Текст книги "Светлячок и тень (СИ)"

Автор книги: О. Зеленжар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Глава 21. Конец пути

Ксаршей, Морион и Талнисс гостили у дварфов еще неделю, в течение которой постепенно готовились в дорогу, не забывая помогать гостеприимным хозяевам. Друидка дежурила на кухне, помогая Геррил, и пыталась найти общий язык с сестрой полуэльфа. Сначала девчонка отвечала на расспросы эльфийки односложно, бычилась и вела себя вызывающе, но со временем расслабилась. Ксаршей проницательно интересовалась у юной волшебницы тем, в чем не слишком хорошо разбиралась: о книжной магии, сложных ритуалах и точных науках, и девочка, чувствуя, что оседлала конька, чесала языком не хуже Мориона, когда речь заходила о грибах и жучках.

Сам же полуэльф часто бродил по Подземью в компании разведчиков и консультировал их обо всем, что знал о заброшенных цитаделях. По ночам они с Ксаршей делили одну кровать на двоих, постепенно изучая друг друга, а после подолгу разговаривали обо всем, что приходило в голову.

Когда наступило время полнолунья, Далмун запер их в темнице с бурдюком пива и ужином. Ксаршей стала спокойней относиться к своему проклятию. Ей было все легче контролировать внутреннего зверя, а вот Морион все еще был под его властью.

После обращения, они окончательно собрались в дорогу и покинули гостеприимную дварфийскую семью. Прощание было теплым и трогательным, но впереди был еще очень долгий путь домой. Неделю они шли до цитадели Ильтказар, уничтожая по пути без счета гигантских пауков. Разрушительная магия Талнисс показала себя во всей красе. Наблюдая со стороны, как сверкали молнии и огненные искры их рук девчонки, Ксаршей невольно трепетала перед ее сокрушительной мощью. Однако в остальном полуэльфийка была совершенно беспомощна. Она не умела не то что развести костер – собрать нормальной растопки, любую пищу превращала в угли и смертельно обижалась каждый раз, когда ей указывали на эти недостатки. Наблюдая за тем, как Ксаршей и Морион лежат в обнимку или обмениваются нежным взглядами, Талнисс частенько морщила носик.

– Мать точно достанет розги, когда узнает, что ты водишь шашни с подругой семьи, – однажды проронила она, не в силах сдержать своего негодования.

Ее брат только усмехнулся:

– Пускай. Теперь розги об меня сломаются.

Ксаршей только улыбнулась на их перепалку. Такой взрослый решительный Морион был ей по сердцу, а когда он шепотом называл ее Светлячком, она каждый раз покрывалась приятными мурашками, словно это было какое-то особенно магическое слово.

Когда настало время выйти на поверхность, Ксаршей ощутила нетерпение вперемешку с волнением. Внутри поселились необоснованные страхи: а вдруг наверху все переменилось или вдруг она уже настолько привыкла к Подземью, что не сможет жить на поверхности? Но глядя на Мориона, она постепенно успокаивалась.

Полуэльф предложил дождаться предрассветных сумерек, чтобы постепенно привыкать к солнечному свету. Так они и сделали, вышли из тени горы прямо под серый океан утреннего неба. Воздух был холодным и влажным, деревья совсем облысели, трава пожухла. По всем признакам был уже конец осени. Солнце встало над горизонтом, подсветив усталую землю, и сердечко Ксаршей затрепетало. Все-таки нет ничего лучше, чем небо над головой, с солнцем, луной или звездами, пусть даже над густыми кронами леса.

– Мы пойдем вдоль тракта, – объявил Морион. – Может, зайдём в город-другой по дороге, но под другими обличиями. Прохладно, лучше б ночевать под крышей.

Они двинулись по широкой тропе среди холмов, в тени длинной горной гряды. В первый же вечер полуэльф подстрелил барана, и они долго грелись возле огня, зарывшись в одеяла, шкуру и кучу лапника. Было холодно, но при этом хорошо от ощущения свежего ветра с гор и от мигания звезд на небе. Через пару дней таких скученных ночевок они прокрались в первый же городок, чтобы заночевать под крышей. Морион под обличьем обычного человеческого парня нанялся на работу, и вскоре у них уже была утепленная палатка, в которой можно было не опасаться осеннего холода и ледяного дождя. Помимо тента он купил своим девчонками теплые меховые плащи и перчатки.

Путь до родных краев занял почти месяц. Иногда они забегали в маленькие города и села, иногда нарывались на неприятности в виде зверей и разбойников, но разрушительные заклинания Талнисс быстро отваживали любителей легкой наживы. Мориону даже не требовалось доставать стрелы, только выпускать вперед бешеную сестрицу.

Наконец они миновали большой город Криммор. Глаза полуэльфов радостно заблестели. Они чувствовали, что скоро будут на месте, а сердце Ксаршей наоборот было неспокойным от ноющего предчувствия.

Через пару дней они были уже в знакомых местах. Пологие холмы у горной гряды, только уже желтые, облысевшие. На солнце блеснул металлический шпиль башни волшебника. Ксаршей не верилось, что она снова вернулась в поместье. Вот здесь она бежала за Морионом, а вон в той березовой роще мучительно думала, идти ей или не идти с парнем. Стояла странная тишина, уныло желтели убранные поля, обнажая коричневую землю. Издали послышался басовитый лай, затем топот, и по тропинке поместья навстречу им выскочил старый волкодав, только Морион даже не посмотрел на питомца. Его взгляд был напряженно прикован к холмам.

– Погладь Волчка, пожалуйста… – попросил он Ксаршей. – Мне нужно посмотреть…

Кивнув, девушка с увлечением занялась игрой с огромным псом. Мохнатая зверюга, виляя хвостом-метелкой, рухнула на землю, подставляя седое пузо.

– Хороший, хороший мальчик, – с улыбкой шептала Ксаршей и тут услышала плач Талнисс.

Собака мгновенно вскинулась на звук, пустившись с места в карьер. У Ксаршей внутри все сжалось. Наконец, она заставил себя пойти на плач, чтобы увидеть неминуемое.

Пес, скуля, вился вокруг девочки, пытаясь лизнуть ее в лицо. Талнисс уткнулась в плечо Мориона, тот растеряно поглаживал ее по спине. У его ног эльфийка увидела два земляных холмика и дощатые надгробия, на которых каллиграфическим почерком были выведены имена Ригеля и Нари. Ксаршей молча обняла обоих полуэльфов, ставших ей такими родными, и безмолвно заплакала, уткнувшись в куртку парня. Надежда, которую она так лелеяла, не оправдалась, ее старые друзья действительно мертвы. Морион обнял ее свободной рукой. На его скорбном лице не проступило ни единой слезинки, но эльфийка знала, что он плачет глубоко внутри.

Они долго стояли так, под печальный крик галок и завывание ветра, пока не полил дождь.

– Пойдемте в дом, – тихо сказал парень и за руки, словно двух маленьких девочек, повел их к поместью по раскисшей от воды тропинке.

На подходе к дому он резко остановился, и Ксаршей почувствовала, как рука у него сжалась в кулак. На веранде из некрашеного дерева их ожидал Корниат. Эльфийка задрожала от воспоминаний о его ненормальных глазах. Талнисс и вовсе спряталась за спину брата, став вдруг совсем крохотной.

– Как раз вас я и ждал, – сказал волшебник, спускаясь по лестнице, прямо под все усиливающийся дождь.

Он смотрел только на них и словно не замечал текущей с неба воды. Рука Мориона еще сильней сжалась. Ксаршей поняла, что еще немного, и он кинется прямо на эльфа, и положила руку ему на плечо, успокаивая:

– Драка ничего не решит.

Сведя белые брови, друидка недобро посмотрела на волшебника. Она не ожидала застать его в поместье, думала, что тот сбежит, как только поймет, что его план не удался. Однако Лунное Пламя стоял пред ними как ни в чем ни бывало. Что он задумал?

– Что все это значит, Корниат? – прорычал полуэльф. – Как она погибла? Когда это произошло?…

– Месяц назад, – голос эльфа почти сливался с шорохом дождя. – Ты ошибаешься, полагая, что я ее убил. Ей было достаточно и того, что муж умер, а дети пропали. Она винила себя и, в конце концов, свела счеты с жизнью.

Голос все такой же ровный, как и раньше. Гладкий и холодный, как стекло. Плечи Мориона задрожали от гнева:

– Это ты во всем виноват! – закричал он. – Ты запудрил голову Талнисс, а потом обманывал меня! Не отрицай, мне все известно!

– И что? – волшебник пожал плечами, на которых повисли пряди мокрых волос. – Я сказал твоей сестре, что ритуал потребует кровавой жертвы, и она согласилась. Друидессе я сказал выбрать, кому жить, и она выбрала тебя… Что ж, я несколько столетий строил планы, и все же я покорился такому исходу…

– Не заговаривай мне зубы! – Морион эмоционально махнул рукой. – Мы уходим, понятно? Больше в этих играх не участвуем!

Серебристые брови поползли вверх:

– Я? Заговариваю? Признаться, я и правда был недостаточно откровенен, преследуя свои цели, но сейчас обманывать не имеет никакого смысла. Спроси их на досуге. Я не буду препятствовать вам, но я хотел бы поговорить с Ксаршей и услышать, что она скажет. Что именно произошло в Баракуире?

– Ты же всевидящий, неужели не знаешь, что я отвечу? – фыркнула друидка.

Волшебник картинно развел руками:

– Если бы я был всеведущим, разве допустил бы провала? О нет, но я догадываюсь, что дело в тебе.

– Можешь и дальше строить догадки, удовлетворять твоё любопытство я не собираюсь!

Ксаршей не заметила, как сама сорвалась на крик. Ее переполнял кипучий гнев вперемешку с мертвенной опустошенностью. Ей показалось, что в шуме дождя послышался металлический лязг, скрипучий и монотонный, словно ребенок без конца заводил жестяную игрушку.

– Да, дело в тебе… – чуть тише добавил волшебник. – Ты была той самой переменной, что я никак не мог учесть. Ты была альфой и омегой, которая могла или привести меня к триумфу, или похоронить… Ты даже не понимаешь, что сделала…

Он сделал шаг вперед, и Морион закрыл Ксаршей собой, словно старясь укрыть своим телом.

– И все же, – добавил Корниат, остановившись, – ты еще много не знаешь. Например, что теперь ждет вас впереди. Например… чем грозит ему эта плата, что за события она повлечет в будущем…

Ксаршей прикусила губу, глядя прямо в равнодушные глаза-затмения. Да, после слов Мориона она часто думала о том, что с ними будет дальше. Что, если что-то ужасное, и это можно предотвратить? Лязг оглушительней и оглушительней.

– Вижу, ты хочешь знать, – сказал провидец. – А я знаю, что может произойти… Хочешь скажу тебе? Только тебе, Ксаршей.

Девушка поняла, что дребезжать тут просто нечему. Странный жестяной звук шел из ее воображения и о чем-то напоминал… О шестернях механизма подъемника у Баракуира. И тут Ксаршей вспомнила.

– Нет, – отрезала она. – Будущее еще не наступило, я живу здесь и сейчас. Больше я не попадусь на эту уловку.

Лязг оборвался, взгляд эльфа изменился, и девушка похолодел – на лице у него появилась странная полубезумная улыбка. Корниат сделал несколько шагов назад и снова очутился под крышей веранды. А затем раздался его смех.

– Милая, я проиграл спор! – прокричал он, и за его спиной проявилась фигура леди Нувии.

Миг, и тонкая игла стали выглянула у него из груди. Корниат медленно осел, запрокинув голову. Нувия погладила его по щеке, прошептав что-то, утонувшее в звуках дождя, а затем резко вырвала клинок. Под ошарашено молчание всех троих она медленно вытерла лезвие платком и кинула скомканную ткань на тело.

– Уходите, – приказала она. – Судьба отныне в ваших руках.

Теперь уже Ксаршей взяла за руки двух отпрысков Ригеля и повела прочь из помертвевшего вдруг дома. В голове все еще раздавался смех Корниата, слова Нувии о судьбе и давно забытая фраза безумной медузы из Подземья. “ Однажды твой механизм остановится, и тогда ты станешь свободной”.

Они долго шли по дороге, пока дождь не закончился.

– Это правда? – спросил вдруг Морион, посмотрев на Талнисс. – Ты знала, что это потребует жертвоприношения?

Девочка потупилась:

– Да. Я была готова на все ради тех, кого люблю… Оказалось, что всё-таки не на все.

Морион посмотрел на Ксаршей:

– Скажи, ты потому тогда побежала за мной?…

– Не совсем, – вздохнула Ксаршей. – Да, я так долго уговаривала себя остаться, а после слов Корниата сразу кинулась вдогонку… Но даже если бы тебе не приснился кошмар, я бы все равно пошла… Я бы не смогла просто так тебя отпустить.

Его ладонь крепко сжала ее:

– Я не сомневался…

Он вдруг оглянулся назад. Холмы остались далеко позади, и поместье давно исчезло из поля зрения, но все трое чувствовали его за спиной, как тяжелый взгляд незнакомца.

– Ничего… Рано или поздно нужно взрослеть и идти дальше, – сказал полуэльф. – Мы найдем новый дом. Такое место, где судят по сердцу и поступкам.

Талнисс прижалась к его груди, а Ксаршей обняла его за плечи.

– А знаешь, я не жалею ни о чем, – шепнула эльфийка, прикрыв глаза. – Мы многое потеряли, но мы все еще есть друг у друга, а будущее построим сами.

Постояв так, обнявшись, они двинулись в путь на Север, к Змеиному лесу. Грядущее тонуло в неизвестности, и это их вполне устраивало.

Эпилог

Как приятно пахнет рыхлая земля после дождя!

Ксаршей распрямилась над грядкой, вытерев лоб тыльной стороной ладони. Травы тоже приятно пахли, напившись воды. Еще немного, и поспеют. Пустырник и яснотка, чабрец и лебеда, и еще несколько грядок полезной зелени, принесенной с лугов и леса, чтобы росли поближе к домику целительницы, неподалеку от кустиков малины и злющей-кислющей яблони.

– Мам, а это что?

Лопоухий мальчик, с ног до головы вымазанный в земле и желтом травяном соке, принес стебелек с маленьким цветочком.

– О, чистотел! Где сорвал?

Мальчик кивнул в сторону ульев, ютящихся у околицы, лизнул палец и скривился:

– Фу, горько!

– А ты не неси в рот что попала, – пожурила его Ксаршей. – Можно и отравиться. Вымойся-ка, пока не заработал ожоги…

Она посмотрела в спину десятилетнему мальчугану, бегущему к колодцу. В последний год Далмун, названный в честь дварфийского жреца, вытянулся как молодое деревце. В будущем он грозился вымахать выше Мориона. Иногда она представлял, как отцу придется задирать голову, чтобы посмотреть сыну в глаза, и ее распирало от непередаваемой нежности. Черные ушки топорщились из-за гривы вьющихся белых волос, отчего они с Морионом чаще звали его Зайчиком. Традиция давать детям милые прозвища прижилась и в этом поколении Эверхатов.

Глядя на этого любознательного, не по годам серьезного и чудо какого красивого мальчика, Ксаршей невольно задумалась, через что ей пришлось пройти, чтобы оказаться здесь и сейчас. С того самого дня, как они брели по размытой дождем тропинке в сторону Змеиного леса, минуло двенадцать лет. Еще год после этого им пришлось пространствовать, не находя себе приюта. Круг так и не простил Ксаршей, что он сорвалась по зову своего сердца и пренебрегла долгом хранителя. Пришлось совершить долгое путешествие на север, убегая от неумолимо подступающей зимы. Эту гонку они выиграли, переждав сезон в Сильвермуне. Город был огромен, полон чудес, но Мориону и Ксаршей, детям глуши, было там слишком неуютно. Зато Талнисс быстро нашла себе место и учителя чуть ли ни у самых вершин города… С тех пор они редко виделись. Время от времени Морион уходил в город повидаться с ней, но каждый раз возвращался немного печальный. Ксаршей старалась не лезть к нему в душу, ей самой было временами горько, что сестре нет дела ни до брата, ни до племянников.

Как только наступила весна, Морион и Ксаршей покинули города, оставив в нем Талнисс, и остановились в глухой деревне. Местный люд был суров и недоверчив, так что сначала Эверхатам приходилось не сладко. Они ютились в хижинке у самого леса, но потом у старосты захворали дети, волчья стая повадилась лакомиться овцами, и здесь не обошлось без помощи Ксаршей. Однажды на беззащитное село напала разбойничья шайка, предвкушая легкую добычу. Ксаршей и Морион помогли разогнать бандитов, а потом и вылечить раненых. Так капля по капле они заработали в глазах суровых северян драгоценные крупицы доверия. Через некоторое время селяне помогли Мориону построить дом взамен хижины, собрать добротную печь и выкопать колодец, а большего им и не надо было. Они не мечтали о героических деяниях и уж тем более не стремились к богатству и власти.

Когда Далмун научился ловко стрелять из маленького лука, Морион шутил:

– Я теперь и вовсе не нужен, – за что получал ласковый подзатыльник.

Он был нужен Ксаршей. Возмужавший и сильней раздавшийся в плечах, полуэльф все еще по детски восхищался любой мелочью. Ксаршей уже привыкла, что он мог внезапно схватить за руку, сказав:

– Бросай все. Посмотри, какой закат! – или вытащить на луг посреди ночи, чтобы понаблюдать, как падают звезды.

Они все еще любили друг друга. Терпение и время упрочили их союз. Их чувство обзавелось крепким стволом и глубоким корнем, устойчивым к любой непогоде. Грели друг друга ночами, берегли, словно драгоценное пламя. Разве так уж важно, что они не справляли никаких церемоний в храме? Сделало бы Ксаршей счастливей пышное празднество и красивые клятвы в вечной любви? Нежность, что искрилась в вишневых глазах Мориона, когда он называл ее Светлячком, была красноречивей любых обещаний, как и все беды и трудности, что они прошли рука об руку. Они были маленькой стаей и стали именно той семьей, которую искали.

Не обходилось без горя. Двоих детей они похоронили во младенчестве. Это было трудное время, но вместе они смогли пережить это. Затем Ксаршей обнаружила, что Морион куда-то пропадает по ночам. Сердце ее охватила тревога, она проследила за ним и с удивлением увидела, как он исчезает посреди ночного луга. Ксаршей не сомкнула глаз. Когда небо стало сереть перед рассветом, Морион тихо прокрался домой и с удивлением обнаружил жену, ожидающую его за столом.

– Где ты был? – спросила она чуть дрогнувшим голосом.

Вздохнув, он сел рядом с ней:

– Видимо, пришло время рассказать… Иногда я слышу зов, который не могу игнорировать. Он ведет меня в ночь, а дальше я ничего не помню. Обрывки всплывают в кошмарных снах. О мире теней и печальных душ.

Ксаршей сжала его руку:

– Это все твоя плата, верно?

– Да, – печально улыбнулся полуэльф. – Заплатив своей смертью, я медленно становлюсь частью мира теней. Я не хотел тревожить тебя, ты в этом совсем не виновата. Достаточно с тебя горя…

В глазах у Ксаршей защипало, и она сильней сжала его руку:

– Сколько у нас еще времени?

– Я не знаю, – шепнул он. – Годы. Может, десятилетия. Прости. Глупо это было… Я заплатил смертью, чтобы спасти сестру, а ей и не нужна была моя помощь. Теперь она и вовсе не хочет знать меня.

Ксаршей обняла его:

– Не заплати ты тогда, то умер бы еще в Баракуире, и у нас не было бы ни единого шанса… У нас есть годы. Это лучше, чем ничего.

В то утро ей хотелось праздновать жизнь, не думая о том, что будет. То утро подарило им крошку-Ванду, ласковую красноглазую малышку, глядя на которую, Ксаршей думала о свете и солнце, и о том, что каждый день жизни не должен омрачаться томительным страхом конца. Отныне любой закат мог стать для них последним, но они ни о чем больше не жалели.

Радостно залаял пес. Старина Волчок давно уже умер, но держать дома большую добрую собаку тоже вошло в традицию. Ксаршей издали увидела фигуру, несущую на плечах оленя. Далмун наперегонки с собакой побежал за ворота. Ксаршей вытерла ладони о передник, подхватила на руки выбежавшую из дверей Ванду и пошла встречать мужа. Издалека донеслось привычное:

– Фу, Волчок! Ошалел что ли?… Зайчииик! Смотри, кого принес!

Здесь и сейчас Ксаршей была счастлива.