Текст книги "В некотором роде волшебник"

Автор книги: Нита Неверова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

   Солнечный взгляд Вероники потух. Губы задрожали. Она смиренно кивнула, прошептала "ясно, извините" и, понурив голову, побрела прочь.

   Наместника хватило ровно на три секунды. Сжав кулаки, он с хрюкающим рычанием бросился за Вероникой и схватил её за руку.

   Она испугалась. Она действительно его испугалась. Не наигранно, не понарошку. Искренне, как пугаются врага или свирепого хищника.

   – Ну ладно-ладно, – раздраженно затараторил Септимус, – я это не всерьез. Чего ты там хотела?

   Вероника с сомнением посмотрела на него. Септимус поймал себя на том, что затаил дыхание, ожидая её решения. Вероника заговорила:

   – Мирра может знать, как выбраться из Города. Или помочь нам это выяснить. Попробуй, пожалуйста, расспросить её об этом. Если ты, конечно, не передумал покидать Город.

   – Лады, расспрошу

   – И еще.

   – Ну.

   – Я бы хотела извиниться перед тобой. За Ганса.

   – Здрасьте приехали!

   – Нет, серьезно. Он не должен был говорить...говорить то, что сказал. Понимаешь...Это бред, отменная глупость! Но...Похоже, Ганс не может смириться с тем, что ты его спас. Мне кажется, он не привык, чтобы к нему относились по-доброму, чтобы помогали...Дай ему время свыкнуться с мыслью, что не все кругом враги.

   – Знакомое чувство, – бросил в сторону Септимус.

   – А?

   – Не важно. Хорошо, пусть привыкает. Но учти: ещё один такой закидон – и я ему морду набью. В смысле, упрячу в темницу до конца жизни. Или четвертую. Как карта ляжет. Давай, до завтра.

   ***

   Правителя Города, некогда строившие дворец, предусмотрели множество потайных ходов, тайных дверей и коридоров. Предполагалось, что по ним смогут передвигаться люди в полной боевой экипировке. На людей, груженных зеркалами, эти ходы рассчитаны не были.

   Когда взмыленный наместник дотащился до своих покоев, на всех городских архитекторах и их родственниках до двенадцатого колена лежали самые изощренные проклятия.

   Волшебное зеркало Септимус поставил прямо на пол, прислонив к стене и подперев для надежности пуфиком.

   – Аккуратнее, – предупредила Мирра. – Потеряешь зеркало – никогда меня больше не увидишь.

   – Кому бы заплатить, чтоб его сперли? – пробурчал наместник, плюхаясь в кресло.

   – Ванна есть? – деловито спросила Мирра, пропустив мимо ушей его реплику.

   – Угу. Вон там.

   Мирра скрылась в ванной комнате. Зашумела вода. Из-за приоткрытой двери раздался восторженный вопль:

   – Ух ты! Горячая!

   – Конечно, горячая, – наместник нехотя подошел к порогу ванной. Споткнувшись о свою куртку, валявшуюся на полу, он пинком отшвырнул её в угол. – Сколько ты там торчала в своем зеркале?

   – Сто пятьдесят лет, – беспечно отозвалась Мирра. Она уже сидела под струей льющейся из крана мутной воды. – Жидкопровод тогда уже был. Но вода лилась только холодная.

   – Тогда познакомься с системой горячего жижеснабжения. И, кстати, теперь это называется жижепровод.

   – Скажи пожалуйста!

   Септимус прикинул, как завести разговор об окружающем Город заклинании. Чтобы не затягивать паузу, он спросил:

   – Ты, наверное, здорово отстала от жизни?

   – Пфф! Я знаю об этом мире ровно столько, сколько знаешь ты. Просто я не все еще успела отразить: слишком уж ты рьяно вырывался.

   – Это когда ты мне зажала ладонью лицо? Да ведь ты меня чуть не придушила!

   – Издержки производства. Но основную информацию о тебе я получила.

   – Чудесно! Великолепно! Хотя трезвонить о моих личных тайнах направо и налево было совсем не обязательно, – Септимус снова помолчал, а потом с тревогой уточнил: – Ты правда знаешь обо мне все?

   – В общих чертах. Со временем узнаю больше.

   Наместник недоверчиво ухмыльнулся:

   – Невозможно узнать все о человеке за несколько часов.

   – Пфф! Ты любишь абрикосовое варенье. Мечтаешь завести двух кошек. Твой любимый цвет зеленый. В детстве ты хотел стать врачом, поэтом или пиратом. Почти каждый вечер ты поднимаешься на крышу дворца и смотришь на закат...Ой, а шампунчик только такой? Хм! Мужчины!..У тебя никогда не было друзей, потому что родители запрещали твоим сверстникам общаться с сыном шлюхи. Первую кражу ты совершил, чтобы сделать подарок матери на Сменогодье. Мельхиоровое кольцо. Тебе тогда было восемь. Но за двадцать четыре дня до праздника твою мать убил один из клиентов. Его так и не нашли. Потому что особо не искали. Ты хранил кольцо пять лет. А потом похоронил. Зарыл его в кленовой роще. Ты ненавидишь пенку на молоке и до сих пор боишься грозы. Твоя первая...

   – Довольно! – рявкнул наместник.

   – Сам же не верил!

   – Хватит! Хватит.

   Септимус схватился за горло. Гадкое чувство: словно по твоим внутренностям ползают ледяные черви. Словно ты стоишь посреди огромного пустого поля, а вокруг ни души, но ты понимаешь, что со всех сторон на тебя смотрят. Она знала! Она знала все! Даже то, что было запечатано в самой глубине сердца, то, что не хотел знать и помнить даже он сам.

   – Не смей никому рассказывать, – прошипел Септимус.

   – Конечно, не расскажу, – по-прежнему легкомысленно пообещала Мирра, вылезая из ванны. – Полотенчико есть? Ага, вижу, спасибки. Не расскажу, если ты сам этого не захочешь.

   Наместника словно подбросило:

   – Тогда что это такое было в пещере? Какого рожна ты разболтала Гансу про мою мать?!

   Взгляд Мирры выражал вежливое недоумение:

   – Так ведь ты сам этого хотел.

   – Кто? Я?!

   – Ты. Тебе хотелось с ними поделиться, но ты все никак не находил повода. Любите вы, люди, все усложнять! Мне по-прежнему нечего надеть.

   Не обращая на Мирру внимания, Септимус прошел в спальню и плюхнулся на кровать. Пустота, которую он много лет назад сумел ужать до малюсенькой точки и запрятать в самой глубокой и темной части сердца, стала стремительно расширяться. Оголодавшая, она пожирала его с жадностью зверопотама. Одно единственное воспоминание разрушило барьер, который разум возводил годами. Оставалось полшага до безумия. И только холодный, привыкший к рациональному анализу и самоконтролю рассудок держал последний рубеж обороны.

   Что-то тяжелое упало на кровать рядом с Септимусом. Матрас заколыхался, словно маленькая лодка. На лоб Септимуса легла прохладная влажная ладонь.

   – Оставь меня в покое, – жалобно проныл наместник.

   – Не-а, – прошептал насмешливый голос. – Никуда-то ты от меня не денешься.

   Септимус открыл глаза. Бездонная пустота посветлела, вновь сжалась в точку и уползла куда-то вглубь души. Наместник вернулся в сегодняшний день.

   ***

   Вечерело. Мирра похрапывала на кровати Септимуса, с головой зарывшись в одеяло. Наместник решил, что неплохо было бы хоть отчасти выполнить свой служебный долг и заглянуть в рабочий кабинет.

   На столе лежала стопка доносов. Септимус наскоро просмотрел их и, к своему неудовольствию, обнаружил несколько кляуз на Веронику. На Ганса ничего не было. И немудрено: опытный бандит, Ганс знал толк в конспирации. Значит, дело в этой глупой девчонке: наверняка ведет себя неосмотрительно и, без сомнения, болтает много лишнего. Ох уж эти дилетанты! Налажают, сами того не ведая, а ты потом за ними разгребай, спасай их шкурёнки, прячь концы.

   – Вы...вы...в-в-вы что здесь делаете?! – раздался из приемной визгливый возглас секретаря.

   Септимус вытащил кинжал и прислушался.

   – Как вы сюда попали?!!

   – Ну чё ты вопишь, как потерпевшая? – отозвался высокий женский голос, похожий на звон стекла. – Как попала, как попала! В основном ногами. Да расслабься ты. Я, это, вашего наместника...как это бишь...о! Сестра! Двоюродная.

   Наместника прошиб холодный пот. Не медля ни секунды, он выскочил в приемную, теша себя надеждой, что увидит там толпу наемных убийц. Увы, все оказалось куда хуже. На краешке секретарского стола сидела Мирра и крутила в руках пресс-папье в форме скалящегося зверопотама. Она по-прежнему была без одежды. Но это полбеды. Тело Мирры местами просвечивало. В уголке жался секретарь – свекольно-фиолетовый и абсолютно обалдевший.

   Не вдаваясь в объяснения, Септимус стянул с себя куртку, накинул на Мирру, стащил её со стола, силком заволок в кабинет и захлопнул дверь.

   – Ты что, спятила?!

   – Я же просила дать мне одежду, – сурово отчеканила Мирра.

   – Где я тебе возьму бабские шмотки?!

   – Да не клюёт! Хоть выплюнь!

   Помолчав, она добавила примирительно:

   – Чего ты психуешь? Подумаешь, лёгкое ню. Здесь все люди взрослые. И не такое видали.

   Положа руку на сердце, Мирра была права. Наместник и сам не знал, с какой стати так разволновался. Он буквально сгорал от стыда и смущения. Но странное дело: стыдно ему было не за Мирру. Нет! Септимусу казалось, что это его вывели голышом на всеобщее обозрение и медленно, полоска за полоской, сдирают с него кожу. Повелитель Города чувствовал себя маленьким и беззащитным. Ему было дико страшно от мысли, что отражение его сердца расхаживает вот так, ничем не прикрытое от посторонних взглядов.

   Чтобы не проходить мимо секретаря и не травмировать лишний раз его нервную систему, они с Миррой вернулись в покои наместника через потайной коридор. Покопавшись в платяном шкафу, Септимус достал свою старую рубаху, штаны и...

   – Мам-моя, что это? – брезгливо сморщилась Мирра.

   – Настопники. Что-то типа...эээ...мужских чулок.

   – Мда? – Мирра всем своим видом воплощала скептицизм. – А похоже на гульфики. Ты меня часом не подкалываешь?

   На секунду Септимус замер, а потом захохотал:

   – Отличная идея! – сквозь смех выдавил он. – И как я раньше до этого не додумался!

   Фыркнув, Мирра принялась одеваться:

   – Неплохо бы еще трусы и бюстгальтер.

   – Ну нет! – запротестовал Септимус. – Свои трусы я тебе не дам.

   – А бюстгальтер? – хитро прищурилась Мирра.

   – Ну и дура, – беззлобно покачал головой наместник. – Завтра попрошу Веронику, чтобы помогла тебе с гардеробом. А пока лопай что дают! О! Красотка!

   Мирра придирчиво разглядывала свое отражение.

   – Охурметь, – вынесла она мрачный приговор.

   – Ты отражаешься в зеркале, – с любопытством заметил Септимус.

   – Конечно. С чего бы мне не отражаться. У меня же материальное тело.

   – Материальное...А ты в курсе, что оно кое-где просвечивает?

   – Серьезно? – озабоченно нахмурилась Мирра. – Зараза. Да, сто пятьдесят лет – это вам не игрушки. Ладно, не боись, исправим.

   Враждебность и отчужденность, царившие в душе наместника еще несколько часов назад, испарились. Септимус чувствовал себя так, словно встретил доброго друга, с которым был в разлуке много лет.

   – Знаешь, Город окружен каким-то заклятием, – доверительно выпалил наместник, наплевав на дипломатию. – Неделю назад я ходил в волшебный лес к дереву бур-бур. Там мы и познакомились с Вероникой и Гансом. И ещё кое-с-кем. Не в курсе, кто заколдовал Город?

   – Не-а, – Мирра плюхнулась на кровать рядом с Септимусом. – Но могу разузнать. Что там конкретно случилось?

   ***

   Это было препаршивейшее утро. Небо было залито унылой хмарью, заляпанной темно-серыми пятнами облаков. Наместник проснулся со жгучим желанием не просыпаться. Вчерашнее умиротворение испарилось. Септимуса вновь одолевали сомнения.

   Мирра сидела в кресле и мастерила себе юбку из занавески: штаны Септимуса она забраковала как "стрёмные". Наместник бросил взгляд на ставшее непривычно большим окно и тяжко вздохнул.

   После завтрака они отправились к Веронике. Мирра заявила, что ей кровь из носу надо выслушать историю похода к дереву бур-бур в изложении всех выживших его участников, дабы составить целостную картину.

   Вероника как раз меняла Гансу повязку. На столе, накрытый кипельно-белым полотенцем, прятался завтрак. Септимус хотел было отпустить пошлую остроту по этому поводу, но посмотрев на Веронику, промолчал.

   Потом все вчетвером сели завтракать. Глядя на Мирру, бодренько уплетающую яичницу, Септимус заметил:

   – Ты ешь?

   Мира сдвинула брови и со смачным чавком проглотила кусок поджаренной помидорки:

   – Намекаешь, что я толстая?

   – Намекаю, что ты зеркало.

   – Ну ты канчиль! Объясняла же: у меня материальное тело! Ты же не собираешься завтра помирать? Вот. Так что я могу с чистой совестью прочно материализовываться.

   – Извини, – вставила Вероника, – а причем тут еда?

   – Извиняю, – снисходительно кивнула Мирра. – Я, видишь ли, создание нулевого измерения. Там обитают не только Темные Твари – как вы их называете. (Кстати, да, скоты те ещё!). Но также духи и прочие нематериальные сущности. Не важно. Суть в том, что кое-кто из нас умеет создавать материальное тело. Вернее его подобие. Видишь? – она обвела себя ладонью. – Это тело – точная копия человеческого. Почти точная. Я над этим работаю. Ты можешь ткнуть меня ножом. У меня пойдет кровь. Даже кишки вылезут, если живот распороть! Но при этом я не умру. Мне потребуется время, чтобы подлатать поврежденную оболочку, это да. Но убить меня, повредив мое материальное тело, нельзя! Эй, чего вы так припухли? Из-за кишок что ли? Ну вы даете! Тоже мне! Врач и два головореза!

   – Так еда-то здесь причем, балаболка? – одернул Мирру Септимус.

   – А! Точно! Еда! Еда материального мира делает материальную оболочку ещё более материальной! Короче, чем больше жрешь, тем ты реальнее. Когда наш милый Септимус отбросит копыта и магическая связь между нами прервется, я ещё некоторое время буду пребывать в этом мире, пока мое материальное тело не истончится. Это быстрый процесс: максимум пара месяцев. Можно, конечно, конкретно самоубиться: например, сжечь себя, чтобы уничтожить материальное тело. Но я не сторонница крайних мер! Пфф! Опять эта тошнота на лицах!

   С горем пополам закончили завтракать. Мирра увела Веронику в соседнюю комнату, чтобы выслушать рассказ о походе к дереву бур-бур.

   Ганс и Септимус сидели в гробовом молчании. Время от времени из-за двери долетали горестные всхлипы Вероники: ей тяжко было вспоминать о произошедшем.

   Наконец, из комнаты вышли невозмутимая Мирра и заплаканная Вероника. На допрос отправился Ганс.

   – Ты как? – мягко спросил Септимус Веронику.

   Она только кивнула, уткнувшись ртом в платочек. Потом слегка подрагивающим голоском спросила:

   – Вы тут не ссорились? С Гансом?

   – Нет, – равнодушно бросил Септимус. – Слушай, помоги мне: надо бы одеть эту чокнутую.

   – Кого? Мирру? Ты что, до сих пор не купил ей одежду?! Невероятно! Не спорю: у нее много недостатков, но...

   – Да, та ещё заноза в заднице!

   – ...но она же отражение твоего сердца! Разве можно так себя не любить?!

   Мирра и Ганс вышли в общую комнату. Ганс, разумеется, не плакал, но выглядел подавленным. Зато Мирра сияла энтузиазмом.

   – Больше с вами никого не было? Ныне покойных я в расчет не беру.

   Вероника, Септимус и Ганс дружно помотали головой.

   – Хм...Странно, – пробормотала Мирра. – Ну да фиг бы с ним. Да, хотела спросить: как вы меня нашли?

   – Кто-то подбросил мне карту, – пояснила Вероника. – Там было написано "Выход". Вот мы и решили, что это может быть как-то связано с...ну, с тем заклинанием вокруг Города.

   – Так-так-так, понятно-понятно-понятно. Подбросили карту. Тебе. И больше никого не было...Хм...Ну, я пошла.

   – Куда? – взволнованно выкрикнул Септимус.

   Мирра смерила его пристальным взглядом:

   – Поброжу по Городу, потолкусь среди людей, посмотрю, послушаю, прогуляюсь к границе действия этого пресловутого заклинания. В общем, стандартные процедуры. Ты же был дознавателем: должен знать, как это делается.

   Септимус кисло улыбнулся, поймав на себе всполошенный взгляд Ганса.

   – Здорово. Но сначала мы купим тебе нормальную одежду, – доброжелательно, но твердо сказала Вероника. – Сложно затеряться в толпе, когда на тебе надета занавеска.

   ***

   Мирры не было два дня. Септимус успокаивал себя тем, что она бессмертная, что чаровское зеркало по-прежнему стоит у него в комнате, что их с Миррой связывают магические узы. И все же...

   Работать не хотелось. Да и, откровенно говоря, никаких сверхважных дел не было. Наспех просмотрев бумаги, наместник через потайной ход вернулся к себе в покои.

   На кровати, раскинувшись, лежала женщина, совершенно голая и абсолютно незнакомая.

   В босоногой нищенской юности Септимус был бы несказанно счастлив, обнаружив в своей постели голую женщину и, не задаваясь лишними вопросами, приступил бы к делу. Обретя независимость и жизненный опыт, он понял, что обнаженная незнакомка, свалившаяся с небес, чаще всего приносит не море удовольствий, а кучу проблем. Так что наместник предпочитал самолично контролировать появление женщин в своей постели и степень их оголенности.

   Сейчас у Септимуса был только один повод для радости: женщина определенно была жива. Когда-то ему уже подбрасывали в кровать трупы, и наместник знал, насколько хлопотно разруливать подобные ситуации.

   Он вытащил кинжал и медленно двинулся вдоль стены, присматриваясь и прислушиваясь.

   – В правом углу – инстинкт самосохранения! – прокатился по комнате высокий звонкий голос. – В левом углу – инстинкт размножения!

   Наместник вздохнул со смесью облегчения и раздражения.

   – Иииии...Инстинкт самосохранения отправляет соперника в нокаут с одного удара!

   – Где ты, чёрт тебя дери? – крикнул наместник.

   Мирра вышла из ванной, на ходу закалывая волосы шпильками.

   – Твоя работа? – строго спросил Септимус, кивая в сторону кровати.

   Довольная собой Мирра широко улыбнулась.

   – Что с ней?

   – Ты за нее волнуешься? Как мило!

   – Я волнуюсь не за нее, а за себя. Случись что – разгребать это дерьмо придется мне!

   Мирра надула губы:

   – Пфф! Обижаешь! Перед тобой эксперт в избавлении от трупов и сокрытии улик! Да не парься ты! Она просто спит. Мягкое, безопасное снотворное...

   – Зачем она тебе?

   – Хотела сделать тебе приятное. Там, чтобы ты реализовал свои фантазии, и все такое.

   – У меня нет таких фантазий! А если бы даже были, поверь, я бы управился без твоей помощи! Так зачем ты её приволокла?

   – Ну...– душа зеркала загадочно улыбнулась. – Понимаешь ли, милый, за полторы сотни лет я несколько подзабыла человеческую анатомию. Мне нужен образец.

   – Образец чего? – сквозь зубы прошипел наместник. Его охватило недоброе предчувствие.

   – Женского тела, родной, – задушевно протянула Мирра.

   – И для этого надо было тащить в мою постель голую проститутку?! – взревел Септимус.

   Мирра высоко подняла брови, одарив наместника очередной лучащейся улыбкой.

   – Вообще-то, – заметила она после краткого молчания, – я могла воспользоваться нашей малюткой Вероникой.

   – Да я тебя!..

   – Но! – жестом остановился его Мирра. – Но – я проявила тактичность и взяла совершенно постороннюю женскую особь, к которой ты гарантированно не испытываешь никакой эмоциональной привязанности. И поверь, я хотела все сделать в твое отсутствие. Сейчас ты, строго говоря, должен сидеть в своем кабинете и заниматься государственными делами. Так что ты сам виноват: нужно соблюдать распорядок дня.

   Септимус открыл рот, намереваясь возразить бесстыжему зеркалу. Потом закрыл. Сделала несколько глубоких вдохов.

   – Мирра. Я безмерно благодарен тебе за заботу, – заговорил он подчеркнуто терпеливым и вежливым тоном, каким обычно говорят с нашкодившим ребенком, которого хочется убить, да нельзя. – Но можно задать тебе один единственный вопрос?

   – Можно, – беззаботно кивнула Мирра.

   – Почему! – гаркнул наместник, но тут же продолжил более сдержанно: – почему ты не могла все это сделать в другом месте?!!!!!

   Под конец Септимус все-таки не выдержал и сорвался на крик.

   Мирра вздохнула и еще более терпеливым и вежливым голосом пояснила:

   – Потому что, зайчик, мне нужна была спокойная обстановка.

   – Какой я тебе нахрен зайчик?!!!!

   – Мой милый, любимый, понимающий зайчик, – сладко тянула Мирра, – который сейчас успокоится, заткнет хайло, сядет в уголочке и не будет мешать своему зеркальцу заниматься делом! И лучше, чтобы этот уголочек был в другой комнатке. Поверь, совеночек, это зрелище может тебя шокировать.

   "Совеночек" решительно уселся в кресло и заявил:

   – В мире осталось крайне мало вещей, которые способны меня шокировать.

   Мирра с сомнением покачала головой, но к удивлению наместника промолчала.

   Она встала прямо на кровать в ногах у спящей женщины и начала всем телом медленно наклоняться вниз, пока не зависла в полуметре над ничего не подозревающей труженицей плотских утех. Потом так же медленно воспарила вверх и распласталась на потолке.

   Воздух завибрировал от магии. Септимус привстал в кресле, но тут же рухнул обратно. Тело проститутки озарилось серебристым сиянием и на мгновение исчезло. А затем стало вновь материализовываться частица за частицей. В буквальном смысле. Начиная с ног, стали формироваться кости. Постепенно они обрастали мышцами, сухожилиями, кровеносными сосудами, кожей, из пор которой по крупицам восстанавливались волоски.

   Когда дело дошло до внутренних органов, Септимус понял, что имела в виду Мирра. Да, в своей жизни он видел многое. Даже слишком многое. Но такое – разве что в кошмарном сне.

   Поборов желание немедленно драпать из спальни на всех парах, Септимус поглубже урылся в успокаивающую мягкость кресла и прикрыл глаза. На него наваливалась дремота. Последнее, что Септимус увидел – розовато-коричневые кишки, похожие на жирную личинку.

   –

   Они были розовато-коричневыми и жутко воняли. Но Септимус уже не мог чувствовать запахов. Многочасовая битва на Пятиглинном плато насытила воздух вонью крови, мочи, дерьма, рыхлой земли, железа, магии, паленого мяса, гари и почему-то сирени. Армия запахов убила обоняние Септимуса, и теперь он чувствовал только сирень.

   Сражение завершилось несколько часов назад. Имперские войска победили. Септимус, кадровый офицер имперской армии, должен был бы радоваться. Но вместе с обонянием война уничтожила в нем и способность чувствовать. Впрочем, это не распространялось на болевые ощущения. Тело ныло даже в таких местах, о существовании которых Септимус до сей поры не подозревал.

   К нему приближалась бригада имперских лекарей в белой униформе. Удивительно, но она действительно оставалось белой. Даже в таких условиях.

   Врач скептически оглядел Септимуса и махнул рукой двум здоровякам. На них тоже была медицинская униформа. И она-то как раз белой уже не была. Парни подхватили Септимуса и поволокли куда-то. Не в госпиталь. К ближайшей траншее. Сюда они его и сбросили. На груду других тел.

   Всю дорогу и еще потом, пока они не скрылись из виду, Септимус отчаянно шевелил губами, пытаясь объяснить, что это не его кишки, что он ещё жив и не безнадежен, что у него просто ослабели ноги и вообще...

   В нескольких метрах от него упало ещё одно тело. Оно громко стонало, называлось офицером имперской армии, грозилось страшными карами и требовало отнести себя в госпиталь.

   – Заткнись, – раздраженно крикнул один из врачей. – Мы не служба доставки. Не можешь самостоятельно идти – лучше сдохни. Не хватало нам тут еще массовой эпидемии из-за кучи полудохликов и трупаков!

   – Пошли, работать надо, – устало проворчал его товарищ. – Завтра сюда доберется бригада зачистки и спалит тут все к чертям. Только представь, какая тут станет почва...Лес будет расти, как на дрожжах...

   Под Септимусом и вокруг него что-то шевелилось, стонало, плакало, истекало кровью и ужасом. Он старался не обращать внимания. Попытался согнуть ногу. Безуспешно. Радовало лишь то, что он по-прежнему чувствовал свои конечности. У него было время до прихода бригады крематоров.

   Медики вновь подошли к краю траншеи. На Септимуса свалился труп здоровенного солдата, придавив его своей тяжестью.

   Спустя три часа ослабевшему Септимусу так и не удалось выбраться из-под трупа. Все было кончено. Мысль банальная, как и любая правда.

   Кто-то шел по траншее. Прямо по трупам. Человек. Не врач и не военный. Шел медленно, склоняясь над мертвыми и полуживыми телами, тщательно их осматривая, залезая в карманы. Мародер. Все ближе. Ближе.

   В теплом луче вечернего солнца блеснул проводок звуковода, вьющийся из уха Септимуса. Мародер подошел. Присел на корточки. Обычный, ничем не примечательный человек, каких сотни. На Септимуса он не взглянул. Вытащил у него из уха мембрану звуковода, провел рукой по проводку, добрался до кармана с биоптикуляром. Вытащить не смог: мешал труп солдата. Практически без усилий мародер сбросил мертвое тело с Септимуса, забрал биоптикуляр и ушел.

   К утру Септимус сумел выбраться из траншеи. Ему повезло: в поисках своего хозяина сюда прибрела какая-то умная и преданная лошадь. Потом ему везло еще дважды. Видимо, жизнь решила оптом расплатиться за все годы несчастий и унижений. В деревеньке, куда привезла Септимуса умная лошадь, ему попалась добросердечная женщина, лекарка-самоучка, идеалистка до мозга костей. Она вылечила его, хотя взамен ему приходилось ежедневно выслушивать лекции на тему "помощь людям и врачебная этика". Септимус оставил умную лошадь ей.

   Потом, блуждая без особой цели, Септимус наткнулся на смертельно раненного имперского офицера. Оказалось, на него напал отряд неугомонных повстанцев. Он вез в штаб важную депешу. Доставить её взялся Септимус. В депеше сообщалось об убийстве императора. Командующим штаба был наследный принц. Септимус получил орден за доблесть, дворянский титул и небольшое состояние. После окончания войны принц, а ныне император предложил своему протеже место при дворе. Но Септимус предпочел занять пост наместника одного милого и весьма спокойного Города на завоеванной территории за много километров от имперской столицы. Император отнесся к желанию новоиспеченного дворянина без восторга, однако возражать не стал. Спустя две недели Септимус с военным отрядом прибыл в Город. Только через пять лет к наместнику начало возвращаться обоняние.

   –

   Септимуса овевал сладковатый аромат липы. В полудреме он прижался к чему-то теплому. Почувствовал под рукой чужие волосы...Дернулся всем телом, упал с кровати и тут же вскочил на ноги, ошалело озираясь в поисках оружия. На его постели, сжавшись в комок, сидела обнаженная женщина, напуганная не меньше самого наместника.

   Проклиная Мирру, Септимус наскоро оделся и, заплатив проститутке немыслимо огромную сумму, вытолкал её взашей.

   В спальне его уже поджидала Мирра, довольная как бегемот на солнцепеке.

   – И стоило так надрываться? – сдержанно полюбопытствовал Септимус. – Раздевать меня, тащить к кровати?

   – Чего не сделаешь ради хорошего настроения! – бодро отозвалась душа зеркала и на пять минут ушла в хохотушки.

   Септимус отметил, что Мирра была одета по последней городской моде, а её тело было плотным и больше не просвечивало.

   – Что насчет заклинания? – решил сменить тему наместник.

   – Картина вырисовывается, – туманно ответила Мирра. – Один вопрос: а нафига тебе вообще уезжать из Города? Эти двое понятно. Вероника хочет облагодетельствовать весь мир и досконально изучить медицину. Гансу не дают покоя лавры короля воров, да и опасно с его профессией долго оставаться на одном месте. Но тебе-то что неймётся? Ты ведь уже получил все, что хотел. Всего достиг. Ты – хозяин целого города! Так куда ты бежишь, Септимус.

   – Глупости говоришь, – весело улыбнулся наместник. – Никуда я не бегу. Просто.

   – Просто что?

   – Ничего. Просто просто.

   – Ага. Сын проститутки, вор, шулер, торговец рыбой, стражник, библиотекарь, бухгалтер, кузнец, контрабандист, дознаватель, военный офицер, дворянин, императорский наместник...

   – Ну, надо было как-то на хлеб зарабатывать.

   – Что дальше, Септимус? Куда ты теперь? Чего ты хочешь? Куда стремишься?

   – Пока, – с нажимом произнес наместник, – пока я стремлюсь отыскать выход из Города. Так ты можешь помочь? Воплотить моё заветное желание?

   Мирра криво усмехнулась:

   – Человеческие желания... Вы, люди, порой желаете совсем не того, чего хотите. Двести шесть лет назад мое зеркало нашел один смертельно больной мальчик. Страстно желал иметь нормальное сердце. Хотел быть здоровым. Клёвый был мальчуган. Умер через месяц после нашей встречи.

   – Э...Несчастный случай?

   – Не, рак мозга. Врачи напутали с диагнозом: сердце у него и так было в порядке. Проблема крылась в мозге. А потом был профессор зоологии. Мы были вместе пятьдесят четыре года. С животными мы тогда общались чаще, чем с людьми. Хорошее было времечко.

   – И? – осторожно уточнил Септимус. – Этот профессор тоже желал не того, чего хотел?

   – Не. Просто классный был мужик. Хотела тебе о нем рассказать. Поделиться, как вы, люди, это называете.

   – Это классный мужик упрятал тебя в пещеру?

   – Что? Нет! Мое зеркало всегда хранится в этой пещере. В перерывах. Не спрашивай, как оно туда попадает! Без понятия. Это происходит само собой. Таков уж порядок вещей. Кстати, о вещах. Как выбраться из Города, я пока не выяснила. Но знаю, у кого можно спросить. Собирай всех. Мне понадобятся иголка, две шпульки и большая кастрюля вареной картошки.