Текст книги "Война Крайер (ЛП)"
Автор книги: Нина Варела
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Что ты хотела мне сказать? – спрашивает мужчина. – Что это за тайна, что нам пришлось встретиться здесь?
Когда девушка молчит, он начинает беспокоиться:
– Что-то случилось?
– Нет, – отвечает девушка. – Точнее... да, кое-что случилось, но тут нет ничего плохого. Это совсем не плохо. Я… я нашла эскизы, Лео. Я нашла эскизы матери.
Она ухмылялась, он – нет..
– Си... – медленно произносит он. – Ты обещала. Ты обещала, что не будешь... заходить слишком далеко.
– Слишком далеко? – переспрашивает девушка, почти смеясь. – Боги, Лео, неужели ты не понимаешь? Нет такого понятия, как «слишком далеко». Это моё призвание. Если боги и дали мне что-то, так это оно. Я хочу продолжить то, на чём остановилась мать. Я должна.
– Си…
Она высвобождается из его объятий, все следы веселья исчезают:
– Ты не понимаешь, – говорит она. – Я для этого рождена, Лео.
– Рождена, чтобы бросать вызов законам природы?
– Нет, любовь моя. я рождена для другого – чтобы сотворить... её.
Лео открывает рот, чтобы возразить, но в этот момент Си испуганно оборачивается, как будто слышит внезапный шум. У Эйлы отвисает челюсть. Потому что она наконец может разглядеть черты лица Си и видит... свои глаза, уставившиеся на неё, похожие по форме и цвету. Приглядевшись, она замечает, что нос Си тоже похож на её собственный, у неё такое же круглое лицо, такие же широкие, полные губы – звезды и небо, у этой Си такая же россыпь веснушек на носу и щеках, бледная, но заметная.
Си. Сиена. Сиена Эйла, тёзка Эйлы. Её бабушка.
– Подожди, – говорит Эйла, но не успевает.
Крайер тянет за медальон в окровавленных руках, и лесная поляна исчезает, как будто её никогда не было.
* * *
Было уже поздно – звуки из таверны внизу стали громче, и Эйла содрогнулась при мысли обо всех этих путешественниках внизу, и о том, что кто-то войдёт в их комнату и увидит их.
Эйла почувствовала, что миллион вопросов вертится у неё на языке: кто это был? что это было? как, как, как, как, как, как, как… – но у неё кружилась голова, а небо и запах эля из таверны вызвали слишком свежие воспоминания о том, что они с Крайер делали всего несколько минут назад – воспоминание о тепле в теле, о её руках в волосах, о дыхании Крайер на её губах, и это было уже слишком.
– Эйла, – произнесла Крайер.
Она сжимала окровавленный медальон обеими руками, не сводя глаз с Эйлы. Она говорила низким и нежным голосом, словно разговаривала с испуганной лошадью. Заметила ли она панику на лице Эйлы?
– Не надо, – сказала Эйла. – Просто... не надо.
Затем она открыла дверь и выбежала.
* * *
Но далеко ей не удалось уйти.
– Ты видела леди? – спросила хозяйка гостиницы, когда Эйла, спотыкаясь, спускалась по лестнице.
– Да, она наверху, готовится к отъезду, – Эйла подыскивала осмысленные слова. Она убирает рассыпавшиеся перья. У неё мой медальон. Она поцеловала меня, а я поцеловала её в ответ.
Но хозяйка гостиницы просто стояла, ломая руки, и преграждала Эйле путь.
– К сожалению, вынуждена попросить вас пока остаться здесь. Боюсь, уходить небезопасно.
– Почему?
Крайер появилась позади неё – проследовала за Эйлой вниз по лестнице. Эйла непроизвольно напряглась, не в силах встретиться взглядом с Крайер, чтобы не выдать ей своих чувств.
Хозяйка запнулась:
– Я… не уверена, мэм, но на дорогах за деревней какие-то беспорядки. Я... не знаю, что там конкретно происходит, но...
– Это люди или автомы? – требовательно спросила Крайер.
– Простите?
– Кто бунтует? – повторила она. – Твой Вид? Или мой?
– Мой, миледи, – сказала хозяйка. – Кажется, на рыночной площади вспыхнула драка между одним из моих и одним из… гвардейцев правителя. Началась заваруха, и теперь толпа направляется сюда. Поблизости есть пост стражи. Они идут туда. Мы… они пытались сжечь его и раньше, – она казалась напуганной собственной оговоркой, но Крайер, казалось, ничего не заметила, за что Эйла была очень благодарна. – Покидать Элдерелл небезопасно, миледи. По крайней мере, пока не прибудет дополнительная стража.
– Сколько времени это займёт?
– Не знаю, – хозяйка указала на окно. – Увидите сами, миледи. Передвигаться по единственной дороге практически невозможно. Предлагаю вам обеим переночевать у нас, а потом отправиться в путь завтра.
Переночевать. Нет, Эйла не сможет провести здесь целую ночь наедине с Крайер. Даже в тесноте помещений для прислуги во дворце и то лучше. По крайней мере, там она сможет бороться со своими чувствами вдали от пристального взгляда Крайер.
Крайер выглянула в окно, и Эйла тоже. Сначала она ничего не увидела. Но затем, приглядевшись к крышам деревни, увидела дым, поднимающийся в небо чёрным шлейфом над внешними воротами.
– Мы не можем оставаться, – сказала Крайер хозяйке гостиницы. Эйла заметила, что та тоже не смотрит ей в глаза. – Нам надо ехать сейчас, мы не можем ждать. У нас срочное сообщение.
Хозяйку гостиницы охватило отчаяние:
– Советую вам всё же подождать.
Эйла наконец взглянула на Крайер – на мгновение, а затем снова отвела взгляд:
– Нам нельзя ждать. Надо ехать.
– Скажи кучеру, чтобы готовил экипаж, – приказала Крайер хозяйке гостиницы.
– Слушаюсь, миледи. Если... если вы так желаете.
Через несколько минут появилась карета, и Крайер с Эйлой поспешно в неё сели. Небо вокруг потемнело – не из-за вечера, а из-за дыма.
Едва Крайер закрыла за ними дверь, как кучер щёлкнул кнутом, и они тронулись с места, подпрыгивая на булыжниках. Эйла села у дальней стенки, как можно дальше от Крайер, почти у самого окна. К счастью, Крайер молчала.
Они ехали по дороге, стёкла дребезжали от неровностей улицы, и поначалу казалось, что всё будет хорошо. Будто можно беспрепятственно покинуть Элдерелл, какой бы бунт ни вспыхнул.
Но вскоре Эйла поняла, что что-то не так. Она слышала, как кучер громко выругался и погнал лошадей вперёд, услышала крик, который принадлежал не ему, а потом ещё один, и ещё. Она напряглась и отодвинула бархатную занавеску, чтобы выглянуть на улицу. Сначала она не увидела ничего необычного.
Что-то ударило в окно с такой силой, что стекло треснуло, всего в дюйме от носа Эйлы. Она ахнула и отшатнулась. Кто-то бросил камень в окно кареты.
– Боги, – прошептала Эйла. Она отодвинулась в середину кареты, желание держаться подальше от Крайер уступило место желанию остаться в живых.
– Слышу, – сказала Крайер. – Это они.
Два крика превратились в дюжину, дюжина – в неисчислимую стену сердитых голосов.
– Там толпа. Она приближается.
Эйла выругалась:
– Как далеко мы от ворот деревни?
– Недалеко, но не знаю, сможем ли мы...
Ещё один камень с треском ударил в окно, на стекле появилась новая паутина. Шум толпы всё приближался. Эйла рискнула выглянуть в треснувшее окно и, к своему ужасу, увидела толпу людей снаружи и ещё один столб дыма, на этот раз поднимающийся с крыши всего через улицу от них.
– Миледи! – услышала она крик кучера.
Затем толпа обрушилась на карету, как волны о скалу. Ещё один камень ударился о борт экипажа, снова раздался оглушительный треск – затем Эйла услышала, как дюжина рук ударила по бортам кареты. Их раскачивало взад-вперёд, люди толкали экипаж с обеих сторон.
Она прислонилась к дрожащей стене.
– Боги, они не остановятся, пока не разорвут нас на части...
В голове Эйлы промелькнула абсурдная картина: карета раскалывается, как панцирь гигантского чёрного краба, её и Крайер вытаскивают из-под обломков, как куски мяса.
– Вон ещё идут, – сказала Крайер. Ей приходилось перекрикивать толпу и ужасный скрип кареты. – Они не сдадутся.
– Мы либо подождём, что они сделают с нами, когда ворвутся внутрь... Либо попытаемся сбежать, – сказала Эйла, собираясь вырваться.
Других вариантов не было. Однако…
Карету тряхнуло так сильно, что обеих отбросило вбок, Крайер едва не ударилась головой об окно. Эйла ахнула.
Она нырнула вперёд, чтобы посмотреть, всё ли в порядке с Крайер – конечно, с ней всё в порядке, её Вид мог справиться и с гораздо худшим, чем это, – но тут она заметила что-то в окне.
Серебристые волосы.
Лицо.
– Роуэн…
Имя в шоке сорвалось с языка, прежде чем она смогла остановиться. Она откинула бархатные занавески как раз в тот момент, когда Крайер вжалась в сиденье, в ужасе глядя на разъярённых людей, окруживших карету, на море рук и лиц, зубов и диких глаз. Позади них с крыши соседнего здания поднимался маслянистый чёрный дым. Люди смотрели в карету и на Крайер, распалённые ненавистью, выкрикивая что-то, чего Эйла не могла разобрать, хлопали по окнам кареты, толкали колёса и борта.
– Роуэн! – снова закричала Эйла.
Потому что там была она: женщина, неподвижно стоявшая в центре толпы и смотревшая на экипаж. Её серебристые волосы маяком выделялись на фоне корчащейся толпы, её губы беззвучное произносили: "Эйла".
Эйла прижала обе руки к окну, от толпы её отделяла только тонкая полоска стекла. Ей было всё равно.
– Роуэн!
Крайер переползла через сиденья и схватила Эйлу за воротник рубашки, пытаясь оттащить от окна, но Эйла вывернулась из её хватки.
– Отпустите меня! – рычала она. – Отпустите, там Роуэн...
Крики перекрыл звук рога. Должно быть, прибыли гвардейцы, о которых говорила хозяйка гостиницы. Эйла пока не видела их, но заметила ропот в толпе. Некоторые закричали от нового приступа гнева или страха, а несколько человек отделились и бросились наутёк.
Кто-то вытащил деревянную дубинку.
– Эйла, – настойчиво сказала Крайер, дёргая Эйлу за руку, – отойди от окна.
– Нет! Надо вытащить оттуда Роуэн! – Эйла сопротивлялась, почти паникуя. – Нельзя, чтобы её поймали! Она нужна нам, мы ничего не сможем без неё сделать! Роуэн!
– Эйла, я прикажу страже отвести её в безопасное место, только отойди от окна.
– Ты защитишь её? – Эйла повернулась к Крайер, тяжело дыша. – С ней будет всё в порядке?
– Да, – сказала Крайер.
Она выглянула из-за плеча Эйлы. Роуэн размахивала руками и что-то кричала другим повстанцам, указывая на что-то. Пыталась их успокоить? Или ещё больше распаляла?
– Обещаю тебе, – сказала Крайер. – Просто пригнись, убери лицо от стекла!
Ещё один камень ударил в стекло, на этот раз пробив его насквозь; Эйле в лицо полетели осколки. Сначала она почувствовала удар, а затем боль, сильную и обжигающую, распространившуюся по всему лицу. Губа и лоб кровоточили; кровь стекала по подбородку; она чувствовала её вкус.
Крайер стащила её на пол, а снаружи кареты что-то мелькнуло. Прибыли гвардейцы. Смутно она видела, как они смыкаются вокруг толпы с обнажёнными мечами. Автомы – они были разные на вид, но у всех одинаковое выражение: пустое, как свежий пергамент, и холодное, как лёд.
Всё это, казалось, происходило в замедленной съёмке, даже когда Эйла цеплялась за Крайер, пробираясь обратно к разбитому окну, потому что ей нужно было освободиться, чтобы добраться до Роуэн...
Сначала гвардейцы стояли по краям толпы, не давая возможности никому сбежать. Затем в центре произошло какое-то движение, и человек, вытащивший деревянную дубинку, снова появился, размахивая ею над головой.
Роуэн обхватила его руками, пытаясь заставить опустить оружие. Но было слишком поздно. Гвардейцы увидели угрозу.
Эйла не слышала звука, который издал меч, пронзивший спину Роуэн, но видела, как это произошло, и услышала ужасный, выворачивающий наизнанку звук – звук лезвия, проходящего сквозь плоть, органы и позвоночник.
Гвардеец вытащил меч из спины Роуэн медленно, очень медленно, дюйм за дюймом. Металл потемнел от крови. До людей в толпе начало доходить, что только что произошло; новые крики страха и гнева разорвали воздух. Человека с дубинкой забрызгало красной человеческой кровью. Она стекала с рукояти меча. Большое красное пятно стало расползаться из позвоночника Роуэн. Её платье было тёмно-зелёного цвета, но от крови почернело.
Роуэн покачнулась и упала.
Только тогда Эйла закричала.
* * *
Эйла едва помнила, как вернулась во дворец. Звук металла о кость никак не выходил из головы. Она даже не взглянула на Крайер всю обратную дорогу в экипаже, не говоря уже о том, чтобы заговорить. Хотя они ехали всю ночь, до рассвета и половину утра, ни одна из них не спала. Эйла просто сидела опустошённая, посасывая разбитую губу. На языке у неё была кровь.
Когда они остановились у конюшен, она практически выпрыгнула из экипажа. Глаза щипало от непролитых слёз, но она не заплакала – Роуэн бы такое не понравилось. Роуэн всегда побуждала её действовать.
Ты молодец, моя девочка.
Пришло время Эйле закончить начатое.
Бенджи. Нужно разыскать Бенджи.
Он ещё не знает. Это казалось невероятным. Он не почувствовал, как вселенная изменилась резко и бесповоротно, когда призрачный меч пронзил позвоночник Роуэн.
Полевая работница – девушка с коротко подстриженными волосами, знакомое лицо. Эйла поймала её за рукав возле комнат для прислуги, может быть, что-то сказала, может быть, просто назвала имя Бенджи. В любом случае, девушка молча указала в сторону садов.
Эйла отыскала Бенджи под солнечной яблоней, он грязными руками собирал блестящие красные плоды.
И он сразу же заметил кровь на её лице.
– Что случилось? – спросил он, дико озираясь по сторонам, как будто боялся, что Эйлу преследуют. – Что произошло?
Какое-то время она не могла вымолвить ни слова. Не хотела. Это было по-детски – как будто, если она не скажет этого вслух, то как бы ничего и не было.
Но мир устроен по-другому.
– Роуэн… – выдавила она, и тут весь ужас и горе нахлынули на неё, и мир встал на свои места, дымка рассеялась, шок снова дал о себе знать.
Она попыталась разобраться в этом, объяснить: толпа, давка, хаос, стража, кровь…
– Что ты хочешь сказать?
Он шагнул вперёд, положил руки ей на плечи, и только тогда Эйла поняла, что дрожит. Глаза Бенджи были огромными. Он был похож на мальчика, которого она впервые встретила 4 года назад – сплошные глаза, скулы и веснушки.
"Ты сильнее него, Эйла, – сказала как-то Роуэн. – Ты должна защищать его".
Она с трудом сглотнула.
– Роуэн мертва. Её убили гвардейцы в деревне Элдерелл.
– Нет… – Бенджи просто уставился на неё.
– Мне так жаль.
И вот тогда слёзы, наконец, потекли – резкие, жгучие и опустошающие. Она присела на корточки, а он сел рядом с ней, обнял её, шепча "нет". В его голосе слышалась боль.
Она знала, какую боль он испытывает – такую же, как и её собственная.
Они потеряли мать, наставницу, стрелку, которая всегда указывала на север. До встречи с Роуэн они были никем, и сейчас были бы никем, если бы не она.
Пиявки убили её точно так же, как всех, кто был дорог Эйле: её родителей, Люну, Нессу, тысячи других, Роуэн, которая заботилась о ней, приняла её, дала ей жизнь и цель, ругала её бесчисленное количество раз, но всегда ради того, чтобы Эйла становилась сильнее, чтобы сберечь ей жизнь.
– Ты… ты видела её труп? Ты уверена, что её просто не ранили? – Бенджи крепко сжимал челюсти и тряс Эйлу, злясь на неё. – Она сильная. Ты же знаешь, что она сильная. Может, она ещё жива?
– Бенджи, – захныкала Эйла. – Я видела, как она упала...
Он до синяков сжал ей плечи.
– Я хочу похоронить её, – сказала Эйла. – И мы это сделаем. Но не сейчас.
Она стала вытирать лицо, сопли, слёзы, но в итоге только размазала кровь.
– О чём ты говоришь? Что значит "мы не можем похоронить её прямо сейчас"? Когда, чёрт возьми, ещё...?
– Мне нужно многое тебе рассказать, – пробормотала она. – Времени мало.
И она рассказала ему: о чёрной пыли, распространяющейся по Зулле подобно яду, которым она и была. Едва она станет такой же привычной, как камень-сердечник, будет слишком поздно начинать атаку на Железное Сердце. В этом не будет смысла, если автомы с сердечника перейдут на чёрную пыль. Сопротивлению нельзя медлить.
– Надо проникнуть в кабинет Кинока и украсть компас, как мы и договаривались. Как и хотела Роуэн. Завтра. Больше никаких отсрочек.
– Мы не успеем составить план, Эйла.
Она слегка толкнула его плечом:
– Именно этим мы сейчас и займёмся.
Бенджи фыркнул, и она увидела, что он тоже сдерживает слёзы, пытаясь быть храбрым, поступать правильно.
– Пока тебя не было, я думал о том, как вскрыть сейф. Если кому-то удастся отвлечь внимание на одном из верхних этажей дворца, можно будет проникнуть в кабинет и, по крайней мере, украсть сейф целиком – мы всегда сможем вскрыть его позже.
– Отвлекающий манёвр, – догадалась Эйла.
– Да. Единственная проблема: в чём будет состоять такой манёвр? – он шмыгнул носом и потёр его. – Я подумал, может быть, пожар или что-то в этом роде... Нам просто нужно на несколько минут отвлечь стражу – достаточно, чтобы попасть в кабинет... Что-то такое, на что они гарантированно сбегутся.
Они замолчали, задумавшись.
– Я знаю, что надо сделать, – услышала Эйла свои слова. – Её сигнал тревоги.
Казалось, это говорила не она, а кто-то другой, кто-то более сильный. Девушка, которая хотела отомстить. Девушка, которая ради этого пойдёт на всё. Девушка, которую Роуэн нашла на улицах Калла-дена, голодную и замёрзшую. Девушка, которая потеряла всё.
– Если включить сигнал тревоги у Крайер, все гвардейцы во дворце сбегутся прямо к ней. Если это будет ночью, она будет в своих покоях в северном крыле, вдали от кабинета Кинока.
– Это... это может сработать, – сказал Бенджи по-прежнему хриплым от слёз голосом.
– Это сделаю я, – осознание камнем упало ей в душу с глухим стуком. – Я её служанка. Я могу... я могу приходить к ней в покои даже ночью, и никто не остановит меня, – она повернулась и посмотрела на Бенджи. – Это должна сделать я.
– Эйла… – он криво усмехнулся.
– Бенджи. Ты помнишь, к чему я стремилась? Чего я так долго хотела?
Они уставились друг на друга. Эйла знала, что оба думают об одном и том же.
– Ты не просто включишь сигнал, – медленно произнёс Бенджи. – Ты же хочешь убить её. Эйла, ты в своём уме? Гвардейцы схватят тебя или убьют на месте.
– Нет, – сказала она.
Она посмотрела на восток.
Там, за фруктовыми садами, дворцом и огородами Стеорранское море билось о скалы, как это всегда было и всегда будет. Эйла вспомнила: бурлящая чёрная вода, бледно-зелёная пена, утёсы – место, где Крайер чуть не упала, когда Эйла, не раздумывая, бросилась вперёд и схватила её за запястье. Спасла ей жизнь. Привела всё это в движение.
– Наконец-то я в здравом уме, – осторожно произнесла она, и ей снова показалось, что слова идут откуда-то извне, от Эйлы из прошлого. – Я была... я стала мягкой, слабой, потеряла из виду единственное, чего добивалась всё это время. Я хочу убить их всех, Бенджи, но больше всего – дочь правителя. Эзод должен заплатить за то, что сделал. Это мой шанс, разве ты не понимаешь? Я не упущу его – не могу.
Что-то тёмное промелькнуло на его лице:
– Ты уверена, что сможешь?
– Чёрт возьми, на что ты опять намекаешь?
– Ты сама сказала, – пробормотал он, глядя на океан. – Ты так долго была рядом с ней. Ты стала мягкой… к ней.
С минуту она молчала. Несмотря ни на что, она не могла сказать, что это неправда.
Наконец, она с трудом сглотнула:
– Единственное, чего я когда-либо хотела, это мести. Я никогда об этом не забывала.
– Знаю, – сказал он. – Но всё изменилось, не так ли? Я видел, как она держит тебя рядом, как смотрит на тебя.
Эйла почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Ей снова захотелось заплакать, чтобы её вырвало или...
– Ты не понимаешь, о чём говоришь.
Эта попытка всё отрицать тоже была слабой.
– Нет, понимаю, – сказал он, и теперь в его голосе таилось что-то большее, чем горечь или даже ревность, что-то молодое, страдальческое и почти испуганное. – Я понимаю, Эйла, боги, как ты не...
Он замолчал, прерывисто вздохнув.
– Бенджи...
– Я знаю, каково это, – сказал он, склонившись над ней. – Любить кого-то, кто... кто никогда не будет твоим. Я лучше всех на свете знаю, на что это похоже.
Эйла от изумления потеряла дар речи.
– Но ты просто делай то, что считаешь правильным, Эйла, – продолжал Бенджи. – Перед тобой же никогда не стоял такой выбор, не так ли: желать её или убить её?
Эйла поднялась на ноги, не в силах больше выносить этот разговор. Прямо перед тем, как оставить Бенджи одного в саду, она посмотрела на него сверху вниз и постаралась сказать холодно и жёстко:
– Если паук плетёт паутину на мух, а туда попадает бабочка, что он сделает?
Бенджи промолчал.
– Он съест бабочку, – сказала Эйла.
21
Той ночью ожерелье в руках Крайер казалось тяжелее обычного. Как будто каждый раз, проваливаясь в чужие воспоминания, она теряла часть себя, а теперь и часть Эйлы. Лесная поляна была зелёной и живой в сознании Крайер, запечатлённая на внутренней стороне её век: солнечный свет, шелест ветвей, смеющаяся девушка, смеющийся молодой мужчина, который подхватил её на руки и крепко обнял. Лёгкая близость между ними – любовь, светящаяся в их глазах, и улыбках. Какое кристально чистое воспоминание! Когда-то тайное, теперь известное и ей.
День был долгий.
Крайер всё утро просматривала бесконечные отчёты о поставках. Отец вернулся на день раньше из своей части “траурного турне", полный праведного гнева из-за восстаний в сельской местности, а Кинок выразил лишь вежливое облегчение по поводу того, что Крайер благополучно пережила нападение на свой экипаж. Она не рассказала им всего остального: что на её глазах убили повстанца.
Она заметила, как после этого единственного события Эйла опять спряталась под непробиваемую оболочку, холодную и закованную в броню ненависти. Крайер не могла выбросить этот образ из головы – чистую ненависть на лице Эйлы, напряжение её тела, защитный механизм "держись подальше" – она не могла перестать думать об этом, даже когда вспоминала их поцелуй.
Поэтому она занялась реестром поставок.
В этом списке было много Красных Советников.
Предательство отдавало металлическим привкусом на языке. В порыве гнева (как они смеют называть себя Красными Советниками и заявлять, что служат Совету, народу Зуллы, и всё это время…) Крайер описала последние сведения в своём послании Джунн.
Подруга,
страх расцветает, как хорошо политый сад. У меня есть основания полагать, что именно волк виноват в исчезновении красной курицы. Его лапы дотягиваются далеко, а жадность неуёмна.
Однако я знаю, как выследить тех, кто поддерживает волка – стаю, которая защищает его и выполняет его приказы. Лапы волка оставляют после себя тёмные следы – по ним мы его и выследим.
Не заблуждайся: волк – хищник, угроза для всей Зуллы. Пожалуйста, помоги мне остановить его до наступления весны. Сбор урожая в конце зимы – идеальное время для того, чтобы сорвать снежные цветы и избавиться от сорняков.
Лиса
В Рабу было традицией на свадьбу двух автомов украшать зал белыми цветами. На её свадьбе должны присутствовать все Красные Советники. Все они (во всяком случае, те, кто ещё жив) соберутся в одном месте.
Королева Джунн читала между строк.
Отчасти Крайер была в ужасе от того, что может сделать Джун, но ещё её сжигал собственный гнев, горькое разочарование в лидерах, которыми она так долго восхищалась.
Отправлять письмо с курьером, зная, что уже поздно менять собственные слова, переписывать их, казалось непосильной и ужасной задачей. Слишком поздно что-либо исправлять. Крайер старалась не думать о Красных Советниках, которые уже погибли от быстрой и безжалостной руки королевы Джунн. У неё не было иллюзий относительно методов королевы, которые не отличались мягкостью или добротой.
Превратится ли свадьба Крайер в кровавую баню?
Можно ли поменять мир одним днём?
"Да, – шептало что-то внутри. – Несмотря ни на что, да".
И это единственный выход, твёрдо сказала она себе. Она ни за что не выйдет замуж за Кинока. Особенно не сейчас – после поцелуя. Только не после того, как узнала правду о себе.
Она способна на самое человеческое из всех чувств.
Она любит Эйлу.
Эта мысль была подобна звону громкого колокольчика, резонирующего внутри и отдающегося эхом. Она не знала, как такое возможно – должно быть, это результат её Ущербности. Но это правда.
Кроме того, если она выйдет замуж за Кинока, даже если он не убийца, как она подозревает, у него всегда будет абсолютная власть над ней. Она никогда, никогда не будет свободной, а станет лишь ещё одной исполнительницей его планов. Люди нам вообще не понадобятся.
Чтобы выжить, нужно помешать планам Кинока, прежде чем они сбудутся, – провести рукой по шахматной доске и сбросить все фигуры на пол.
Многие автомы погибнут.
Но Крайер будет жить. Отец будет жить.
И, может быть, когда-нибудь, если она докажет, что достойна, если она остановит Кинока и создаст хорошие условия жизни для Вида Эйлы, для каждого человека в Зулле... может быть, тогда у неё будет то же, что у королевы Джунн с тем мужчиной.
Может быть, она будет с...
Она повертела ожерелье в руках, в тысячный раз разглядывая тёмно-красный камень. Лунный свет скользил по стене её покоев, играя на золотых нитях гобелена с изображением Киры. Было далеко за полночь. Она не спала как следует уже дней пять, может, больше. Надо выспаться.
Или.
Не особо задумываясь над тем, что она собирается делать, Крайер протянула руку и вытащила из волос заколку – красивую вещицу, с маленьким белым цветком из жемчуга и двумя нефритовыми листьями. Что важнее, кончик был острым. Было легко, с каждым разом всё легче и легче, уколоть палец, чтобы пошла кровь.
Она прижала окровавленный палец к красному камню в центре кулона, и снова мир вокруг размазался, как краска, потёкшая по стенам.
* * *
Когда она открывает глаза, то по-прежнему находится в своей спальне.
Крайер хмурится и садится на кровати, сбитая с толку – и сразу понимает, что, хотя она сидит в кровати в темноте, это не её кровать. И это не её спальня, а гораздо меньшая. Стены сложены из грубого сырцового кирпича, а не из камня. Здесь нет ни книжных полок, ни гобеленов – ничего, кроме очага, маленького столика и деревянного сундука в углу.
Как всегда, Крайер не одна. На каменном выступе очага сидят две женщины. Крайер узнаёт в одной из них Сиену, смеющуюся девушку из леса. Она выглядит, может быть, на несколько лет старше и взрослее. Тёмные волосы заплетены сзади в косу, а не распущены вокруг лица. Плечи уже сгибаются под невидимой тяжестью, чего Крайер не замечала за ней в лесу.
Другая женщина, сидящая рядом с ней, не человек.
Но и не автом тоже.
Крайер зачарованно разглядывает её. Не автом, но очень похожа. Ранний прототип? Девушка, сидящая рядом с Сиеной, красива до такой степени, что кажется почти гротескной. Черты её лица слишком симметричны и слегка преувеличены: глаза немного великоваты, нос тонковат, губы красноваты. Как ни странно, она похожа на красивую птицу. У неё загорелая кожа, волосы цвета тёмного мёда ниспадают локонами до поясницы. Её щеки тронуты искусственным румянцем. Крайер придвигается ближе, понимает, что ни одна из девушек не видит и не слышит её. Она проходит по полу и встаёт позади Сиены, чтобы получше разглядеть лицо девушки-неавтома.
Свет камина ласково освещает её нечеловеческие черты, добавляя теплоты и мягкости резким линиям скул и подбородка. Её глаза ярко-золотистые даже в тени, в мерцающем полумраке камина. И всё же они кажутся тусклыми – как пустые глаза фарфоровой куклы. Или мёртвого животного. Чем дольше Крайер смотрит на девушку, тем больше понимает самую большую разницу между собой и этим созданием: у Крайер есть разум, сердце, собственные мысли. У этой девушки их нет. Она похожа на прекрасный, но пустой сосуд.
Однако это, кажется, не мешает Сиене любить её. Сиена осторожно проводит расчёской по длинным волосам девушки. На лице Сиены нет ничего, кроме нежности, умиротворённой и гордой разновидности любви.
Крайер настолько увлекается наблюдением за ними, что не сразу замечает, что в комнате есть кто-то ещё.
Лео.
Он сидит в углу, вдали от тепла и света камина. У него пара кожаных ботинок и баночка крема для обуви на коленях, но, похоже, он долгое время не шевелится. Он сидит неподвижно. Как и Крайер, он также наблюдает за Сиеной и Рукотворной девушкой. Однако он совсем не кажется очарованным, скорее... огорчённым. Почти ревнует. Откуда у него ревность?
Пока Крайер рассматривает Лео, её захлёстывает волна… эмоций. Это похоже на самое первое воспоминание, в которое она провалилась, – горящий город, когда она почувствовала ослепляющий ужас Лео, как свой собственный. На этот раз это не ужас, а что-то более тихое и тонкое. Укол тоски усиливается, когда Сиена откладывает расчёску и проводит пальцами по волосам Рукотворной девушки, разделяя их на пряди для косы.
– Ты не устала, любимая? – внезапно спрашивает Лео, напугав Сиену, которая вздрагивает и чуть не роняет прядь волос. – Тебе не хочется спать? Или… Клара спит, но ты могла бы её разбудить. Она с удовольствием послушает твои сказки.
Сиена даже не глядит на него, просто продолжает заплетать волосы другой девушке:
– Она уже выросла для моих сказок.
– Ей едва исполнилось 7 лет, – возражает Лео. – Она ещё ребёнок.
– Сказки, – произносит незнакомый голос. Странный, шепчущий, металлический голос, похожий на жужжание часовых колёс. Рукотворная девушка смотрит через плечо на Сиену широко раскрытыми глазами и не моргает. – Обожаю твои сказки.
– Знаю, Йора, – отвечает Сиена. – Тебе они всегда будут нравиться, не так ли?
– Всегда, – подтверждает девушка.
Крайер чувствует все ощущения Лео в этот момент. Это ужасная смесь отвращения, вины, ревности к Рукотворной девушке, а под всем этим, как подземная река: любовь к Сиене, жене. Неприкосновенная, неизменная. Даже несмотря на всё плохое, что наслаивалось сверху.
– Давай расскажу тебе сегодня сказку, – предлагает Сиена. – Что бы ты хотела услышать, Йора?
– Про короля и чёрного коня, – говорит Йора своим металлическим голосом.
Крайер чувствует приступ отчаяния, отголосок печали Лео по... по маленькой девочке в соседней комнате, семилетней Кларе; Лео дуаает о ней, Кларе, своей дочери – их дочери, их настоящей дочери…
* * *
Ощущение падения, ещё одно пятно цвета, света от камина и темноты – и Крайер снова оказалась в своих покоях, в своей постели. Она была одна. Огонь в её очаге был холодным и мёртвым, давно потухшим. И она по-прежнему ощущала боль Лео, словно кинжал в груди. Его тоска по ненадёжной любви Сиены, пронизывающий до костей страх, что она любит Рукотворную девушку, Йору, больше, чем его – или даже их дочь.
Йора. Имя застряло в голове Крайер, как заноза. Она слышала его раньше. Точнее, читала. Крайер без труда могла вызвать эту картинку в воображении, её собственное кристально чистое воспоминание об этих двух словах, написанных почерком Кинока: «Сердце Йоры».
И тут она кое-что поняла, нечто ужасное.
В этом медальоне заключается история семьи Эйлы...
В нём содержится тайна, которую пытается разгадать Кинок.
