Текст книги "Война Крайер (ЛП)"
Автор книги: Нина Варела
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Annotation
Действие "Войны Крайер" разворачивается после войны, в результате которой люди стали подданными ныне правящих автомов, и рассказывает о принцессе автомов и её служанке-человеке, чьи жизни быстро оказываются неразрывно связаны. Семью Эйлы убили войска правителя; для неё единственный способ отомстить – убить его дочь, леди Крайер. Тем временем быстро приближается свадьба самой Крайер, но её одолевают сомнения. Предполагается, что автомы не способны любить, но принцесса обнаруживает, что… испытывает какие-то чувства к своему слуге-человеку.
Война Крайер
Хронология
Пролог
Осень, год 47 э.а.
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
Поздняя осень, год 47 э.а.
12
13
14
15
16
Зима, год 47 э.а.
17
19
20
21
22
23
25
Благодарности
Об авторе
Война Крайер
Нина Варела
Хронология
ДО ЭРЫ АВТОМОВ
Эра 900, год 7 – Начало правления Тейи
Королева Тея, "Бесплодная королева", правительница всей Зуллы, желает ребёнка
Открывается Королевская академия мастеров при дворце
год 911
Мастер Томас Рен создаёт Киру, первого автома
год 915
У человеческой элиты стало модно заводить домашних автомов
Кира становится неуравновешенной, вспыльчивой
год 917
Томас Рен арестован за попытку убийства Киры
год 920
Находясь в тюрьме, Рен совершенствует сердечник, драгоценный алхимический камень, служащий питанием для автомов, и начинает производить его в больших количествах
Королева милует Рена
Рен открывает Железное Сердце – шахту по добыче сердечника
год 921
Автомы начинают бунтовать против хозяев-людей
год 924
Автом по имени Нео убивает человека-хозяина и сбегает, призывая всех автомов к оружию
Первое организованное восстание автомов
Между людьми и автомами объявлена война
годы 924-929 – Война Видов
Нео и группа повстанцев-автомов убивают Томаса Рена и берут под контроль Железное Сердце
Кира нападает на королеву Тею; королева Тея убивает её
Автом по имени Тайол убивает королеву Тею
Положение кардинально меняется в пользу автомов, и они побеждают
НАЧАЛО ЭРЫ АВТОМОВ (далее в книге – «э.а.»)
годы 1-2
Тайол раздаёт землю и ресурсы правящему классу автомов
В Зулле царит хаос; автомы грабят деревни людей
год 3
Тайол становится правителем Зуллы
Нео создаёт группу «Хранители Сердца»; в неё входят автомы, которые посвящают свою жизнь защите Железного Сердца
год 5
Женщина по имени Сиена создаёт девочку-автома, которой не нужны кровь и камень-сердечник
Сиена называет девочку Йора... и хранит её существование в тайне
год 6
Автомы шахтёрской страны Варн объявляют независимость от остальной Зуллы
год 7
Правитель Тайол устанавливает Традиционализм
Тайол назначает наследником Эзода
год 10
К власти в Варне приходит король-автом Фирвен
год 31
Дочь Сиены, Клара, рожает собственных детей: близнецов Эйлу и Сторми
Эзод становится правителем Зуллы и формирует Красный Совет
Эзод назначает наследницей Крайер
год 40
Правитель приказывает захватить деревню Делан
год 43
Скир Кинок публикует первые брошюры о новом движении, которое называет “Движение за Независимость", антитезе Традиционализму
год 44
Скир Кинок завоёвывает авторитет среди автомов в Рабу
Король-автом Фирвен из Варна убит; на трон восходит его дочь Джунн
год 46
Движение за Независимость продолжает расти
Скир Кинок ищет союза с правителем Эзодом
Скир Кинок и леди Крайер помолвлены
год 47 – настоящее время
Пролог
Некогда жила королева по имени Тея, и на 21-ом году её жизни было решено, что она должна родить ребёнка. По традиции Старой Зуллы, королеву изолировали для подготовки к рождению. Её тело очищали ежедневными ваннами с молоком и солёной лавандой, регулярными приёмами синего корня дара, а служанки вплетали ей в волосы ленты и белый лилейник. Люди эры 900 считали, что для зачатия ребёнка человеку необходим полный покой, особенно следует отказаться от обязанностей на троне. Такие представления не имели ничего общего со знаниями об Органике, поскольку теперь известно, что люди могут практически в любых условиях размножаться и давать новую жизнь, желанную или нет, подобно сорнякам. Однако королева Тея была исключением. Согласно всем отчётам того времени, включая записи придворной ведьмы-повитухи Брин, королеву через некоторое время признали бесплодной. Несмотря на это, королева Тея, сопровождаемая только Брин и единственной служанкой, заперлась в своих покоях и настояла на дополнительных семи неделях церемониальной подготовки, за которыми последовали ещё три месяца попыток спаривания с королём Эделом. Два раза она повторяла процедуру, а потом официально признала, что не может выносить ребёнка. В эру 900, год 7, после подозрительной смерти короля Эдела, королева Тея объявила, что любого мастера, способного создать для неё ребёнка, который бы в совершенстве подражал всем действиям человека, она одарит золотом по гроб жизни и наградит правом сидеть по правую руку от трона. Поскольку люди подвержены порочным Столпам Интуиции и Страсти, мастера сочли эту просьбу невыполнимой. Они ошибались. – из книги «Начало эры автомов», написанной Эоком из дома Медора, 2234610907, год 4 э.а.
Осень, год 47 э.а.
1
Когда она была совсем свежей и хрупкой, а свежесотканная кожа ещё мягкой и блестящей от сотворения, отец сказал Крайер:
– Не забывай смотреть им в глаза. Только так ты и поймёшь, человек ли перед тобой. Смотри им в глаза.
Крайер считала, что отец, правитель Эзод, говорит иносказательно и подразумевает, что люди обладают особой властью. Любовь – горящий фонарь в их сердцах; голод – жидкий жар в их желудках; души – тёмные колодцы в их глазах.
Конечно, позже она поняла, что его слова следует понимать буквально.
Когда свет попадает автомам в глаза, радужная оболочка на долю секунды вспыхивает золотом – отражение, преломление, как у кошек ночью. Один такой золотой отблеск – и становится понятно, что эти глаза не человечьи.
Человеческие глаза поглощают свет целиком.
* * *
Крайер слышала биение четырёх сердец: крольчиха и трое крольчат.
Лес, казалось, сворачивался вокруг неё, деревья смыкались над головой, а под ногами располагалась тёплая маленькая кроличья нора, скрытая под землёй от волков и лис... но не от неё.
Она стояла неподвижно, прислушиваясь к четырём крошечным сердцам, так быстро бьющимся в земле, будто жужжал пчелиный улей. Крайер склонила голову набок, очарованная приглушённым гулом живых органов. Сосредоточившись, она слышала, как воздух проходит через четыре пары лёгких размером с палец. Как и все автомы, она могла улавливать даже самые слабые и далёкие звуки.
Глубоко в лесу рассвет едва касался лесной подстилки – идеальное время для охоты. Хотя Крайер и не слишком любила охотиться.
Охота была старым человеческим ритуалом, настолько старым, что большинство людей им больше не пользовалось. Но Эзод в душе был традиционалистом и историком, он глубоко чтил человеческие традиции и мифы. Когда сотворили Крайер, он помазал ей лоб вином и мёдом на удачу. На 13-летие он подарил ей серебристое платье, расшитое фазами луны. Когда он решил, что она выйдет замуж за Кинока, скира с Западных Гор, он не распорядился, чтобы Крайер по традиции автомов пришла к мастерам для разработки и создания символического подарка будущему мужу. Он устроил охоту.
Значит, Крайер в лесу не одна. Где-то там, за покровом теней и деревьев, охотится её жених Кинок.
Кинока считали за военного героя. Его создали задолго до Войны Видов, но за пять десятилетий, прошедших с момента самой Войны, произошло множество восстаний, больших и малых. Самое крупное, серия переворотов, получивших название "Южный Бунт", Кинок со своей изобретательностью подавил почти без труда.
Вдобавок ко всему, он был основателем и главой Движения за Независимость – совершенно новой политической группы, которая стремилась к ещё большему отделению человечества от автомов. В буквальном смысле. По большей части они призывали построить для автомов вместо нынешней столицы, Янны, которая когда-то была городом людей, новую столицу на Крайнем Севере, непригодном для жизни. Это было, откровенно говоря, нелепо. Не нужно было быть дочерью правителя, чтобы понимать, что для строительства нового города потребуется десять тысяч, сто тысяч, миллион королевских сундуков золота, но будет ли это стоить затраченного времени и сил? Просто мечта.
До того, как Кинок основал Движение за Независимость, около трёх лет назад, он был Хранителем Железного Сердца. У них была священная задача – защищать рудник, на котором добывают камень-сердечник, и он был первым Хранителем, покинувшим свой пост. Что, конечно, вызвало множество кривотолков среди автомов, будто его уволили или изгнали за какой-то серьёзный проступок. Но Кинок утверждал, что просто не согласен со взглядами на судьбу их Вида, и никто не заподозрил в этом ничего дурного.
В тот единственный раз, когда Крайер спросила его о прошлом, тот ответил уклончиво.
– То были тёмные времена, – сказал он. – Мы почти не видели света.
Она совершенно не понимала, что это означает. Возможно, она слишком всё усложняет: в конце концов, он жил в шахте.
Тем не менее, благодаря своим тайным знаниям: о Железном Сердце, о том, как оно работает, о его точных координатах в западных горах – он стал могущественным и немного странным. Многих советников её отца – “Красные Советники" правителя, как их называли, – казалось, тянуло к Киноку. Как и Эзод, Кинок обладал определённой серьёзностью и привлекательностью, хотя там, где он был серьёзен, Эзод был весел. Там, где Кинок был сдержан и тих, Эзод был громок, вспыльчив, часто дерзок. И он был полон решимости выдать дочь замуж за Кинока, несмотря на все слухи и домыслы. Или, возможно, как раз из-за них.
За несколько месяцев до прибытия Кинока Крайер с отцом отправились на прогулку вдоль морских утёсов.
– Последователей у Кинока немного, и они разобщены, но он набирает влияние такими темпами, что мне и не снилось, – объяснил Эзод.
Она внимательно слушала, пытаясь понять, к чему он клонит. Она слышала о собраниях Кинока, если их вообще можно назвать “собраниями" – по сути, это были просто интеллектуальные сборища, на которых небольшие группы автомов делились своими взглядами, обсуждали политику и дальнейшие действия.
– Скир Кинок – философ, а не политик, – сказала Крайер отцу. – Он не представляет угрозы твоему правлению.
Стоял конец лета, небо было ясным и голубым, как цветы дельфиниума. Крайер дорожила этими долгими, медленными прогулками с отцом, копила мгновения, как драгоценности – красивые вещицы, которые можно вынуть и полюбоваться на свету. Она с нетерпением ждала их каждый день. Это было их время – подальше от Красного Совета, от учёбы, – когда она могла учиться у отца и только у него.
– Да, но его философия набирает популярность среди Рукотворных, а защищать их и управлять ими – наша с тобой обязанность. Надо убедить его присоединиться к семье – чтобы преодолеть пропасть.
Крайер остановилась рядом с морскими цветами, которые только начали распускаться на краю утёса.
– Конечно, если он не согласен с принципами Традиционализма, то не согласится и на союз, который ты ему предлагаешь, – она пока не могла заставить себя произнести слово "замужество".
– Это вполне может быть, но у меня есть основания полагать, что он воспользуется этой возможностью. Так он получит власть и статус. А мы получим стабильность и доступ. Мы сможем следить за Движением за Независимость и успешнее сдерживать его.
– Значит, ты не согласен с целями Движения? – спросила Крайер.
Эзод уклонился от ответа:
– По-моему, они придерживаются слишком крайних взглядов на человечество. Одно дело подчинять тех, кто ниже тебя, но совсем другое – вести себя так, будто их вовсе не существует. Надо строить политику исходя из реальности того, откуда мы пришли. Нас создали не в пустоте, без истории. Невежественно полагать, что мы не можем учиться у существующих структур человечества.
– Считаешь Движение за Независимость экстремистами… Значит, их лидер тоже опасен? – спросила Крайер.
– Нет, – холодно ответил Эзод и добавил: – Пока ещё.
Она всё поняла. Крайер станет своеобразной повязкой на ране – пока что незначительной, но со временем способной загноиться. Она станет мостом через крошечный пролом в железном правлении Эзода и его контроле над всей Зуллой от восточного моря до западных гор – за исключением королевства Варн. Варн был частью Зуллы, но по-прежнему управлялся монархом-автомом – королевой Джунн, прозванной Королева-Дитя, Безумная Королева, Пожирательница Костей.
Эзоду больше не нужны расколы. Он жаждет объединения.
Он хочет того же самого, чего, по мнению Крайер, хочет и Кинок: власти.
Итак ветви над головой Крайер наполовину обнажились из-за приближающейся зимы, но деревья стояли так плотно, что закрывали почти весь слабый серый солнечный свет и окутывали лесную подстилку тенью. Листья над головой были похожи на медную гравюру, на тысячу машущих рук, окрашенных оттенками красного, оранжевого и полированного золота; внизу они были бледно-коричневыми, будто мёртвыми. Крайер чувствовала запах влажной земли и древесного дыма, мускус животных, резкий аромат сосны и древесного сока. Это так отличалось от того, что она обычно ощущала на ледяных берегах Стеорранского моря: острый морской воздух, привкус соли на губах, тяжёлый запах рыбы и гниющих водорослей.
Чтобы добраться до этих лесов, требовалось полдня езды, и поэтому Крайер была здесь всего один раз, почти 5 лет назад. Отцу нравилось охотиться на оленей, как и людям. Она вспомнила, как в тот вечер съела несколько кусочков горячей оленины с пряностями – набила желудок едой, которая ей не требовалась. Скорее ритуал, чем приём пищи. Основа отцовского Традиционализма: внедрение человеческих привычек и обычаев в повседневную жизнь. Он говорит, что так создаётся смысл, структура. В большинстве случаев Крайер принимала убеждения Эзода. Вот почему она называла его “отцом", хотя у неё никогда не было матери и она никогда не рождалась. Её заказали, создали.
В отличие от людей, всё, что нужно автому, это камень-сердечник. Если человеческим телам нужны мясо и зерно, автому нужен камень-сердечник: из особого красного минерала, пропитанный алхимической энергией; необработанный камень добывали глубоко в западных горах, а затем алхимики превращали его в мощный магический предмет. Именно так Томас Рен, величайший из людей-алхимиков, сотворил их почти 100 лет назад, создав Киру –первую. Автомы до сих пор моделировались по её образу и подобию.
Крайер пробиралась сквозь подлесок, держась в самой тёмной тени. Её шаги были бесшумны, даже когда она ступала по веткам и сухим листьям, рыжему ковру из сосновых иголок. Никто не мог услышать её приближения: ни олень, ни лось, ни даже другие автомы. Каждые несколько мгновений она останавливалась и прислушиваясь к звукам, издаваемым маленькими животными, пробирающимися сквозь кусты, шёпоту ветра, перекличкам полуденных птиц и старых ворон. Она старалась сдерживать сердцебиение. Если оно застучит, сигнал тревоги в задней части шеи прозвучит так громко, что услышат другие автомы – сбегутся все её гвардейцы.
Церемониальный лук оттягивал руку. Он был вырезан из цельного куска тёмно-красного дерева, отполирован до идеального блеска и инкрустирован прожилками золота, драгоценными камнями, костью животных. Три стрелы, вложенные в ножны за спиной, были не менее прекрасны: одна с железным наконечником, другая с серебряным, а третья с костяным. Железо – для силы, серебро – для процветания, кость – для двух тел, связанных воедино.
Щёлк. Крайер резко обернулась, уже зарядив стрелу и готовая выстрелить, но вместо этого столкнулась лицом к лицу с самим Киноком. Он застыл на полпути, частично скрытый массивным дубом, половина его лица была в тени, а другая – освещена водянистым солнечным светом. Каждый раз, когда она видела его, а теперь это случалось примерно по десять раз в день с тех пор, как он поселился в гостевых покоях отца, Крайер вспоминала, насколько он красив. Как и все автомы, он был высоким, сильным и широкоплечим, Созданным для того, чтобы быть прекраснее самого красивого человека. На лице играли свет и тени: высокие скулы, линия подбородка как лезвие ножа, тонкий острый нос. Его кожа была смуглой, но на оттенок светлее, чем у неё, тёмные волосы коротко подстрижены. Его карие глаза были острыми и изучающими – глаза учёного, политического лидера. Её жених.
Её жених, который целился стрелой с железным наконечником прямо в лоб Крайер.
Был момент – настолько краткий, что, когда она вспоминала позже, то её одолевали сомнения, – когда Крайер опустила свой лук, а Кинок нет. Одно-единственное мгновение, в течение которого они смотрели друг на друга, и Крайер чувствовала, как нервы слегка натягиваются.
Затем Кинок, улыбаясь, опустил лук, а она отругала себя за глупые мысли.
– Леди Крайер, – сказал он, продолжая улыбаться. – Вряд ли нам можно общаться, пока охота не закончится... Но с вами говорить намного приятнее, чем с птицами. Вы уже что-нибудь поймали?
– Нет, пока нет, – сказала она. – Надеюсь подстрелить оленя.
– А я – лису, – он сверкнул зубами.
– Почему это?
– Они проворнее оленей, меньше волков и умнее ворон. Мне нравятся достойные задачи.
– Понятно, – она пошевелилась, уловив далёкую возню кролика в подлеске.
Тени ложились пятнами на лицо и плечи Кинока, как лошадиная масть. Он продолжал смотреть на неё, последние остатки улыбки по-прежнему играли в уголках его безупречного рта.
– Желаю вам удачи с лисой, скир, – сказала она, готовясь выследить кролика. – Смотрите, не промахнитесь.
– Вообще-то, я хотел поздравить вас, миледи, – внезапно сказал он, – пока мы здесь, вдали от… дворца. Слышал, вы убедили правителя Эзода разрешить вам присутствовать на заседании Красного Совета на следующей неделе.
Крайер прикусила язык, пытаясь скрыть волнение. После многих лет унизительный просьб, отец согласился позволить ей присутствовать на заседании Совета. После нескольких лет изучения истории, философии, политологии, чтения и перечитывания книг из дюжины библиотек, написания очерков и писем, а иногда и маленьких лихорадочных манифестов ей наконец разрешат занять место среди Красных Советников – может быть, даже поделиться своими предложениями по реформе Совета. Как дочери правителя, участие в Красном Совете было её правом по рождению; оно столь же принадлежит ей, как и её Столпы. Ради этого её и создали.
– Наверное, вы правы, – продолжил Кинок. – Я прочитал открытое письмо, которое вы отправили советнице Рейке – о предлагаемом перераспределении представительства в Красном Совете. Вы правы в том, что, хотя в Зулле каждый район, кроме Варна, имеет право голоса, ни у одной системы ценностей нет права голоса.
– Вы читали моё письмо? – спросила Крайер, поднимая на него взгляд. – Его никто не читал. Сомневаюсь, что даже советница Рейка прочла.
Она не смогла сдержать нотку горечи в голосе. Это было глупо, но она думала, что советница Рейка всё же прислушается к её мнению. Её предложение заключалось в том, что Красные Советники, заседающие в отцовском совете, должны как-то учитывать интересы и людей, живущих в местах компактного проживания. Хотя она и недоумевала: когда Кинок повторил её выражение “система ценностей", не подразумевает ли он собственные ценности? Какие ценности он имеет в виду: те, которые сам пытается распространить с помощью Движения за Независимость, или ценности людей?
И всё же ей польстило, что он прочитал её письмо. Это означало, что в её предложениях больше силы и масштаба, чем она предполагала.
Она надеялась, что Рейка тоже прочитала письмо, но, не получив ответа, ей пришлось поверить в худшее – что Рейка считает её наивной и глупой. Иногда Крайер недоумевала, не того же ли мнения о ней и отец. Он так долго отказывал ей.
Но Рейка всегда проявляла некоторую слабость к Крайер. Как самый давний член Красного Совета, Рейка всегда была неотъемлемой частью жизни Крайер. Она довольно часто бывала во дворце. Когда Крайер была моложе, Рейка привозила ей маленькие подарки из своих путешествий: флаконы со сладко пахнущим маслом для волос, музыкальную шкатулку размером с ноготь большого пальца, странное тёмное лакомство – засахаренный камень-сердечник.
Крайер стала считать её за крёстную из книг для человеческих детей. Она не могла сказать этого Рейке или кому-либо ещё, настолько это была слабая и расплывчатая идея. Так что она просто подумала об этом про себя, и ей стало тепло.
– Что ж... – Кинок шагнул немного вперёд, свет скользнул по его лицу. Его ноги бесшумно ступали по одеялу из сухих листьев. – Я прочитал ваше письмо дважды. И я согласен с ним. Красные Советники не должны зацикливаться на округах; это приводит к дисбалансу и предвзятости. Вы упоминали об этом отцу?
– Да, – тихо сказала Крайер. – Но вряд ли он меня услышал.
– Всему своё время, – на её удивленный взгляд Кинок пожал плечами. – Нам предстоит свадьба, не так ли? Я на вашей стороне, леди Крайер, как и вы на моей. Верно?
– Верно, – с удивлением для себя сказала она, глядя на него.
Какие новые возможности могут открыться перед ней в этом браке? Уже несколько месяцев она считала брак не более чем затянувшимся политическим манёвром – неприятным, но в конечном счёте терпимым, как вонь гниющей рыбы на морском воздухе.
Ей и в голову не приходило, что она, возможно, обретает не только мужа, но и союзника.
– А коль скоро мы на одной стороне, вам следует кое о чём знать, – сказал Кинок, понизив голос, хотя они были совершенно одни, а вокруг не было никаких живых существ, кроме кроликов и птиц. – Недавно в столице произошёл скандал. Я знаю только потому, что был с советницей Рейкой, когда она узнала об этом.
Крайер засомневалась: ни для кого не было секретом, что советница Рейка ненавидела всех в Движении за Независимость, включая самого Кинока. Но её внимание привлекло другое слово.
– Скандал? – переспросила она. – Какой скандал?
– Диверсия акушерки.
– Что ты имеешь в виду под диверсией? – Крайер широко раскрыла глаза.
Акушерки были неотъемлемой частью процесса. Их создали в помощь мастерам, они являлись связующим звеном между мастером и создателем и помогали новым автомам адаптироваться к миру.
– Что же натворила эта акушерка?
– Подделала шаблоны для ребёнка знатного происхождения. Это катастрофа! Ребёнка создали неправильно. Получилось скорее животное, чем автом или даже человек. Его разум стал диким и жестоким. От него пришлось избавиться ради безопасности семьи дворянина.
– Ужас! – выдохнула Крайер. – Зачем акушерка так поступила? Это же безумие!
Она знала, что не всем людям нравится существующее положение.
– Неизвестно, – ответил Кинок. – Но, леди, вам следует кое-что знать.
В его голосе было что-то странное. Предупреждение? Трепет?
– Это было не первое её творение, – пояснил Кинок, встретившись взглядом с Крайер. – Она десятилетиями работала с аристократами Рабу.
Внутри Крайер, казалось, разверзлась пустота, но она не знала почему.
– Как её звали, скир? – медленно спросила она. – Та акушерка – как её звали?
– Торрас. Её звали Торрас.
Крайер так крепко сжала лук, что дерево протестующе заскрипело, потому что она знала, кто такая акушерка Торрас.
Именно Торрас помогала сотворить и её.
* * *
Как только охота завершилась (два кролика и перепёлка) и они вернулись во дворец, Крайер удалилась в свои покои, снова углубившись в "Справочник акушерки" – тонкую брошюру в кожаном переплёте, на которую наткнулась в прошлом году в книжном ларьке на рынке и купила с такой радостью, что несколько озадачила владельца ларька. Она убедила себя, что рассказ Кинока был выдумкой.
Как можно изменить её Проект? Она же самого высокого происхождения.
И, кроме того, если бы в ней было что-то неправильное и чужеродное, она бы уже знала об этом... не так ли?
* * *
Обязанность человеческой акушерки – заботиться о новом Заказе так, как она бы заботилась о собственном человеческом потомстве. Обязанность акушерки – снабдить новый Заказ камнем-сердечником, подобно тому как вынашивающие ребёнка женщины обеспечивают человеческое потомство молоком. В обязанности акушерки входит обеспечение того, чтобы внутренние системы нового Заказа работали правильно и без неполадок. Новый Заказ должен содержать в себе Четыре Столпа: Разум, Расчёт, Органику и Интеллект. Подобно человеческим темпераментам, эти Четыре Столпа являются основой индивидуальности автома и общества в целом. Обязанностью акушерки является обеспечение того, чтобы новый Заказ выполнялся в соответствии с Проектом Заказчика; в случае обнаружения расхождений акушерка должна подробно сообщить о них Главному Заказчику и старшей акушерке и продолжать ухаживать за новым Заказом до принятия решения. Обязанность акушерки – ставить дальнейшее существование нового Заказа выше своего собственного. Обязанность акушерки – ставить дальнейшее существование нового Заказа превыше всего. В редких случаях, когда правитель отдаёт Приказ о Прерывании при единодушной поддержке Красного Совета, только тогда акушерка подчиняется Закону и прерывает ущербный Заказ. – из «Справочника акушерки», написанного акушеркой Халлой из Акушерни RM437 суверенного государства Рабу
2
Люну убили в белом платье.
Со дня её смерти прошла всего неделя, а её платье, сорванное с тела, висело на самом высоком столбе и всё так же развевалось на слабом ветерке, как некий символ или предупреждение. Теперь платье насквозь пропиталось гнилью и дождевой водой, но некоторые лоскуты, сохранившие изначальную белизну, отражали солнечный свет и бросались в глаза.
Эйла то и дело переводила взгляд на это платье – и каждый раз при этом будто получала удар под дых от того, что случилось с Люной. И теперь, несколько дней спустя, воспоминание колыхалось в памяти других людей, как само платье колышется на летнем ветру. Никто даже не знал, что такого сделала Люна, что гвардейцы правителя её убили.
Эйла продолжила свой путь через рыночную площадь. Обычно она работала в садах дворца правителя Эзода: сеяла семена и собирала спелые яблоки, – но другой слуга слёг с лихорадкой, и Эйле приказали заменить его. На прошлой неделе она с другими измученными слугами вставала с постели посреди ночи, добиралась до ближайшей деревни Калла-ден в добрых четырёх лигах от дворца по опасному скалистому берегу и на рассвете выставляла свой товар на продажу. Это было и так ужасно, но когда на рынке её встречало пустое платье Люны, всё становилось ещё хуже. Это платье было похоже на привидение. Словно бледная рыбка в тёмной воде, оно мелькало по краю поля зрения Эйлы.
Последние четыре года Эйла работала во дворце правителя. Несколько месяцев назад её, наконец, перевели из конюшен в садовники. Иногда она подходила так близко к белокаменным стенам дворца, что чувствовала запах горящего камина внутри, привкус дыма на языке. И всё же... ей никак не удавалось попасть внутрь.
Пробраться туда нужно было любой ценой. И она поклялась проникнуть во дворец, чтобы отомстить – даже если это грозит ей смертью.
Но сейчас Эйла смотрела на рыночную площадь, на толпу изящных, красивых автомов – пиявок – и пыталась скрыть ненависть и отвращение на лице. Никто не покупал цветы у девушки, стоящей с видом, будто она продаёт яд.
– Цветы! – зазывала она, стараясь, чтобы голос звучал непринуждённо. Близился закат, пора заканчивать торговлю, но в корзинке ещё оставалось много нераспроданных гирлянд. – Морские цветы, яблоневый цвет, самая красивая солёная лаванда на всём побережье!
Ни одна пиявка не взглянула в её сторону. Рынок Калла-ден был царством хаоса, втиснутым в площадь размером с амбар. Тут было так шумно, что слышно за пол-лиги. Рыночная площадь представляла собой прилавки торговцев, придвинутые друг к другу в три ряда. Их тележки и корзины ломились от засахаренных фруктов, выпечки, свежевыловленной рыбы и устриц, которые пахли смертью даже под слабым осенним солнцем. Пиявки толпились вокруг корзинок с пылью камня-сердечника, тыкали кончиками пальцев в порошкообразные красные крупинки и подносили их к губам, чтобы проверить качество. Целые куриные или козьи ножки вращались на вертелах и медленно поджаривались, воздух наполнялся дымом, от которого у Эйлы слезились глаза – вино, яблочный сидр и горы разноцветных специй; толпа чумазых, костлявых, отчаявшихся людей предлагала свой товар бесконечному потоку автомов.
И, конечно же, тут были знаменитые солнечные яблоки Эзода, сверкающие, как красные драгоценные камни – малиновые и яркие, как и сам камень-сердечник.
Но большинство автомов, казалось, воспринимали рынок, как бродячий зверинец – Подходите и бесплатно поглазейте на людей. Посмотрите на животных из плоти и костей. Тыкайте пальцем и смотрите на здоровье, как они потеют и визжат, подобно свиньям.
Единственным, чем ей нравился рынок, был Бенджи. Она посмотрела на него и снова крикнула: "Цветы!" Он был самым близким другом, которого Эйла могла себе позволить. Она знала его с тех пор, как ей было 12 лет. В то время тяжёлое горе опустошало ей душу и преследовало по пятам. Собственно, с тех пор мало что изменилось.
В отличие от Эйлы, Бенджи привык к безумию Калла-дена. Казалось, ему тут даже нравится. Его яркие карие глаза весело искрились, солнце высвечивало веснушки на смуглых щеках. В первый день, когда они с Эйлой первый раз торговали на рынке, он показал ей множество интересных вещиц: разноцветные стеклянные безделушки, механических насекомых с заводными крылышками, ломтики засахаренного хлеба в форме животных. На второй день Бенджи показал Эйле тайную подноготную рынка: Рукотворные предметы. Так называли запрещённые предметы, созданные мастерами-алхимиками и переходившие из рук в руки в тени, под покровом пыли и толпы. Предметы меньше мизинца Эйлы, но стоящие вдвое дороже своего веса в золоте. Людям запрещалось владеть Рукотворными предметами, поскольку те появились благодаря алхимии и считались опасными и могущественными. Однако сами автомы тоже были Рукотворными. Возможно, им не нравилось напоминание о том, что с ними тоже когда-то обращались как с безделушками или игрушками. Рукотворные предметы были совершенно незаконны и поэтому невероятно соблазнительны.
Эйла не умела поддаваться искушению, за исключением одного единственного случая – медальон, который она носила на шее. Единственное, что осталось у неё от семьи, напоминание о насилии, которому они подверглись, и о мести, которую она планировала осуществить. Эйла даже не знала, как он работает, если вообще работает, но знала, что он тоже Рукотворный, и владеть им запрещено, и что это единственная вещь, которую она может назвать своей.
