Текст книги "Нераздельные (ЛП)"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

16 • Бэм

В начале боя Бэм и ее команда занимают позицию у дальнего входа в лагерь. С этого пункта им видна погрузочная платформа позади Живодерни, откуда медицинские минивэны транспортируют холодильные контейнеры с живыми органами к тем, кто их более достоин. Или, по крайней мере, чьи кошельки или страховые полисы в состоянии оплатить новые запчасти. Сегодня около платформы стоит только один минивэн, готовый увезти очередную партию товара.

Команда Бэм – «Отряд Марабу», названный так по желанию Старки, требующего именовать каждое боевое подразделение в честь какого-нибудь вида аистов – ждет у электрифицированных ворот, спрятавшись в густой дубраве. Поздний сентябрь, и большие листья на дубах только-только начали желтеть. У «марабу» есть взрывчатка, чтобы снести ограждение. Но Бэм твердо намерена этого избежать.

Когда в противоположной стороне лагеря раздаются первые взрывы, «марабу» приходят в возбуждение. Они снимают с предохранителей свое оружие – то самое, владению которым их обучили весьма поверхностно. Ребята послабее еле поднимают его, уже не говоря о том, чтобы пользоваться в бою.

– Предохранители на место! – командует Бэм.

Кроткая большеглазая девочка по имени Бри смотрит на нее с ужасом. Она больше напугана приказом Бэм, чем предстоящим боем.

– Но… если мы не снимем их…

– Выполнять!

Отовсюду раздаются щелчки – бойцы ставят оружие на предохранители. Бэм делает глубокий вдох. От очередного взрыва, раздавшегося где-то в районе Живодерни, сотрясается земля, и сверху на «марабу» сыплется град желудей. С их позиции им видны только деревья и погрузочная платформа. Осколки, взметнувшиеся над Живодерней, падают на платформу. Мелкие куски бетона барабанят по крыше стоящего около нее автомобиля.

– Пора атаковать! – кричит Гарсон Де-Грютт, мускулистый парень с до боли пронзительными серыми глазами и коротким ежиком волос на голове. Сразу ясно: метил когда-то в военные бёфы. Должно быть, Аистиный батальон для него – шанс претворить свою мечту в жизнь.

– Мы должны атаковать! – повторяет он.

– Молчать! – рявкает Бэм. – Мы во второй волне.

Это ложь, конечно. Старки придерживается стратегии «олл-ин»[15]15
  All in – покерный термин: когда игрок ставит на кон все, что у него есть.


[Закрыть]: все в бой, никаких резервов. Победить или умереть. Но Бэм намерена спасти жизни своих подчиненных. Такова сегодня ее личная миссия.

– Смотрите! – восклицает Бри.

Люди в белых халатах и операционных костюмах выскакивают из задних дверей Живодерни. Хирурги, медсестры – все те, кто, собственно, осуществляет расплетение. В душе Бэм вскипает волна ярости. Медперсонал в отчаянии рвет дверцы минивэна, но те не поддаются. Очередной взрыв, Живодерня сотрясается, вылетает несколько стекол. Медики бросают минивэн и бегут к воротам. Один из врачей нажимает кнопку на пульте дистанционного управления, и ворота начинают открываться.

– Здорово, не надо взрывчатку тратить! – радуется Гарсон. – Молодец, Бэм!

– Закрой свой поганый рот! – рычит та. Увидев, что его оружие опять снято с предохранителя, она буравит парня взглядом до тех пор, пока тот не ставит предохранитель на место.

Медики, семь-восемь человек, выскакивают за ворота.

– Что, так и дашь им уйти? – изумленно вопрошает Гарсон.

Бэм смотрит ему прямо в глаза:

– Пойдешь сам и перестреляешь?

Вопрос застает Гарсона врасплох. Он смотрит на свое оружие так, будто впервые видит его по-настоящему. Бэм обводит взглядом весь отряд.

– Ну что – есть желающие немножко поубивать? Мешать не буду.

Никто не вызывается. Ни один человек.

Они бездействуют под прикрытием деревьев, в то время как мужчины и женщины, задыхающиеся, некоторые плачущие, в панике бегут мимо. И тут из ниоткуда является незнакомый Бэм парень. Черные волосы свисают на глаза, лицо испещрено прыщами, и вообще вид у парня как у жертвы радиоактивного облучения. Он становится посредине дороги, запрокидывает голову и широко разводит руки, словно цветок, раскрывающийся навстречу солнцу.

Бегущие видят его, но страх перед тем, от чего они пытаются спастись, так велик, что они бездумно несутся вперед; и когда до парня остается совсем немного, тот с силой сводит ладони в громовом хлопке.

Мощь взрыва такова, что все «марабу» валятся на землю. Когда Бэм поднимается посмотреть, деревья по обе стороны дороги охвачены огнем, в асфальте зияет кратер, а на дороге никого нет. Ни души.

Несколько мгновений «марабу» остолбенело молчат, слушая рев пламени, стук падающих обломков и грохот выстрелов за Живодерней. Только сейчас до их ноздрей доходит запах горелого мяса, и они стараются его не замечать.

– Вообще-то, они производили расплетение… – Голос Гарсона дрожит. – Они заслуживали смерти…

– Может быть, – говорит Бри. – Но хорошо, что это не я их убила.

Команда Бэм ждет окончания боя, не проявляя охоты влиться в него. Больше никто не спорит, даже Гарсон, который, по-видимому, очень недоволен. Наверно, считает, что выказал себя трусом, и виновата в этом, естественно, Бэм.

И только когда сражение заканчивается, Бэм ведет свой отряд мимо дымящихся развалин Живодерни на обезображенный двор лагеря «Лошадиный Ручей».

Старки уже собрал освобожденных расплетов на обширном травяном газоне, нынче усеянном мертвыми телами и обломками, и торжественно объявляет:

– Мое имя Мейсон Майкл Старки, и я только что освободил вас!

Толпа слишком оглушена происходящим, чтобы ликовать. Картина смерти и разрушений превосходит все, что Бэм видела до сих пор. Хуже, чем бойня на Кладбище. Лагерь сожжен дотла. Не видно ни одного живого взрослого. Избежал ли кто-нибудь из них страшной кары от руки Старки, жаждущего отомстить всему миру?

– Что он сделает с десятинами? – спрашивает Бри. Бэм поворачивается и видит: несколько вооруженных аистят караулят группку десятин. Те, по-видимому, станут пленниками, поскольку к свободе не стремятся.

– А кто его знает, – отвечает Бэм. – Может, превратит в рабов. Может, суп из них сварит.

– Бр-р, – произносит один из «марабу», мальчик с торчащими в разные стороны волосами – его имени Бэм не знает. – Ты же не думаешь, что он правда так поступит? Или?..

Сам факт, что мальчишка не отверг с порога ее саркастичное предположение, говорит о многом: не одна Бэм подозревает, что Старки окончательно сбрендил. Конечно, есть группа его фанатичных приверженцев, жадно поглощающих всю желчь и злобу, которые он им скармливает; но, похоже, сомневающихся тоже немало. Интересно, сколько? Если Бэм бросит вызов власти Старки, сколько у нее может оказаться сторонников? Наверно, ровно столько, чтобы вместе с единомышленниками угодить на виселицу за измену.

Она видит, как справа от нее из изуродованной шпалеры выбирается Дживан. Лицо паренька в крови. Бэм отрывает от своего хаки накладной карман и протягивает его Дживану, чтобы тот вытер кровь со лба.

Старки замечает Бэм.

– Я смотрю, твой отряд хорошо отдохнул, – говорит он, одаривая ее чем-то похожим улыбку.

– Ты приказал нам взять на себя погрузочную платформу, – холодно отрезает она. – А там толком нечего было делать.

Он не удостаивает ее ответом.

– По машинам! Уходим! – командует он и шагает прочь.

На дороге их ждут фургоны без опознавательных знаков. Водители, предоставленные организацией хлопателей, поедут разными маршрутами, чтобы доставить аистят обратно на электростанцию, лежащую во многих сотнях миль от места преступления.

Хэйден, наряду с маленьким гаремом Старки и другими ребятами, не принимавшими участия в операции, оставлен на электростанции ждать триумфального возвращения героя. Бэм не терпится выложить Хэйдену все, что накопилось на душе за целый день. Она должна рассказать кому-нибудь, должна излить свои чувства. Как странно, что ее исповедником стал именно Хэйден.

«По машинам! Уходим!»

В фургоне без окон, доставившем их сюда и теперь везущем обратно, у Бэм возникает чувство, будто она в транспорте для перевозки расплетов. Она не имеет возможности распоряжаться собственной свободой, и это угнетает, как если бы ее действительно заключили в тюрьму. Оружие разряжено и сложено горкой в углу; Бэм специально проследила за этим. Не хватало еще, чтобы ребята от скуки принялись играть смертельными игрушками. Она прислушивается к обрывкам немногочисленных разговоров:

– Как думаешь, а вдруг какие-то хлопатели не хлопнули и сейчас сидят в фургонах?..

– Если нельзя выглянуть в окно, меня начинает укачивать…

– Остин Ли! Кто-нибудь видел Остина Ли? Пожалуйста, скажите, что видели!..

– Старки говорит, у нас получается все лучше. В следующий раз пойдет легче…

И тут Дживан дерзко заявляет во всеуслышание:

– А я скучаю по Кладбищу.

Все сразу смолкают. Теперь, когда всеобщее внимание обращено к нему, Дживан говорит еще громче:

– Мне нравилось, как Коннор заправлял делами!

Это смело, даже безрассудно. Вот, оказывается, какие у Дживана мысли!

Несколько секунд никто не отвечает. Потом откуда-то сзади раздается:

– Мне тоже.

Бэм ждет, не выскажется ли еще кто-нибудь, но все молчат. Однако, судя по выражениям лиц, многие согласны, просто боятся озвучить свое мнение.

– Что ж, – говорит Бэм. – Может, все опять станет по-прежнему.

Она не вдается в дальнейшие подробности, зная, что в фургоне есть ребята, боготворящие Старки, а это значит, что до него дойдет, о чем тут говорили. Даже сейчас Гарсон Де-Грютт смотрит на Бэм волком. Она набирает полные легкие воздуха, затем выпускает его и пытается послать Дживану подбодряющую улыбку, но получается это у нее неважно. Потому что, как она подозревает, местом следующего сражения может стать вовсе не очередной заготовительный лагерь.

17 • Арджент

А многими милями к северу по дороге мчится фургон «Утиль на колесах» с Джаспером Нельсоном за рулем, Арджентом Скиннером на пассажирском сиденье и теперь уже пятью пленниками в кузове. Как утверждает Нельсон, за пятерых здоровых расплетов им отвалят никак не меньше тридцати тысяч долларов. Хотя в математике Арджент никогда не был силен, он все же подсчитал, что если зарабатывать столько каждую неделю, в год получится полтора миллиона, да еще и время на отпуск останется.

Пункт их назначения – канадский приграничный город Сарния, пользующийся сомнительной славой самого загрязненного города страны, потому как остатки старых нефтяных компаний и корпорации Химической долины продолжают отравлять воду и воздух некими загадочными отходами. Кое-кто причислил бы к этим самым отходам и Дювана Умарова, но Ардженту Скиннеру таинственный делец черного рынка представляется кумиром, осиянным ореолом славы.

– Так как к нему обращаться? – спрашивает Арджент Нельсона, когда они пересекают мост в Канаду. – У него есть титул или что-то в этом роде?

Нельсон вздыхает, всем своим видом показывая, как ему надоели дурацкие вопросы ученика.

– Слыхал, как его называли «мясным королем», но ему это не нравится. Он бизнесмен. Сам он называет себя независимым поставщиком биологического материала.

Арджент ржет. Нельсон кривит губы в гримасе, душащей на корню малейшие проявления веселья.

– Он очень серьезно относится к своему ремеслу, – говорит он. – И тебе советую поступать так же.

• • •

Они выгружают добычу – пятерых расплетов – в автомагазине «Порше», служащем прикрытием для деятельности Дювана. Самого хозяина на месте нет.

– Он проводить сейчас много время на кемпинг, – поясняет работник магазина, выходец из восточной Европы, чьи познания в английском оставляют желать лучшего. Нельсон расшифровывает: «кемпинг» означает, что Дюван инспектирует свой заготовительный лагерь – место, которое даже Нельсон не удостоился видеть.

– Он то там, то здесь, прилетает, улетает… – говорит орган-пират Ардженту. – Мне безразлично, где он производит расплетение. Я свои денежки получаю, а до остального мне дела нет.

И хотя Арджент человек любопытный, однако и его не прельщает мысль посетить чернорыночный заготовительный лагерь.

– Вы, пожалуйста, быть гостями в его частная резиденция, пока он быть обратно, – говорит им работник и протягивает ключ от испытательного «порше». Арджент хватает его первым, но передает Нельсону, опасаясь очередной порции транка. Обезьяна хорошо заучила свой урок.

– Клевая тачка, – восхищается Арджент, когда они выезжают на дорогу. – А он не боится, что мы ее сопрем?

Нельсон усмехается и не снисходит до ответа.

• • •

«Резиденция» оказывается простым коттеджем в форме буквы «А», примостившимся на поросшем лесом утесе над озером Гурон, в четырех часах пути от Сарнии. Коттедж ничем не примечателен и на вид не отличается от других таких же строений в округе. Арджент глубоко разочарован.

– Он живет в этой халупе? И чего ради мы перлись в такую даль?

Первый намек на то, что видимое не соответствует реальному – дворецкий, вышедший поприветствовать их. Арджент недоумевает: зачем в этом домишке прислуга? Но стоит им войти внутрь «халупы», как мнение Арджента резко меняется.

Высокое остроугольное «А», в форме которого выстроен коттедж, в буквальном смысле представляет собой вершину айсберга, потому что расширяющееся книзу основание зарывается в гору еще на три этажа. Таким образом, все сооружение внутри раз в десять больше, чем кажется снаружи. Из неприметных окон, прорезанных в каменистом склоне, открывается великолепный вид на озеро; внутреннее убранство по роскоши может сравниться с самыми высококлассными горными отелями. Отделка выполнена из полированного дерева ценных пород. Стены украшены головами животных: тигра, носорога, белого медведя и целого десятка других вымерших видов.

– Значит, Дюван – охотник? – спрашивает Арджент у дворецкого, когда они спускаются по величественной лестнице в просторную гостиную.

Тот оскорбленно морщит нос.

– Что вы. Он коллекционер.

Дворецкий здесь не единственная прислуга. Есть горничная, без конца стирающая несуществующую пыль, и повар – по виду сущий палач, угостивший их однако таким обедом, какого Арджент в жизни не едал. Никогда еще ему не доводилось видеть такого богатства и никогда еще с ним не обращались так, как здесь. Просто высший класс. Из чего он делает вывод, что бизнес Дювана процветает.

• • •

Слуги исполняют все их прихоти еще четыре дня.

Четыре дня вольготной жизни, а хозяина нет как нет. Нельсон, все это время всячески избегавший встреч с Арджентом иначе как за обеденным столом, становится все более нетерпелив. Кажется, начинает даже слегка нервничать.

– Он же знает, что я должен приехать! Дюван никогда еще не заставлял меня ждать так долго, – говорит Нельсон за ланчем. Не в состоянии усидеть за столом, он меряет комнату шагами и то и дело выглядывает из окон на открывающийся за ними озерный простор.

– Может, он просто занят. У мужика точняк есть дела поважнее.

Однако Арджент догадывается, что мучает Нельсона. Дюван наказывает его за появление без Коннора Ласситера. «Подумаешь! – размышляет Арджент. – Если торчать здесь – наказание, то я готов так страдать хоть всю жизнь!»

Наконец, позже в тот же день Дюван прибывает на гидросамолете. Арджент наблюдает из окна, как аэроплан подруливает к простым дощатым мосткам, отходящим от подножия утеса. Как и с коттеджем, внешний вид самолета непритязателен – он ничем не выделяется среди других, рассекающих гладь озера. По-видимому, единственное излишество, которое позволяет себе Дюван – это целый автопарк, расположенный в подземном гараже; но опять-таки, все эти машины – «порше», что хорошо вписывается в легенду.

Арджент торопится в свою комнату причесаться и переодеться в свежую одежду, выданную ему здесь – темные слаксы и накрахмаленную сорочку. Не его стиль, но… может, пора его менять?

Вернувшись, он обнаруживает, что не успел встретить Дювана в дверях – тот уже в гостиной, разговаривает с Нельсоном. У хозяина дома черные как смоль волосы, он в отличной физической форме и носит дорогой шелковый костюм, на котором, похоже, поездка не оставила ни малейшей складочки. Внушительный мужчина. Арджент жалеет, что не додумался повязать галстук.

– О, – молвит Дюван, завидев его, – это, должно быть, тот молодой человек, о котором ты мне говорил?

Как у всех его работников, в речи хозяина дома тоже слышен трудно поддающийся определению европейский акцент, хотя английский Дювана очень даже неплох.

– Вы… вы разговаривали обо мне?

Арджент боится даже представить, что же там Нельсон про него наговорил. Дюван протягивает ему руку, Арджент тянет к ней свою, но в последний момент делец подставляет ему другую руку, и начинающий орган-пират с размаху хватается за нее не с той стороны, отчего приветствие получается неловким и заставляет Арджента почувствовать себя недостойным рукопожатия великого человека. Дюван не из тех, кто совершает нечаянные промахи; должно быть, он намеренно создал этот неудобный момент, чтобы вывести Арджента из равновесия.

– Я так понимаю, ты помог поймать нескольких расплетов?

– Да, сэр, – говорит Арджент. – Собственно, я не помог их поймать. Это я их поймал. – Он невольно косится на Нельсона, тот отвечает ему весьма прохладным взглядом, в котором ясно читается «без комментариев».

– Я учусь быстро, – заверяет Арджент и, сообразив, что лишняя лесть не помешает, добавляет: – У меня хороший учитель.

– Самый лучший, – подтверждает Дюван, кивнув на Нельсона. – Даже несмотря на то, что Беглец из Акрона постоянно от него ускользает.

Он делает паузу, чтобы до собеседников лучше дошел смысл его слов, и внимательно всматривается в обоих. А затем обращается к Нельсону:

– Я полагаю, за ранами на правой стороне лица этого молодого человека и на левой стороне твоего кроется необычная история?

– Две разных, – вставляет Арджент, – и к обеим приложил руку Коннор Ласситер.

Нельсон с хрустом дергает шеей. Арджент подозревает, что если бы не присутствие Дювана, учитель всадил бы ему заряд транка за то, что он встрял в разговор когда не просили.

– Единственная история, которая Дювану действительно интересна – о следящем чипе твоей сестры, – цедит Нельсон.

Дюван улыбается.

– Кажется, эту историю стоит послушать.

Однако, по всей вероятности, сейчас ему не до нее. Он уходит переодеться к ужину. Арджент с Нельсоном остаются одни. Арджент ожидает, что сейчас ему влетит по первое число.

– Хорошо прошло, правда? – лепечет он, надеясь, что в лучшем случае Нельсон его проигнорирует. Но тот вдруг улыбается.

– То ли еще будет!

Арджент привык к постоянным хмурым гримасам и одергиваниям со стороны Нельсона, поэтому улыбка «учителя» выбивает его из колеи в той же степени, что и неловкое рукопожатие с Дюваном.

• • •

На ужин у них бараньи отбивные невероятной величины – как будто ягненок был размером чуть ли не с быка.

– Это неотенический ягненок, – поясняет Дюван. – Генетически измененное животное вырастает до размеров взрослой особи, сохраняя при этом все черты детеныша. Мясо остается нежным и ароматным, потому что хотя ягненок и растет, он не стареет. – Дюван вонзает нож в розовое филе и обращается к Нельсону: – Прямая противоположность твоему другу Леву, который, насколько я понимаю, состарится, но не вырастет.

Упоминание о Леве производит ожидаемый эффект. Нельсон застывает и ощетинивается. Арджент втихомолку радуется: ну что, хозяин, каково это, когда тебя прижимают к ногтю?

– Вот поймаю Ласситера, – говорит Нельсон, – тогда и очередь Лева Калдера придет.

– Правильно, Джаспер, не все сразу.

Арджент ждет, когда же его спросят о следящем чипе – он заранее решил, что сам и рта не раскроет; да и когда спросят, он сначала выторгует себе что-нибудь существенное взамен. Ведь это его единственная возможность поторговаться. Но за ужином его так и не спросили. Ни Дюван, ни Нельсон. Затем, после десерта, название которого Арджент не в состоянии даже произнести, делец и учитель уходят, чтобы обсудить дела.

– С тобой мы поговорим позже, – объявляет Ардженту Дюван. – А до тех пор отдыхай, развлекайся. В игровой был?

– Да я там безвылазно.

Дювану это явно нравится.

– Наслаждайся. Я построил ее для своих племянников, но они никогда не навещают меня. – Он тяжело вздыхает. – Увы, с родственниками у меня несколько натянутые отношения.

– Это из-за того, что вы… что вы делаете?

– Нет. Из-за того, чего я решил не делать. Я избрал более честный и достойный путь, чем им бы хотелось.

Арджент не в состоянии вообразить себе нечто менее честное и достойное, чем нынешнее ремесло Дювана. Но тот не вдается в дальнейшие разъяснения, а грозный взгляд Нельсона ясно говорит, что расспрашивать не следует.

• • •

Верный слову, Дюван вызывает Арджента час спустя. Они встречаются в саду – стеклянном атриуме, пристроенном к коттеджу. Атриум обсажен густой бирючиной, скрывающей его от посторонних взглядов, и находится под неусыпным температурным контролем, призванным создать комфортные условия для экзотических растений. По-видимому, Дюван коллекционирует и живые вещи вдобавок к висящим на стенах мертвым. Наверно днем все эти цветочки – красочное зрелище, но сейчас в саду царят глубокие сумерки.

– Проходи, присаживайся. Надеюсь, ты любишь эспрессо.

Пока Арджент располагается напротив хозяина дома, слуга приносит черный как деготь кофе в маленьких фарфоровых чашечках. Арджент наверняка теперь всю ночь глаз не сомкнет, но что бы ни предложил ему Дюван, он все примет с готовностью.

– Мои поздравления, – произносит бизнесмен. – Меня проинформировали, что расплеты, которых вы поймали, просто превосходны. Да, шесть человек – очень недурная добыча.

– Пять. Но в следующий раз будет не меньше шести, клянусь!

Дюван натирает лимоном ободок своей чашечки снаружи. Арджент делает то же самое, чтобы не выглядеть деревенщиной неотесанной. Хозяин не торопится, сидит и рассуждает об оптимальных условиях роста кофейных бобов и тонкостях обжарки зерен. Он не просто ходит вокруг да около, а полностью избегает насущного вопроса, как будто у них нет более важной темы для беседы. Беспокойство Арджента растет с каждой минутой. Когда же Дюван спросит его про сестру?! Сам он не заикнется, не дождетесь.

– Мой сад – некоторым образом парадокс, – говорит Дюван. – Приходишь сюда, чтобы побыть наедине с собой, и все же никогда не остаешься один.

Арджент оглядывается: слуга ушел, так что, вообще-то, они одни. Наверно, Дюван говорит в философском смысле.

– Э-э… – решается наконец Арджент. Чем дальше течет их беседа, тем сильнее он нервничает. – Мы пришли сюда поговорить о чем-то важном, так ведь?

– О непреднамеренных последствиях наших поступков, – отвечает Дюван, словно наконец-то дождавшись, когда же его спросят. – К примеру, особи в моем саду. Многие из них выращены естественным путем из саженцев, принесенных из внешнего мира, тогда как происхождение других не так однозначно. – Он делает паузу, чтобы пригубить из чашечки. – Перед Глубинной войной в интернете ходил один неприятный розыгрыш – наверно, ты о нем слышал. О так называемых «бонсай-котах». Некий вебсайт представил метод выращивания новых комнатных растений путем помещения живой кошки в цветочный горшок. Согласно вебсайту, злополучное создание приспособится к необычным обстоятельствам и будет расти внутри горшка. Само собой, общественность возмутилась. И с должным на то основанием.

– Погодите-ка, – говорит Арджент с ощущением, что ему задают коварный вопрос. – Я думал, бонсай-коты действительно существуют.

– А вот тут и начинается самое интересное. Видишь ли, концепция была так хорошо продумана, инструкции настолько точны, что люди были заинтригованы – и отвратительная шутка стала реальностью. – Он допивает эспрессо, с деликатным звяканьем ставит чашку на блюдечко и впивается в Арджента взглядом, от которого тому хочется поежиться. – Эта ужасная практика выращивания кошек в горшках – ты в курсе, где ее впервые поставили на коммерческую основу?

– Нет.

– В Бирме. И по мере роста черного рынка, практика развилась в нечто более доходное. Эта организация начала заниматься незаконной продажей человеческой плоти.

Арджент наконец ухватывает связь.

– Бирманская Да-Зей!

– Совершенно верно.

Арджент заинтересовался бирманским черным рынком органов еще будучи мальчишкой. В сравнении с методами расплетения, применявшимися в Да-Зей, все остальное выглядело детской забавой. Говорили, что анестезия там используется крайне редко, если вообще используется; что они продают твое тело по частям: сегодня руки, завтра ноги, на следующий день легкое и так далее, и все это время в тебе поддерживают жизнь – пока твоя последняя часть не продана и не отправлена покупателю. Быть расплетенным в бирманской Да-Зей означало умирать сто раз, прежде чем настанет окончательная смерть.

– Таким образом, – продолжает Дюван, – то, что началось с интернетовской шутки одного человека, не только стало реальностью, но и выросло в самую гнусную организацию на свете. Это урок для всех нас: всегда действовать осмотрительно, потому что последствия бывает трудно предугадать. Иногда они нам на руку, иногда совсем наоборот, но они есть всегда. В этом мире надо ступать осторожно, Арджент, пока не уверишься, что стоишь на твердой почве.

– Вы на твердой, правда, сэр?

– О да.

Затем он нажимает кнопку на пульте, и в атриуме вспыхивают лампы, заливая светом великолепные яркие растения. Просто дух захватывает. И тут Арджент видит в углу четыре огромных керамических вазона футов в пять высотой – парень заметил их раньше, но не разглядел, что в них растет. Из горловин торчат четыре человеческие головы. Ардженту понадобилось всего мгновение, чтобы понять – эти головы живые, а тела заключены внутри керамических горшков. Конусовидные вазоны сужаются кверху, поэтому их горловины образуют как бы воротники вокруг голов. Арджент ахает; он одновременно и напуган, и очарован.

Дюван поднимается и жестом приглашает собеседника за собой.

– Не бойся, они тебе ничего не сделают.

Все узники – мужчины с бронзовой кожей и азиатскими чертами. Арджент робко подходит к ближайшему. Тусклые глаза следят за ним равнодушно – должно быть, надежда давно покинула этого человека.

– Этих людей послала Да-Зей, чтобы убить меня, – объясняет Дюван. – Видишь ли, я их единственный реальный конкурент, поэтому если они уберут меня, то смогут контролировать весь мировой черный рынок органов. Поймав киллеров, я последовал технологии самой Да-Зей и сделал бонсай – насколько мне это удалось в отношении взрослых мужчин – после чего послал Да-Зей свою глубокую благодарность.

Он берет со столика вазу с какими-то коричневыми кубиками – Арджент полагал, что это сахар.

– Корм, – сообщает Дюван. – Я нанял диетолога с целью обеспечить их здоровой пищей, подходящей для их уникальной ситуации.

Он подносит кубик к одному из заключенных, и пленник покорно открывает рот, позволяя кормить себя с руки.

– Поначалу они упирались, но потом смирились. Человек приспосабливается ко всему. Как думаешь, они обрели покой? Как монахи при дзэн-медитации?

Дюван переходит от горшка к горшку, разговаривает с узниками, как разговаривал бы с домашними любимцами. Киллеры хранят молчание и лишь ждут, когда их покормят. Может, гадает Арджент, у них удалили голосовые связки? А может, когда ты превращаешься в растение, тебе просто нечего сказать? Хорошо хоть Дюван не просит своего спутника поучаствовать в кормлении человеческого бонсая.

– Есть у меня родственники, считающие, что мне стоило бы присоединиться к Да-Зей. – В голосе Дювана звучит неподдельная горечь. – Но я отказываюсь превращаться в монстра, подвергающего детей их бесчеловечной практике. Я ни сейчас, ни когда-либо в будущем не пойду их путем.

Он продолжает кормить свои экстраординарные «растения», пока ваза не пустеет. Ноги Арджента дрожат, и он вынужден присесть.

– Да, это бизнес, но бизнес должен быть гуманным, – продолжает Дюван. – Даже более гуманным, чем ваша Инспекция по делам молодежи, или Европейский Югенпол, или китайский Лян Фа. Таково мое убеждение. И за него стоит побороться.

– Зачем вы мне рассказываете все это?

Дюван снова присаживается напротив Арджента.

– Зачем… У тебя, кажется, есть для меня кое-что важное, не правда ли? Вот и я почувствовал, что должен сначала поделиться чем-то важным с тобой. Чтобы мы некоторым образом стали на равных. – Он откидывается на спинку и скрещивает руки. – Итак, поговорим о твоей сестре?

У Арджента давно уже был готов план торгов. Прежде чем выдать код следящего чипа, он собирался потребовать денег. Ну, может, еще машину. И контракт с Дюваном на поставки, когда станет самостоятельным орган-пиратом.

Но эта откровенность Дювана… Она меняет все. Арджент понимает, что участь четырех киллеров должна бы привести его в ужас, но ничего подобного – он чувствует восхищение. Этот человек не убил своих врагов, он их покорил. Он отказался прибегать к жестоким методам Да-Зей; напротив, считает себя последней в мире линией обороны против чудовищной организации. Арджент не отважится чего-либо требовать у такого человека. Только если тот сам предложит, тогда, пожалуй…

– Р-О-Н-И-Л-Э один-два-один-пять, – перечисляет Арджент. – Среднее имя Грейс наоборот и ее день рождения. Введите код на вебсайте ИнстаТрак, и если чип еще активен, он укажет вам ее местонахождение с точностью до дюйма. И гарантирую: там, где будет она, будет и Коннор.

Дюван достает ручку и блокнот, записывает, затем звонит и отдает блокнот служителю, чтобы тот немедленно передал его Нельсону.

– Как только вы определите место, мы с Нельсоном сразу же выедем, – предлагает Арджент.

– Видишь ли, в чем дело… Боюсь, этому помешают непреднамеренные последствия твоих собственных поступков. Я о той фотографии с тобой и Коннором Ласситером, что ты поместил в интернете.

Арджент кривится. В своей жизни он наделал немало глупостей, и эта была самой безрассудной. Но разве можно судить его строго – в присутствии своего тогдашнего кумира он совсем потерял голову!

– В результате твоих действий мир узнал, что Ласситер все еще жив, и это вызвало бег наперегонки между юновластями и нашим другом Джаспером. Ну и, конечно, его очень огорчило, что ты утаил информацию о своей сестре. Поэтому ваше дальнейшее сотрудничество невозможно.

У Арджента спирает горло. Руки его слегка дрожат, но он уверяет себя, что это из-за эспрессо.

– Хорошо, я не пойду с ним. Я пойду один и привезу вам тонны расплетов! Вы же видели, у меня хорошо получается. Я бы мог стать одним из ваших лучших поставщиков!

Дюван вздыхает.

– Уверен, что мог бы. Однако этому препятствует мой договор с Нельсоном.

– Договор… Какой договор?

Но сочувственное выражение лица Дювана объясняет все без слов. Каким бы ни был этот договор, добра Ардженту от него не жди. Парень пытается встать на ноги – как будто отсюда можно убежать! – но не может. Он не чувствует ног. Пытается поднять руки, но они висят безжизненно, словно у огородного пугала. Ардженту требуется немалое усилие, чтобы сидеть в кресле прямо.