Текст книги "Нераздельные (ЛП)"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Нил Шустерман
Нераздельные
(Обреченные на расплетение – 4)
•
Перевод Linnea и sonate10,
обложка mila_usha_shak,
иллюстрация Шахи Салиева

Моему редактору и другу Дэвиду Гэйлу

ВСЕМ СЛУЖАЩИМ И ПОЛЕВЫМ АГЕНТАМ ИНСПЕКЦИИ ПО ДЕЛАМ МОЛОДЕЖИ

Наша задача чрезвычайно важна, а время ограничено. За последние несколько месяцев социальная группа склонной к правонарушениям молодежи значительно выросла и представляет собой несомненную опасность для общества. Нижеследующая памятка разъясняет, как обращаться с различными категориями неисправимых подростков, находящихся в нашей юрисдикции, а также с отдельными индивидами, занимающими первые места в списке наших приоритетов.

Группа риска

К этой категории относятся подростки, склонные к преступному поведению, родители которых, однако, по каким-либо причинам отказываются подписать ордер на расплетение. С этими детьми надлежит обращаться как со всеми прочими гражданами; их разрешается транкировать только в порядке самозащиты. В остальных случаях после задержания их следует препроводить домой. Служащим Инспекции предписывается в мягкой форме призвать родителей к принятию решения о разделении.

Беспризорные

Не поддающиеся коррекции подростки, убежавшие из дому и ставшие беспризорниками («дикарями»), по-прежнему пользуются всеми правами наряду с остальными гражданами. Беспризорные, продемонстрировавшие агрессивное поведение, могут подвергаться транкированию, но только по необходимости. Беспризорный после этого может быть заключен под стражу до того момента, когда обнаружатся его родители или будет принят закон, позволяющий осуществлять расплетение без согласия родителей.

Беглые

Для всех представителей этой категории были подписаны ордера на расплетение еще до того, как они пустились в бега, из чего следует, что они лишены всех гражданских прав до момента, когда им исполнится семнадцать лет (или восемнадцать, если Параграф-17 соответствующего закона будет отменен). Таким образом, беглые расплеты представляют собой не более чем совокупность донорских органов, и обращаться с ними следует исходя из этого. Их необходимо транкировать на месте и препроводить в ближайший заготовительный лагерь. Важно: следует по возможности избегать причинения физических увечий задерживаемым, поскольку части тел расплетов имеют более высокую стоимость, чем целое.

Хлопатели

Данные нигилисты-террористы, превратившие свою кровь в род взрывчатки, представляют собой самую большую угрозу общественной безопасности. Хлопатели могут относиться к любой возрастной категории, однако по большей части они либо беглые расплеты, либо беспризорные, либо подростки, входящие в группу риска на разделение. Столкнувшись с хлопателем, не приближайтесь к нему; для нейтрализации угрозы пользуйтесь специальными керамическими пулями. Эти пули, выводя хлопателя из строя, не приводят к его детонации.

Аистиный батальон

Несмотря на статистику, показывающую, что аистята (то есть младенцы, подкинутые на чужой порог) составляют непропорционально большой процент среди расплетов, это ни в коей мере не оправдывает бесчинств, творимых Мейсоном Старки и его Аистиным батальоном. Наоборот, деятельность последних обосновывает необходимость принятия жестких ответных шагов. С целью защиты заготовительных лагерей от бесчеловечных нападений Мейсона Старки мы усиливаем меры безопасности, оснащая охрану все более совершенными видами оружия. Если вы неожиданно столкнетесь с Аистиным батальоном, ни в коем случае не вступайте в контакт; вместо этого рапортуйте о случившемся в ближайший участок Инспекции, чтобы мы смогли быстро организовать воздушную атаку и одним ударом расправиться со всем батальоном.

Коннор Ласситер и Риса Уорд

Имеется мнение, что так называемый «Беглец из Акрона», Коннор Ласситер, укрывается под защитой племени хопи; однако мы не можем исключить возможность, что это всего-навсего отвлекающий маневр и на самом деле он может находиться где угодно. Вероятно даже, что он вернулся в Огайо. Любой служащий, с уверенностью идентифицировавший Ласситера, обязан доставить его в Инспекцию живым или мертвым. Скорее всего, он путешествует вместе с Рисой Уорд, которая, как многие помнят, получила новый позвоночник от «Граждан за прогресс» – одной из ведущих благотворительных организаций страны – после чего предала своих благодетелей и призвала других подростков к насилию.

Левий Иедедия Калдер (также называемый Лев Гаррити)

Этот десятина-ставший-хлопателем нарушил условия домашнего ареста и вот уже несколько месяцев скрывается от надзора. Общее мнение гласит, что организация хлопателей взорвала жилье Лева Калдера в попытке убить его, но мы стоим на той позиции, что он сам подстроил эту провокацию и теперь работает на хлопателей.

Камю Компри

Хотя процесс, обратный расплетению, не входит в число наших непосредственных задач, «Граждане за прогресс» попросили нас поддержать их усилия, в особенности в свете предательства Рисы Уорд. Поэтому предписывается отзываться о Камю Компри – и «сплетении» вообще – в самых позитивных выражениях. Считаете вы Камю Компри человеком или нет – вопрос, к делу не относящийся.

Орган-пираты

Не стоит закрывать глаза: черный рынок органов процветает; его успех напрямую связан с нашими ошибками и провалами по части поимки беглых расплетов. Мы твердо убеждены: стоит только гражданам повысить бдительность, а государству ассигновать дополнительные средства – и количество беглецов, попадающих в лапы орган-пиратов, резко сократится. Картели черного рынка постигнет крах.

У вопросу о Людях Удачи

В последнее время становится все отчетливее видно, что Люди Удачи, коренные американцы, действуют наперекор нашим целям; особенно это верно в отношении арапачей, о которых давно известно, что они регулярно дают тайное убежище беглым расплетам. Пока эти так называемые «усыновленные беженцы» остаются на территории племени, они находятся вне нашей юрисдикции. Не вступайте с Людьми Удачи ни в какие прямые конфронтации – до тех пор, пока не будет прекращено действие нынешних договоренностей и не станет возможным прямое вооруженное вмешательство.

Мы семимильными шагами приближаемся к окончательному решению проблемы трудных подростков. Нашими усилиями Движение против расплетения прекратило свое существование. Я искренне верю, что настанет день, когда мы освободимся от страхов, связанных с ювенальным сектором нашего общества, когда самые лучшие и талантливейшие представители нашей молодежи расцветут, словно тщательно подрезанное дерево. Вы, агенты и служащие Инспекции по делам молодежи, и являетесь теми людьми, которые отсекут лишние, больные ветви. Благодарю за службу!

Герман Шарпли,

руководитель Департамента по делам молодежи

Часть первая
Убежища с подвохом

Если вы чувствуете то же, что и я, пробейте потолок кулаком…

– из песни Burn It Down, группа AWOLNATION[1]

1 • Беглец

Транк-дротик проносится мимо его головы – так близко, что едва-едва не задевает мочку уха. Второй дротик пролетает под мышкой – кажется, даже виден дымящийся след, как после самолета, – и, тихо звякнув, втыкается в мусорный бак где-то впереди, в тесном проулке.

Льет дождь. Хотя стоит позднее лето, небеса разразились грозой чуть ли не библейского масштаба; но такая погода беглецу только на руку – сплошная стена воды мешает его преследователям-юнокопам как следует прицелиться.

– Сынок, не убегай – себе же хуже сделаешь! – взывает один из копов.

Он бы расхохотался, если бы не дышал с таким трудом. Если его поймают, то расплетут – что может быть хуже этого? И как юнокопу хватает самонадеянности называть его сынком, когда мир больше не видит в беглеце представителя человеческой расы? С точки зрения человечества, он не более, чем предмет. Мешок, набитый биоматериалом, созревшим для использования.

За ним гонятся то ли два, то ли три юнокопа. Как-то не хочется поворачиваться, считать; когда ты бежишь от смерти, в отчаянной попытке остаться целым – не играет роли, сколько их там у тебя за спиной: один, или десять, или сто. Значение имеет лишь одно – что за тобой гонятся и ты должен бежать быстрее.

Мимо свистит очередной дротик – но не так близко, как все прежние. Юнокопы так разозлились, что становятся небрежны. Вот и хорошо. Он пробегает мимо забитого под самую крышку мусорного бака и переворачивает его, надеясь еще больше задержать охотников. Проулку, кажется, не будет конца. Он и не упомнит, чтобы в Детройте были такие длиннющие проулки. Но вот, наконец, ярдах в пятидесяти впереди показывается выход, и беглец уже предвкушает свободу. Сейчас он вырвется в гущу городского движения. Может, даже спровоцирует автомобильную аварию, как Беглец из Акрона. А вдруг и ему попадется какой-нибудь десятина, которого можно было бы использовать в качестве живого щита. И чем черт не шутит – а ну как и ему повезет встретиться с красавицей-беглянкой. Теперь у него есть цель, и от этих мыслей в изнуренном теле словно открывается второе дыхание – он увеличивает скорость. Копы остаются далеко позади, и в нем зажигается искра надежды – редчайшего товара, который всегда в дефиците для того, кто ценится дешевле, чем сумма раздельных своих частей.

Однако в следующую секунду надежду затмевают силуэты еще двух юнокопов, блокирующих ему выход из проулка. Он в ловушке! Оглядывается: преследователи замыкают круг. С ним покончено – ну разве что отрастить крылья и улететь…

И в этот миг из темного дверного проема рядом слышится:

– Эй ты! Давай сюда!

Кто-то хватает его за руку и затаскивает в открытую дверь как раз в тот момент, когда мимо свистит залп транк-дротиков.

Таинственный спаситель захлопывает дверь. Впрочем, что с того? Сидеть в окруженном доме ничуть не лучше, чем в блокированном проулке.

– Сюда! – говорит незнакомец. – Вниз.

Он ведет его по расшатанным ступенькам в сырой подвал. В тусклом свете беглец пытается рассмотреть своего спасителя. Тот, похоже, года на три-четыре старше него – восемнадцать, ну, может, двадцать лет. Бледный, тощий, с сальными волосами и жиденькими бачками, мечтающими стать бородой, но явно не способными срастись посередине.

– Да не бойся ты, – бурчит парень. – Я тоже беглый расплет.

Вообще-то, не похоже – он уже вышел из возраста. Хотя с другой стороны, ребята, которые скрываются от закона год или больше, выглядят старше своих лет. Для них время бежит раза в два быстрее, чем для прочих.

В подвале обнаруживается открытый ржавый канализационный люк и зловонная черная дыра не больше фута диаметром.

– Давай вниз! – командует Сальный с бодростью Санты, собирающегося спуститься в дымоход.

– Издеваешься?

Сверху слышен грохот выломанной двери, и внезапно вонючая дырка уже не кажется такой уж непривлекательной. Беглец протискивается в люк, извиваясь всем телом. Чувство такое, будто лезешь в глотку удава. Сальный следует за ним и закрывает люк; металл скрежещет о бетон, отрезая погоню. Беглецы исчезают без следа.

– Нас здесь никогда не найдут, – говорит непонятный спаситель с такой уверенностью, что беглец верит ему. Парень включает карманный фонарь и освещает цилиндрическую канализационную трубу шести футов в поперечнике; здесь мокро, потому что сюда сливается вода бушующего наверху потопа, но в остальном не похоже, чтобы магистралью пользовались по назначению. Все равно вонища здесь ого-го, хоть и не такая убийственная, как казалось снаружи.

– Ну, чо скажешь? – говорит Сальный. – Побег, достойный Коннора Ласситера, а?

– Ну да, так тебе Беглец из Акрона и полез в говенную трубу!

Парень хмыкает и ведет спасенного туда, где труба соединяется с другими системами коммуникаций. Ребята проникают в главную магистраль; с потолка здесь свисают провода, а вдоль стен тянутся исходящие паром трубы с горячей водой, отчего воздух здесь еще более спертый.

– Так ты кто? – спрашивает беглец своего спасителя.

– Меня зовут Арджент. Как в слове «серебро». – Парень протягивает беглецу руку для пожатия, затем разворачивается и ведет его дальше по душному, узкому проходу. – Сюда, тут уже недалеко.

– Недалеко докуда?

– Я тут свил себе уютное гнездышко. Горячая еда и удобная постель.

– Уж больно заманчиво, чтобы быть правдой.

– Да уж, еще бы! – Арджент выдает усмешку, почти столь же сальную, как и его патлы.

– А расскажи, что с тобой случилось? Вот почему ты вдруг решил рискнуть своей задницей ради меня?

Арджент пожимает плечами.

– Риск не так уж велик, когда знаешь, что обставил их по всем статьям. И вообще, я считаю, это мой гражданский долг. Я однажды удрал от орган-пирата и теперь помогаю тем, кому не так повезло. Причем я не от какого-то там замухрышки сдернул. Это был тот самый юнокоп, которого транкировал Коннор Ласситер из его собственного пистолета. Копа вышибли из Инспекции, и теперь он сам по себе – ловит ребятню и продает на черном рынке.

Беглец, покопавшись в памяти, выуживает оттуда имя:

– А, Нильсон, что ли?

– Нельсон, – поправляет Арджент, – Джаспер Т. Нельсон. Кстати, с Коннором Ласситером я тоже знаком.

– Как же, – с сомнением говорит расплет.

– А вот так же. Ну, скажу тебе, подарочек! Сволочь еще та. Я его принял, как родного – ну вот совсем как тебя, и смотри, что он сделал с моим лицом!

Только сейчас беглец замечает, что левая половина физиономии Арджента располосована, и раны еще не зажили.

– Так я и поверил, что это сделал Беглец из Акрона!

Арджент кивает:

– Представь себе. Когда гостил в моем штормовом подвале.

– Ладно. – Ясное дело, парень все это выдумал, но беглец решает не продолжать спор. Не кусай руку дающего.

– Уже совсем рядом, – сообщает Арджент. – Как ты насчет стейка?

– Только подавай.

Арджент показывает на брешь в бетонной стене, из которой внутрь прорывается прохладный воздух, пахнущий скорее свежей плесенью, чем старой гнилью.

– Только после вас, сэр.

Беглец протискивается в отверстие и оказывается в каком-то подвале. Здесь есть и другие ребята, но вот странно: они один из них не шевелится. Проходит пара секунд, прежде чем до Беглеца доходит, что он, собственно видит: троих подростков, лежащих рядком на полу с кляпами во рту и связанных, точно свиньи перед забоем.

– Э-эй, это что та…

Но он не успевает даже мысль додумать – Арджент заходит ему за спину, и через секунду горло беглеца сдавлено в жестоком удушающем захвате, не только пережимающим трахею, но и не дающем крови поступать в мозг. Мальчик отключается, и напоследок к нему приходит тоскливое осознание: удав все-таки заглотил его.

2 • Арджент

Он на вершине мира. На пике игры. Дела идут – лучше и быть не может. Арджент Скиннер – ученик орган-пирата, перенимающий секреты мастерства у Джаспера Т. Нельсона, лучшего в своей отрасли.

Обстоятельства, при которых Арджент стал подмастерьем Нельсона, нельзя назвать благоприятными, но новоявленный орган-пират использовал их наилучшим образом. Он сумел так хорошо доказать свою ценность, что Нельсону ничего не оставалось, кроме как смириться. Очередное подтверждение этой ценности сидит сейчас в мини-фургоне за спиной Арджента.

Фургончик фирмы «Утиль на колесах» пришел на смену арендованной машине, которую они бросили на парковке у пригородного Уолмарта. Арджент не беспокоится, что их могут выследить за эту мелкую кражу: его хозяин много лет был юнокопом, отлично изучил все ходы и выходы и умеет без сучка и задоринки проскользнуть между пальцев так называемого закона.

Нельсон – новый кумир Арджента. Коннор Ласситер, предыдущий объект его поклонения, оказался сплошным разочарованием. И теперь оба – и Арджент, и Нельсон объединились в своей ненависти к Беглецу из Акрона; а узы ненависти бывают столь же прочными, как и узы любви.

Арджент в очередной раз оглядывается на ребят в фургоне: их четверо, связаны по рукам и ногам, с кляпами во рту – упакованные, словно подарок, разве что бантика не хватает. Добыча в полном сознании и шевелится. Кое-кто плачет, но тихонечко, себе под нос, потому как не желает навлечь на себя гнев Арджента, уже не раз угрожавшего им расправой. Конечно, все это только блеф – Нельсон не позволит ему испортить товар.

– Синяки и ссадины уменьшают их рыночную стоимость, – внушал Ардженту хозяин. – Дюван не любит подпорченных фруктов. Он и так будет рвать и метать, что я подсовываю ему утешительную премию вместо гран-при.

Гран-при – это, само собой, Коннор Ласситер.

Можно было бы транкировать пленников, чтобы те заткнулись, но Нельсон отказывается.

– Экономить надо, – говорит он. – Транк – штука дорогая.

Ну да, дорогая, только, похоже, не тогда, когда дело касается его подмастерья. Арджент как-то попытался подкрутить радио в машине погромче и тут же получил заряд транка. Кстати, то был не первый раз. Хозяину, видно, доставляет огромное удовольствие вырубать ученика. «Все равно что долбануть обезьяну током, чтобы отучить воровать бананы», – сказал он. И тут же из автомобильных динамиков раздалось: «Долбани обезьяну»[2]2
  Shock The Monkey – песня Питера Габриеля, 1982 г.


[Закрыть]. Арджент уверен: Нельсон – провидец.

Сейчас радио, настроенное на волну довоенной поп-классики, играет как раз с той громкостью, которая устраивает Нельсона, то есть едва слышно. Арджент еле удерживается, чтобы не добавить звука – тихая музыка его жутко раздражает.

Он оглядывается на пленников и встречается взглядом с одним из них. У мальчишки грубое лицо и неожиданно мягкие глаза янтарного цвета – очень странное сочетание. Глаза о чем-то умоляют, но о чем? Отпустить? Сжалиться? Объяснить, почему жизнь такая несправедливая штука?

– Чего уставился? – прикрикивает Арджент. – Все равно ничего не получишь.

– А-ффать, – мычит пацан сквозь кляп.

– Поссать? – рычит Арджент. – Обойдешься! Терпи до остановки. И кончай пялиться на меня своими щенячьими зенками! Разве что хочешь украсить их парочкой фонарей.

Еще одна пустая угроза, но ведь мальчишка этого не знает – он покорно опускает взгляд на обшарпанный пол фургона, отчего настроение у Арджента взлетает вверх.

– Эй, – говорит он. – Правда, смешно: «Утиль на колесах»? Потому что утиль – это вы. Сечешь?

– Ты когда-нибудь закрываешь хлебало? – осведомляется Нельсон.

– Уж и пошутить нельзя.

Надо признать: это очень воодушевляет – издеваться над людьми, которые не могут ответить.

– Слушай, – говорит Арджент хозяину, – а глаза этого пацана тебе не подойдут? Они у него покрасивше, чем те, что у тебя сейчас.

Длинная неловкая пауза, а потом Нельсон цедит:

– Я охочусь не за ними.

Арджент знает, чьи глаза его хозяин жаждет заполучить в качестве высшего трофея.

– Так ведь один из них даже не его собственный, – напоминает он. – Коннору вставили чужой, когда пришивали новую руку.

– И черт с ним, – рявкает Нельсон. – Дело же не в том, чьи они на самом деле, а в том, у кого я их заберу!

– Да понял, не дурак. Когда ты станешь смотреть его глазами, это будет означать, что он ими больше не пользуется, – лыбится Арджент. – Некоторые любят держать свои трофеи на полке. Во остолопы. Куда лучше, если их можно навесить прямо на морду, правда? Или это называется «навешать в морду»? Гы-гы.

Нельсон не удостаивает помощничка даже стоном досады.

– Надоело слушать твое блеяние, – говорит он. – Если ты свою жизнь на дерьмо изводишь, это еще не значит, что тебе позволено и воздух расходовать на то же самое.

– Ах вот как, да? А то, что я поймал четырех первосортных расплетов, чтобы ты их загнал своему дружку с черного рынка, не в счет?

Нельсон оборачивается к нему, показывая здоровую сторону своего лица – ту, что не обгорела до безобразия, когда он валялся на аризонском солнышке. Это еще одна черта, роднящая напарников: у обоих в порядке только одна половина физиономии. Приложи Нельсонову левую к Арджентовой правой – и получишь целое. Лишнее доказательство того, что они – одна команда.

– Никакой он мне не дружок! – отрезает Нельсон. – Дюван – самый великий торговец живым мясом в западном мире. Даже бирманской Да-Зей[3]3
  «Да-Зей» – организация бирманского черного рынка органов, известная своей незаконной деятельностью и безжалостными и антисанитарными методами расплетения.


[Закрыть] сто очков вперед даст. Он джентльмен, для него учтивые манеры – это все; так что когда познакомишься с ним, веди себя соответственно.

– Да пожалста, – отзывается Арджент. А потом спрашивает: – А что, правду говорят, этот Дюван обращается с расплетами как Да-Зей? Ну что у него там ни анестезии, ничего?..

В ответ на его предположение в задней части фургона раздаются мычание и приглушенные всхлипы. Нельсон бросает на помощника уничтожающий взгляд:

– Мне что – опять потратить дротик, чтобы заткнуть тебе пасть?

Арджент, не особо устрашенный перспективой маленькой смерти и последующей головной боли, делает жест, будто закрывает рот на молнию – мол, буду тише воды.

Нельсон сообщает ему, что их работа не завершена.

– Мы добавим к нашим расплетам еще одного, прежде чем передать их Дювану. Раз уж нет Ласситера, хорошо бы это компенсировать грузом посолидней. – Нельсон внимательно всматривается в Арджента. – Поклянись, что выполнишь свое обещание, когда доберемся до места.

Арджент сглатывает – он вдруг чувствует себя связанным так же туго, как и ребята в кузове.

– Конечно, – уверяет он. – Я человек слова. Дам тебе код, как только вручим «товар».

Нельсон кивает.

– Ради своего же собственного блага молись, чтобы чип в голове твоей сестры все еще работал. И чтобы она по-прежнему была с Ласситером.

– Да куда ей деваться. Грейс – она как рыба-прилипала. Если уж приклеится к кому – не отстанет. Только сам Господь сможет ее отодрать.

– Или пистолет у виска, – добавляет Нельсон.

Арджента пробирает дрожь. Он, правда, зол на Грейс за то, что она предпочла ему Коннора, но поднимется ли у того рука убить ее, лишь бы избавиться от обузы? Несмотря ни на что Ардженту по-прежнему не верится, что Беглец из Акрона способен на такое. И все же лучше об этом просто не думать, и мысли его обращаются к более приятной теме.

– А у этого Дювана случайно нет детей? Например, дочки моего возраста?

Нельсон вздыхает, вытаскивает транк-пистолет и пускает в Арджента дротик с малой дозой. Дротик попадает тому прямиком в адамово яблоко – больно! Арджент выдергивает флажок из горла, но транк уже сделал свое черное дело.

– Вычту из твоего жалования, – говорит Нельсон. Это у него такая шутка, потому что никакого жалования он Ардженту не платит. Он сразу довел до сведения ученика, что тот «стажируется» за спасибо. Но это ничего. Даже получить заряд транка – тоже ничего, потому что жизнь улыбается Ардженту Скиннеру.

Погружаясь в искусственный сон, он находит утешение в абсолютной уверенности, что скоро и Коннор Ласситер тоже уснет; но, в отличие от Арджента, не проснется никогда.