Текст книги "Нераздельные (ЛП)"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

67 • Роберта

Иногда мы вынуждены убить собственное дитя. Таков основной принцип любого творческого или научного эксперимента. Сосредоточишься на единственном аспекте, слишком к нему привяжешься – и рискуешь испортить всю работу. Если за деревьями не видишь леса, провала не избежать.

Надежды на будущее Кэма пошатнулись после той бурной встречи с Коббом и Бодекером в Вашингтоне, когда Кэм, не сдержавшись, дал выход своей ярости – пусть лишь на словах, не на деле.[30]30
  Об этой судьбоносной встрече рассказывается в романе «Обделенные душой». Тогда за завтраком Кэму объявили, что он, оказывается, собственность армии, что и вызвало у него приступ ярости.


[Закрыть] Высокие чины сделали вид, будто поверили, что Кэм никуда не убегал, а оставался все это время на Молокаи; но, по подозрениям Роберты, среди обслуживающего персонала есть стукач, который и проинформировал сенатора с генералом, что их «собственность» была в бегах.

– Мы решили, что это существо слишком нестабильно для наших целей, – выговаривал ей Бодекер этим утром. Генерал всегда называет Кэма «это существо», что раздражало Роберту раньше, но теперь она начинает понимать практичность такого подхода. – Мы предпочли бы, чтобы все наши инвестиции полностью пошли на реинтегрированную пехоту. – Этим эвфемизмом Бодекер заменяет выражение «армия сплетов». Роберта предполагает, что эту самую «реинтегрированную пехоту» представят широкой публике как «Мозаичную команду», употребив, таким образом, еще более туманный эвфемизм, а все ради того чтобы выставить «сплетов» в наиболее привлекательном свете.

Что касается Кэма, то он сыграл роль большого пальца ноги, которым пробуют воду в ванне. Он заинтриговал публику, можно сказать, пленил ее и продемонстрировал, что вода подходящей температуры. Теперь остается одна задача: аккуратно опустить публику в ванну так, чтобы ей не показалось слишком горячо, не то заартачится. Если все сделать с умом, «Мозаичная команда» естественно вольется в армию, и никто даже толком не заметит, как это произошло.

– Ваша замысел – выше всяческих похвал, – сказал Бодекер Роберте, – но Камю Компри нужно сбросить со счетов. Это существо свою миссию выполнило.

Роберта не понимает, почему ей так больно. Ведь это нормальное явление: бета-версия всегда уступает место конечному продукту. Правда, конечный продукт получился гораздо проще, без наворотов, но тут уж ничего не поделаешь. Всегда приходится чем-то поступаться.

Поэтому когда в тот же вечер охрана ставит ее в известность, что Кэму опять удалось проникнуть в реинтеграционный корпус, Роберта знает, как поступить. Она надевает льняной блейзер, безумно жаркий для тропиков, зато имеющий большой накладной карман, в котором можно много чего спрятать. Роберта понимает, что должна сделать. Это будет страшно трудно, но иначе нельзя. Какой же она ученый, если не предпримет все необходимое ради окончательного претворения в жизнь своего великого замысла?

• • •

Войдя в корпус, она обнаруживает у входа в палату со сплетами нескольких охранников и лаборантов, ломающих пальцы от смущения и растерянности. При виде Роберты все расступаются.

– Ну, и что у нас здесь? – спрашивает она.

– Он просто сидит там и все, – отзывается один из лаборантов и, заметив сомнение на ее лице, добавляет: – Да посмотрите сами!

Она заглядывает через окошко в запертой двери. Так и есть: Кэм сидит на полу посреди палаты, обнимая руками колени и слегка покачиваясь взад-вперед. Роберта достает свой электронный пропуск.

– Черта с два, – бурчит один из охранников. – Он заблокировал замок. Никто не пройдет.

Однако Роберта проводит карточкой, и замок открывается.

– Это вы не пройдете, – говорит Роберта. Ясно, что Кэм ждет ее и только ее. – Возвращайтесь на свои места, – командует она. – Я здесь сама разберусь.

Они неохотно удаляются. Роберта толкает дверь и осторожно входит.

В палате гудят контрольные мониторы, слышно шипение аппаратов искусственного дыхания, нагнетающих воздух в легкие тех сплетов, которые еще не могут дышать самостоятельно. Стоит запах антисептика, и едва уловимо пованивает несвежими бинтами. Надо дать нагоняй санитарам и медсестрам.

– Кэм, – тихо зовет она, приближаясь к нему. Тот не реагирует. Даже взгляда не поднимает.

Она замечает лежащие около него сумку и шприц с мутной жидкостью. Игла закрыта колпачком. Роберту охватывает страх, и она окидывает палату взглядом. Ни один из мониторов не подает сигнала тревоги, но, может, Кэм сумел управиться и с мониторами?

И тогда, словно читая ее мысли, он произносит:

– Я не смог их убить. Пришел ради этого, но не смог.

Она понимает, что с ним надо обращаться осторожно. Как с фарфоровой статуэткой.

– Конечно, ты не смог. Ведь они – твои духовные братья и сестры. Забрать их жизнь было бы все равно что забрать свою собственную.

– Духовные? – повторяет он. – Я и не знал, что это слово имеется в твоем лексиконе.

– Разве я когда-либо отрицала существование жизненной силы? – возражает она. – Но споры о том, что она собой представляет и в чем ее смысл, вечны.

– По всей вероятности, ты права. – Он наконец поднимает на нее глаза – воспаленные, умоляющие. – Я узнал много такого, что хотел бы забыть! Ты можешь забрать у меня эти знания, как забрала ее?

– Зависит от знания.

– Я говорю о «Гражданах за прогресс», – говорит он. – Я взломал их компьютерную сеть, и теперь мне известна вся правда: что «Граждане за прогресс» контролируют Инспекцию по делам молодежи и что они хотят увеличить масштабы расплетения, чтобы потом сплести обреченных детей и составить из них армию, чем ты и занимаешься.

Роберта вздыхает.

– Мы не контролируем Инспекцию, мы всего лишь имеем на нее значительное влияние.

– «Мы», – ловит ее Кэм. – Значит, обратно к «мы». Не «они». Должно быть, ты успешно прошла их «прогрессивное чистилище».

– Меня высоко ценят без всяких «чистилищ», Кэм. Моя работа говорит сама за себя. И так было всегда.

– А хлопатели тоже твоя работа? – спрашивает он. – Ты ведь в курсе, что и их создали «Граждане за прогресс», не так ли?

Она понимает, что запираться не стоит, это лишь внесет раскол в их отношения, а ей сейчас это не нужно. Ей нужно, чтобы Кэм доверял ей без оглядки. Поэтому она нарушает все протоколы и говорит правду.

– Во-первых, хлопатели – не моя область работы. Во-вторых, мы их не создавали. Хлопатели взрывали себя задолго до того, как мы начали с ними какие бы то ни было отношения. «Граждане» лишь направляют их действия и снабжают деньгами. Благодаря нам их насилие обретает цель, а это значит, что оно служит общему благу.

Он кивает, принимая ее объяснение, хотя, возможно, и не одобряя его.

– Да, можно манипулировать обществом через страх. В истории такое случалось.

– Я смотрю на это иначе. Мы раскрываем людям глаза, чтобы они по-прежнему видели в расплетении смысл и пользу.

Кэм опускает взгляд и медленно качает головой.

– Я не хочу, чтобы кто-то раскрывал мне глаза, предпочитаю держать их закрытыми. Я не хочу ничего этого знать! Пожалуйста, Роберта, ты не можешь опять меня перенастроить? Дай мне нового червя, пусть съест все это!

Она опускается на корточки и, обняв его за плечи, притягивает к себе.

– Бедный Камю, как тебе больно. Мы найдем способ избавить тебя от страданий.

Он опускает голову ей на плечо. Кажется, ему полегчало. Так и должно было случиться. Она в этом не сомневалась.

– Спасибо, Роберта. Я знаю – ты позаботишься обо мне.

Она сует руку в карман блейзера.

– Я всегда заботилась о тебе, разве не так?

– Да, ты всегда оказывалась рядом в трудную минуту. Когда я сбился с пути, ты вправила мне мозги. Когда я сбежал, ты нашла меня и привела домой.

– Я и сейчас с тобой рядом, – говорит она и вытаскивает пистолет – он постоянно хранится в ее прикроватной тумбочке, но до нынешнего момента ни разу не использовался.

– Обещай, что все исправишь!

– Обещаю, Кэм, – говорит она и приставляет дуло к его лбу, зная, что таким образом действительно исправит все.

А затем нажимает на спуск.

68 • Кэм

Кэм не был уверен, чем все закончится, пока не увидел сияющую вороненую сталь пистолета. Роберта воркует свои утешения и подносит пистолет к его лбу, и юноша закрывает глаза. Он подозревал, до чего может дойти дело, но не хотел верить. А сейчас у него нет выбора.

Он принял решение. Он не будет ей мешать. Не станет сопротивляться. Пусть она приведет в исполнение свой смертельный замысел.

Спусковой крючок нажат.

Курок спущен.

Ударник летит к патрону и бьет по капсюлю.

Но вместо выстрела звучит лишь безвредное «клик». И все же этот слабый, бессильный звук разрывает мозг Кэма почище пули. Роберта подвела его. Он не удивлен, но глубоко разочарован.

И прежде чем та успевает среагировать, он выкручивает ей кисть и отнимает пистолет.

– Ты и вправду считаешь меня жалким хлюпиком, который будет сидеть здесь и дожидаться, пока ты его убьешь?!

Кэм вскакивает на ноги. Роберта, выпрямляясь, теряет равновесие, оступается и ломает каблук.

– В твоем пистолете не было настоящих пуль с того самого момента, как мы прибыли сюда. Я позаботился, чтобы патроны в нем были такими же фальшивыми, как ты сама.

– Кэм, прошу, дай мне объяснить…

– Не надо – опять соврешь! Твои действия говорят сами за себя. И так было всегда. Давай-ка лучше я тебе кое-что объясню. – Он обводит помещение рукой с зажатым в ней пистолетом. – Палата нашпигована видеокамерами. Обрати внимание: несколько из них смотрят прямо на нас и запечатлели произошедшее здесь с разных ракурсов. Остальные направлены по-прежнему на сплетов… и каждая из них транслирует картинку в общественный нимб в режиме реального времени.

Несостоявшаяся убийца громко хватает воздух ртом. Роберта Грисволд потеряла дар речи! И это такое чудесное зрелище, что Кэм победоносно улыбается, ощущая, как все швы на лице зудят от радостного возбуждения.

– У меня есть информация, что СМИ подхватили и ретранслируют эти видео. Само собой, одной картинки без звука недостаточно, поэтому я задействовал твой телефон на передачу аудио. Все, что ты сейчас сказала: об армии, которую создают «Граждане за прогресс», о том, как они спонсируют и куда «направляют» хлопателей – все это теперь достояние общественности; в настоящий момент тысячи, а может, и миллионы людей слушают нашу с тобой беседу. Ты хотела поразить мир своими достижениями. Что ж, моя дорогая мамочка, тебе это только что с блеском удалось!

Роберта открывает и закрывает рот, словно золотая рыбка, выпрыгнувшая из аквариума.

– Я тебе не верю, – наконец произносит она дрожащим голосом. – Ты не можешь быть таким коварным!

– Я и не был… вначале, – признает он, – но научился у тебя. – Он смотрит на ряды сплетов справа и слева. – Я не смог убить их, но ведь им необязательно умирать, чтобы программа была закрыта. Я прав?

И тут телефон Роберты звонит.

Кэм подмигивает ей:

– А вот и окрик от начальства. Ну же, возьми трубку. Ваш разговор тоже пойдет в живой эфир; и, уверен, великое множество людей с удовольствием послушают, что имеют сказать по этому поводу твои хозяева.

Она вынимает телефон и проверяет номер. Кэм не знает, кто звонит, но кто бы это ни был, Роберта в ужасе. Она бросает телефон на пол и разбивает его оставшимся каблуком.

– Конец связи, – подытоживает Кэм, приподняв бровь. – Ну и ладно, все равно дело уже сделано.

Он не торопясь вынимает из пистолета обойму и, достав из кармана новую, с боевыми патронами, вставляет ее на место с щелчком куда более внушительным, чем давешняя бессильная осечка.

– Слышишь, как все рушится, Роберта? Не только твоя работа, но и алебастровые пилоны, которые поддерживают здание «Граждан за прогресс», то самое, что ты с такой самонадеянностью считала нерушимым. И все из-за тебя. Не могу даже представить, что теперь с тобой сделают. Имею в виду не только общественность, но и твоих приятелей из «ГЗП».

С этими словам Кэм протягивает ей заряженный пистолет.

– Но тебе повезло. Камеры по-прежнему передают картинку; шоу еще не окончено. – Он кивает – уже без злорадства, торжественно признавая ее ответственность перед миром и самой собой. – Подари публике достойный финал, Роберта.

Он поворачивается и решительно выходит из палаты, не оглядываясь назад.

69 • Роберта

Она смотрит вслед удаляющемуся Кэму и перед тем, как тот исчезает за дверью, прицеливается ему в затылок. Роберта держит пистолет недрогнувшей рукой… но не стреляет. Если она его сейчас убьет, ей будет только хуже. Пусть уходит. Дверь закрывается, и Роберта остается одна.

Нет, не одна, потому что вокруг – плоды ее труда: пятьдесят отталкивающего вида сплетов, которым теперь не стать солдатами. Не будет и осторожного подсовывания их общественности – никакие умельцы медийных манипуляций не исправят картины и не сделают ее менее отвратительной. Публика увидит в этом порождении «Граждан за прогресс» зверство, а не новые возможности. Сплетов засунут куда-нибудь с глаз долой, Роберту ждет всеобщее презрение, а бывшие соратники отдадут ее на растерзание, если вообще оставят в живых.

Кэм поступил правильно, дав ей пистолет. Это был акт горького милосердия, потому что хоть так, хоть эдак, а ее жизнь кончена.

И вот, под обращенными на нее взорами всего мира Роберта Грисволд падает на колени, приставляет дуло пистолета к виску и…

…держит его.

Держит…

Держит…

…пока не осознает, что ничего не выйдет. У нее не хватает смелости нажать на спуск.

Такой они и застают Роберту, когда, наконец, являются за ней: на коленях, с пистолетом у виска, захлестнутую волной страха, но все же неспособную избавить себя от участи худшей, чем смерть, надвигающейся на нее из-за океана, словно цунами.

70 • Грейс

– Меня зовут Грейс Элинор Скиннер, вы можете называть меня «мисс Скиннер» или «мисс Грейс», но «мисс» – обязательно, потому как это признак уважения, а вы обязаны проявить ко мне уважение из-за того, что я вам принесла.

Джон Рифкин, вице-президент по продажам, сидит в кожаном офисном кресле. Кресло большое, но отнюдь не роскошное, деньгами от него не пахнет, а пахнет просто офисом. Стол тоже ничего так, но видно, что собран при помощи торцового ключа, то есть не из дорогих. По мнению Грейс, это очень хорошо. Компания должна быть голодной. И эта компания – как раз то, что требуется.

Мистер в кресле, похоже, откровенно забавляется. Ну и ладно. Грейс только потому и пропустили аж в самый офис, что подчиненным Рифкина показалось, будто небольшое развлечение посреди серых будней не повредит. Знали бы они!..

– Так что же у вас в коробке, мисс Скиннер?

Грейс начинает аккуратно вынимать часть за частью и расставлять их на столе по размеру, слева направо. Менеджер по продажам, сохраняя на лице полуулыбку, крутится в кресле. Наверно, думает, его разыгрывают. Пусть думает, что хочет, лишь бы не мешал ей излагать дело.

– Похоже на разбитые части принтера, причем какого-то устаревшего, – молвит Джон Рифкин, вице-президент по продажам, тем снисходительным тоном, которым солидные люди разговаривают с детьми и низкокортикальными взрослыми. – Но я, знаете, не собираю старье, так что вы, кажется, не туда пришли.

– Как раз туда, куда надо. Я пришла в вашу компанию, потому что есть еще шесть других, производящих медицинское оборудование, и они больше и успешнее вашей. Я навела справки.

Джон Рифкин, вице-президент по продажам, слегка теряется:

– Навели справки? Вы?

– Да, навела, я. К тому же, в отличие от этих компаний, «Рифкин Медикл Инструментс» не связана с «Гражданами за прогресс».

– Нет, мы не связаны. Наверно, потому и сидим на седьмом месте, – говорит Рифкин, раздосадованный тем, что приходится это признать.

– Кроме того, я разузнала и про вас, – продолжает Грейс. – Компания называется «Рифкин Медикл Инструментс», но фамилия теперешнего ее президента – другая. Из чего я делаю вывод, что вы вцепитесь когтями и зубами в любой шанс, чтобы рвануть вверх по лестнице. Я права?

Ему становится не по себе.

– Кто вас подослал? Боб, да? Боб?

– Не знаю никакого Боба, я сама по себе. – Грейс указывает на разложенные на столе детали. – Это – орган-принтер. Сейчас он вроде как в расплетенном виде, но еще недавно работал. Дело стоящее.

Джон Рифкин немного расслабляется и одаривает Грейс покровительственной улыбкой:

– Мисс Скиннер, этот обман развенчан много лет назад. Идея орган-принтера сама по себе неплохая, но реализовать ее на практике пока никому не удалось.

– Кое-кто хочет, чтобы вы так и думали, – шепчет Грейс. – Но Дженсону Рейншильду было лучше знать.

Внезапно он выпрямляется, будто первоклассник в свой первый школьный день.

– Вы сказали «Дженсон Рейншильд»?

– Вы слышали о нем?

– Мой отец слышал. Этот человек был гений, но, говорят, он сошел с ума?

– Или его свели. Но сначала он смастерил вот это.

Вот теперь Рифкин заинтересован. Он принимается постукивать авторучкой по столу – похоже, эту мисс Скиннер стоит принять всерьез.

– Если его сделал Рейншильд, то почему он у вас?

– Получила от его вдовы. Старуха держала лавку антиквариата в Огайо.

Рифкин хватает телефон.

– Не трудитесь, она умерла. Большой пожар. Но я знала: она хотела, чтобы из всех вещей в лавке я спасла именно эту. Вот я и спасла. А теперь собираюсь отдать ее вам.

Он протягивает было руку к одной из частей, но, вдруг засомневавшись, спрашивает:

– Можно?

Грейс кивает, и он осторожно берет часть, крутит ее, рассматривая со всех сторон.

– И вы сказали, что один раз он сработал?

– Один раз – это когда я видела, как он работал. А потом я нечаянно задела его, и он свалился с лестницы. – Тут Грейс вытаскивает из кармана последний, решающий аргумент: полуразложившееся ухо в маленьком пластиковом пакете. – Я видела, как принтер сделал вот это.

Рифкин смотрит на ухо одновременно с благоговением и брезгливостью, а затем протягивает к пакету руку.

– Вряд ли стоит его оттуда вытаскивать, – предупреждает Грейс. – Сохранилось не больно-то хорошо.

Он отдергивает руку и лишь неотрывно смотрит на ухо.

– Держу пари, вы сможете починить принтер и понапечатать еще таких штуковин. Целую кучу, разных форм, размеров и цветов.

Рифкин изучает ухо, части принтера и даже пустую коробку, а Грейс изучает Рифкина. Для бизнесмена он выдержкой не отличается, плохой из него игрок в покер. На лице написано, что он производит в уме расчеты.

– Сколько вы за него хотите? – спрашивает Рифкин.

– Может быть, я вам его просто подарю.

Он всматривается в ее лицо. Затем бросает взгляд на дверь, как будто боится, что там кто-то шпионит, обходит стол и опускается на стул рядом с посетительницей.

– Грейс…

– Мисс Грейс.

– Мисс Грейс. Если эта штука действительно то, что вы утверждаете, вам не следовало бы отдавать ее даром. Давайте договоримся так: я передам ее в наш отдел исследований и разработок, и если, как вы говорите, дело действительно стоящее, то я дам вам очень хорошую цену.

Грейс откидывается на стуле, довольная его словами, а еще больше довольная собой. Она хватает руку дельца и резко встряхивает ее.

– Поздравляю, мистер Джон Рифкин. Вы прошли тест.

– Простите?

– Если бы вы ухватились за мое предложение, это значило бы, что вы человек нечестный, но вы так не поступили. Значит, ваша компания заслуживает того, чтобы стать номером один. И если вы правильно разыграете вашу партию, так оно и случится. Вдобавок, вы наверняка станете президентом компании. – Она достает телефон.

Джон Рифкин слегка обеспокоен.

– Подождите… Кому вы звоните?

– Своему адвокату, – подмигивает Грейс. – Он ждет снаружи. Вот с ним вы и обсудите цену.

71 • Радиопередача

В эфире радио «Свободный Хэйден»! Мы вещаем из местечка, где можно понаблюдать за жизнью коров. Как вам видео с солдатами, сплетенными на Гавайях? Лично меня чуть не стошнило. А вам, случайно, не хочется выблевать все органы, которые вы, возможно, получили от таких ребят, как я?

На случай, если вы пропустили, цитируем в записи слова генерала Бодекера, руководителя проекта:

«„Мозаичная команда“ – это пилотный проект, призванный оценить, насколько целесообразно создание вооруженных сил без привлечения дополнительных ресурсов, только за счет излишков, то есть донорских органов, оставшихся невостребованными».

Круто сказано, черт возьми! Не успел генерал произнести эти слова, как его немедля поволокли в военный трибунал, а Пентагон распространил следующее заявление:

«Ответственность за эту авантюру целиком и полностью лежит на генерале Бодекере. Руководство Армии США не было поставлено в известность и не давало разрешения на подобные действия. Разумеется, деятельность лиц, вовлеченных в проект, включая генерала Бодекера и сенатора Бартона Кобба, будет подвергнута тщательному расследованию. Виновных ждет наказание по всей строгости закона».

Так их! А шрапнель все летит. Вояки прикрывают уязвимые члены, вполне убедительно отрицая свою причастность и сваливая вину на Бодекера; возможно, они говорят правду, а возможно, и нет. Но, по крайней мере, эта история отобьет у них желание сплетать себе солдат. Тем не менее, респект одному доброму сплету – Камю Компри, разоблачившему столь гнусную затею прежде, чем она успела пустить корни. Но что если ей на смену придут новые гнусные затеи? Легко могу себе представить обслуживающий класс, состоящий из сплетов. Они будут выполнять грязную работу, за которую не желают браться другие.

Если вы не хотите жить в таком мире, давайте вместе поднимем шум! Встретимся в понедельник первого ноября в парке Нэшнл Молл. Но если вы не придете в парк, а пройдете мимо – что же, видимо, ничего лучше, чем расплетение, вы не заслуживаете.

Мы покидаем эфир, и на прощание вам – всеми любимая мелодия. И помните: правда поможет вам остаться целыми.

«Ты стала частью меня…»