Текст книги "Нераздельные (ЛП)"

Автор книги: Нил Шустерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

– Ты был предметом долгих дискуссий, – продолжает Дандрих, – и мы пришли к заключению, что наилучшим образом твой потенциал может реализоваться в подразделении, занимающемся привлечением средств.

– Привлечением средств?

– Есть множество людей, желающих завязать с тобой весьма тесные отношения, – говорит Дандрих. – Важные персоны – одни очень богаты, другие очень влиятельны.

– И вы… познакомите меня с этими людьми?

– Не лично, но смею уверить – ты попадешь в хорошие руки. – Дандрих открывает дверь, за которой ждут двое амбалов в костюмах. – Мои сотрудники проводят тебя к месту твоего нового назначения. – Он пожимает руку Старки. – Спасибо за все, что ты сделал. Я рад, что наши дороги пересеклись и пусть на время, но наши цели дополняли друг друга. Всего хорошего, Мейсон.

И он оставляет Старки на попечение двух дюжих телохранителей. Те провожают Старки в лифт, который возносит их обратно к вертолетной площадке на крыше.

– Куда я отправляюсь, если не секрет? – спрашивает Старки у одного их стражей, на вид более интеллигентного.

– Э-э… насколько я понимаю, во много разных мест.

Вот и отлично. Путешествовать с шиком? Он легко к этому привыкнет.

31 • Грейс

Одним походом на почту не обойдешься, потому что писем слишком много. Грейс решает разделить их на три части и не отправлять из одного и того же места – нужно, чтобы на конвертах значились разные почтовые индексы отправителя. Она складывает письма в хозяйственную сумку, достаточно большую и прочную, чтобы управиться со всем за три ходки.

– Так будет менее подозрительно, – объясняет она Соне. – Если главному почтмейстеру, или как там он называется, придет в голову проследить путь этих писем, он не будет знать, где искать, кроме как вообще в Акроне, а Акрон – город большой, не Нью-Йорк, конечно, но все равно большой…

Соня отмахивается:

– Делай как знаешь. Проваливай, пока не заговорила меня насмерть!

Грейс только рада – она любит, когда устройство дел оставляют на ее усмотрение. Главное, чтобы в устройстве было поменьше электроники, не то что в том орган-принтере. Она знает – поручение займет целый день, но это даже неплохо. Дело важное и к тому же позволяющее ей убраться из подвала на долгое время.

Все проходит без сучка без задоринки. Сегодня воскресенье, почта закрыта, но это ничего: Грейс наведывается ко множеству почтовых ящиков в случайно выбранных местах. К вечеру после двух ходок она опустила письма в двенадцать ящиков, принадлежащих трем разным почтовым округам.

И лишь на обратном пути, когда она идет домой за последней партией писем, происходит нечто из ряда вон. Уже поздние сумерки, ближе к ночи, чем к дню, и Грейс начинает склоняться к мысли, что третьей партии придется подождать до завтра. Загораются фонари, отчего тени становятся гуще. И там на углу, под одним из фонарей поблизости от входа в Сонину лавку, стоит кто-то, кажущийся знакомым. Очень знакомым. Грейс видит только профиль, но этого достаточно.

– Арджи? – вырывается у нее. – Арджи, это ты?

Ее охватывает невольная радость, но она тут же вспоминает, что произошло между ней и братом, когда они виделись в последний раз. Он ее не простил. Арджент не из тех, кто прощает. Подходя ближе, Грейс начинает подозревать, что с ним что-то не так. Осанка не та, фигура не та, как будто это вовсе и не Арджент… и все-таки это безусловно он. Вот сейчас она увидит его лицо, и…

Он поворачивается к ней.

– Здравствуй, Грейс.

Грейс срывается в крик. И причина не в том, что она видит, а в том, чего не видит. Девушка даже не чувствует, как в нее вонзается транк-дротик – до того она поглощена собственным криком. Она продолжает кричать, когда ноги ее подламываются и тело тяжело грохается на тротуар. Она продолжает кричать, когда затухает ее периферийное зрение. Продолжает кричать, проваливаясь в беспамятство.

Потому что когда он повернулся к ней, Грейс не увидела второй половины лица Арджента. Эта вторая половина принадлежала совершенно другому человеку.

32 • Соня

Она поглощена своими любимыми довоенными рок-хитами и не слышит воплей Грейс в каких-то двадцати ярдах от магазина.

Спустя одну песню – как раз после наступления темноты – в лавку входит мужчина. Соня сдергивает наушники. Первый же взгляд на посетителя – и становится ясно, что человек этот какой-то уж очень странный. Причем неприятно странный. Слушая музыку, Соня перевешивала картины, так чтобы они не падали, мимоходом задетые каким-нибудь неуклюжим покупателем; и теперь она в уязвимом положении – слишком далеко от прилавка. Там, под прилавком, спрятан пистолет. Хозяйка лавки воспользовалась им лишь один раз, когда какой-то отморозок потребовал у нее содержимое кассы. Она вытащила ствол – и молодчик дал деру; даже стрелять не потребовалось. Сейчас странный посетитель стоит между ней и пистолетом.

Соня ставит картину, которую держит в руках, и старается выпрямиться несмотря на боль в бедре.

– Чем могу помочь?

Посетитель идет к ней. Соня всматривается и понимает, что в нем так ее насторожило: левая половина лица принадлежит мужчине среднего возраста, правая же, от подбородка и выше, – совсем другому человеку, гораздо моложе. Лицевые трансплантации – явление довольно распространенное, но при этом реципиент редко сохраняет донорское лицо в неприкосновенности. Однако таинственный посетитель по какой-то одному ему известной причине взял не только кожу, но и сохранил структуру лицевых костей донора. При взгляде на этого человека жуть берет, чего он, видимо, и добивался.

– Надеюсь, вы и правда сможете помочь мне, – говорит он, неторопливо приближаясь к Соне. – Я ищу один редкий стул – для комплекта. Каркас прочный, но несколько несбалансированный. Надежный, однако набивки многовато. Так сказать, раздутый от осознания собственной важности.

– Стулья вон там, в третьем ряду, – указывает Соня, хотя и поняла уже, что посетитель ищет здесь вовсе не мебель.

– Не будет его там, – отзывается незнакомец, глядя на нее в упор своими подчеркнуто разномастными глазами, один из которых, понятно, достался ему вместе донорской половиной лица. – Но не сомневаюсь, что он где-то поблизости. Этот обломок кораблекрушения называется Коннор Ласситер.

– П-ф… – Лицо Сони невозмутимо, как у игрока в покер. Она проталкивается мимо незнакомца без малейших признаков торопливости или страха. – Что Беглецу из Акрона делать в антикварной лавке? Уж не знаю, где он, но наверняка у него есть занятия поважнее, чем натирать мою мебель.

– Тогда, пожалуй, мне стоит расспросить Грейс Скиннер, – молвит он, – как только она придет в себя.

Теперь, когда посетитель остался за ее спиной, Соня делает рывок к спасительному прилавку. Одна беда – даже опираясь на трость, она не может передвигаться достаточно быстро.

Внезапно гремит выстрел. Пуля попадает в трость, та разлетается на куски, и Соня падает боком на дубовый пол. Бедро взрывается болью. Соня уверена – оно сломано. Последующие события происходят с молниеносной быстротой и в то же время странным образом растягиваясь, как в ускоренной съемке. Боль мешает старой женщине оценивать время правильно.

Незнакомец тащит ее по полу в заднюю комнату, и не успевает Соня осознать, что происходит, как ее бесцеремонно швыряют на стул, не способную даже пошевелиться от дикой боли в бедре. Двуликий прикручивает Соню к стулу цепочкой от старой висячей лампы, запутывая ее так, что освободиться теперь можно только при помощи ножниц по металлу.

Торопиться незнакомцу больше незачем, поэтому он вразвалочку, насвистывая незнакомую мелодию, выходит обратно в торговый зал, запирает входную дверь и, вернувшись, усаживается на старый сундук. «Интересно, там, внизу, слышали выстрел? – думает Соня. – Хоть бы у них хватило ума сидеть тихо, как мыши». Ее не заботит собственная жизнь, она беспокоится о своих подопечных.

– Ну что, – произносят обе половины жуткого лица, – поговорим о наших общих друзьях?

33 • Нельсон

Заменив воспаленную, сожженную солнцем половину лица на здоровую, Джаспер Томас Нельсон чувствует себя новым человеком. Арджент, само собой, оказался очень несговорчивым донором.

– Ну ты же сам говорил, – втолковывал ему Нельсон перед тем, как у молодого человека забрали нетронутую часть лица, – что мы как две половины одного целого: моя – левая, твоя – правая.

Арджент, конечно, ныл, что вовсе не это имел в виду, но кого интересуют протесты донора?

И какое же это было удовольствие – увидеть выражение лица Грейс Скиннер! Весьма приятный бонус. Еще интереснее будет взглянуть на физиономию Ласситера, когда они наконец встретятся.

Грейс он угостил быстродействующим, краткосрочным транком. Примени он транк посильнее и помедленнее, она бы орала и орала, чем привлекла бы внимание посторонних. А так ей никто не пришел на помощь. Нельсон зашвырнул ее в густую живую изгородь с глаз долой, а сам направился в антикварную лавку, где, согласно данным следящего чипа, девица проводила все свое время – в смысле, до сегодняшнего дня, когда вдруг отправилась шляться по всему Акрону.

В первые же мгновения своей встречи со старухой – владелицей магазина Нельсон прочел по ее лицу все, что ему необходимо было узнать: Ласситер здесь, или был здесь, или прячется где-то поблизости; и Нельсон готов побиться об заклад, что тот мерзкий десятина-хлопатель тоже здесь. Орган-пират не смог бы сказать, что принесет ему большее удовлетворение: отправить Беглеца из Акрона на запчасти или медленно, с наслаждением замучить насмерть Лева Калдера за его фокусы на Кладбище. Это послужит гаденышу наказанием за то, что украл Ласситера и бросил транкированного Нельсона на обочине дороги на милость хищников и безжалостного аризонского солнца.

Все, что Нельсон сказал старухе в торговом зале ее лавки, служило одной цели – привести ее в смятение, заставить невольно выдать что-нибудь. И судя по ее реакции, у него это получилось. В яблочко.

Сейчас старуха в его заботливых руках. Остается только вытянуть из нее нужные сведения – задачка намного проще, чем охота за Ласситером на Кладбище. Это будет легкая прогулка, и, небо свидетель, после всех своих мытарств Нельсон ее заслужил.

34 • Соня

Этот человек – не юнокоп. Даже орган-пиратом его можно назвать лишь с натяжкой. Соня знает – с ним что-то капитально не так. Внутри он еще более уродлив, чем его ужасающая харя.

– Если верить средствам массовой информации, сладкая троица снова вместе, – говорит он. – Коннор Ласситер, Лев Калдер и Риса Уорд. Надеюсь, ты это подтвердишь.

Соня отмечает его взгляд, скользящий по запасам продовольствия, которыми забита каморка. Она проклинает себя за то, что не перенесла их в подвал.

– Да ты, похоже, тут целую орду кормишь. ДПРовское убежище, вот это что такое. А я думал, их уже не осталось.

Соня не отвечает. Коврик под сундуком аккуратно разглажен; ни малейших признаков того, что сундук недавно двигали. Или что под ним люк в подвал. Ясное дело, этот тип подозревает, что здесь укрываются беглые расплеты, но где, он не имеет понятия.

Не услышав от Сони ответа, двуликий вздыхает, встает и подходит к ней.

– Не думай, что мне доставит удовольствие то, что я собираюсь сделать, – говорит он. – Просто деваться некуда. – С этими словами он изо всех сил придавливает большим пальцем ее левое бедро как раз в месте перелома.

Боль не просто непереносима – она немыслима. Соня пытается задушить вопль, но он слабым дрожащим стоном прорывается сквозь стиснутые зубы. В глазах извиваются темные черви, грозящие пожрать ее, но отступают, когда мучитель убирает палец и отходит, чтобы оценить результат своих усилий. Боль, однако, никуда не девается, и Соня чувствует себя совсем слабой – такой она еще никогда в жизни не была. Ах как бы ей хотелось всадить расщепленный конец своей трости прямо в украденный глаз этого подонка!

– И снова – где Коннор Ласситер?

Соня по-прежнему не отвечает. Пусть ее убивают, она не заговорит. Вот сейчас он опять подступится к ней и возобновит пытку… Но вместо этого мучитель поворачивается к сундуку и уверенно отпихивает его ногой в сторону, после чего откидывает коврик и являет миру люк в подвал.

– Ты думала, я дурак? Я же был юнокопом – хорошим юнокопом. Я только вошел сюда и нюхом учуял, где тут тайник. И сколько же этих вонючек у тебя там, внизу, а? Десять? Двадцать?

С Соней эта тактика намного более эффективна, чем пытка, и ублюдок это знает.

– Не трогай ребят! Ты здесь не ради них! – напоминает она.

– Твоя правда.

Он присаживается на край стола, совсем близко от своей жертвы. На столе стоит чаша, полная старинных зажигалок – Соня полировала их, подготавливая для продажи. Мерзавец вытаскивает одну – серебряную с эмалевой алой розой, лепестки которой похожи на пламя.

– Мне по-настоящему жаль тебя, – говорит он. – Старушка, кормящая голубей и позволяющая им размножаться и распространять заразу. – Он щелкает зажигалкой и наблюдает за пляшущим язычком пламени. – Ты бедная заблудшая душа, отдающая город на растерзание крысам, потому что думаешь, будто их вид под угрозой вымирания. – Он издевательски поводит горящей зажигалкой в опасной близости от ее лица, и Соня не в силах помешать ему. – Ты уже достаточно стара, чтобы помнить, как все это было. Люди боялись нос из дому высунуть от страха перед сорвавшимися с цепи подростками, в то время как другие люди без всякой на то необходимости умирали от различных заболеваний – от порока сердца до рака легких. – Он снова щелкает зажигалкой, гася огонек, но не кладет ее на место. – Я поражаюсь таким, как ты: неужели вы не видите, что расплетение – это благо?

И хотя Соне не хочется удостаивать негодяя ответом, сдержаться ей не удается:

– Эти дети – человеческие существа!

– Были, – поправляет он. – Каждый из них расценивается не только обществом, но и собственными родителями как бесполезный мусор. С чего ты взяла, что ты умнее других?

– Ты закончил?

– Зависит от некоторых обстоятельств. Коннор Ласситер – он там, внизу, с остальными пташками?

Соня обдумывает свой ответ и решает, что в ее положении, пожалуй, полезней всего будет полуправда.

– Коннор покинул голубятню. Был да весь вышел. Он предпочитает не торчать в одном и том же месте слишком долго.

– Тогда ты не станешь возражать, если я проверю, а?

Он сует зажигалку в карман и вытаскивает пистолет, затем второй; проверяет обоймы. Один, должно быть, заряжен транком, другой – боевыми патронами. Судя по тому, как выстрел раздробил ее трость, Соня приходит к выводу, что пули в этих патронах – разрывные, верная смерть. Миниатюрные гранаты, взрывающиеся при контакте. У ее подопечных нет ни шанса.

И тут ей в голову приходит отчаянная идея.

– Коннор ушел… но Лев Калдер остался. Я сделаю так, что он поднимется наверх, только ты должен уйти и не трогать моих расплетов.

Он улыбается.

– Вот видишь, это оказалось не так трудно. Я верил, что с тобой можно договориться. – Он подходит к крышке люка и наклоняется над ней. – Уж постарайся, – говорит он Соне, – будь убедительна. Если я уйду отсюда с Левом, обещаю: остальной выводок не пострадает.

С этими словами он поднимает крышку и кивает Соне.

– Лев! – кричит Соня. – Лев, поднимись, пожалуйста, наверх. Мне нужна твоя помощь.

Нет ответа.

– Попытайся еще раз и проникновенней, – шепчет двуликий.

– Лев! Тащи сюда свою задницу! – снова зовет Соня, на этот раз громче. – У меня мало времени!

И Соня закрывает глаза в безмолвной молитве: хоть бы ребята оказались достаточно сообразительными, чтобы понять происходящее и сделать то, что необходимо сделать!

35 • Риса

За четыре минуты до того, как открывается люк в подвал, Риса слышит выстрелы и глухой звук падения – что-то или кто-то валится на пол. Это слышат все обитатели подполья и мгновенно застывают, как статуи.

– Тс-с! Никому не двигаться! – приказывает Бо. И шепотом: – И не говорить!

Внезапно у всех возникает чувство, будто пол под ногами – вернее, над их головами – превратился в тонкий лед, который может треснуть от самого крохотного шажка. Первое, что делает Риса – инстинктивно оглядывается в поисках Коннора, но в следующий миг вспоминает, что его здесь нет. По словам Сони, он отправился «поставить точку в неоконченном деле», и хотя старая женщина не вдавалась в подробности, Риса догадывается, о каком деле речь. Так же, как тогда, когда он спас Диди, подобрав ее с чужого порога, Коннор импульсивно выбрал неправильный момент, чтобы свершить правильное дело. Риса мысленно обругивает его и одновременно возносит благодарственную молитву: по крайней мере, он сейчас не здесь.

Все взгляды обращены вверх: там кто-то тащит по полу какую-то тяжесть из торгового зала в заднюю комнату. Кого же это тащат – Соню? Или Грейс? Она ведь тоже где-то снаружи, тоже «ставит точку в неоконченном деле». Что если пуля попала по назначению? Что если кто-то из них убит?!

Бо выключает свет – весь, кроме одной тусклой лампочки, висящей на проводе в центре подвала, потому что полная темнота была бы совсем невыносима.

– Что нам теперь делать? – спрашивает Элли, девочка, всегда смотрящая на Рису как на высший авторитет.

– Слушайся Бо, – шепчет та. – Не двигайся и молчи!

Однако, вопреки собственным словам, Риса первая нарушает всеобщее оцепенение. Она пускается на поиски какого-нибудь оружия и находит гвоздодер. Остальные ребята, следуя ее примеру, тоже тихо снуют по подвалу и подбирают что-нибудь, что сойдет в качестве оружия.

Риса замечает, как Бо примеривается взглядом к единственному в подвале окошку, расположенному в дальнем углу под потолком. Стекло такое грязное, что через него ничего не видно, как снаружи, так и изнутри.

«Никогда не открывайте это окно, – вечно внушает им Соня. – Бог знает, кто может оказаться в проулке». И на всякий случай, чтобы никто не поддался соблазну, рама заколочена наглухо.

Бо забирает у Рисы гвоздодер и вручает взамен гаечный ключ. Та понимающе кивает, и парень пробирается к окошку, где принимается расшатывать гвозди, стараясь выдрать их из деревянной рамы.

Пока Бо трудится у окна, Риса потихоньку прокрадывается к лестнице. Один парнишка пытается остановить ее, но она обжигает его таким взглядом, что тот пятится. Риса всходит по ступенькам и затаивается в темном пространстве под самым люком. Если крышку откроют, она узнает об этом заранее, услышав скрежет отодвигаемого сундука.

Риса склоняет голову, фокусируя все свое внимание на звуках, доносящихся сверху. Шум, царивший там всего несколько мгновений назад, затих; теперь слышны только голоса. Какой-то мужчина разговаривает с Соней. Риса с облегчением выдыхает – старая женщина жива. Девушка готова броситься ей на помощь, но это не так-то просто – люк можно открыть только снаружи. Риса бросает взгляд вниз. Обитатели подвала вооружились всем, что подвернулось под руку: обрезками труб, ножницами, кирпичами и досками.

И в этот момент раздается вопль Сони.

Он приглушен, но нет сомнения – это крик боли. Затем кто-то отодвигает сундук. Риса скорее чувствует это, чем слышит: вибрация деревянных ступеней резонирует в ее теле. Она спускается вниз и затаивается в тени – так же, как и остальные жители подвала.

Бо отходит от окна – ему удалось выдрать только один гвоздь.

– Ну вот и все, – говорит он Рисе. – Если мы сейчас напортачим, нам конец.

Пошел ты со своим фатализмом, хочется ей сказать, но она не может, потому что Бо прав. «Может, Коннор вернется как раз вовремя, – надеется Риса, – увидит, что происходит наверху, и сделает что-нибудь…» У Коннора ведь особый талант по части попадания прямо в гущу всяческих неприятностей.

– В любом случае, мы будем драться! – добавляет Бо.

Люк открывается, и ступени заливает резкий желтый свет, намного более яркий, чем маломощная лампочка в подвале. А затем слышен голос Сони, и говорит она нечто странное:

– Лев! Лев, поднимись наверх. Мне нужна твоя помощь.

До Рисы не сразу доходит, о чем она. Лев? При чем здесь Лев? Бо смотрит на Рису и мотает головой – он тоже ничего не понимает.

– Лев! Тащи сюда свою задницу! – повторяет Соня погромче. – У меня мало времени!

И тут наконец Рису осеняет. Соня говорит им: «Я даю вам преимущество. Произошло нечто ужасное, но я даю вам преимущество. Воспользуйтесь им!»

Риса обводит глазами группу и останавливается на Джеке – белокуром тихом мальчике, который, пожалуй, сойдет за Лева на целых пять секунд. Она хватает его за руку, и у парнишки глаза становятся огромными, как у персонажей манги.

– Скажи, что сейчас поднимешься! – командует Риса.

– Что?

– Просто скажи и все!

Джек прочищает горло и кричит наверх:

– Сейчас, иду! – Он смотрит на Рису большими умоляющими глазами, но та кладет руки ему на плечи.

– Все будет хорошо, – уверяет она. – Обещаю. Я иду сразу за тобой, прикрою.

Бо кивает ей и, сделав знак остальным держаться в темноте, присоединяется к Рисе.

– Ты прикрываешь его, я – тебя, – говорит он.

И все трое во главе с Джеком всходят по ступеням навстречу неведомой опасности.