Текст книги "Нераздельные (ЛП)"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
29 • Хэйден
Ожидание невыносимо, но Хэйден держит себя в руках, иначе можно вызвать подозрения. Он хотел пойти с Бэм и Дживаном – не потому, что не доверяет им, просто знает: Старки – стихия, совладать с которой непросто. Ему хватило ума и сил, чтобы достичь своего нынешнего положения, он сумел заворожить сотни ребят, увести их за грань – туда, где человек утрачивает представление о реальности. Кто знает – а вдруг этому доморощенному Гудини удастся выскользнуть из ловушки, которую они ему расставили?
Хэйден не перестает удивляться, как Старки удалось создать секту приверженцев собственного культа с помощью очень немногих средств, помимо искусно использованной в своих интересах общей озлобленности да пригоршни персонального магнетизма. Хотя, с другой стороны, в истории имеется немало прецедентов…
На заброшенной электростанции наступает утро. Впрочем, теперь, когда она дала приют почти семи сотням аистят, ее вряд ли можно называть заброшенной. Завтрак в разгаре. Ребята едят в три смены в подвале, пользуясь складными столами и стульями, которые, заодно с комфортабельными спальными мешками, уже ждали их, когда они прибыли сюда. Спасибо «опереточной клаке». Уж очень оно последовательное, это сообщество, исповедующее хаос и беспорядочное насилие. Хлопатели поклялись обеспечить аистятам безопасность; хотя Хэйден подозревает, что они в безопасности лишь до того момента, когда их «благодетели» решат, что пришла пора ими пожертвовать – как они жертвуют другими детьми, которых рекрутируют на службу анархии. Конечно, аистята не станут взрывать сами себя, но, в конце-то концов, упасть вслед за Старки с обрыва – судьба ничуть не лучше.
Их следующая задача всем известна; Старки сделал объявление и настроил свою армию соответствующим образом. Правда, он еще не рассказал им об их истинной цели – уничтожении всех десятин Академии «Мышиный Обрыв». Возможно, аистята так никогда ничего и не узнают. Самому Хэйдену все стало известно, потому что Бэм поделилась. Хэйден подозревает, что Старки отобрал элитную команду – та и сделает грязную работу, как только лагерь падет. А может, он сгонит всех десятин в одно здание и расправится с ними сам с помощью массивного ручного ракетомета. У них наверняка найдутся бетонобойные снаряды, способные за пару секунд размолотить любое строение в пыль.
Но это завтра. А как объяснить, почему Старки нет на станции сегодня? Хэйдену известно почему – в конце концов, это был его план. Однако аистятам знать правду не стоит.
– Он отправился на разведку со специальной группой, – сообщает он массам, встревоженным отсутствием предводителя. Большинство довольствуются услышанным, обрадовавшись, что нападение на лагерь «Мышиный Обрыв» откладывается на день-другой. Само собой, есть и такие, в ком пробуждаются подозрения. Гарсон Де-Грютт засыпает Хэйдена вопросами:
– А почему он нам ничего не сказал? Почему хлопатели не делают разведку за нас, это же их работа? – И, конечно, вопрос, занимающий его больше всех прочих: – Почему он не взял с собой меня?
Хэйден с напускным безразличием пожимает плечами.
– Разве можно знать, что на уме у гения? – изрекает он. – Может, Старки просто хотел дать тебе больше времени с Абигейл? – Гарсон обезоружен. Не давая ему опомниться, Хэйден наносит второй удар: – Знаешь, – шепчет он, – офис, где Старки любит отдыхать, сейчас пуст… Уединенное местечко, если ты понимаешь, о чем я…
При этом предположении вся кровь отливает от мозга Гарсона и устремляется в другие части его организма, забирая с собой вопросы. Хэйден быстро находит Абигейл и усаживает шелушить кукурузные початки, не оставляя ей ни секунды для Гарсона. Даже когда парень присоединяется к ней и начинает лихорадочно выковыривать зернышки, Хэйден не сомневается: работы хватит на весь день. Он подозревает, что Абигейл с большей охотой будет возиться с кукурузными початками у него на кухне, чем с початком Гарсона в уединенной каморке.
Хэйден все утро меряет шагами цех, прислушивается к разговорам (или к отсутствию таковых) и пытается уловить сегодняшнее настроение людей. Он знает: толпа как семья – если один из родителей плохо выполняет свои обязанности, то вся семья идет вразнос. А есть ли родитель хуже, чем Старки? Наверно, в этом одна из причин, почему многие из ребят охотно последовали за ним: он напоминает им о доме.
– Ну и гадость эти ваши вафли! – недовольно бурчит один из аистят. Он говорил то же самое, когда им приходилось есть водянистые омлеты из плохого яичного порошка – вот то действительно была гадость. Теперь «клака» поставляет им продукты намного лучшего качества, чем те, что они могли добыть сами. И все равно находятся недовольные.
– Прошу прощения, – язвит Хэйден. – Завтра будет шведский стол с морепродуктами. Я лично прослежу, чтобы вам, сэр, достались крабовые ножки и черная икра.
Мальчишка показывает ему средний палец и дальше заглатывает свою вафлю.
Уже две недели, с того дня, когда они прибыли на заброшенную электростанцию, Хэйден не только заведует продуктовой кладовой, но и надзирает за приготовлением пищи – по той простой причине, что предыдущий шеф-повар погиб в атаке на «Лошадиный Ручей». Похоже, все последние должности Хэйдена переходят к нему от павших на поле боя.
С каждым «освобожденным» лагерем настроение аистят становится мрачнее и взрывоопаснее. Все больше угрожающих взглядов, все больше драк из-за пустяков; новые проблемы у ребят, у которых и до того проблем было выше крыши. Последняя боевая операция оставила после себя оцепенение и неопределенную ноющую боль, подобную фантомной боли в ампутированной конечности. Хотя число аистят выросло, новые люди не в состоянии заполнить вакуум, оставшийся на месте павших. И ни малейшей возможности предугадать имена и количество тех, кто не вернется со следующей операции.
По-прежнему сохраняется группа преданных сторонников Верховного Аистократа. Когда Старки взвинчивает толпу речами до градуса, при котором и сам впадает в экстаз, эти ребята стараются компенсировать общий упадок духа, крича во всю мочь, но их усилия все менее и менее эффективны.
– Где они, Хэйден?
Он поворачивается и видит девочку – та швыряет тарелку на стоящую рядом тележку для грязной посуды; тарелка падает с сердитым стуком – этакий вопросительный знак в конце реплики. Хотя это не вопрос, а явное обвинение. Девчонка – бывшая обитательница лагеря «Холодные Ключи», того самого, директор которого убедил всех и каждого, будто Хэйден работает на юновласти. Эти ребята до сих пор придерживаются мнения, что он предатель. Но в их ненависти есть и позитивная сторона: она держит его начеку, не дает расслабиться.
– Где что? – переспрашивает Хэйден. – Ты имеешь в виду сосиски? Закончились. Зато бекона хоть отбавляй.
– Не прикидывайся дурачком. Ты сказал, что Старки ушел с группой, но я поспрашивала и выяснила, что нет только его, Бэм и Дживана. Это не те люди, с которыми он пошел бы в разведку. Сдается мне, ты как-то связан с их исчезновением.
Стычка привлекает внимание других ребят. Один парнишка встречается с Хэйденом взглядом и закатывает глаза, будто говоря: «Я на твоей стороне. Эти типы из «Холодных Ключей» – сплошь придурки». По мере вливания в батальон новых сил голоса ненавистников из «Холодных Ключей» становятся все менее и менее слышными. Хейден уверен, что даже присутствие этих ребят не помешало бы ему стать здесь лидером, если б он захотел. К счастью, он не хочет.
– Любой, у кого сохранилась хотя бы половина мозгов, сообразил бы, что Старки нужен командир штурмовой группы, чтобы определить масштабы операции, и хакер, чтобы взломать систему безопасности; иначе при атаке погибнет больше наших людей. – Хэйден подчеркивает слово «погибнет». Что оказывает нужный эффект. Ребята, сидящие с девчонкой за одним столом, беспокойно ерзают, как будто к ним в штаны налезли пауки.
– А на кой ляд нам еще один лагерь? – задает вопрос Элиас Дин, парень из тех, кто режет правду-матку. – Мы что – мало их понаосвобождали?
Хэйден улыбается. Ребята озвучивают свои сомнения вслух! Очень хороший знак.
– Старки говорит, что будем освобождать, пока не исчезнет одно из двух: либо лагеря… либо мы.
Нашествие пауков ширится и охватывает другие столы. Пауки из тех, что больно кусаются.
– Не сегодня-завтра они подготовятся как следует, – бурчит кто-то. – Мы и в ворота войти не успеем – одно мокрое место останется…
– Старки, конечно, гений, и все такое, – говорит Элиас, – но это немного слишком, а, как думаешь?
– Думать – не мое дело, – отвечает Хэйден, – хотя время от времени это со мной случается. Кстати, рад, что и с тобой тоже.
На этом он замолкает – сказанного достаточно. Не хватает еще, чтобы его обвинили в подстрекательстве к неповиновению.
• • •
«Разведывательная» группа возвращается около полудня.
– Вернулись! – кричит часовой, оставляя свой пост у ржавых ворот и вбегая внутрь станции. Поначалу Хэйден решает, что их план дал осечку или, возможно, Бэм с Дживаном отменили его, поняв, что дело не выгорит. Может, садовник, их сообщник, не явился – а его роль очень важна: его присутствие придает всей акции ощущение подлинности. Но когда Бэм с Дживаном входят в помещение, Старки с ними нет – на сей факт часовой, парнишка не слишком наблюдательный, не обратил внимания.
– Где Старки? – звучит закономерный вопрос, и не от одного аистенка, а от многих. Народ перешептывается, не осмеливаясь спросить Бэм или Дживана. Аистята перепуганы. Полны надежды. Разозлены. Словом, в них кипит слишком много разных эмоций, сразу не разберешься.
Хэйден осторожно приближается к прибывшим, зная, что за ним наблюдают. За всей их троицей в этот момент следят особенно пристально.
– Только не рассказывайте, что вас застигла буря на горном перевале и вам пришлось поступить как партии Доннера, – говорит Хэйден. – Если вы съели Старки, надеюсь, оставили мне кусочек грудинки?
– Не смешно, – отрезает Бэм немного слишком громко, так что Хэйден понимает – это она для виду. – На нас напали орган-пираты. Повезло еще, что мы вышли из переделки с целыми шкурами. – Она замолкает. Тем временем к ним подходят все новые и новые ребята, влекомые необъяснимым притяжением трагедии. – Они узнали Старки. Нас с Дживаном транкировали и бросили. Очнулись – а Старки нет. Они забрали его.
Ни ахов, ни криков, лишь молчание. Дживан пытается улизнуть, не желая оставаться в центре внимания, но Бэм крепко держит его за плечо – не вырваться.
– Старки забрали? – пищит один маленький аистенок. Хэйден припоминает – мальчуган с трудом поднимал свое оружие во время последней военной операции.
– Мне жаль, – отвечает Бэм. – Мы не смогли помешать.
И, к изумлению Хэйдена, глаза Бэм заволакиваются слезами. Либо она очень хорошая актриса, либо хотя бы частично ее эмоции настоящие.
– И что теперь? – спрашивает кто-то.
– Продолжим без него, – отвечает Бэм с едва различимыми властными нотками в голосе. – Всем собраться в турбинной. Необходимо принять кое-какие решения.
Молва о случившемся разносится быстро, и мрачная безнадежность постепенно отступает по мере того, как каждый проникается идеей мира без Старки. Три девицы из его личного гарема то утешают друг друга, то бранятся. Они единственные, кто искренне скорбит по пропавшему. Даже Гарсон Де-Грютт и прочие приверженцы вождя быстро забывают о трауре и начинают соревноваться за лидерство в новой иерархии. Но когда чуть позже Бэм обращается к народу, она держится с таким авторитетом, что каждому ясно, кто теперь командир. С этого момента борьба пойдет только за места ниже ее позиции.
Бэм не столько произносит речь, сколько объясняет, как обстоят дела. Это не полубезумный воинственный клич, какого можно было бы ожидать от Старки. В ее словах – отрезвляющая доза суровой действительности. Три основных тезиса:
• Мы – банда отщепенцев, за головы которых назначена награда.
• Наши друзья-хлопатели – хуже, чем наши враги.
• Если мы намерены остаться целыми и невредимыми, надо прекратить нападения на заготовительные лагеря. Немедленно.
И хотя кое-кто начинает хорохориться и призывать к отмщению – наверняка это то, чего хотелось бы Старки – их голоса слабы и не находят отклика у других ребят. Декларация Бэм кладет конец их самоубийственной военной кампании, и теперь у аистят новая цель – выжить. А с такой целью не поспоришь.
– Отличная работа! – хвалит Хэйден, застав Бэм в оружейной одну. – А мне ты расскажешь, что произошло на самом деле?
– Сам знаешь. Твой план произошел, вот что. Все сработало, Старки угодил прямиком в ловушку, как ты и говорил.
Бэм рассказывает о видеоклипе, предусмотрительно заложенном в компьютер, скопированном и размещенном на множестве виртуальных серверов. Что-то вроде ядерных сил сдерживания. Если Старки взбрыкнет, ему не поздоровится.
– А вдруг он возьмет и заявится обратно? – спрашивает Бэм. – Уверен, что он этого не сделает?
Конечно, ни в чем нельзя быть уверенным на 100 процентов, но Хэйден не сомневается:
– В борьбе между эго и желанием отплатить победит эго. Имидж для Старки важнее мести. Возможно, он попытается, но для этого ему сначала понадобится вновь сколотить себе армию.
Бэм кривит рот, но мина выходит не такой устрашающей, как раньше.
– Меня прям бесит, что ты знаешь Старки лучше, чем я!
– Судить о характерах – мой конек, – отзывается Хэйден. – Кстати, большинство людей не разглядело бы в тебе ничего, кроме агрессии и необходимости в дезодоранте посильнее, но мне кажется, что из тебя выйдет почти такой же хороший предводитель, как Коннор на Кладбище.
Бэм одаривает его поддельно сердитым взглядом.
– Ты хоть раз пробовал сделать комплимент и при этом не превратить его в оскорбление?
– Не-а. Это выше моих сил. В чем и заключается мой шарм.
Бэм снова принимается разбирать сваленное грудой оружие, Хэйден помогает ей. Они проверяют, разряжено ли оно, стоит ли на предохранителе. Когда дело касается смертельно опасных огневых средств, осторожность не может быть излишней.
Бэм на мгновение приостанавливается, глядя на кучу стволов перед ними.
– Ясное дело, у Старки от неограниченной власти крыша съехала, – говорит она. – Но то, что он делал… Ну, было ведь не только плохое. У нас более пятисот человек, которые были бы сейчас разобраны на запчасти, если бы не он, и это не считая не-аистят, что мы освободили из лагерей.
Хотя Хэйден не склонен оправдывать тиранию, он решает не спорить.
– Если брать общую картину, то, возможно, цель оправдывает средства, – он пожимает плечами, – а возможно и нет. Зато теперь я точно знаю, что больше никого не повесят, не застрелят, словом, не казнят во имя справедливости, как ее понимал Мейсон Старки. Да, не забудь: мы только что предотвратили поголовное истребление ни в чем не повинных детей.
– Которых теперь расплетут согласно графику, – подхватывает Бэм.
– Но это сделаем не мы.
В оружейную заходит несколько аистят – сдать свои пушки. Бэм благодарит, и они торопятся убраться, обрадовавшись, что это теперь не их забота. Решено, что отныне аистята сохранят ровно столько оружия, сколько надо для обороны – на случай если понадобится защищаться. Остальное они бросят здесь, на станции, когда уйдут; а уходить им нужно как можно скорее. Заправилы «клаки» скоро узнают, что Старки больше нет, а там поди догадайся, что они предпримут. Может, спустятся с небес целой армадой вертолетов без опознавательных знаков и сотрут их всех в порошок. С них станется.
– Я собираюсь назначить Гарсона Де-Грютта своим заместителем, раз ты отказался, – сообщает Бэм.
– Спятила?!
– Ну да, раньше он был как заноза в боку, но он уважает власть и выполняет приказы. Теперь, когда Старки нет, думаю, Гарсон – очень ценный кадр. К тому же, дела отвлекут его от мыслей об Абигейл – она бросила его, знаешь?
Хэйден смеется:
– Кухонные будни способны разрушить любые отношения! – И тут он становится абсолютно серьезен, что для него совсем не характерно. – И что теперь?
Его планы относительно Аистиного батальона дальше устранения Старки не шли.
– Я организовала аистят на поиски убежища. Мест, где можно спрятаться, навалом. Как только найдем подходящее, затаимся, а там видно будет.
– Желаю удачи, – говорит Хэйден.
Она окидывает его привычно подозрительным взглядом:
– Ты не идешь с нами?!
Хэйден преувеличенно тяжко вздыхает.
– Как бы мне ни хотелось насладиться ролью серого кардинала, заправляющего делами вместо тебя, пришло время поискать другую работенку. Вообще-то, я подумывал сколотить собственную маленькую бригаду и возобновить радиопередачи, раз уж подкасты стираются из Сети через пару часов после того, как я их выпускаю.
Бэм ржет:
– Хэйден, да твои радиопередачи никогда не выходили за пределы Кладбища! К тому же, их никто не слушал, кроме тебя самого!
– Ты права – я обожаю слушать собственный голос. Но теперь я рассчитываю расширить аудиторию с помощью Дживана и других членов нашей отборной команды. Мы будем Рупором Молодежного Восстания. Сокращенно РМВ. Потому что аббревиатуры всегда производят впечатление на публику.
Бэм качает головой.
– Ну и странная же ты птица, Хэйден.
– Это говорит аистенок по имени Бэмби.
Бэм одаривает его искренней широкой улыбкой. Редкостное зрелище.
– Назовешь меня так еще раз – башку оторву.
30 • Старки
Он приходит в сознание ночью. Транк украл у него целый день! Сеется непрерывный моросящий дождь; Старки весь дрожит, он на грани гипотермии, но собирается с силами и заставляет себя мыслить четко. От его последующих действий зависит, выкрутится ли он из создавшегося тяжелого положения. Чтобы согреть тело, Старки заимствует частичку жара у своего пылающего духа. Адреналин гнева.
Быть свергнутым, лишиться власти – у обычного человека это вызвало бы чувство невыносимого унижения. Но с Мейсоном Майклом Старки все иначе. Возможно, потому, что сердцевина его существа превратилась в подобие мощного завихрения инь-ян: амбиции в ней переплелись с праведным негодованием. Эти движущие силы заполнили его и не оставили места для унижения. Все, что чувствует Старки – это ярость при мысли о предательстве и страстное желание вернуть утерянную власть. Она принадлежит ему по праву! Он заслужил ее. Измена – самое тяжкое преступление в любом обществе, и Старки заставит виновных расплатиться.
Он снова станет вождем аистят. Может быть, не сегодня, но скоро. Время терпит. За его спиной стоят деньги и влияние хлопателей; он знает, как войти в контакт со своими покровителями, так что есть у него и надежда, и друзья. Дандрих дал ему номер, по которому можно позвонить в чрезвычайной ситуации, а куда уж чрезвычайнее, чем эта.
Но сначала надо убраться с холода. Найти какое-нибудь пристанище. Даже в свои самые мрачные моменты Старки и помыслить не мог, что будет отброшен обратно в режим примитивного выживания. «Они забрали у меня все!» – думает он, но подавляет эту мысль, не давая ей укорениться. Старки презирает тех, кто жалеет себя. Он так низко не опустится!
Да, будет нелегко. Он – враг общества номер один. Нет такого места, где бы его немедленно не узнали. Он станет добычей первого попавшегося владельца телефона, обуреваемого жаждой заполучить огромную награду, предложенную за его поимку. Ценность Старки теперь во много раз превосходит ту, что когда-либо видели в нем его приемные родители.
Его будущее зависит от телефона: первый же попавшийся аппарат либо станет его спасением, либо приведет к гибели в зависимости от того, кто успеет набрать номер первым – Старки или владелец телефона, который, скорее всего, сразу же кинется звонить в полицию.
Все еще заторможенный после транка, Старки пробирается через лес к шоссе, заставляя свои закоченевшие ноги двигаться быстрее, чтобы согреться; однако его по-прежнему трясет при каждом шаге. Пройдя по шоссе мили полторы, он доходит до сервисной зоны и торопится в благословенное тепло магазина при бензоколонке. Быстро охватывает взглядом находящихся здесь людей: отталкивающего вида продавца; семью, спорящую, какие вкусности купить; старикана в замурзанных джинсах, пытающегося наскрести мелочи на лотерейный билет. Никто не обращает внимания на Старки. Он проскальзывает в туалет и запирает дверь. Усевшись на унитаз, полностью одетый, обезвоженный настолько, что ему даже помочиться нечем, Старки пытается взять свое тело под контроль и постепенно перестает дрожать. На это уходит довольно много времени, так что продавец в конце концов колотит в дверь:
– Эй, приятель, с тобой там все в порядке?
– Да. Уже выхожу.
Он сидит в туалете еще минуту, сгибая и разгибая пальцы здоровой руки, потом встает. Похоже, транк уже весь выветрился. Старки возвращается в торговый зал, где уже другая семья бурно обсуждает, какое лакомство купить, и женщина у кофейного автомата никак не может понять, где кофе без кофеина, а где обычный. Продавец занят – принимает у какого-то толстяка плату за бензин. Старки начинает действовать.
Он выходит наружу. Здесь толстого владельца ждет его машина; шланг все еще тянется от колонки к бензобаку. И – о чудо! – внутри на консоли стоит в заряднике телефон. Старки рвет дверцу, но не успевает еще дотянуться до телефона, как из темноты заднего сиденья раздается мальчишеский голос:
– Эй! А ну проваливай! Папа! Папа! Сюда!
Старки съеживается, но отступать поздно.
– Извини, приятель. – Он выхватывает телефон из зарядника.
Пацан продолжает вопить, и из магазина выскакивает его папаша.
Старки материт себя за прямолинейность действий. Тоже мне фокусник-манипулятор! Он всегда гордился своей сноровкой, тем, как незаметно помещал в чужие карманы или выуживал из них часы, кошельки, телефоны. До чего он дошел – вынужден красть вещи таким неэлегантным образом!
Толстяк устремляется к Старки, и тот кидается в поросшее высокими сорняками поле за магазином. Он мчится еще долго после того, как крики пацана и его взбешенного, но тяжеловесного и неповоротливого папаши затихают вдали.
Уверившись, что погоня отстала и кругом нет посторонних глаз, Старки проверяет телефон. На короткое мгновение он пугается – а вдруг тот запаролен? К счастью, толстяк не ожидал, что кто-то стырит его телефон прямо из машины. Старки набирает номер, который ему дали на случай осложнений. После двух звонков бесцветный голос отзывается стандартным «Алло?».
– Это Мейсон Старки. Случилось непредвиденное. Мне нужна помощь.
Он быстро, в нескольких словах, обрисовывает ситуацию. Спокойный голос на том конце говорит:
– Оставайся на месте. Мы придем за тобой.
Следуя полученным инструкциями, Старки не выключает телефон – его сигнал послужит пеленгом. Не проходит и часа, и с ночного неба спускается вертолет. Он, будто пресловутый аист, отнесет Старки в место, где его примут с распростертыми объятиями.
• • •
Старки понятия не имеет, куда его привезли. В какой-то город – это все, что он понял. Контуры строений, смутно вырисовывающиеся на фоне едва посветлевшего неба, ни о чем ему не говорят. Единственное, что он заметил – город лежит около большого водоема. Здесь холоднее, чем там, откуда его забрали; об этом свидетельствует порыв пронизывающего ветра, ворвавшегося в открытую дверцу вертолета, когда они сели на крышу высотного здания. Впрочем, по масштабам небоскребов, здание не из самых высоких, среднее.
Старки знал, что движение хлопателей хорошо организовано и солидно финансируется, но чтобы у него была такая штаб-квартира, да еще и расположенная у всех на виду… Старки задумывается. В его представлении хлопатели – маргиналы, контркультура, их место – в потайных комнатах на задах сомнительных клубов. То, что у них имеется собственное офисное здание, почему-то не успокаивает, а совсем наоборот. Логотип – Старки разглядел его при подлете – простой, он никогда его раньше не видел. Всего лишь три буквы: «ГЗП». Мало ли что эта аббревиатура может означать.
Два человека в черных костюмах, амбалы поперек себя шире – явные бёфы-телохранители – эскортируют Старки по ступеням вниз, к лифту, который уносит их на тридцать седьмой этаж. Бывшего вождя аистят препровождают в конференц-зал со стульями, обитыми черной кожей, и длинным столом из голубого мрамора. В помещении никого нет.
– Ожидайте здесь, – говорит один из телохранителей. – За вами скоро придут.
В комнате только одна дверь, которую охранники, уходя, запирают, и Старки остается в одиночестве. Высокие, от пола до потолка, окна выходят на восток; однако стекла в них матовые, рифленые – пропускают рассеянный свет, но препятствуют обзору. Светопроницаемые, но непрозрачные. Встающее солнце выглядит сквозь них размытым золотым пятном.
В вертолете Старки тоже был один. За все время пилот, изолированный в своей кабине, не сказал ему ни слова, кроме «пристегнитесь». Тот факт, что хлопатели так быстро выслали за ним спасателя, а потом поместили в этой роскошно обставленной комнате в своем святая святых, свидетельствует, что его ценят и уважают. И все же в Старки шевелится беспокойство – непонятное и такое же смутное, как свет, проходящий сквозь непрозрачные стекла.
• • •
Никто не приходит.
Спустя час Старки подступается к двери и безуспешно пытается расковырять замок найденной на полу скрепкой. Несмотря на то, что он мастер по взлому замков, этот ему не поддается.
– Эй! – кричит он. – Я все еще здесь, на случай если вы забыли! Эй, кто-нибудь, выпустите меня!
Он колотит в дверь – чем больший тарарам он устроит, тем скорее кто-нибудь придет, чтобы утихомирить буяна.
Никакой реакции. Весь этаж словно вымер. Или, может, тут очень хорошая звукоизоляция. Вне себя, Старки начинает с грохотом опрокидывать стулья. Но ведь если в здании никого нет, то сколько ни буйствуй – толку не добьешься. Наконец, не желая, чтобы его отругали за учиненный беспорядок, он расставляет стулья обратно. Изнуренный, он садится, кладет руки на стол и опускает на них голову. Через пару секунд он уже спит.
Ему снится Бэм. Она смеется над ним и подстрекает к тому же других. Он дает по ней очередь из автомата, но из дула вылетают только цветочные лепестки, мармеладки и попкорн, отчего все ржут еще громче. И тут Хэйден вырывает автомат из рук Старки и засовывает ствол ему в нос – так глубоко, что тот вонзается свергнутому вождю в мозг. «Ну-ка прочистим тебе пазухи!» – говорит Хэйден, и поднимается такой хохот, что можно подумать, будто гогочет целый стадион.
Чья-то рука мягко встряхивает его за плечо и милосердно вытаскивает из кошмара.
– Старки!
Он поднимает осоловелые глаза и видит холеного мужчину с аккуратной бородкой, черной с проседью. Дандрих.
– Наконец-то, – хрипит Старки.
– Я распорядился, чтобы тебя проводили куда-нибудь, где ты мог бы отдохнуть до моего прибытия, – ласково произносит он. – Приказы, однако, зачастую оставляют широкие возможности для интерпретации.
– Не мешало бы кое-кого уволить!
Дандрих призадумывается.
– Или по меньшей мере наложить взыскание. Но как бы там ни было, я надеюсь, ты отдохнул. Наверняка ты совсем измотался после того, что тебе пришлось пережить.
Старки разминает затекшую шею, пока Дандрих наливает ему воды из хрустального графина, которого здесь раньше не было.
– Что это за место такое? – интересуется Старки.
Собеседник протягивает ему стакан.
– Пожалуй, самое подходящее название – «тайное убежище».
– Какое же оно тайное, когда торчит посреди города?
– Не только беглые расплеты умеют скрываться в больших городах, друг мой, – говорит Дандрих, по-свойски присаживаясь рядом со Старки. – Для горожан большинство строений невзирая на их размеры – это лишь препятствие между домом и работой. В городах удобство и анонимность идут рука об руку. Но мы здесь не для того, чтобы разговаривать о нашей штаб-квартире, не правда ли?
Старки приступает прямиком к делу:
– Меня предали. Я знаю, кто эти изменники. Нужно расправиться с ними, если мы хотим сохранить Аистиный батальон.
Дандрих – сама безмятежность.
– Путчи штука неприятная. Если, разумеется, их устраиваешь не ты сам.
Старки вспоминает о перевороте, учиненном им самим на Кладбище. Как аукнется, так и откликнется. Вот только время бунтовщики выбрали неподходящее.
– Ничего удивительного, что после разгула в «Лошадином Ручье» кое-кто из аистят потерял мотивацию, – произносит Дандрих.
– Они сделали компрометирующую видеозапись, но с вашей помощью я смогу всех убедить, что это фальшивка. Дайте мне побольше людей и оружия, и я верну контроль над аистятами, а потом накручу их на пользу делу.
– Ни к чему. Последние атаки Аистиного батальона были столь успешны, что мы решили: надобность в ваших дальнейших действиях отпала.
– А как же «Мышиный Обрыв»?
– Никак. После «Лошадиного Ручья» это был бы шаг назад. «Лошадиный Ручей» – ваш звездный час, – говорит он с улыбкой, которая постепенно из теплой становится нейтральной. – Вы были бесподобны, но теперь ваша роль сыграна.
Старки трясет головой:
– Да, но в стране еще осталось девяносто два заготовительных лагеря! Я нужен вам, чтобы уничтожить их!
– Мейсон, ты забываешь, что в наши намерения не входит разрушение абсолютно всех лагерей.
Старки поднимается на ноги.
– Зато в мои входит!
Выражение лица Дандриха становится ледяным.
– Потакать юнцам в удовлетворении их властных амбиций – не наша задача.
Странное дело – немигающий взгляд этого тщедушного человека, почти старика, внушает бывшему вождю аистят страх.
– Так что, это все? Со мной покончено? Просто возьмете и выбросите меня на помойку?
Это предположение вызывает у Дандриха смех, и его лицо смягчается.
– Ну что ты, конечно нет! Разве можем мы выбросить на помойку такую ценность как Мейсон Старки? Ты еще послужишь нашему делу.
– К чертям собачьим ваше дело! Как насчет моего дела?
– Мудрый генерал знает, когда пора заканчивать кампанию. – Дандрих широко разводит руками. – Взгляни, чего ты достиг! Твои мечты сбылись – ты стал живой легендой. Освободил сотни расплетов. Спас множество аистят. Отважно боролся за свои идеалы. Разве этого не достаточно?
Может, он и прав, но для Старки непереносима мысль, что его выгнали взашей, а теперь еще и лишают возможности отомстить. Он грохает кулаком в стол.
– Они должны заплатить!
Дандрих невозмутим.
– Заплатят. Дай время.
Старки пробует взять себя в руки. На Кладбище терпение было самым его ценным качеством. Когда он успел его утратить? Он делает глубокий вдох, потом еще один. Если сейчас он обуздает свою жажду мести, то когда настанет час, расплата будет гораздо ужаснее и принесет намного больше удовлетворения. Пусть его предали, но то добро, которое он совершил, останется навсегда. Вот о чем нужно помнить. И в этой странной организации, ратующей за хаос и разрушение, он найдет свое место. Он придумает способы, как заставить здешний механизм работать на него, Старки. Так же, как он сделал это на Кладбище.
