Текст книги "Удар по своим. Красная Армия. 1938-1941 гг."

Автор книги: Николай Черушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 38 страниц)

В истории Советского Союза и народов, его населявших, 1941 год и связанная с ним Великая Отечественная война явились своеобразным водоразделом (рубиконом), разделившим им жизнь на две разные части: до войны и в годы войны. Эти понятия прочно вошли в лексикон нескольких поколений советских людей, ибо война практически прошла через судьбу каждого человека, заставив испытать весь богатый набор чувств – от любви до ненависти, от горечи потерь и поражений до ликования и радости при известии о Победе в мае 1945 г.

А еще этот год показал, что до полной готовности с успехом воевать с сильным противником в лице германской армии, покорившей пол-европы, Красной Армии было еще далеко. Несмотря на некоторый опыт, накопленный в боевых действиях против японцев на Дальнем Востоке и финнов на Карельском перешейке, командиры РККА в своей основной массе воевать по-современному еще не умели.

В годы Великой Отечественной войны советский генералитет нес как боевые, так и небоевые потери. Последние за годы войны составили почти 200 человек. Из них 47 чел. были расстреляны или умерли в тюрьмах и лагерях в результате репрессий, что составило около одной пятой безвозвратных потерь среди высшего командно-начальствующего состава Красной Армии⁵.

Итак, война кардинально изменила ритм жизни, быт, содержание деятельности, нормы снабжения и отчетности различных ведомств страны. Коснулись эти изменения и карательных органов государства, выразившись в усилении подозрительности и недоверия к людям, в том числе и к военнослужащим. Неудачи и поражения начального периода войны заставляли искать виновных, конкретных «козлов отпущения», которых арестовывали, судили, клеймили позором, предавали анафеме. Тому примеры – суд над командованием Западного фронта, над командирами соединений и объединений Северо-Западного фронта. Приведем несколько примеров, относящихся к этому фронту. В апреле 1956 г. в адрес Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. ХРУЩЕВА поступило заявление от жены генерал-майора Качанова Кузьмы Максимовича, бывшего командующего 34-й армией. Женщина писала, что она долгие годы не знала о судьбе своего мужа и только в 1945 г. ей в военкомате сообщили, что К.М. Качанов еще в 1941 г. был приговорен к расстрелу. Феодора Архиповна Качанова считала, что ее муж не мог совершить преступления, что он стал жертвой неблагоприятно сложившихся обстоятельств в начале войны. Она просила посмертно реабилитировать мужа.

В чем же заключалась вина К.М. Качанова, то есть какое преступление он совершил? Суд (военный трибунал Северо-Западного фронта) признал командующего 34-й армией виновным в неисполнении полученного им 8 сентября 1941 г. приказа Военного совета фронта о нанесении соединениями армии удара во фланг и тыл наступающему противнику, уничтожении его и выходе на новый рубеж. В обвинительном заключении говорится, что якобы Качанов, вопреки упомянутому приказу, снял с оборонительного рубежа три дивизии, что позволило противнику прорвать оборону армии и выйти ей в тыл.

Д еще Качанову вменялось в вину то, что якобы он, узнав о прорыве противником обороны армии, самовольно отдал приказ об отводе ряда частей с занимаемых позиций, «тогда как никакого воздействия со стороны противника не было». В приговоре отмечалось, что «отход произведен в беспорядке, управление войсками было утрачено, в результате чего врагу был открыт фронт и дана возможность занять часть нашей территории»⁶.

В приговоре также отмечалось, что такие действия К.М. Качанова «привели к дезорганизации армии, личный состав которой бросил материальную часть артиллерии, автотранспорт и обозы, которые были захвачены противником. По изложенным причинам войска армии на 11 сентября 1941 г. оказались небоеспособными и не могли выполнять стоявшие перед ними задачи»⁷.

Вершился суд скорый и неправый. Нужны были «мальчики для битья», и одним из них оказался командарм-34 генерал-майор К.М. Качанов. Что же касается предъявленных ему обвинений, то военный трибунал Северо-Западного фронта, не вдаваясь в излишние подробности, отметая разумные доводы К.М. Качанова в свою защиту, почти автоматически 27 сентября вынес ему смертный приговор, который являлся окончательным и обжалованию не подлежал. На следующий день (28 сентября) он был утвержден заместителем наркома обороны армейским комиссаром 1-го ранга Л.З. Мехлисом. Расстреляли Кузьму Максимовича 29 сентября 1941 г.

Так ли уж велика была вина К.М. Качанова, чтобы лишать его жизни? Какова его истинная доля вины во всем случившемся? Сам же он категорически отрицал вину и преступный умысел в своих действиях, утверждая, что не имея связи со штабом фронта, вынужден был действовать исходя из сложившейся оперативной обстановки. Правомерность действий К.М. Качанова в сентябре 1941 г. подтвердили в 1956 г. офицеры Оперативного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР.

Например, скрупулезно разобравшись во всех деталям оперативной обстановки на участке 34-й армии, они установили, что она (обстановка) в полосе обороны армии 9 сентября, а тем более 10 сентября, резко ухудшилась, поскольку еще 9 сентября ее соединения ■фактически оказались в окружении и вынуждены были действовать в отрыве от соседей, неся большие потери. Директива же Военного совета фронта, в неисполнении которой был обвинен К.М. Качанов («неисполнение приказа»), исходила из оперативной обстановки по состоянию на 8 сентября. Поэтому выполнить ее командарм-34 объективно не имел возможности. А посему принятое им решение (при отсутствии связи со штабом фронта и прорыве противника вглубь обороны) на перегруппировку сил армии с целью стабилизации положения и организации разгрома вклинившихся немецких войск соответствовало обстановке на тот момент.

Таким образом, обвинение Качанова в неисполнении приказа являлось необоснованным, как и обвинение в оставлении поля боя, поскольку командарм все время находился в войсках, которые вели ожесточенные бои с противником. А что касается захвата немцами материальной части вооружения и техники (в том числе артиллерии) частей армии, то в данном случае это был захват в ходе боевых действий, а не «оставление их противнику», как было вменено в вину К.М. Качанову.

Кузьма Максимович Качанов разделил судьбу начальника артиллерии своей армии генерал-майора артиллерии З.С. Гончарова, которого расстреляли двумя неделями раньше (11 сентября). Произошло это в деревне Заборовье. В справке, подписанной заместителем начальника 1-го отделения особого отдела Северо-Западного фронта лейтенантом госбезопасности Канером, отмечалось, что «по решению уполномоченных Государственного Комитета Обороны – заместителей Народного Комиссара обороны т.т. Мехлиса и Мерецкова 11 сентября 1941 г. между 17—18 ч., в д. Заборовье, в присутствии наличного состава штаба 34 армии в числе 23 чел., расстрелян б(ывший) начальник артиллерии 34 армии генерал-майор артиллерии Гончаров Василий Сафронович⁸.

В приказе по войскам фронта № 057 от 12 сентября 1941 г. (текст которого готовил лично Л.З. Мехлис) по поводу осуждения и приведения в исполнение приговора в отношении В.С. Гончарова говорилось: «...За проявленную трусость и личный уход с поля боя в тыл, за нарушение воинской дисциплины, выразившейся в прямом невыполнении приказа фронта о выводе на помощь наступающим с запада частям, за непринятие мер для спасения материальной части артиллерии, за потерю воинского облика и двухдневное пьянство в период боев командующий артиллерией 34-й армии Гончаров на основании приказа Наркома обороны № 270 расстрелян публично перед строем командиров штаба армии»⁹.

Сохранились воспоминания свидетелей этого расстрела «во внесудебном порядке». Полковник в отставке В.П. Савельев пишет: «По приказу Мехлиса работники штаба 34-й армии были выстроены в одну шеренгу. Представитель Ставки быстрым, нервным шагом прошел вдоль строя. Остановившись перед начальником артиллерии, выкрикнул: «Где пушки? – Гончаров неопределенно махнул рукой в направлении, где были окружены наши части. – Где, я вас спрашиваю, – вновь выкрикнул Мехлис и, сделав небольшую паузу, начал стандартную фразу: —В соответствии с приказом Наркома обороны № 270...» Для исполнения приговора он вызвал правофлангового – рослого майора. Тот, рискуя, но не в силах преодолеть душевное волнение, отказался. Пришлось вызвать отделение солдат».

Вообще, на Северо-Западном фронте в 1941 т. Лев Мехлис изрядно «наследил». По его докладу И.В. Сталину от 24 сентября были сняты с должностей и понижены в званиях три командира дивизии. В докладе говорилось: «Командиры 33-й дивизии генерал-майор К.А. Железняков, 262-й дивизии генерал-майор М.Н. Клешнин и 54-й кавалерийской полковник Ю.В. Вальц не справились с командованием во время операции 34-й армии в августе и первой половине сентября, проявили безволие, растерянность и неумение управлять частями, в результате чего потеряли дивизии.

Нами они отстранены от командования дивизиями. Считаем возможным назначить их на должность командиров полков, чтобы искупали вину. Просим снизить генерал-майора Железнякова и Клешнина в звании до полковника, а полковника Вальца до майора и утвердить наше решение о назначении их командирами полков»".

Одних командиров и политработников снимали, других назначали на их место... На первый взгляд, то был вполне нормальный процесс, если бы не одно «но»... Оказалось, что некоторые ретивые выдвиженцы, прибыв к новому месту службы, сразу же начинали всячески охаивать своих предшественников, везде и всюду искать недостатки и промах в их деятельности. В этом плане за примерами ходить далеко не надо. На том же Северо-Западном фронте за неудачные действия войск в начале июля 1941 г. серьезно «пошерстили» его руководство – сняли командующего фронтом генерал-полковника Ф.И. Кузнецова (3 июля), члена Военного совета корпусного комиссара П.А. Диброва (1 июля), начальника штаба генерал-лейтенанта П.С. Кленова (1 июля). Вновь назначенный член Военного совета фронта корпусной комиссар В.Н. Богаткин неделю спустя доложил в Главное политическое управление, то есть Льву Мехлису, о неблагополучной, на его взгляд, обстановке на Северо-Западном фронте: «отсутствии организованности, потере управления начальниками над своими подчиненными во время боевых действий»¹². Этот доклад послужил если не основным, то очень важным мотивом для усиления репрессий – 11 июля был арестован командующий ВВС фронта генерал-майор авиации А.П. Ионов.

Указанные выше генерал-майоры К.А. Железняков и М.Н. Клешнин отделались еще сравнительно легко, получив понижение в должности и воинском звании. Гораздо трагичней сложилась фронтовая судьба командира 41-го стрелкового корпуса генерал-майора И.С. Кособуцкого и командира 118-й стрелковой дивизии генерал-майора Н.М. Гловацкого, которые были обвинены в сдаче г. Пскова противнику. Основным виновником этой сдачи был признан Николай Михайлович Гловацкий, хотя поначалу в качестве такового выступал И.С. Кособуцкий (см. Постановление ГКО от 16 июля 1941 г.).

На предварительном следствии и в судебном заседании Гловацкий виновным себя не признал, утверждая, что приказ на отход дивизии он получил от командира корпуса. По его словам, обстановка под Псковом складывалась следующим образом. К 8 июля 1941 г. части двух дивизий противника находились на подступах к г. Пскову. Об угрозе левому флангу своей дивизии Гловацкий доложил генерал-майору Кособуцкому. Оценив обстановку, тот согласился с доводами Гловацкого и отдал приказ об отводе частей дивизии на правый берег р. Великой. Однако при этом почему-то не сообщил Гловацкому о том, что вслед за 118-й дивизией туда же будут отходить и части 111-й стрелковой дивизии. К тому же мост через р. Великую был взорван преждевременно, когда еще не все части этих двух дивизий успели переправиться на другой берег. В результате такой несогласованности возникла паника, переправляться пришлось на подручных средствах под огнем противника. В итоге Псков был оставлен, корпус понес большие потери в людях и боевой технике. А мост, заметим, был взорван пограничниками, его охранявшими, притом в присутствии сотрудников НКВД.

Иван Семенович Кособуцкий показаний Н.М. Гловацкого о том, что отступление 113-й дивизии произошло с его разрешения, не подтвердил ни на предварительном следствии, ни в судебном за-

седании. Гловацкий же настаивал на своем, ссылаясь на имеющийся в его деле приказ командира корпуса. Он заявлял, что именно этим приказом он руководствовался, организуя отход частей своей дивизии.

Арестованный 19 июля 1941 г., Н.М. Гловацкий 26 июля того же года по названным выше обвинениям был приговорен Военной коллегией к высшей мере наказания. В исполнение приговор был приведен 3 августа 1941 г.

Тогда же (26 июля) Военная коллегия судила и генерал-майора И.С. Кособуцкого, обвиненного в непринятии должных мер по управлению войсками корпуса и допустившего сдачу противнику г. Пскова. Она лишила Кособуцкого звания «генерал-майор» и приговорила к десяти годам лишения свободы. В заключении Кособуцкий был более года. Постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 21 октября 1942 г. он, в связи с ходатайством о помиловании, был досрочно освобожден из лагеря и направлен в действующую армию, где занимал должность помощника командующего Юго-Западным фронтом по формированиям. По ходатайству Военного совета 3-го Украинского фронта Военная коллегия своим определением от 30 октября 1943 г. сняла с него судимость. С конца 1943 г. и до конца войны И.С. Кособуцкий.успешно командовал 34-м стрелковым корпусом, получив в сентябре 1944 г. звание генерал-лейтенанта.

Можно с уверенностью утверждать, что и Николай Михайлович Гловацкий, не будь несправедливых обвинений в его адрес и суда над ним в июле 1941 г., с успехом бы командовал в годы войны дивизией, корпусом или армией. Реабилитирован он определением Военной коллегии от 8 декабря 1958 г.

В том же июле 1941 г. был арестован командир 14-го механизированного корпуса генерал-майор Оборин Степан Ильич. Накануне войны части корпуса дислоцировались в приграничной полосе в Белоруссии (штаб корпуса в г. Кобрин Брестской области). В результате первых боев с немцами корпус понес крупные потери в живой силе и боевой технике, в чем обвинили руководство корпуса и прежде всего его командира генерал-майора С.И. Оборина.

Арестовали С.И. Оборина 8 июля. В обвинительном заключении, составленном 5 августа 1941 г., записано: «8 июля 1941 года Управлением ОО НКВД СССР за нарушение воинской присяги, проявленную трусость и преступную бездеятельность во время войны Советского Союза с Германией был арестован командир 14-го мехкорпуса генерал-майор Оборин Степан Ильич.

Расследованием по делу установлено, что Оборин, будучи командиром мехкорпуса, допустил преступную бездеятельность, не организовав сопротивление врагу, в результате чего большая часть личного состава и материальная часть корпуса в течение первых двух дней войны были уничтожены противником»¹³. Кроме того, Оборин обвинялся в том, что он поддался панике и, бросив части корпуса, бежал в штаб Западного фронта¹⁴.

В деле по обвинению С.И. Оборина записано, что он виновным себя признал в том, что плохо руководил войсками корпуса и что после легкого ранения самовольно уехал с поля боя.

Арестовали С.И. Оборина в Москве, где жила его семья. Видимо, командование Западного фронта направило его в распоряжение Управления по комначсоставу для решения вопроса о новом назначении. Из заявления в ГВП дочери С.И. Оборина– Топкой Зинаиды Степановны: «6 июля 1941 г. он приехал в Москву, зачем, мне неизвестно, был ранен. Как он говорил, им приходилось несколько раз быть в окружении и все-таки они сумели выбраться...»¹⁵

Военная коллегия 13 августа 1941 г. приговорила С.И. Оборина к расстрелу с лишением воинского звания «генерал-майор» и конфискацией имущества.

Реабилитирован он пленумом Верховного суда СССР 11 января 1957 г. за отсутствием состава преступления. Между прочим, дочери С.И. Оборина в свое время было сообщено, что ее отец осужден по 58-й статье на десять лет и отправлен в дальние лагеря без права переписки. В результате многочисленных запросов в различные инстанции ей наконец сообщили, что С.И. Оборин, отбывая срок заключения, умер 30 января 1943 г. В полученном З.В. Тоцкой свидетельстве о смерти отца были прочерки в графах о причине и месте смерти. Налицо была очевидная ложь об очередной жертве сталинского режима...

На том же Западном фронте 9 июля 1941 г. подвергся аресту командир 9-й смешанной авиационной дивизии генерал-майор авиации Черных Сергей Александрович, получивший звание Героя Советского Союза за участие в боях в Испании. Там он был в 1936—

1937 гг. в звании лейтенанта, а в 1940 г. стал генерал-майором в возрасте 28 лет. 9-й авиадивизией, которая накануне войны базировалась под Белостоком, С.А. Черных командовал с июня 1940 г. По независящим от него обстоятельствам дивизия в первый же день войны потеряла 347 самолетов из 409, сбив в боях 85 немецких¹⁶. На следующий день противник уничтожил оставшиеся самолеты. Все изложенное выше было вменено в вину С. А. Черных, и 29 июля Военная коллегия приговорила его к расстрелу.

В 1958 г. С.А. Черных был посмертно реабилитирован.

По аналогичным обстоятельствам был арестован и командир 42-й стрелковой дивизии генерал-майор Лазаренко Иван Сидорович. Дивизия дислоцировалась в Брестской крепости, и она приняла на себя первый мощный удар противника, понеся при этом боль-

шие потери. Остатки дивизии с тяжелыми боями отступали в направлении Бобруйска, влившись затем в состав 21-й армии.

Но генерал Лазаренко к этому времени был уже под следствием. Обвинялся он в бездействии в боевой обстановке, в халатном отношении к службе, в сдаче неприятелю вверенных ему войск. Иван Сидорович категорически отрицал выдвинутые против него обвинения, однако следователи и судьи были неумолимы. 17 сентября

1941 г. И.С. Лазаренко был приговорен к расстрелу. Однако высшая судебная инстанция заменила ему расстрел длительным сроком заключения в ИТЛ. Одно из ходатайств об отправке его на фронт увенчалось успехом – Лазаренко получил под свое начало сначала полк, а затем 369-ю стрелковую дивизию (в 1944 г.). Сражался он на Брянском и 2-м Белорусском фронтах. Погиб в бою 26 июня 1944 г. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

В июле 1941 г. пострадали два крупных руководителя из центральных управлений РККА – армейский комиссар 2-го ранга

В.Н. Борисов и генерал-лейтенант технических войск Н.И. Трубецкой. Действуя по принципу «бей своих, чтобы другие боялись», начальник Главного управления политической пропаганды Красной Армии Лев Мехлис «сдал» органам военной контрразведки своего заместителя В.Н. Борисова, которого арестовали 11 июля 1941 г. Последний обвинялся в том, что находясь в командировке в войсках Прибалтийского Особого военного округа, с началом войны поддался панике и самовольно возвратился в Москву. А также в том, что при докладе руководителям Красной Армии о положении на Северо-Западном фронте он высказал «пораженческие настроения». Заодно в обвинительное заключение вошли и другие старые «грехи» Борисова: 1) что при вступлении в 1922 г. в РКП(б) скрыл свое социальное происхождение (отец священник); 2) что в годы Гражданской войны в течение года служил добровольцем в колчаковской армии; 3) что в 1920 г. органами советской власти подвергался аресту за укрывательство дезертира¹⁷. Все указанные выше обстоятельства Борисов скрывал и не отражал в анкетах и автобиографиях.

17 сентября 1941 г. дело В.Н. Борисова рассматривала Военная коллегия. Обвинения в самовольном оставлении места боевых действий и распространении ложных слухов суд нашел недоказанными. Остальные же «прегрешения» Борисова общим чохом были квалифицированы как мошенничество (ст. 169, ч. 2 УК РСФСР). Вот по этой статье Владимир Николаевич Борисов получил пять лет лишения свободы в ИТЛ и лишение воинского звания «армейский комиссар 2-го ранга».

При дополнительной проверке дела В.Н. Борисова выяснилось, что так называемые «мошеннические деяния» не являлись уголовно наказуемыми, и он, таким образом, был осужден к лишению свободы необоснованно. Например, в вопросе о службе в колчаковской армии известно следующее: прослужив год в ней и осознав свою ошибку, Борисов вместе со своими товарищами бежал оттуда и в августе 1919 г. поступил на службу в 9-й кавалерийский полк Красной Армии. Относительно же ареста в 1920 г. Борисов показал, что действительно он был подвергнут таковому на 15 суток комиссией по борьбе с дезертирством. И все потому, что он не сообщил органам власти о дезертире, прятавшемся в доме, в котором Борисов бывал. Вот и вся вина В.Н. Борисова перед советской властью.

Конечно, Владимир Николаевич из мест заключения неоднократно писал жалобы и заявления относительно своей невиновности. Ему сравнительно повезло – постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 18 февраля 1944 г. он был досрочно освобожден со снятием судимости. В старом звании его не восстановили, генеральского тоже не дали (а это было бы равно как минимум генерал-лейтенанту, на худой конец – генерал-майору), а присвоили заново лишь полковника¹⁸.

До января 1948 г. полковник В.Н. Борисов служил в армии, затем был уволен в запас. Но тут пошла новая волна арестов, в том числе среди людей, уже отбывших в заключении тот или иной срок. Их послали на второй круг испытаний. Тогда таких людей называли «повторниками». Среди них был и Владимир Борисов, получивший 7 сентября 1949 г. от Особого совещания при МГБ СССР еще пять лет лишения свободы. На этот раз он обвинялся в проведении антисоветской агитации. Основанием к аресту послужили три доноса «сексотов» о том, что во время войны Борисов, будучи в ИТЛ, в беседах со своими знакомыми критиковал действия руководителей Советского государства, враждебно относился к политике ВКП(б) и проводимым ею мероприятиям. Причем авторы этих доносов по делу не допрашивались, обоснованность их утверждений никем не проверялась. Вполне естественно, что В.Н. Борисов не признал себя виновным в проведении антисоветской агитации. Однако срок ему все равно отмерили...

По первому делу (1941 г.) В.Н. Борисова реабилитировал 16 июля 1954 г. пленум Верховного суда СССР, по второму (1949 г.) – Военная коллегия своим определением от 10 июля 1954 г.

Одним из опытнейших работников службы военных сообщений (ВОСО) Красной Армии являлся Николай Иустинович Трубецкой, получивший в июне 1940 г. звание генерал-лейтенанта технических войск. С сентября 1939 г. он занимал должность начальника военных сообщений РККА.

Во всех войнах XIX—XX веков железные дороги имели исключительно важное значение. Великая Отечественная война в этом плане не являлась исключением. Успешное продвижение немецких войск вглубь советской территории вследствие неудачных действий Красной Армии потребовало срочной эвакуации на восток многих важных оборонных и народнохозяйственных объектов, других ценностей. В это же время с Урала, из Сибири, Дальнего Востока, из Средней Азии спешным порядком на запад шли эшелоны с войсками и техникой. Все это требовало строжайшей дисциплины, организованности и порядка, которых как раз и не хватало в первые недели и месяцы войны. Узловые станции были забиты эшелонами, военные коменданты изо всех сил, нередко под дулами пистолетов начальников прибывших литерных эшелонов с войсками, старались ликвидировать пробки и заторы на магистрали, однако не всегда это им удавалось. В результате установленный график движения эшелонов к фронту срывался, что значительно осложняло положение на различных участках советско-германского фронта.

Основную вину за недостатки в организации военных перевозок возложили на начальника ВОСО Красной Армии генерала

Н.И. Трубецкого. Уже 6 июля 1941 г. заместитель начальника Управления особых отделов Ф.Я. Тутушкин направил В.М. Молотову доклад о состоянии железнодорожных перевозок. Молотов же поручил разобраться в этом деле наркому внутренник дел Л.П. Берию, в ведомстве которого знали только один «действенный» метод исправления недостатков – немедленный арест подозреваемого, который и последовал для Н.И. Трубецкого 11 июля 1941 г. Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 13 февраля

1942 г. по обвинению в принадлежности к военному заговору, в проведении вредительства в деле военных перевозок Н.И. Трубецкой был приговорен к расстрелу. Реабилитирован Военной коллегией 30 сентября 1955 г. за отсутствием состава преступления¹⁹.

Помимо указанных выше лиц в июле 1941 г. из числа высшего командно-начальствующего состава репрессиям подверглось командование Западного фронта во главе с его командующим генералом армии Д.Г. Павловым, о чем уже частично упоминалось в главе «Щупальцы 37-го», а именно: 4 июля– начальник связи генерал-майор войск связи А.Т. Григорьев; 8 июля – начальник штаба генерал-майор В.Е. Климовских и начальник артиллерии генерал-лейтенант артиллерии Н. А. Клич; 9 июля – командующий 4-й армией генерал-майор А.А. Коробков. Все они, за исключением Н.А. Клича, были расстреляны 27 июля 1941 г. Николай Александрович Клич по приговору Военной коллегии был расстрелян 16 октября 1941 г.

Надо отметить, что в 1941 г. по «урожайности» работы военной контрразведки июль месяц был, несомненно, самым результативным. Тогда же были арестованы: командующий ВВС Дальневосточного фронта генерал-лейтенант авиации К.М. Гусев (11 июля), начальник штаба ВВС Юго-Западного фронта генерал-майор авиации Н.А. Ласкин (12 июля), командир 83-й горно-стрелковой дивизии генерал-майор С.А. Байдалинов (12 июля), заместитель командующего ВВС Западного фронта генерал-майор авиации А.И. Таюрский, командующий Лужской оперативной группой войск Ленинградского фронта генерал-лейтенант К.П. Пядышев. Вышеперечисленные лица несправедливо обвинялись в участии в антисоветской организации, проведении вредительства во вверенных им соединениях и частях, а также антисоветской агитации. Все они, за исключением К.П. Пядышева, были расстреляны в 1941—1942 гг.

Судьба Константина Павловича Пядышева сложилась следующим образом: по обвинению в проведении антисоветской агитации Военная коллегия 17 октября 1941 г. приговорила его к десяти годам исправительно-трудовых лагерей. Отбывая это наказание, Пядышев умер в 1943 г. Определением Военной коллегии от 28 января 1958 г. он был посмертно реабилитирован. Остальные лица, упомянутые выше, также реабилитированы в середине 50-х годов.

В течение трех месяцев (август—октябрь) 1941 г. аресту подверглось несколько человек из высшего комначсостава РККА. Это начальник Управления связи Красной Армии генерал-майор Н.И. Галич (8 августа), уже названные выше генерал-майор К.М. Качанов и генерал-майор артиллерии В.О. Гончаров, генерал-майор танковых войск Н.Д. Гольцев (14 октября).

Николай Иванович Гапич возглавлял войска связи РККА с августа 1940 г. Война с Финляндией выявила немало недостатков в организации проводной и радиосвязи в войсках и штабах. Почти за год руководства Управлением связи Гапичу удалось кое-что сделать в этом направлении, но начавшаяся война помешала выполнить запланированные мероприятия. Все недочеты в организации связи существенным образом сказывались на боевой готовности частей и соединений, их штабов. А подобных нареканий в первые недели войны поступало очень много. Виновника во всем этом нашли очень быстро – генерал-майора Я.И. Галича. Ровно через месяц после начала войны (22 июля) он был отстранен от должности, а 8 августа арестован. Ему было предъявлено обвинение в том, что он, «являясь с августа 1940 г. по август 1941 г. начальником Управления связи Красной Армии, преступно руководил работой в управлении, не снабдил армию нужным количеством средств связи, чем создал трудности в управлении войсками. Возглавляемое им Управление связи в первый же месяц войны с Германией не обеспечило нужд фронта и оказалось неспособным наладить бесперебойную связь с фронтом» (из обвинительного заключения) ²⁰.

Даже следователи особого отдела понимали, что обеспечение частей Красной Армии нужным количеством средств связи зависело не только от желания и возможностей Н.И. Гапича, только год занимавшего должность начальника Управления связи. Здесь существовал полый ряд объективных обстоятельств, которые сводили к минимуму виновность Гапича. Поэтому следователям надо было найти что-то более весомое, и желательно с политическим «душком». Именно посему для усиления в его деле обвинительного уклона был применен испытанный в «органах» прием – Гапича стали уличать в принадлежности к «военно-фашистскому заговору», под пытками вырвав у него такое признание. «Кроме того, Галич сознался, что с 1935 г. являлся участником антисоветской заговорщической организации, существовавшей в Белорусском военном округе, возглавляемой Уборевичем (приговорен к расстрелу), в которую был вовлечен бывшим начальником штаба округа Бобровым (приговорен к расстрелу)»²'. Также у него выбили показания о сотрудничестве с японской разведкой. От всех этих показаний Гапич спустя некоторое время отказался как от вымышленных.

Следствие по делу Я.И. Гапича длилось одиннадцать лет. Военная коллегия 26 августа 1952 г. приговорила его к десяти годам лишения свободы, и за отбытием этого срока он из-под стражи был освобожден. Определением той же коллегии от 28 июля 1953 г., реабилитирован. Находясь в отставке, Н.И. Гапич умер в г. Москве

16 марта 1964 г.

Начальник автобронетанковых войск 18-й армии генерал-майор танковых войск Н.Д. Гольцев был арестован 14 октября 1941 г. сотрудниками особого отдела Юго-Западного фронта. В 1940– 1941 гг. он занимал должность начальника автобронетанковых войск Прибалтийского Особого военного округа.

Одним из обвинений являлось то, что якобы Гольцев сдал противнику г. Каховку и не принял мер по оказанию попавшей в окружение 296-й стрелковой дивизии. Также он обвинялся в том, что сдался в плен к немцам. В обвинительном заключении об этом эпизоде говорилось следующее: «...находясь в действующей армии, боем против немцев не руководил и сдался в плен к врагу, не оказав сопротивления. Кроме того, находясь в камере, среди заключенных проводил антисоветскую агитацию»²².

В предъявленном обвинении Гольцев виновным себя не признал. Он дал показания об обстоятельствах его пленения 15 августа 1941 г. Это когда он, проводя вместе с десятью красноармейцами разведку путей выхода из окружения частей 18-й армии, попал в танковую засаду. Находясь в плену, Н.Д. Гольцев трижды вызывался на допрос представителем германского командования и на задаваемые ему вопросы давал, по его утверждению, вымышленные показания, не содержащие никаких военных секретов.