Текст книги "Фельдегеря генералиссимуса (СИ)"

Автор книги: Николай Ростов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Глава четвертая

– Ну что с вами, вы прикажете, мне делать? – спросил меня на следующий день Павел Петрович.

– Гоните меня в шею!

– Нет уж, не дождетесь. Роман вы допишете.

– Допишу. А потом вы меня в воск превратите, – обреченно сказал я ему, но и не без издевки.

– Да кто вам такую глупость сказал? – неподдельно удивился Чичиков. – Сами подумайте, как, каким образом? Кстати, книжку, что я вам на стол вчера кинул, прочтите хотя бы, тогда поймете, что чушь несусветную несете.

– Так сначала я написать ее должен, – ехидно возразил ему, – а потом уж прочесть.

– А, – засмеялся он, – вы на свое авторство претендуете. Так мы не возражаем, только ведь вам мой роман надо прежде дописать! Или не хотите?

– Хочу, конечно.

– Так давайте продолжим!

– Момент, Павел Петрович, – выкрикнул я. В голове моей колом вчерашняя водка стояла. Похмелиться хотелось – жуть. Тоска смертная. Жажда меня мучила – врагу не пожелаешь, хотя был я еще, честно говоря, пьян. Даже пошатывало, и душу мою наизнанку выворачивало. И спросил я его: – А батальные сцены будут?

– Будут!

– А порнушные?

– Эротические, вы хотите спросить? – учтиво поправил меня Павел Петрович, а по лицу его, как оно передернулось от моего этого вопроса, понял, что не только одно лицо ему передернул, а и еще что-то!

– Ну, пусть эротические, – согласился я. – Так будут иль нет? Читатель наш хочет знать.

– Ваш читатель, – наставительно проговорил Чичиков. – Ваш, а не мой! Мой же, – продолжил он с достоинством, – с нетерпением ждет, когда мы приступим к описанию дальнейших событий в моем романе! Итак, – сказал он строго и заговорил нараспев: —Шестого мая 1800 года Петербург облетела горестная весть! Во втором часу пополудни скончался Александр Васильевич Суворов! Последние его слова были: «Генуя… Сражение… Вперед…»

В скорбь погрузилось вся Россия, а враги ее возликовали! «Что я вам говорил, – воскликнул по этому поводу государь наш император. – Мы скорбим, а враг наш ликует!»

Разумеется, на похоронах государь не присутствовал. Не пришел и Александр Васильевич. Только на восковую свою персону, что в гроб вместо него положили, посмотрел с содроганием – и вдруг поцеловал ее в лоб – как покойника. Перекрестился – и сказал ей, восковой персоне: «Прости меня, грешника!» – и вышел вон.

В тот же день тайно отбыл на юг – войска готовить к предстоящим баталиям за Византию нашу! Разумеется, не под своим именем. Себе он фамилию Воров взял, откинув от своей две первые буквы.

Они с государем долго спорили, я бы даже сказал, бранились – какой чин господину Ворову присвоить?

Суворов настаивал на чине полковника, а государь его хотел сразу в фельдмаршалы произвести!

«Молод он еще , – сказал о себе генералиссимус, – чтоб в этом чине ходить. Пусть с мое послужит!»

Сошлись, что в генеральском чине он службу начнет.

Кривотолков было много. Откуда взялся этот выскочка генерал Воров – и так высоко взлетел! Армией нашей южной государь ему поручил командовать. Да вскоре злые языки замолчали.

Генерал Воров генералом был отменным – и чем-то даже на покойного генералиссимуса нашего походил. Дальним родственником ему приходился.

Так прошло три года – и вот в самом начале января одна тысяча восемьсот четвертого генерал Воров навестил нашего князя Ростова Николая Андреевича.

Я в то время управляющим у князя служил. И, как вам известно… самим государем был определен на эту должность.

Что вынудило государя меня к князю Ростову заслать, говорить пока не буду. Не поверите вы мне. Так что, – усмехнулся Павел Петрович, – зачем бисер мне перед вами метать! – И он этак свысока посмотрел на меня.

«Аристократ, твою мать!» – выругался я тогда про себя и ничего ему не сказал насчет его «бисера», а вам скажу: «Породистой свиньей Павел Петрович оказался».

– А позвольте узнать, – спросил я его, – неужели легко было в управляющие к старому князю устроиться? Захотел государь – и, фьють, вы на этой должности! И кстати, ваше настоящее имя, фамилию вашу настоящую вы мне не скажете?

– Скажу, но зачем вам это знать? К тому же путаться будете – и читателя нашего путать. Привык, думаю, наш читатель к моей нынешней фамилии. Так что пусть пока останусь Чичиковым. А как я попал в управляющие? – И он расхохотался: – Верно заметили. Легко! Прежний управляющий в том же, в 1800 году, в декабре месяце, ехал от Ноздрева – да из саней вывалился – и замерз. С полверсты до шлагбаума не доехал. Черкесы его утром нашли.

– А раньше они его не могли найти? Лошади, поди, с пустыми санями к шлагбауму не под утро же добрели? Или они, как он вывалился, так и встали – или рухнули… как пьяные?

– Ночь была. Темно. А управляющий от дороги в лесок отполз. И на что вы намекаете? Думаете, это я специально его напоил, а потом в лес отволок? Он с Ноздревым пил! А меня в Тверской губернии в то время не было. Просто счастливое совпадение. Если бы нам с государем нужно было его убрать, мы, уверяю вас, другой способ нашли. И кончим об этом.

– А Ноздрев по вашему дворцу привидением не бродит?

– Нет, не надейтесь. За руку вы меня не схватите! – захохотал Чичиков. – Как меня, привидение, за руку схватишь? Обожжетесь только. Хотя, – протянул он свою руку ко мне, – попробуйте. Ну, смелее! Я же, как вы утверждаете, лазерный.

И когда от руки его «лазерной» я свою руку отдернул, он мне еще кое-что соблаговолил присовокупить.

– Хорошо… расскажу, как я в управляющие к князю Ростову попал. – сказал он таким тоном, будто снизошел до меня. – Рекомендательное письмо я от Александра Васильевича имел. Он его перед своей мнимой смертью написал князю Ростову. Как сейчас, а столько лет прошло, помню его содержание! «Ваша светлость! – стал читать он мне его по памяти. – Рекомендую вам Павла Петровича Чичикова…» – И потекли из уст его медовые речи. – Как меня было на должность эту не принять, как отказать? – закончил читать письмо Чичиков и сказал патетически: – К тому же, как оказалось, письмо это нашего генералиссимуса оказалось предсмертным! Но, – добавил Павел Петрович, – об этом письме читателю нашему ни слова.

Из следующей главы вы поймете, что Чичиков в очередной раз мне соврал. Никакого письма не было. Т. е., конечно, оно было – и даже вроде бы рукой Суворова написано, только генералиссимус наш его не писал. Да и с Чичиковым не был знаком. Видел, правда, один раз его мельком у государя.

– Идиот! – услышал я над своей головой грозный голос Павла Петровича. Я эту приписку к этой главе делал после того, как следующую главу мы с ним написали. Ну и застал он меня за написанием этой приписки – и стал, как говорится, увещать.

– Вот и доверяй идиоту государственные тайны! – гремел громом надо мной его голос.

– А что, – удивился я, – разве я не прав? Не писал это письмо Александр Васильевич!

– Писал – не писал, – горько усмехнулся он, – какая разница. Он специально меня, как сейчас говорят, подставил, отказавшись от этого письма. Вернее – сделав вид, что мы с ним не знакомы. Мы с ним об этом заранее договорились. Да-с, договорились! В 1800 году еще. Что, съели? – выкрикнул негодующе. – И это даже хорошо, что об этом письме вы читателя нашего уведомили, – добавил он глубокомысленно. – Читатель сам нас теперь рассудит, кто из нас врет – вы или я? И никаких исправлений в пятую главу вносить не буду! Подтвердите: Павел Петрович ни буковки не исправил в пятой главе. Ну!

Да, господа читатели, следующая глава не была переписана. Дается, так сказать, в первобытном своем виде.

Глава пятая

С того света на этот ехать – не котомки шить!

А. В. Суворов

В тот день четверг был!

По заведенному старым князем обычаю за обеденным столом восковые персоны присутствовали.

– Кто именно, кого князь Николай Андреевич приказал выкатить, я уже не помню, – сказал Чичиков. – Да это несущественно. Конечно, можно нафантазировать, чтобы, как принято у вас, у писателей, некий тайный смысл обеду этому придать. Через них, восковых кукол, идею некую высказать. Но не напрямую, не в лоб т. е., а окольно, тонко, аллегорически. Так ведь не было смысла никакого… в этих восковых персонах! Каприз один княжеский, самодурство одно – как и с этим стулом иудиным. Ишь, Христос нашелся. Христос на тайной вечерне своим ученикам о предательстве поведал. А у нас обыкновенный обед средь бела дня. Кстати, на иудин стул он своего сына, князя Андрея, посадил. Я это к тому, что не я один на этом стуле сиживал. Почти все. И Христофор Карлович этого стула удостаивался!

– А его зачем вы упомянули?

– Просто к слову пришлось.

Из живых персонажей присутствовали: я – покорный ваш слуга – Павел Петрович Чичиков, Бенкендорф Христофор Карлович, полковник Синяков и, разумеется, старый князь и его сын – князь Андрей.

И княгиня Вера своим присутствием обед этот удостоила.

– Честно скажу, сам я ее на этом обеде не видел, – заметил Чичиков. – Видели другие. Я не возражаю. Видели – так видели. Может, была она на том обеде. Сына пришла защищать.

– Павел Петрович! – обернулся ко мне старый князь. Я подле него, по правую его руку, сидел. Своего секретаря он между двух братьев Орловых посадил. Они бумагу государыне-матушке Екатерине Второй сочиняли.

– Помните, по какому случаю они эту бумагу сочиняли? – спросил меня надменно Чичиков – и тут же за меня ответил: – Государя императора, мужа ее, задушили – вот и оправдывались. В помощники Христофора Карловича старый князь им определил – слог их пьяный править! Убедительно у Бенкендорфа это получалось! Любую мерзость так мог отредактировать, обелить, что хоть в святые записывай!

– А вы говорите, что без аллегорий восковых, без тонких намеков вы этот обед описывать будете! – насмешливо сказал я ему.

– А какой же тут тонкий намек? Я ему, что называется, в лоб, ироду. Сказочнику этому остзейскому! Вам же его сказки аукнулись. Прибалтика чья нынче? Наша ли? То-то оно. А смеетесь: «Аллегории восковые»! Он без аллегорий нам поддых бил. Мы еще к нему вернемся.

– Павел Петрович! – недовольно сказал еще раз старый князь. – Ты на кого засмотрелся?

– Что вы, ваша светлость, – ответил я почтительно, – как можно? Задумался просто на мгновение. Я вас внимательно, ваша светлость, слушаю. Я даже больше скажу! Я вас внимаю, ваша светлость. – В общем, подпустил подобострастия. Благородно, правда. Исключительно из уважения к его преклонному возрасту, а не из-за его княжеского титула и богатства. Титулом и я мог бы похвастать. А вот богатством пока нет.

– А сын мой, Павел Петрович, не слушает меня, не внимает! – с неподдельной горечью обратился ко мне князь Николай Андреевич. – Ишь, что выдумал! В гусары просит его определить. Вообрази, он – гусар!

Я тут же вообразил – и смешок в своей груди задержал. Но все же не выдержал – и расхохотался. Уж очень смешон в моем воображении князь Андрей был. Мужик мужиком – а в гусарских шнурках и в прочих гусарских прелестях – и на гнедом скакуне!

– Вот, видишь, – обратился к своему сыну старый князь, – люди смеются.

– Да, конечно, – подтвердил я его слова, – смешно. Он своим… телом коня своего к земле придавит. В тяжелую кавалерию… куда ни шло, – добавил я добродушно и присовокупил с воодушевлением: – В кавалергарды!

– Так он не хочет, – выкрикнул старый князь, – в кавалергарды! По этому случаю я бы полк еще один, кавалерийский, завел. А он втемяшил в свою голову: в гусары хочу. Посоветуй, Павел Петрович, что мне с ним делать?

– Что ж вам посоветовать, – хитро улыбнулся я старому князю, – я и не знаю даже! – Я отлично понимал, что князь Николай Андреевич приглашает меня сыграть с ним и с его сыном в какую-то игру. Но вот в какую? В веселые игры старый князь играть не любил. Предпочитал в насмешливые. Слава Богу, в очередную его игру нам не пришлось сыграть. В столовой зале появился дежурный офицер, подошел к старому князю, что-то прошептал ему на ухо и отдал листок, сложенный вдвое.

Князь листок тот развернул, прочел сначала про себя, а потом – вслух.

Ваша светлость!

С того света на этот ехать – не котомки шить!

Соблаговолите меня принять. Я вас научу этому.

Генерал Воров

Как он это прочел, так у меня в груди сердце похолодело, но виду я не подал.

– Узнаешь руку? – протянул мне листок старый князь.

– Нет, – ответил я ему.

– А я узнаю! – закричал он. – Где, говоришь, этот генерал, – обернулся к дежурному офицеру, – возле шлагбаума? Пропустить – и к нам сюда в столовую залу привести.

Офицер вышел из столовой залы исполнять распоряжение князя, а я, нет, не сразу – сразу говорить не осмелился.

– Ваша светлость, – заговорил я наконец тихо и осторожно, – а стоило ли этого генерала к нам сюда пускать? По записке его видно, что с большими амбициями генерал. Вот и ехал бы он своей дорогой. Как бы чего у вас с ним не вышло. Не спустите же вы ему, ваша светлость, эту его записку дерзновенную! Не лучше ли прогнать его сразу. Еще не поздно. Заворотить его от нашего шлагбаума – и вся недолга.

– А что ты так об этом генерале печешься, Павел Петрович? Знакомый он твой, что ли?

Я лишь пожал плечами. Врать старому князю не захотел, а говорить правду не имел права. Правда не простая была, а государственная, а они, такие правды, под грифом «совершенной секретности» находятся. Вот почему ничего не стал ему говорить.

– Ну и молчи! Сам с ним разберусь, – гневно посмотрел на меня князь Ростов Николай Андреевич. – Я-то его преотлично знаю.

Все недоуменно посмотрели на нас, даже восковые персоны: из-за чего это мы с князем Ростовым вдруг ссориться стали? Неужели из-за этого генерала Ворова?

Да кто он таков, чтобы из-за него нам ссориться?!

Вот какое недоумение повисло в воздухе над обеденным столом!

Только слышно было, как челюсти у Бенкендорфа хрустают. Сей секретарь сделал вид, что никакого дела ему нет… ни до нашей ссоры, ни до генерала Ворова!

И я посмотрел Христофору Карловичу прямо в глаза. И глаза его в тарелку с супом юркнули. Потом из супа вынырнули, масляными стали – и за стеклами его очков притаились. Я брезгливо отвел от них свой взгляд.

– Так ты не передумал, князь Андрей, – возобновил свой разговор с сыном князь Николай Андреевич, – в гусары идти?

– Нет, батюшка, не передумал! – твердо ответил юный князь.

– Что ж, – выкрикнул гневно старый князь, – пеняй на себя! Гусар ради тебя заводить не буду. Без надобности они нам. Черкесы есть. Я правильно говорю, Петр Владимирович? – спросил он полковника Синякова. – Без надобности они нам? А?

– Верно, ваша светлость! – ответил полковник Синяков. – Не нужны они нам. Толку никакого – одно распутство. Вот корнет Ноздрев! Помните, наверное. Через него наш прежний управляющий…

– Помним, Петр Владимирович, – перебил его старый князь и обратился к сыну: – Соблаговолите встать!

Юный князь встал и пошел вон из столовой залы.

– Вернитесь, – сказал ему в спину князь Николай Андреевич. – Я вас не отпускал.

Князь Андрей остановился – и вдруг предерзко отцу своему заявил:

– Я в вашей воле, батюшка, но даже если бы вы завели специально для меня своих гусар, я бы отказался! Вырос – и в настоящих гусарах, а не в игрушечных служить хочу!

Сей выпад юного князя, разумеется, возмутил всех. Особенно полковника Синякова.

– В игрушечных? – воскликнул полковник. – Да как вы смеете, молодой человек, так говорить! Мы… – оборвал он все пуговицы на вороте своего мундира, чтоб не задохнуться. – Вы… меня, боевого офицера… игрушечным!.. Ваша светлость, позвольте мне уйти.

– Простите, Петр Владимирович, – опомнился юный князь. – Я не вас имел в виду! Ради Бога, простите, – подбежал он к полковнику. – Но я, как и вы, хочу еще послужить Отечеству. А потом, согласен, в полк ваш записаться! Но, вы сами понимаете, мне хочется в настоящих сражениях принять участие. Пороха, как вы говорили, понюхать! – И слезы брызнули из его глаз.

– Ну-ну, – расчувствовался и полковник Синяков. – Еще понюхаете пороха. Надышитесь! – добавил с воодушевлением. – Я на вас не в обиде. Ваша светлость, а может… отпустить его в гусары?

– Нет, – твердо ответил старый князь. – К таким генералам… как генерал Воров… его не отпущу. Они с того света на этот едут, а вместо себя на тот свет вот таких, как мой сын, посылают. Василий! – вдруг подозвал он к себе одного из своих официантов. – Распорядись, голубчик, Орлова Гришку убрать и стул на его место для князя поставить. А твое место, – обратился он к своему сыну, – генерал Воров займет!

Боже мой! Вы не представляете, как сердце в моей груди заколотилось от этих слов князя Ростова. Но я промолчал. Вынужден был промолчать.

– Несправедливо это! – вдруг услышали мы все голос княгини Веры.

– Что несправедливо, душа моя? – спросил ее старый князь.

– Сам знаешь – что!

– Да, конечно, – ответил князь Николай Андреевич. – Василий, обоих Орловых убрать! Душегубов этих.

– Вот как он ее слова истолковал! – воскликнул Павел Петрович. – В роман это не вставляйте. – И он продолжил свой комментарий: – Конечно, княгиня Вера совсем иное имела ввиду. Несправедливо было… Александра Васильевича на иудин стул усадить! Но князь ее уже не слушал. Его, что называется, понесло. Орловых убрали. Стул князю Андрею поставили. Христофор Карлович тут же заметил князю, что некомплект вышел. Князь согласился с нашим математиком остзейским. Еще одну восковую персону выкатили. Царя Петра Алексеевича! «Ну, – подумал я, – представление старый князь затеял нешуточное, раз приказал Петра Великого из чулана вытащить!» И все застыли в ожидании. Кроме меня, разумеется. Я лихорадочно стал прикидывать, как из-под удара Александра Васильевича вывести? Скажу откровенно, ничего не придумал. «Ладно, – махнул, как говорится, на все это рукой, – как-нибудь сообразим. Да и Александр Васильевич не лыком шит! Должный отпор мы с ним князю Ростову дадим с Божьей помощью!» А все же в голове моей сверлило, что он еще, драматург наш, удумает, выкинет? Мы об этом с государем и Александром Васильевичем еще тогда гадали!

– Когда «тогда»? – спросил я Чичикова насмешливо.

– А вот тогда – в 1800 году, в мае месяце. Под рукой у нас, как у вашего писателя, пророков не было. Самим до всего приходилось доходить. И пришлось мне на ходу импровизировать. Впрочем, вернемся к роману.

– Один момент! – остановил я его. – Так вас для этого сюда государь заслал?

– Для этого, для этого, – торопливо ответил Чичиков. – Нам некогда. В столовую залу быстрым своим шагом Александр Васильевич влетел! – Глаза у Чичикова горели, весь он был возбужден, будто не двести лет тому назад, а в сию секунду в столовую залу влетел Александр Васильевич Суворов!

И навстречу ему вышел из-за стола князь Николай Андреевич Ростов.

– Как там, Сашка, – спросил он Суворова, – научились на том свете котомки шить?

– Нет, не научились, – ответил Александр Васильевич. – На этот свет меня отправили, ваша светлость, у тебя поучиться. Научишь?

– Научу! – И старый князь взял генералиссимуса за руки и подвел к столу. – Садись, дорогой гость.

Александр Васильевич подозрительно посмотрел на иудин стул – да и было сел на него!

Князь из-под него этот стул ногой своей выбил – и упал бы со всего размаху на пол Суворов, если бы старый князь его не поддержал.

– Вот мой первый урок! – заявил он генералиссимусу.

– Что сим действием (выбиванием стула из-под Александра Васильевича) князь хотел сказать, не ведаю. Замечу только, что Суворов его отлично понял. Видно, так они в молодости своей друг над другом шутили. Может, князь хотел его испытать? Проверить? Не самозванец ли Александр Васильевич? Записка, конечно, его почерком была написана. Буковки в сей записке штыковые были, словно и не буковки они вовсе, а чудо-богатыри его в атаку штыковую идут! Но свободно… его руку могли подделать. В общем, стул он из-под него выбил. «Я сам здесь сяду, – сказал князь. – А тебя на свое место усажу. Со знакомцем твоим, протеже! С Павлом Петровичем Чичиковым!» – «С Чичиковым? – удивился Суворов. – Что-то не припомню. Хотя… – заколебался он. – Знал я одного Чичикова. Государь меня с ним познакомил. Мельком, между делом!» Верите, – захохотал Павел Петрович, – с превеликим трудом я удержался от смеха. Такое вдруг лицо постное у старого князя стало. Недоуменное. В толк все никак он не мог войти, зачем меня Александр Васильевич со всеми потрохами выдал?

– И правда – зачем? – ехидно спросил я.

– Видите ли, – не сразу ответил он мне, – в чем дело, молодой человек! Князь о моей секретной миссии в письме рекомендательном Александром Васильевичем, разумеется, не был извещен, но все-таки из этого письма князь мог для себе вывести, что я ему в управляющие не просто так, как сейчас говорят, внедрен. Вот это место в письме! – И Павел Петрович зачитал мне его: – «С отцом его покойным, Петром Михайловичем, я знаком еще с пугачевских времен. Вместе с ним в степях яицких злодея этого вылавливали. И он, как ты знаешь, ловчее в этом деле меня оказался. Вот и сын его таков! Любого злодея, супостата выловит!..» Ну, поняли? – вкрадчиво улыбнулся Чичиков.

– И что, – усмехнулся я, – выловили? Разоблачили?

– Выловил, но не разоблачил! – ответил с достоинством Павел Петрович. – Он мне под рукой, как говорится, был нужен.

– И кто же был этим злодеем? Христофор Карлович?

– Заметьте, – вдруг он выкрикнул ехидно, но с некоторой дрожью в голосе. – Я вам этого не говорил. Злодеев, – добавил он устало, – больше, чем мы думали, оказалось. До сих пор ловим – и все не выловим! – И он растворился в воздухе.

– Ну так что, продолжим описание обеда? – спросил я его, когда он через двадцать минут вновь соткался из… черт знает чего! А ведь ангелом, правда без крыльев, под самым потолком парил – и с этого потолка спросил удивленно:

– Зачем обед этот дальше описывать? – И надменно продолжил: – Собственно говоря, когда Суворов в столовой зале объявился, мы уже отобедали. Князь приказал официантам генералиссимусу щи подать, а потом гречневую кашу с молоком да кружку с квасом. Полководец наш великий прост был в еде – и это все быстро умял. И князь его тотчас в кабинет свой увел! И все разошлись по своим углам… несолоно хлебавши! – добавил он глумливо. – Все ведь ожидали невообразимого! Как же? Сам генералиссимус к князю пожаловал! Откуда? С того света? Живой? Не может быть! Словом, недоумение большое у всех было. Разумеется, я мог его разъяснить. Но меня не спрашивали. Наоборот! Как прокаженного все бочком обходили. Лишь Христофор Карлович ко мне в комнату потом заглянул. Нет, он не за разъяснениями ко мне зашел насчет нашего генералиссимуса. У него ко мне другой интерес возник. Но об этом позже. К тому же, я вижу, вы мне до сих пор не верите. В чем-то уличить меня хотите. Поэтому я буду документально точен. Теперь не разговоры буду с вами вести, а документы предъявлять! Уж им-то, думаю, должны поверить. И вот вам мой первый документ! Возьмите его в книжном шкафу.

– В каком?

– В первом – от двери. На третьей полке снизу, видите Плутарха?

– Вижу.

– Так возьмите его и откройте на сто первой странице. Там мой документ первый!

Я взял книгу, открыл ее на сто первой странице, потом стал перелистывать ее от корки до корки, даже потряс корешком вверх, чтобы этот документ из нее вытряхнуть.

– Что – нет? – спросил меня спокойно Павел Петрович и воскликнул: – Я так и знал! Уничтожил он его.

– Кто уничтожил?

– Неважно кто. Важно, что уничтожил! – выкрикнул он победно. – Не знал злодей, что у меня на сей документ копия осталась. – И он с потолка кинул мне листок, сложенный самолетиком. Самолетиком листок покружил в воздухе и на стол ко мне спланировал. Я его развернул, разгладил.

– Перепишите его в качестве эпиграфа к следующей главе, а после я дам необходимые пояснения к сему документу! – наставительно и строго сказал Павел Петрович – и опять исчез. – До завтра, – лукаво улыбнулся на прощанье.