Текст книги "Сибиряки"
Автор книги: Николай Чаусов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)
С самого подножья Косой горы, откуда начинался обходной путь, выстроилась длинная вереница машин, топтались и хлопали рукавами тулупов водители. Голова колонны скрылась где-то далеко впереди, там, где создалась пробка. Пришлось идти пешком. Машины стояли повсюду. Кое-где уже пылали костры, и люди кучками сидели у них, грея руки. Завидя проходивших мимо начальника управления и парторга, кричали вслед:
– Помогайте, начальники! Час уже сидим, а то и побольше!
– Машина там впереди сломалась, поторопить бы!
– Разъезды надо! Разъездов бы больше!..
Дорога, одной своей стороной прижимаясь к отвесной стене-щеке, другой повисала над бездной. Ухабы, свежевыбитые колеи, обнажившиеся из-под снега корни и камни делали ее почти непроезжей. Машины, попав колесами в выбоину, кренились набок. Узкое полотно не давало возможности разойтись даже двум встречным машинам, а редкие, кое-где, разъезды были забиты.
Наконец добрались до места. «Пробкой» оказался пятитонный ЯГ с отломанной ступицей переднего колеса. Целая толпа водителей окружила машину, поднимая ее на вагах.
– В чем дело, товарищи?
Шофер, узнав Позднякова, оставил товарищей, подошел ближе.
– Плохо дело, Алексей Иванович. Ломаются на нашей дороге машины. Да и разъездов нет. Куда вот теперь ее? Ни тебе вправо, ни влево, ни вперед, ни назад. – Он показал на уткнувшуюся носом машину.
– Тце, тце, тце, – покачал головой Танхаев и, обойдя со всех сторон «ярославца», наивно спросил – А починить можно?
– Ушли за цапфой, Наум Бардымович, – снисходительно ответил шофер. – Принесут, заменим.
Поздняков шумно выдохнул воздух.
– Сколько же вы думаете стоять с цапфой?
– Удачно будет – за час справимся… Да вот найдут ли еще хорошую цапфу.
– Вот что, товарищи, – глухо, но твердо приказал Поздняков, – валите машину на бок!
– Как?! – в один голос удивились водители. – А груз?..
– И груз! Простой машин дороже груза. Сваливайте!
И, видя, что люди все еще мнутся, Поздняков уже сердито повторил:
– Валите машину в отвал! Набок, вверх колесами, как угодно! – и, подойдя к ЯГу, подпер плечом кузов. – А ну, взяли! Пошла-а-а!!
Водители кинулись помогать Позднякову. «Ярославец» накренился, посыпались ящики, бочки. Еще минута – и вся машина медленно, с шумом и лязгом рухнула на бок, повисла над пропастью. А еще через минуту мимо нее двинулась вся колонна. Танхаев, видя все происшедшее, только крякнул.
Возвратясь в штаб, Поздняков вспомнил, спросил Танхаева:
– Слушай, Наум Бардымович, а почему нет больше телеграмм треста? Забыли обо мне разве?
Танхаев хитро прищурился.
– Наоборот: трест тебя теперь никогда не забудет, Алексей Иванович. И райком тебя не забыл: Теплов завтра на бюро тебя приглашает.
– Ну что ж, теперь можно и на бюро, – угрюмо сказал Поздняков. – А сейчас спать, спать и спать!
8
С волнением Поздняков переступил порог приемной секретаря райкома. В небольшой комнате сидело человек десять. Молча кивнув всем сразу, сел на свободное место рядом с Перфильевым. Двое других членов комиссии были тут же.
– Товарищ Поздняков? – девушка-секретарь вежливо улыбнулась вошедшему. – Вы опаздываете, товарищ Поздняков. Ваш вопрос стоял первым.
Поздняков промолчал. Почему же Танхаева нет? Сам где-то застрял и ему, выходит, сказал неточно.
Сквозь закрытые двери кабинета секретаря едва доносилась обрывистая гневная речь Теплова. Выступления Теплова на бюро обычно бывали последними, а значит, недолго оставалось ждать и вызова.
Но вот дверь распахнулась, и из кабинета вышло несколько человек. Появился и сам Теплов. Увидав Перфильева, членов комиссии и Позднякова, строго, будто приказав, буркнул:
– Заходите! А Танхаев? – боднул он взглядом девушку-секретаршу.
– Танхаева еще нет, Василий Герасимович.
– Так. Ну-ну, заходите!
За длинным столом, что впритык к столу Теплова, разместились члены бюро райкома. Поздняков уже знал большинство из них, в том числе и районного прокурора, невесело улыбнулся: «Какова-то будет сегодня с тобой наша встреча?» Теплов сел на свое место, подвинул к себе бумаги.
– Северотранс. Товарищ Перфильев, докладывайте, что у вас по Северотрансу?
Перфильев, не ожидавший такого куцего вступления секретаря, начал сбивчиво рассказывать бюро о цели приезда комиссии треста, ее задачах.
– Знаем, – перебил Теплов. – Ближе к делу.
Перфильев заспешил, затоптался.
– Акт комиссии треста, с которым мне удалось познакомить только Василия Герасимовича и товарища прокурора… забыл ваше имя-отчество…
– Неважно. Продолжайте, – мотнул лобастой головой секретарь, пристально, недружелюбно разглядывая Перфильева.
– Так вот этот акт, мне кажется, достаточно красноречиво говорит о действиях нового руководства Северотранса…
– Действиях Позднякова, – поправил секретарь.
– Совершенно верно!.. В результате Северотранс понес колоссальные убытки и жертвы…
– Ну, жертвы, положим, небольшие…
– Пять случаев обморожения второй степени, Василий Герасимович! Ампутация пальцев ног! – Перфильев уже сейчас заметно менялся в лице: самоуверенность и предвкушение близкой желаемой победы над Поздняковым исчезли.
– Ближе к сути! Что вы там пальцы считаете!
Перфильев заметил, как уткнулись в столы повеселевшие лица присутствующих, растерянно забормотал:
– Ну что ж… Собственно, факты и цифры пагубных последствий руководства товарища Позднякова перед вами, Василий Герасимович, но я все же остановлюсь на некоторых из них. – Перфильев поднял к глазам приготовленный листок с записями, нервно откашлялся.
– Вот об этом и говорите, – снова вставил Теплов, воспользовавшись заминкой.
В кабинет, тихо прикрыв за собой дверь, вошел Танхаев. По небритому, раскрасневшемуся на холоде лицу было видно, что он попал на бюро прямо с дороги. Поздняков встретился с беглым, но подбадривающим взглядом Танхаева, облегченно вздохнул.
= Садись, садись, чего встал у порога? – Теплов показал на свободный стул Танхаеву. Кивнул Перфильеву. – Ну?
– Первое. – Перфильев провел платком по голому темени. – Строительство новой ледяной трассы Качуг – Жигалово обошлось управлению дополнительно…
– Знаем. Вот они, цифры, – хлопнул по бумагам Теплов.
– Второе, товарищи члены бюро: в результате преждевременно заброшенной старой трассы и вынужденной прокладки пути в Заячьей пади Северотранс только на простое транспорта уже понес убытков на двадцать тысяч рублей, не считая стоимости временного транзита, взрывных и прочих работ…
– Ясно, – буркнул Теплов и что-то черкнул в блокноте.
Перфильев передохнул, вытер платком заблестевшее от пота лицо и продолжал называть цифры убытков. Поздняков, скрестив на груди руки, внимательно слушал Перфильева. Члены бюро поглядывали то на Перфильева, то на Позднякова, и трудно было понять, сочувствовали ли они Позднякову или соглашались с Перфильевым.
– …Теперь Северотранс снова вынужден рисковать государственными средствами, пробивая путь на соединение со старой ледянкой…
– Уже пробили. Сам видел.
Перфильев густо покраснел.
– Да. Но эта заслуга, мне кажется, прежде всего принадлежит вам, Василий Герасимович, и водительскому и ремонтному составу Северотранса, который, не щадя сил для спасения дела, провел этот путь в сложнейших условиях гор и морозов…
– И правильно! Честь и хвала таким рабочим! А мне… мне тоже «спасибо» полагается, я насчет дедов кое-кому напомнил, – весело подмигнул Теплов Позднякову.
– Совершенно верно, – не понял Перфильев, о каких дедах сказал секретарь. – Но, видимо, не было бы нужды в этих нечеловеческих усилиях рабочих, товарищи, не было бы обмороженных в наледи людей и, наконец, не было бы всех этих ужасных затрат и аварий, если бы товарищ Поздняков пошел не по пути безрассудного риска, а прислушался к советам товарищей… может быть, более опытных в этом деле. И я в свое время, и Игорь Владимирович, и многие другие товарищи предупреждали его о пагубности такого глупого, простите за выражение, риска…
– Риск большой, верно. Не все предусмотрели, выходит… Судить бы за такие дела следовало, – поддакнул Теплов.
– Вот именно! – с жаром подхватил Перфильев. – В такое время, когда от нас, как никогда, требуют обеспечить всем необходимым золотые прииски Лены, когда на западе и востоке разгорается вторая мировая война, товарищи из Северотранса забыли обо всем этом и решили рисковать жизненно важной трассой. Что значит оставить прииски без хлеба, машин, взрывчатки, строительного железа! Что значит рисковать жизнью золотых приисков Лены!..
– Ясно! Вот и я, выходит, тоже зря разрешил Позднякову… А видишь, как нехорошо получилось.
– Как?.. – сбился с мысли Перфильев. – Вы хотели сказать: не разрешали?
– Да нет, я верно сказал: разрешил. Благословил даже. Так вы и меня запишите… в акт этот: Теплов, мол, тоже сукин сын… Ну-ну, дальше!
Члены бюро сдержанно рассмеялись, а Перфильев, обескураженный таким выпадом секретаря, побледнел.
– Вы шутите, Василий Герасимович?
– Не шучу. Говорю: благословил, что же мне теперь – пятиться, что ли? Дальше!
Перфильев почувствовал, как почва уходит из-под его ног: еще одна-две таких реплики секретаря – и он будет освистан. Что же это такое? Спелись они с Поздняковым? Или из личной неприязни Теплов ставит ему, Перфильеву, палки в колеса? Вот и приказ Павлова об отстранении Позднякова от руководства работами в Заячьей пади остался у секретаря в папке…
– Вы издеваетесь, товарищ Теплов! Вместо того, чтобы наказать зарвавшегося Позднякова, вы высмеиваете все мои доводы! Факты! – и видя, что Теплов не перебивает его и даже слушает внимательно и серьезно, отдышался, сбавил тон. – Кто, например, разрешил Позднякову и товарищу Танхаеву не выполнять распоряжения треста?.. Мало того, товарищи, Танхаев, насколько мне известно, своего родного племянника – совсем ребенка! – бросил на произвол судьбы, и тот оборванцем бегает по автобазе…
– Ну? – удивился Теплов.
– Какого племянника?.. – поднялся с места Танхаев.
– Сиди. Потом вспомнишь, – тихо осадил Теплов. – Говорите!
Перфильев еще раз отдышался, вытер потное лицо, шею. – Обходной путь не спасет того, что уже разрушено Поздняковым. Вот пожалуйста, – Перфильев быстро перелистал блокнот. – Грузов за это время перевезено в Жигалово двенадцать тысяч четыреста восемьдесят тонн, а по графику должно быть пятнадцать тысяч!..
– Перерыв! – громко объявил Теплов. И уже весело: – Фу, черт! Проверить придется, тяжелая атмосфера.
После продолжительного перерыва члены бюро, к немалому удивлению Перфильева, поддержали не его, а… Позднякова. Промолчали и члены комиссии. В заключение Теплов сказал:
– Согласен кое в чем с Перфильевым: предупредить следует Позднякова. Рисковать, вводить новое надо, но не с плеча. Плохо продумали с утеплением перекатов – вот и результат. Не сомневаюсь: в будущем году перекаты будут утеплены лучше, но как бы опять чего не упустили… Кто тебя знает, что ты там еще со своим народом придумаешь? Предупредить надо!.. – И уже полусерьезно-полушутя прокурору: – Отпустим грешника? Ну, вот видишь – отпускаем.
– Позвольте, а как же указания треста? Товарища Павлова? – вскричал Перфильев.
– Знает ваш Павлов, все знает. И убытки, и пальцы – все. – И к Танхаеву: – Ну что там с наледью? Говори!
Танхаев встал, обвел присутствующих плутоватым восторженным взглядом.
– Хорошая новость, товарищи! Бригада Житова с наледью справилась. Под лед наледь спустили! Совсем мало разлилась. Говорят, воронки сделать больше – вся под лед уйдет. Победа, товарищи!
Сидевшие за столом весело переглянулись. Поздняков, не веря своим ушам, слушал Танхаева.
– Сейчас с человеком говорил. Житова на себе вынес. В воду упал Житов, теперь в больнице лежит, – продолжал Танхаев.
Теплов перебил, обратился к Перфильеву:
– Запиши: еще одна жертва!
9
Купание в ледяной «ванне» да еще на морозе не прошло Житову даром. И хотя Косов и постарался растереть его снегом и водкой, к вечеру Житова уже бил озноб.
– Глотните еще «горючки», Евгений Палыч. Мы завсегда так лечимся, – уговаривал Косов корчившегося в ознобе Житова, протягивая ему водку.
– Не мо-огу, М-миша… г-гол-лову л-ломит…
– Потерпите, Евгений Палыч, скоро машина придет. Наши ушли за попутной. Привыкайте, Евгений Палыч, сибиряком станете. Вон ребята, которые за вами ныряли, хоть бы хны! Песни уже играют. А ну, замолчите-ка, певчие! У Евгения Палыча голову ломит! – крикнул он из палатки.
Помощь пришла раньше, чем ее ожидал Косов. Как и в прошлый раз, воспользовавшись бездействием «дьявола», примчался на своей трехтонке Роман Губанов.
– Танхаев послал узнать, как вы наледь воюете. Да вот как бы с вами тут не остаться, «дьявола» пучит.
Комсомольцы обрадовались, засобирались домой, но Косов прекратил сборы:
– После уедем. Надо Евгения Палыча успеть в больницу доставить, пока «дьявол» не заговорил. Москвичи – они народ дохлый, еще худа бы не было.
Житова погрузили в кабину, и Губанов сейчас же помчал машину назад, в Качуг.
Узнав от ребят, что Житову удалось-таки победить наледь, Роман на этот раз поглядывал на своего закутанного в тулуп пассажира с искренним уважением. Ишь она что, наука, делает. Никто бы из качугцев сроду не придумал под лед наледь загнать. А вот этот придумал. Мечтал и Роман когда-то ученым стать, институт кончить, а не пришлось. Только семь классов и кончил. Сперва в учениках слесаря походил, потом слесарил немного, а там и в шофера потянуло. Ну да не всем же учеными быть, кому-то и баранку крутить надо. Вот и родители Роману так говаривали: мы, дескать, из роду в род рабочими были, хватит и с тебя семи классов.
Темнело. Губанов включил свет. Яркие лучи фар заскользили по обочинным сугробам, запрыгали по бегущим навстречу вешкам-елочкам. Ровно, деловито гудит мотор, а узкая гладкая дорога то спрямляется стрелой, то извивается змейкой, обходя невидимые за брустверами опасные ключи-ржавцы. Эх, по такой бы еще поездить! Сумеют ли только «дьявола» обезвредить? Уж больно силен он, уж очень много воды выбрасывает проклятый.
Но вот мелькнули последние вешки-елочки, оборвались сугробы обочин. Широкая ледяная гладь открылась сосредоточенному взору задумавшегося о своем парня. Это начались владения «дьявола», его опасная для машин губительная «работа». Зато какой простор сейчас, когда во всю ширину Лены нет ни брустверов, ни извилин дорог, ни бугров и ухабин!
– Пить! – простонал Житов.
– Нету у меня пить. Вот уж приедем…
– Пить!..
Но что мог поделать Губанов? И Косов тоже хорош, не догадался дать ему воды на дорогу. Остановиться у берега, снегу натаять? А что как прорвется перекат?
– Пить! Дайте пить!.. – требовал Житов.
И вдруг отдаленный, глухой раскат прошелся по Лене, эхом повторился в горах. Губанов изо всех сил вгляделся в чернеющие впереди «щеки» Заячьей пади. Значит, опять прорвало «дьявола». Теперь он уже не слушал стонов Житова, весь прильнувший к рулю, к затянутому легкой пленкой ветровому стеклу кабины. Машина неслась как пуля, но Губанов еще крепче дожимал ногой планку акселератора. Пусть не удастся проскочить перекат, но хоть успеть к пади, где близок обходной путь. Стрелка спидометра переползла цифру 100 и закачалась на 110 километрах…
Так и есть: наледь! Губанов разглядел едва различимое в тусклых вдали лучах движущееся навстречу облачко. Стрелка спидометра медленно поползла назад, влево: 100… 90… 80…
А туман ближе, ближе. Вот уже хорошо видны его белые кипящие клубы. Легкий поворот руля к берегу. Опытная рука чувствует, как заносит, вот-вот развернет машину. Одно неточное движенье руки – и ЗИС волчком закрутится на речной глади…
50… 40… 30… Машина с ходу врезалась в берег, вздыбилась, зарылась носом в сугроб. Роман выскочил из кабины, руками разметая снег, добрался до радиатора, спустил из него воду. Бешеный вал наледи ударил в задние скаты, брызгами обдал кузов. Губанов затеребил Житова:
– Технорук!.. Технорук! Проснись, на тракт выходить надо!
– Пи-ить!.. – метался в горячечном бреду Житов. – Воды!.. Пи-и-ить!..
Роман не раздумывая сбросил с Житова тулуп, оставив его только в шубе, помог выбраться ему из кабины. А под ногами уже хлюпала вода. Где-то высоко над головой блеснули лучи фар, прогудели моторы – это машины прошли обходной дорогой в Жигалово. Не так уж и далеко, но вот Житов…
10
Прямо из райкома Танхаев и Поздняков проехали в местную больницу навестить Житова.
– Однако, вечерний обход сейчас. Давай ты действуй, ты все пробьешь, – шутил Танхаев, подталкивая впереди себя Позднякова.
Дверь открыла санитарка.
– Чего надоть?
– Навестить больного, – забасил Поздняков. – У нас мало времени…
– И у нас нету. Обход идет.
– Какой обход? Мы только спросим врача…
– Обход! Вот тут все прописано, – ткнула она пальцем в табличку. – Утром приходите.
– Утром мы уедем на Лену.
– Все уезжают, всем некогда, а у нас регламен.
– Что?
– Регламен, говорю: не пущать. Кого надо-то?
– Житова.
– Это чернявый такой?
– Что у вас, много больных? Или несколько Житовых?
– И больных трое, и Житов один, а все одно: регламен.
– Но я начальник управления, где работает Житов!
– И что?
– Как что? Можно мне сделать скидку?
– Это еще чего?
– Ну, уступить?
– Понятно. Вам уступи, из райкому придут – опять уступи, давеча из Цека самого Северотранса был человек, тоже просился… А регламен на что?
Поздняков оглянулся на отошедшего в тень Танхаева: «Обманул парторг, сам попал, теперь меня в ту же историю… Неужели так и не повидать Житова?» – И опять санитарке:
– Трудно мне убедить вас, похоже…
– Ишь ты! С вами-то еще трудней бывает, а вот терплю. Еще и вежливей велят, чтобы кого не забидеть. А ведь вас сотня тут шастает, а я одна. И все одно: терпи! И вы потерпите. Живой ваш Житов, еще и поправится…
Поздняков достал блокнот, черкнул записку, вырвал, подал листок санитарке.
– Передайте ему в таком случае хоть записку.
– Это можно. Доктору сперва покажу, а то еще не разрешат…
– Регламен? – усмехнулся Поздняков.
– А то!
– Ну что ж, покажите доктору.
Поздняков сошел с крыльца и, не взглянув на Танхаева, зашагал к стоявшей за палисадом машине.
– Тце, тце, тце… Дорогу в горах пробил, а в больнице – в переднюю не пустили! Ай-ай!
11
Утром Поздняков, Танхаев и весь саперный взвод были уже на Лене. Перекат бездействовал, и наледь, вырвавшаяся из него с вечера, теперь лежала свежим ледяным слоем. Лейтенант по доставленной Губановым житовской схеме расставлял саперов. Застучали ломы. Буревой сам проверял воронки, закладывал на дно их конусов пачки взрывчатки. Через час он уже доложил Позднякову о готовности к взрывам.
На этом экспедиция закончилась, и Буревой, оставив на всякий случай охрану, уехал с остальными саперами в Качуг. Поздняков и Танхаев тоже обошли, внимательно осмотрели воронки.
– И вот для такой простой вещи надо было целых две недели поисков и мучений! – заключил Поздняков. – Как иногда даже большое, великое открытие оказывается пустячком, когда его открывают! Вот так и средство борьбы с чахоткой или раком окажется когда-нибудь пустячком – после великих исканий.
– О каком племяннике Перфильев сказал? Из какого улуса приехал? Всех племянников перебрал – нет мальчишек. Почему голодный ходит? По автобазе почему бегает?… – в свою очередь не мог успокоиться Танхаев.
От переката они проехали на обходной путь. Завтра перекат начнет пучить, завтра и взрывать.
На следующее утро они и саперы снова уже были на перекате. Лед над ним заметно поднялся, и медлить со взрывами было нельзя. Посмотреть на необычное зрелище приехали и все свободные от работы автопунктовцы и сельчане. Буревой еще раз проверил закладку тола, проводку шнуров и предложил всем оставить лед Лены. Люди высыпали на берега, выбирая удобные для наблюдения возвышенности, площадки. И вот зычная, озорная команда:
– По «дьяволу»!.. Беглым!.. Справа на-лево!.. Огонь!
Один за другим загремели частые взрывы, и высоко вверх поднялись прозрачные сверкающие пирамиды. Какие-то доли секунд они недвижно стояли над Леной и затем медленно, рассыпая вокруг себя серебро льдинок, сплющились, осели на лед. В наступившей минутной тишине загудели всасывающие в себя воздух зияющие проломы. И снова команда. И новый каскад огненных взрывов. Мощные струи воды взвилась ввысь вместе с хрустальной крошкой.
Зрелище было настолько великолепным и неожиданным, что люди, не шевелясь, затаив дыхание, как околдованные смотрели на восходящие над рекой смерчи стекла, жемчуга и алмазов. И вот уже мощные потоки воды хлынули за перекат, к прорубям, с ревом ринулись в них, увлекая за собой мелкие, крупные ледяные осколки. Наледь разлилась на несколько десятков метров ниже воронок – и стала.
Буревой нашел Позднякова.
– Маху дали, товарищ начальник. Не пойдет этак.
– То есть как? – не понял тот. Такая прекрасная победа над наледью – и на тебе: маху! – Что же вас не устраивает, товарищ лейтенант?
– Так ведь это каждый раз взрывать надо, товарищ начальник.
– Ну и что же? Будем теперь взрывать сами, без вас.
– А надо сделать так, чтобы не взрывать. Мы в другой раз траншеи во льду прорубим… штук тридцать… и воду через перекат по ним пустим. А вы нам помогите настилами их укрыть да соломой. Морозы теперь не те, не промерзнут…
– Это вы здорово придумали, товарищ лейтенант! – обрадовался Поздняков. – Делайте!
– Есть делать! – откозырял Буревой.
Через день траншеи были готовы, утеплены хворостом, соломой и снегом, и ленские воды беспрепятственно полились через промерзшую до дна отмель. На борьбу с наледями выехали, на все нижние перекаты бригады автопунктовцев и саперов. А еще через десять дней возобновились перевозки по Лене.
Обходная дорога в Заячьей пади была закрыта, и только торчащие в снегу поваленные машины, сломанные кузова и кабины напоминали о недавних битвах водителей за жизненно важный путь на жигаловские транзиты. Но вскоре и эти жалкие останки разбитой в горах техники были свезены в Качуг. А ледяночка в тех местах, где были наледи, стала еще лучше: ровная, гладкая, во всю ширину Лены.
