Текст книги "Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2"

Автор книги: Николай Капченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 76 страниц)

Таковы лишь некоторые моменты, дающие общее представление о сложившейся в стране ситуации. Сталин в целом давал в высшей степени положительную оценку процессам, происходившим как в сфере индустриализации, так и в сфере коллективизации. В статье, приуроченной к очередной годовщине Октябрьской революции, он назвал 1929 год годом великого перелома. Конечно, для этого были достаточно веские основания. Но обозначить произведенный перелом великим и ограничиться этим, как мне представляется, значит допустить грубое искажение действительности. Величие этого перелома следует мерить не только успехами, но и лишениями, сопряженными с его осуществлением. Только в таком случае будет соблюдена необходимая мера исторической объективности и достоверности. В сталинском подходе успехи с полным правом поставлены на первый план. Недостатки же, а точнее говоря, – колоссальные социальные издержки, понесенные страной, – остались за историческими скобками.

Начавшуюся масштабную коллективизацию вождь определил в качестве одного из важнейших доказательств и признаков того, что в стране наступил великий перелом. Вот как он сам сформулировал эту мысль: «Речь идет о коренном переломе в развитии нашего земледелия от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию, к совместной обработке земли, к машинно-тракторным станциям, к артелям, колхозам, опирающимся на новую технику, наконец, к гигантам-совхозам, вооруженным сотнями тракторов и комбайнов.

Достижение партии состоит здесь в том, что нам удалось повернуть основные массы крестьянства в целом ряде районов от старого, капиталистического пути развития, от которого выигрывает лишь кучка богатеев-капиталистов, а громадное большинство крестьян вынуждено разоряться и прозябать в нищете, – к новому, социалистическому пути развития, который вытесняет богатеев-капиталистов, а середняков и бедноту перевооружает по-новому, вооружает новыми орудиями, вооружает тракторами и сельскохозяйственными машинами, для того чтобы дать им выбраться из нищеты и кулацкой кабалы на широкий путь товарищеской, коллективной обработки земли.

Достижение партии состоит в том, что нам удалось организовать этот коренной перелом в недрах самого крестьянства и повести за собой широкие массы бедноты и середняков, несмотря на неимоверные трудности, несмотря на отчаянное противодействие всех и всяких темных сил, от кулаков и попов до филистеров и правых оппортунистов»[498]498
  И.В. Сталин. Соч. Т. 12. С. 124–125.


[Закрыть].

Сталин, можно сказать, ликовал как триумфатор, когда заявлял: «Мы идем на всех парах по пути индустриализации – к социализму, оставляя позади нашу вековую «рассейскую» отсталость.

Мы становимся страной металлической, страной автомобилизации, страной тракторизации.

И когда посадим СССР на автомобиль, а мужика на трактор, – пусть попробуют догонять нас почтенные капиталисты, кичащиеся своей «цивилизацией». Мы еще посмотрим, какие из стран можно будет тогда «определить» в отсталые и какие в передовые»[499]499
  И.В. Сталин. Соч. Т. 12. С. 135.


[Закрыть].

Если оценивать его слова с позиций сегодняшнего дня, то они воспринимаются как чрезмерно оптимистические, характеризующие только одну сторону процесса и начисто игнорирующую оборотную сторону медали под громким названием великий перелом. Да, – скажем мы, – это был поистине великий, но слишком уж крутой перелом. Перелом, не только открывший перед страной новые перспективы, но и во многом переломавший хребет целым социальным группам населения. Как я уже писал ранее, для исторической оценки этого перелома необходимо пользоваться разными критериями. Это не равнозначно тому, чтобы применять двойные стандарты. Разные критерии нужны для того, чтобы не сузить или вообще поставить под сомнение значимость происшедшего. Ибо отрицать историческое значение коллективизации как объективно необходимого этапа развития советского общества и превращения нашей страны в сильное самостоятельное государство – значит отрицать суровые и реальные факты нашей прошлой истории. Ибо в широком историческом контексте коллективизация была не прихотью установившего свою верховную власть самодура, а необходимой ступенью продвижения страны по пути прогресса.

И то, что этот путь был тернист, ясно каждому, даже малосведущему в истории человеку. Возможно, о тернистом характере этого пути можно в определенной степени судить по тому факту, что Сталин перед лицом серьезнейших проблем, порожденных процессом коллективизации, был вынужден в начале марта 1930 года выступить со статьей «Головокружение от успехов». Эта, ставшая знаменитой, статья может быть охарактеризована не как сигнал к отступлению, а тем более как признание своего политического поражения. Справедливее было бы назвать ее как несколько запоздавший, но все-таки абсолютно назревший маневр тонкого политического стратега. Было уже очевидно, что необходимо не только сбавить темпы коллективизации, но и в ряде существенных моментов пересмотреть методы ее осуществления. Причем генсек, выступая со своей статьей, ни в коей мере не сомневался в правильности своей стратегической линии. Более того, он фактически поставил себя и своих ближайших сподвижников вне рамок критики за допущенные ошибки и, – как тогда принято было говорить, – перегибы.

Сделав в статье акцент на успехах и достижениях, подчеркнув, что именно они и составляют главное содержание переживаемого этапа, Сталин прибег к излюбленному приему. Он заявил: «Но успехи имеют и свою теневую сторону, особенно когда они достаются сравнительно «легко», в порядке, так сказать, «неожиданности». Такие успехи иногда прививают дух самомнения и зазнайства: «Мы все можем!», «Нам все нипочем!». Они, эти успехи, нередко пьянят людей, причем у людей начинает кружиться голова от успехов, теряется чувство меры, теряется способность понимания действительности, появляется стремление переоценить свои силы и недооценить силы противника, появляются авантюристские попытки «в два счета» разрешить все вопросы социалистического строительства. Здесь уже нет места для заботы о том, чтобы закрепить достигнутые успехи и планомерно использовать их для дальнейшего продвижения вперед. Зачем нам закреплять достигнутые успехи, – мы и так сумеем добежать «в два счета» до полной победы социализма: «Мы все можем!», «Нам все нипочем!»

Отсюда задача партии повести решительную борьбу с этими опасными и вредными для дела настроениями и изгнать их вон из партии»[500]500
  И.В. Сталин. Соч. Т. 12. С. 192.


[Закрыть].

И уже вопреки фактам, логике и реальной действительности генсек заявил, что нельзя сказать, чтобы эти опасные и вредные для дела настроения имели сколько-нибудь широкое распространение в рядах нашей партии. На самом же деле такие настроения были распространены весьма широко. И ими были заражены не только местные руководители, но и сама верхушка партии. Равно как и ее лидер. Более взвешенно прозвучала его мысль о том, что «эти настроения все же имеются в нашей партии, причем нет оснований утверждать, что они не будут усиливаться»[501]501
  Там же. С. 193.


[Закрыть].

Корень совершенных ошибок Сталин видел в неправильном подходе к середняку, в допущении насилия в области хозяйственных отношений с середняком. В забвении того, что хозяйственная смычка с середняцкими массами должна строиться не на основе насильственных мер, а на основе соглашения с середняком, на основе союза с середняком. В забвении того, что основой колхозного движения в данный момент является союз рабочего класса и бедноты с середняком против капитализма вообще, против кулачества в особенности. В приложении к конкретной практике коллективизации это нашло выражение в том, что стали проявлять чрезмерную торопливость и, в погоне за высоким процентом коллективизации, стали насаждать колхозы в принудительном порядке. Неудивительно, что отрицательные результаты такой «политики» не заставили себя долго ждать. Наскоро возникшие колхозы стали так же быстро таять, как быстро они возникли, а часть крестьянства, вчера еще относившаяся к колхозам с громадным доверием, стала отворачиваться от них. Одну из важнейших причин перегибов, принявших, можно сказать, тотальный характер, генсек усматривал и в том, что нарушили ленинский принцип учета разнообразия условий в различных районах СССР применительно к колхозному строительству. Забыли, что в СССР имеются самые разнообразные области с различным экономическим укладом и уровнем культуры. Забыли, что среди этих областей имеются передовые, средние и отсталые области. Забыли, что темпы колхозного движения и методы колхозного строительства не могут быть одинаковыми для этих, далеко не одинаковых областей[502]502
  И.В. Сталин. Соч. Т. 12. С. 207.


[Закрыть].

Разумеется, главная вина за все эти «извращения» коллективизации, как я уже упоминал выше, возлагалась прежде всего на местных руководителей. Это преследовало цель увести от ответственности тех, кто принимал кардинальные решения, определял рамки их реализации и фактически предопределял действия всех местных руководителей. Генсек отдавал себе отчет в том, что признание вины высших руководящих органов – ЦК и Политбюро – способно нанести лично ему немалый политический урон, поколебать его собственные позиции в стране и в партии. Поэтому максимум, который он позволил себе в «самокритике», это следующее заявление: «Успехи иногда кружат голову. Они порождают нередко чрезмерное самомнение и зазнайство. Это особенно легко может случиться с представителями партии, стоящей у власти. Особенно такой партии, как наша партия, сила и авторитет которой почти что неизмеримы. Здесь вполне возможны факты комчванства, против которого с остервенением боролся Ленин. Здесь вполне возможна вера во всемогущество декрета, резолюции, распоряжения. Здесь вполне реальна опасность превращения революционных мероприятий партии в пустое, чиновничье декретирование со стороны отдельных представителей партии в тех или иных уголках нашей необъятной страны. Я имею в виду не только местных работников, но и отдельных областников, но и отдельных членов ЦК»[503]503
  Там же. С. 211–212.


[Закрыть].

Публикация статьи Сталина, несомненно, явилось событием первостепенной важности, свидетельствовавшей о глубокой озабоченности, если даже не об определенной политической растерянности, возникшей в партийном руководстве. Тревогой были охвачены не только сохранившие еще достаточно весомые позиции сторонники оппозиции в лице правых, но и, как можно судить по документам, представители сталинской группировки. Косвенным отражением служат слова самого генсека. В начале апреля 1930 года он выступил в печати со статьей «Ответ товарищам колхозникам». Тот факт, что он счел необходимым вновь возвратиться к поднятым проблемам, был фактическим свидетельством глубокого разброда в стране. Обрисовав сложившую к тому времени ситуацию и подчеркнув всю ее серьезность, Сталин писал: «Опасность эта обозначилась уже во второй половине февраля, в тот самый момент, когда одна часть наших товарищей, ослепленная предыдущими успехами, галопом неслась в сторону от ленинского пути. ЦК партии учел эту опасность и не замедлил вмешаться в дело, поручив Сталину дать зарвавшимся товарищам предупреждение в специальной статье о колхозном движении. Иные думают, что статья «Головокружение от успехов» представляет результат личного почина Сталина. Это, конечно, пустяки. Не для того у нас существует ЦК, чтобы допускать в таком деле личный почин кого бы то ни было»[504]504
  И.В. Сталин. Соч. Т. 12. С. 212–213.


[Закрыть].

Глубокую тревогу вождя можно было понять. В стране все шире поднималась волна недовольства и критики проводившейся политики. Вот выдержка из письма, направленного в газету «Правда» из одного подмосковного колхоза: «Насилие, которое произвели бригадники (имеются в виду непосредственные исполнители сталинской политики проведения коллективизации на местах – Н.К.), привело к полному недоверию ЦК партии, в особенности к т. Сталину. Его называли зимогором (босяк, бродяга – Н.К.), прохвостом, говорили, что у него закружилось в голове. Нечего на стрелочника сваливать. К делу коллективизации нужно было подойти вполне серьезно вверху, и постановление ЦК ВКП(б) о борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении разослать вперед да точно определить понятие о кулаке. В районе 10 кулаков, а раскулачили 500 человек (дворов). Крестьяне здесь не против коллективизации, но решительно против работы совместно вот с такой бандитской шайкой, какую у нас представляет «беднота»[505]505
  Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918 – 1932. М. 1998. С. 292.


[Закрыть].

Весьма характерны и наблюдения очевидца событий той поры писателя М. Пришвина, который в своем дневнике записал: «Статья «Головокружение» в деревне теперь как эра, так и говорят всюду, начиная рассказ: «Было это, друг мой, до газеты»… Или скажут: «Было это после газеты».

И немудрено, это эра…

4 апреля. Вчера опять Сталин. Оказался прав тот мужик, который, прочитав манифест, сказал, что хотят взять мужика в обход. Обозначился обход: опубликованы льготы колхозникам, и подчеркнуто, что крестьяне вне колхозов этих льгот иметь не будут. Иначе говоря, государственный налог должны будут платить дикие крестьяне. Иначе и быть не может, на мужиков правительству опереться нельзя, значит, надо создать верных мужиков (то были столыпинские «крепкие земле» мужики, теперь колхозники, то есть крепкие правительству)»[506]506
  «Октябрь». 1989 г. № 7. С. 151.


[Закрыть].

Для полноты общей картины, характеризовавшей значение приобретшей историческое значение статьи Сталина, уместно будет привести оценку, содержащуюся в «Кратком курсе». Поскольку именно эта оценка служила своего рода эталоном и определяла всю направленность и тональность трактовки событий, которой неуклонно придерживались все советские историки в сталинскую эпоху. В «Кратком курсе» говорилось:

«2 марта 1930 года по решению ЦК была опубликована статья тов. Сталина «Головокружение от успехов». В этой статье делалось предупреждение всем тем, кто, увлекаясь успехами коллективизации, впал в грубые ошибки и отступил от линии партии, всем тем, кто пытался переводить крестьян на колхозный путь мерами административного нажима. В статье со всей силой подчеркивался принцип добровольности колхозного строительства и указывалось на необходимость учитывать разнообразие условий в различных районах СССР при определении темпов и методов коллективизации. Тов. Сталин напоминал, что основным звеном колхозного движения является сельскохозяйственная артель, в которой обобществляются лишь основные средства производства, главным образом по зерновому хозяйству, и не обобществляются приусадебные земли, жилые постройки, часть молочного скота, мелкий скот, домашняя птица и т. д.

Статья тов. Сталина имела величайшее политическое значение. Эта статья помогла партийным организациям выправить их ошибки и нанесла сильнейший удар врагам Советской власти, надеявшимся на то, что на почве перегибов им удастся восстановить крестьянство против Советской власти. Широкие массы крестьянства убедились, что линия большевистской партии не имеет ничего общего с головотяпскими «левыми» перегибами, допускавшимися на местах. Статья внесла успокоение в крестьянские массы»[507]507
  История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. М. 1938. С. 294–295.


[Закрыть].

Что можно сказать по поводу этой оценки? Она не только апологетична по своему содержанию – что отнюдь не удивительно для всей сталинской эпохи – но и явно выдает желаемое за действительность. В ней до крайности упрощается реальный ход событий той поры и рисуется какая-то идиллическая историческая картина. В ней отображена только парадная сторона событий той поры. Но существовала и другая, не менее впечатляющая сторона, которую глухо замалчивали. Это ясно не только с высоты прошедшего времени. Это было ясно многим и тогда, когда эти события разворачивались во всей своей сложности и драматичности.

Для подтверждения этой мысли приведу выдержку из письма одного рабочего в адрес верхов: «Мы все, низы и пресса, проморгали этот основной вопрос о руководстве колхозами, а т. Сталин, наверное, в это время спал богатырским сном и ничего не слышал и не видел наших ошибок, поэтому и тебя тоже нужно одернуть. А теперь т. Сталин сваливает всю вину на места, а себя и верхушку защищает»[508]508
  Документы свидетельствуют. 1927 – 1932. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации 1927 – 1932 гг. С. 382.


[Закрыть]. Здесь, как говорится, комментарии излишни.

Для полноты картины приведу еще оценку данной статьи генсека со стороны его смертельного врага Троцкого, который несколько позднее, но в том же 1930 году, направил открытое письмо членам ВКП(б) с критикой политики Сталина. В нем, в частности, говорилось: «Попав в тиски новых дополнительных противоречий, за которые он несет непосредственную ответственность, Сталин велеречиво предупреждает против «головокружения от успехов», сводя свою мудрость к тому, что недопустимо-де обобществлять «домашнюю птицу». Как будто в этом дело! Как будто утопически-реакционный характер «сплошной коллективизации» состоит только в преждевременной коллективизации кур, а не в принудительном создании крупных коллективных хозяйств без той технической основы, которая только и могла бы обеспечить их перевес над мелкими»[509]509
  «Бюллетень оппозиции». 1930 г. № 10. (Электронный вариант).


[Закрыть].

Следует подчеркнуть, что проблемы, о которых говорилось выше, не являлись кульминацией или апогеем поистине трагических событий, последовавших позднее. Процесс коллективизации пока что только набирал свои обороты. Наиболее крутые меры маячили еще где-то на горизонте. Но и то, что имело место, вселяло не только надежды, но и глубокую тревогу. Именно этим можно объяснить тот факт, что в партии начали проявляться высказывания, смысл которых был предельно прост – не Сталин, а правая оппозиция придерживались правильного курса. Приведу выдержку из одного из писем того времени. «О правых уклонистах. В газетах пишут, что якобы были загибы во время коллективизации влево, но нужно сказать, что не кое-где, а лозунг ликвидации кулачества сам по себе является загибом влево. ЦИК (имеется в виду ЦК – Н.К.) пишет о борьбе с левым уклоном на словах лишь, а на деле проводит практику левого уклона. Правильно правые указывали на трудности. Я не сторонник старого строя, но нельзя согласиться с тем, какую проводили линию с XV партсъезда. Много погибло человеческих душ во время выселения кулаков, при 40 градусах мороза везли семьи на лошадях в Тюмень, в Тобольск. В одном городе Тобольске похоронено около 3 тыс. людей, это совершенно неповинные жертвы, это похоже на то, что когда-то Ирод издавал приказ избить младенцев до 6-месячного возраста. Пусть считают меня кулаком за то, что я не желаю пойти в колхоз, но при чем же тут дети виновны? Много пишут о самокритике, а на деле выходит так, что совсем нельзя критиковать ЦИК. Это как будто какая святыня или же императорская корона. Правы т. Бухарин, Рыков, Фрумкин и Томский, они лучше вас знают крестьянский быт и крестьянскую идеологию»[510]510
  Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918 – 1932. С. 293.


[Закрыть].

Генеральный секретарь, конечно, был достаточно информирован о такого рода настроениях. Вообще тема информированности Сталина о том, что происходило в партии и стране, заслуживает внимания. Это важно не только само по себе, но и в свете того, что официальная печать нередко изображала дело так, что в самых высших эшелонах власти зачастую не знали о безобразиях, творившихся на местах. Такая позиция была весьма удобна. Но выглядела она как малоубедительная попытка переложить вину с себя на других. Сталин – и об этом свидетельствуют целые океаны донесений в его адрес по самым различным каналам – не просто в общих чертах, но досконально и в деталях был осведомлен о всем, что происходило в стране. Все перипетии процесса коллективизации, начиная с самого начала, были ему известны. Авторы комментариев к переписке Сталина с Кагановичем, касаясь данной проблемы, пишут: «Осуществление Сталиным тех или иных акций во многом зависело от информации, которая поступала к нему на рабочий стол. Информация эта, несомненно, была огромной – проекты различных решений и иных официальных документов, доклады ОГПУ – НКВД, информационные сводки по партийной линии, письма и обращения многочисленных партийно-государственных чиновников, доклады разного рода контролирующих органов, информация ТАСС, сообщения советских послов, материалы зарубежной прессы, некоторые письма рядовых граждан и многое другое. Состояние архивов, в том числе личного архива Сталина, таково, что мы не можем реконструировать в достаточной мере круг источников информации, которые действительно становились для Сталина актуальными в тот или иной период. Очевидно лишь, что Сталин не мог одинаково внимательно относиться ко всем этим материалам; многое, несомненно, оставалось непрочитанным»[511]511
  Сталин и Каганович. Переписка. С. 18.


[Закрыть].

Поэтому смешно было бы думать, что те или иные его решения – в первую очередь ошибочные или запоздавшие – проистекали из его недостаточной информированности. Скорее можно предположить, что безбрежный поток информации, часто противоречивой, а иногда и просто лживой, вредил ему при анализе ситуации и принятии решений. Ведь порой избыток информации оказывается более худшей бедой, чем ее недостаток. Так что искать первопричины ошибочных решений Сталина необходимо отнюдь не в информации или дезинформации его со стороны партийных и государственных органов, а в чем-то другом. При этом следует сделать небольшое замечание: генсек, как правило, в своей политике, и в особенности в борьбе против оппонентов, оперировал не всей полнотой фактов. Он последовательно и целеустремленно выбирал только те из них, которыми можно было бы подтвердить обоснованность и безальтернативность его политического курса. Те же факты, что говорили не в его пользу, он попросту игнорировал. По крайней мере в своих публичных выступлениях. Это не значит, однако, что он их не принимал во внимание в своих политических расчетах.

Но подобная тактика имела и исключения. Нередко Сталин говорил со всей откровенностью, в том числе и тогда, когда речь шла об ошибках. Приведу его собственные слова: «Трудно остановить во время бешеного бега и повернуть на правильный путь людей, несущихся стремглав к пропасти… Главное дело состоит здесь в том, чтобы проявить мужество признать свои ошибки и найти в себе силы ликвидировать их в кратчайший срок. Боязнь признать свои ошибки после упоения недавними успехами, боязнь самокритики, нежелание исправить ошибки быстро и решительно – в этом главная трудность. Стоит преодолеть эту трудность, стоит отбросить прочь раздутые цифровые задания и канцелярско-бюрократический максимализм, стоит переключить свое внимание на задачи организационно-хозяйственного строительства колхозов, чтобы от ошибок не осталось и следа»[512]512
  И.В. Сталин. Соч. Т. 12. С. 213–214.


[Закрыть].

Если судить о тогдашней ситуации не по выступлениям Генерального секретаря и не по рапортам, приходившим в центр, то есть все основания считать, что главным фактором, который вывел партийную верхушку, и прежде всего самого Сталина из состояния эйфории, было стремительно нараставшее недовольство широких слоев сельского населения, и прежде всего середняков, головокружительными и принудительными темпами коллективизации. Вполне естественным ответом на этот, по широким историческим меркам вполне обоснованный процесс, проходивший под диктовку центральных властей, а потому и приобретший фактически принудительный или полупринудительный характер, стали массовые крестьянские выступления. Сопротивление крестьян, которые поднимали восстания, сокращали посевы и резали скот, подтолкнули Сталина к еще более радикальным действиям. По указке Москвы местные руководители в начале 1930 года приступили к массовому насаждению колхозов. Уже на 1 марта в них числились 56% крестьянских хозяйств, а в местностях, объявленных «районами сплошной коллективизации», в колхозы согнали почти всех крестьян.

Как уже отмечалось, поведение коллективизации невероятно ускоренными темпами привело к росту массовых антиколхозных выступлений, убийствам местных руководителей, другим актам террора, открытого активного протеста против самой коллективизации. В марте 1930 года наблюдался самый бурный подъем крестьянских выступлений. Затем после знаменитой статьи Сталина он пошел на убыль, однако в целом выступления отнюдь не прекратились и продолжались до конца 1930 года. «Таким образом, – пишут авторы комментариев к переписке Сталина с Кагановичем, – в общей сложности в 1930 г. в массовых выступлениях в деревне принимали участие, видимо, более 3 млн. человек. Удержать ситуацию под контролем правительству удалось только при помощи террора. Сотни тысяч крестьян были отправлены в лагеря и трудовые поселения в Сибири и на Севере. По некоторым данным, в 1930 году было приговорено к расстрелу только по делам, которые расследовало ОГПУ, 20201 человек»[513]513
  Сталин и Каганович. Переписка. С. 13.


[Закрыть].

Приведя эти цифры, я хочу призвать читателя относиться к ним не с безоглядным доверием, а вдумчиво и критично. Дело в том, что статистика – в спорах и дискуссиях по вопросам нашей истории, особенно периода правления Сталина, это – не столько инструмент воссоздания истинной картины того, что имело место в действительности, а мощное оружие идейно-политической борьбы. Его активно и весьма изощренно используют рьяные критики Сталина и противники социализма. Для них первостепенное значение имеет отнюдь не сам факт достоверности и исторической подлинности той или иной цифры. Цифры и факты (реальные или преувеличенные во много раз) призваны прежде всего подкрепить и аргументировать заранее выбранную позицию. Наши либерально-демократические авторы стали искусными специалистами по подбору и просеиванию через сито псевдообъективности фактов и цифр из истории нашей страны советского, и в особенности сталинского периода.

Этой своей ремаркой я не хочу сказать, что все приводимые ими цифры и факты искажены или преувеличены. В еще меньшей мере я склонен к тому, чтобы замалчивать, а тем более отрицать масштабы репрессий, сопровождавших процесс коллективизации. Не расположен я и к тому, чтобы каким-либо образом снять с главного виновника огромного числа человеческих трагедий – Сталина – ответственность за его деяния. Речь идет лишь о том, чтобы попытаться хотя бы в самых общих чертах нарисовать подлинную, а не однобокую картину всего происшедшего, воздав должное как положительным, так и отрицательным сторонам стратегического курса на коллективизацию сельского хозяйства.

Слишком упрощенные оценки реакции генсека и вообще всего руководства страны на крупнейшие проблемы и ошибки в развитии коллективизации оставляют много вопросов, на которые нет убедительных ответов. Знакомясь с некоторыми умозаключениями отдельных авторов складывается впечатление, что Сталин не просто жестко и решительно проводил свою линию, но и всячески стремился отгородиться от суровой действительности, словно страус, пряча голову в песок. Вот, к примеру, одна из таких оценок: «Сталин получал необходимые данные о реальном положении деревни и распространявшемся голоде. Однако признать эти реальные факты и исходя из них анализировать ситуацию – означало для Сталина признать собственные ошибки и преступления, порочность проводимого ранее курса. Чтобы избежать этого, Сталин не только в публичных выступлениях, но и в секретной переписке конструировал для себя и своих соратников такую картину происходящих событий, которая была далека от реальности, но позволяла сохранить «политическое лицо» высшей власти. Эта тенденция, ставшая правилом, порождала постоянное запаздывание с принятием необходимых мер, непоследовательные решения, что доводило кризисы до крайних пределов»[514]514
  Там же. С. 18.


[Закрыть].

Думается, что при отсутствии плотного контакта с реальностью трудно, если вообще было возможно, осуществить коллективизацию, что, как известно, было сделано, несмотря на все трагические издержки. Поэтому современные патетические филиппики в адрес генсека должны проходить проверку реальной практикой, сопоставляться с фактами.

Разумеется, нельзя не учитывать того обстоятельства, что ошибки в колхозном движении были обусловлены в немалой степени новизной и сложностью процесса социалистического переустройства миллионов единоличных крестьянских хозяйств. Партии большевиков во главе с ее Генеральным секретарем первой пришлось осуществлять глубочайшее революционное преобразование социально-экономических отношений в советской деревне и всего уклада жизни самого многочисленного класса – крестьянства, создавать в обстановке отнюдь не мифической, а вполне реальной острой классовой борьбы и противодействия со стороны противников социализма невиданное в истории крупное социалистическое производство в сельском хозяйстве, вести крестьянство к социализму неизведанным путем. Серьезную отрицательную роль сыграло и отсутствие опыта строительства социалистического крупного сельского хозяйства, недооценка силы привязанности крестьян к единоличному хозяйству и стремление в короткий срок разрешить обострившуюся зерновую проблему. Вполне правомерно, что в создании колхозов генсек, а вслед за ним и вся партия, видели единственную реальную возможность преодоления отсталости сельского хозяйства и роста его производства. Поэтому, когда началась сплошная коллективизация, многие, и Сталин в первую очередь, хотели решить эту грандиозную и чрезвычайно сложную задачу как можно скорее, не считаясь с реальными возможностями и степенью подготовленности крестьянских масс, особенно середняка, к вступлению в колхозы.

Но общественная практика, как известно, – лучший учитель. Сталинское руководство силой развития самой жизни вынуждено было пойти на серьезные коррективы своей политики. Одним из конкретных проявлений этого явилось письмо ЦК ВКП(б) партийным организациям от 2 апреля 1930 г. В нем говорилось об огромной опасности, возникшей в связи с ошибками и перегибами в колхозном движении. Центральный Комитет заявил, что «в результате антисередняцких искривлений политики партии под угрозу поставлено сохранение союза с середняком, …дело коллективизации и социалистическое строительство в целом». В колхозах, селах и деревнях состоялись собрания колхозников, на которых обсуждались постановления ЦК ВКП(б) и новый Устав сельскохозяйственной артели. Были проверены списки граждан, лишенных избирательных прав и раскулаченных. Середняки, попавшие в эти списки, восстанавливались в избирательных правах. Проводились довыборы середняков в правления колхозов. Сельские Советы, допустившие ошибки, были распущены. В результате новых выборов их состав значительно пополнился середняками. Большинство коммун было преобразовано в артели, а колхозы-гиганты – ликвидированы. Партийные и советские работники, повинные в грубых ошибках, – сняты с работы. Колхозы, организованные административным путем, распускались. В результате процент коллективизации значительно снизился. Остались колхозы, созданные на основе принципа добровольности. Наибольший выход крестьян из колхозов произошел в областях, краях и республиках, слабо подготовленных к сплошной коллективизации, которым для проведения ее предоставлялось более двух лет. В ведущих же зерновых районах сохранился высокий уровень коллективизации[515]515
  См. История Коммунистической партии Советского Союза. Т. 4. Книга вторая. С. 66.


[Закрыть].