Текст книги "Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 2"

Автор книги: Николай Капченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 76 страниц)

Центральной задачей первого пятилетнего плана было создание мощной тяжелой индустрии, оснащенной передовой техникой, способной обеспечить техническую реконструкцию народного хозяйства, укрепить экономическую самостоятельность и обороноспособность страны. Планом предусматривалось затратить на капитальное строительство в социалистической промышленности (включая электрификацию) 19,5 миллиарда рублей, или в четыре раза больше, чем за предшествующие пять лет. 78 процентов этой суммы направлялось в тяжелую индустрию. Намечалось создание ряда новых отраслей промышленности. При росте валовой продукции всей промышленности в 2,8 раза производство средств производства должно было увеличиться в 3,3 раза, в том числе машиностроение – в 3,5 раза и сельскохозяйственное машиностроение – в 4 раза. Задания пятилетки значительно превосходили наметки плана ГОЭЛРО, рассчитанные на 10–15 лет. Так, пятилетним планом намечалось сооружение 42 государственных районных электростанций вместо 30 по плану электрификации.

В соответствии с курсом национальной политики, направленной на ликвидацию экономического и культурного неравенства народов нашей страны, пятилетний план предусматривал более высокие темпы индустриализации экономически отсталых национальных республик. Если основные фонды промышленности за пятилетие в целом по СССР возрастали на 289 процентов, то в республиках Средней Азии – на 494, а в Казахской АССР – на 549 процентов.

В области сельского хозяйства пятилетний план ставил задачу, на базе кооперирования бедняцко-середняцких хозяйств, дальнейшей коллективизации и строительства совхозов добиться подъема сельскохозяйственного производства. Намечалось охватить сельскохозяйственной кооперацией до 85 процентов крестьянских дворов, вовлечь в колхозы до пяти-шести миллионов хозяйств, или 20 процентов их числа; доля колхозов и совхозов в товарной продукции зерна должна была подняться к концу пятилетки до 43 процентов.

План предусматривал значительно улучшить материальные условия жизни широких слоев населения, полностью осуществить переход предприятий и учреждений на семичасовой рабочий день, увеличить ассигнования на жилищное строительство. Большие средства отпускались на культурное строительство.

Выполнение пятилетки должно было привести к крупным социально-экономическим преобразованиям в стране. Удельный вес социалистического сектора в основных фондах возрастал с 52,7 до 68,9 процента, в валовой продукции промышленности – с 80 до 92 процентов, сельского хозяйства – с 2 до 15, в розничном товарообороте – с 75 до 91 процента[420]420
  См. История Коммунистической партии Советского Союза. Т. 4. Книга первая. С. 564–565.


[Закрыть].

3. История еще не знала такого

Модернизация всех структур советского общества, ключевым звеном которой явилась индустриализация, бесспорно, стала переломным рубежом в историческом развитии нашей страны. Я уже походя касался некоторых оценок исторической значимости этого перелома и разноречивых оценок того, стоила ли эта модернизация жертв, принесенных во имя экономического прогресса. Можно было бы продолжить перечень доводов как в защиту, так и против этого. Таких оценок поистине бесконечное число, но в целом их можно подразделить на два диаметрально противоположных подхода. Первые, признавая всю жесткость и суровость методов осуществления индустриализации и сопряженных с этим негативных последствий, склонны считать, что игра, как говорится, стоила свеч. Ибо в конечном счете вопрос сводился к выбору исторической судьбы страны. Другие полагают, что цель в данном случае не оправдывала средств и что лекарства, с помощью которых лечили больной организм страны, было хуже самой болезни.

Возможно, наиболее типичным для взглядов сторонников второй точки зрения может служить вывод, принадлежащий уже не раз упоминавшемуся мной Р. Даниельсу. Вот как он сформулировал этот вывод: «Индустриализация была самым бесспорным достижением сталинского режима, позволившим СССР выиграть войну с Германией и выдержать соревнование с США в гонке вооружений в период «холодной войны». Но ее успех был куплен слишком дорогой ценой. Она не только стоила невероятных человеческих страданий, что и деформировала структуру советского общества так, что следствия этого продолжают сказываться до сих пор. В основе сталинского подхода к модернизации не было ничего современного – это было в сущности восстановление крепостного права. Этим он напоминает Петра Великого, чьи реформы, предпринятые во имя европеизации, основывались не на уменьшении, а на увеличении принуждения и несвободы»[421]421
  Daniels R. V. Is Russia reformable?: Change & resistance from Stalin to Gorbachev. 1988. p. 10.


[Закрыть].

В приложении к политической биографии Сталина поставленный вопрос не имеет простого, а тем более однозначного ответа. Я исхожу из того непреложного положения, что только скрупулезный учет всех фактов и факторов, которыми он руководствовался, осуществляя курс на форсированную индустриализацию, а также и коллективизацию, дает основание для окончательного вердикта. Впрочем, в истории окончательных вердиктов, как правило, не бывает. Слишком много объективных условий и обстоятельств должны быть приняты во внимание, чтобы любой вердикт – положительный или отрицательный – был признан достаточно обоснованным. Главное же – оценка должна базироваться на анализе объективных исторических реальностей, определявших в конечном счете деяний любой фигуры такого масштаба, как Сталин.

Но вернемся к основной нити нашего изложения.

На XVI партийной конференции (апрель 1929 г.) какого-либо серьезного противостояния между Сталиным и его противниками по вопросам индустриализации не наблюдалось. Объясняется это никак не отсутствием разногласий, а другими обстоятельствами. Прежде всего тем, что на предшествующих этапах правые если и не потерпели полного поражения, то были близки к нему. Их платформа не встретила достаточной поддержки ни в партийных верхах, ни в массе членов партии. Уже не просто чувствовалось, но и пронизывало всю атмосферу явное превосходство Сталина. Ведь не из соображений простого бахвальства, а реально взвешивая обстановку, генсек еще в тот период, когда обсуждался вопрос о пресловутой встрече Бухарина с Каменевым в июле 1928 года, заметил по поводу лидеров правых: «теперь они в гробу, и все, что нам нужно – это вырыть могилу»[422]422
  Robert Payne. The Rise and Fall of Stalin. p. 378.


[Закрыть]. Иными словами, их политический крах был неотвратим и приближался с каждым месяцем. Однако Сталин не спешил, – он умел проявлять выдержку – ибо прекрасно отдавал себе отчет в том, что широким партийным массам уже надоели бесконечные внутрипартийные стычки и перманентная грызня. Ведь, несмотря на все усилия пропаганды, основными рычагами которой управлял Сталин и его сторонники, среди партийцев не было твердой уверенности в том, что борьба носит идейный характер, касается не вопросов личной власти и престижа, а коренных направлений всего политического курса. Поэтому генсек и не форсировал события. Напротив, он старался лишний раз продемонстрировать свое миролюбие и готовность прийти к взаимоприемлемому компромиссу. Однако это была тактика политической борьбы, а никак не искреннее стремление генсека утихомирить внутрипартийные бури.

Докладчиком по основному вопросу о пятилетнем плане на конференции был Рыков. Выбор этот как раз и преследовал цель продемонстрировать наличие единства и отсутствие фундаментальных разногласий. Его доклад выдержан в соответствующих обстановке тонах. Прежде всего он фактически принял тезис Сталина об обострении классовой борьбы, что было своего рода капитуляцией. И тем не менее в некоторых моментах обозначалось – хотя бы пунктиром – различное отношение к ряду принципиальных моментов. В частности, в докладе отражена тревога и нервозность, охватывавшие партийные массы. Рыков, в частности, заявил: «Наше строительство все время шло и идет в условиях классовой борьбы, которая на данной стадии принимает обостренные формы. Пятилетний план является планом большого наступления пролетариата на остатки буржуазных классов города и деревни. Вместе с тем он является планом начала широкой, социалистической переделки бедняцко-середняцких крестьянских хозяйств путем кооперирования и коллективизации их.

Материальные и организационные предпосылки, которые заключены в пятилетнем плане, те перспективы, которые открывает этот план перед рабочими и крестьянскими массами, – все это должно явиться важнейшим фактором организации рабочих и крестьян на борьбу с трудностями, встречающимися на пути социалистического строительства. Это должно вместе с тем уничтожить проскальзывающие иногда в рядах рабочего класса и партии настроения нервности или даже паники перед этими трудностями. Пятилетний план, являющийся результатом блестящей предыдущей работы нашей партии, намечает широкую перспективу развития республики Советов и борьбы рабочего класса за социалистическое общество и должен явиться базою сплочения всех сил партии и рабочего класса на пути построения нового, бесклассового, социалистического общества»[423]423
  XVI конференция Всесоюзной коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М.-Л. 1929. С. 13.


[Закрыть].

С докладами по пятилетнему плану выступили, кроме Рыкова, также Кржижановский и Куйбышев. В докладе последнего не были обойдены молчанием скептические высказывания, раздававшиеся на Западе в связи с грандиозными начинаниями советского режима. Куйбышев, в частности, привел такие высказывания. Экономист Дезен писал: «Как можно принимать всерьез эти темпы развития, когда даже в период бурного экономического роста, какой, например, переживала Россия в 1900–1913 гг., рост физического объема продукции и рост национального дохода не достигали того темпа, который намечен по пятилетнему плану («Экономическое обозрение» № 5 за 1927 г.)

В «Вестнике финансов» (№ 7 за 1927 г.) А.А. Никитский писал:

«Пятилетний народнохозяйственный и финансовый план сильно преувеличен по темпу… Доводы в пользу принятых в плане темпов бьют почти всегда мимо цели. Необходим более осторожный и реальный вариант плана».

Другой автор, А. Вайнштейн, в «Экономическом обозрении» (№ 7 за 1927 г.) писал: «Основным пороком пятилетки является проектировка развития всех отраслей народного хозяйства слишком быстрым темпом… и непосильным и нереальным»[424]424
  Там же. С. 28.


[Закрыть].

С критическими замечаниями (как позитивной, так и негативной направленности) выступали не только западные специалисты и журналисты. На самой конференции звучали голоса, в ряде случаев подвергавшие критике отдельные моменты как самих принципов планирования, так и методов его осуществления. Известный в партийных кругах как оратор, всегда подвергавший что-либо сомнению, Ю. Ларин такими словами охарактеризовал недостатки планирования: главный из них «заключается в том, что разработка пятилетки в Госплане велась таким путем, что основное хорошее, что в этой пятилетке есть, – это обеспечение крупного темпа роста индустриализации, обеспечение крупного темпа роста коллективизации и т. п., – вносилось в пятилетку фактически не столько разработкой самого Госплана, сколько под давлением партийного общественного мнения и соответствующих решающих органов. Сама же разработка пятилетки в Госплане в те последние годы, в которые она велась, давала картину, как известно из опубликованных материалов Госплана, беспомощного топтания на одном месте. Этим местом было то обстоятельство, что до последнего времени делавшиеся в Госплане проектировки пятилетки принимали темп так называемой потухающей кривой, т. е. принималось, что с каждым годом рост промышленности будет идти все более медленным темпом»[425]425
  XVI конференция Всесоюзной коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М.-Л. 1929. С. 71.


[Закрыть].

Из слов Ларина явствует одно: не Госплан на основе своих расчетов определял основные параметры плана, а партийное руководство. И, конечно, прежде всего Сталин, выступавший за максимально высокие темпы роста производства. И это – несмотря, а скорее вопреки своим прежним призывам не забегать вперед, проявлять должную расчетливость и осторожность, соизмерять плановые наметки с реальными возможностями страны. Иными словами, именно генсек играл роль локомотива, тянувшего страну к невиданно высоким темпам индустриализации. И сейчас его уже не сдерживали какие-либо препятствия в лице оппозиции.

На конференции довольно четко обнажилось недовольство слабой проработкой плановых заданий со стороны ученых-экономистов. Не стану утруждать читателя излишними деталями и приведу лишь одно, но весьма характерное выступление делегата конференции из разряда среднего партийного звена. Вот что он говорил по данному вопросу:

«…партия ставит на ближайшие годы задачу ликвидации товарного голода, и мне думается, что нельзя согласиться с постановками разрешения вопроса о ликвидации товарного голода в ближайшие годы, которые выдвигает в частности т. Струмилин. (С. Струмилин был одним из ведущих в ту пору советских экономистов, стоявших у истоков разработки пятилетнего плана – Н.К.) Тов. Струмилин считает, что эту задачу мы сможем разрешить таким образом: «Если мы, – пишет он в брошюре «Социальные проблемы пятилетки», – не можем ускорить в желаемом темпе товарное предложение, то должны замедлить в соответствующей мере рост платежеспособного спроса», и дальше «Конкретно это сводится к проектировке повышающихся темпов накопления в балансе производства и распределения народного дохода, а в балансе спроса и предложения товаров на широкий рынок к такой проектировке цен, зарплаты, налогов и прочих изъятий, при которых реальный платежеспособный спрос не превысил бы возможного предложения» (стр. 71). Что значит политикой цен сдерживать платежеспособный спрос? Это значит вести политику повышенных цен, в то время как партия ведет большую работу по снижению себестоимости»[426]426
  Там же. С. 69.


[Закрыть].

Читая такого рода высказывания, складывается впечатление, что экономическая наука довольно молодого большевистского режима скорее играла роль тормоза, нежели эффективного инструмента реализации принятых экономических планов. Впрочем, с нею, как видно, вообще мало считались, а она, в свою очередь, подгоняла свои теоретические построения под нужды партийного руководства, т. е. того же генсека.

В этой связи позволю привести весьма показательный обмен репликами во время выступления Д. Рязанова – давнего оппонента Сталина, который остановился на прорехах в управлении народным хозяйством. Итак, Рязанов говорит:

«что самый скверный министр путей сообщения это тот министр, который сам управлял паровозом. Самый скверный министр промышленности это тот министр, который умеет сам чинить свои замки.

Артюхина. А кто же будет управлять?

Рязанов. Тов. Артюхина думает, что… Ну, т. Артюхина, я с вами частным порядком поговорю. (Смех.)

Аралов. А что сказал Ленин?

Рязанов. Ленин, т. Аралов, сказал, что «каждая кухарка должна научиться управлять государством».

Артюхина. А что т. Рязанов говорит?

Рязанов. А Рязанов говорит, что пока этого не случилось, но что кое-кто из наркомов управляет государством, как повар. (Смех)»

Закончил он свое выступление констатацией того бесспорного факта, что «у нас хуже всего поставлено экономическое образование. Вместо того, чтобы иметь в своем распоряжении армию людей, которая умеет организовать социалистическое хозяйство, которая умеет управлять техникой и спецами, мы имеем самый тончайший слой этих образованных экономистов. Ведь факт, что в нашей системе высшего образования мы изгнали слово «социально-экономический». У нас экономические науки укрываются в недрах каких-то этнологических факультетов»[427]427
  XVI конференция Всесоюзной коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М.-Л. 1929. С 106.


[Закрыть].

Достойно упоминания и ставшее знаменитым замечание Рязанова, сделанное на этой конференции, что «в Политбюро марксисты не нужны»[428]428
  Там же. С. 209.


[Закрыть]. В дальнейшем в западной и современной российской историографии либерального толка это замечание стало широко цитироваться как свидетельство того факта, что Сталин и его сторонники в своей политике полностью отошли от принципов марксизма и предали их забвению. Мол, Сталин и его соратники использовали ссылки на Маркса и Ленина лишь тогда и в том случае, если высказывания последних можно было приспособить к собственным политическим целям и оправдать проводившийся курс и все зигзаги, которые перманентно были присущи этому курсу.

Стоит, пожалуй, отметить и еще один чрезвычайно важный аспект пятилетнего плана. Речь идет о оборонном компоненте этого плана. По данному вопросу не раз высказывался и сам генсек, обосновывая насущную необходимость максимальных темпов индустриализации и коллективизации. На XVI конференции эту сторону проблемы специально затронул в своей речи И. Уншлихт – один из тогдашних ведущих военных руководителей Красной армии. Он, в частности, сказал: «Во-первых, пятилетка требует известного пересмотра, известных изменений с точки зрения вопросов обороны. Должны быть учтены целиком и полностью потребности нашей обороны, должен быть полностью увязан план строительства вооруженных сил с пятилетним планом развития народного хозяйства. Во-вторых, нужно максимально подтянуться всей нашей промышленности, нужно добиться того, чтобы промышленность в отношении выполнения военных заказов работала бесперебойно, в первую очередь военная промышленность, которая должна служить примером того, как в установленные сроки, удовлетворяя всем техническим требованиям, выполнять заказы. Необходимо добиться перелома в этом отношении, широко привлекая к этому рабочих фабрик и заводов»[429]429
  XVI конференция Всесоюзной коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М.-Л. 1929. С 117.


[Закрыть].

И хотя о повышении военного потенциала говорили не часто и не столь откровенно, как о других проблемах, совершенно очевидно, что вопросы укрепления оборонной мощи страны находились фактически в эпицентре внимания. Ведь именно соображениями повышения степени военной готовности, способности дать должный отпор попыткам военного нападения на СССР в решающей степени мотивировались столь высокие темпы индустриализации страны. И надо сказать, что в этом вопросе первую скрипку играл Сталин. Именно он всегда последовательно выступал за то, чтобы вопросы ускоренного развития военной промышленности стояли на первом месте. Излишне говорить о том, что уровень развития военной промышленности зависел прежде всего от развития решающих отраслей промышленности. Здесь все проблемы оказывались завязанными в один узел. И разрубить этот своего рода гордиев узел можно было лишь одним способом – путем создания современных промышленных предприятий, оснащенных новейшей технологией. Без этого всерьез говорить об укреплении оборонной мощи государства – значило пускать слова на ветер.

На конференции Сталин не выступал (в отличие от предыдущих партийных конференций). Он как будто дал обет молчания. Трудно объяснить его полное молчание: он даже не подал ни одной реплики в ходе прений, что обычно делал на такого рода заседаниях. То ли полагал, что все необходимое он уже высказал на пленумах ЦК и в публичных выступлениях, то ли хотел своим демонстративным молчанием показать, что не хочет нарушать демократический дух обсуждения, высказывая свои соображения, которые уже воспринимались как истина в последней инстанции. Во всяком случае его молчание можно было истолковать как молчание победителя, как знак того, что все идет именно в русле, намеченном им ранее.

Скорее всего, генсек намеревался наиболее важные вопросы, связанные с индустриализацией, а затем и коллективизацией сельского хозяйства, детально рассмотреть в своем докладе на предстоявшем в будущем, 1930 году, XVI съезде партии. В настоящем разделе я не стану освещать работу этого съезда и новые инициативы, выдвинутые на нем Сталиным, поскольку в одной из последующих глав специальный раздел посвящен именно этому съезду. Здесь же я коснусь только тех сюжетов доклада на нем генсека, которые непосредственно связаны с осуществлением программы индустриализации страны.

На XVI съезде важнейшей особенностью внутреннего положения Советского Союза Сталин назвал то, что оно характеризуется растущим подъёмом народного хозяйства и прогрессивным сокращением безработицы. Он отмечал следующие позитивные моменты в положении страны. Выросла и ускорила темпы своего развития крупная промышленность. Окрепла тяжёлая промышленность. Социалистический сектор промышленности продвинулся далеко вперёд. Выросла новая сила в сельском хозяйстве – совхозы и колхозы. Если года два назад наблюдался кризис зернового производства и страна опиралась в своей хлебозаготовительной работе, главным образом, на индивидуальное хозяйство, то теперь центр тяжести переместился на колхозы и совхозы, а зерновой кризис можно считать в основном разрешенным. Основные массы крестьянства окончательно повернули в сторону колхозов. Сопротивление кулачества отбито. Генсек, приведя соответствующие цифровые показатели, сделал вывод: мы находимся накануне превращения из страны аграрной в страну индустриальную[430]430
  См. И.В. Сталин. Соч. Т. 12. С. 261–262.


[Закрыть].

В целом подобная оценка согласовывалась с реальным развитием ситуации в экономике. Однако было сказано далеко не все. О многом генсек умалчивал. По поводу столь оптимистической оценки положения в сфере сельского хозяйства мы будем вести речь в следующей главе. Здесь же хочется сделать общее замечание: генсек рисует явно приукрашенную картину, оставляя за скобками исключительно сложные и серьезные проблемы, которые тогда обременяли всю советскую экономику и вообще всю жизнь страны.

Сталин в своем докладе, коснувшись вопросов индустриализации, сделал акцент не столько на чисто экономическом содержании ее, а на социально-классовом характере. Он заявил: «Развитие нашего народного хозяйства идёт под знаком индустриализации. Но нам нужна не всякая индустриализация. Нам нужна такая индустриализация, которая обеспечивает растущий перевес социалистических форм промышленности над формами мелкотоварными и тем более капиталистическими. Характерная черта нашей индустриализации состоит в том, что она есть индустриализация социалистическая, индустриализация, обеспечивающая победу обобществленного сектора промышленности над сектором частнохозяйственным, над сектором мелкотоварным и капиталистическим»[431]431
  Там же. С. 267.


[Закрыть].

Не обошел своим вниманием генсек и одну из самых актуальных в то время проблем – проблему досрочного выполнения и без того чрезвычайно напряженных планов пятилетки. Здесь он явно подгонял уже начавшего хромать коня советской экономики. Он ставил вопрос в такой плоскости: «…Что мы имеем на деле, если рассматривать пятилетку с точки зрения её осуществления за первые два года? О чём говорит нам проверка исполнения пятилетки в её оптимальном варианте? Она говорит не только о том, что мы можем выполнить пятилетку в четыре года. Она говорит еще о том, что мы можем её выполнить по целому ряду отраслей промышленности в три и даже в два с половиной года. Это может показаться скептикам из оппортунистического лагеря невероятным. Но это факт, оспаривать который было бы глупо и смешно»[432]432
  Там же. С. 270.


[Закрыть]. Ссылки генсека для подкрепления возможности выполнения плана в ряде отраслей даже за два с половиной года на цифровые показатели по некоторым отраслям промышленности внешне звучали как будто убедительно. Но они игнорировали один факт первостепенной важности – органическую взаимосвязь и взаимообусловленность всех отраслей народного хозяйства в целом. А здесь как раз и наблюдались серьезнейшие неувязки и диспропорции.

Об этом за границей писал Троцкий, критикуя политику Сталина: «Производственные завоевания и технические достижения экономически пожираются диспропорциями и прорывами. В самых основных вопросах жизни народа: сколько потребить и сколько отложить на будущее – никто не спрашивает мнения рабочих и крестьян. Бюрократия действует на глаз, отвергая объективные критерии достижимого, не признавая других законов, кроме законов своей воли, заменяя план приказом и учет нажимом. Сложнейшая, никогда еще не только не разрешавшаяся, но и не ставившаяся задача: достигнуть, в порядке планового предвидения и регулирования, взаимного соответствия частей растущего хозяйства огромной страны; задача, которая по самому своему существу неразрешима без повседневного опыта миллионов, без их критической проверки собственного коллективного опыта, без их открыто выражаемых требований и претензий, – эта гигантская, всеобъемлющая, общенародная историческая задача разрешается в канцелярских тайниках, в Секретариате ЦК, по наитию или по подсказке того или другого спеца. Не чудовищно ли?»[433]433
  «Бюллетень оппозиции». 1933 г. № 33. (Электронная версия)


[Закрыть].

О социальных проблемах, прежде всего уровне жизни основных масс населения страны, в докладе говорилось в довольно оптимистических тонах. Генсек ссылался на систематическое увеличение реальной заработной платы рабочих, рост бюджета социального страхования рабочих, усиление помощи бедняцким и середняцким хозяйствам крестьянства, увеличение ассигнований на рабочее жилищное строительство, на улучшение быта рабочих, на материнство и младенчество и в связи с этим поступательный рост народонаселения СССР при сокращении смертности, особенно смертности детей[434]434
  См. И.В. Сталин. Соч. Т. 12. С. 296.


[Закрыть]. Однако эти общие констатации находились в разительном противоречии с реальным положением дел и особенно с тенденциями к ухудшению общего жизненного уровня, которое ощущалось все тревожнее и тревожнее.

Об этом регулярно писал орган троцкистской оппозиции за рубежом, ссылаясь на письма, получаемые из России и свидетельства иностранцев, посещавших нашу страну. Так, например, на Путиловском заводе на вопрос рабочему, что вы сегодня получили к обеду, он ответил: «Суп да радио». Наблюдатели отмечали: если рабочие ругают советскую власть, то они все же пропитаны советскими настроениями и о реставрации знать ничего не хотят. Рабочий требует удовлетворения своих потребностей от советской власти; вопрос у него сводится к недостаткам, бюрократизму, безобразиям, а не к системе. Крестьяне же в своих разговорах выражают чисто антисоветские настроения[435]435
  «Бюллетень оппозиции» 1932 г. № 29–30. (Электронная версия)


[Закрыть].

Глухо, но тем не менее отчетливо прозвучала озабоченность тяжелым положением трудящихся масс и на самом съезде, что уже служило серьезным симптомом. Б. Ломинадзе – один из тех, кто вскоре был причислен к антипартийным элементам, а до этого пользовался благосклонностью со стороны самого Сталина, заявил в своей речи: «…За последнее время мы имеем серьезные продовольственные затруднения в ряде промышленных центров. Затруднения такие, которые не всегда позволяют нам выполнять постановление ЦК о повышении реальной зарплаты. Несмотря на продовольственные затруднения, у нас все же достаточно материальных ресурсов, чтобы улучшить снабжение рабочего класса и тем самым обеспечить реальный уровень зарплаты, если бы мы сумели добиться решительного перелома в работе наших снабженческих учреждений и привести в порядок кооперативный аппарат. Преодоление этих трудностей лежит также по линии усиления темпов развертывания легкой индустрии, о чем совершенно правильно говорил т. Сталин»[436]436
  XVI съезд Всесоюзной коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М.-Л. 1931. С 197.


[Закрыть].

Между тем процесс реконструкции всего народного хозяйства набирал все более стремительные масштабы и темпы. С каждым годом, если не с каждым месяцем, ставился вопрос об ускорении достигнутых темпов индустриализации. Но все упиралось прежде всего в проблему ресурсов, проблему накоплений. Росла доля незавершенного строительства. Если в начале пятилетки она составляла 1,7 миллиарда рублей (или 31% годовых вложений), то в конце пятилетки – уже 13,7 миллиарда рублей (или 76% программы капитальных работ на 1933 г)[437]437
  См. История Коммунистической партии Советского Союза. Т. 4. Книга вторая. С. 106.


[Закрыть]. Постоянным спутником стали прорывы в той или иной отрасли промышленности, отставание отдельных отраслей. В первую очередь черной металлургии, в связи с чем предпринимались экстренные пожарные меры на периодически созывавшихся пленумах ЦК. Если на первых порах все внимание уделялось количественным показателям, то на последующих этапах все больше на передний план стали выплывать проблемы качества выпускаемой продукции. Расширялись источники финансирования, в частности за счет экспорта зерна, других сельскохозяйственных продуктов. Шли даже на продажу произведения искусства из государственных музеев и частных коллекций. После XVI съезда были осуществлены важные реформы в области организационных форм хозяйственного руководства. Был взят курс на разукрупнение и специализацию хозяйственных органов, на расширение отраслевого принципа в управлении.

Полагаю, что есть необходимость в том, чтобы подвести основные итоги первого пятилетнего плана как важнейшего этапа реконструкции всей страны на основе индустриализации и коллективизации сельского хозяйства. В советских источниках, базировавшихся на официальной статистике (например, в БСЭ) эти итоги выглядели в следующем виде.

Основными источниками капитальных вложений были прибыль и рентные доходы государственных и кооперативных, предприятий. Важную роль играли средства трудящихся, получаемые государством посредством выпуска и размещения среди рабочих, колхозников и служащих облигаций государственных займов. Для выполнения строительных программ была повышена доля накопления в национальном доходе с 21,3% в 1928 до 26,9% в 1932 году. Широко развернулось социалистическое соревнование за досрочное выполнение пятилетки. В результате пятилетка была выполнена за 4 года и 3 месяца.

В итоге было введено в действие 1500 новых крупных государственных промышленных предприятий, заново создан ряд новых отраслей: тракторо-, автомобиле-, станко– и приборостроение, производство алюминия, авиационная и химическая, промышленность. Что касается чёрной металлургии – важнейшей отрасли тяжёлой промышленности, ставшей основой индустриализации страны, – то здесь созданы электрометаллургия, производство ферросплавов и сверхтвёрдых сплавов, качественных сталей. Коренным образом реконструированы нефтяная и другие отрасли тяжёлой промышленности.

Вступили в строй Днепрогэс им. В.И. Ленина, Зуевская, Челябинская, Сталинградская и Белорусская районные тепловые электростанции. Создана 2-я угольно-металлургическая база на востоке СССР – Урало-Кузнецкий комбинат. Построены Кузнецкий и Магнитогорский металлургические комбинаты, крупные угольные шахты в Донбассе, Кузбассе и Караганде, Сталинградский и Харьковский тракторные заводы, Московский и Горьковский автомобильные заводы, Кондопожский и Вишерский целлюлозно-бумажные комбинаты, Березниковский азотнотуковый завод, Ивановский меланжевый комбинат, 1-й Государственный подшипниковый завод в Москве и многие другие предприятия.

Национальный доход СССР увеличился почти в 2 раза, промышленное производство – более чем в 2 раза, производительность труда в промышленности – на 41%. Произошли крупные структурные сдвиги в промышленности и во всей экономике страны. Удельный вес продукции группы «А» в валовой продукции всей промышленности повысился с 39,5% в 1928 г. до 53,4% в 1932 г. Доля промышленности в общем объёме валовой продукции промышленности и сельского хозяйства увеличилась с 51,5% до 70,2%. Продукция машиностроения и металлообработки выросла в 4 раза. В 1932 году почти 78% посевных площадей принадлежало колхозам, совхозам и другим государственным хозяйствам, которые давали 84% товарной зерновой продукции страны.