Текст книги "Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода"

Автор книги: Николай Храмцовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

СВЯТОСЛАВ ВСЕВОЛОДОВИЧ
р. 1196 † 1253[604]604
  Если годы рождения и смерти известны, то они обозначаются символами р. и †, в противном случае приводятся годы, когда известно, что князь уже жил и еще не умер.


[Закрыть]

Святослав Всеволодович, сидевший до 1238 года в одном только Юрьеве-Польском, получил в помянутом году от брата своего, великого князя Ярослава Всеволодовича, еще Суздаль, а следовательно, и пригородки этого последнего, Городец и Нижний Новгород. По смерти Ярослава Всеволодовича (в 1246 году) он, как старший в роде, занял великокняжеский стол, а Суздаль отдал племяннику своему, Андрею Ярославичу.

АНДРЕЙ ЯРОСЛАВИЧ
1238 † 1264

Андрей Ярославич владел Суздалем сначала как удельный князь до 1248 года, а потом до 1252 года и как великий князь. В 1252 году Андрей вынужден был бежать в Швецию от приведенных братом его Александром татар, между тем как последний занял великокняжеский стол. Когда в 1256 году Андрей возвратился в Суздальскую землю, Александр Невский хотел дать ему Суздаль, но боялся сделать это без воли разгневанного на Андрея хана. Впрочем, в том же году Александр успел примирить хана с братом своим, и тогда же, конечно, Андрей Ярославич вступил в обладание и Суздалем. В 1259 году из Новгорода Великого, где он был вместе с братом Александром Невским и татарами, исчислявшими Новгородскую землю, Андрей возвратился в Суздаль. Он владел этим последним, как и пригородками его, до своей кончины, т. е. до 1264 года.

По смерти Андрея Ярославича мы видим на одном из пригородков Суздаля, Городце, племянника его, Андрея Александровича. Надобно полагать, что сын Невского получил Городец вскоре по смерти Андрея Ярославича и сидел там до кончины своей, т. е. до 1304 года, по крайней мере знаем, что он умер в Городце. Тогда же, вероятно, ему дан был и Нижний Новгород. Во всяком случае, мы видим, что в Нижнем Новгороде в год смерти Андрея Александровича народ избивает по решению веча бояр его. Каким образом попали бы в Нижний Новгород бояре князя городецкого, если бы последний не владел им? А начал он владеть им, естественнее предположить, с того же времени, с какого и Городцом. Сам Андрей жил в Городце, где и скончался и погребен, а в Нижнем, очевидно, распоряжались его бояре, и распоряжались, должно быть, очень круто, почему народ, терпевший прежде обиды и притеснения бояр из страха к своему князю, по смерти последнего разнуздался и дал волю накипевшей на сердце его страсти – отомстить своим притеснителям, и по решению веча отомстил.

Заметим здесь, кстати, что этот эпизод из нижегородской истории косвенным образом указывает и на то, что после Андрея Александровича детей не осталось: в противном случае народ видел бы в них мстителей за бояр и не решился бы, вероятно, прибегнуть к самоличной расправе с приближенными людьми своего князя.

Из летописей мы знаем, что Михаил Андреевич, возвращаясь из Орды в 1305 году, следовательно уже много спустя по кончине Андрея Александровича, остановился в Нижнем Новгороде и казнил вечников, побивших бояр Андрея Александровича. Но значит ли это, что Михаил наказал вечников за бояр отца своего, Андрея Ярославича, а не двоюродного брата, т. е. того же Андрея Александровича? Нет, Михаил мог наказать вечников уже только потому, что они проявили свою волю посредством отжившего уже свое время органа власти – веча, которое, если и собиралось кое-где и кое-когда в северо-восточной Руси, то, все-таки, имело совершенно случайный характер.

Самая поездка Михаила в Орду, как увидим, объясняется его стремлением выхлопотать в Орде возвращение к Суздалю пригородков его, которые становились выморочными по смерти бездетного князя. Переход Андреевых бояр из Городца в Тверь мотивируется нашими историками тем, что эти бояре искали лучшего положения, чем то, в каком они должны были оказаться по смерти своего князя, занимавшего великокняжеский стол, при детях его, князьях удельных: они хорошо понимали, что по смерти Андрея Александровича великокняжеский стол занят будет тверским князем.

Однако справедливо ли такое объяснение? Нам кажется, что, напротив, если бы после Андрея Александровича остались дети, то бояре его предпочли бы остаться при них, так как перспектива служения новому князю, не связанному с ними никакими интересами предыдущей их жизни, не могла им улыбаться: известно, как недружелюбно смотрели на таких перебежчиков те бояре, которые считались при своем князе родовыми и старались оттеснить от последнего втиравшихся в их среду новых пришельцев.

Итак, суздальские пригородки, по смерти Андрея Ярославича заняты были Андреем Александровичем (см. несколько выше), а на долю детей первого остался Суздаль, где и сел Юрий Андреевич, проживавший, впрочем, большею частью в Нижнем Новгороде.

ЮРИЙ АНДРЕЕВИЧ
1264 † 1279

Юрий Андреевич, о времени рождения которого до нас не дошло известий, выступает на историческую сцену в 1267 году.

В 1266 году в Псков пришел литовский князь Довмонт; псковичи приняли его и объявили своим князем, без согласия великого князя Ярослава Ярославича (Тверского). Последний хотел наказать псковичей и с этою целью привел в Новгород свои полки; новгородцы, однако, не допустили Ярослава до междоусобной войны. Уезжая из Новгорода, великий князь оставил там племянника своего, Димитрия Александровича; но через год или немного более Димитрия Александровича уже не было там: в 1267 году, а по другим известиям – в 1268 году, мы видим там Юрия Андреевича[605]605
  Полное собрание русских летописей, VII—167, Никоновская летопись, III—46.


[Закрыть]. В названном году «сдумаша новгородцы с князем своим Юрьем, хотеша ити на Литву»: они пришли уже в Дубровну[606]606
  Там же, V—193; VII—167. Дубровки или Дубровка – погост в Порховском уезде на реке Удоке, притоке Шелони. См. Н. Барсова, «Материалы для историко-географического словаря России», 71.


[Закрыть], но тут произошла распря: одни хотели идти на Литву, другие – на Полоцк, а третьи – за реку Нарову (т. е. на ливонских рыцарей). Последние взяли верх, и войско пошло за Нарову, к Раковору[607]607
  Ныне – Везенберг, Эстляндской губернии. (Сейчас Раквере – прим. ред.).


[Закрыть]. Города они не смогли взять и, потерявши под ним семь человек, в том числе и «мужа добра, Федора Сбыславича», ограничились только опустошением неприятельской земли: «много земли их потратиша», как выражается летопись[608]608
  Полное собрание русских летописей, III—59; IV—40; V—193; VII– 167; Никоновская летопись, III—46. Новгородская четвертая, не в пример всем другим летописям, помещает этот эпизод под 6774 годом, а под 6776 годом, кратко заметивши, что «князь Юрьи с новгородцы воева Заноровье», переходит к походу князей к Раковору и Раковорской битве, между тем как все остальные летописи совмещают оба эти эпизода под одним 6776 годом. Несмотря на то, что в данном случае Новгородская четвертая стоит одиноко, естественно полагать, что новгородцы с своим князем сначала пробовали бороться собственными средствами, а потом, убедившись, что их сил недостаточно для этой борьбы, обратились за помощью к другим князьям. Остальные летописи могли совместить оба эпизода под одним годом потому, что дело касается одного и того же предмета, в силу, так сказать, желания обобщить однородные факты.


[Закрыть].

Но новгородцы не хотели этим ограничиться: в том же году они призвали к себе на помощь Димитрия Александровича из Переяславля[609]609
  В Никоновской летописи (III—46) сказано, что новгородцы «послаша в Ярославль по князя Дмитрея Александровича, зовуща его к себе на помощь». Очевидно, здесь вместо Ярославля надобно читать Переяславль, в котором княжил тогда Димитрий Александрович.


[Закрыть], отправили послов к великому князю с просьбой о помощи, и Ярослав Ярославич «в себя место» отпустил к ним (осенью) с тверскими полками сыновей своих, Святослава и Михаила. Января 23-го 1268 года к Раковору выступили князья Димитрий Александрович, Святослав и Михаил Ярославичи, Константин Ростиславич Смоленский (женатый на Евдокии, дочери Александра Невского), какой-то Ярополк, князь псковский, псковский же князь Довмонт и другие князья, в числе которых был и Юрий Андреевич Суздальский.

Соединенные князья направились к Раковору тремя путями и встретились с немцами на реке Кеголе. Тут собралась, говорит летопись, вся немецкая земля; битва была чрезвычайно кровопролитная: «бысть, говорит летописец, страшно побоище, яко не видали ни отци, ни деди». Новгородцы взяли верх. Об участии Юрия Андреевича в этой битве до нас дошел совсем нелестный отзыв летописца: Юрий «еда плечи», т. е. показал тыл неприятелю, бежал с поля битвы. Впрочем, летописец сомневается, чему приписать этот поступок Юрия, а потому замечает: «или перевет (сношение с неприятелем, измена) был в нем, то Бог весть»…

Новгородцы с князьями преследовали «божиих дворян», как они величали рыцарей, в три пути, на протяжении 7 верст, до самого города. Это было 18 февраля. На обратном пути они увидели другой немецкий полк, как он называется в русских летописях, «железный полк великой свиньи», который врезался в новгородский обоз. Ночь приостановила военные действия; ждали утра, но немцы ночью бежали. «Новгородцы же стояша на (ко) стех 3 дни»[610]610
  Полное собрание русских летописей, III—60; IV—41 (здесь Юрий назван, конечно, по ошибке Александровичем); V—194; VII—168; Никоновская летопись, III, 46–48. В летописях сказано, что новгородцы стали «в лице против железному полку великой свиньи». Под последними двумя словами разумеется форма боевого строя не развернутым фронтом, а углом, клином, наподобие свиной морды. Архангелогородский летописец (стр. 60), помещающий этот эпизод под 6777 годом, плохо понимая дело, говорит, что воеводой у немцев был тогда «Великая Свинья».


[Закрыть]. Немцы, однако, не хотели оставить этого поражения без отмщения и в следующем 1269 году, в начале второй половины мая[611]611
  В летописях сказано: «в неделю всех святых», а неделя эта (воскресенье) обыкновенно приходится в девятое воскресенье по Пасхе, считая тут и пасхальное воскресенье. В 1269 году Пасха была 24 марта, следовательно Неделя всех святых приходилась на 19 мая.


[Закрыть], подступили к Пскову, под которым стояли десять дней, но не могли сделать городу большого зла; они даже бежали, когда на помощь Пскову пришел с новгородцами Юрий Андреевич, – так что «божьи дворяне» вынуждены были заключить мир с новгородцами «на всей воле новгородской»[612]612
  Полное собрание русских летописей, III—61; V—195; VII—169; Никоновская летопись, III—49.


[Закрыть].

Юрий Андреевич скончался 8 марта 1279 года[613]613
  Там же, IV—43; V—199 (по ошибке назван здесь Юрием Александровичем); VII—174; Никоновская летопись, III—67. Юрий погребен в суздальском Рождество-Богородицком соборе.


[Закрыть]. Неизвестно, был ли Юрий женат; но, во всяком случае, потомства после него не показывают ни летописи, ни родословные.

МИХАИЛ АНДРЕЕВИЧ
1264–1305

По смерти Юрия в Суздале сел второй сын Андрея Ярославича, Михаил[614]614
  Никоновская летопись, III—67, где сказано под 1279 годом: «Ино нем (по Юрии) сяде брат его на великом княжении в Суздале князь Михаиле Андреевич». В других летописях этого нет.


[Закрыть].

Есть основание предполагать, что Городец и Нижний Новгород оставались в руках Андрея Александровича до самой смерти его, т. е. до 1304 года, о чем мы только что говорили, говорили и о том, что он и погребен в Городце, в Михайловской церкви, что по смерти его городецкие бояре его ушли в Тверь к дяде его, Михаилу Ярославину, который должен был занять великокняжеский стол; что его бояр в Нижнем Новгороде по решению веча перебила нижегородская чернь.

Нам известно, что Андрея Александровича народ не любил как князя беспокойного, причинившего своим искательством великокняжеского стола много зла земле Русской, на которую он наводил татар. При жизни князя нижегородцы по необходимости должны были молчаливо переносить обиды его бояр, а по смерти его избили их в 1304 году. В следующем, 1305 году, Михаил Андреевич из Орды, где – по известию местного нижегородского летописца – он получил суздальские пригородки, «приеха в Нижний Новгород и изби вечники»[615]615
  Полное собрание русских летописей, III—68, 222; IV—47; V– 204; VII—184; Никоновская летопись, III—104; Нижегородский летописец в издании Гациского.


[Закрыть].

Михаил Андреевич женился на неизвестной по имени Ордынке в 1305 году[616]616
  Карамзин, «История государства Российского», IV, прим. 209.


[Закрыть]. От этого брака некоторые приписывают ему сына Василия, вероятно, на основании Никоновской летописи, в которой под 1309 годом сказано: «преставись князь великии Василеи Михаилович суздалскии». Не говоря уже о том, что по другим известиям[617]617
  Храмцовский, «Краткий очерк истории Н. Новгорода», глава I.


[Закрыть] в 1309 году умер Василий, сын Андрея, следовательно брат Михаила, вышеприведенное известие Никоновской летописи опровергается другим местом той же самой летописи[618]618
  Никоновская летопись, IV—9.


[Закрыть]. Под 1365 годом в названной летописи сказано: «Того же лета князь Дмитреи Костянтинович суздалскии, внук Васильев, правнук Михаилов, праправнук Андреев, препраправнук Александра Ярославича, приде в Новгород Нижнии на великое княжение с материю своею с Еленою»; там же, ниже, говорится: «посадишиа (татарские послы) на Новгородцком княжении князя Бориса Костянтиновича, внука Васильева, правнука Михайлова, праправнука Андреева Александровича». По этим известиям, Василий является сыном Михаила и внуком Андрея, но не Ярославича, а Александровича. Михаил, как уже нам известно, женился в Орде в 1305 году, следовательно, Василию, если он был сын его, в год его смерти, т. е. в 1309 году, было от роду года четыре, если даже предположить, что он родился в первый год супружества Михаила. Мог ли, спрашивается, четырехлетний ребенок иметь сына (Константина)? Очевидно, Василий был не сын Михаила, умершего бездетным, а брат его[619]619
  Некоторые, неизвестно на каком основании, дают Андрею Александровичу детей: Юрия (р. 1295 † 1297), Бориса (р. 1297 f 1308 в Костроме) и Михаила, а Андрею Ярославичу – Юрия († 1279), Михаила и Василия (см. «Зерцало» Мальгина, стр. 297). Борис, сказано здесь, родился в 1297 году. По летописным известиям (Полное собрание русских летописей, III, 67, 222; IV—45; Никоновской летописи, III—96), он в 1299 году в Новгороде, как новгородский князь, вместе с гражданами вводит новоизбранного архиепископа Феоктиста на владычный двор. Но мог ли Борис, родившийся, по приведенному известию, в 1297 году, будучи двухлетним младенцем, княжить в Новгороде и вводить на владычный двор нового архиепископа? Одно это обстоятельство заставляет подозревать верность приведенного известия относительно детей Андрея Александровича вообще. См. прим. 587.


[Закрыть], и то место Никоновской летописи, где Василий назван Михайловичем, надобно отнести к Василию Андреевичу, а не Михайловичу, которого совсем не было.

ВАСИЛИЙ АНДРЕЕВИЧ
1264–1309

По смерти Михаила в Суздале сел брат его, Василий Андреевич, о котором до нас дошло только одно известие, что он скончался в 1309 году[620]620
  Никоновская летопись, III—105, неверно назван здесь Михайловичем.


[Закрыть].

Василий Андреевич имел двух сыновей, Александра и Константина. Александр по смерти отца занял Суздаль. Некоторые на весьма, впрочем, шатких основаниях полагают, что в первые годы княжения Александр не владел Нижним Новгородом и Городцом, которые принадлежали будто бы великому князю владимирскому, Юрию Данииловичу. Полагают, что Нижний Александр получил едва ли не по занятии великокняжеского стола Иваном Калитой, в 1328 году[621]621
  Летописи под 1312 годом отмечают сильный пожар в Нижнем Новгороде. См. Полное собрание русских летописей, X—177. О принадлежности пригородков суздальских при Александре Юрию Данииловичу Московскому, а при Константине – Семену Ивановичу (Гордому) говорят Мельников и Храмцовский. Основанием для таких предположений служат не совсем ясные известия летописей, по которым в 1311 году тверской княжич, двенадцатилетний Димитрий Михайлович с большим войском хотел идти на Нижний Новгород на князя Юрия; летописи так об этом выражаются: «Князь Дмитрий Михаилович тферьский сьбра вой многы, и прииде ратью в Нижний Новгород на князя Юрья, и не благослови его митрополит столом в Володимерь, и стояв 3 недели и возвратися всвояси». См. Полное собрание русских летописей, IV—47. То же самое находим в V—205, т. е. в Софийской первой летописи, где впрочем, вместо «в Володимерь» читаем «в Володимери»; далее: «Князь Дмитрий Михайлович тверьский, собрав воя многы и хоте ити на Новгород Нижний ратью и на князя Юрья» и т. д. (там же, VII—168); наконец, Никоновская летопись говорит только, что Дмитрий Михайлович хотел идти на Нижний Новгород, но о Юрии не упоминает… Можно ли из этих известий заключать, что Юрий владел Нижним Новгородом? Да и был ли он в 1311 году в этом городе?
  В Воскресенской летописи говорится, что Димитрий пошел на Нижний Новгород и на князя Юрия, а это еще не значит, что Юрий владел Нижним Новгородом, тем более что никаких известий о том, когда и как московский князь завладел Нижним Новгородом, нигде не находим. И когда этот суздальский пригородок опять перешел к суздальским князьям? Предполагают, что в 1340 году в Нижнем сидел также московский княжич (Семен Гордый) на основании одной только Никоновской летописи (III—172), которая говорит, что Семен Иванович (Гордый) не присутствовал при погребении отца, потому что был в Нижнем Новгороде. Что же, от 1311 до 1340 года Нижний Новгород непрерывно был за Москвой? Нет, потому что в 1328 (или 1329 году), по Никоновской летописи (III—151), нижегородцами распоряжается князь суздальский; «Кн. Александр Васильевич суздальский пояша всех новгородцев» (конечно, нижегородцев) в поход к Пскову на тверского князя Александра. Почему же в летописях мы не находим известий о переходах Нижнего Новгорода и Городца из одних рук в другие? А не может быть, чтобы эти переходы совершались без борьбы, о которой летописцы упомянули бы. Итак, трудно сказать что-нибудь более или менее определенное о том, владели или нет московские князья суздальскими пригородками, хотя очевидно, что в пользу этого мнения шансов меньше, чем в противоположную сторону. Мнение о том, что Юрий и Семен владели Нижним и Городцом, высказал П. И. Мельников в «Нижегородских губернских ведомостях», 1847, №№ 3 и 4, в статье «Нижегородское великое княжество», а за ним Храмцовский в своем «Кратком очерке истории Нижнего Новгорода».


[Закрыть].

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ
1309 † 1332

Старший сын Василия Андреевича, Александр, начинает упоминаться в летописях с 1327 года. В этом году (15 августа) в Твери истреблен был татарский отряд и предводитель его Шевкал. Вскоре после этого события Иван Данилович Калита отправился в Орду, откуда возвратился уже зимой с пятью темниками, которые вместе с московским князем должны были, по приказанию хана Узбека, наказать тверского князя Александра. В походе к Твери участвовал и Александр Васильевич Суздальский[622]622
  Полное собрание русских летописей, VII—200; по Никоновской летописи (III—138) хан сам позвал Калиту в Орду.


[Закрыть]. Но тверской князь бежал в Псков.

В следующем году Иван Данилович, вместе с братом бежавшего князя, Константином Михайловичем, опять пошел в Орду. Хан признал Константина тверским князем, но требовал как от него, так и от Калиты, чтобы они доставили к нему тверского князя-беглеца. В 1329 году Иван Данилович прибыл в Новгород, откуда ратью пошел к Пскову. Кроме Константина Тверского, в этом походе участвовал и Александр Васильевич Суздальский[623]623
  Полное собрание русских летописей, III—74; IV—51 (под 1330 годом); V—218 (то же); VII—201; Никоновская летопись, III, 151–152.


[Закрыть].

В конце княжения Александра Васильевича исполнилось предположение основателя Нижнего Новгорода: св. Дионисий построил монастырь Вознесения, известный под именем нижегородского Печерского[624]624
  Степенная книга, 1—66; «История российской иерархии» Амвросия, V—164; Нижегородский летописец; Добротворский, «Описание нижегородского Печерского монастыря».


[Закрыть].

Александр Васильевич скончался в 1332 году[625]625
  Полное собрание русских летописей, IV—53; V—220; VII—203 (во всех под 1332 годом), XV—417 (под 1331 годом); Никоновская летопись, III—160 (под 1333 годом).


[Закрыть].

Потомства он не оставил.

КОНСТАНТИН ВАСИЛЬЕВИЧ
1309 † 1355

По смерти Александра в Суздале сел брат его, Константин, но также – как некоторые, впрочем, на шатких основаниях полагают, – без пригородков, т. е. без Нижнего и Городца. До 1340 года Нижним владел будто бы Семен Гордый[626]626
  Никоновская летопись, III—71; Храмцовский, «Краткий очерк истории Нижнего Новгорода»; см. также прим. 606.


[Закрыть]. С указанного года в летописях только что начинает упоминаться Константин Васильевич. В этом году хан, разгневанный чем-то на Ивана Александровича, князя смоленского, – может быть, тем, что смоленский князь вступил в союз с Гедимином и, кажется, хотел добиться полной независимости от татар, как объясняет Карамзин[627]627
  Карамзин, «История государства Российского», IV, 146–147.


[Закрыть], – послал на Смоленск татарскую рать под начальством Товлубия, с которым шел и бывший тогда в Орде рязанский князь Иван Коротопол. Иван Калита по приказу хана также должен был отрядить свои полки в помощь Товлубию; сам Калита не ходил, впрочем, к Смоленску, а послал туда подручных князей: Константина Ростовского, Ивана Ярославича Юрьево-Польского и других, в числе которых был и Константин Васильевич Суздальский[628]628
  Полное собрание русских летописей, IV—55; V—222; VII—206; XV—421 и в Никоновской летописи, III—171, под 1339 годом.


[Закрыть].

По смерти Ивана Даниловича князья северо-восточной Руси пошли в Орду; пошел (из Нижнего Новгорода, по Никоновской летописи) и сын Калиты Семен. Некоторые из них по родовому старшинству могли надеяться на получение великокняжеского достоинства, как Константин Васильевич Суздальский и Константин Михайлович Тверской; но Иван Данилович еще при жизни своей поставил интересы своего дома, по отношению к Орде, на твердой почве; кроме того, московский князь был сильнее и богаче остальных князей северо-восточной Руси: великокняжеское достоинство хан утвердил за Семеном, «и все князи рускиа под руце его даны». Константин Васильевич по некоторым известиям получил тогда все Суздальско-Нижегородское княжество. Бывшие в Орде князья, в том числе и Константин Васильевич, в том же 1340 году должны были соединить свои полки с московскими и принять участие в походе великого князя на Новгородскую землю[629]629
  Полное собрание русских летописей, III—79; IV—54; V—222 (под 1341 годом); VII—206; Никоновская летопись, III—171 (где сказано, что когда умер Калита, Семен был в Нижнем, откуда и отправился в Орду), 173; Карамзин, IV—154. Семен выехал из Орды осенью.


[Закрыть].

В следующем 1341 году умер хан Узбек, и сын его Чанибек взошел на ханский трон по трупам братьев своих; русские князья, в том числе и Константин Васильевич, в 1342 году поспешили в Орду – представиться новому хану[630]630
  Никоновская летопись, III—179; Полное собрание русских летописей, VII—206 и V—222 под 1341 годом; в IV—55 сказано под тем же годом, что князья поехали в Орду весной; в III—81 говорится под 1342 годом только о Семене Гордом.


[Закрыть]. Года через два (в 1344 году) Семен Иванович с братьями Иваном и Андреем опять пошел, неизвестно зачем, в Орду; в летописи замечено, что «и все князи рустии тогда были во орде», а следовательно, и Константин Васильевич[631]631
  Полное собрание русских летописей, VII—209; Никоновская летопись, III—180.


[Закрыть].

Выше мы говорили, что соперниками московским князьям могли явиться суздальско-нижегородский и тверской князья. Но как Калита, так и сын его Семен, купленною милостью хана крепко сидели на великокняжеском столе, и соперники их не могли предъявлять своих прав на великокняжеское достоинство.

Честолюбивый Константин, видя, что дом князей московских бесповоротно утверждается на великом княжении, стремится к первенству и преобладанию над прочими княжескими домами, опасался за самостоятельность Суздальского княжества, во многом уже утратившего прежнее свое значение, а потому решился основать новое самостоятельное княжество, которое хотя бы и не превосходило Москвы в блеске и величии, но – по крайней мере – могло бы в этом отношении равняться с нею. С этой целью он перенес в 1350 году престол свой из Суздаля в Нижний Новгород; мирно подчинил себе часть мордовских земель и мирно заселял их русскими, выведенными им из собственно Суздальской волости и вызванными из других княжеств. Люди шли охотно, потому что Константин давал волю выбирать места по их желанию; пришельцы селились по Волге, Оке и Кудьме в нынешних уездах Нижегородском и Горбатовском.

В том же 1350 году Константин заложил (а окончил – в 1352 году) храм Боголепного Преображения, главную святыню Низовской земли, и поставил в нем древний образ Спаса, писанный в Греции и бывший до того времени в Суздале. Только кафедра епископов, называвшихся с 1276 года суздальскими, новгородскими, т. е. нижегородскими, и городецкими, по-прежнему оставалась в Суздале[632]632
  Нижегородский летописец; Храмцовский «Краткий очерк истории Н. Новгорода»; Никоновская летопись, III—192, 198; Полное собрание русских летописей, 1—230. Вероятно, под заложением храма здесь разумеется возобновление старого, так как в Лаврентьевской летописи под 1225 годом читаем: «Заложи великий князь Гюрги (основатель Нижнего) камену церковь, на усть Окы Новегороде, Спаса святого».


[Закрыть].

Кроме Нижнего, Суздаля и Городца в состав нового великого княжества входило три пригорода: Бережец на устье Клязьмы, Юрьевец на Волге и Шуя, так что границы княжества от независимой мордвы отделялись реками Теша и Вад, а от Муромского и Стародубского княжеств – Окой и Клязьмой; все Поволжье от Юрьевца до устья Суры и берега этой последней до рек Киша и Алгаш принадлежало также Константину, а от этих рек граница проходила берегами Пьяны до реки Вад; от собственно Городецкой или Белогородской волости, как она называется и теперь, владения Константина шли к западу, занимая нынешние Шуйский и Суздальский уезды и северную часть Вязниковского; от владимиро-московских земель Нижегородская область отделялась теми же рубежами, которыми ныне отделяется Суздальский уезд от Владимирского и Юрьевского[633]633
  Бережец – ныне село Бережны при устье Клязьмы; Юрьевен – ныне уездный город Костромской губернии; река Вад, протекая Арзамасским уездом, впадает в реку Тешу. По левой стороне Волги граница Нижегородского княжества проходила до рек Унжа и Ветлуга, но здесь народонаселение было незначительно по количеству.
  «А Нижегородское и Городецкое великое княжение, сказано в Нижегородском летописце, бысть от Суздаля. И великий князь Константин Васильевич (в летописце по ошибке Юрьевич) прииде от Суздаля в Новгород (Нижний) и повеле людем селитися по Оке и по Волге и по Кудьме рекам на мордовских селищах, где кто похощет». Этим объясняют то обстоятельство, что в Березополье, т. е. в нынешнем Горбато в с ком и части Нижегородского уезда, между Волгой и Кудьмой, не осталось теперь ни малейших следов мордовского племени, между тем как за Кудьмой они очень заметны. См. статью «Нижегородское великое княжество» в «Нижегородских губернских ведомостях», 1847, № 4.


[Закрыть].

Относительно Бережца, Юрьевца и Шуи надобно заметить следующее. Мы положительно знаем, что Шуя входила в состав собственно Суздальского княжества; но кому принадлежали Бережец и Юрьевец в те времена, когда в Суздале, Нижнем Новгороде и Городце были отдельные князья, на это положительных указаний нигде не находим. Надобно полагать, что они примыкали к тем центрам, к которым были ближе, так что Юрьевец примыкал, вероятно, к Городцу, а Бережец – к Нижнему Новгороду.

В конце апреля 1353 года скончался великий князь Семен Иванович, и нижегородский великий князь нашел минуту удобной для открытого предъявления своих прав на великое княжение Владимирское, так как преемником Семена был брат его Иван, человек слабый и духом и телом.

«Сперся, сказано в летописи, о великом княжении, князь Иван Иванович московский да князь Костянтин суздальский Васильевич». Новгородцы, много терпевшие от московских князей, естественно, взяли сторону Константина: они отправили к хану послом Семена Судакова, который должен был хлопотать в Орде об утверждении Константина в великокняжеском достоинстве. Но «не послуша их царь, даст великое княжение князю Ивану Ивановичю»[634]634
  Полное собрание русских летописей, III—86; IV—62; V—228; VII– 217; Никоновская летопись, III, 202–203; Татищев, IV—180.


[Закрыть].

Константин не мог простить этого Ивану и помешал ему наказать новгородцев за происки их в Орде. Впрочем, в 1355 году «князь великий Иван Ивановиче взя любовь со князем Костянтином Васильевичем суздалским»[635]635
  Никоновская летопись, III—205.


[Закрыть]. Незадолго до смерти своей Константин Васильевич вошел в родственные связи с литовским княжеским домом: как скоро увидим, сын его Борис женился на дочери Ольгерда.

Константин Васильевич скончался 21 ноября 1355 года, принявши иноческий образ и схиму, и похоронен в основанной им церкви Святого Спаса. По словам летописи, он «княжил 15 лет честно и грозно, боронил отчину свою от силных князей и от татар»[636]636
  Полное собрание русских летописей, 1—230; V—228; VIII—9; XV—422; Никоновская летопись, III—205. Гели, по Никоновской летописи, Константин княжил 15 лет, то он сделался князем в 1340 году, что согласно с высказанным в тексте предположением, что до 1340 года Нижним владел Семен Гордый, – так что Никоновская летопись берет только последние 15 лет, в продолжение которых он был князем не только суздальским, но и нижегородским. Впрочем опять заметим, что нельзя утверждать положительно, что Нижним владели московские князья.


[Закрыть].

Константин Васильевич был женат дважды: на дочери греческого (манкупского) князя Василия Анне, упоминаемой только в «Слове о житии и преставлении великого князя Димитрия Ивановича Донскаго»[637]637
  Полное собрание русских летописей, IV—350; VI—104; VIII—53.


[Закрыть] и на Елене, известной нам только по имени. Некоторые думают, что от первого брака Константин имел только одного сына Андрея, а прочие сыновья родились от второй его супруги[638]638
  Хмыров, № 328.


[Закрыть]; другие, напротив, всех детей приписывают второму браку[639]639
  Храмцовский в выше цитированном труде его.


[Закрыть].

Как бы то ни было, у Константина Васильевича было четыре сына: Андрей, Димитрий (в иночестве Фома, а в схиме Феодор), Борис и другой Димитрий, по прозванию Ноготь, родоначальник угасших князей Ногтевых.

АНДРЕЙ КОНСТАНТИНОВИЧ
1323 † 1365

Андрей Константинович не упоминается в летописях до 1355 года, т. е. до кончины отца своего[640]640
  Если, по некоторым соображениям, следующий за Андреем сын Константина Димитрий родился в 1331 году, то Андрей Константинович должен был родиться по крайней мере годом раньше. См. П. Н. Петрова «История родов русского дворянства» (таблица князей суздальско-нижегородских), и М. Д. Хмырова, № 72. См. прим. 643.


[Закрыть]. Под названным годом, отметивши кончину Константина Васильевича, летописи говорят, что в ту же зиму Андрей пошел к царю Чанибеку «и чествоваше его царь и пожалова его и даде ему стол отца его, княжение Суздалское и Нижнии Новгород и Городец»[641]641
  Полное собрание русских летописей, IV—63; V—228; VIII—10; Никоновская летопись, III—205.


[Закрыть]. Из Орды Андрей Константинович возвратился летом, уже в следующем 1356 году[642]642
  Никоновская летопись, III—207.


[Закрыть], «с честию и с пожалованием».

До нас дошло известие, что в том же 1356 году великий князь Иван Иванович и Андрей Константинович съезжались на свидание в Переяславле, что Иван Иванович щедро одарил своего молодшего брата и отпустил его с миром[643]643
  Полное собрание русских летописей, V—228 (Софийская первая, по рукописи Царского): «Съезд бысть в Переславли в. кн. Ивану Ивановичю с кн. Андреем Костянтиновичем; и дары многи и честь велику сотвори брату своему молодшему, и отпусти его с миром».


[Закрыть]. Причины этого съезда в летописи не обозначены, но об них можно догадываться. Мы уже знаем, что отец Андрея Константиновича по смерти Гордого претендовал на великокняжеский стол и, следовательно, оказался соперником Ивану Ивановичу. Вероятно, по своему мягкому и миролюбивому характеру, Иван Иванович не желал продолжения распри и первый сделал шаг к примирению.

Андрей Константинович, сделавшись главою Суздальско-Нижегородского княжества, дал уделы младшим своим братьям: Димитрию – Суздаль, Борису – Городец с Поволжьем и берегами Суры, а самый младший, Димитрий-Ноготь, кажется, не получил никакого удела и жил в Суздале[644]644
  Впрочем о Димитрии-Ногте мы еще будем говорить.


[Закрыть].

В первые годы княжения Андрея Константиновича в Орде происходили смуты: один хан убивал другого и занимал его место. Так, в 1359 году убит был хан Бердибек, сын Чанибека; преемник его Кулпа царствовал немного более полугода и убит был Неврусом. В эти «бранныя времена» Андрей Константинович был в Орде, может быть, для представления новому хану, «и едва упасе его Бог от горкия смерти от рук поганых». В том же году все русские князья, а следовательно и Андрей Константинович, ходили в Орду к новому хану Неврусу «и биша челом царю о разделение княжение их»; хан «смири их и раздел положи княжениям их»: каждый из князей получил свою отчину[645]645
  Никоновская летопись, III, 212–213.


[Закрыть].

Почти в то же время жукотинские князья жаловались в Орде на новгородских разбойников, которые в Жукотине ограбили и избили многих татар. Хидырь, недавно занявший место Невруса, чрез троих послов, с которыми прибыли на Русь и жукотинцы, требовал от русских князей выдачи разбойников. Зимой 1360 года в Костроме собрались князья Димитрий Константинович, тогда великий князь владимирский, старший брат его, Андрей Нижегородский, и Константин Ростовский. На этом съезде положено было выдать разбойников, что и было приведено в исполнение[646]646
  Полное собрание русских летописей, VIII—11; Никоновская летопись, III—216; Архангелогородская летопись под 1360 годом, где начальник ушкуйников назван Анфимом Никитичем. По Никоновской летописи (стр. 212) в предшествовавшем году Андрей Константинович поставил в Нижнем церковь во имя архистратига Михаила.


[Закрыть].

В следующем 1361 году все князья отправились к новому хану Хидырю: Димитрий Иванович Московский, Димитрий Константинович, великий князь владимирский, старший брат его Андрей, Константин Ростовский и Михаил Ярославский (собственно, Моложский). Димитрий Московский выехал из Орды раньше других князей, при которых «бысть… замятия велия в орде»: Хидырь, «тихии и кроткий и смиренный», был убит старшим сыном своим Темир-Ходжей, который в свою очередь также был убит.

В этой суматохе, «замятие», по характерному выражению летописи, русским князьям приходилось плохо, и они спешили удалиться от бурной и кровавой сцены. Андрей Константинович также пошел восвояси, но в дороге на него напал какой-то татарский князь Ратихоз (Рятякозь). Андрей, впрочем, – отбившись ли, или успевши бежать от этого князя, – благополучно прибыл в Нижний Новгород[647]647
  Там же, IV—64; V—229; VIII—11; Никоновская летопись, III– 212, 217–218; «Временник» Строева, I—339.


[Закрыть].

Для того, чтобы последующие события представились нам в более ясном свете, мы должны возвратиться несколько назад.

В 1359 году хан Кулпа был убит Неврусом, который и занял ханский престол. Князья русские, естественно, должны были представиться новому хану – представился и Андрей Нижегородский. Неврус предлагал ему владимирское великое княжение, но Андрей, по своему кроткому характеру, «по то не ялся», почему Неврус и передал великокняжеское достоинство младшему, следующему за Андреем, брату Димитрию[648]648
  Никоновская летопись, III—212, 214–215.


[Закрыть].

Но торжество Димитрия Константиновича было непродолжительно. В 1361 году убийца отца своего Хидыря, хан Темир-Ходжа бежал от возмутившегося против него темника Мамая и был убит; в низовьях Волги явилось два хана: в Сарае – Мурат, а на правом берегу Волги – Абдул, креатура Мамая. Димитрий Московский сначала получил ярлык на великое княжение от Мурата, а потом не отказался от такого же ярлыка, предложенного ему Абдулом. Мурат, в досаде на этот поступок московского князя, отправил с князем Иваном Белозерским посла к Димитрию Константиновичу, которому давал ярлык на великое княжение. Но московский князь выгнал Димитрия Константиновича и из Владимира, и из Суздаля. Тогда же соперники заключили мир; суздальский князь ушел в Нижний Новгород, к старшему брату своему Андрею[649]649
  Никоновская летопись, IV, 4–6. Под тем же годом здесь помещен рассказ о бывшем в Нижнем Новгороде чуде: в послеобеденное время владыка суздальский Алексий благословил князя Андрея Константиновича крестом, из которого, к общему удивлению присутствовавших, потекло миро.


[Закрыть]. Это было уже в 1363 году.

Конец десятилетнего княжения Андрея Константиновича омрачен был бедствиями, постигшими Нижний Новгород:

«Бысть (в 1364 году), говорит летопись, мор велик в Новеграде в нижнем и на всем уезде его, и на Саре и на Кише»; люди харкали кровью, «а инии железою болезноваху день един или два, или три днии, и мало нецыи пребывше, и тако умираху». Остававшиеся в живых не успевали погребать умерших, так как в день умирало по 50, 100 и более человек. Другое бедствие – это страшная засуха, так что не только леса, но и болота загорались сами собой; в продолжение трех месяцев воздух насыщен был дымом и гарью; маленькие речки пересыхали совсем, а в больших засыпала рыба: «бысть, говорит летописец, страх и ужас на всех человецех и скорбь велия»[650]650
  Никоновская летопись, IV—6. М. Д. Хмыров (№ 328) говорит, что в 1363 году Андрей Константинович ссорился с Константином Васильевичем, князем ростовским. Это не Андрей Константинович, а Андрей Федорович, племянник Константина Ростовского и сам князь ростовский, владетель Сретенской стороны Ростова.


[Закрыть].

В том же 1364 году Андрей Константинович, чувствуя приближение смерти, постригся в иноческий чин, а 2 июня следующего 1365 года скончался, приняв схиму, и погребен в Спасо-Преображенском соборе. Занесши эти факты на страницы своего бытописания, летописец так характеризует этого князя: «преставись кроткий и тихии, и смиренный и многодобродетелный князь Андрей Костянтинович суздалскии и Новагорода Нижняго и городецкии», а раньше, говоря о принятии Андреем иноческого чина, тот же летописец заметил о нем: «духовен зело и многодобродетелен»[651]651
  Полное собрание русских летописей, I—231; IV—65; V—230; VIII– 13; Никоновская летопись, IV, 7–8.


[Закрыть].

Андрей Константинович был женат, по одним известиям, на неизвестной по происхождению Анастасии, а по другим – на тверянке, дочери Ивана Киясовского и матери Анны[652]652
  Известия о супруге Андрея Константиновича чрезвычайно перепутаны: одни называют ее Анастасией, в иночестве Вассой, другие – Василисой, в иночестве Феодорой. Годы рождения, замужества, вдовства также чрезвычайно перепутаны. Сведения о ней получаются из ее жития, Степенной книги (1—486), Никоновской летописи (IV—18, 78–79) и карамзинской Троицкой летописи (Карамзин, V, прим. 4). В Никоновской летописи о супруге Андрея сказано, под 1367 годом:
  «Того же лета в нижнем Новегороде пострижесь великая княгиня Андреева Костянтиновича Настасья во святыи ангельский иноческии чин».
  Но в той же летописи, под 1378 годом, жена Андрея называется иначе: «Того же лета преставися княгини Василиса князя Андрея Константиновича нижнего Новагорода в иноческом чину, имя ей иноческое Феодора, и положена бысть в монастыре святаго зачатия, его же сама создала». Далее в той же летописи говорится, что она родом тверянка, отец ее – Иван Киасовский, а мать – Анна. Василиса по той же летописи родилась в 1331 году в царствование византийского императора Андроника, при великом князе Иване Данииловиче, и выдана в замужество за Андрея Константиновича двенадцатилетней девочкой. После тринадцатилетнего супружества Андрей Константинович скончался, а Василиса приняла ангельский чин. По карамзинской Троицкой летописи она вышла за Андрея также двенадцати лет, во вдовстве была четыре года, постриглась лет сорока, в черницах была восемь лет. Степенная книга против Никоновской летописи добавляет, что Василиса хотела идти в монастырь, но родители ее не согласились на то и двенадцатилетнею девочкой выдали за князя Андрея Константиновича и прочее.


[Закрыть]. Как бы то ни было, но потомства его не видим ни по летописям, ни по родословным[653]653
  Господин Шилов в «Родословных таблицах», составленных им, как и его же «Указатель» к «Истории России» С. М. Соловьева (Степенная книга от Рюрика, 17, № 74), дает Андрею сына Ивана, умершего в 1357 году. Но в летописях мы не находим ни одного Ивана, который бы умер в 1357 году. В летописях (Полное собрание русских летописей, IV– 63; V—228; VIII—10; Никоновской летописи, III—211) под 6866 (1358 годом, а по Никоновской летописи, 6866–1357, по мнению издателей) сказано, что умер князь Иван Андреевич. Но здесь разумеется князь Иван Андреевич Боровский.


[Закрыть].