Текст книги "Дневники 1870-1911 гг."

Автор книги: Николай (Иван) Святитель Японский (Касаткин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 47 страниц)

25 ноября (8 декабря) 1900. Суббота

В третьем часу был английский епископ Одрей (Awdry), за– вчера письмом спрашивавший, может ли он в этот час посетить меня по делу. Дело оказалось следующее: один из методистских миссионеров составил проект – пред наступающим новым сто-летием соединить всех миссионеров в молитве, подобной молитве Спасителя в Гефсиманском саду, чтобы все ныне разделенные христиане стали одним Стадом. Одрей получил приглашение и дал согласие; и просит ныне Одрей, от лица того миссионера, нас, православных, также соединиться с ними в молитве. Одрей прочитал написанный латинскими буквами японский проект миссионера с сочиненной им молитвой. Читал он с большим чувством, но стоило большого труда не расхохотаться – не над проектом, а над его чтением, до того нелепо и дико это произношение везде на английский манер («ш» вместо «с» и «ч» вместо «ц»). Выслушав все, я нашел предприятие одобрительным и сказал, что отдам проект для напечатания в нашем «Сейкёо-Симпо», к сведению всех наших христиан, – пусть только рукопись доставится мне написанною по-японски. И потом стал говорить епископу, что он предлагает нам делать то, что мы и без того постоянно и неустанно делаем, – в... ектении Церковь провозглашает молитву «О соединении всех», и все наши христиане знают, что это – о соединении всех, разделенных на секты и общества, чад Божиих в одно стадо под одним Пастырем, и творят свою посильную молитву о сем (тут же показал ему в японском служебнике эти слова и, по его желанию, подарил ему самый служебник). «Пусть молятся и все протестанты о сем; они в этом присоединятся к нам, а не мы – к ним. Мы, молясь, твердо веруем, что рано или поздно <это> по молитве совершится, ибо о том же молился и Спаситель, а Его Молитва в то же время – выражение Его Божественной Воли. Но пусть протестанты знают, что не совершится это до тех пор, пока со словами молитв не соединится дело. Мы ныне, молясь, протягиваем друг к другу руки общения, но между нами – пропасть, руки бессильно висят на воздухе; и так будет до того времени, когда заградится пропасть, а заградить ее – ваше дело, не наше. Заградить ее – значит исправить вам то, что вы извратили в Учении Спасителя (например, Учение о Святом Духе, о Благодати), принять вновь то, что вы отбросили из сего Учения (например, Таинства). Пусть ваши церковные обычаи (например, музыка при Богослужении), пусть все второстепенное останется у вас по-вашему, но догматы должны остаться неизменными, а в этом отношении – вам исправиться, не нам. И пока вы <не> исправитесь, молитва "О соединении нас" будет тщетною. Как достигнуть исправления? Прежде всего вам нужно изучить Православие. Образуйте в Англии от лица Церкви авторитетный комитет – так, чтобы он стоял пред лицом всей нации; пусть члены его изучат русский и греческий языки, а чрез них – богослужебные книги и всю богословскую науку Православной Церкви, пусть, по мере изучения, все докладывают английскому народу; этим он будет подготовляем к уступкам Истине. Когда завершится изучение и английская нация будет о всем осведомлена и приготовлена, тогда следует собраться Вселенскому Собору, и на нем, с Благословением Божиим, состоится торжественное соединение. Предлагайте это вашим принципалам в Англии. Ваше слово должно иметь вес, потому что, если кто, то мы, миссионеры, больше всего чувствуем прискорбность и неудобства этого разделения, крайне компрометирующего нас в глазах язычников и воспящающего наши успехи», и так далее. <...>

26 ноября (9 декабря) 1900. Воскресенье

До Литургии отец Симеон Юкава крестил семь человек взрослых и младенцев; младенцы были двойня – две здоровенькие девочки; из взрослых одна протестантка, присоединенная чрез Миропомазание.

2 (15) декабря 1900. Суббота

Отец Сергий Судзуки извещает о посещении христиан в Како– гава, Химедзи и Акаси; везде исповедал и приобщил; крещено только в Акаси двое. Пишет еще о крещении в Оосака четырех и присоединении из католичества одного.

3 (16) декабря 1900. Воскресенье

Павел Соно письмом в две сажени отвечает на посланное ему увольнение со службы – за то, что мать свою, христианку, по-хоронил по-буддийски. С самого начала заявляет, что принимает увольнение, как заслуженное им, но считает нужным объясниться. Объяснение разделяется на две части. Первая состоит в описании, как он старался достать денег на погребение матери, но не мог, потому предоставил погребение собравшимся родным, которые объявили, что по-буддийски похоронят, приняв расходы на себя, если же по-христиански, то они ни сена не дадут на него. «В этой крайности, – пишет Соно, – я должен был согласиться на языческое погребение». Сказал – и соврал. По его телеграмме о смерти матери ему тотчас же послано было телеграммой пятнадцать ен. Во второй части оправдывается против возведенного, будто бы, на него обвинения, что он проповедует ересь. Пред мною отец Кавано в этом не обвинял его. Но в этой части объяснения – немало горьких истин против отца Кавано. В прошлом году Собором Павел Соно назначен был служить в Кумамото; но отец Петр Кавано переместил его в Янагава, так как «Кумамото »– де – «родина Соно; он там дурно вел себя в язычестве – это будет воспящать успехам его проповеди». Отчасти, может быть, и правда; но это до того озлобило Соно, что он в душе сделался врагом отца Петра; и целый год Соно ровно ничего не делал в Янагава, а только гулял и читал буддийские книги, как сам откровенно и несколько раз повторяет это в письме. Тут же описывает, какой отец Петр плохой священник: о проповеди нисколько не заботится; служит по праздникам или слишком поздно, или слишком рано; на Богослужения собираются всего два-три христианина, а иногда ни одного, кроме кого-нибудь из его собственной семьи; главная страсть его – рыбная ловля и возделывание огородных овощей; для той и другого забрасывается всякое церковное дело; в семье – бьет жену. Повторяет Соно несколько раз: «Спросите всех, служивших здесь катехизаторами, – все скажут то же». Обвинение отцом Петром его в ереси вышло оттого, что он, читая от нечего делать буддийские книги, говорил иногда с христианами, что вычитал в них, – но без тени какого-либо притязания на распространение буддийских мыслей, а просто в разговоре, и притом с людьми, знающими христианское учение твердо (не с такими, которые бы могли смутиться). Заключает Соно положительным утверждением, что пока отец Кавано – священником в Янагава, успеха проповеди там не будет и Церковь будет такою же мизерною, какова она ныне. Правда. Но где же тот, кого бы поставить вместо Кавано?.. Отвечено Павлу Соно, что письмо его прочтено и что если он еще желает служить Церкви, то пусть поручит сестру с детьми родным, а сам едет сюда для службы где– либо вдали от Кумамото, где он скомпрометировал себя (сестре он может помогать отовсюду). В нем есть добрые черты, которыми можно воспользоваться для Церкви.

14 (27) декабря 1900. Четверг

Был сборщик пожертвований на сиротский приют в городе Окаяма. Двенадцать лет этому приюту с основания его; основал сострадательный к несчастию ближних врач по фамилии Исии, протестант секты конгрегационалистов . Начал с принятия на свое попечение двух малых детей вдовы, приведшей их к нему; теперь в приюте – до трехсот сирот мужского и женского пола, и приют этот уже известен на всю Японию. Дети все делаются протестантами, так как учит их вере и молитве один из протес-тантских миссионеров в Окаяма. Я подписал пять ен в год.

28 декабря 1900 (10 января 1901). Четверг

В четыре часа отправился к английскому епископу Awdry, по его приглашению, «at home» – смотреть и слушать «Christmas Bells» и «Japanese Top Spinning» (пускание волчка). После любезной встречи и чашки чая Bishop Awdry ввернул серьезное: «Я недавно в Мисаки встретил вашего христианина, и он приобщился у нас; Вы ничего не имеете против этого?»

– Там у нас нет церкви, и я не знаю, кто бы это был.

– Один столяр с семейством, лет тридцать тому назад крещенный Вами и с тех пор не видавший Вашего священника.

– Жаль, что он никогда не извещал о себе,– мы могли бы посылать к нему священника.

– Но он захотел приобщиться у нас – как Вы смотрите на это?

– Приобщился – ну и ладно; запретить я ему не мог.

– Этого только мне и нужно. Желательно, чтобы и Вы ТЙКЖ6 приобщали наших.

Я лишь открыл рот отвечать, как помешали продолжению речи, потому что мы были в толпе. Впрочем, ответ мой ему из-вестен – я несколько раз на подобное заявление епископалов излагал им свою мысль и вместе мысль Православной Церкви. Как они надоедают с этим своим приставаньем!

«Christmas Bells» было перезванивание колокольчиков в руках десятка девиц и отроковиц, выстроившихся в шеренгу и по-том грациозно переходивших одна на место другой, одну руку подавая взаимно, другою звеня в колокольчик; мелодичный звук колокольчиков был разных тонов, так что выходило нечто вроде музыки.

1901 г.

2 (15) января 1901. Вторник

Матфей Юкава из Накацу пишет, что на Празднике у него было, кроме своих христиан, четверо католиков, по-видимому, желающих уйти из католичества, по примеру бывшего своего катехизатора, ныне православного христианина.

15 (28) января 1901. Понедельник

Приходил Bishop Awdry поблагодарить за мой визит ему по поводу кончины Королевы Виктории и вместе известить, когда у них мемориальная служба по сему поводу, и пригласить на нее.

– У Вас будет свита? – спрашивает (сказавши, что служба будет второго февраля нового стиля в Американской Еписко-пальной Церкви на Цукидзи, по причине маловместимости английской церкви в «Сиба-сакайчёо», где живет Awdry).

– Я буду один.

– В облачении?

– Не в богослужебном, а в моем епископском платье.

– Приготовить для Вас место на эстраде?

– Что же я там буду делать? Мне хотелось бы сидеть с простыми верующими; там я внутренно сотворю свою молитву за Королеву, которую душевно уважал.

Епископ Одрей, видимо, хотел моего соучастия с ними, двумя епископами (быть может, и другие соберутся, кроме амери-канского Mc'Kim'a), в их Богослужении в качестве Епископа Православной Греко-Российской Церкви. И его опечалил мой отказ – такое грустное у него лицо сделалось. Мне и самому стало очень грустно. Но что же я могу сделать? Не продавать же Православие за любезность! Догмат у нас – разный; как же бы мы стали молиться единодушно? У нас – молитва за умерших. У них – прославление умершего, что он уже в Царстве Небесном; в послевоскресном номере «Japan Mail» напечатаны в со-кращениях все проповеди, произнесенные вчера, в воскресенье, в протестантских церквах по поводу кончины Королевы, и все – настоящий апофеоз ее добродетелей, а смиренной молитвы об упокоении ее – и тени, и намека нет. Где догмат – там нам нельзя ни на йоту уступать или мирволить ни протестантам, ни католикам. Не следовало бы и Преосвященному Тихону, в Америке, являться в мантии на ординации епископального бишопа, как он фигурирует ныне в рисунках по Америке. Таинство Священства – тоже догмат в Православной Церкви, а не простой обряд, каким признается ординация у епископалов, которой поэтому и не следовало публичное уважение и как бы закрепление ее со стороны Православного Епископа.

18 (31) января 1901. Четверг

Утром получил письмо от Rev. Н. Loomis из Йокохамы, в котором изъясняет он: «Американская Церковь в Цукидзи слишком мала, чтобы поместить всех, желающих присутствовать при мемориальной службе (Memorial Service) в субботу, день погребения в Англии Королевы Виктории. Потому нельзя ли устроить сию службу в "Greek Cathedral" (нашем соборе), где могли бы участвовать все желающие?» «Я говорю это только от себя, – заключает Loomis, – но думаю, что Сэр Клод Макдональд (аглицкий посланник) был бы рад сему».

Я тотчас же ответил, что «в субботу у нас самих обычно совершается две службы, с некоторым приготовлением к ним. Это делает невозможною еще третью, и потому, к сожалению, я должен отказать».

Лумис и к Епископальной Церкви не принадлежит. Если бы попросил епископ Одрей, то можно было бы подумать, не дать ли. Мне кажется, я согласился бы дать собор для поминальной службы такой исключительной важности, какова нынешняя. Но, конечно, с тем чтобы Алтарь открываем не был и по-протестантски собор убираем не был, то есть скамеек не вносили бы, органа – тоже, а пусть бы вошли в собор, как он есть, и помолились по-своему. Царь Соломон молился, чтобы и молитва ино-племенников в построенном им Храме была услышана, – отчего же и в нашем Храме не помолиться иноплеменникам? Только едва ли они согласились бы не обезобразить наш собор для своей молитвы. Боже, как тягостно, что мы не можем молиться вместе! А как иначе? Они вот хвалебные гимны воспевают своей Королеве, а нам хотелось бы молиться об отпущении ее грехов.

20 января (2 февраля) 1901. Суббота

В двадцать минут одиннадцатого часа отправился на поминальную службу (Memorial Service) по Королеве Виктории, на Цукидзи, в Американский Епископальный Троицкий собор, где была служба по тесноте помещения Английской Епископальной Церкви в «Сиба-сакай-чёо». <...> Любезно провели на место, где помещался дипломатический корпус и где на начальном месте одной из скамеек приколот был билетик с надписью «Monseigneur Nicolas». Прибыли три японских Великих князя с их супругами; при входе их все поднимались и стояли, пока они проходили к своим местам впереди всех. Вслед за тем все поднялись при входе священнослужащих, в предшествии высоко водруженного креста, и пред епископом Awdry – его посоха, и при пении гимна, напечатанного первым в брошюре. Затем продолжалось пение дальнейшего. Пение большею частию – речитативное. Псалом Девяностый (по-нашему – Восемьдесят Девятый) пропет был особенно трогательно. Затем епископ, став у аналоя, прочитал 15-ю главу Первого Послания к Коринфянам, с 20-го стиха до конца, причем все сидели. Гимн. Молитвы «Lord, have mercy upon us» [Господи, помилуй нас] и прочие. «Отче наш». Чтение составленных к случаю молитв (одной – священником, другой – епископом), после чего было благословение епископа; опять пение гимна; бессловный «Dead March» на органе, который послушавши стоя, стали расходиться, чему начало положил Министр Mac Donald, уведший японских Великих князей. Собор был переполнен блестящим обществом. Пение было трогательное. Грустно одно – ни слова не было молитвы за умершую. Мы молились за себя, поучали себя, старались растрогать себя, а до умершей нам не было никакого дела. Правда, упомянули ее дважды в чтомых молитвах, но только для того, чтобы поблагодарить за нее Бога, а не затем, чтобы вознести молитву об упокоении ее души. Каким холодом дышит протестантская поминальная служба! Недаром одно только это отвращает столь многих людей от протестантства.

21 января (3 февраля) 1901. Воскресенье

В церкви было гораздо больше русских матросов, чем японских христиан. И свечей же наставили! Всех и расставить не могли – места не хватило; оставшиеся будут поставлены при дальнейших Богослужениях – так и матросикам объяснено. После Литургии многие из них пожелали отслужить молебен Спасителю. Я спросил:

– Есть ли между вами могущие петь молебен?

– Нет, – ответили.

– В таком случае и священник, и пение будут японские.

– Для нас это – все равно, Господь Бог не положил различие в языке для молитвы.

Да наградит Господь Своею Благодатию такое истинно православное суждение!

23 января (5 февраля) 1901. Вторник

Умер Фукузава, редактор «Дзидзи Симпоо», основатель училища в Мита, автор многого отчасти полезного, ибо был рев-нитель европейской цивилизации, отчасти вредного, ибо был проповедник европейского новейшего атеизма, который, благо-даря его бойкому перу, внедрен во многие-многие души, до безвозвратной погибели их, вероятно.

28 января (10 февраля) 1901. Воскресенье

За Литургией, вместе с здешним Военным Агентом, полковником Ванновским, был «Военный Агент в Берлине, князь Па-вел Николаевич Енгалычев». Он был в свите графа Вальдерзее, Главнокомандующего союзных войск в Китае, и ныне возвращается в Европу, к своему месту. К берлинскому отцу протоиерею Алексею Петровичу Мальцеву я отправил с ним книжку наших Соборных протоколов прошлого года. По желанию князя показал ему наши школы. Говорил он между прочим:

– Синод издал странное распоряжение – не отпевать графа Льва Толстого, когда он умрет.

– Откуда Вы взяли это?

– Из американских газет.

– Но как же может знать Синод, что Толстой непременно умрет, не покаявшись? А если он умрет христианином, как же не отпеть его? Газетная утка эта – злонамеренная клевета на Синод, бьющая на возбуждение вящей симпатии к Толстому, в видах пропаганды его злостной ереси. Было вот что – Петербургский Митрополит призвал петербургских благочинных и конфиденциально сказал им: «На случай смерти графа Толстого предупреждаю – без особого разрешения на то не служить панихиду». Распоряжение весьма благоразумное – если Толстой умрет не– покаявшимся врагом Православной Христианской Веры, то навязывать ему церковные молитвы было бы кощунством; Церкви остается только молча поручить его Милосердию Божию, как и всех язычников и врагов Божиих...

31 января (17 февраля) 1901. Среда

Отец Алексей Савабе приходит сообщить, что Петр Маено, из служащих у него катехизаторов, уходит с церковной службы. Этот был когда-то до того дурным по поведению, что отец прогнал его из дома; поступил, по убеждению какого-то христианина, в Катехизаторскую школу, исправился, хорошо учился и сделался проповедником. Но вот, потому что сделался годным на дело, мир и отбирает его себе – уходит, чтобы зарабатывать больше денег, чем сколько дает церковная служба. Лишь только вышел от меня отец Савабе, приходит смотритель Семинарии Иван Акимович Сенума и сообщает, что трое семинаристов бежали из школы, – в светские заведения куда-то поступают (без сомнения, тоже, чтобы добиться со временем более доходной службы, чем церковная). В сущности не жаль никого; Маено все же был плохой катехизатор; из троих учеников один был несколько способный, два – совсем бездарные, так что, если бы вздумали обратно проситься в школу, ни за что не будут приняты; и хорошо, что ушли с хлебов Миссии, которая едва ли когда-либо ими могла бы воспользоваться. Самый дрянной народ поступает в миссийские школы – большею частью отброс других школ; потому если и уходят – не беда. Жалкое положение вообще духовных школ ныне, не наших только, а всех Миссий. Кажется, отлив дошел до последней черты; если течение пойдет еще вниз, то значит, и отброса не будет; школьные здания опустеют. Что ж, если и это будет, – пусть! Не от нас это зависит, значит, не нам и печалиться. Но печально положение Японии. Материализм до того обуял ее, что если не пойдет на прилив, она в скота обратится со всей своей наружной цивилизацией, – и упадет духовно, ослабеет нравственно, огрубеет в чувственности и расшатается, расхлябается физически. Но едва ли это будет! Кажется, Господь не для того начал будить ее; возникнут и возобладают мало-помалу и более благородные стремления, скажется и человеческое достоинство в японском народе также, ныне мнящим себя скотским исчадием, и потому никнущим долу щипать знатную пажить и больше ничего не хотящим. Быть может, из Семинарии менее бежали бы, если бы штат учащих был более благонастроен. Ныне там четыре кандидата богословия, но ни одного истинно усердного к Церкви; все служат, чтобы получать жалованье; Бог весть, устояли бы и они, если бы где на стороне могли получить больше – и особенно если бы гораздо больше. Прочие учителя – язычники. Языческая литература вливается в Семинарию; более, чем языческая, – атеистическая. Сенума постоянно требовал, чтобы в семинарскую библиотеку покупаемы были все новейшие хорошие сочинения по всем отраслям, также чтобы выписываемы были педагогические журналы. Тщетно я говорил, что все это проникнуто нынешним модным атеизмом, утилитаризмом, эволюционизмом и прочим. Ныне он тоже просил денег на дальнейшую педагогическую литературу. Но на мои резоны, что пора перестать отравлять учеников атеизмом, иначе и все разбегутся из Семинарии, склонился наконец и он и не стал настаивать на выдаче денег. Вообще, плохое нравственное состояние Семинарии ныне! И если оно не улучшится, то, пожалуй, и хорошие ученики будут портиться у нас.

года, есть статья «Международная Миссионерская Конференция студентов в Лондоне», где протестантство гремит и трещит. Решено на ней – непременно весь мир просветить Христианством в течение жизни и деятельности нынешнего поколения. К числу языческих стран, которые решено просветить, причислена и Россия с Грецией. Гласит статья: «Конференция разделилась на восемь секций, обсуждавших миссионерское положение указанной каждой из них языческой страны. Эти восемь секций – африканская, китайская, индийская, японская, иудейская, магометанская, южноамериканская и грековосточная», к которой кто же мог принадлежать, как не Россия и Греция! Господи, доколе Ты терпишь поношение Твоего Истинного Евангелия? Помоги воспрянуть России, которой Ты вверил Православие! Нечистые насекомые облегли это огромное тело и сосут из него кровь – как Лев Толстой и вся эта вонючая, как клопы, интеллигенция, лакействующая пред Западом. Помоги сбросить эту нечисть!

И Всенощная сегодня была такая грустная-грустная, несмотря на отличное пение! Нет для меня радости, коли нет успеха Православной Веры!

16 февраля (1 марта) 1901.

Пятница 1-й недели Великого Поста

Некто, служащий по проповеди у протестантов, рассорился со своим принципалом и просит принять его в православные «боку– си» (пастыри!). Отвечено: пусть пройдет здесь курс Катехизаторской школы и тогда просится на службу здесь.

19 февраля (4 марта) 1901.

Понедельник 2-й недели Великого Поста

Был некто Гондо, довольно известный в журнальном мире, поговорить об Японии. Задал вопрос: как я смотрю на японский народ? Вижу ль в нем хорошее, и что? Вижу ль дурное, и что?

Я отвечал, что японский народ – современник древним государствам, которых теперь и следа нет, тогда как японский народ – жив и полон сил; стало быть, в нем есть прочные задатки жизни. Что это? Добродетели, привлекающие на японский народ Охранительную Любовь Бога и Промыслителя Вселенной. Не знают еще японцы Истинного Бога, но «естеством законное творят». Три до– селешние няньки японского народа, каждая воспитала в нем нечто доброе: синтоизм – честность, буддизм – взаимную любовь, конфуцианизм – взаимное уважение. Этим и стоит Япония. Но пора уже Японии узнать своего Отца Небесного, и что она медлит в сем, что холодна к Христианству, это – дурное в ней, и так далее. Разговор продолжался часа два.

17 (30) марта 1901.

Суббота 5-й недели Великого Поста

Протестантство – клоака, в которую если порядочно засосет человека, – нет ему спасения. Араи Цуненосин, сделавшийся мистиком в Америке, бродит в тумане (не имеет никаких ясных предметов своей веры) и до того считает себя во свете, что тщится и других тащить в свой мрак; гордость свою считает верою, и глух и слеп поэтому ко всякому слову вразумления и самой очевидной истине. Даже отец Павел Савабе считает его безнадежным, а они – первейшие друзья между собою.

24 марта (6 апреля) 1901.

Лазарева Суббота

Отец Феодор Мидзуно вернулся из Коофу; исповедал и приобщил там всех, крестил трех и опять из католиков присоединил двоих; так или иначе, благодаря отложившимся католикам, позвавшим нас туда, Церковь в Коофу основалась; отец Феодор хвалит ревность тамошних христиан; и новые слушатели есть.

30 марта (12 апреля) 1901.

Великий Пяток

Из Йокохамы, из католической школы, прибыли пять русских девочек, чтобы поисповедаться, причаститься и встретить здесь Светлый Праздник. Конечно, не школьное начальство их вздумало прислать их, а консул, князь Лобанов, похлопотал о сем, вследствие моего напоминания ему письмом в среду. Начальство их, напротив, радо было бы не делать сего, то есть не присылать их, как и не прислало еще троих православных, заявивших, что они уходят в католичество; «оно»-де – «истинная Христова Вера»; и это – рассуждение тринадцатилетних девочек! Нужно, впрочем, заметить, что эти девочки или польского, или французского полупроисхождения, то есть, у одной мать – полька, отец – русский и подобное. Чисто же русские девочки все крепко держатся своего Православия. И как эти сегодня обрадовались здесь православному Богослужению, хоть понимают его только по напеву! «Помолиться здесь можно – не то что там, в Йокохаме; там в церкви танцевать хочется, а здесь – молиться», – простодушно выражались они сегодня. С нашими ученицами они, как и всегда бывает, тотчас же подружились, и в восхищении от них; а те, в свою очередь, платят им теми же чувствами. Как бы хорошо было, если б дипломаты Японии и России подражали сим девчатам!

После Всенощной была исповедь двух священников и прочитан Канон ко Причащению и Молитва на сон грядущим иоко– хамским девочкам.

31 марта (13 апреля) 1901.

Великая Суббота

До Литургии исповедал русских пять девочек и прочитал для них Причастные Молитвы. За Литургией они приобщены.

1 (14) апреля 1901.

Светлое Христово Воскресенье

В полночь, по обычаю, началась Пасхальная Служба и была очень торжественна. Ночь была тихая – свечи не гасли во вре-мя Крестного Хода вокруг собора. Русских, кажется, двое было, кроме пяти иокохамских воспитанниц, и те до конца службы не достояли. Кончилась Литургия в четверть четвертого часа.

вечера понедельника, то есть обманули. За ними вчера приходила японка, но я этого тоже не знал, а они не пошли, говоря, что отпущены до завтра. Сегодня, по выходе из церкви, я получил письмо из пансиона с просьбой отправить их, и так далее. Я, ко-нечно, поспешил это сделать. Жаль, что наши девочки – такие лгуньи.

15 (28) апреля 1901.

Воскресенье Жен Мироносиц

После Литургии, в один час, была панихида по Василию Оогое, сыну старика Алексея, служащего в Миссии. Умер он в Гонконге, будучи там служащим в Банке Мицуи; там его и похоронили и прислали сюда родителям только часть волос его. Отпели его здесь в Пасхальную Неделю, а сегодня родители принесли в церковь к панихиде в маленьком гробике его волосы; им хотелось непременно похоронить их здесь на кладбище, чтобы иметь могилку, на которую ходить поминать своего сына. Что ж, Церковь ничего против этого не имеет! Собралось на панихиду множество друзей и знакомых покойника, его товарищей по Университету и чиновников Банка Мицуи, и нанесено было множество цветов, которые, впрочем, оставались вне собора. Панихида была отслужена мною со священником, пропел ее хор певчих. В утешение родителей и в назидание присутствовавших язычников я сказал поучение о том, что настоящая жизнь есть только начало вечной жизни и воспитание к ней; о бессмертии души и воскресении. Потом гробик в цветах, как бы и настоящий гроб с телом, понесен был на кладбище – настоящей похоронной процессией, с пред несением креста, певчими, священством в облачениях. На кладбище была Лития. А затем начались речи друзей умершего – язычников; речи – тщательно составленные и написанные, как обыкновенно это делается; но совершенно в языческом духе – восхваления покойника и сетования на безжалостность Неба (мудзёо-но тен), так рано похитившего его; было три оратора, и все в том же духе; слушатели приведены были в слезы, с которыми и зарыли ящик с волосами. Стало быть, впечатление моей речи совсем было изглажено. Жаль. И вот налицо сопоставление Христианства с язычеством: там – светлая надежда и утешение, здесь – мрак и отчаяние. Совершенно как в то время, когда Апостол писал: «Не хощу же вас, братие, не ведети о умерших, да не скорбите, ЯКОЖ6 и прочии не имущии упования» (1 Сол. 4:13).

16 (29) апреля 1901. Понедельник

Матфей Юкава, из Накацу, пишет, что там крестился один бонза, ныне Павел Фудзии, вместе со своей женой, ныне Анной. Фудзии родом из города Фукуи, в Ецизен, секты Оотани, Мон– тосиу, и даже приходится племянником главе секты, господину Оотани; имел разные неприятные столкновения с начальством, вследствие чего удалился на Киусиу, в Накацу, где и прожил семь лет. Слушал он учение католиков. Но когда католический катехизатор оставил католичество и сделался православным (ныне Иосиф Окада), он объяснил ему неправость католичества и привлек к Православию. У Матфея Юкава спрошено, не пожелает ли Павел Фудзии продолжить дальнейшее христианское научение в Катехизаторской школе и сделаться потом проповедником.

17 (30) апреля 1901. Вторник

БЫЛ русский, барон Борис Александрович Таубе, подполковник, Начальник Штаба у Адмирала Алексеева, в Порт-Артуре, с супругой. Давно и как близко служит от Японии, и о Миссии – ни малейшего понятия! Иностранцы несравненно более интересуются нашею Миссиею, чем русские. Обидно не за Миссию, а за русских.

21 апреля (4 мая) 1901 года. Суббота

Утром, вовремяперевода,являютсядверусскиевоспитанницы, учившиеся в католическом женском монастыре здесь, на Цукид– зи, дочери инженерного полковника Языкова в Хабаровске, – Вера, девятнадцати лет, и младшая сестра ее – очень встревоженные, со слезами на глазах, и рассказывают следующее. Первого мая они вместе со своей старшей сестрой, Марией, которой без двух недель двадцать один год, отправились из монастыря домой, в Хабаровск; для того сели в Йокохаме на пароход, идущий в Кобе. Проводила их на судно монахиня; по уходе ее Мария сказала сестрам, что у нее «голова болит, поэтому она запрется в своей каюте, чтобы не беспокоили ее». Часа через три, когда они уже были в море, хватились они сестры, но ее и след простыл; ни в каюте, нигде на судне не нашли ее, а нашли письмо, адресованное к сестрам, в котором она объясняет, что «уходит в католичество, потому оставляет их, просит не искать ее, ибо никак не найдут, – она не останется в Японии». Крайне опечаленные этим сестры в Кобе сошли с парохода и по железной дороге вернулись в Токио, и вот пришли ко мне просить выручить их сестру от католических монахинь; жаловались, что они совратили ее, что все приготовили к ее побегу, что теперь они, сестры, поняли, для чего Мария взяла себе отдельный от них паспорт, для чего монахиня отдельно укладывала ее багаж, для чего покупала ей темные очки и прочее.

Я, к сожалению, ничем не мог непосредственно помочь им. Со мной, вероятно, эти фанатики в католическом монастыре и разговаривать бы не стали. Потому я отправил их к Посланнику, а вслед за ними и сам отправился к нему. Александр Петрович Извольский горячо принял их дело; но тотчас же изъявил сомнение, чтобы можно было вернуть украденную монахинями, – вероятно, ее уже успели спровадить из Японии. Он оставил девиц у себя и обещал немедля предпринять все, что возможно, а после известить меня о том, что сделано.