Текст книги "Быстроногий олень. Книга 1"
Автор книги: Николай Шундик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
9
Собрание колхозников прошло очень оживленно. Большинство согласилось с тем, что с подкормкой песца медлить нельзя. Но были и такие, которые не соглашались с этим.
– Рано еще подкормку в тундру везти. Песцы все мясо съедят, на зиму ничего для приманок не останется, – сказал пожилой охотник Нотат, выходя из клуба после собрания.
– В море надо ехать, нерпу бить. А с подкормкой рано еще возиться. Тут бы для себя заготовить мяса, а песцы и мышами сыты будут, – поддержал охотника Эчилин.
– А почему же на собрании вы об этом не говорили? – крикнул кто-то в толпе. – Если так рассуждать будем, никогда илирнэйцев не догоним.
– А нам никогда их и не догнать, – послышался голос Иляя. – Илирнэйцам всегда везет. Не уйдешь от судьбы, как не уйти песцу из капкана.
Гэмаль посмотрел в сторону Иляя. «Судьба… капкан, – с раздражением подумал он. – Веками чукчи сидели в этом проклятом капкане. И вот капкан раскрылся, совсем раскрылся, а такие, как Иляй, все еще ногу в нем держат…»
Чтобы не было заминки с развозкой подкормки, Айгинто после собрания решил еще раз поговорить с теми охотниками, на которых не очень надеялся. Прежде всего он явился к Иляю.
– Завтра поедешь с бригадой Рультына. Вставать надо чуть свет…
Иляй, успевший уже к этому времени улечься в постель, широко зевнул, с наслаждением потянулся и равнодушно сказал:
– Ладно, если высплюсь, встану чуть свет. Ну, а если сон хороший под утро приснится, встану попозже.
Айгинто смотрел на полные плечи Иляя, на его короткие, мускулистые руки, перевязанные чуть выше локтей засаленными ремешками, на которых болтались на нитках из оленьих жил синие бусы, и старался не поддаваться закипающей ярости.
– Нет, ты точно скажи: встанешь завтра, как все охотники, или придется будить тебя?
Иляй снова потянулся, зевнул:
– Что ж, пожалуй, приди разбудить меня. А то, сам знаешь, какой по утрам крепкий сон бывает…
Этого председатель уже не мог вынести. Он вплотную приблизился в Иляю и, тяжело дыша, сказал сдавленным голосом:
– Если ты, рваный торбаз, завтра не встанешь раньше всех, – самого тебя на подкормку песцам выброшу!
Иляй не выдержал взгляда жгучих глаз Айгинто, смущенно кашлянул, повернулся спиной. Председатель быстро вышел из яранги.
Поговорив еще с двумя охотниками, Айгинто направился в ярангу Эчилина, стоявшую на отшибе. Не только для разговора с Эчилином спешил в эту ярангу Айгинто. Ему не терпелось повидать Тимлю, падчерицу Эчилина, он сегодня еще ее не видел.
Внимательно выслушав председателя, Эчилин сказал неопределенно:
– Ну что ж, хорошие охотники никогда без дела сидеть не будут. Настоящие охотники завтра настоящими делами займутся…
Айгинто искоса поглядывал на полог, надеясь, что из него выйдет Тимлю. Эчилин хорошо понял его.
– Новость тебе сейчас скажу: Тимлю в тундру к шаману Тэкылю ушла, совсем ушла, жить у своей сестры будет, – сказал Эчилин, любуясь впечатлением, которое производят на председателя его слова.
Айгинто мгновенье сидел с закрытыми глазами и вдруг, посмотрев с ненавистью в лицо Эчилина, вышел из яранги и быстро зашагал к морю, навстречу пронзительному холодному ветру.
Сложными были отношения между Айгинто и Тимлю. Любил он эту девушку так же сильно, как ненавидел ее отчима. Горячий и нетерпеливый, он ждал от нее слов любви, решимости. Но девушка страшно боялась отчима. Пугал ее и Айгинто своим неугомонным, беспокойным нравом, своей неприязнью к Эчилину. А когда отчим сказал ей, чтобы она ушла из его яранги к своей сестре, Тимлю даже обрадовалась. Ей хотелось отдохнуть в тундре от неусыпного, изнуряющего страха.
Долго стоял Айгинто на одном месте, не слыша шума морского прибоя.
Ну что ж… Он, Айгинто, не станет унижаться. Ого! Он стиснет зубы и стерпит обиду, не побежит за ней, как мальчик. Зачем он будет показываться на глаза девушке, которая на него смотреть не хочет? Если бы это было не так, разве она ушла бы из поселка, не повидав его!
Эчилин наблюдал за председателем, сидя у входа в свою ярангу.
– Мальчишку над настоящими охотниками главным поставили, – бормотал он. – Но ничего, я буду делать так, как мне нравится, а мальчишка покричит, покричит и успокоится.
Низенький, коренастый, с короткими кривыми ногами, Эчилин казался не по годам подвижным и легким. На крупном лице его, обрамленном снизу редкой черной бородкой, прежде всего замечались тяжелые, словно чугунные, скулы и узенькие щелки-глаза со взглядом твердым и острым, как нож охотника. Нос у него был длинный, на конце приплюснутый, на широкой переносице две поперечных линии татуировки.
– Молокососа поставили главным над охотниками, – повторил Эчилин, думая о том, что навсегда, однако, ушло то время, когда он был самым богатым, самым уважаемым человеком в этих местах как на берегу, так и в тундре. Ушли те годы, как уходит лед в море, унося с собой надежды охотников на богатую добычу.
Невеселыми были думы Эчилина. Но не такой он был человек, чтобы долго отдаваться печали.
Э, ничего!.. Пригоняет ветром лед к берегу, и тогда наступает для охотника праздник. Как знать, может, и в его жизни ветер начал поворачивать в другую сторону: воина идет по Большой Земле, и нелегко русским приходится. Сильны, видно, фашисты. Дошли до его ушей и такие еще вести, что находятся будто теперь в большой дружбе американцы и русские. Но как могут дружить русский Ковалев и американец Стэнли, которого когда-то отсюда, как волка, прогнали? Нет, что-то здесь непонятное. Притаиться надо, как притаивается умка[5]5
Умка – белый медведь.
[Закрыть] у тороса, глядя на нерпичью отдушину. А сейчас громким голосом везде кричать надо, что ты за колхоз, что ты хороший колхозник. За громкими словами, за хитрыми делами, как умка за льдинами, прятаться надо.
Заветной мечтой Эчилина было попасть в доверие к Айгинто, стать колхозным бригадиром. Немало сделал он, пытаясь достичь желанного результата, но все безуспешно. И вот решил он назавтра чуть свет выехать с лучшими охотниками в море, надеясь на большую удачу. «Пусть тогда Айгинто попробует ругать меня. Не ругать такого человека придется, а бригадиром поставить за то, что богатую добычу привез».
Ранним утром Эчилин с небольшой группой янрайцев выехал в море. Айгинто не досчитался пяти охотников, которые должны были вывозить мясо на подкормку песца. Иляй, к его удивлению, был уже на ногах.
– Ты что, тоже в море собрался уходить?
– А тебе что? – буркнул Иляй, поворачиваясь к Айгинто спиной.
– Послушай меня, – спокойно сказал председатель, подражая Гэмалю, – давай разговаривать, как настоящие мужчины, а не как сварливые старухи. Тебе хочется зимой много песцов поймать, а?
– Чудак человек: если повезет – много поймаю, не повезет – мало поймаю.
– Упрямый же ты, – досадливо промолвил Айгинто, протягивая трубку Иляю.
То, что председатель колхоза протянул ему свою трубку, очень польстило Иляю. Он сладко затянулся и сказал хвастливо;
– Упрашивал меня Эчилин. Хотел, чтобы я с ним в море ушел, но я же знаю, что сегодня подкормку на песца развозить надо.
– Ну, хорошо, приступай к работе, Иляй. Видишь, бригада уже вся на ногах, – хмуро отозвался председатель.
К вечеру половина подкормочного мяса была развезена по охотничьим участкам. К наступлению темноты вернулся и Эчилин с десятком нерп и двумя лагтаками[6]6
Лагтак – разновидность тюленя.
[Закрыть] в байдаре. В толпе, собравшейся на берегу, послышались завистливые возгласы. Эчилин, возбужденный и обрадованный удачей, разгружал байдару наравне со всеми.
Гэмаль и Айгинто стояли чуть в стороне, не принимая участия в разгрузке.
– Побить бы Эчилина, как собаку, – скороговоркой сказал Айгинто, крепко обхватывая руками ремешок на кухлянке.
– Не волнуйся, – спокойно отозвался Гэмаль. – Он у нас еще подожмет хвост, как паршивая собака.
– Люди! – послышался громкий голос Эчилина. – Перетаскивайте добычу к колхозному складу. У нас сегодня большая удача. А если председатель разрешит, то берите мясо, несите по домам, по ярангам. Кому не хочется поесть свежей нерпы!
Люди вопросительно смотрели на Айгинто и Гэмаля, не решаясь брать мясо.
– Что делать будем? – мрачно спросил Айгинто.
– Пусть растаскивают по домам, – тихо ответил Гэмаль.
– Берите мясо! – разрешил Айгинто.
– Вот хорошо, – обрадовался Эчилин. – Если в согласии жить, всегда порядок будет. Сегодня мы хорошие ударники. О нас и в газете можно написать!
– Ой, хитрая лиса! – Айгинто круто повернулся и ушел в свой дом. Гэмаль спокойно смотрел, как мужчины и женщины подходили к куче выгруженных нерп и лагтаков, прямо на месте разделывали их и разносили куски мяса по домам.
– Послушайте, люди! – вдруг выкрикнул бригадир комсомольской бригады Рультын. – Вы не охотники, а песцы, которые пошли на приманку, поставленную Эчилином. Смотрите не попадитесь в его капканы!
Эчилин, возившийся с байдарой, быстро выпрямился. Сердце его тревожно сжалось. Он очень боялся, что поступок его расценят именно так, как расцепил этот безусый парень Рультын. «Однако я забыл свою осторожность», – пронеслось в его голове.
– Ничего, – громко ответил комсомольцу Гэмаль. – Охотники наши не такие глупые, как думает Эчилин. Люди попросту съедят мясо, и на том дело кончится. А с Эчилином мы еще поговорим на правлении колхоза, выясним, почему он колхозной дисциплине не подчиняется.
В голосе парторга было столько спокойствия и силы, что Эчилин еще острее почувствовал тревогу.
– Зачем на правлении, а? Зачем за большую добычу ругать собираешься, а? – закричал он, наступая на Гэмаля. – Разве на нерпу плана нет?.. Вон льды подходят, морской зверь со льдами подходит. Разве не видишь, какая удача у меня?
– А о том, что на собрании решили, ты забыл? – негромко, со сдержанной силой спросил Гэмаль.
– Рано мясо на подкормку везти. Никогда в Янрае так рано не вывозили! – снова закричал Эчилин, поглядывая на охотников. – Съедят песцы сейчас мясо, а зимой чем будем приманивать? Подумали вы с председателем об этом? Почему вперед не смотрите, а?
– Будет мясо и на зимнюю приманку. Мы-то как раз и смотрим вперед, а вот ты, я вижу, все назад поглядываешь. – Гэмаль усмехнулся ядовито, с издевкой.
– В район писать буду! Жаловаться буду! – погрозил Эчилин. – А завтра снова в море уйду за богатой добычей!
– Если уйдешь, то только сам. Ни один охотник с тобой не пойдет.
Собравшаяся толпа охотников одобрительно загудела. Эчилин быстро окинул взглядом ненавистные ему лица и зашагал прочь в своей яранге, часто-часто семеня короткими, кривоватыми ногами.
И все же на следующее утро Эчилин снова с небольшой группой охотников собрался выехать в море.
– Вы не охотники! Вы капризные, вышедшие из ума старухи! – закричал на них Айгинто, подбегая к байдаре.
– Зачем так кричать на ударников? – оскорбился Эчилин. – Письмо на тебя напишем, жаловаться будем.
– Вы… ударники? – еще громче закричал Айгинто и снова обозвал охотников сварливыми бабами, которые делают то, что им вздумается.
– Зачем, Айгинто, настоящих мужчин нехорошо обзываешь? – вдруг послышался сильный голос подходившего к байдаре Гэмаля. Охотники повернулись в сторону парторга. Гэмаль подошел к байдаре. Все напряженно ждали, что будет дальше.
– Подайте-ка сюда весла, – попросил Гэмаль. Приняв весла, он положил их на гальку и сел на них.
– Как по-вашему, песца в эту зиму много будет? – спросил он таким тоном, будто начинал мирную беседу за чаем.
– Да, следов много, – послышался простуженный голос с байдары.
– Вот, вот, следов действительно много, – оживился Гэмаль. – А разве года четыре назад мало было следов? Еще больше! Но подкормку мы вовремя не выставили, и все песцы ушли с наших участков. Кто-то позавчера на собрании вспоминал об этом.
– Да, в ту зиму мало песцов, поймали, – отозвался Нотат, человек пожилой, осторожный.
– Я так думаю, что в эту зиму мы тоже плохо жить будем, если не побеспокоимся заранее, – тяжело вздохнув, продолжал Гэмаль. – Плана не выполним – фронту, значит, как следует не поможем. Позор нам будет.
– Это почему же плана не выполним? – заволновались охотники.
Эчилин, сообразив, к чему клонит Гэмаль, подошел к нему и сказал:
– А ну-ка подымись, мне весла нужны.
Гэмаль словно не заметил Эчилина.
– Плохо жить будем, – продолжал он. – Песца сейчас на наших участках много, но если мы его не задержим подкормкой – уйдет песец. А ведь на это, всего-то два-три дня нужно, если дружно взяться.
– Встань, мне весла взять надо, – повысил голос Эчилин. – Ты забыл, что у нас и на нерпу план есть, и на моржа план есть. Тоже выполнять надо.
– Сейчас, Эчилин, сейчас отдам тебе весла, – спокойно ответил Гэмаль и снова обратился к охотникам: – Айгинто только что назвал вас капризными старухами. Обидно, конечно, это слушать. Но не может быть, чтобы вы не понимали того, что, если не вывезти вовремя подкормку на участки, плохая будет зимой охота. Так, что ли, говорю, а?
– Да, пожалуй, ты разумно рассуждаешь, – согласился Нотат, – зря привыкли мы только на проходных песцов надеяться, оттого капканы наши часто пустые бывают.
Минуту постояв в нерешительности, он взял свой винчестер, копье и выпрыгнул из байдары. За ним выпрыгнули еще двое.
Вскоре байдара оказалась пустой.
На лице Айгинто бродила виноватая улыбка.
«Правильно парторг сделал: без крика, без ругани сумел убедить людей, а я?..»
– Ну что же, Эчилин, теперь бери свои весла, – сказал Гэмаль, поднимаясь на ноги.
Острый взгляд узеньких глаз Эчилина на мгновение скрестился со спокойным, насмешливым взглядом парторга, затер скользнул в сторону.
– Я что же… Я хотел, чтобы лучше было, чтобы о нашем колхозе похвальные слова говорили, – наконец отозвался Эчилин. – План на морского зверя тоже выполнять надо…
– Об этом не одному тебе заботиться, – снова усмехнулся Гэмаль, давая понять, что хорошо знает цену беспокойства Эчилина о плане.
– Ну, ладно, – согласился Эчилин. – Давайте и мы развозить приманку. Это тоже дело нужное.
Голос его прозвучал беззаботно и весело. Но на душе у него было нехорошо.
«Большая, очень большая сила теперь у них, – рассуждал он, глядя на море, залитое солнечным светом. – А я на своем открыто настаивал…»
10
Вечером в дом Айгинто пришел парторг.
На столе немедленно появился традиционный чай.
– Не верят люди наши, что мы можем илирнэйцев догнать, – сказал Айгинто, ожесточенно дуя на горячий чай в блюдце.
– Не знают еще янрайцы сил своих по-настоящему, – задумчиво отозвался Гэмаль. – А неуверенность в силе своей – это почти как туман перед глазами. Да… – Отпив несколько глотков, Гэмаль помолчал и весело добавил: – Я вот к тебе зачем. Как думаешь, хорошо для колхоза будет, если мы соберем человек двадцать и поедем к илирнэйцам хозяйство их смотреть?..
Айгинто отодвинул блюдце с недопитым чаем и, не задумываясь, ответил:
– Что-то ты совсем лишнее придумал. Некогда нам по гостям разъезжать.
– Нет, это важно, очень важно, – решил настаивать на своем Гэмаль. – Пусть люди посмотрят, как лучше можно жить. Пусть теперь особенными глазами на хозяйство своих соседей посмотрят, пусть хорошо подумают, почему у нас нет того, что есть у них.
– Какие там особенные глаза могут быть! – Айгинто нетерпеливо махнул рукой, потянулся к полотенцу, чтобы вытереть с лица обильный пот. – Просто наши люди в гостях чаю попьют, позавидуют немного…
– Ага! Вот-вот… позавидуют! – подхватил Гэмаль. – Зависть эту надо как большой костер разжечь. Это хорошо, Айгинто, когда у человека такая зависть.
– Работать надо, а не в гости ездить, – упрямо возразил председатель. – Вот мы подкормку на песца вовремя вывезли. Ого, какое это полезное дело. Теперь все видят: песцы не уходят, следов песцовых еще больше стало, все ждут большой удачи в зимней охоте.
Долго упорствовал Айгинто, но парторг настоял на своем. Было решено, что янрайцы поедут в Илирнэй, используя морской путь туда для охоты на моржа и нерпу.
Моторная флотилия янрайцев прибыла к соседям под вечер. Добротные домики Илирнэя весело поблескивали голубыми окнами. В центре поселка стояло просторное здание школы под цинковой крышей, рядом – колхозный клуб. Чуть в стороне от поселка размещались колхозные хозяйственные постройки: мастерская по пошивке меховой одежды, косторезная мастерская, склады, питомник для собак, огромный ледник для мяса морского зверя, вешала для сушки юколы. И еще дальше, на обширной поляне, заканчивалась постройка пункта для забоя оленей.
Хозяева высыпали из домов встречать гостей. Приветственные возгласы, шутки, смех огласили морской берег.
– Чего приехали?.. Парторга у нас забрали, теперь и председателя увезете?
– За ветряной машиной вашей приехали. Э-лек-три-чество нам надо, – тут же отозвался на шутку илирнэйца Пытто.
– Хо!.. Новость смешная до моих ушей дошла: будто янрайцы решили догнать нас, – донесся из толпы илирнэйцев чей-то насмешливый голос.
Многие из гостей помрачнели.
– Видно, только до ушей твоих и дошла эта новость, а до головы еще не добралась. – обратился Омкар к колхознику. – А вот когда она до головы твоей дойдет, тогда поймешь, что об этом не со смехом, а с уважением говорить надо.
– Скажите, нет ли у вас доброй вести о Тэгрыне? Не поднялся ли снова в небо Крылатый человек? – спросил седой, сгорбленный илирнэец. Сразу наступила глубокая тишина. Все смотрели на Айгинто, который напоминал своим обликом старшего брата.
– Лежит, как прежде, Тэгрын, – тихо ответил Айгинто. – Не летает, а лежит Крылатый человек…
– Что это за собрание такое? – весело прозвучал громкий голос Караулина. Хозяева и гости повернулись в сторону подходившего к берегу заведующего райзо.
– Давно он здесь? – спросил Айгинто у Омкара с явной неприязнью во взгляде: спор с Караулиным из-за амулетов старика Ятто был еще памятен ему.
– Вчера приехал, – ответил Омкар и, глянув на Гэмаля с улыбкой, понятной только им двоим, добавил: – На открытие убойного пункта прибыл, в газетах ведь об этом писать будут…
Огромного роста, в высоких резиновых сапогах, похожих на ботфорты, в расписном малахае, Караулин выглядел очень живописно. За плечами у него было двуствольное ружье, патронташ до отказа набит патронами, по бокам висели бинокль и фотоаппарат «лейка». Узнав о причине приезда янрайцев, Караулин резко повернулся к Айгинто:
– Так, та-а-к! – с издевкой протянул он. – Значит, решили, как до войны, за двести километров чайку попить… Вот за это спасибо, обрадовали! Молодцы! Сразу видно – хорошо понимаете, чем фронту помогать надо.
«Ого, что он говорит, крикун этот», – пронеслось в голове Айгинто.
– Вы бы еще всех своих старух, детей в гости притащили, – повысил в общей тишине голос Караулин.
– Почему ты с нами таким громким голосом разговариваешь, а? – вдруг как-то вкрадчиво и совершенно спокойно спросил Айгинто. Янрайцы удивленно посмотрели на своего председателя. Но спокойствия Айгинто хватило ненадолго. Тряхнув челкой, он ступил на шаг ближе к заведующему райзо и заговорил быстро, горячо, сам не замечая, что почти повторяет слова Гэмаля:
– Надо сердцем звать людей к хорошему! Ты думаешь, мы просто чай пить приехали?.. Нет, мы сюда приехали, чтоб хорошо посмотреть, особенными глазами посмотреть, как лучше нам жить. Надо, чтобы большой костер в сердцах янрайцев зажегся, надо, чтобы Илирнэй снился нам!
Караулин минуту слушал Айгинто, затем пренебрежительно махнул рукой, повернулся к Гэмалю.
– Ну, а ты что скажешь, товарищ Гэмаль, по этому поводу?
– То же скажу, что и Айгинто, – с подчеркнутым спокойствием ответил Гэмаль.
– Странно, странно, что ты, такой умный человек, и вдруг…
– Ладно, хватит спорить, – вмешался в разговор Омкар. И тут же громко обратился к илирнэйцам: – Уводите по домам гостей, покажите, как вы рады своим соседям!
После чая, начался осмотр хозяйства илирнэйского колхоза. Янрайцы шумной толпой шли за гостеприимными хозяевами, жадно рассматривая все, как будто попали в Илирнэй впервые. Электрические точила, станки и сложные инструменты косторезной мастерской, огромные столы пошивочной мастерской, залитые электрическим светом, чистые кормушки питомника собак – все это ощупывалось руками, пристально разглядывалось, оживленно обсуждалось.
– Смотрите, смотрите, какие лапы у этих колымских щенков! Это же медведи настоящие! – кричал Иляй, осматривая одну кормушку за другой.
Рультын, вытащив из кармана один из своих многочисленных карандашей, что-то записывал с глубокомысленным видом.
– Нет, вы послушайте, что Омкар говорит, – вдруг воскликнул он и послюнявил карандаш. – Он говорит, что питомник каждый год в колхозную кассу сорок тысяч рублей добавляет!..
– Да, это не то, что у нас – не какой-нибудь десяток этой сильной колымской породы, – сокрушенно вздыхал Нотат. – Себе не хватает, не то чтобы на сторону продавать.
– А свет, свет какой здесь у собак! Э-лек-три-че-ство! – многозначительно произнес Пытто, указывая на яркие дамочки. – А у нас Иляй ярангу свою нерпичьим жирником все еще освещает. На керосин себе не заработал.
Иляй открыл рот, чтобы ответить на неприятную реплику Пытто, но возразить ему было решительно нечего. Да, что верно, то верно, действительно он, Иляй, освещает свою ярангу жирником, тогда как у илирнэйских собак горят электрические лампочки. Тяжело вздохнув, Иляй осторожно протянул руку к выключателю, дважды повернул его.
– Э-лек-три-чество! – тихо произнес он. – Э-лек-три-чество!.. Словно кусочки солнца вложил кто-то в эти стекляшки.
Узенькие глаза Иляя, улыбаясь, смотрели на яркие лампочки.
– Все, все осматривайте, – наставлял своих колхозников Айгинто. – Потом спрашивать будем, кому что понравилось, кому что хотелось бы перенять для нашего колхоза.
– Ну, что ж, пойдем дальше, – предложил Омкар.
Янрайцы не без сожаления один за другим покинули питомник.
Гости и хозяева проходили мимо многочисленных рядов высоких вешалов, на которых вялилась юкола.
– Ай, сколько юколы! – окинул жадными глазами вешала Айгинто, вдыхая густой запах сушеной рыбы. – Да, собаки ваши не будут зимой выть от голода!
Караулин тоже принял участие в осмотре хозяйства колхоза. Сначала он молчал, потом сам стал давать янрайцам объяснения, не пропуская случая упрекнуть их в нерадивости, неорганизованности. Айгинто, слушая его нотации, отходил в сторону, а Гэмаль делал вид, что не слышит, или пытался сгладить грубые упреки веселой шуткой. Парторгу не понравилось, что Караулин, говоря о достижениях илирнэйского колхоза, многое связывал со своим именем.
– А вот сейчас посмотрим убойный олений пункт, – уже совсем забыв о руководителях илирнэйского колхоза, продолжал заведующий райзо. – Не напрасно я сам лично наблюдал за строительством этого пункта. Настоящий завод соорудили!
Олений убойный пункт вызвал у янрайцев восхищение. Они переходили из одного отделения в другое, пробовали, как действуют блоки, при помощи которых оленьи туши для освежовки подвешивались к специальным балкам, осматривали огромные чаны для промывки отходного кишечного сырья, заглядывали в котлы для выварки костного жира.
– У нас олени по-прежнему разделываются прямо на земле, – бормотал бригадир янрайской оленеводческой бригады Мэвэт. – Холодно, неудобно, да и много добра пропадает… А здесь у них ничего не пропадает.
– А видели воду? – уже почти кричал Караулин, поворачивая краны от подведенной к чанам воды. – У вас и через двадцать лет так не будет. Поворачиваетесь, как тюлени, – лениво, медленно, вяло!
Гэмаль не выдержал, встал прямо перед Караулиным и насмешливо посмотрел ему в глаза:
– Почему через двадцать лет у нас не будет? Вот завтра вы приедете к нам и построите… По вашим словам выходит, что здесь, в Илирнэе, только из-за вас все успехи.
Караулин слегка смутился.
– Нет, почему же, товарищ Гэмаль… Ты меня неправильно понял, – сказал он, заметно понизив голос. – Заслуг Омкара или твоих я не отнимаю… Оба вы очень много сделали для илирнэйского колхоза… Да и все илирнэйцы – это настоящие колхозники…
Слова Гэмаля больно укололи заведующего райзо. В илирнэйском колхозе он бывал часто, искренне считал его своим детищем. Мысленно назвав Гэмаля неблагодарным, Караулин отошел в сторону и вскоре присоединился к двум илирнэйцам, достраивавшим деревянный жолоб для стока воды.
– А ну-ка дайте рубаночек, – попросил он и, сняв ватную телогрейку, принялся за работу. Рубанок ловко ходил в его руках. Увлеченный работой, Караулин вскоре повеселел.
«Ну, что ж, это вполне понятно, – рассуждал он, налаживая точными движениями лезвие рубанка. – Такие, как я, для всех хорошими быть не могут… Пока поймут тебя, всего наслушаешься… Зато потом и уважение и благодарность приходят».
Будучи по природе большим оптимистом, Караулин унывал редко. На север его привела жажда деятельности, неукротимое желание столкнуться с настоящими трудностями. Бегло ознакомившись с обстановкой, он решил сразу же, как сам выражался, взять быка за рога, показать свою энергию, разворотливость.
Вскоре за ряд ошибок Караулина назвали перегибщиком. Он возмутился. Ему казалось, что его обвиняют инертные, вялые люди, которые боятся решительных действий. «Фразами о перегибах, как щитом, прикрываются, – рассуждал он. – Какие теперь могут быть перегибы, когда в колхозном строительстве уже давно существуют проторенные, испытанные пути. Огромный опыт накоплен!»
Шум вокруг амулетов, которые он отобрал у старика Ятто, заставил Караулина задуматься, но думы его, как всегда, шли не по линии самокритики, а по линии оправдания своих ошибок.
«Зачем оберегать эти идиотские остатки старья? – возмущался заведующий райзо. – С корнем нужно вырвать всех этих идолов, все эти дьявольские поверия! Конечно, на первых порах будут обиженные, возможны даже большие страдания, но зато потом эти же люди скажут спасибо. Надо быть немножко Петром Великим, да, да, в этом нет греха, надо быть немножко им в самом хорошем смысле этого слова».
Орудуя рубанком с умением заправского столяра, Караулин продолжал думать:
«У настоящего руководителя должна быть твердая рука. Очень мне не нравится, когда нерешительность, вялость называют осторожностью, чуткостью, учетом местных обстоятельств и прочей чепухой…»
Когда он снова пошел по поселку, то увидел, как янрайцы столпились возле ветряного двигателя, снабжавшего Илирнэй электрическим светом.
«Встряхнуть, как следует встряхнуть надо янрайцев! – подумал Караулин, направляясь к толпе. – Подыскать бы им настоящего председателя! Айгинто слишком молод, неуравновешен. Энергия его – бесполезный ветер, который часто дует совсем не в нужную сторону».
А в это самое время янрайский председатель показывал на вращающиеся крылья ветряного двигателя и что-то громко объяснял. Подойдя поближе, Караулин услыхал, как горячо спорили янрайские колхозники, в каком именно месте они будут у себя устанавливать такой же ветряной двигатель.
– Ого! Это мне нравится, – одобрил Караулин. – Кричат-то как!.. Точно ветряк уже в кармане у них…
– Наверх бы залезть, посмотреть, как внутри там, – произнес Пытто, словно зачарованный глядя на винтовую лестницу, ведущую к верхнему этажу двигателя. У себя в колхозе он считался хорошим мотористом, и ветряной двигатель особенно занимал его.
– Покажи гостям… своди их наверх, – предложил своему мотористу Омкар.
– Там уже есть один янраец, целый день с моим помощником машины чистит, – заметил моторист, направляясь к лестнице.
– Кто же этот янраец? – изумился Айгинто.
– Твой брат Гивэй. Кажется, там и ночевать собирается. С Караулиным из района прибыл. Мы уже думаем к себе забрать его из вашего колхоза.
– Чего ж вы молчали! – закричал Айгинто, решительно направляясь к лестнице. – Где он? Вот я сейчас спущу его оттуда головой вниз. Колхозник называется. Все работают, а он, как заяц, по всему району скачет.
Поднявшись наверх, Айгинто застал своего младшего брата за работой над разобранным блоком шестеренок. Перепачканный в машинном масле, с кровоточащей ссадиной на руке, юноша настолько был поглощен своим занятием, что, казалось, не сразу узнал, кто стоит перед ним. Айгинто сделал короткий шаг, словно подкрадываясь к добыче, Гивэй выпрямился, взглянул на него и заговорил быстро-быстро, захлебываясь словами:
– Не кричи, только не кричи! Я знаю… хорошо знаю, что ты сказать собираешься. Если ругать меня будешь… драться буду!
– Хо! – только и успел воскликнуть Айгинто.
– Ты кричишь на меня оттого, что ничего не понимаешь. Ты знаешь, что сказал мне секретарь Ковалев?.. Знаешь, а?
– Что он тебе сказал? – Айгинто еще сделал шаг вперед.
– Он сказал, что я такой, который за десять человек сможет работать! Вот я какой! Один – как бригада целая!.. Это не хуже, чем летчиком быть. Это не хуже, чем на фронте воевать! Ни одного плохого слова секретарь не сказал мне. Он понимает, все понимает, а ты только кричать умеешь.
Несколько сбитый с толку, Айгинто никак не мог сообразить, с какой стороны лучше всего обрушиться на брата. Гивэй почувствовал это. Размазав на вспотевшем лбу пятно мазута, он прокашлялся и от защиты перешел в решительное наступление:
– Почему четвертый руль-мотор у вас, товарищ председатель колхоза, полгода уже на складе валяется, а? Из-за этого одна бригада на веслах в море ходит… Почему вы с Пытто не разрешаете мне починить его, а? Сколько нерпы с четвертым мотором можно убить было бы! Вот приеду домой, ни спать, ни есть не буду, пока не починю его!
– Сначала свой мотор как следует почини. – Айгинто выразительно постучал по лбу Гивэя кулаком.
– Хватит вам ругаться, – добродушно заметил Пытто, тоже поднявшийся кверху с группой янрайцев. – Крылья двигателя от вашей ругани так завертелись, что скоро оторвутся и улетят, как птицы…
Осмотр хозяйства илирнэйского колхоза был окончен только к позднему вечеру. Поужинав, гости и хозяева направились в клуб на вечер самодеятельности, который илирнэйские комсомольцы организовали специально для соседей.
Гэмаль сидел рядом с Омкаром в первом ряду. Просмотрев несколько номеров, парторг попросил председателя выйти вместе на улицу.
На улице было удивительно тихо. Багровый диск солнца опускался в море. Огромный, неправильной формы, словно расплющенный под ударами молота, он медленно погружался в воду. Черные с багровым сумраком тучи клубились возле него.
Гэмаль и Омкар молча наблюдали за солнечным закатом. Все глубже и глубже погружался огненный диск. Дорога на море выцветала. Плывшие мимо берега льдины стали едва различимыми.
– Вот и скрылось солнце, – тихо промолвил Омкар.
– Завтра ветер будет, – отозвался Гэмаль, осматривая горизонт, на котором все еще пламенели багровые краски. Немного помолчав, он тронул Омкара за руку и заговорил совсем о другом:
– Так думаю, что щенков колымской породы вы несколько штук выделите для нас?
– Хо! Быть может, вы с собой и мастерские прихватите? – воскликнул Омкар. – Может быть, сказать пастухам, чтобы сегодня же племенное стадо передали вашим оленеводам?
