Текст книги "Том 7. Художественная проза 1840-1855"

Автор книги: Николай Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 43 страниц)

Замысел «Петербургских углов» связан с личными впечатлениями первых лет бедственной петербургской жизни Некрасова. А. Н. Пыпин вспоминал по этому поводу: «„Петербургские углы“, которые Некрасов описывал впоследствии, были известны ему по наглядному собственному опыту» (Пыпин А. Н.Н. А. Некрасов. СПб., 1905, с. 8). Осознание личного жизненного опыта как общественной ценности и воплощение его в художественном творчестве всячески поддерживалось Белинским, теоретиком «натуральной школы».

Хронологически работа над очерком и «Физиологией Петербурга» приходится на годы особенно сильного воздействия идей Белинского на Некрасова. В это же время молодой писатель основательно знакомится с творчеством Гоголя. В 1842-начале 1843 г. выходит в свет четырехтомное собрание сочинений Гоголя, на которое Некрасов откликнулся в рецензии на книгу Ф. В. Булгарина «Очерки русских правов, или Лицевая сторона и изнанка рода человеческого» (03, 1843, № 3), высоко оценив «истинный юмор», «художественное воспроизведение действительности», «живую и одушевленную речь» – черты, присущие гоголевскому творчеству.

Внимание к специфике гоголевской поэтики, творческое усвоение ее принципов отчетливо проявилось в «Петербургских углах». В исследовательской литературе отмечались гоголевские стилистические приемы в повествовании Некрасова: использование гиперболизированных метонимий, характер авторских отступлений, ставшее традиционным для произведений «натуральной школы» перечисление комических вывесок, объявлений (см.: Чуковский, с. 80–81; Крошкин А. Ф.Роман Н. А. Некрасова «Жизнь и похождения Тихона Тростникова».-Некр. сб., III, с. 51). По наблюдениям К. И. Чуковского, трагическую тему социального дна Петербурга «Некрасов излагает с „комическим одушевлением“, с юмором, отчего его повествование кажется еще более трагическим» (Чуковский, с. 80).

В «Петербургских углах» отчетливо прослеживается тяготение Некрасова к фольклору. Очерк изобилует пословицами, поговорками, народными прибаутками, присловьями. «Иные являются по самому своему существу поговорками, окрыленными внутренней рифмой: „побьет, побьет, да не воз навьет“, „мы не из таких, чтобы грабить нагих“, „поклон да и вон“, „на том свете в лазарете сочтемся“ и др.» (Чуковский, с. 560–561). Есть в нем и элементы этнографизма: использование просторечной лексики, диалектизмов.

До начала работы над очерком Некрасов рецензировал «Русские народные сказки» И. Сахарова (ЛГ, 1841, 27 марта, № 35, с. 140), назвав их «неоцененным подарком для русской литературы», а русские песни, предания, пословицы – «хранилищем русской народности» (ПСС, т. IX, с. 10). В то же время им критически оценивались псевдонародные «Воскресные посиделки» В. П. Бурнашева (ЛГ, 1844, 24 февр., № 8, с. 151–153; 11 мая, № 18, с. 311–312). Очевидно, в поле его зрения были и книги И. Снегирева «Русские в своих пословицах. Рассуждения и исследования о русских пословицах и поговорках» (кн. I–IV. М., 1831–1834). Кроме литературных источников молодой Некрасов широко использовал свои наблюдения и знание просторечной лексики различных представителей городской бедноты, приехавших на заработки крестьян, мещан (ср. речь «дворового человека», бывшего учителя, крестьянина Кирьяныча).

Тематически «Петербургские углы» близки ко многим произведениям Некрасова. Отдельные ситуации (изображение мира нищеты, обитателей петербургской ночлежки) встречаются в но опубликованной при жизни поэта «Повести о бедном Климе» (1841–1848). Зарисовки характерных народных типов, представителей петербургского «дна», найдут свое дальнейшее развитие в незавершенном романе о Тростникове (посетители трактира, рыжий печник, дворовый человек Егор Харитоныч Спиночка). История подрядчика Кирьяныча, лишь намеченная в очерке Некрасова, будет раскрыта в этом же романе (глава «История ежовой головы») и найдет аналогию в сюжете стихотворения «Вино» (1858). Автор «записок одного молодого человека», от имени которого ведется повествование в «Петербургских углах», явится центральным героем указанного незавершенного романа и одним из персонажей повести «Тонкий человек, его приключения и наблюдения» (1855).

Сочувственное изображение народа, социальные контрасты Петербурга – темы, ставшие ведущими в творчестве зрелого поэта-демократа, впервые остро прозвучали в «Петербургских углах». Злободневность, социальная заостренность, программность очерка (его соответствие принципам «натуральной школы») обусловили то, что само его название стало в 1840-е гг. своеобразным символом произведений гоголевского направления.

Большинство критических откликов на «Петербургские углы» были связаны с оценкой «Физиологии Петербурга» в целом, с полемикой по поводу «натуральной школы» (см.: Мордовченко Н. И.Белинский и русская литература его времени. М.-Л., 1950, с. 213–283). Вскоре после выхода в свет первой части «Физиологии Петербурга» Некрасов сам выступил в «Литературной газете» со статьей-рецензией (1845, 5 апр., № 13, с. 229–231), явившейся своеобразным комментарием к сборнику. «Добро пожаловать, книга умная, предпринятая с умною и полезного целью!» – писал автор «Петербургских углов», отмечая в ней кроме литературных достоинств «достоинство правды, весьма важное и даже главное в сочинении такого рода» (ПСС, т. IX, с. 143).

Высокая оценка «Петербургских углов» принадлежала Белинскому, который, по свидетельству А. Я. Панаевой, ознакомился с рассказом еще в рукописи (см.: Панаева, с. 97). Рецензируя первую часть «Физиологии Петербурга» (ОЗ, 1845, № 5, отд. VI, с. 16–23), критик назвал лучшими в сборнике «Петербургского дворника» В. И. Даля и «Петербургские углы» Некрасова. «„Петербургские углы“ г-на Некрасова, – писал он, – отличаются необыкновенною наблюдательностью и необыкновенным мастерством изложения. Это живая картина особого мира жизни, который не всем известен, но тем не менее существует, – картина, проникнутая мыслию» (Белинский, т. VIII, с. 383). Это же суждение по поводу очерка Некрасова Белинский повторил в рецензии на вторую часть «Физиологии Петербурга» («Статьи „Дворник“ и „Петербургские углы“ могли бы украсить собою всякое издание») и в статье «Русская литература в 1845 году» («Особенно замечательны <…> в прозе: „Петербургский дворник“ В. И. Луганского, „Петербургские углы“ г-на Некрасова» – Белинский, т. IX, с. 217, 391). К «Петербургским углам» Белинский обращался также в статье «„Тарантас“. Путевые впечатления. Сочинение графа В. Л. Соллогуба» (1845), где упоминается один из персонажей некрасовского очерка, «зеленый господин», и в обзоре «Взгляд на русскую литературу 1847 года» (1848), где обосновывается правомерность реалистического изображения жизни «в наготе страшной истины» и в качестве примера приводятся некрасовские «углы», «убежище нищеты, отчаяния и разврата» (Белинский, т. X, с. 89, 297).

«Современник» откликнулся на первую часть «Физиологии Петербурга» краткой заметкой «Новые сочинения», принадлежавшей, очевидно, П. А. Плетневу. В ней иронически оценивалось направление сборника, обоснованное Белинским во «Вступлении»; помещенные в «Физиологии Петербурга» произведения, в том числе и «Петербургские углы», порицались за отсутствие поэтического таланта и «скромную цель». «Если и чисто ученый труд без художнического в литературном отношении таланта редко что-нибудь стоит, что же без него значит труд чисто литературный?» – писал автор заметки (С, 1845, № 5, с. 250–251).

Славянофильская критика в лице К. С. Аксакова выступила главным образом против установки Белинского на «обыкновенные таланты» и их роль в развитии беллетристики. Не называя автора «Петербургских углов» прямо, по имея в виду его, так же как и Белинского, Аксаков писал: «„Физиология Петербурга“ вполне согласна с требованиями ее издателей – она вполне посредственна…». Всех участников сборника критик оценивал как «писателей посредственных» (М, 1845, № 5 и 6, «Смесь», с. 91–96).

«Библиотека для чтения» О. И. Сенковского не придала серьезного значения «Петербургским углам», охарактеризовав первую часть «Физиологии Петербурга» в целом как «весьма занимательный том юмористических статей с остроумными рисунками Тимма» (БдЧ, 1845, т. 69, № 3–4, «Разные известия», с. 40).

Резким нападкам «Петербургские углы» подверглись со стороны «Северной пчелы». В первом же отклике на «Физиологию Петербурга» (в фельетоне «Журнальная всякая всячина») Булгарин обратил особое внимание на очерк Некрасова, обвинив его в «грязности». Приведя множество обширных выдержек из «Петербургских углов», критик закончил ироническим восклицанием: «Более ужо невозможно выписывать <…> Это эстетика, изящное, характеристика Петербурга и петербургского общества! Имя сочинителя, как сказано во введении, ручается за достоинство описания. Чего же более!» (СП, 1845, 7 аир., № 79, с. 314–315).

Булгарина поддержал сотрудник «Северной пчелы» Л. В. Брант, известный своими систематическими выступлениями против «Отечественных записок», Белинского и писателей гоголевского направления. В большой рецензии на первую и вторую части «Физиологии Петербурга» (за подписью: «Я. Я. Я.») в трех номерах «Северной пчелы» Брант писал по поводу «Петербургских углов»: «Писатель с дарованием, с умом и сердцем, сойдя воображением в это убогое жилище, в этот мрачный нищенский угол, мог бы нарисовать картину грустную, возбуждающую участие, сострадание. Г-н Некрасов, питомец новейшей школы, образованной г-ном Гоголем, школы, которая стыдится чувствительного, патетического, предпочитая сцены грязные, черные, изображает нам другого рода обитателей „углов“: хозяйку, какую-то отвратительную старуху; забулдыгу дворового человека, отпущенного по оброку, который беспрестанно давит пауков; хмельную бабу, одержимую бесом; школьного учителя, выгнанного из службы за пьянство и когда-то в молодости писавшего поздравительные стихи милостивцам своим, и тому подобные лица. Не спорим, что они существуют как неизбежные исключения в низшем слое человеческого общества; но должно ли рисовать подробно их жалкую жизнь, и особенно рисовать так, как рисует г-н Некрасов, поставляющий, по-видимому, торжество искусства в картинах грязных и отвратительных». Здесь Брант резко выступил против Некрасова – редактора и организатора сборника, приписав ему и «введение» и тенденциозно намекнув на знакомство с биографией писателя: «Яркость и милые частности описания не позволяют сомневаться, что автор „записок“ непосредственно знаком с „углами“, изображает их как действователь и очевидец» (СП, 1845, 19 окт., № 236, с. 942, см. также: 17 окт., № 234, с. 934–936; 18 окт., № 235, с. 942–943).

В унисон «Северной пчеле» писал о «Петербургских углах» анонимный критик «Маяка»: «„Петербургские углы“ – это такая статья нечистая и смрадная, что, прочитавши се, если у кого достанет столько терпения, невольно скажет о нашей современной литературе… каковы делатели, такова и работа!..» (Маяк, 1845, т. 22, июль, «Новые книги», с. 7–8).

В защиту «Петербургских углов», как произведения характерного для периода становления «натуральной школы», неоднократно выступал Белинский. В рецензии на первую часть «Физиологии Петербурга» он писал по поводу нападок «Северной пчелы» на очерк Некрасова: «Упомянутая выше газета выписала из этой статьи три строки и всю статью обвинила в грязности; любопытно было бы нам услышать суждение этой газеты о романе „Счастье лучше богатырства“, который сооружен совокупными трудами гг. Полевого и Булгарина и напечатан в „Библиотеке для чтения“ нынешнего года. Там, видно, все чисто – даже и описание подземных тайн винных откупов…» (Белинский, т. VIII, с. 383).

С Белинским солидаризировался анонимный рецензент «Русского инвалида». Сочувственно оценив общественный пафос «Петербургских углов» («Особенно замечательны в этом сборнике „Петербургские углы“, статья, которая произвела самые разноголосые толки»), критик иронизировал по поводу булгаринских обвинений писателей «натуральной школы» в литературной безнравственности: «По какому-то странному противоречию, люди, по-видимому не слишком щекотливые насчет нравственности в своих делах и поступках, в то же время требуют строгой благопристойности от литературы…» (РИ, 1845, 25 апр., № 89, с. 353–355).

В краткой анонимной рецензии на «Физиологию Петербурга» «Финский вестник» также одобрительно отозвался о рассказе Некрасова: «„Петербургские углы“ г-на Некрасова и „Петербургская сторона“ Е. П. Гребенки полны интереса и живых и забавных рассказов» (Финский вестник, 1845, т. Ill, «Смесь», с. 37).

«Петербургские углы» вызвали отклики в современной Некрасову художественной литературе. В водевиле П. А. Каратыгина «Натуральная школа» (СПб., 1847, с. 38–39) от имени одного из героев высмеивались художественные принципы писателей гоголевского направления и иронически обыгрывалось название очерка Некрасова:

 
Мы, мы натуры прямые поборники,
Гении задних дворов!
Наши герои бродяги и дворники,
Чернь петербургских углов.
 

Влияние «Петербургских углов» прослеживается в некоторых произведениях «натуральной школы». «Фиолетовый человек» в довести Я. П. Буткова «Невский проспект, или Путешествия Нестора Залетаева» (1848) напоминает некрасовских «зеленого господина» и «дворового человека». Отдельные мотивы и детали очерка Некрасова находят соответствие в пьесе К. Д. Ефимовича (псевдоним «И. Ралянч») «Отставной театральный музыкант и княгиня» (1846). В подражание Некрасову написан очерк Н. Полякова «Московские углы» (М. вестн., 1859, № 39, с. 484–490). Возможно, с рассказом Некрасова косвенно было связано название романа В. В. Крестовского «Петербургские трущобы» (1864–1867) (ср. также очерки А. И. Левитова «Московские „комнаты снебилью“» (1863), перепечатанные в сборнике «Московские норы и трущобы» (1866)).

(Из записок одного молодого человека). – Подзаголовок, характерный для повестей и рассказов 1840-х гг. Ср. у Достоевского: «Рассказы бывалого человека. (Из записок неизвестного). I. Отставной. II. Честный вор» (ОЗ, 1848, № 4), «Елка и свадьба. (Из записок неизвестного)» (ОЗ, 1848, № 9). Возможно, он был навеян аналогичным названием автобиографической повести А. И. Герцена «Из записок одного молодого человека» (ОЗ, 1840, № 12; 1841, No8).

Ат даеца, внаймы угал ~ спрасить квартернай хозяйке Акулины Федотовне. – Ср. с аналогичным объявлением («ярлыком», «билетом», по фразеологии некрасовского времени) в водевиле П. А. Каратыгина «Дом на Петербургской стороне, или, Искусство не платить за квартиру» (переделка французского водевиля Н. Вожьена и П. Деланда; первая постановка в Петербурге – 25 апреля 1838 г.): «Въ сем доме одаеца чистый новый покой, а цена спросить в лавочке, с хозяйскими дровами» (РиП, 1843, № 2). В повести Я. П. Буткова «Темный человек» безграмотность вывески особенно утрируется: «Сдесь атпускают кушинье и нумера сдравами ивадой а каму угодно и! састалом ибесонова! а цене спрасить в Клеопатре Артемовне!» (ОЗ, 1848, No4, отд. I, с. 228).

Дом, на двор которого я вошел ~ у растворенных окон и пели. – Описание дома ассоциативно связано с гоголевским «домом Зверкова» в «Записках сумасшедшего» (1835). Ср. также с соответственной зарисовкой в рассказе М. Воскресенского «Замоскворецкие Тереза и Фальдони»: «Дом этот снизу доверху набит, как Ноев ковчег, разнородными обитателями. Тут живут по найму и мелкие торговцы, и писари из губернского правления, и модная портниха, и бухарец с походной лавочкой, и чистильщик кружев, и пятновыводчики, одним словом, не перечтешь всех…» (ЛГ, 1843, 14 февр., № 7, с. 128).

…делают троур и гробы и на прокат отпускают; медную и лудят; из иностранцев Трофимов ~ самовар с изломанной ручкой, мундир. – Комические вывески, перекликающиеся с гоголевскими в «Мертвых душах» (1842): «Попадались почти смытые дождем вывески с кренделями и сапогами, кое-где с нарисованными синими брюками и подписью какого-то Аршавского портного; где магазин с картузами, фуражками и надписью: „Иностранец Василий Федоров“; где нарисован был билиярт с двумя игроками во фраках, в какие одеваются у нас на театрах гости, входящие в последнем акте на сцену. Игроки были изображены с прицелившимися киями, несколько вывороченными назад руками и косыми ногами, только что сделавшими на воздухе антраша. Под всем этим было написано: „И вот заведение“» (Гоголь, т. VI, с. И; см. также: Чуковский, с. 80). Ср. в повести Д. В. Григоровича «Капельмейстер Сусликов»: «Госпожа Трутру из Парижа, Modes», с прибавлением внизу русскими буквами: «Нувоте», где упоминается также трактир, на котором была вывеска с надписью: «Trakteur» (С, 1848, № 12, отд. I, с. 267–277). Ассоциацию с «Петербургскими углами» вызывает и описание вывески в повести Я. П. Буткова «Темный человек»: «Трафим Кренделеф грабы делает идроги атпускает сатвечающим трауром» (ОЗ, 1848, № 4, отд. I, с. 228). См. также: Кулешов В. И.Натуральная школа в русской литературе. М., 1965, с. 266–267.

…в самых воротах стояла лужа~ величественно впадала в помойную яму… – описание, ассоциативно связанное с «миргородской лужей» в «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Гоголя (1834).

Полно, барыня, не сердись, Вымой рожу, не ленись! – отрывок из русской народной плясовой песни «Барыня», входившей в многочисленные песенники XIX в.

Когда я жила в Данилове… весь Даниловский уезд знает… – Город Данилов Даниловского уезда Ярославской губернии упоминается также в черновой рукописи «Кому на Руси жить хорошо» («Крестьянка», глава «Савелий, богатырь святорусский»): «Потом острог в Данилове…» (см.: наст. изд., т. V, с. 435).

…жаловаться квартальному надзирателю… – т. е. полицейскому, под надзором которого находился городской квартал.

…голицы… – кожаные рукавицы без подкладки.

…я душеньке враг, что ли, своей, – говорит, – паука увижу да не раздавлю. – Народная примета: паука убьешь, сорок грехов простятся.

…механик какой-нибудь… – Здесь в значении: жулик, мошенник.

…здесь и побывшился… – Побывшиться – в восточных великорусских говорах (на владимирщине) в значении; умереть, скончаться, издохнуть, околеть (Даль, т. III, с. 138).

…вышло решение ~ распустить по оброку… – Распустить по оброку – отпустить из деревни на заработки, из которых уплачивался оброк.

…махнул… водой на сомине… – Сомина, соминка – речное судно, управляемое шестами (Даль, т. IV, с. 269).

…бобы разводить… – Здесь: канителиться, вести пустые разговоры.

На полштофчика, разогнать грусть-тоску… – См. комментарий на с. 557.

…голь саратовская?). – Выражение встречается также в «Сказке о царевне Ясносвете» (1840) (см.: наст. изд., т. I, с. 353).

…к кухмистеру сбегать… – Кухмистер – владелец небольшого ресторана.

…и ну по комнате с пугалом прыгать… – Сходный мотив использован Некрасовым в «Говоруне» (1843–1845) (см.: наст. изд., т. I, с. 390).

…частный знакомый и надзиратели приятели… – Частный пристав – начальник полицейского участка; участковые надзиратели – мелкие полицейские чиновники (см. также комментарий на с. 589).

Развязывай мошну-то. – Мошна – кошель, сумка с завязками.

В понедельник Савка мельник ~ В воскресенье Савка пан – Целый день как стелька пьян. – Эти стихи, распеваемые дворовым человеком, могут быть сопоставлены с песней «Пахомушка» из черновой рукописи «Кому на Руси жить хорошо» (глава «Пир на весь мир») – см.: наст. изд., т. V, с. 533. Они имеют фольклорную основу (ср. с юмористическими народными песенками о днях недоли: «В понедельник я влюбился, А весь вторник прострадал…» – Полный новейший песенник в тринадцати частях, собранный М. Гурьяновым, ч. 9. М., 1835, с. 111).

…в комнату вошел полуштоф, заткнутый человеческою головой вместо пробки… – «Заткнутый (в рукописных материалах – „закупоренный“) человеческою головой вместо пробки…» – сатирический троп, имеющий несомненную аналогию в «Записках сумасшедшего» Гоголя: «Он пробка, а не директор. Пробка обыкновенная, простая пробка, больше ничего. Вот которою закупоривают бутылки» (Гоголь, т. III, с. 209). Аналогичное выражение встречается у Некрасова в «Летописи русского театра. Апрель, май (1841)»: «старичок с физиономией, напоминающей пустую бутылку» (ПСС, т. IX, с. 467).

Между людьми, которых зовут пьющими~ немудрено, что зеленый господин и действительно писал стихи… – Ср. очерк Булгарина «Русская ресторация», герой которого также «был некогда учителем, даже сочинял что-то, но таланта его не уважили, и он с горя спился с кругу… Прежде пивал запоем, а теперь пьет без просыпу!» (Булгарин Ф. В.Очерки русских нравов, или Лицевая сторона и изнанка рода человеческого. СПб., 1843, с. 44). Однако эти внешние совпадения не дают оснований говорить о заимствовании, так как «бывший сочинитель», «спившийся бедняк», деклассированный интеллигент – образы, вообще чрезвычайно характерные для физиологических очерков 1840-х гг. История «зеленого господина» найдет свое дальнейшее развитие в романе о Тростникове (бывший учитель семинарии Григорий Андреевич Огулов) – см.: наст. изд., т. VIII.

Пеперменты– средство от кашля.

…«Богоявленский питейный дом». – Название питейного дома объясняется его местоположением поблизости от Морского Богоявленского Никольского собора, находившегося в Петербурге на Никольской площади (ныне пл. Коммунаров) рядом с Никольским рынком (см.: Пушкарев И.Путеводитель по Санкт-Петербургу и окрестностям его. СПб., 1843, с. 180–182).

Ты, брат, со мной не шути! ~ один палец, брат, восемьсот рублей стоил. – Рассказ «зеленого господина» перекликается с монологом Хлестакова в «Ревизоре»: «С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики… С Пушкиным на дружеской ноге <…> На столе, например, арбуз – в семьсот рублей арбуз» (Гоголь, т. IV, с. 48–50). См. также: Кулешов В. И.Натуральная школа в русской литературе, с. 268.

Действительный, брат, и кавалер… – Действительный тайный советник – чин первого и второго (высших) классов. См. также комментарий на с. 571.

…с Измайловым был знаком… – А. Е. Измайлов (1779–1831) – баснописец, прозаик, журналист; как баснописец пользовался у современников большой известностью.

У Яковлева на постоянном жительстве проживал… ~ и обедали, и водку-то пили… – Возможно, имеется в виду А. А. Яковлев (1762–1825), в 1803 г. обер-прокурор св. Синода, автор «Записок бывшего в 1803 г. обер-прокурором св. Синода», изданных позднее (М., 1915). Не исключено, что мог упоминаться живший в те годы М. А. Яковлев (1798–1853), литератор, водевилист, театральный рецензент, сотрудник «Северной пчелы», «Литературных прибавлений к „Русскому инвалиду“», «Библиотеки для чтения», с 1841 по 1842 г. редактор «Репертуара русского театра». В водевиле П. А. Каратыгина «Горе без ума» (1831) он был изображен в непривлекательном виде; современникам была известна эпиграмма на него:

 
Михайло Яковлев без споров
Достоин всякой похвалы —
Гроза бутылок и актеров
И трутень «Северной пчелы»
 

(см.: П. З. Пятидесятилетие со дня смерти первого русского рецензента. – НВ, 1911, 19 июля. № 12697).

…по пяти рублей ~ по пяти пощечин на день… – Цитата из комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль» (1783), слова Еремеевны в ответ на вопрос Кутейкина: «А велика ли благостыня?» (д. II, явл. 6).

…в русском государстве все пишут или писали стихи… – Некрасов иронизировал по поводу «стихотворной горячки» в рецензии «Пять стихотворений Н. Ступина» (ЛГ, 1842, 15 февр., № 7, с. 144–146). Ср. с аналогичным высказыванием В. Г. Белинского в статье «Русская литература в 1845 году»: «Писать стихи, даже порядочные, в наше время ничего не стоит, и в этом отношении „поэтов“ у нас несметные легионы – тьмы тем» (Белинский, т. IX, с. 392).

…русская литература началась с хвалебных гимнов на разные торжественные случаи… – Ср. с аналогичным высказыванием Белинского в статье первой «Сочинения Александра Пушкина» (ОЗ, 1843, № 4): «Идея поэзии была выписана в Россию по почте из Европы и явилась у нас как заморское нововведение. Ее понимали как искусство слагать вирши на разные торжественные случаи. Тредьяковский был привилегированным придворным пиитой и „воспевал“ даже балы и маскарады придворные, словно как государственные события. Ломоносов, первый русский поэт, тоже понимал поэзию как „воспевание“ торжественных случаев, и первая ода его (и в то же время первое русское стихотворение, написанное правильным размером) было песнию на взятие русскими войсками Хотина» (Белинский, т. VII, с. 107).

Известен анекдот о Тредьяковском, которого Волынский собственноручно наказал ~ не изготовил оды на какой-то придворный праздник. – В. К. Тредиаковский (1703–1768) – русский писатель; А. П. Волынский (1689–1740) – государственный деятель, дипломат, с 1738 г. кабинет-министр императрицы Анны Иоанновны, противник «бироновщины». Имеется в виду широко бытовавший в литературных кругах эпизод о наказании, которому подвергся по приказанию А. П. Волынского Тредиаковский за попытку последнего пожаловаться на него Бирону (см.: Пекарский П. П.Жизнеописание В. К. Тредиаковского. – В кн.: Пекарский П. П.История Академии наук в Петербурге, т. 2. СПб., 1873, с. 77–83). Этот эпизод мог быть известен Некрасову из статьи Белинского «Русский театр в Петербурге. „Ломоносов, или Жизнь в поэзии“» (ОЗ, 1843, № 3; Белинский, т. VII, с. 16). Приводится он и в книге Ф. В. Булгарина «Комары. Всякая всячина. Рой первый» (СПб., 1842, с. 16). Анекдот о Тредиаковском Белинский цитирует по «Запискам» Пушкина, опубликованным в «Северных цветах на 1827 год» (с. 112).

Поэт Петров официально состоял при Потемкине ~ в обозе действующей армии. – В. П. Петров (1736–1799), автор хвалебных од и посланий Екатерине II, Г. Г. Орлову, Г. А. Потемкину. За «Оду на карусель» получил от Екатерины II табакерку с 200 червонцами. С 1768 г. находился в дружеских отношениях с фаворитом Екатерины II Г. А. Потемкиным. Во время русско-турецкой войны Потемкин вел переписку с императрицей через В. П. Петрова, исполнявшего должность чтеца и переводчика при Екатерине II (см.: Поэты XVIII века, т. I. Л., 1972, с. 319–320).

В начале XIX столетия этот род литературы начал заметно упадать~ всё было лучше, чем теперь. – Ср. высказывание Белинского в статье «Русская литература в 1844 году»: «На Руси еще не вывелись люди, которые <…> со вздохом вспоминают о пудре, о косах с кошельками, о висках ala pigeon, о шитых кафтанах, о шляпах-корабликах <…> о пирах, о „Петриаде“ Ломоносова, трагедиях Сумарокова, „Россиаде“ Хераскова, „Душеньке“ Богдановича, одах Петрова и Державина и обо всей этой поэзии, столь плодовитой, столь громкой, столь однообразной, некогда возбуждавшей такое благоговейное удивление, а теперь известной большей частию только по воспоминаниям, по преданию и по слухам» (ОЗ, 1845, № 1; Белинский, т. VIII, с. 431).

…сказал голосом, который очень бы шел Манфреду, просившему у неба забвения… – Ср. драматическую поэму Д.-Г. Байрона «Манфред» (1817, рус. пер. 1828): «Седьмой дух, все семь духов Манфреду: Скажи же, чего ты, сын смертных, хочешь от нас? Манфред: Забвения» (д. I, сцена 1).

Лет пятнадцати не боле ~ He кладите под кровать. – Ср. с песней, входившей в состав рукописных песенников XVIII в. и многочисленных печатных песенников начала XIX в. (см., например: Песни, романсы и куплеты из водевилей. М., 1833; Полный новейший песенник в тринадцати частях, собранный И. Гурьяновым, ч. 12. М., 1835; Карманный песенник. СПб., 1841 и др.):

 
Лет пятнадцати не боле
Лиза погулять пошла,
И, гуляя в чистом поле,
Птичек гнездышко нашла.
 

«Северная пчела»– см. комментарий на с. 550–551.

Mein lieber Augustin, Allen ist weg! – начальные строки популярного в России в XIX в. немецкого романса в ритме вальса, нередко упоминавшегося как образец пошлых слов и мотива. См., например: Дружинин А. В.Письма иногороднего подписчика о русской журналистике (1850). – В кн.: Дружинин А. В.Собр. соч., т. 6. СПб., 1865, с. 293; ср. «гаденькие звуки», «гаденький вальс» в «Бесах» (1870–1871) (Достоевский, т. XII, с. 251–252).

…пряничная форма! ~ метко выражается русский человек.) – Пряничная форма – доска с вырезными узорами (см.: Даль, т. III, с. 533). Перефразированная цитата из «Мертвых душ» Гоголя: «Выражается сильно русский народ!» (Гоголь, т. VI, с. 108).

Федотовна – баба добрая ~ хоть кого окальячит… – Содержательница «углов» Федотовна встречается в «Повести о бедном Климе», есть подобный персонаж и в романе о Тростникове (Дурандиха). Окальячить, т. е. обмануть, надуть, – слово, бытовавшее во Владимирской губернии (см.: Даль, т. II, с. 661).

Очерки литературной жизни ^*

Печатается по тексту первой публикации.

Впервые опубликовано: Финский вестник, 1845, т. II, отд. III, с. 25–56, с подписью: «Иван Вихрев».

В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. VI.

Автограф не найден.

Датируется 1845 г. по времени опубликования.

Авторство Некрасова установлено А. М. Гаркави на основании сюжетной и стилистической близости «Очерков» к тексту первой части романа «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» (см.: Гаркави А. М.О новонайденном рассказе Н. А. Некрасова «Очерки литературной жизни». – Учен. зап. Ленингр. гос. ун-та, 1949, № 122, сер. филол. наук, вып. 16, с. 125–136).

О возможном сотрудничестве Некрасова в «Финском вестнике», издававшемся в 1845–1847 гг. Ф. К. Дершау, приятелем Некрасова, писал в 1878 г. В. Горленко (см.: Горленко В.Литературные дебюты Некрасова. – Ст 1879, т. IV, с. CXIII); ср. также заметку «От редакции» (Финский вестник, 1846, № 7), содержавшую сообщение о том, что в журнале будут опубликованы «повести и нравоописательные статьи <…> Н. А. Некрасова» (обещание это, правда, выполнено не было).

Псевдоним «Иван Вихрев» сходен с другими псевдонимами Некрасова 1840-х гг.: «Иван Бородавкин», «Иван Иванович Грибовников», «Иван Пружинин» (см.: ПСС, т. VI, с. 562).

Судя по отсутствующим в романе о Тростникове (во второй его части) концу главы I и полностью главе II, «Очерки…» являются переработкой соответствующих мест романа (см. об этом указанную выше статью Л. М. Гаркави, а также: Крошкин А. Ф.Роман Н. А. Некрасова «Жизнь и похождения Тихона Тростникова». – Некр. сб., III, с. 45–47). Очевидно, Некрасов работал над «Очерками…» одновременно с романом о Тростникове, не напечатанным при его жизни. В «Очерках…» и второй части романа прослеживаются те же образы, ситуации, подчас текстуальные совпадения: «издатель-журналист» Дмитрий Петрович аналогичен «издателю газеты, знаменитой замысловатостью эпиграфа» (тоже Дмитрий Петрович), поэт Свистов и его приятель водевилист-драматург Посвистов соответствуют персонажам со столь же созвучными фамилиями Кудимов и Анкудимов (в романе и в рассказе «Необыкновенный завтрак»), «любезный и тощий актер», у которого «любезность составляла главную черту характера», – актеру, «отличавшемуся необыкновенной любезностью» (в романе). Сходны также главные герои «Очерков…» и романа: поэт Хлыстов и поэт Тростников (описание квартиры, внешности, поведения).