Текст книги "Бархатный ангел (ЛП)"

Автор книги: Николь Фокс Николь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

15
КАМИЛА

В душе чертовски жарко. Достаточно горячо, чтобы обжечься. Но по какой-то причине я нахожу в этом извращенное утешение прямо сейчас.

Может быть, я более мазохистка, чем думала.

А может и нет. Через несколько минут уменьшаю огонь. Но проходит много времени, прежде чем пар рассеется, и я снова смогу увидеть остальную часть ванной.

Я провела все утро, думая обо всех преходящих отношениях в моей жизни. Каждый раз, когда я устанавливаю связь, какой бы сильной она ни была, она рвется.

Потом остатки тех отношений почти сразу сметаются, не оставляя мне возможности горевать.

Я так много потеряла так скоро, и я понимаю, что я привыкла к этому. Я просматриваю список людей, к которым позволигл себе привязаться за последние шесть лет.

Элиза и Харпер, мои первые временные опекуны до моего первого переезда в Лондон.

Альба. Она была женщиной, которая впервые наняла меня в книжном магазине в Челси.

Добрая старушка со стеклянным глазом – она любила выколоть его, чтобы шокировать людей.

Мигель, здание супер, который несколько раз приглашал меня на ужин с женой и детьми, потому что, видимо, я выглядела одинокой.

Руди и Лилиан, конечно.

Затем сильные нападающие: Исаак, Эрик, Максим, Джейк, Бри, их сыновья Питер и Сэм.

И Джо. Всегда и навсегда Джо.

Это длинный список, и в то же время он кажется мне вопиюще коротким. Неужели я открылась столь немногим? Потеряла ли я способность доверять, любить и впускать людей в свою жизнь?

– Тебе следует перестать так много думать.

– Аааа!

Я в испуге оборачиваюсь и обнаруживаю, что Исаак стоит в ванной, прислонившись к закрытой двери ванной. У него руки скрещены на груди, а одна нога согнута. Он выглядит таким чертовски спокойным, таким чертовски уверенным.

Его глаза беззастенчиво рыскают по моему телу. Они задерживаются на моей груди и между моих бедер, и куда бы они ни посмотрели, я чувствую мягкое тепло, распространяющееся по мне.

К тому времени, когда я размораживаюсь, кажется, что уже слишком поздно пытаться прикрыться. В любом случае, я не хочу показаться смешной, пытаясь вообще.

Он много раз видел меня голой. Он был внутри меня буквально вчера.

Воспоминание обжигает мне щеки, но я надеюсь, что Исаак находится достаточно далеко и решит, что мой цвет связан с горячей водой, а не с ним.

– Почему ты краснеешь?

Черт бы его побрал.

– Как долго ты здесь стоишь? – говорю я вместо этого.

Он смотрит на часы. – Около десяти минут, – говорит он, ничуть не стесняясь. – Ты так потерялась в своей голове, что не заметила.

– Джентльмен постучал бы.

Он ухмыляется. – Думаю, мы уже установили, что я не джентльмен.

Я закатываю глаза и пытаюсь продолжить принимать душ. Но как бы я ни старалась, мое тело слишком о нем знает. Я двигаюсь скованно, намереваясь быстро смыть мыло, чтобы схватить полотенце и спрятаться за ним.

– Знаешь, самоанализ может быть опасен, – дразнит он. – Особенно, когда ты делаешь это слишком много.

– Что я могу сказать? Мне нравится спокойный самоанализ.

Я очень стараюсь не поворачиваться к нему спиной, но это неизбежно. Я быстро поворачиваюсь назад как раз вовремя, чтобы увидеть легкую улыбку, играющую на его идеальных губах.

– Есть что-то срочное, о чем тебе нужно со мной поговорить? – с досадой спрашиваю я.

– Да.

– Тогда не мог бы ты покончить с этим и рассказать мне?

– Кажется, я уже забыл.

Я смотрю на него. – Исаак.

– Камила.

Прилив возбуждения пронзает мое тело. Когда он снова опускается, он оседает у меня между ног. В этот момент я действительно чувствую, как пульсирует мой центр.

Это так сильно, что я боюсь, Исаак это заметит.

Что конечно же невозможно. С другой стороны, Исаак видит во мне то, что я едва могу видеть в себе. Кто знает, где пределы его восприятия?

Черт возьми, он прав. Я слишком много думаю.

– Не мог бы ты подождать меня в комнате? – Я спрашиваю. – Мне просто нужно вытереться и одеться.

Я выключаю душ и открываю прозрачную стеклянную дверь. Я уже собираюсь потянуться за полотенцем, когда он резко останавливает меня: – Нет.

– Нет? – Я повторяю.

– Оставь полотенце. Ты мне нравишься мокрой.

Румянец на моих щеках свирепый, но Исаак лишь улыбается чуть шире и отталкивается от двери согнутой ногой.

Моя рука сжимает полотенце. Я собираюсь притянуть его к своему телу, но он протягивает руку и забирает его у меня. Он небрежно бросает его в противоположный конец ванной.

– Ты осёл, – говорю я, когда он неторопливо подходит ближе.

– Так ты мне сказала. Много раз.

– Разве ты не ценишь уединение?

– Мое? Да. Твое? Не так много.

Я закатываю глаза. – Почему ты здесь, Исаак? – спрашиваю я снова.

Он не отвечает сразу. Его взгляд снова пробегает по моему телу. Мои соски болезненны, и если это продолжится, я почти уверена, что моя влага начнет сочиться вниз по бедрам.

– Я здесь, чтобы сообщить тебе, что встреча назначена и согласована.

В этот момент его взгляд прикован к моим соскам, так что мне требуется время, чтобы понять его слова. – Какая встреча?

Исаак поднимает на меня глаза. – Встреча, которую ты просила провести с Максимом.

Я замираю от шока. – Ты связался с ним?

– Да.

– О, – выдыхаю я. – Ух ты.

Никогда за миллион лет я не думал, что Исаак действительно согласится на это, не говоря уже о том, чтобы пройти через это. Я не уверена, является ли это обнадеживающим признаком или нет.

Куда делось все его собственничество? Где ревнивая ярость?

– Где происходит эта встреча?

– Прямо здесь. На моей территории.

– Здесь? – Я гляжу на него.

– Очевидно, не в ванной, – поддразнивает он.

Я закатываю глаза так сильно, что они почти застревают в затылке. – Я так много собрала, придурок.

Он ухмыляется и продолжает. – Максим должен прийти один и без оружия. Его обыщут у ворот, а если у него будет хотя бы заточенный карандаш, его тут же вышвырнут на задницу.

– Он… он действительно согласился на все это?

– Без колебаний.

Я смотрю на Исаака, одновременно пораженная и слегка недоверчивая. Это какой-то трюк? Не знаю, кому не доверять: Исааку или Максиму?

– Что-то не так?

– Я… я просто… не ожидагл, что это будет так просто.

Исаак поднимает брови. – С ним или со мной?

– Верни мне мое полотенце, – вместо ответа говорю я ему.

– Нет.

Я разочарованно выдыхаю. – Тебе очень нравится произносить это слово, да?

– Люди знают, о чем просить рядом со мной. И чего не просить.

– Я не собираюсь ставить свою жизнь на службу твоему удобству, Исаак. Я не собираюсь меняться, чтобы соответствовать твоему образцу меня.

– С чего ты взяла, что он у меня есть?

– Пожалуйста. Мужчины, как ты всегда делаещ. Ты хочешь, чтобы я была тихой, пассивной, послушной женой. Ты хочешь, чтобы я следовала за тобой повсюду и обслуживала все твои потребности.

Это неудачный момент, чтобы сделать это, но мои глаза опускаются и приземляются на его промежность как раз тогда, когда я говорю эти слова.

Он одаривает меня понимающей улыбкой. Эта сексуальная, приводящая в бешенство, кривая улыбка, которую он использует, когда действительно пытается разоружить меня. Разочаровывает, что, после всего, он все еще работает так хорошо.

Я делаю шаг назад, но все, что он делает, это дает ему еще лучший вид на мое обнаженное тело.

– Не думай, что между нами что-то изменилось только из-за того, что произошло вчера.

Он симулирует невиновность. – Что вчера между нами произошло?

– Перестань, – говорю я, пытаясь обойти его.

Он хватает меня за руку и возвращает в прежнее положение. Затем он ставит меня и небрежно брошенное полотенце на пол.

– Исаак… – предупреждаю я.

– Я же говорил тебе: ты мне нравишься мокрой.

Говоря это, он наклоняется между моими ногами и нажимает двумя пальцами на изгибы моей киски. Он делает это так быстро и так плавно, что уже оказывается внутри меня, прежде чем я успеваю отодвинуться.

Я задыхаюсь, когда он прижимает меня к стеклу душевой кабины и мягко проводит большим пальцем по моему клитору.

– Хм, – рычит он мне в ухо. – Судя по всему, тебе не нужна помощь, чтобы добраться туда, kiska.

Я скрежещу на него зубами, но эффект теряется, потому что в то же время я невольно прижимаюсь своей киской к его пальцам. Его самодовольная ухмылка становится шире.

Хотела бы я иметь силу воли, чтобы сопротивляться этому человеку. Теперь я знаю об Исааке одну вещь: он не собирается навязываться мне, если это действительно не то, чего я хочу.

За исключением того, что я никогда не была в состоянии убедить себя в этом. Я хочу его несмотря ни на что. Приходите град или снег или ад или паводок.

Я не знаю, как использовать против него его любимое слово: Нет.

– Исаак… прекрати, – дрожащим голосом говорю я. – Пожалуйста, прекрати прикасаться ко мне.

Это не совсем убедительно, но я надеюсь, что этого достаточно, чтобы заставить его отступить.

Это первый шаг. Между нами всего несколько дюймов, так что я могу думать. Так что я могу дышать.

– Почему? – рычит он, наклоняясь немного ближе, пока я не вижу только его слишком голубые глаза. – Ты бы предпочла, чтобы Максим прикасался к тебе вот так?

Мои глаза вспыхивают гневом. Это так быстро и так сильно, что даже мое желание к нему отходит на второй план. Я кладу руки ему на грудь и изо всех сил отталкиваю его от себя.

Он не то чтобы шелохнется.

– Ты чертов мудак, – шиплю я.

Он смеется. Он чертовски смеется мне в лицо, его пальцы все еще глубоко внутри меня. И тогда он начинает их двигать.

С моих губ вырывается стон, когда он сильнее прижимает меня к стеклу и трахает меня пальцем, пока я не забываю, как я чертовски зла. По крайней мере, на мгновение.

Он подводит меня к краю оргазма, и как раз в тот момент, когда я уже на пороге, садистский ублюдок вырывается наружу. Я резко падаю с высоты, так и не достигнув вершины.

Я еще больше злюсь из-за этого.

Исаак смотрит мне прямо в глаза, высасывая мои соки из пальцев.

Затем он небрежно уходит, как будто это был его план с самого начала.

– Что ты здесь делаешь, Исаак? – Я требую.

Я хочу следовать за ним, заставить его смотреть мне в глаза и отвечать на мои вопросы. Но мои колени слабы, и я знаю, что если сейчас попытаюсь идти, то упаду. Поэтому я цепляюсь за прилавок и кричу отчаянно, сердито, безнадежно.

Он медленно поворачивается ко мне лицом, но пока не утруждает себя ответом.

– Это просто еще одна игра, в которую ты со мной играешь? – Я спрашиваю. – Или это твой способ утвердить свое превосходство? Отметишь меня до того, как твой кузен войдет сюда?

Он стоит там молча.

– Ты просто ревнивое животное, которое метит свою территорию.

Он улыбается, совершенно невозмутимо. – Может быть.

Я стискиваю зубы и снова нахожу ноги, чтобы идти вперед, внезапно совершенно не обращая внимания на свою наготу.

– Неважно, сколько раз ты меня трахаешь, – говорю я ему. – Ты никогда не будешь владеть мной.

– Нет? – он спрашивает. – Звучит как вызов.

Это предназначено, чтобы разозлить меня. Это работает – на каком-то уровне. Но что-то в его лице произвело на меня совсем другое впечатление.

Может быть, это потому, что его глаза, кажется, взорвались. В них сейчас есть что-то свирепое, требовательное и агрессивное. Как будто внутри него бушует буря, и он пытается ее обуздать.

Я знаю это чувство.

И, видимо, мое тело тоже.

Я отталкиваю его назад, и на этот раз он идет легко. Меня даже не волнует, что он так идеально организовал этот спор, что бросил вызов, от которого я не могу отказаться сейчас.

Я начинаю агрессивно сдирать с него одежду. Он просто стоит там, все шесть футов четыре дюйма, наблюдая за каждым моим движением. Он не пытается мне помочь. Он не говорит ни слова.

Но я чувствую его взгляд на себе все время. Меня это так же бесит, как и заводит. И я понимаю, что это проклятие связывает нас двоих.

Мой рот наполняется слюной, когда я освобождаю его твердый член. Меня чуть не бьет по лицу, когда я наклоняюсь, чтобы спустить его штаны с его ног. Он сбрасывает с себя одежду, и я снова встаю на ноги.

Я захлопываю сиденье унитаза и сажаю его на него. В тот момент, когда он садится, я оседлала его колени, нацелилась на себя, а затем плюхнулась на его член.

Он плавно входит в меня. В совершенстве. Неизбежно. Такой же, как у него всегда.

Это вторая половина проклятия.

Его пальцы находят мою задницу, когда я начинаю скакать на нем. Я так возбуждна в этот момент, что нет никакой возможности замедлиться. У меня нет плана или ритма. Я просто сильно ударяюсь о него бедрами, забирая его так глубоко, как только могу.

Давление начинает нарастать почти сразу, но все, что это делает, это побуждает меня ездить на нем еще жестче. Я держу руки на его шее, пока он собственнически сжимает мою задницу.

И где-то посреди всего этого безумного траха наши взгляды встречаются.

Электричество, которое проходит между нами, заряжено и неразрешено и наполнено тем теплом, о котором вы только читали в книгах.

Я бессильна перед этим. Я чувствую, как мое сердце содрогается от предостережения.

Ты заходишь слишком далеко, Ками.

Но я не могу перестать смотреть на него. И он не может перестать оглядываться назад. Ни один из нас не отводит взгляд ни на мгновение.

Даже когда мое тело начинает жаловаться, я игнорирую это и снова и снова падаю на него сверху. Снова и снова, пока хныканье не сорвется с моих губ, и мне на самом деле все равно, слышит ли каждый человек в этом особняке то, что он делает со мной.

– Вот так, kiska, – стонет Исаак. По тембру его голоса я могу сказать, что он близок.

Он убирает одну руку с моей задницы и берет мою правую грудь. Одно сжатие и рывок моего соска – все, что нужно, чтобы отправить меня каскадом за грань моего оргазма.

Можно ли чувствовать две противоположные вещи одновременно?

Быть одновременно испуганной и совершенно спокойной?

Я решаю, что в данный момент это не имеет значения. Я последую совету Исаака и перестану думать. Потому что, честно говоря, уже слишком поздно.

Я уже попала в кроличью нору.

Подождите, нет – не упала.

«Падший» означает, что у меня не было выбора.

Я не попал в мир Исаака Воробьева.

Я прыгнула.

16
ИСААК

– Он здесь.

Первое, что я замечаю, это то, что привычной улыбки Богдана нигде не видно, когда он входит в мой кабинет.

Второе, что я замечаю, это то, как напряженно он держится. Как будто он готов вытащить свое оружие в любую секунду.

Я встаю, обхожу стол и встаю перед братом. – Где он?

– Ждет снаружи. Я сказал ему, что достану тебя.

Даже его тон изменился. Он глубже, более защищен. Он осторожнее, чем когда-либо.

Я, с другой стороны, чувствую себя чертовски фантастически. Я ухмыляюсь про себя, понимая, какое оскорбление для Максима, что его оставили вне дома, как какого-нибудь бродягу с улицы.

– Его обыскали?

– Да, – с сожалением говорит Богдан. – Влад сделал это сам.

Мы вместе выходим из моего кабинета. – Где ты был для этого? – спрашиваю я, пока мы идем. – Не в твоем стиле отказываться от почестей.

– Наблюдал за безопасностью, – говорит Богдан. – Люди Максима стоят в нескольких милях от нас. Им потребуется всего десять минут, чтобы добраться сюда. Пять, если они полетят.

– Которые будут, – беззаботно отвечаю я.

– Мы ждем драки?

Я пожимаю плечами. – Может быть, а может и нет. В любом случае, мы готовы.

Когда мы проходим мимо окна, я замечаю Максима, стоящего снаружи в круглом дворе.

Полдюжины моих людей стоят вокруг него свободным полукругом. Они обходят его стороной, но их присутствие столь же угрожающе, как я и предполагал.

Выражение лица Максима контролируется, но он слишком компенсирует. Я даже отсюда вижу, как он напряжен. Его глаза прыгают из стороны в сторону, ожидая, что что-то пойдет не так. На нем темно-синяя рубашка на пуговицах и пара излишне узких костюмных брюк.

Он проводит рукой по волосам, и на мгновение я вижу перед собой мальчика, с которым мы проводили время, когда мы были маленькими.

Прошло почти мгновенно.

Я больше не могу примирить человека, которым он является, с невинным ребенком, которым он был раньше.

Если бы я это сделал, возможно, у него была бы надежда.

Но в нынешнем виде это закончится только тогда, когда один из нас умрет.

– Где Камила? – спрашивает Богдан.

– В ее комнате. Я сказал ей, что приеду и заберу ее, когда он будет здесь.

– Я могу это сделать, – предлагает Богдан.

– Нет, – твердо говорю я. – Я хочу поговорить с ней заранее.

Камила была недалека от истины, когда обвинила меня в том, что я метю свою территорию.

Мне нужно убедиться, что все настроено идеально, прежде чем я позволю Максиму приблизиться к ней.

– Я до сих пор не могу, блять, поверить, что ты позволяешь это, – бормочет Богдан.

– Ей нужно закрытие. И я хочу получить меру этого человека.

– Ты уже сделал это.

– Мне нужно знать, как далеко простираются его чувства к Камилле. Он многим рисковал, приходя сюда сегодня.

Это многое говорит о том, что мы так же думаем, что Богдан не предлагает убирать Максима с того места, где он стоит. В нашей Братве есть честь, но она должна исходить сверху.

Я планирую быть лучше, чем человек, который меня создал.

Я выхожу во двор с Богданом рядом. Глаза Максима останавливаются на моем лице и сужаются в щелочки.

– Кузен, – холодно говорит он.

– Ты нарядился для меня, – замечаю я. – Я польщен.

– Где она?

– В моей спальне.

Максим не упускает смысла. Он стискивает зубы, и его глаза полны гнева. – Где она на самом деле?

Я улыбаюсь немного шире. – С чего ты взял, что я лгу?

Он благоразумно решает оставить эту тему. Правда это или нет, теперь от борьбы со мной ничего не выиграешь. Особенно, когда он полностью в меньшинстве.

– Богдан, – говорю я, указывая брату вперед. – Обыщи его.

– Это уже сделано, – рычит Максим.

– Но не в моем присутствии.

Он снова стискивает зубы, но опять ничего не говорит. Он вынужден стоять там и широко раскинуть руки, пока Богдан проверяет его на наличие оружия.

Богдан требует больше времени, чем нужно, и, закончив, толкает Максима в спину, так что мой двоюродный брат, спотыкаясь, кидается ко мне.

– Я ожидал, что ко мне будут относиться с уважением, когда я пришел сюда, – хмурится Максим. – Но я полагаю, этого было слишком много, чтобы ожидать от кого-то вроде тебя.

Прежде чем я успеваю открыть рот, Богдан вцепляется Максиму в горло, выворачивая его сзади в удушающий захват.

– Послушай меня, ублюдок: тебе повезло, что ты еще не умер. У моего брата был ты. Он оставил тебя в живых, потому что ты заключил джентльменское соглашение. Он выполнил свою часть сделки, даже когда ты этого не сделал.

К его чести, Максим остается спокойным и собранным. – Ты ожидаешь сочувствия после того, что твой отец сделал с моим?

– Сколько еще ты собираешься прятаться за действиями мертвецов? – требую я, мой голос заглушает все остальные. – А разве это уже имеет значение? Мой отец умер, как и твой. Единственное, на что мы можем претендовать, – это на наши собственные действия.

Максим качает головой. – Избавь меня от лекции. Я здесь, чтобы увидеть свою невесту.

Слова определенно собственнические, но более того, они предназначены для гнева. Я иду вперед и хватаю Максима за воротник.

На этот раз страх мелькает в его глазах. Я наслаждаюсь удовлетворением от того, что вижу его у себя под гребаной ногой.

– Она больше не твоя невеста, – напоминаю я ему. – Она моя чертова жена. – Я поворачиваю его и толкаю вперед. – Продолжай идти, пока я не скажу тебе остановиться.

Он оглядывается через плечо. – Ты обещал мне безопасность.

– Я? Я не могу вспомнить. Моя память приходит и уходит.

Его плечи напрягаются. – Если я не вернусь через два часа, мои люди нагрянут на территорию и убьют каждого гребаного человека на территории.

– Если я решу убить тебя, Максим, твой труп превратится в пепел на ветру к тому времени, когда твои люди доберутся до чертового почтового индекса.

– Ты действительно пойдешь против своего слова?

– Ты ждешь от меня чего-то, чего сам не придерживался?

– Я пытался отомстить за смерть отца, – целует он.

– Ты сделал это, убив моего отца, – напоминаю я ему.

– Это будет неправильно, пока я не верну свое право по рождению.

– Господи, только не снова эта хрень, – говорю я, закатывая глаза.

Он спотыкается по пути к ангару, и я безудержно смеюсь. Ублюдок может только рычать на меня, создавая иллюзию превосходства, хотя я могу видеть сквозь фасад.

Он не хочет показаться слабым передо мной и моими людьми.

Вероятно, это еще одна из причин, по которой он согласился на все мои условия. Помимо того, что он заслужил аудиенцию у Камиллы, он надеется восстановить свою репутацию в глазах самых важных мужчин.

Важно, чтобы твои мужчины уважали тебя. Но абсолютно необходимо, чтобы твои враги уважали тебя.

Я подталкиваю его к маленькому сараю рядом с ангаром. Это единственная комната, которую я использовал для разных целей на протяжении многих лет.

Иногда он служит ячейкой для удержания врага. В других случаях это место для хранения, когда мы перемещаем продукты с высоким уровнем риска на черном рынке.

Сегодня это будет место встречи Максима и Камилы.

Я открываю дверь и жестом приглашаю его войти.

– Ее здесь нет, – подозрительно говорит он. Он не хуже меня знает, что большинство мужчин, входящих в эту комнату, никогда не выходят оттуда живыми.

– Сейчас я пойду за ней, – говорю я ему. – Но прежде чем я это сделаю, я хочу знать одну вещь.

– Какую? – подозрительно спрашивает Максим.

– Чего ты надеялся добиться, придя сюда сегодня? – Я спрашиваю.

Он долго молчит. – Все эти годы ты был достойным противником, Исаак, – говорит он, поворачиваясь спиной к двери.

– Хотел бы я сказать то же самое.

Он решает игнорировать это. – Я могу понять, почему ты считаешь себя лучшим лидером. Но у тебя есть преимущество передо мной. И я не собирался позволять этому продолжаться. Так что, конечно, я поджал Камилу. Можешь притвориться, что она просто способ примазаться ко мне. Но ты забываешь, кузен: мы выросли вместе. Насколько ты знаешь обо мне, столько же я знаю о тебе.

– Твоя точка зрения?

– У меня есть история с Камилой, которую ты не можешь трогать. Я был с ней долгое время.

Я киваю, когда кусочки соединяются. – Ты думаешь, что сможешь убедить ее уйти с тобой.

– Она злится на меня. Это понятно. Но чувства остались.

– Не проецируй на нее свое душевное состояние, – огрызаюсь я. – Даже если она была в этом месте однажды, ее больше нет.

В глазах Максима мерцает сомнение. Он беспокоится, что переоценил чувства Камилы к нему.

– Значит, тебе не о чем беспокоиться?

Я улыбаюсь, но не могу не быть впечатленным. Он идеально манипулирует ситуацией, так что я не могу уклониться от вызова, который он бросает. Если я отменю встречу сейчас, я буду выглядить трусом.

Но я чертовски уверен в своем пути.

– Если она выберет меня, ты будешь уважать ее выбор? – спрашивает Максим.

Я ухмыляюсь. – Я никогда не принуждал женщину быть со мной против ее воли. Если Камила выберет тебя, она может уйти с тобой.

Это именно то, что он хотел услышать. И это заставляет меня задуматься: почему он так чертовски уверен в своих шансах?

Потому что, чтобы пойти на такой риск, у него должен быть какой-то козырь, который, по его мнению, закроет для него сделку.

Время покажет, что это такое.

– Тогда следующий час решит все, кузен.

Я закончил с этим дерьмовым стебом. – Иди внутрь, – резко говорю я ему.

Как только он оказывается в сарае, я закрываю перед ним дверь и направляюсь обратно к дому. Богдан идет рядом со мной, когда охранники подходят к дверям сарая.

– Ты в этом уверен?

– Мудак думает, что я у него. Я должен доказать, что он ошибается.

– Однако это не в нашей компетенции, – отмечает Богдан. – Это зависит от Камиллы.

Я смотрю на Богдана. – Ты так мало веришь в мои чары, брат?

Богдан останавливается и смущенно пожимает мне плечами. – Тебе лучше надеяться, что твои чары подействовали на нее. Камилой не так легко манипулировать, как другими женщинами.

Я придаю Богдану равнодушный вид и захожу внутрь.

Но он совершенно прав насчет Камиллы. Она самая упрямая женщина, которую я когда-либо встречал в своей жизни. Я был бы чертовски зол, если бы не уважал ее за это.

Я проталкиваюсь в ее комнату, не удосужившись постучать. Она вскакивает на ноги. Видно, она меня ждала. Мои глаза скользят по ее телу, и раздражение окрашивает мои черты, когда я иду к ней.

– Что это за хрень? – спрашиваю я, перебирая тонкую бретельку красивого бледно-голубого платья, которое на ней.

Она шлепает меня по руке. – Это платье, Исаак. Я уверена, что ты видел их раньше.

Она раздражена, но я могу сказать, что она тоже стесняется. Потому что она точно знает, что меня сейчас бесит: она чертовски старалась.

Для Максима.

– Интересный выбор, – говорю я, кружа вокруг нее, как хищник кружит вокруг добычи.

Она стоит на месте, пытаясь определить, является ли борьба лучшим способом справиться с моим нынешним настроением. – Я просто надела первое, что увидела, хорошо?

Я останавливаюсь перед ней, рассматривая легкий румянец на ее щеках. Я поднимаю руку и касаюсь пальцами ее челюсти. – И ты решила оставить макияж, который был на тебе накануне вечером? Ой, подожди… прошлой ночью ты была без макияжа.

Она отстраняется от меня и немного отдаляется от нас. – Можешь, пожалуйста, не затевать со мной драку прямо сейчас?

– Кто-то нервничает из-за большого свидания.

– Ты ревнуешь или просто территориальный? – требует она. – Я полагаю, это не имеет значения. Они всего на волосок друг от друга.

Платье плотно облегает ее грудь, но декольте все же умудряется быть консервативным. Тем не менее, ткань облегает ее тело, не оставляя воображению ничего другого. Вырезы вдоль ребер не помогают.

– Перестань, – рявкает она.

– Что?

– Исследовать меня.

– Я буду делать все, что, черт возьми, я хочу.

Она захлопывает рот, и я могу сказать, что ей требуется вся сила воли, чтобы не укусить меня в ответ.

На долгое время в этом легко потеряться. В пьянстве на глазах жены. Так же, как легко было потеряться во всей этой подготовке, подготовке к тому, что будет дальше.

Где-то по пути я полностью потерял из виду фактическое намерение: в том, что я должен привести Камилу в комнату с Максимом, а затем закрыть за ними дверь.

При всей моей уверенности… я не могу контролировать то, что произойдет, когда эта дверь захлопнется.

– Он здесь?

– Да.

Я внимательно изучаю выражение ее лица, но, кроме опасения, больше ничего не могу уловить. Хотя я не могу отрицать, что она чертовски красива. Она оставила волосы распущенными и относительно нетронутыми. Ее макияж в лучшем случае ненавязчивый, но меня все равно раздражает, что она вообще его нанесла.

– Пошли, – резко говорю я.

Она молча следует за мной из комнаты. Всю дорогу до складского сарая ее голова мотается из стороны в сторону, как будто она ожидает столкнуться с Максимом в любой момент.

– Ты впервые увидишь его с тех пор, как узнала о нем правду, – замечаю я.

Она медленно кивает. – Разве это глупо, что я думаю, что войду в эту комнату и увижу другого мужчину?

Вопрос такой невинный, такой нервный, что я не могу заставить себя быть жестоким или кратким. – Важно, чтобы ты видела его таким, какой он есть на самом деле. Не Алекс – его никогда не существовало. Есть только Максим Воробьев.

Доходим до сарая. Богдан находится прямо снаружи. Он идет вперед и ободряюще улыбается Камилле.

– Если он вообще что-нибудь попытается сделать, не стесняйся обратиться к нам, – успокаивает он ее. – Мы позаботимся о нем.

Она выглядит слегка встревоженной этим. Я понимаю, что ей даже в голову не пришло, что что-то настолько конфронтационное может произойти.

– Я… я уверена, что в этом нет необходимости, – бормочет она. Но теперь Богдан заронил в ее голову крупицу сомнения.

– Ты готова? – он спрашивает.

Она кивает.

Я веду ее к двери. Собственнический зверь во мне ревет от удовлетворения.

Для первичного утверждения.

Я никогда раньше не говорила «нет» этому внутреннему монстру.

Сегодня не тот день, когда я начинаю.

Я действую инстинктивно. Схватив Ками за руку, я разворачиваю ее и толкаю спиной к той самой стене, за которой в этот момент стоит Максим.

Она задыхается, и звук едва вылетает из ее рта, прежде чем я запечатываю его резким поцелуем. Я проникаю мимо ее потрясенных губ, горячих, тяжелых, агрессивных.

Камила напряжена, но лихорадочно отвечает на поцелуй. Это то, что ее тело умеет делать. Когда зверь во мне приходит поесть, она предлагает себя на пир.

Несмотря на это…

Несмотря на Максима…

Несмотря ни на что…

Так было с самого начала.

Когда я отстраняюсь, ее глаза полны неуверенности и замешательства. Я отступаю, не прерывая зрительного контакта, но она остается прижатой к стене. Я знаю, что за нами наблюдает каждый из моих охранников, включая моего брата, но мне плевать.

Пусть смотрят. Пусть весь мир смотрит.

Ками в порядке.

Через мгновение она выпрямляется и прочищает горло.

Я иду вперед и толкаю дверь. В комнате ничего нет, если не считать двух стульев и единственного верхнего светильника, просто оголенной лампочки на проводе.

Максим смотрит в сторону от нас. При звуке нашего входа он оборачивается и смотрит.

Его глаза тут же останавливаются на ней. Я ненавижу то, как признание и привязанность вспыхивают, как фейерверк, в его глазах, прежде чем он вытирает их начисто.

– Давай, – говорю я Камиле.

Затем я вынужден стоять там, отрицая все инстинкты своего тела, пока она идет к нему.