Текст книги "Бархатный ангел (ЛП)"

Автор книги: Николь Фокс Николь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Как разбить его о голову врага, когда наступит подходящий момент.

Я как раз собираюсь это сделать – когда что-нибудь услышу.

Голос, поднятый в панике, дрожащий от неуверенности… и слишком знакомый.

– Подождите!

Мои люди оглядываются назад. Я не вижу, что происходит, пока двое из них не разъезжаются, позволяя вновь прибывшим пройти в центр ринга.

39
КАМИЛА

Здесь как бы внутренний круг ада.

Буквального огня нет, но я чувствую жар напряжения, гнева, тестостерона, жажды крови. Я чувствую жжение сотен взглядов, и посреди всего этого два титанических эго поджигают друг друга, чтобы бушевать все горячее, горячее и горячее.

Мой взгляд падает на Исаака. Мне физически нужно убедиться, что с ним все в порядке, что он все еще стоит. Впрочем, мелкие царапины и пятна на нем выглядят не так уж и плохо. Во всяком случае, они делают его лучше. Свирепее. Смертоноснее.

Затем поворачиваюсь к Максиму. Мой бывший жених стоит прямо напротив Исаака, выглядя так, будто перед ним воплотился его самый страшный кошмар.

Я чувствую прилив жалости к этому человеку. Как я могу не чувствовать? Я провела одни из самых долгих и одиноких месяцев в своей жизни, ожидая кого-то вроде него. А потом, когда он вошел в мой мир, я провела еще несколько месяцев, представляя жизнь, которую мы могли бы прожить вместе.

Однако у меня больше нет чувства вины, связанной с тем, что я приняла его предложение.

Да, я использовала его.

Но он использовал меня в ответ.

Я хотела бы сказать, что мы квиты. Но, судя по выражению его лица, я не думаю, что он чувствует то же самое.

– Какого хрена вы двое здесь делаете? – Исаак рычит.

– Нам надоело, что нас оставили, – огрызаюсь я. – Кроме того, твоей маме нужно кое-что сказать.

Из-за Максима выходит женщина в черном. Я не узнаю ее лица, но ее голос и манеры кажутся до боли знакомыми. Я просто не могу понять, почему.

– Что ж, если Никите есть что сказать, – кипит она, горечь и отвращение портят ее английский с легким акцентом, – тогда, я полагаю, мир должен остановиться, чтобы это услышать.

– Светлана, – с легким вздохом говорит Никита. – Какая радость.

О, чёрт. Так это мама Максима. Жена Якова. Женщина, с мужем которой у Никиты был многолетний роман.

Тогда горечь имеет смысл.

Она определенно привлекательна. Но иначе, чем Никита. Обе худощавые, солидные женщины. Но красота Никиты мягче и очевиднее. Красота Светланы имеет острую грань, которую еще больше омрачает ненависть в ее глазах. Какая-то трусливая бездушность. Ледяной покров там, где должно быть сердце.

Я просматриваю ряды мужчин позади нее и задыхаюсь от шока, когда вижу лицо, которое узнаю.

Все поворачиваются ко мне. Вопросительный взгляд Исаака пронзает мое лицо.

– Эндрю, – шепчу я.

– Эндрю? – Исаак повторяет. – Как в…

– Мой агент, – говорю я. – Тот, кого приставили ко мне после того, как Эрика отстранили от моего дела. О Боже… – Максим оглядывается на Эндрю и улыбается. Ему не нужно говорить это, чтобы мы поняли: ему нравится тот факт, что это выходит сейчас. Это делает его проницательным, хитрым. Как будто он из тех донов, которые тщательно планируют и думают на три шага впереди своих врагов.

– Эндрю всегда был моим человеком, – надменно говорит он. – Он идеально сыграл свою роль.

– Я не знаю об этом, – отрезаю я. – Все ненавидели его. Он был неприятным маленьким придурком.

Эндрю раздраженно морщится. Он всегда был обидчив из-за своего роста.

Что-то еще вдруг приходит мне в голову. – Вот как ты узнал, как найти меня в Лондоне. – Я поворачиваюсь к Максиму. – Эндрю сообщил тебе, где я.

– Очень проницательно, – саркастически растягивает он. – Такая умная девочка. И знаешь, что? Найти тебя было самым трудным. Уложить тебя в постель было легко. Надеть кольцо на палец стало еще проще.

Я должна дышать сквозь плеть гнева. Понятно, что он делает: дразнит меня, нажимая на мои кнопки, чтобы вызвать реакцию. Я ненавижу, что это работает.

Но даже когда я пытаюсь укротить свои эмоции, мой взгляд продолжает скользить по его изможденной матери.

Какого черта она кажется мне такой чертовски знакомой?

И тут меня осенило. Я никогда не видела ее голоса должным образом. Но ее голос… этого я никогда не забывала. Он оставался со мной все эти годы.

Она была моим первым знакомством с миром Братвы.

Она была первой, кто заговорил со мной в этой камере после нескольких дней мучительного молчания.

– Ты, – говорю я, переводя на нее взгляд. – Ты была женщиной, которая говорила со мной после моего первого похищения… Ты держала меня в этой камере несколько дней.

Она не мешает это отрицать. – Да, это была я.

Я качаю головой. – В чем был смысл?

– Смысл был в том, чтобы использовать тебя, чтобы добраться до меня, – вставляет Исаак сквозь стиснутые зубы. – Они полагали, что твое взятие даст им рычаги, необходимые для того, чтобы заставить меня сотрудничать. Однако это имело неприятные последствия. Не так ли, кузен?

– Что ты собирался делать со мной, Максим? – мягко спрашиваю я.

Он не смотрит мне в глаза. Это вызывает дрожь по моей спине. Почему он не смотрит мне в глаза?

– Ками, – бормочет он мягким тоном. – Ты меня знаешь. Мы планировали совместную жизнь. Ты же знаешь, что я никогда не причиню вреда твоей дочери.

Оно тонкое, но я получаю сообщение громко и ясно. У меня есть твоя дочь.

Сотрудничай… или иначе.

– Где она? – спрашиваю я, мой голос слегка дрожит.

– Она в безопасности, – говорит Максим. – Но она спрашивала о тебе. Пойдем со мной сейчас, и я отведу тебя к ней.

Исаак напрягается рядом со мной. – Она никуда с тобой не пойдет.

– Пожалуйста, Максим, – говорю я. – Просто верни ее мне.

– Вернуть ее? – повторяет он. – Нет, я не могу вернуть ее. Но я могу взять тебя с собой.

– Это выбор? – Я спрашиваю.

– Это выбор.

Никита делает шаг вперед, выигрывая для меня время. – Прежде чем будет принято какое-либо решение, мне нужно кое-что рассказать всем. – Ее глаза устремлены на Светлану. Две нити сильного напряжения разрезают воздух пополам – одна колеблется между Максимом и Исааком. Другая между их матерями.

Расскажите о семейной драме.

– И почему кого-то из нас должно интересовать то, что ты хочешь сказать? – отрезает Светлана. – Ты всего лишь шлюха, которая преследовала за мужчиной, который не был твоим.

Я могу сразу сказать, что это первый раз, когда Исаак или Богдан столкнулись с этой новой возможностью. Оба взгляда метнулись к Никите, ожидая, что она будет отрицать это и защищаться.

– Мама, – тихо говорит Богдан. – О чем она говорит?

– Конечно, твои мальчики не знают, – говорит Светлана со смехом мрачным и мрачным. – Ты всегда умела притворяться. Я единственная, кто видела тебя насквозь.

– Я знаю, что ты чувствуешь, Светлана, – устало говорит Никита. – И мне жаль, что ты пострадала за это. Но Яков никогда не был твоим. Ни в коем случае это не имело значения. Подпись на листе бумаги ничего не значит.

Глаза Исаака ничего не упускают. Его взгляд танцует между Светланой и Никитой с растущим пониманием.

– Мы собирались убежать вместе, – объясняет Никита. – Яков и я. Однажды мы собирались исчезнуть. И мы собирались взять с собой мальчиков.

Глаза Светланы сначала широко раскрываются, а затем сужаются от ярости. – Ты собиралась забрать моего сына?

– Ты ненавидела его, – огрызается Никита. – Он был пешкой для тебя. Наследник, которым ты могла управлять. А мы… мы хотели, чтобы он знал, что значит быть любимым. Чтобы показать ему, что мир может быть прекрасным местом.

Ее голос – чистый огонь. Впервые с тех пор, как я ее встретила, она действительно кажется живой.

Никита смотрит на Богдана. Затем она поворачивается к Исааку. Выражение ее лица смягчается. – Простите, мои сыновья. Жаль, что я не сказала вам обоим раньше. Я просто… испугалась. Я была трусом.

– Чёрт, – говорит Богдан, проводя рукой по лицу.

– Это еще не все, – говорю я. – Никита, ты должна рассказать им все остальное.

– Есть больше? – Богдан задыхается.

Его шок и разочарование написаны на его лице. Но маска хладнокровия Исаака никогда не спадает. Даже сейчас, даже когда фундамент его мира рушится, он никогда не забывает о своих тренировках.

Никита делает глубокий вдох. – Исаак, ты убил одного из людей Максима в день смерти Виталия.

– Ублюдок, который его убил, – отвечает Богдан перед Исааком.

– Нет, – внезапно говорит Исаак.

И я знаю, что он понял это. Вот почему он был таким тихим все это время. Пока все остальные реагируют, Исаак обрабатывает. Он читает нюансы между каждым предложением, между каждым выражением.

– Нет, мы убили не того убийцу, – продолжает Исаак. – Его подбросили, чтобы убить отца. Но кто-то другой опередил его. Не так ли, мама?

Она не прерывает зрительный контакт, когда кивает.

– Это я убила Виталия Воробьева, – говорит она. – Я убила своего мужа.

Тишина вызывает клаустрофобию. Сотни жестоких мужчин держали власть над тайнами двух старух.

Война, связанная любовью, которую годами скрывали.

– Мама… – голос Богдана полон потрясенного благоговения. Он смотрит на Никиту так, словно уже не знает, кто она такая. – Мама… это… это не может быть правдой.

Она смотрит на него с покорным выражением лица. – Это правда, мой мальчик. Прости, но это правда.

– Почему?

Она качает головой. – Я любила Якова. И я всегда знала, что отомщу за его смерть. На это ушли годы, но в итоге я так и сделала. Я забрала его жизнь так же, как твой отец забрал жизнь Якова: по капле яда за раз.

Светлана делает шаг вперед, ее губы скривились в усмешке. – И ты думаешь, что эта информация что-то меняет? Мы должны быть благодарны тебе?

– Я все еще чертовски законный дон, – рычит Максим. – Неважно, перед кем ты раздвинешь ноги.

Богдан заметно вздрагивает, но Исаак не шелохнется. Он чувствует, что что-то приближается. Еще одна бомба правды. Я тоже чувствую это, как надвигающуюся бурю на горизонте. Но пока не могу понять его форму. Я знаю только, что это придет.

Никита впервые обращается к Максиму напрямую. – Ты считаешь, что твои претензии на Воробьевы братвы законны, потому что ты – старший сын старшего сына.

– Да, – рычит он. – Тебе нужно, чтобы я нарисовал тебе чертову диаграмму?

Никита на мгновение смотрит на Исаака. Мои инстинкты начинают покалывать сильнее.

Не может быть… – Ты ошибаешься.

Максим ощетинивается. – О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Исаак не ребенок Виталия. Он Якова. Старший сын старшего сына. Он твой брат. Он твой дон.

Я пристально смотрю на Исаака, но даже сейчас его маска не дрогнула. Я единственная, кто может заметить легкое сжатие его челюстей. Единственная, кто видит, что происходит внутри него.

Единственная, кто знает, что это значит.

– Ты врешь! – шипит Светлана.

Максим выглядит совершенно ошарашенным. Он смотрит на Никиту, потом на мать, потом, наконец, на Исаака.

– Не слушай ее, Максим. Не слушай никого из них! – отчаянно говорит Светлана, сжимая его руку. – Это, черт возьми, не имеет значения. Бери что хочешь! Вот что делает настоящий дон.

Затем, когда хаос угрожает поглотить всех нас… Исаак делает свой ход.

40
КАМИЛА

Я не могу оторвать от него глаз.

Он всегда проецировал силу. Сила обволакивает его, как вторая кожа. Но на этот раз все по-другому. Он зол, но полностью контролирует ситуацию.

Максим почти такого же роста, и все же мужчина, кажется, немного отступает, когда его кузен шагает вперед, как гребаный мстительный ангел.

– Однажды я пощадил твою жизнь, – произносит Исаак. – И я готов пощадить ее еще раз.

Глаза Максима широко распахиваются. – Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что это все меняет.

Он смотрит на меня, и я знаю, что он думал обо мне, прежде чем сделать это предложение. Я только надеюсь, что, что бы это ни было, Максиму хватит ума это принять.

– Ты и я… мы братья, – говорит он. – И меня учили, что семья превыше всего.

Губы Светланы кривятся, но она вовсе не смотрит на Исаака. Ее взгляд устремлен на Никиту.

– Отойди сейчас же, и я позволю тебе жить в изгнании, – говорит Исаак. – Стой на своем, и ты умрешь вместе с остальными своими людьми. – Он делает медленный, ровный вдох, чтобы слова дошли до сознания. – Ты не дон, Максим. Тебе нравится образ жизни богатых и привилегированных. Тебе нравится стремление к власти, но ты понятия не имеешь, что делать, когда она у тебя есть.

– Это корыстные слова, – огрызается Светлана.

– Не совсем. Для меня ничего не изменится.

– Если только ты не умрешь, – возражает она.

– Но он не умрет, – говорит Никита, делая шаг вперед. – Он рожден для этого. Он всегда собирался быть доном.

Похоже, это последняя капля для Светланы. Я вижу это в ее глазах: она чувствует поражение на горизонте. Прежде чем это произойдет, она полна решимости отомстить, как только сможет.

Она выхватывает пистолет из кобуры Максима, целится прямо в Никиту и нажимает на курок.

– Нет! – Я кричу.

Я бросаюсь к Светлане. Но она слишком далеко, а я слишком медлительна.

Пистолет стреляет.

Никита падает на землю.

Я снова слышу чей-то крик. Возможно, это была даже я, но я не знаю.

Больше ничего не знаю.

Я оказываюсь на четвереньках, когда весь ад вырывается на свободу, и карабкаюсь к сгорбленной фигуре Никиты. Раздается еще один выстрел. Кто стрелял, я не знаю. Кого убили, я не знаю.

Прежде чем я успеваю добраться до Никиты, кто-то хватает меня за шею и оттаскивает назад.

На мгновение мне кажется, что это Исаак, но потом я узнаю сумеречный запах. На нем все тот же одеколон, которым он пользовался, когда мы впервые встретились.

– Максим! – Я плачу, пытаясь оторвать от себя его руку.

Он игнорирует меня. Я чувствую, как что-то холодное и твердое давит на мой висок. – Остановись сейчас! – кричит Максим. – Или я, блядь, вышибу ей мозги.

Хаос отступает почти мгновенно. Все замирают – и медленно картина передо мной становится ясной.

Исаак стоит в нескольких футах от бессознательного тела матери.

Богдан стоит на коленях рядом с ней. Я смотрю в сторону и понимаю, что Светлана тоже лежит на полу.

Но в отличие от Никиты, чья грудь вздымается и опускается, до боли очевидно, что она мертва.

Из ствола ружья Богдана валит легкий дым. Я сразу понимаю, что это он сделал смертельный выстрел.

Не могу сказать, что я что-то чувствую при виде лужи крови вокруг головы Светланы. Ни жалости, ни раскаяния, ни даже оправданного гнева. Ничего. Она едва ли была человеком. Полое пространство, где должна была быть душа.

– Не смей ее трогать, блядь, – рычит Исаак Максиму.

– Я же говорил тебе, кузен, – огрызается Максим. – Я не собираюсь так просто сдаваться.

Если вид его мертвой матери и вызывает у него какие-то чувства, он определенно мастер скрывать это.

– Пожалуйста, Максим, – шепчу я. – Просто верни мне мою дочь.

– Она в пределах твоей досягаемости, – говорит он мне. – Если ты пойдешь со мной и перестанешь поднимать такую суету.

Только тогда я понимаю, что борюсь, пытаясь сопротивляться его хватке. Я немедленно останавливаюсь и поворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Я пойду с тобой, – говорю я, не теряя ни секунды.

– Камила, не верь ему! – Исаак зовет меня. – Он не отпустит Джо только потому, что у него есть ты.

От Максима исходит отчаяние. Он крепче сжимает мое плечо, но я почти ничего не чувствую. Я смотрю на Исаака и извиняюще качаю головой.

– Прости, Исаак… но я не могу рисковать. Я должна вернуть ее.

– Если кто-нибудь из вас, ублюдков, пойдет за нами в тот дом, я ее пристрелю, – угрожает Максим.

Он кивает своим людям, и мы медленно возвращаемся в дом. Я замечаю, что Влад что-то говорит Исааку, но поднимает сжатую в кулак руку.

Он отпускает меня.

Как только мы оказываемся в доме, Максим оборачивается и толкает меня к лестнице. – Наверх, – рычит он таким голосом, которого я никогда раньше от него не слышала.

Пять или шесть его людей сопровождают нас наверх. У всех наготове оружие. Один Эндрю. Он держится рядом со мной с ухмылкой на лице, словно наслаждаясь всем этим безумием.

Максим толкает дверь сразу за лестничной площадкой и жестом приглашает меня пройти. Затем он поворачивается к Эндрю. – Встань здесь и предупреди меня, если кто-нибудь из них войдет в дом.

Я вбегаю в комнату и отчаянно оглядываюсь.

– Мама?

Я оборачиваюсь и вижу Джо, сжавшуюся в углу комнаты между шкафом и кроватью. Треск выстрелов внизу пугает ее. Меня это тоже пугает, если честно.

Но это не имеет значения. Ничего этого нет. Это – моя малышка у меня на руках – это единственное, что меня больше волнует.

– Джо! – Я задыхаюсь. – Иди сюда крошка.

Она вскакивает на ноги и бежит ко мне. Я хватаю ее и притягиваю к себе, стараясь прижать ее голову к своей груди, чтобы заглушить шум.

– Все в порядке, – шепчу я. – Все нормально. Мама сейчас здесь.

– Я боюсь.

– Я знаю, дорогая, – говорю я ей. – Я тоже боюсь. Но теперь мы вместе. Это все, что имеет значение.

Дверь открывается. Вбегает Максим.

Я притягиваю Джо к себе и качаю головой. – Не трогай ее.

– Осторожно, – предупреждает он меня. – Или твоя дорогая свекровь не единственная, кого ты собираешься хоронить.

Мурашки покрывают мою кожу, когда я пытаюсь узнать мужчину передо мной.

– Что с тобой случилось, Максим?

– Что случилось? – повторяет он. – Ты случилась. Чертов Исаак случился. Ты хоть помнишь, что когда-то любила меня?

Я сморгнула слезы, боясь, что сказать, когда он такой непостоянный. – Максим, прости. Но… но я не думаю, что когда-либо любила тебя.

Его глаза расширяются.

– Я говорю это не только сейчас. Я всегда это чувствовала. Я просто… Мне нужен был кто-то, кто помог бы мне выбраться из этого кошмара… а ты…

– Я был твоим выходом, пока ты не нашла того, кто тебе больше нравился, – рычит он. – Витрины в поисках ебаного мужа-белого рыцаря. Как очаровательно.

Я прижимаю голову Джо к своей груди. Мои руки закрывают ее уши, но я не уверена, сколько всего она впитывает.

– Пожалуйста, Максим, прости. Но мы с тобой никогда не были в конце игры.

– А он?

– Я… я не знаю.

– Ты врешь! – рычит он. – Я вижу это в твоих глазах. То, как ты смотришь на него. Как он смотрит на тебя.

Его взгляд падает на Джо. Я дрожу рядом с ней. Он небрежно размахивает пистолетом в руке, и я пытаюсь прикрыть Джо на случай, если он выстрелит.

Бог знает, что скоро что-то произойдет. Максим выглядит так, как будто он сходит с ума. Это прямо контрастирует с ледяным контролем Исаака, когда ярость искажает его черты и искривляет челюсть.

Он смотрит в окно, и тут я понимаю, что выстрелы в основном стихли. Звук боя становится далеким. Подавленным.

Я стою на своем. Максим подходит к окну и выглядывает наружу.

– Ну… хорошие новости для Исаака, – рычит он.

Меня наполняет облегчение.

Но оно сворачивается и умирает почти мгновенно, когда он поворачивается ко мне. – Но для тебя плохие новости, – заканчивает Максим. – Я не собираюсь умирать сегодня, Камила.

Я киваю и сглатываю. – Хорошо.

– Потому что, если бы я это сделал, боюсь, мне пришлось бы взять тебя с собой. Ты или тот ребенок, которого ты держишь.

Холодный, мучительный страх пронзает мое тело. – Пожалуйста, Максим…

– Не надо, – перебивает он. – Умолять меня на этот раз не получится. Если я не выберусь отсюда живым, то и ты тоже.

Я смотрю на темную голову Джо. У нее все еще есть тот невинный, детский запах, которого я так жаждала по ночам, когда была за тысячи миль от нее.

Я знаю, что мне делать дальше.

Я просто не знаю, хватит ли мне на это сил.

– Возьми меня с собой, – слышу я свой собственный голос.

Максим делает двойной дубль. – Что?

– Исаак не причинит тебе вреда, если я буду с тобой. Используй меня, чтобы выбраться отсюда. Таким образом, ни один из нас не должен умереть.

Он сужает глаза. – В чем подвох?

– Пусть Джо останется здесь… с Исааком.

Он обдумывает это на мгновение. – Ты бы оставила ее?

– Да.

Я сделаю это для Джо. Для моей малышки. Я сделаю то, что уже делала однажды: оставлю ее, чтобы у нее была лучшая жизнь, чем та, которую я могу предложить ей.

Даже если мы никогда не сможем быть семьей, по крайней мере, у нее будет отец. По крайней мере, Исаак получит ее.

Это максимум, что я могу дать любому из них сейчас.

– Ты не хочешь ее, Максим, – говорю я ему. – Нам придется уехать из страны, а ты ведь не хочешь быть оседланным чужим ребенком, не так ли?

Кажется, это доходит до него. Он решительно кивает, как будто принято деловое решение. – Хорошо, – говорит он. – Я оставлю ребенка, а ты поможешь нам выбраться отсюда.

Я киваю.

Удовлетворенный, он открывает дверь и жестом приглашает меня идти вперед. Его люди расступаются, пропуская меня вперед всех.

Максим присоединяется ко мне на пороге двери. Я слышу, как войска Исаака собираются на другой стороне.

– У меня твоя жена, Исаак, – кричит Максим. – У меня твоя дочь.

Голова Джо дергается в мою сторону. – Мама, что он говорит?

Я поднимаю ее на руки. – Ничего детка. Не слушай его.

Она зарывается головой в мое плечо. Я крепко цепляюсь за нее, пытаясь усвоить этот момент, прежде чем мне придется ее отпустить. Возможно ли, что это будет последний раз, когда я ее увижу?

Это жестокий конец пути, который я проделала за последние несколько лет, но… я замираю, вспоминая, что сейчас у меня в кармане. Кое-что дала мне Никита, когда мы выходили из комплекса, чтобы прийти сюда. Последние слова, которые она когда-либо говорила непосредственно мне.

Женщина никогда не должна оставаться без выхода, сказала она мне, вложив его в мою руку.

Знание того, что у меня в кармане, придает мне новую смелость. Свежая надежда.

Может быть, я смогу спасти Джо и себя.

Возможно, у этой трагедии есть альтернативный конец.

Может быть, мы все вместе выберемся.

– Я хочу машину, – кричит Максим. – Прямо сейчас, черт возьми, или я отдам тебе пару тел.

Он хватает меня за руку и вытаскивает из дома. Мой взгляд останавливается на Исааке, который застыл в нескольких футах от меня. Тела усеивают землю. Я держу руку на затылке Джо, чтобы прижать ее лицо к своей груди.

– Не смотри вверх, ладно, детка?

– Хорошо, – отвечает Джо дрожащим от слез голосом.

– Если через минуту машины не будет, я воспользуюсь этим пистолетом, – клянется Максим.

Я чувствую его людей у себя за спиной, но решаю не беспокоиться о них сейчас.

Через несколько секунд подъезжает машина и припарковывается между людьми Исаака и небольшой разрозненной группой Максима.

Он пытается подтянуть меня к джипу, но я сопротивляюсь.

– Нет, ты обещал мне, – говорю я. – Джо.

– Господи, – рычит он. – Тогда опусти ее. Пусть соплячка сбегает к отцу.

– Джо, – шепчу я ей. – Детка, мне нужно, чтобы ты сейчас же отправилась к Исааку.

Она отодвигает лицо ровно настолько, чтобы посмотреть на меня. – Нет, я не хочу оставлять тебя.

На ее щеках следы от слез, и от этого мое сердце разрывается. – Я знаю любовь. Я знаю. Но Исаак должен вытащить тебя отсюда.

– Домой?

– Да.

– А тетя Бри будет там?

– Я позабочусь о том, чтобы она была. Поверь мне, моя дорогая. Я тебя люблю. – Я выпрямляюсь.

Исаак внимательно наблюдает за всем этим обменом мнениями. – Камила…

– Исаак, это единственный способ. Просто доверься мне, хорошо?

Богдан движется вперед и хватает Джо. У меня даже нет возможности по-настоящему насладиться ее весом в моих руках, прежде чем она исчезнет.

Потом Богдан отступает обратно в строй с моим малышом на руках… Пока я делаю все возможное, чтобы не развалиться окончательно.

Исаак делает шаг вперед, но Максим направляет пистолет прямо на меня. – Это была сделка, Исаак. Ты получишь ребенка. Я получаю женщину. Мы сейчас уйдем.

– Это моя жена, – рычит Исаак.

– Больше нет, – говорит он, хватая меня за руку. – Теперь она будет моей шлюхой. Ты получил то, что хотел. Ты получил Братву. Но я не уйду с пустыми руками.

Довольный этими напутственными словами, он ведет меня к джипу.

Вот когда я бью.

Я даже особо не прицеливаюсь. Моя рука отчаянно дрожит, когда я раскачиваюсь в воздухе. Но я прослежу, чтобы лезвие пронзило его плоть. Я закапываю его ему в живот, и когда его глаза расширяются от шока и боли, я на всякий случай пинаю его в пах.

Глаза Эндрю встречаются с моими. Он подносит пистолет к моей голове.

Но прежде чем он успевает выстрелить, раздается еще один выстрел. Он смотрит вниз, и я вижу, как кровь растекается по его животу. Через мгновение он падает.

Хорошего гребаного избавления.

Я чувствую, будто из меня выбили воздух, когда кто-то хватает меня за талию и дергает в сторону. Подняв глаза, я смотрю в его голубые глаза.

– Исаак…

– Ты в порядке? – настойчиво спрашивает он.

– Я… я так думаю.

Его глаза рыскают по моему телу, выискивая любые признаки травмы.

– Я убила его? – Я спрашиваю.

Исаак оглядывается через плечо. – Не совсем.

– Тогда ты можешь закончить работу за меня, – говорю я.

Он кивает и подходит к телу Максима. Другой Воробьев харкает кровью, глядя на своего кузена.

– Я дал тебе два шанса уйти, – говорит Исаак голосом палача. – Два шанса на жизнь. Ты отверг их обоих.

Максим может только булькать в этот момент. Я хочу отвести взгляд, но, кажется, не могу.

Остальные пятеро его мужчин теперь трупы. Они окружают его болезненным кольцом из сломанных костей и малиновой крови.

– Но семья по-прежнему что-то значит для меня, – говорит Исаак. – А ты мой брат. Поэтому вместо того, чтобы дать тебе затяжной и болезненный конец, которого ты заслуживаешь… – Он направляет пистолет Максиму в голову. – Я дам тебе чистую смерть.

Он стреляет. Я вздрагиваю от звука. Тело Максима дергается один раз, затем обмякает.

И только тогда я позволяю себе почувствовать облегчение.

Все кончено. Все кончено. Все кончено.

Я встаю, поворачиваюсь и бегу к Богдану, который все еще держит Джо. Она тянется ко мне, и это самое прекрасное, что я когда-либо видела, мой ребенок нуждается в матери. Моя девочка на руках.

– Все в порядке, дорогая, – говорю я ей, пока она плачет. – Мама сейчас здесь.

Я чувствую, как Исаак подходит к моему плечу.

– Исаак тоже здесь, – уверяю я ее. – Мы оба здесь. И мы никогда, никогда больше не покинем тебя.