Текст книги "Бархатный ангел (ЛП)"

Автор книги: Николь Фокс Николь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Бархатный ангел – вторая книга дуэта Воробьевых Братва. История Исаака и Ками начинается в первой книге Бархатный дьявол

1
КАМИЛА

ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ

– Я хочу поговорить с Эриком.

– Мне плевать, что ты хочешь, – рявкает Эндрю, его темные глаза угрожающе сверкают.

У него суровые черты и пристальный взгляд. Однако не в хорошем смысле. Больше похоже на такую напряжённость, от которой мне хочется спрятаться под камнем, пока он не уйдёт.

– Разве у назначенного мне агента нет права голоса? – Я требую.

– Очевидно, что нет, иначе Эрик разбирался бы с твоим дерьмом вместо меня, – кисло отвечает Эндрю.

Честно говоря, у этого парня не было профессиональной подготовки? Он блокирует вход в мою крохотную комнатку с трутом. Если бы от мысли о том, чтобы столкнуться с ним, у меня не скрутило желудок, я бы выбежала, как только он появился здесь.

– Я хочу попросить перемену, – упрямо говорю я.

Он закатывает глаза. – Невозможно.

– Ты мудак.

Его рот дергается от раздражения. – Меня называли хуже.

– Представь мое удивление.

Он делает шаг назад, явно умирая от желания закончить этот разговор как можно скорее. Я бы чувствовала то же самое, но, мудак он или нет, он моя единственная связь с внешним миром. Мир, который включает в себя мою сестру и, самое главное, мою дочь.

Впервые за более чем два года я вернулась на территорию США. Это кажется одновременно сюрреалистичным и немного ошеломляющим. Или, по крайней мере, я думаю, что так и будет, если мне когда-нибудь удастся покинуть это унылое маленькое убежище, расположенное посреди Бог знает где.

– Когда я смогу уйти?

– Уйти? – спрашивает Эндрю, слегка выпучив глаза от недоверия. – Покинуть убежище?

– И твою восхитительную компанию, – добавляю я, не в силах удержаться.

– Ты под кайфом? Ты ведь понимаешь, что за тобой охотится эта гребаная Воробьева Братва?

– Всем агентам, которые со мной говорили, я уже сказала: Исаак спас меня от Максима. Я была с ним по своей воле. Вот почему я смогла уйти из его поместья в тот день, когда Эрик появился у его ворот.

– Исаак Воробьев, может быть, и не охотится за тобой, но Максим Воробьев, черт возьми, точно охотится.

Я прикусываю язык, отчаянно пытаясь возразить. Но правда в том, что я почти уверена, что не буду убедительной.

Я знаю, что Максим меня ищет. Я знаю, что он не остановится, пока не найдет меня.

Чего я не знаю, так это того, что он будет делать, если это когда-нибудь случится.

– Он будет искать в Англии, – говорю я без каких-либо реальных доказательств того, что это правда.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что… ну, почему бы и нет?

– Ты знаешь, насколько чертовски могущественны Воробьевы? – говорит Эндрю. – У них везде есть глаза. Штаты – это место, где живут их основные операции.

– Так зачем меня сюда возвращать?

– Выбивает меня из колеи, – говорит Эндрю с явным раздражением. – Это было не мое решение.

Я стискиваю зубы. Мы сбиваемся с пути. – Ну, а кто тогда решает? Мне нужно увидеть мою… сестру.

Он разочарованно вздыхает. – Сейчас не лучшее время.

– Когда это будет?

Вместо ответа он разворачивается и уходит. Я подумываю о том, чтобы отпустить его, но сейчас мне немного не хватает человеческого внимания, к тому же мне нужны ответы. Поэтому, сердито фыркая, я бросаюсь вперед и следую за ним вниз.

Дом небольшой и старый, но есть задний двор приличных размеров, где я провожу большую часть своего дня в течение дня. Кроме тех случаев, когда рядом Эндрю, и в этом случае я остаюсь в своей комнате, чтобы не видеть его угрюмое выражение лица и отвратительную прическу.

Когда я спускаюсь по лестнице, Эндрю проталкивается через парадную дверь.

– Ты не можешь просто уйти от меня! – Я кричу ему вслед.

– Наблюдай за мной.

Он останавливается у ворот и так быстро оборачивается, что я чуть не натыкаюсь ему на грудь. Я с отвращением отступаю, когда он устремляет на меня свои темные глаза.

– Ты не должна покидать этот проклятый дом, ты меня поняла? – он говорит. – Через несколько дней тебя переведут на новое место. А до тех пор тебе нужно залечь на дно.

– Я никуда не пойду, пока не поговорю с Эриком.

Эндрю никак на это не реагирует. Он просто забирается в свой грузовик и уезжает. Я показую ему палец. Я почти уверена, что он видит этот жест в зеркало заднего вида. По крайней мере, я на это надеюсь. Если нет, то с удовольствием повторю.

Снова одна, стою во дворе, оглядываюсь на сохнущую траву и отмирающие листья. Моя душа требует некоторого облегчения от этого постоянного натиска неудач.

Облегчения не видно.

Вздохнув, я возвращаюсь в дом. Руди сидит на своем обычном месте у окна. Очевидно, он наблюдал большую часть моего неприятного разговора с Эндрю.

– Извини, Руди, – бормочу я, пытаясь скрыть свое раздражение.

Он улыбается мне. Его роскошная седеющая борода мелькает в свете лампы.

– Садись и выпей кофе.

Это одна из немногих хороших вещей в пребывании здесь: постоянный запас кофе. Я сажусь и наливаю себе в кружку, стараясь делать медленные глотки.

Руди любит крепкий кофе. Его жена соглашается, варя ему кастрюлю за кастрюлей вещества, которое может содрать краску со стен или стать топливом для ядерного реактора. В первый раз, когда я выпила кружку, я не спала всю ночь, вибрируя с головы до ног.

Впрочем, я не слишком расстроилась по этому поводу. Отсутствие сна означало, что я должна избегать постоянных снов, которые меня преследуют. Мечта, что всем звездам некий голубоглазый Адонис с ледяным сердцем.

– Где Лилиан?

– В магазине.

Учитывая, что Лилиан и Руди управляли убежищем для США.

Защита свидетелей маршалов на протяжении более двух десятилетий, можно было бы подумать, что они будут немного болтливее.

Или, может быть, именно поэтому они не такие.

– Что-нибудь нужно?

Я качаю головой и обхватываю руками горячую кружку. – Я в порядке.

– Ты мало ешь, да? – спрашивает он, поднимая бровь.

Я улыбаюсь и краснею. – Если ты собираешься читать мне лекции, не беспокойся; Я уже слышала это. Лилиан сказала мне, что я могу спрятаться за рисовым зернышком.

Он кивает. – Она права. Женщина не всегда права, но в этом она права.

Он снова смотрит на меня, но в его взгляде нет ничего непристойного или оскорбительного.

Это почти профессионально, как будто он изучает силу и скорость лошади перед покупкой.

– Допивай свой кофе.

Он груб, но по-отечески. Это успокаивает, как ни странно. Я делаю глоток, но горечь обжигает мой язык.

– Этот агент – та ещё штучка, – добавляет Руди после долгого молчания.

Я закатываю глаза. – Ты понятия не имеешь.

– Эти молодые ребята понятия не имеют, что к чему. У них эго, как у воздушных шаров.

– Еще раз скажи мне то, чего я не знаю. – Мы оба тихонько посмеиваемся. Потом снова смотрю на него. – Как ты так долго это делал? – Я спрашиваю.

Он пожимает плечами. – Из-за этого мы с Лил рано ушли на пенсию. Не видел смысла работать, пока мы не кончились.

Это не самая благородная причина для участия в Программе, но я ценю его откровенную честность. Он мне нравится немного больше.

– Спасибо за кофе. Сейчас я пойду в свою комнату.

– Подожди, – неожиданно говорит он, бросив взгляд наружу. – Похоже, у тебя может быть еще один посетитель.

Нахмурившись, я смотрю в окно, как к воротам подъезжает синий «шеви». Когда я вижу, как Эрик вылезает, я почти кричу от радости.

Я бросаю чашку с кофе, к которой едва прикасалась, и лечу по подъездной аллее еще до того, как Эрик успел пройти через ворота.

– Эрик!

– Эй, малышка, – напевает он, толкая белые ворота. – Как поживаешь?

– Теперь лучше, когда ты здесь. Ты пропустил Эндрю на десять минут.

– Слава гребаному Господу за это.

Я смеюсь и бросаюсь на него. Он крепко обнимает меня, но отпускает прежде, чем я готова отпустить.

– Я принес тебе Биг Мак, – говорит он, протягивая мне пакет. – Там тоже картофель фри и шесть пачек куриных наггетсов. Острые, конечно.

– Благослови тебя, – говорю я, принимая пакет, хотя я даже отдаленно не голодна.

Эрик смотрит в окно и машет Руди рукой. Руди низко наклоняет голову и продолжает потягивать кофе, не сводя с нас глаз.

– Странная пара.

Эрик смеется. Он сильно поседел за те месяцы, что меня не было.

На его лице больше морщин, более глубокие морщины вокруг глаз.

– Ты понятия не имеешь. Однако они заслуживают доверия.

– Поэтому ты поместил меня сюда?

– Ну, это, и место настолько удаленное, что это последнее место, куда Воробьевы подумают заглянуть.

Никогда не знаю, о ком он говорит, когда так говорит «Воробьев». Он имеет в виду Максима? Или Исаака?

– Пошли, – говорит он, жестом приглашая меня следовать за ним на задний двор. Мы занимаем места по обе стороны маленького столика для пикника, припаркованного в траве.

Я почему-то заморачиваюсь. Возможно, сдерживаемая энергия от не очень приятного визита к Эндрю. Эрик этого не упускает.

– Ешь, – говорит он, кивая на пакет, который только что протянул мне. – Ты слишком худая.

– Почему все продолжают мне это говорить? Я не голодная.

– Камила. – Он кажется таким родителем, когда говорит со мной таким тоном. Он кажется таким знакомым, что я даже приветствую этот звук. Маленький кусочек нормальности в моем хаотичном мире.

– Ладно, – уступаю я, доставая бургер.

Должна признать, пахнет вкусно. Первый укус – это рай. И не какое-нибудь небо, а знакомое. Это так тревожно утешительно, что я даже закрываю глаза и наслаждаюсь сладкими, пряными нотами между приступами солености.

– Я не думала, что в Америке мне будет не хватать McDonald’s, но, черт возьми, это хорошо.

Эрик смеется. – Я не помню, чтобы Лилиан была очень хорошим поваром.

– Я действительно не заметила.

– Потому что ты не ешь, – сурово возражает Эрик. Я откусываю еще кусочек, и он качает головой.

– Ты приносишь Биг-Маки всем своенравным душам, которыми управляешь?

– Только те, которые мне нравятся.

– Повезло мне.

Эрик роется в сумке и достает большой Big Culp. Он подталкивает его ко мне, и я делаю большой глоток, прежде чем мой желудок успокаивается.

Может быть, я все-таки была голодная. Я просто привыкла к грызущему ощущению внизу живота.

– Эндрю пришел сказать тебе, что тебя переведут на новое место через несколько дней?

– Да.

Эрик кивает. – Он поднял шум в агентстве.

– Что ты имеешь в виду?

– Он подал на меня жалобу.

Бросаю бургер. – Что?!

– Он думает, что я слишком эмоционально вложился в твое дело и что мне следует запретить любые контакты с тобой.

– Этот ублюдок…

– Он прав, Ками, – с протяжным вздохом говорит Эрик. – Я не твой агент. Меня не было много лет.

– Тогда так и должно быть, – возражаю я. – Я не хочу, чтобы Эндрю имел дело со мной.

– У меня нет права голоса в этом. И он тоже, если уж на то пошло.

– Что-то с ним не так.

Эрик улыбается. – Ты просто не любишь его.

– Верно, но это не значит, что я не права.

– Он новичок. Он научится.

– Научиться что? Чтобы меньше быть надутым мудаком все время?

– Ками… – Я смотрю на новые морщинки вокруг глаз Эрика и с удивлением понимаю, что они могут иметь какое-то отношение ко мне. Он искренне беспокоится о моей безопасности.

– Что такое? – мягко спрашиваю я.

– Руди звонил мне прошлой ночью.

Я хмурюсь. – Ладно?

– Он сказал мне, что тебе снятся кошмары.

– Какого черта он делает в моей комнате? Я запираю чертову дверь.

– Он слышит тебя сквозь стены, Ками, – спокойно говорит Эрик. – Они оба могут. Руди говорит, что ты кричишь во сне.

Я вздрагиваю. Ну, черт. – Это… неловко.

– Это касается.

Я пытаюсь отмахнуться. – Я в порядке, Эрик. Я держусь.

– Ты? Потому что, насколько я могу судить, ты в лучшем случае терпишь. Не совсем все процветает.

– Это довольно незначительное различие.

– Не совсем. Один подразумевает страдание; другой подразумевает силу.

– Ты принес Биг Мак, чтобы намазать меня маслом, прежде чем ударить меня в живот или что-то в этом роде? – спрашиваю я полушутя.

– Как я уже говорил, я беспокоюсь о тебе.

– Не нужно. Я в порядке.

– Это то, что ты продолжаешь говорить.

– Потому что я серьезно.

Он пожимает плечами. – Сомнительно, но ладно, я отпущу это. Тогда позволь мне задать тебе еще один вопрос: почему ты защищала его?

Я снова вздрагиваю. Мы ходим вокруг этой темы все три недели с тех пор, как я здесь. Но я могу сказать, что он больше не собирается откладывать.

– Эрик…

– И не корми меня ложью, Ками, – строго говорит он, тыча пальцем мне в лицо. – Я заслуживаю лучшего, чем это. Я случайно узнаю, что тебя похитил Исаак Воробьев. Так зачем же тогда делать заявление, что ты была с ним по своей воле?

Я не знаю, как дать ему то, что он хочет, не обнажая при этом свою душу. Черт, я даже не уверена, что у меня есть хороший ответ на вопрос.

– Я была… это… это сложно.

Он смотрит на меня, его глаза напряженно ищут. Мне хочется спрятать лицо за руками.

– Попробуй объяснить мне.

Я делаю глубокий вдох. Он был добрым и понимающим с тех пор, как я вернулась.

С уважением к моему пространству. Но он и сейчас не отступает. – Ну, это правда, что это началось… вынужденно.

– Он похитил тебя, – уточняет Эрик.

Я немного съеживаюсь, но не опровергаю. – Мне не нравится это слово, но ладно. Но ближе к концу я была там скорее по собственному выбору, чем по какой-либо другой причине.

– Господи Иисусе, – с тяжелым вздохом говорит Эрик.

– Что?

– Ты влюблена в него.

Я сразу злюсь, но это все фальшивая бравада и ненужная защита. – Это… это смешно.

– Посмотри на меня и повтори это снова.

Нахмурившись, я пытаюсь сделать выражение лица убедительным, но почему-то не могу заставить его соответствовать моему лицу. Вместо этого я решаю сосредоточиться на своем Биг Маке.

– Перестань пялиться на меня, – бормочу я.

– Ками, ты умная девочка. И он очень опасный человек.

Я глубоко вздыхаю. – Он хорошо обращался со мной, Эрик.

– Ты слышишь иронию в этих словах, верно?

– Я не глухая, да?

Он смотрит на меня, а затем на его лице появляется медленная улыбка. – Так почему же ты ушла тогда?

Почему я ушла?

Эхо нашего последнего разговора с Исааком звучит в моей голове. Нет, это был не разговор; это был бой. Тотальная драка. И я позволила этому добраться до меня. Я отдалась на его милость, будучи чертовски откровенной во всем.

Включая Джо.

Я избавилась от его непроницаемой внешности, и, чтобы доказать мне, насколько я сильна, он дал мне выбор. Дал мне выбор.

И сделал он это только по одной причине: доказать, что ему все равно, что я выберу.

Это сработало, очевидно. Конечно, получилось. Гордость была единственным, что у меня осталось; он забрал у меня все остальное. Так что, если он возьмет и это… тогда у меня действительно ничего не будет.

Я не могла позволить Исааку Воробьеву сделать это со мной.

– Я ушла, потому что должна была высказать свое мнение, – наконец говорю я.

Эрик проводит усталой рукой по лицу. – Это правильно?

– Как я уже сказала, это сложно.

– Ты говоришь мне. Как ты думаешь, это чувство взаимно?

– Господи, Эрик, – говорю я, хватая свой напиток. – Ты должен был принести мне ликер вместо Макдональдса для этого разговора.

Он усмехается. – В следующий раз. – Он ждет, пока напиток не закончится, прежде чем добавить: – Все еще жду ответа.

– Я не умею читать мысли. Тебе придется спросить его.

– Я спрашиваю тебя.

– Ты такой папа, – жалуюсь я.

– Я папа, – отмечает он.

Я вздыхаю и кладу лоб на стол. Мне легче говорить такие вещи, когда мне не нужно смотреть Эрику в глаза. – Был момент, когда я думала, что чувства взаимны. Но я больше не знаю.

– Потому что он позволил тебе уйти?

– Может быть.

Эрику нужно время, чтобы обдумать это. – Он хорошо с тобой обращался? – спрашивает он, как будто ему нужно убедиться вдвойне.

– Он сделал.

– Иисус.

Я улыбаюсь и смотрю на него. – Я потрясла тебя, старик?

– Не в первый раз, – признается Эрик.

– Возможно, и не последний, – смеюсь я. Затем мое лицо становится серьезным. – Не станет ли эта жалоба, которую подал Эндрю, большой проблемой для вас?

Он дарит мне ободряющую улыбку. – Я работаю в агентстве уже три десятилетия. У меня есть друзья и коллеги, которые меня знают, уважают. Не волнуйся, это ничего не даст.

Я одариваю его натянутой улыбкой. Он кажется достаточно уверенным, чтобы рассеять мои страхи.

– Я хочу видеть Джо, Эрик, – говорю я ему, автоматически понижая голос.

Меня бесит, что я снова шепчу о своей дочери. Но это в порядке вещей на данный момент. По крайней мере, я могу поговорить о ней с Эриком.

– Я не уверен, что сейчас это хорошая идея, Ками.

Я хмурюсь. – Ты говоришь как Эндрю.

– Эндрю знает о Джо? – спрашивает он в панике.

– Нет, нет, – быстро уточняю я. – Я только упомянула, что хочу навестить свою сестру, прежде чем меня переведут в постоянное убежище. Он не очень-то торопился с этим.

– Ками, клянусь, я постараюсь организовать тебе визит позже. Но сейчас все нестабильно.

– Почему ты это сказал?

– Потому что в последнее время в городе было много движения, движение Братва.

– Исаак или Максим? – спрашиваю я немедленно.

– Трудно сказать.

Не в первый раз я думаю об Исааке и о том, что он сейчас делает. Он продолжил жизнь, как будто я никогда не была ее частью? Сделает ли он что-нибудь, чтобы аннулировать наш брак и жениться на женщине, более подходящей на роль жены Братвы?

Забудет ли он тот факт, что Джо – его дочь… или что-нибудь с этим сделает?

И какой из них я бы предпочла?

Это всего лишь часть мыслей, которые в последнее время преследуют меня в кошмарах. И я не знаю, как заставить все это прекратиться. Вот почему я так старалась увидеть свою сестру.

У Бри всегда есть способ аккуратно разобрать хаос в моей голове.

– Когда ты сможешь организовать мне визит?

– Я не могу обещать тебе сроки, Ками.

Я поднимаюсь на ноги, чувствуя, как паника начинает расти. – Эрик, я… я должна увидеть ее… я ей нужна. Ей нужна мать.

– Я знаю, – говорит он, вставая вместе со мной. – Но…

– Что, если я решу покинуть программу?

– Боюсь, этот вариант был снят с обсуждения.

– Почему?

– Потому что тебе нужна защита, Ками. Сейчас больше, чем когда-либо.

– Агентство было готово освободить меня раньше, – напоминаю я ему.

– Потому что ты выходила замуж за человека, достаточно могущественного, чтобы защитить тебя собственными средствами.

– Даже не заводи меня на это. Агентство понятия не имело, что человек, с которым я была связана, был Максимом, черт возьми, Воробьевым! Теперь я просто должна доверять их безукоризненному суждению?

– У Братвы есть ресурсы, Ками. Максим смог скрыть свою личность ото всех, не только от тебя.

Я закатываю глаза. Я знаю, что сейчас веду себя как избалованный ребенок, но ничего не могу поделать. Я зла.

– Я иду в свою комнату, – говорю я ему. – Солнце все равно садится.

– Ками…

Я отмахиваюсь от его беспокойства. – Я в порядке. Я могу справиться с этим.

Я говорю так, как будто имею в виду. Но правда в том, что мне самой трудно в это поверить.

2
КАМИЛА

Дождь начинается почти сразу после ухода Эрика. Я собираю мусор из фаст-фуда и выбрасываю его в мусорное ведро, прежде чем отправиться в дом. Лилиан распаковывает продукты, а Руди все еще сидит на том же месте у окна – я заметила, что перед ним стоит кофейник со свежим кофе.

– Эрик уже ушел? – спрашивает меня Лилиан, глядя на огромную коробку с «Капитаном Кранчем». Судя по всему, это единственные хлопья, которые Руди соизволил съесть.

– Да, он только что ушел.

– Досада. Он мог бы остаться на ужин.

– Ах, я вообще-то только что пообедала, Лилиан, – говорю я ей. – Эрик купил мне Биг Мак.

Она морщит нос от отвращения. – Зачем кому-то это есть?

– Потому что это вкусно, – вставляет Руди, хотя и не отводит взгляда от окна.

Лилиан бросает на него раздраженный взгляд. – Я собираюсь приготовить чили. Уверена, что не хочешь немного?

– Уверена, – говорю я. – Думаю, я просто лягу пораньше.

– О, дорогая, ты чертовски худая. Ты должна есть.

– Поверь мне, этот Биг Мак причинил много вреда.

– Я не думаю…

– Лилиан!

Голос Руди действительно может звучать громче, когда он решает сделать так, чтобы его услышали. Лилиан мгновенно замолкает, и даже я немного дергаюсь, когда мы оба поворачиваемся к нему.

– Оставь девушку в покое, – бормочет он.

Лилиан глубоко и разочарованно вздыхает и продолжает распаковывать продукты.

Я падаю на кушетку рядом с Руди.

– Спасибо, – говорю я ему.

Он подмигивает мне. – Я обязательно услышу об этом позже, я уверен. Не пугайся, если обнаружишь, что я сегодня сплю на диване.

Это напоминает мне: – Кстати, извини, если мои кошмары не дают тебе и Лилиан спать, – говорю я, вздрагивая.

Это не самая легкая или удобная вещь для обсуждения, но я не чувствую, что могу игнорировать ее. Не после того, как беспокойство заставило Руди позвонить Эрику.

– Знаешь, я позвонил ему не поэтому, – говорит Руди. – Я беспокоился о тебе.

– Я тронута, но это не имеет большого значения.

– Мне кажется, это большое дело.

– Но это не так. Я обещаю. В любом случае, я… пожелаю спокойной ночи.

Он кивает. – Спокойной ночи.

Я направляюсь в свою комнату, чувствуя себя странно отрешенной. В последний раз я была во временном жилье WPP более пяти лет назад, сразу после того, как присоединилась к программе. Возвращаясь к другому, чувствую себя… регрессивной.

Может быть, это еще одна причина кошмаров, беспокойства, угнетающего ощущения, что я повторяю цикл, от которого не могу избавиться.

Потому так и есть.

Моя комната проста и скромна. Кровать, комод, дешевое зеркало на стене. Ванная комната настолько мала, что мне приходится держать локти, когда я оборачиваюсь.

Опять же, после простора усадьбы Воробьевых всем должно было показаться немного тесновато.

Но я рада за свое окно. С кровати видно палисадник и часть улицы.

Вздохнув, я плюхаюсь на матрас. На мне серые спортивные штаны и белая футболка, которая как минимум на два размера мне велика.

Эрик попросил одну из женщин-агентов собрать небольшой набор одежды от Target. Вещи, которые она привезла, были в порядке – приличные джинсы, несколько простых футболок с рисунком, мягкая толстовка с капюшоном. Хотя я предпочитаю толстовки. Это была моя форма последние три недели.

Я ношу его, чтобы спать. Я ношу его внизу. Я даже ношу его в саду, когда делаю вид, что знаю, что делаю с обрезкой.

Я иду в ванную, когда замечаю свое отражение в зеркале над туалетным столиком.

И я не знаю, то ли все говорят мне, что я слишком худая, то ли моя собственная паранойя догоняет меня, но я останавливаюсь как выкопанная и исследую себя.

Не то, чтобы моя внешность сильно изменилась. Я не похожа на другого человека – я все еще Камила Феррара. Камила Феррара Воробьева, горько исправляю я в своей голове.

Но я выгляжу немного, я не знаю… нарисованной? Изможденной? Раньше мои щеки не казались такими впалыми, как сейчас.

Мои волосы тоже выглядят немного тонкими, но, вероятно, это больше связано с тем, что я не мыла их несколько дней.

Я пытаюсь дать себе объективный обзор. Может быть, я ошибаюсь. Может быть, Ками, смотрящая на меня, не та Ками, которой я всегда была. Частички ее узнаваемы, да.

А вот в других частях не очень.

Например, как потускнели ее глаза. В них есть вялость, которую трудно примирить с решимостью, которую я чувствую внутри.

Я не собираюсь отказываться от своего стремления к свободе, к автономии, к жизни, которую я заслуживаю с моей дочерью рядом со мной. И все же женщина, смотрящая на меня из зеркала, определенно выглядит так, будто сдалась.

О ее внешности, если не о чем.

– Давай, Камила, – тихо шепчу я своему отражению. – Ты можешь сделать лучше, чем это. Сделай это для Джо.

Однако слова выходят пустыми и роботизированными. Как молитва, которая раньше утешала, но теперь ты повторила ее столько раз, что слова уже не звучат как слова. Просто бессмысленный лепет.

Я отворачиваюсь от зеркала и выбираю свежую поролоновую зеленую футболку, которая немного ближе к моему размеру, чем та, что на мне сейчас. Затем я направляюсь в свою крошечную ванную.

Я снимаю одежду и с сожалением бросаю ее в корзину под раковиной. Затем включаю воду, жду, пока она нагреется, и захожу внутрь.

Плитка бледно-желтого цвета, что совсем не улучшает моего настроения. На каждой плитке есть узор из белых ромашек. Это кажется настолько ненужным ярким, что кажется неискренним.

Конечно, я могла бы слишком много читать о плитке для ванной. «Проектирование», как говорится.

Я провожу пятнадцать минут в душе, ища какой-то медитативный покой в горячем потоке воды. Я ничего не нахожу и через некоторое время сдаюсь.

Пока я смываю мыло, мне кажется, что у меня может быть депрессия.

Можно ли быть в депрессии и даже не знать об этом?

Я выхожу из душа и царапаю локтем дверь. Оставляет довольно заметную царапину, но крови нет. Раздраженная и на себя, и на веселые ромашки, я вытираюсь и надеваю чистую футболку.

Мне нужно вытереть запотевшее зеркало над раковиной, прежде чем я смогу увидеть себя в нем. Я не выгляжу счастливее, но я определенно выгляжу немного менее ходячим мертвецом.

Это улучшение, я думаю.

Я с трудом возвращаюсь в свою комнату и скользну под одеяло. Еще рано, но я ложусь спать как можно раньше. Одному Богу известно, сколько сна ждет меня каждую ночь.

И черт его знает, что я увижу во сне.

Я ворочусь в течение часа, прежде чем погрузиться в беспокойный сон. Мне снятся Эрик и Эндрю. Застряли в странной борьбе, которая выглядит почти как танец.

– Остановись! – Я ловлю себя на том, что кричу. Я пытаюсь раздвинуть их, но они оба вспыхивают и обжигают мне кончики пальцев.

Я падаю на колени, слезы льются. Я изо всех сил пытаюсь отличить прах Эрика от праха Эндрю, когда чувствую, как земля уходит из-под меня. Через секунду меня охватывает знакомое и пугающее ощущение падения.

– Помогите! Помогите!

Я пытаюсь найти что-то, за что можно уцепиться, пока падаю в пустоту. Мои руки снова и снова проводят по пустому воздуху, пока внезапно не нахожу что-то твердое, как скала, и совершенно… настоящее. Слишком ощутимо.

Я задыхаюсь, мои глаза распахиваются, пытаясь удержать тени, ускользающие в уголки моего зрения, но они исчезают прежде, чем я успеваю их остановить.

Чтобы рассеялся туман сна, требуется мгновенье.

И когда это происходит, я понимаю две вещи:

Во-первых, окно над моей кроватью открыто. Я на тысячу процентов уверена, что она была плотно закрыто, когда я легла спать.

Во-вторых, в моей комнате кто-то есть.