Текст книги "Бархатный дьявол (ЛП)"

Автор книги: Николь Фокс Николь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

7
КАМИЛА

ЛОНДОН – ШЕСТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Я смотрю в потолок, пытаясь не смотреть на не совсем белое шелковое платье, которое прошлой ночью положила на стул туалетного столика. Не похоже, что оно принадлежит мне.

Но тогда моя жизнь не кажется мне принадлежащей мне.

Может быть, платье изменит это.

Пузырь смеха срывается с моих губ. Я закрываю глаза и пытаюсь дышать через нервы. Думаю, Джо Марч никогда бы не сделала того, что собираюсь сделать я.

Эта мысль заставляет меня смеяться сильнее почему-то. А затем нелепость того, что я смеюсь, как маньяк, в одиночестве в день своей свадьбы, заставляет меня смеяться еще сильнее. Я все смеюсь и смеюсь, пока вдруг в уголках моих глаз не появляются слезы. Я, честно говоря, не уверена, откуда они взялись.

Я торопливо вытираю их, когда мой телефон начинает звонить. Он отбивает чечетку к краю бюро и опрокидывается. Я делаю выпад и едва успеваю поймать его в воздухе.

– Привет? Бри?

– Ты запыхалась, – замечает она. – Еще не время, не так ли?

– Нет, – говорю я, глядя на часы на стене. – Еще не совсем.

Я слышу, как она вздыхает с облегчением. Я также слышу детский смех где-то на заднем плане жизни Бри. Это так мило, так здорово.

Когда я думаю о звуках, перемежающихся фоном моей жизни, все, что я слышу, это тишина и сожаление.

– Где дети? – спрашиваю я, мой голос сорвался на последнем слове.

– Играют в саду. Хочешь поговорить с…

– Нет! – выпалила я. – Нет, я, эм… я поговорю с ними потом.

– Ты уверена? – спрашивает Бри. – Она прямо здесь.

– Просто скажи мне, как она поживает.

– Тоже самое. Счастливый, здоровый. И скучаю по тебе, конечно.

Я кусаю губу и сажусь, стараясь не потревожить армаду шпилек, удерживающих мои волосы на месте.

– А она? – шепчу я. – Она действительно скучает по мне?

– Ты же знаешь, Ками.

Слеза скатывается по моей щеке, но я сохраняю ровный голос, когда говорю.

– Прошло два года, – говорю я. – Два года, как я ее не видела. Два года, как я тебя не видела.

– Ками… – предупреждает Бри, ее тон меняется.

Это голос, который она использует, когда знает, что мне нужна мать. Наша настоящая мама, наверное, сейчас сидит на качелях на крыльце дома, в котором мы выросли.

Папа, вероятно, занимается садоводством, счастливый как моллюск, копаясь на своем маленьком участке земли.

– Ками, послушай меня. Ты сделала выбор. И это было хорошо.

– Я знаю…

– Ей нужна стабильность и безопасность.

Я киваю.

– Ты дала ей это.

– Нет, – поправляю я. – Вообще-то ты это сделала.

– Потому что ты доверила мне ее.

Я грустно улыбаюсь. – Кому еще я могла бы довериться?

– Никому. У тебя отличный вкус на сестер.

Я не могу сдержать сопливого смеха. – Все остальные были взяты, – дразню я в ответ.

– В любом случае, как ты себя чувствуешь? – она давит. Я шумно выдыхаю. Бри смеется.

– Это хорошо, да?

– Он хороший человек, Бри, – говорю я. – Он добр ко мне. Может быть, не всегда самый внимательный, но все же… – Я практически слышу, как она хмурится.

– Что ты имеешь в виду? – Я не знаю, почему я проговорилась. Брианна сообразительна – она никогда не пропустит такой тонкий намек.

– Ничего, – быстро говорю я. – Абсолютно ничего. Просто он занятой человек.

– Слишком занят для тебя?

– Бри, – говорю я, быстро отступая, чтобы свести концы с концами, – я просто немного нервничаю, ладно? Я не это имела в виду. Он был ко мне лучше, чем я того заслуживаю.

– Что черт возьми, это значит?

– Значит, я… я ему не говорила, – наконец признаюсь я. Я вздрагиваю, как только слова срываются с моих губ. Я трусиха. Слабая, жалкая трусиха.

– Ох.

– Ох? – Я говорю. – Вот и все?

– Ками, есть причина, по которой тебе сказали держать Джо в секрете, – говорит она. – Конечно, ты бы нервничала, если бы рассказала кому-нибудь о ней.

– Мы говорим не о ком угодно, Бри, – напоминаю я ей. – Это Алекс. Менее чем через четыре часа он станет моим мужем.

– И когда он станет твоим мужем, ты сможешь ему сказать.

– Это будет похоже на предательство. Он возненавидит меня за то, что я храню от него такой большой секрет.

– Он знает, что ты участвуешь в Программе защиты свидетелей. Это был довольно большой секрет, который ты ему доверила.

– Это не одно и то же, Бри.

– Ками, все сводится к одному: как ты думаешь, Алекс хороший человек?

Я не должна колебаться. Слишком поздно для этого.

Но я делаю.

– …Ками?

– Конечно, я думаю, что он хороший человек, – говорю я. – Просто я знаю его всего полтора года. Этого достаточно, чтобы узнать кого-нибудь? Гораздо меньше кого-то, кому ты планируешь посвятить себя до конца своей жизни?

– Ты снова слишком много думала.

– Всегда.

– Тогда позволь мне задать тебе еще один вопрос: ты веришь, что он любит тебя?

Я думаю о последних восемнадцати месяцах с Алексом. Как агрессивно он ухаживал за мной. Как щедро он осыпал меня одним дорогим подарком за другим.

Он был щедрым, целеустремленным и обаятельным.

Но было ли что-то из этого любовью?

Через три месяца после нашей первой встречи он сказал мне, что влюбляется в меня.

За ужином он держал меня за руку и сказал, что ни одна женщина никогда не заставляла его чувствовать, что все его мечты и цели наконец-то стали достижимыми.

Это было прекрасное чувство. Я увлеклась моментом, и мне было легко влюбиться в него. Еще легче после более чем четырех лет изоляции и одиночества, когда моя прежняя жизнь была вырвана из меня в мгновение ока.

Когда я была с Алексом Ройстоном, мне казалось, что я возвращаю маленькую часть своей жизни.

Наверное, я просто никогда не ожидала, что все будет развиваться так быстро. Я никогда не верила, что смогу удержать его внимание. Не долгосрочно. Это какая-то ненависть к себе? Самосаботаж? Само-что-то-не-так-хорошо, по крайней мере.

Может быть, именно поэтому я поделилась первым секретом, когда назвала ему свое настоящее имя, – потому что я думала, что это обрушит весь карточный домик. Я не была Эмили Кунис. Я была Камилой Феррара. И я лгала ему, пока мы знали друг друга.

Я была так уверена, что он побежит в другом направлении. Но он стоял на своем. Настаивал, что все еще хочет жениться на мне. Мало того, он поклялся, что предоставит мне защиту, которую в настоящее время обеспечивает Служба маршалов Соединенных Штатов.

Он был богат и могущественен, и он мог делать то, что говорил.

Он мог защитить меня.

Мы могли бы вернуться в Штаты.

Мы могли бы быть счастливы.

После этого, как я могла ему отказать? Более того, как я могла рисковать всем этим, рассказывая ему о Джо? Нет, оно того не стоило. Этот секрет останется сокрытым до тех пор, пока я не придумаю, что делать дальше.

– Я думаю, он любит меня, – говорю я в долгой тишине.

– Тогда ладно. Так что он поймет.

Но я не уверена.

Алекс никогда не был ничем иным, как потрясающим со мной. Но я знаю, что у него есть характер. Я знаю, что у него высокие стандарты. Я знаю, что он ценит верность превыше всего.

Я послушала достаточно его деловых звонков, чтобы понять, что в нем есть какая-то тьма. Он никогда не показывал ее мне, но я знаю, что она там. Я боюсь, что произойдет, если я вытащу ее на поверхность.

Участие в программе защиты свидетелей – это одно.

Наличие тайной дочери – другое.

– Просто спрашиваю здесь, так что не стесняйся игнорировать меня, – говорит Бри, – но что случилось? Я думала, ты собиралась рассказать ему на прошлой неделе.

– Я струсила, – признаюсь я. – Я просто продолжала думать обо всех других вопросах, на которые мне придется ответить.

– Я знаю, милая. Это сложно.

– Он захочет узнать, кто ее отец, Бри.

– Этот секрет нужно унести с собой в могилу, – тут же говорит она. – Ты знаешь, что это правильно? Он никогда не узнает. Никто не может.

Я киваю и понимаю, что Бри меня не видит. – Я знаю, – говорю я. – Но это означает еще одну ложь.

– Необходимую.

– Да, необходимую, – повторяю я, но это не уменьшает моей вины. – Бри?

– Да любовь?

– Ты же не думаешь, что я ошибаюсь?

Она колеблется на мгновение, и я больше всего на свете хочу, чтобы она была сейчас со мной. Мне нужно обнять Бри. Никто не любит тебя так, как сестра.

– Это похоже на ошибку?

– Не знаю, – говорю. – Может иногда. Возможно, нет. – Я грустно улыбаюсь. – Я бы хотела, чтобы ты была здесь сегодня. Я хочу, чтобы вы все были здесь.

– Я знаю. Не могу поверить, что моя младшая сестра выходит замуж, а меня там не будет.

– Ты недавно говорила с мамой и папой? – Я спрашиваю.

– В минувшие выходные. У них все хорошо. Как всегда.

– Они уже привыкли к новым соседям?

– Мистер. На прошлой неделе Агравал починил плиту для мамы, так что это немного изменило их мнение. Оказывается, индийцы такие же, как мы.

Я закатываю глаза. – О, Боже.

– Не волнуйся. Я думаю, что они приближаются к двадцать первому веку. Просто дай им время. Кстати, о тебе спрашивали. Тебе нужно звонить им чаще.

– Я решаю делать именно это каждый месяц.

– Что происходит?

– Я разговариваю с ними и понимаю, почему это была плохая идея.

Бри разражается смехом. – Справедливо.

– Я позвоню им, когда мы вернемся в Штаты, – говорю я, позволяя пробуждающейся надежде распространиться внутри меня на один момент самодовольства. – Может быть, мы даже сможем посетить их в какой-то момент.

– Шаг за шагом, сестричка. Сосредоточься на себе сегодня. Ты заслуживаешь это.

– Никаких обещаний, но я сделаю все возможное. Я должна попрощаться сейчас, – говорю я ей. – Пора начинать одеваться.

– Но ты ведь будешь не одна, верно? – она спрашивает. – Эрик будет там?

– Ему требовалось специальное разрешение. Но да, он будет там.

– А Эндрю?

Я морщу нос от отвращения. – Угу… Эндрю.

Бри смеется. – Так ты до сих пор к нему не привязалась, да?

– Ни за что, – отвечаю я. – Он такой холодный и резкий со мной. Но что угодно. Когда я выйду замуж, мне больше не придется иметь с ним дела.

– Кстати, зачем Эрику понадобилось особое разрешение? – спрашивает Бри с таким же раздражением, как и я.

– Вероятно, по той же причине они сняли его с должности моего куратора и заменили Эндрю. Они считают, что он слишком близок к моему делу.

– Разве это не хорошо?

Я пожимаю плечами. – Кто знает? В любом случае, это не имеет большого значения. Теперь, когда Эндрю берет на себя мою охрану, и я официально выхожу из программы защиты свидетелей, они не могут точно сказать мне, с кем я могу и не могу поддерживать связь.

– Я выпью за это, – бормочет она.

Я смеюсь, глядя на часы. – В твоей части света пить рановато, Бри. А если говорить о времени…

– Верно, конечно. Ты должна пойти. – Сейчас она кажется взволнованной и нервной.

– Поцелуй Джо от меня, – говорю я.

– Всегда делаю.

– Скажи ей, что я люблю ее и что я позвоню ей сегодня вечером.

– Сделаю.

– И, надеюсь, скоро всех вас увижу.

Бри задерживает дыхание, как и я. – Я желаю тебе всей на свете удачи, сестричка. Я тебя люблю.

Я улыбаюсь. – Знаешь, может быть, сегодня я выхожу замуж за Алекса, но ты всегда будешь моей родственной душой.

– Лучше быть, – смеется она. – Ты застряла со мной, Ками. Лучше или хуже.

Мы вешаем трубку. Бушующая тишина моей жизни устремляется мне навстречу.

Я слишком долго говорила с Бри. Теперь мне придется поторопиться, чтобы успеть. Машина будет здесь, чтобы забрать меня через полчаса. Лучше начать.

Я сбрасываю свой пушистый белый халат и надеваю платье. Это, бесспорно, красиво, и все же мне в нем крайне некомфортно.

Но тогда я никогда не собиралась чувствовать себя комфортно сегодня.

Подол падает до колен, детали тонкие и элегантные. Мы просто идем в суд, по настоянию Алекса, но маленькая девочка во мне все еще цеплялась за идею выйти замуж в великолепном белом платье. Кого волнует, что я слишком одета?

Мне требуется несколько безумных минут, чтобы одеться и нанести макияж. Я только что надела новенькие серебряные туфли, которые Алекс принес мне, когда мне позвонили из стойки регистрации.

– Машина здесь, мэм.

– Я сейчас спущусь.

Я иду вниз, осознавая, что я совершенно одна. Я утешаю себя мыслью, что Эрик будет в здании суда и ждет, чтобы проводить меня.

За исключением того, что когда машина подъезжает к мраморным ступеням, его там нет, как он обещал.

Я хмурюсь. Эрик никогда не пропускал встречи со мной. Он вежливый, своевременный, джентльмен насквозь. Может быть, ему просто нужно было отойти в сторону, чтобы ответить на звонок или что-то в этом роде.

Дверь открывается, и водитель предлагает мне руку. Он странно ищет шофера. Шесть с половиной футов ростом, крепкий, с какой-то угрожающей аурой. Как будто он лучше подходит для боя в клетке или что-то в этом роде.

Я пожимаю плечами и полностью сосредотачиваюсь на шагах. Просто управлять в этих плохих парнях на каблуках и в длинной юбке само по себе будет проблемой. Я рада, что у меня нет букета в руках, чтобы все усложнять.

Мне удается достичь верхней точки приземления, не падая задницей через каблуки. Я выглядываю из-за больших колонн, но Эрика нигде нет.

Я хмурюсь.

Одна из двойных бронзовых дверей распахивается, и оттуда выбегает высокий худощавый мужчина в костюме. Похоже, он работает на Алекса, но я его не узнаю.

– Доброе утро, мэм, – вежливо здоровается он. – Позвольте мне отвезти вас в Харрисон-холл, где состоится подписание.

Я нервно оглядываюсь. – Алекс здесь?

– Он внутри ждет вас.

– А Эрик? – Я спрашиваю. – Он уже приехал?

– Простите?

– Эрик Келлер. Он один из свидетелей, – говорю я. – Пожилой джентльмен, седые волосы… – Я замолкаю, глядя на пустое выражение лица мужчины.

– Он может быть в Харрисон-холле, мэм. Мне было приказано сопровождать вас.

– Хорошо, – неуверенно киваю я, следуя за ним через гигантский лабиринт здания суда. Это действительно очень красиво. Богато украшенный и древний. Я скучаю по США, но в Британии есть свои моменты.

– Сюда, мэм. – Он открывает передо мной железную дверь и проводит меня внутрь.

Харрисон-холл больше, чем я ожидала, с прекрасными арочными окнами по обеим сторонам и черно-белой клетчатой плиткой на полу.

Один мужчина ждет в дальнем конце зала спиной ко мне. Он высокий и широкоплечий – Алекс.

Если подумать, может быть, он на самом деле слишком высокий? Я хихикаю себе под нос, уже планируя посмеяться над ним за то, что он подтягивает его ботинки, чтобы он возвышался надо мной. Мужчины могут быть такими мелочными.

Я слышу лязг и оглядываюсь через плечо, чтобы увидеть, что худощавый мужчина, который привел меня сюда, вышел обратно в атриум здания суда и закрыл за собой дверь.

Только я и мой будущий муж. Судья должен быть в пути.

– Алекс! – Я зову. Я съеживаюсь и нервно хихикаю, когда мой голос эхом разносится по пустому залу. Немного жутко, насколько тихо и пусто это место.

Он не поворачивается. Не отвечает.

Странный.

Я пожимаю плечами и иду к нему на расстояние. Мои каблуки цокают, и платье шепчет по плитке.

Чем ближе я подбираюсь, тем больше мне кажется, что Алекс не только выше, но и шире.

Более мускулистый, чем я помню. И его волосы кажутся немного темнее. Мои глаза играют со мной злую шутку или я забыла, как выглядит мой жених?

– Алекс! – говорю я снова.

Все еще нет ответа. Он держится спиной ко мне. Я поднимаюсь на помост, где он ждет.

– Алекс? – шепчу я.

Затем он поворачивается.

И мое тело холодеет.

Исаак Воробьев мягко улыбается мне. Та самая улыбка, которая разрушила мою жизнь в первую очередь.

– Привет, Камила, – бормочет он. – Это было долго.

8
ИСААК

Шесть лет, чтобы добраться до этого момента.

Она того стоит.

– Ты прекрасно выглядишь, – говорю я ей. Я имею в виду – она просто откровение в этом платье. Я хочу сорвать с нее это здесь и сейчас и лизать между ее ног, пока зал не отзовется эхом от ее стонов.

Шесть лет, а я до сих пор не забыл, что этот звук делает со мной.

Шесть лет, а я до сих пор не забыл, что со мной делает этот вкус.

Шесть долгих, бесконечных чертовых лет, а я до сих пор не забыл, что эти глаза делают со мной.

– Через час будет еще одна церемония, – растягиваю я слова, – так что нам лучше поторопиться.

Это умудряется вывести ее из задумчивости. – Что, черт возьми, происходит? – требует она. – Ты… кто… что… как… – Она смотрит вверх, вниз и по сторонам, как будто ответы на миллиард вопросов, которые сейчас ломают ее мозг, спрятаны где-то в обшивке.

Я дерзко ухмыляюсь. – Твой жених сейчас нездоров, – говорю я. – Но не беспокойся; ты все еще женишься сегодня.

Ее глаза вспыхивают в жесте, который кажется странно знакомым, несмотря на то, как мало мы на самом деле знаем друг друга. – Прошу прощения? На ком, если позволишь, я спрошу?

Я делаю вид, что осматриваю пустой зал. – Ты видишь здесь кого-нибудь еще, кроме меня, Ками? – Я насмехаюсь.

– Ты думаешь, мы поженимся, – прямо говорит она. – Как ты и я.

Я ухмыляюсь. – Теперь ты начинаешь понимать.

Она оборачивается, юбки широко развеваются – явно в поисках ублюдка, на которого она собиралась потратить свою жизнь.

– Где Эрик? – требует она.

А может и нет.

– Эрик?

– Мой агент, – рявкает она. – Тот, кто должен защищать меня от таких придурков, как ты. Точнее, от тебя в частности.

Я склоняю голову набок. – Твоего агента зовут Эндрю Вентворт.

Она хмурится, смущенная. – Я знаю. Ну, я имела в виду своего бывшего агента. – Он тоже нездоров.

Шок мгновенно сменяется яростью. – Лучше бы тебе не причинять ему боль, – выдыхает она.

– Какому из?

Ее щеки краснеют. – …И то, и другое, – в конце концов пробормотала она. – Что ты с ними сделал?

– Тебе сейчас не о чем беспокоиться, – уверяю я ее. – Твое внимание должно быть здесь. В конце концов, это твой большой день.

Она делает сердитый шаг ко мне, сжав кулаки и свирепо глядя на меня. Стоя неподвижно, ей удавалось выглядеть без особых усилий красивой.

Но когда она двигается, кажется, что она вот-вот упадёт.

– Где. Находится. Мой. Жених? – она шипит по одному слову за раз.

– Задержан, – коротко отвечаю я. – Подробности я сообщу позже. Сейчас у нас дефицит времени.

Вздохнув, я спускаю одну ногу с помоста, хватаю Ками за запястье и тащу ее к себе. Она делает три неуверенных шага, слишком потрясенная, чтобы среагировать, прежде чем сердито отряхнуть меня.

– Не трогай меня!

– Как хочешь.

Когда я опускаю ее запястье, ее равновесие смещается, и она начинает шататься. Только упирание обеих рук в поверхность стола спасает ее от удара лицом. Я подавляю смешок.

Она смотрит на меня с яростью в глазах и убирает с лица выбившуюся прядь волос. – Ты мудак.

– У нас есть целая жизнь, чтобы обзывать друг друга, – криво говорю я. – А пока тебе нужно расписаться.

Я указываю на стол. Она смотрит на регистрационные документы, ожидающие ее подписи.

– Ты не можешь быть серьезным, – она смотрит на меня с изумлением.

– И все же мы здесь.

– Ты не можешь заставить меня выйти за тебя замуж.

Я выгибаю бровь. – Вообще-то, ты увидишь, что я могу.

Подойдя к ней, я хватаю золотую ручку из держателя на столе и нацарапываю свое имя внизу бумаги. Затем я передаю ручку Камилле.

– Твоя очередь.

– Ты сумасшедший.

– Подписывай.

Вместо того, чтобы утруждать себя ответом, она хватает ручку и быстро швыряет ее через всю комнату. Единственный звук – это ее пыхтение и металлический стук ручки, когда она танцует по полу.

Я никогда не испытывал эту ее сторону. Не в такой полной силе, по крайней мере, я помню, как видел его вспышки во время нашей единственной ночи вместе. Достаточно жара, чтобы предположить, что где-то глубоко в ее душе бушует огонь.

Увидев его в действии, вы точно не разочаруетесь.

Боковая дверь открывается и закрывается. Богдан входит как раз вовремя, чтобы перо остановилось у его ног. Он поднимает его и присоединяется к нам у алтаря.

Когда он возвращает его Ками, ее взгляд останавливается на его лице, и ее озаряет узнавание.

– Ты…

Он грустно улыбается. – Я парень, который облажался шесть лет назад, – говорит он.

Я ожидаю, что она ответит какой-нибудь саркастической репликой. Но вместо этого она качает головой. – Было пятеро против одного. Ты не смог бы остановить их всех.

– Но я должен был.

Она хмурится. – Где в этом логика?

– Если бы ты знала нашего отца, ты бы поняла.

Она смотрит на меня, отмечая отношения.

– Послушай, Камила, – мягко говорит Богдан, – это происходит. Будет намного проще, если ты просто подпишешь на пунктирной линии.

Я стискиваю зубы. Конечно, он попытается урезонить ее, тогда как я хочу согнуть ее над столом и отшлепать ее, чтобы она подчинилась.

Моим первым инстинктом всегда является сила.

Богдан – дипломатия.

– Меня не собираются принуждать к браку, – резко говорит она. – Это неправильно.

– Мой брат может защитить тебя.

– Твой брат? – усмехается она. – Твой брат разрушил мою жизнь шесть лет назад. И как только я была на грани того, чтобы вернуть ее, он снова здесь. Извините, что не прыгаю от радости.

Мое терпение на исходе. Богдан это чувствует.

– Камила…

– Хватит! – Я рычу.

Камила подпрыгивает и кричит. Она всегда видела во мне только очаровательную сторону.

Красноречивый бархатный дьявол, плейбой-миллиардер, подаривший ей ночь, которую она никогда не забудет.

Она не знает, как глубока тьма.

Но она будет. Одна тень за раз.

– Это не обсуждается, – рычу я, когда эхо моего голоса стихает. – Если ты не подпишешь, я буду вынужден тебя заставить.

Она скрещивает руки на груди. – Думаю, тогда тебе придется меня заставить.

К черту, если женщина точно не знает, как меня возбудить.

– Да будет так.

Я двигаюсь быстро. Прежде чем Камила успевает среагировать, я набрасываюсь на нее. Бедра прижимаются к ней сзади, ее запах у меня в носу, я заламываю ее левую руку за спину, словно надеваю на нее наручники, и обхватываю ее правую руку своей.

– Отпусти меня! – кричит она, дико дергаясь.

У нее нет ни хрена шансов.

Я хватаю ее правую руку и прижимаю ее к бумаге. ЩЕЛЧОК – перо, я провожу им пустую строку и тут же отпускаю ее.

Она отшатывается от меня, снова почти теряя равновесие. Ее волосы – грива дикой львицы вокруг головы. Ее платье сползает с одного плеча, обнажая тонкую маленькую ключицу.

У меня в голове мелькает та же мысль, что и в тот момент, когда она вошла: эта маленькая kiska – чертово откровение.

Как будто это только что пришло ей в голову, Ками поворачивается и пытается бежать к выходу. Она делает два шага, прежде чем Богдан хладнокровно скользит ей навстречу. Я слышу, как дыхание вырывается из ее легких, когда она сталкивается с ним.

Она падает. Он стоит неподвижно, как статуя.

– Я думала, что ты будешь лучшим братом, – рычит она на него с пола.

Он усмехается. – Я не удивлен. Все делают такое предположение. Я польщен, однако, на самом деле.

– Это не комплимент, если это неправда!

– О, но это правда, – настаивает он, поднимая ее с земли. – Ты скоро это увидишь.

– Или как насчет сейчас? – Я предлагаю.

Я закончил с играми. Упущенное время. Приходить сюда в таком виде было в любом случае рискованно, и теперь я готов убраться к черту.

Так что я делаю шаг вперед, когда Ками все еще восстанавливает равновесие, подхватываю ее и бросаю себе на плечи, как мешок с картошкой. Она начинает кричать и колотить по мне кулаками. Я едва это чувствую.

Мы прорываемся через главные двери и выходим в вестибюль. Люди смотрят, но если кто-то и собирался вмешаться в этот разгром, они передумают, как только увидят ледяную жестокость в моих глазах.

Я не тот мужчина, с которым можно трахаться.

Ками скоро узнает об этом.

Мой бронированный «Мерседес-Бенц» Trasco припаркован прямо снаружи, в окружении горстки моих людей. Один из них открывает дверь в задний отсек.

– Куда ты меня везёшь? – Камила плачет откуда-то из-за моего плеча.

– Домой, – просто отвечаю я.

Мальчики хихикают, когда я бросаю ее на мягкое откидное сиденье и быстро пристегиваю ремень безопасности на ее груди. Я бы солгал, если бы не признал, что мне очень нравится эта часть.

Когда она пристегивается, я хватаю ее лицо рукой и поворачиваю к себе.

– Сиди тихо и наслаждайся поездкой, kiska, – рычу я.

Затем я отступаю назад и захлопываю дверь перед ее носом.

Богдан ждет меня с другой стороны машины. – Поздравляю, sobrat, – говорит он.

– Замолчи.

Его улыбка становится только шире. – За последние шесть лет она стала еще красивее, – отмечает он.

Я прищуриваю на него глаза. – К чему ты клонишь?

Он пожимает плечами. – Просто говорю. Что касается браков по принуждению, тебе повезло.

– Ты можешь покататься на втором Wrangler.

– О, да ладно, не будь мудаком!

Я подталкиваю его к этому. – Он уйдет без тебя, если ты не будешь осторожен.

– Ах, я вижу, что это такое. Ты хочешь провести время наедине с любимым человеком. Я уйду с твоего пути. – Все еще смеясь, Богдан идет к «Wrangler», припаркованному прямо за «Мерседесом».

Нахмурившись, я сажусь сзади рядом с Камилой и стучу по водительскому сиденью впереди меня. Перегородка тут же сворачивается, отрезая нас от передней части машины и устраивая в звукоизолированном отсеке.

– Ты же понимаешь, что это похищение? – спрашивает она, как только мы начинаем двигаться.

– Похищение? Я думаю, ты запуталась. Ты моя жена. Куда я иду, туда и ты.

Ее зеленые глаза светятся отрицанием. – Я не такая. Если я предстану перед любым судом и скажу, что меня заставили выйти за тебя замуж, это сделает это – что бы это ни было – недействительным.

– Удачи в любом суде, – усмехаюсь я.

– Сволочь!

Я улыбаюсь ее страсти. – Ты злее, чем я помню.

– Не смей мне улыбаться, – шипит она. – Возможно, однажды я влюбилась в твое обаяние, но больше этого не повторится.

– Звучит как вызов, kiska

– Ты привык добиваться своего, не так ли?

Я пожимаю плечами. – Такие мужчины, как я, обычно добиваются того, чего хотят.

– Деятели. – Она фыркает и смотрит в свое тонированное окно. – Если я закричу, меня хоть кто-нибудь услышит?

– Боюсь, что нет.

Она вздыхает и расслабляется в своем кресле. Меня устраивает. Я наливаю себе виски из ящика для напитков и делаю то же самое, лениво потягивая, пока мы бредем по Лондону к моему поместью.

– Это правда? – внезапно спрашивает Ками после долгого молчания.

– Что правда?

– Когда менты спасли меня из этой проклятой камеры в этом жутком здании, мне сказали, что ты глава воробьевской мафии.

Я смотрю на нее. – Это правда. Но ты это уже знала.

Она немного побледнела с тех пор, как вошла в здание суда. Но кроме этого, она принимает все это с ходу. Более слабая женщина была бы в истерике в этот момент. Но Камила просто сидит, задавая убедительные вопросы и медленно обдумывая.

Это немного беспокоит.

А еще немного возбуждает.

– Мне сказали, что ты убил бесчисленное количество людей. Некоторые женщины тоже.

Я мог бы объяснить и обосновать, но я этого не делаю. – И то, и другое верно.

– Мне сказали, что ты заменил своего отца, который был таким же безжалостным доном, как и ты.

– Снова правда.

– Мне сказали, что ты зарабатываешь деньги на нелегальном бизнесе, который ежегодно приносит миллиарды.

– Это наглая гребаная ложь, – рычу я. Тогда я смягчаюсь и ухмыляюсь. – Некоторые из них легальны.

Она скрещивает руки и размышляет. Я продолжаю пить виски.

– Мужчины, которые забрали меня той ночью… Они забрали меня, потому что думали, что я что-то для тебя значу, – говорит она.

Мои глаза останавливаются на ней. – Полицейские много болтали, да?

– Полицейские мне этого не говорили, – говорит она. – Она сделала.

Я мгновенно активируюсь, мгновенно настороживаюсь, но не меняю своего поведения или выражения лица. Я просто держу свое тело расслабленным и диссоциированным. Я бы не был доном, если бы ты мог прочитать все мои эмоции в моих глазах.

Я держу это дерьмо глубоко зарытым.

– Она?

– Женщина, которая посетила меня в моей камере в тот день, когда копы ворвались и спасли меня.

Ее глаза затуманиваются, как будто она вспоминает тот день. Она зажимает дрожащие пальцы рук под бедрами. Интересно, как сильно она страдала. С тех пор прошло шесть лет, но мысль о том, что кто-то прикоснется к ней, причинит ей боль, лишит ее?

Меня это чертовски бесит.

– На твоем месте я бы не стал доверять своей памяти, – говорю я ей. – Ты была голодна и почти в бреду, когда тебя нашли.

Она смотрит на меня в замешательстве. – Откуда ты все это знаешь?

– Потому что это я сказал им, где ты.

Ками делает двойной дубль. – Что?

– Я сообщил своим источникам в полицейском управлении. Они пошли туда, куда я им сказал. Нашли то, что я сказал им найти.

Ее брови сходятся вместе. – Ты думаешь, я поверю в эту чушь?

– Они не должны были забрать тебя из ресторана той ночью, – говорю я ей. – Я должен был их остановить.

Это самое близкое извинение, которое она когда-либо получала от меня.

– Единственная причина, по которой меня взяли, это то, что я была с тобой.

– Да, – признаюсь я. – Вот почему он взял тебя.

– Он?

– Максим Воробьев, – объясняю я. – Мой двоюродный брат.

Ее хмурый взгляд усиливается, когда она пытается сама собрать все воедино. – У твоего двоюродного брата проблемы с тобой, и он пытался навредить тебе, забрав меня?

– Я думаю, он предположил, что…

– Что я значу для тебя больше, чем на самом деле, – заканчивает она за меня. – Ну, в этом он сильно ошибается.

Я смотрю на нее, помешивая лед в своем виски. – Я никогда не собирался вовлекать тебя во все это.

– Это имеет значение? – она спрашивает. – Я была вовлечена. Я участвую.

– К лучшему или к худшему, – шучу я.

Она сверлит взглядом вместо того, чтобы смеяться. Затем она смягчается и откидывает голову на сиденье позади нее. – А я думала, что моя семья сложная.

Я почти улыбаюсь. Но она еще многого не знает. И я не собираюсь позволять себе втягиваться, как в прошлый раз.

В моем мире нет места слабости.

– Так ты думал, что доберешься до меня раньше, чем он? – она спрашивает. – Это так?

Я делаю паузу, прежде чем ответить. В промежутке этой тишины я упиваюсь ею. Ее глаза зеленее, чем я помню. Ее губы полнее. И она до сих пор не поправила упавшую бретельку своего платья или дикое безумие своих волос.

Хорошо, в таком виде она мне больше нравится. Безудержная Дикая. Огненная.

– Камила… – начинаю я. – Он нашел тебя. Он нашел тебя больше года назад.

Замешательство омывает ее лицо, когда она изо всех сил пытается понять, что я ей говорю. – Я не понимаю. Он следил за мной последние полтора года?

– Нет, не следил за тобой, – говорю я ей. – Ему никогда не приходилось прибегать к этому. Потому что ты впустила его в свою жизнь.

Какого бы цвета она ни была, она моментально истощается. – Нет… нет… – Теперь она понимает.

Но я все равно должен сказать это вслух.

– Ты собиралась выйти за него замуж сегодня.