Текст книги "Дневники безработного (СИ)"

Автор книги: Никита Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 34. Наследие мечтателей

В следующий раз отец приехал один.

Хироши встретил его на станции, удивившись перемене во внешности отца. Такеда-сан выглядел иначе – вместо привычного строгого костюма на нём была простая рубашка, а вместо делового портфеля – лёгкая дорожная сумка. Но главное отличие заключалось во взгляде – мягком, открытом, лишённом той оценивающей холодности, которую Хироши помнил с детства.

– Мама не смогла приехать? – спросил Хироши, забирая сумку отца.

– У неё выставка икебаны, – объяснил отец. – Недавно увлеклась, и уже пригласили участвовать в региональном фестивале. Передаёт тебе привет и обещает приехать в следующем месяце.

По дороге к бунгало Хироши рассказывал о последних новостях – о строительстве Центра ремёсел, о растущих продажах "Умиюки", о выставке работ Мидори. Отец слушал с искренним интересом, задавая вопросы, которые свидетельствовали о его желании по-настоящему понять жизнь сына, а не оценить её через призму собственных представлений об успехе.

– Мидори сегодня в Токио, – объяснил Хироши, когда они подъехали к дому. – Встречается с галеристом, который заинтересовался её работами. Вернётся завтра.

– Жаль, – искренне ответил отец. – Я надеялся поговорить с ней о её творчестве. Рад, что у неё появляются профессиональные перспективы.

Дома Хироши пригласил отца к накрытому столу на веранде. В последние месяцы он сам начал готовить, осваивая местные рецепты и находя в этом неожиданное удовольствие.

– Впечатляюще, – заметил отец, оглядывая сервировку. – Ты сам приготовил?

– Да, – с тихой гордостью ответил Хироши. – Ничего сложного, но Токео-сан научил меня нескольким традиционным рецептам.

Они сели за стол с видом на океан. Первые минуты прошли в тишине – не тяжёлой, напряжённой, как бывало раньше, а спокойной, выжидательной, словно перед важным разговором.

– Ты готовишь как твоя мать, – наконец произнёс отец. – У тебя её чувство вкуса.

– Как вы там? – спросил Хироши. – Помимо маминого увлечения икебаной.

Он помолчал, словно собираясь с мыслями.

– Когда мы были здесь с твоей матерью, я рассказал тебе о дедушке и его мечте открыть ресторан. Помнишь?

– Конечно, – кивнул Хироши.

– Я не рассказал тебе всю историю, – продолжил отец. – Видишь ли, твой дед не просто мечтал об этом. Он фактически сделал первые шаги – нашёл помещение, разработал меню, установил контакты с поставщиками. Но в последний момент отступил. "Ради семьи", – так он объяснил. Ради стабильности. Ради надёжного будущего для меня.

Хироши слушал, затаив дыхание. Отец никогда не говорил с ним так откровенно.

– Ты помнишь его? – спросил отец, указывая на фотографию деда, стоявшую на полке – одну из немногих семейных реликвий, которые Хироши привёз с собой.

– Конечно, – ответил Хироши. – Дедушка всегда говорил, что важно найти свой путь, даже если этот путь непонятен другим.

Такаяма-старший долго смотрел на фотографию, затем кивнул, словно принимая какое-то внутреннее решение.

– Но это не всё, – продолжил он. – Твой дед был не только потенциальным ресторатором. Он был писателем. Настоящим писателем, хотя мало кто об этом знал. Публиковался в литературных журналах под псевдонимом.

Хироши замер от удивления. Его дедушка, банковский служащий, которого он помнил как серьёзного, сдержанного человека, был тайным писателем?

– Он писал рассказы о простых людях, об их радостях и печалях, о красоте повседневности, – продолжал отец. – У него был настоящий дар видеть экстраординарное в обычном. Но он никогда не считал это серьёзным занятием. "Хобби", – так он это называл.

Такаяма-старший сделал паузу, отпил чай.

– Год назад, когда ты решил остаться здесь, я был разочарован. Даже рассержен. Я считал, что ты отказываешься от блестящего будущего ради... чего? Пляжной жизни? Я видел только один путь к успеху – тот, по которому шёл сам.

Он посмотрел на океан, словно ища в нём ответы.

– Но потом я начал замечать, как меняется твой голос в наших телефонных разговорах. Как в нём появляется что-то новое. Твоя мать называла это "спокойствием". А я бы назвал это... уверенностью. Не той лихорадочной уверенностью человека, который пытается доказать что-то себе и другим, а спокойной уверенностью человека, который наконец нашёл своё место.

Он повернулся к Хироши.

– И я начал задумываться о своей собственной жизни. О выборах, которые сделал. О дорогах, которые не выбрал.

Отец глубоко вздохнул.

– Когда я был молодым, я тоже хотел писать. После того, как нашёл и прочитал дедушкины рассказы, я попробовал создавать свои. У меня были идеи, наброски... Но я не верил, что из этого может что-то получиться. Я выбрал проверенный путь, как и отец до меня. Обеспечил тебя и твою мать, дал тебе хорошее образование, создал финансовую стабильность. Я делал то, что считал правильным.

Хироши смотрел на отца, словно видел его впервые. Этот прагматичный, ориентированный на результат человек, который всегда учил его ценить конкретные достижения, когда-то хотел стать писателем?

– Я не жалею о своём выборе, – продолжил отец. – Но когда я увидел, как ты нашёл смелость пойти другим путём... Это заставило меня задуматься. О времени, которое я провёл, делая то, что не приносило мне настоящей радости.

Он посмотрел сыну прямо в глаза.

– Я горжусь тобой, Хироши. Горжусь тем, что у тебя хватило мужества прислушаться к себе и изменить свою жизнь. И... – он сделал паузу, подбирая слова, – я благодарен тебе за то, что ты показал мне: никогда не поздно вернуться к тому, что действительно имеет значение.

Эти слова, которых Хироши ждал так долго, поразили его до глубины души. Он почувствовал, как к горлу подступает ком, и на мгновение не смог ничего сказать.

– Спасибо, отец, – наконец произнёс он. – Это... очень важно для меня.

Такаяма-старший кивнул и снова взялся за палочки.

– Твоя мать всё это время была права. Она говорила, что я должен уважать твой выбор. Что ты нашёл свой путь. Женщины часто мудрее нас в таких вопросах.

Он улыбнулся – редкое выражение на обычно серьёзном лице.

– А теперь расскажи мне больше о своей жизни здесь. О Центре, над которым вы работаете. О ваших планах. Я хочу узнать всё.

И Хироши рассказал. О строительстве Центра, о планах расширения "Умиюки", о художественной школе для местных детей, которую задумала создать Мидори. О новых друзьях, о вечерах у костра, о простых радостях жизни рядом с океаном.

Отец слушал внимательно, иногда задавая вопросы – не те скептические, как раньше, а искренне заинтересованные. Когда Хироши закончил, Такеда-старший задумчиво кивнул.

– Успех имеет много определений, не так ли? – сказал он. – Я всегда определял его через должности, статус, финансовые показатели. Но, возможно, настоящий успех – это просыпаться каждое утро с ощущением, что ты делаешь именно то, что должен.

– Я думаю, это часть его, – согласился Хироши. – Но создавать что-то ценное для других тоже важно. Наш Центр, "Умиюки", школа сёрфинга – всё это не только про личное удовлетворение, но и про вклад в сообщество.

– Баланс, – кивнул отец. – Всегда дело в балансе.

После обеда они отправились на прогулку вдоль берега. К удивлению Хироши, отец снял пиджак и ботинки, закатал брюки и зашёл в воду по щиколотку.

– Холодновато, – заметил он с лёгкой улыбкой.

– Привыкнешь, – ответил Хироши. – Со временем.

Они стояли молча, глядя на горизонт, где небо встречалось с океаном. Два человека, которые наконец-то начали по-настоящему понимать друг друга.

– Знаешь, – неожиданно сказал отец, не отрывая взгляда от горизонта, – я снова начал писать. Ничего особенного... просто короткие истории, воспоминания, размышления. Твоя мать говорит, что это меняет меня. Делает более... живым.

Хироши посмотрел на отца с новым пониманием. Человек рядом с ним менялся, раскрывался, находил новые грани своей личности. В этом была своеобразная храбрость, которую Хироши не мог не уважать.

– Я бы хотел прочитать что-нибудь из твоих работ, – сказал он искренне.

Отец покачал головой, но не отказался категорически.

– Может быть, когда-нибудь, – ответил он. – Они ещё очень... сырые.

Вечером, когда они вернулись домой, отец достал из своей сумки старую записную книжку в потёртом кожаном переплёте.

– Это принадлежало твоему деду, – сказал он, протягивая её Хироши. – Его рецепты, заметки о блюдах для ресторана... и его рассказы. Я нашёл её недавно, разбирая старые вещи, и подумал, что тебе стоит её иметь.

Хироши бережно принял книгу, осторожно открыл её. Первые страницы действительно содержали рецепты, написанные аккуратным почерком деда – традиционные блюда с оригинальными вариациями, заметки о сочетаниях вкусов, о сезонных ингредиентах. Дальше шли литературные наброски – короткие зарисовки из жизни, фрагменты диалогов, размышления о природе, о людях, о времени.

Хироши перелистывал страницы, погружаясь в мир, о существовании которого не подозревал. Затем он наткнулся на запись, датированную годом своего рождения:

"Сегодня я стал дедом. Маленький Хироши спал на руках у моего сына, такой хрупкий и при этом полный жизни. Глядя на него, я думал о наследии, которое оставляю. Не о деньгах или имуществе – о примере, который подаю своей жизнью. Надеюсь, он вырастет достаточно смелым, чтобы следовать своему сердцу. Надеюсь, он найдёт свой собственный путь – не тот, который ему предпишут, а тот, который сделает его по-настоящему счастливым."

Хироши почувствовал, как к горлу подступает ком. Он никогда не знал эту сторону деда – человека, который, несмотря на собственные компромиссы, мечтал о другой судьбе для внука.

– Я не знал, – тихо произнёс Хироши. – Не знал, что дедушка писал. Что он так думал...

– Немногие знали, – ответил отец. – Он не афишировал эту часть своей жизни. Считал, что серьёзный человек должен заниматься серьёзными делами. Писательство было его тайной страстью, его способом дышать.

Хироши продолжал перелистывать страницы, обнаруживая маленькие шедевры наблюдений за повседневной жизнью, философские размышления, написанные простым, но глубоким языком.

– Знаешь, – сказал отец, глядя на звёздное небо через открытое окно веранды, – наблюдая за твоей жизнью здесь, я начал понимать, что дед хотел сказать в своих записях. О том, что настоящее богатство – это не должности или банковский счёт, а возможность жить в согласии с собой.

Он перевёл взгляд на сына.

– Я потратил так много лет, убеждая себя, что делаю правильный выбор. Что приношу необходимые жертвы ради семьи, ради твоего будущего. Я так боялся оказаться несостоятельным, что забыл спросить себя, что на самом деле делает жизнь состоявшейся.

Хироши внимательно слушал, понимая, сколько усилий требуется от отца, чтобы произнести эти слова.

– Но ты не был несостоятельным, отец, – искренне сказал он. – Ты дал мне всё, что было нужно. Образование, поддержку, возможности. Без этого я бы не смог сделать то, что делаю сейчас.

Такаяма-старший слабо улыбнулся.

– Возможно, ты прав. Возможно, все наши выборы – и мои, и твоего деда, и твои – это звенья одной цепи. Каждое поколение делает шаг, который позволяет следующему продвинуться дальше.

Они помолчали, слушая шум волн и стрекот цикад. Это молчание было комфортным, наполненным взаимопониманием, которого так долго не хватало в их отношениях.

На следующее утро вернулась Мидори, полная энтузиазма после успешной встречи с галеристом. Она с радостью поделилась новостями – её персональную выставку запланировали на весну следующего года, тема: "Между океаном и небом".

– Я так рада, что Вы здесь, Такаяма-сан, – сказала она за завтраком. – Хироши рассказал, что Вы тоже начали писать. Это так вдохновляет.

– Мой сын преувеличивает, – ответил Такаяма-старший с лёгкой улыбкой. – Я просто... пытаюсь выразить некоторые мысли.

– В этом и заключается искусство, – просто сказала Мидори. – В попытке выразить то, что внутри, найти форму для бесформенного.

После завтрака они отправились осматривать строительную площадку Центра. Отец Хироши задавал вопросы о планировке, о маркетинговой стратегии, о финансовой устойчивости проекта – не с осуждением, как раньше, а с искренним желанием помочь.

– Вы могли бы подумать о создании образовательной программы для школьников, – предложил он. – Многие токийские школы организуют экскурсии, чтобы познакомить детей с традиционными ремёслами. Это мог бы быть дополнительный источник дохода.

– Это отличная идея! – подхватила Мидори. – Я могла бы разработать учебные материалы, что-то интерактивное, увлекательное для детей.

– Если хотите, я могу помочь с контактами, – предложил Такаяма-старший. – У меня есть связи в нескольких школах через бывших коллег.

Вечером, когда Мидори отправилась в свою студию работать над эскизами, Хироши и отец снова сидели на веранде, наблюдая, как закатное солнце окрашивает океан в оттенки золота и пурпура.

– Ты выбрал правильно, Хироши, – тихо сказал отец. – И место, и дело, и... – он кивнул в сторону студии Мидори, – людей, с которыми идёшь по жизни. Я горжусь тобой.

– Спасибо, отец, – ответил Хироши. – Знаешь, всё это время, даже когда мы спорили, даже когда я решил пойти своим путём... я всегда хотел, чтобы ты гордился мной.

Такаяма-старший посмотрел на сына с мягкой грустью.

– Я всегда гордился тобой, Хироши. Просто не всегда умел это показать. Я был так сосредоточен на том, каким, по моему мнению, ты должен быть, что не видел, каким ты уже стал.

На следующий день пришло время прощаться.

– Приезжай с мамой в следующем месяце, – сказал Хироши, стоя с отцом на платформе станции. – К тому времени крыша Центра будет готова, и мы устроим небольшое празднование.

– Обязательно приедем, – пообещал отец. – Я уже отметил даты в календаре.

Они стояли, глядя на пустые рельсы, ожидая поезд. Между ними словно повисла недосказанность, желание выразить что-то ещё, выходящее за рамки обычного прощания.

– Хироши, – внезапно сказал отец, поворачиваясь к сыну. – Я хочу, чтобы ты знал: я не просто принимаю твой выбор. Я восхищаюсь твоей смелостью. Тем, что ты нашёл в себе силы пойти своим путём. Я... я так долго боялся за тебя, что забыл доверять тебе.

Хироши почувствовал, как что-то тёплое разливается в груди. Все годы натянутых отношений, недопонимания, неловких пауз и сдержанных эмоций словно отступили перед этими простыми, искренними словами.

– Отец, я...

В этот момент они услышали сигнал приближающегося поезда. Такаяма-старший взглянул на рельсы, затем снова на сына, и в его глазах читалось решение. Он сделал шаг вперёд и впервые за многие годы – возможно, впервые с тех пор, как Хироши был ребёнком – обнял его.

Это было неловкое, непривычное объятие двух людей, не привыкших к физическому выражению чувств. Но в то же время в нём была такая искренность, такая глубина невысказанной любви, что Хироши почувствовал, как к глазам подступают слёзы.

– Я люблю тебя, сын, – тихо сказал Такаяма-старший, не разжимая объятий. – И я принимаю тебя таким, какой ты есть. Не таким, каким я хотел тебя видеть, а таким, каким ты решил стать.

– Я тоже люблю тебя, отец, – ответил Хироши, крепче обнимая его. – И я благодарен. За всё, что ты для меня сделал. За то, кем ты помог мне стать.

Они стояли так, обнявшись, пока поезд не остановился у платформы. Когда они наконец отстранились друг от друга, в глазах обоих блестели непролитые слёзы.

– Напиши, когда доберёшься, – сказал Хироши, помогая отцу занести сумку в вагон.

– Обязательно, – кивнул отец. – И... я пришлю тебе новый рассказ, над которым работаю. Хотел бы услышать твоё мнение.

– С нетерпением буду ждать, – искренне ответил Хироши.

Поезд тронулся, и Хироши стоял на платформе, провожая взглядом уходящий состав. Но на этот раз в его сердце не было тяжести или сожаления. Было чувство нового начала, словно между ним и отцом наконец установился мост через пропасть непонимания, которая так долго их разделяла.

Возвращаясь домой, Хироши думал о трёх поколениях мужчин своей семьи – о деде, который мечтал стать писателем и открыть свой ресторан, но выбрал безопасный путь; об отце, который следовал по тому же пути, но теперь нашёл в себе смелость вернуться к своей страсти; и о себе, который решился пойти совершенно иной дорогой.

Может быть, подумал Хироши, в этом и заключается настоящее наследие – не в повторении шаблонов прошлого, а в мужестве создавать новые пути, основанные на уроках предыдущих поколений. В способности взять лучшее из того, что дали тебе родители, и найти свой собственный способ воплотить это в жизнь.

С этой мыслью он подошёл к бунгало, где на веранде его ждала Мидори, и почувствовал, что наконец-то полностью дома – и в этом месте, и в своей жизни, и в своём сердце.

Глава 35. Переплетение путей

Хироши нервно переставлял вазы с полевыми цветами, которые они с Мидори собрали рано утром. Окна бунгало были распахнуты настежь, впуская свежий океанский бриз и неумолимо приближающий момент встречи с родителями Мидори.

– Ты уверена, что им понравится? – спросил он, оглядывая пространство их общего дома. – Может, стоило забронировать им номер в гостевом доме Изаму и Рей?

Мидори улыбнулась, наблюдая за его суетой. Она никогда не видела Хироши таким взволнованным – даже когда он впервые пытался встать на доску для сёрфинга в штормовую погоду.

– Они настояли на том, чтобы остановиться у нас, – ответила она, мягко поправляя косынку на голове. – Хотят увидеть, как мы живём на самом деле, а не туристическую версию.

Хироши кивнул, понимая логику, но это не уменьшило его тревогу. Профессор экономики и его жена – люди из совершенно другого мира, мира, который он оставил позади. Родители Мидори долго не могли принять её решение оставить престижную работу в банке, стать художником и переехать в маленький приморский городок. Что они подумают о человеке, который прошёл похожий путь и увлёк за собой их дочь ещё дальше от "правильной жизни"?

Мидори словно прочитала его мысли:

– Они уже не те, что раньше, – сказала она, подходя ближе и поправляя воротник его рубашки. – Мои картины в галерее Токио и публикации о "Умиюки" в журналах немного изменили их представление о моём выборе.

Звук подъезжающего такси прервал их разговор. Хироши глубоко вдохнул, готовясь к встрече.

***

– Это... довольно примитивно, – первые слова отца Мидори, Кадзуо Ямамото, прозвучали именно так, как и опасался Хироши. Профессор экономики оглядывал бунгало с нескрываемым скептицизмом, пока его жена, Ханако, вежливо улыбалась, принимая чашку чая от дочери.

– Отец, – с легким упрёком произнесла Мидори.

– Что? Я просто констатирую факт, – пожал плечами Кадзуо, но всё же смягчился, увидев расстроенное лицо дочери. – Хотя вид на океан, безусловно, впечатляет.

– Может быть, сначала покажем вам окрестности? – предложил Хироши, желая разрядить напряжение. – Думаю, после долгой дороги приятно будет прогуляться.

К его облегчению, родители Мидори согласились. Они направились к берегу, где золотистый песок мягко хрустел под ногами. Океан расстилался перед ними бескрайним синим полотном, сверкающим под полуденным солнцем.

– Мидори говорила, что вы были успешным маркетологом в Токио, Такаяма-сан, – начала разговор Ханако, когда они неспешно брели вдоль кромки воды.

– Да, работал в маркетинговом отделе "Сакура Технолоджи", – ответил Хироши. – Но после одного... инцидента мне пришлось переосмыслить свою жизнь.

– Инцидента? – поднял бровь Кадзуо.

Хироши коротко рассказал историю с презентацией, котами и своим увольнением. К его удивлению, профессор Ямамото не выглядел осуждающе – скорее, заинтересованно.

– И вы решили просто... бросить всё и переехать сюда? – спросил он.

– Не сразу, – честно ответил Хироши. – Сначала я был потерян. Но потом понял, что это шанс пойти по пути, о котором всегда мечтал, но не решался выбрать.

Они дошли до рыбацкой пристани, где местные жители разгружали утренний улов. Такеши-сан, заметив их, помахал рукой и пригласил посмотреть на особенно крупную рыбу. Хироши представил родителей Мидори, и Такеши-сан, с присущей ему прямотой, заявил:

– А, так это родители нашей Мидори! Должно быть, вы очень гордитесь дочерью. Её картины – настоящее сокровище.

Ханако заметно смягчилась, а Кадзуо с удивлением посмотрел на старого рыбака.

– Вы видели работы моей дочери?

– Конечно! – воскликнул Такеши-сан. – Одна висит в нашем общинном центре. А ещё она нарисовала мой портрет – говорит, что мои морщины рассказывают историю океана.

Мидори слегка покраснела, но Хироши заметил, как изменилось выражение лица её отца – в нём появилось что-то похожее на гордость.

***

Следующей остановкой была галерея "Хамамори", где куратор, узнав родителей Мидори, провела для них специальную экскурсию, рассказывая о растущей популярности работ их дочери.

– Мы получили запрос из Киото, – сообщила она. – Хотят организовать выставку в следующем сезоне.

Хироши заметил, как Ханако украдкой сжала руку мужа, а тот выпрямился ещё больше, словно пытаясь скрыть гордость за внешней строгостью.

После галереи они посетили кафе Акико, где Такео приготовил для них особый обед из свежайших морепродуктов. Родители Мидори заметно расслабились, особенно когда Акико рассказала им, как работы их дочери привлекают посетителей в кафе.

– Люди специально приезжают, чтобы увидеть её морские пейзажи, – сказала она, подавая десерт. – А потом остаются и возвращаются снова.

К вечеру, когда они вернулись в бунгало, атмосфера заметно изменилась. Кадзуо и Ханако с интересом рассматривали интерьер, обращая внимание на детали, которые раньше ускользнули от их внимания – искусно вырезанные Хироши фигурки морских обитателей, уютные подушки, расшитые руками Мидори, фотографии местных жителей на стенах.

– Что это за здание? – спросил Кадзуо, указывая на фотографию строящегося Центра океанской культуры.

Хироши рассказал о проекте, о том, как всё сообщество объединилось, чтобы воплотить мечту Джина. Он говорил о планах на будущее, о том, как они с Мидори надеются сохранить традиции этого места и одновременно вдохнуть в него новую жизнь.

– И вы верите, что это может быть... устойчивым? – осторожно спросила Ханако. – В финансовом плане, я имею в виду.

Мидори тихо рассмеялась:

– Мама всё ещё беспокоится, что мы умрём с голоду.

Вместо того чтобы обидеться, Ханако улыбнулась:

– Материнское беспокойство никогда не исчезает, дорогая.

– На самом деле, – вступил Хироши, – "Умиюки" стал довольно успешным. Мы начали с малого, но теперь у нас есть постоянные клиенты по всей Японии и даже за границей. – Он открыл ноутбук и показал родителям Мидори сайт, статистику продаж, публикации в журналах. – Мы используем мой опыт в маркетинге и художественное видение Мидори. Это... своего рода синергия.

Кадзуо внимательно изучал цифры, и Хироши видел, как в глазах профессора экономики мелькнуло невольное уважение.

– Впечатляет, – признал он наконец. – Хотя всё ещё рискованно.

– Жизнь всегда связана с риском, – мягко ответил Хироши. – Знаете, это напомнило мне историю моей семьи.

Все повернулись к нему, и Хироши, сам не зная почему, начал рассказывать о своём деде:

– Мой дед всю жизнь проработал банковским служащим. Каждый день он надевал тот же костюм, садился на тот же поезд и выполнял ту же работу. Но у него была мечта – стать писателем и открыть маленький ресторан, где он мог бы рассказывать свои истории посетителям. Он даже написал несколько рассказов, но они так и остались в ящике его стола.

Хироши сделал паузу, собираясь с мыслями:

– Мой отец унаследовал эту мечту. Он тоже хотел открыть ресторан, но, как и дед, не решился. Ради семьи, ради стабильности, ради... безопасности. И я не могу винить их за это. У каждого человека свой путь и свои обстоятельства.

Он посмотрел на Мидори, которая слушала его с лёгкой улыбкой – она уже слышала эту историю, но, казалось, никогда не уставала от неё.

– Но именно их выбор привёл меня туда, где я сейчас. Без их жертв и решений я бы не получил образование, не попал бы в "Сакура Технолоджи", не был бы уволен и не оказался бы здесь. Не встретил бы Мидори.

Кадзуо задумчиво кивнул:

– Вы говорите о цепи событий, которые привели вас к текущей точке.

– Я говорю о том, что у людей разные пути, и нет "правильных" или "неправильных". Есть только те, которые приводят нас туда, где мы должны быть, – Хироши осторожно подбирал слова. – Мой отец долго не мог принять мой выбор. Он видел в нём отрицание своего собственного пути. Но дело не в этом. Дело в том, что каждое поколение строит свою жизнь на фундаменте, заложенном предыдущим, но имеет право добавить что-то своё.

В комнате воцарилась тишина. Через открытые окна доносился шум прибоя и отдалённые голоса рыбаков, возвращающихся с вечернего улова. Наконец, Кадзуо нарушил молчание:

– Вы мудрый человек, Такаяма-сан, – сказал он, и в его голосе звучало искреннее уважение. – Я не уверен, что полностью согласен с вами, но... я понимаю вашу точку зрения.

Ханако положила руку на плечо дочери:

– Мы просто хотим, чтобы ты была счастлива, Мидори. И... кажется, ты действительно счастлива здесь.

Мидори кивнула, её глаза блестели от непролитых слёз:

– Очень. Больше, чем когда-либо.

– И вы звоните нам почаще, – добавила Ханако с лёгкой улыбкой. – Ваши истории об этом месте гораздо интереснее слушать, чем читать в электронных письмах.

– Обещаю, – сказала Мидори, обнимая мать.

Кадзуо откашлялся, пытаясь скрыть эмоции:

– Что ж, Такаяма-сан, кажется, моя дочь в надёжных руках. Хотя мне всё ещё трудно представить, как можно жить без приличного кондиционера.

Все рассмеялись, и напряжение окончательно растаяло. Хироши поймал взгляд Мидори через комнату – в её глазах читалась благодарность и любовь. В этот момент он почувствовал, что их пути окончательно переплелись в один, и что родители Мидори, пусть и с оговорками, приняли это переплетение.

Позже, когда Кадзуо и Ханако отправились спать в маленькую гостевую комнату, Хироши и Мидори вышли на веранду. Полная луна отражалась в океане, создавая серебристую дорожку от горизонта до самого берега.

– Спасибо, – тихо сказала Мидори, прижимаясь к нему. – За то, что нашёл нужные слова.

Хироши обнял её за плечи, вдыхая запах её волос, смешанный с солёным ароматом океана.

– Я просто сказал то, во что верю, – ответил Хироши, глядя на лунную дорожку на воде. – Думаю, твой отец начинает понимать, что есть разные способы измерить успех.

Мидори тихо рассмеялась:

– Это большой шаг для человека, который всю жизнь оценивал всё по таблицам и графикам.

Они стояли в тишине, слушая мерный шум волн. Вечерний бриз становился прохладнее, и Хироши накинул на плечи Мидори лёгкий плед, который они всегда держали на веранде.

– Знаешь, – задумчиво произнесла Мидори, – я впервые видела, чтобы отец так внимательно слушал кого-то, кто не имеет учёной степени.

– У меня есть степень по сёрфингу, – шутливо ответил Хироши, – просто она не признаётся академическими кругами.

Они тихо смеялись, наслаждаясь моментом близости и понимания, который не требовал слов.

***

Следующие три дня пролетели незаметно. Вопреки опасениям Хироши, Кадзуо и Ханако с удивительным энтузиазмом погрузились в жизнь приморского городка. Каждое утро профессор Ямамото просыпался с рассветом и отправлялся на небольшую прогулку вдоль берега. Однажды Хироши составил ему компанию, и они долго беседовали о японской экономике, глобальных трендах и, к удивлению Хироши, о философии прибрежной жизни.

– В экономике есть понятие «альтернативная стоимость», – сказал Кадзуо, наблюдая за рассветом. – То, от чего вы отказываетесь, выбирая что-то другое. Я всегда думал, что Мидори платит слишком высокую цену, отказываясь от карьеры в финансах. Но теперь я вижу, что стоимость того, что она получила взамен, возможно, намного выше.

Ханако тем временем нашла общий язык с Мидори в её студии. Она с искренним интересом наблюдала за процессом создания картин, задавала вопросы о техниках и материалах. Однажды Мидори даже уговорила мать попробовать нарисовать что-то самой, и результат – небольшой этюд заката – Ханако с гордостью показывала всем за ужином.

– У тебя талант, мама, – улыбнулась Мидори.

– Всегда любила рисовать, – призналась Ханако. – Но после колледжа забросила. Слишком много других обязанностей появилось.

Хироши заметил, как Кадзуо внимательно посмотрел на жену, словно впервые услышал об этом.

Они посетили строящийся Центр океанской культуры, где Кадзуо, к удивлению всех, завязал оживленную беседу с Нао о системах сбора дождевой воды и экономической эффективности экологичных решений. Родители Мидори были представлены всем ключевым фигурам сообщества – Кейте и Акико, сёстрам Харуке и Юки, Акире, Такео, Изаму и Рей и конечно Такеши-сану, который настоял на проведении мини-мастер-класса по вырезанию фигурок из дерева.

К всеобщему удивлению, профессор Ямамото проявил неожиданный талант к этому ремеслу, создав небольшую, но изящную фигурку морской черепахи.

– У вас природный талант, профессор, – похвалил его Такеши-сан. – Видимо, в вашей семье это передаётся по наследству.

Кадзуо с нескрываемой гордостью посмотрел на свою работу, а затем на дочь.

Вечера они проводили на веранде бунгало, наслаждаясь закатами и беседами. Кадзуо расспрашивал о бизнес-модели "Умиюки", давал советы по оптимизации налогов и инвестиционным стратегиям. Хироши внимательно слушал, понимая ценность этих рекомендаций.

В последний вечер перед отъездом родителей Мидори они устроили небольшой праздник у костра на пляже. Пришли почти все местные жители, принеся с собой еду, напитки и музыкальные инструменты. Хироши, преодолев смущение, сыграл несколько мелодий на укулеле, которое раньше принадлежало Джину.

– Он учится у всех лучших, – с улыбкой пояснила Мидори родителям. – Харука даёт ему уроки раз в неделю.

Ханако с материнской теплотой наблюдала за дочерью и её избранником, а Кадзуо, к удивлению всех, даже попросил Хироши научить его нескольким аккордам.

– Всегда хотел научиться играть на каком-нибудь инструменте, – признался он, неуклюже перебирая струны. – Но всё откладывал на потом. Сначала университет, потом карьера, потом дети...

– Никогда не поздно начать, – улыбнулся Хироши, показывая правильное положение пальцев.

Когда костёр начал угасать, Такеши-сан предложил провести традиционную церемонию фонариков. Ханако и Кадзуо получили свои фонарики и после краткого объяснения ритуала отпустили их в ночное небо, загадав желания.

– О чём ты загадала, мама? – спросила Мидори, когда они наблюдали, как фонарики поднимаются всё выше, превращаясь в маленькие звёзды.

– Это секрет, – улыбнулась Ханако. – Но, возможно, оно связано с более частыми визитами в этот удивительный уголок мира.