Текст книги "Секс и деньги. Сборник романов (ЛП)"

Автор книги: Ник Келман

Соавторы: Мил Миллингтон,Роберт Крейг,Марк Дэпин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 69 страниц)

– Ну, ладно, – сказала Сара, – может быть, когда-нибудь ты исправишься.

– Эй… не надо. Давай просто остановимся на том, что я такой дерьмовник, и покончим с этим делом, ладно?

Она рассмеялась.

– Хорошо, ты дерьмо. В конце концов, я счастлива тем, что у меня есть… а у меня есть ты, Том… и ты дерьмо.

– Полное дерьмо.

– Дерьмовник.

Я поцеловал Сару в голову.

– Ты любишь меня любовью вне границ разума и за пределами времени?

– Да, – ответил я, – конечно.

Не за горами была встреча в «Макаллистер amp;Кэмпбел», где я пообещал Джорджи выступить вместо нее. К тому времени я уже отдал Хью рукопись книги. Честно говоря, я мог бы сдать ее и раньше. Но я возвращался и переписывал некоторые куски такое количество раз, что сам себя не узнавал. Обычно я писал безотрывно, общим потоком, потом сразу перечитывал законченную рукопись, проверяя, нет ли нагромождения слов (а иногда даже этого не делал, иначе что останется редакторам), грубых опечаток или идиотских, вгоняющих в краску фактических ошибок (а иногда я даже этого не делал, иначе что останется корректорам). Потом я швырял рукопись на стол Хью, радостно улюлюкал и никогда больше не вспоминал о чертовой книженции. Но к этой книге я относился иначе. Теперь у нее, кстати, появилось официальное название: «Джорджина Най: история роста». Ей было всего тридцать, так что название длдя автобиографии выглядело с прицелом на будущее. Еще оно создавало ощущение, что в книге рассказывается о том, как она взрослела. Более того, это был ненавязчивый намек на то, что она все еще растет, ну, набирает духовную или нравственную силу, и наш всеобъемлющий подзаголовок отсылал к стихотворению Роберта Бернса «Растет камыш среди реки». Короче, мы делали акцент не только на Шотландии, но и на дерзком женском лидерстве Джордж: книга начиналась с куплета из песни на стихи Бернса:

Сперва мужской был создан пол.

Потом, окончив школу,

Творец Вселенной перешел

К прекраснейшему полу!

[2]

Я просто не мог оставить текст книги в покое. Я перерабатывал отрывки. Я выкидывал целые абзацы, считая их полной ерундой и испытывая отвращение к самому себе. Я провел исследование – настоящее исследование. Я корпел над отдельными словами. Часто я вскакивал с кровати посреди ночи и шел к столу, не в силах уснуть из-за того, что в моей голове крутился невообразимый пассаж. В конце концов мне пришлось силком заставить себя сдать рукопись: она никогда не стала бы таким совершенством, чтобы удовлетворить меня, а срок сдачи уже подоспел.

После прочтения Хью сказал, что «несколько взволнован». Обычно литературный неф должен вживаться в образ человека, за которого он пишет книгу. Не полностью, конечно: футболист, якобы сочинивший книгу, не должен выглядеть в ней жующим манную кашу дебилом, даже если такова запись на вашем диктофоне. Но он должен быть близок автору; чтобы читатели без труда сопоставили образ Уэйна, центрального нападающего, с героем его прозы – простым, хорошим парнем.

И поэтому Хью был несколько взволнован.

По его предположениям, «История роста» походила скорее на книгу Сьюзан Зонтаг, чем Джорджины Най. Налицо несовпадение. Я ответил, что вполне симпатизирую Сьюзан Зонтаг, и зашел так далеко, что умудрился спросить, не знает ли он, где в Интернете можно найти фотографии ее обнаженной. Но Хью продолжал волноваться. На самом деле, похоже, он тревожился даже не чуть-чуть, а вполне серьезно. Он даже призвал Фиону для участия в беседе, и она с характерным снобизмом сообщила мне, что аудитория «Устья» и поклонники сериала «Против интерпретации» – «два совершенно разных демографических слоя». Так что в результате мне пришлось выкинуть практически весь подраздел о распаде Веймарской республики как метафоре личного сознания, открывающегося атавистическим демонам личностного подсознания, вырезал главу о слепом Тересие из Фив, и мы добавили кучу фотографий Джорджи на светских вечеринках.

Агент Джорджи все одобрил: «Отличный выбор фото! Клево!», и рукопись отправилась в руки корректора (корректоры напоминают мне компьютерные программы или проктологов, к таким людям испытываешь огромную благодарность, но при этом не можешь не относиться к ним с подозрением на каком-то глубинном уровне). Мне заказали номер в гостинице, чтобы я мог остаться на вечеринку издательского дома «Макахлистер amp; Кэмпбел» в Лондоне.

Я не испытывал особого желания оказаться на вечеринке, а накануне до меня дошли новости, узнав которые, мне захотелось ехать туда еще меньше. Я упаковывал в спальне сумку для поездки на один день, Сара как раз вышла из душа.

– Не забудь привезти шампунь из гостиницы, – сказала она.

У Сары бледная кожа. Глядя на ее кожу, пронизывающие насквозь глаза и рыжие волосы, можно подумать, что обреченная героиня с трагической судьбой, пытаясь ускользнуть от своей участи, тайно сбежала с полотна Уотерхауза и спряталась в Эдинбурге под видом начальника отдела в магазине замороженных продуктов. Может быть, эту Данаю поместила туда международная программа по защите свидетелей после расправы с ее кровожадными сестрами? Но после горячего душа Сара сильно розовела, а после ванны на ярко-розовом теле белели голова и колени. Она только что вышла из душа и выглядела как фантастическая танцовщица, отлучившаяся от барной стойки в «Звездных войнах».

– Конечно… шампунь, мыло, может быть, плитку шоколада и блокнот, если повезет.

– А газету?

– Неа. Лучшее место для сбора газет – это поезд, немного терпения, и у тебя на руках целая коллекция.

Сара засмеялась и обтерла волосы полотенцем.

– Неплохая мысль. Можешь заполучить несколько номеров, из них как раз можно узнать, чем еще Джорджина Най занимается в Америке, покаты продвигаешь за нее ее книгу.

– Да, – ответил я. Потом оторвался от упаковывания вещей и спросил: – А что ты имеешь в виду под «чем еще она занимается»? Ты знаешь, что она там уже сделала?

– Ох, – Сара пожала плечами, – она трахается с Дареном Бойлом, да ведь?

Дарен Бойл был сначала комедиантом, потом ведущим игрового шоу, а теперь стал актером. Он мог продолжать свои превращения и дальше – мне не было до этого никакого дела.

– Что?

– Об этом недавно писали в газете.

– В какой газете?

– Я не помню, кто-то из девочек на работе ее читал. «Стар»… или «Сан», что-то в этом роде. А может, и «Дэйли Мэйл».

– И что там было написано?

– Что они оба в Америке и их видели вместе. Как они ужинают, в клубах… сам знаешь. Мне кажется, там была цитата одного из «друзей», который сказал, что они прямо-таки не могут насытиться друг другом или что-то в этом роде.

– И что это значит, мать твою?

– Я не знаю. Господи, Том, успокойся, – Сара снова рассмеялась. – Не все ли равно? Она же не твоя девушка. Кому какое дело до того, что актриса немного развлечется?

– Просто… конечно, мне нет дела до того, с кем спит эта шлюха, я думаю всего лишь о книге.

– Разве это не хорошая реклама для книги?

– Нет.

– Почему? Я думала, что это дополнительная реклама.

– Видишь ли, все о ней знают. А Дарен Бойл, шутник хренов, даже не упомянут в книге. И люди будут разочарованы, если не найдут о нем ни единого слова, потому что они наверняка просто в восторге от бурного романа Джорджи и ее грядущего замужества.

– Не думаю, что речь шла о замужестве – они всего лишь ужинали вместе.

– Ну… именно так все обычно и начинается, уж поверь мне.

Сара взглянула на меня.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Да, в порядке! – я практически выкрикнул эту фразу. – Да, – повторил я, придя в себя, – я в порядке. Просто все дело в этой идиотской вечеринке, и вообще – столько работы…

– Но тебе незачем было соглашаться ехать.

– Много ты понимаешь! Я же говорил тебе, Эми заставила меня – это условие контракта.

– Ты мог переадресовать ее обратно, потому что заказчица не согласовала с тобой этот пункт заранее.

– Нет, не мог, потому что… ну, это уже не имеет значения: простоя немного раздражен, вот и все.

– Может быть, тебе позвонить и отменить все? Скажи, что ты заболел.

– Хммм…

Сара накинула ночную рубашку.

– Нет, – ответил я. – Я поеду. Я же пообещал.

– Ну… как тебе угодно, – пожала плечами Сара и отравилась в ванную сбросить мокрое полотенце.

Я начал ожесточенно запихивать в сумку оставшиеся вещи. «Я выступлю на твоей долбанной вечеринке, а ты давай перетрахай всю Америку, Джорджи, – бормотал я злобно. – Надеюсь, тебе станет не по себе, мать твою».

Главное правило издательских вечеринок – пей до дна. Это уникальная возможность для всех сотрудников организации – менеджеров, редакторов, маркетологов, рекламщиков. авторов и г. д. – собраться вместе и нажраться до беспамятства на равных. Вечеринка была в каком-то заведении в Лондоне, должно быть, очень модном на тот момент, потому что ни в каком другом городе в Великобритании никто бы и носу туда не сунул. Старые металлические поручни торчали из пыльного серого цемента, узкие лестницы были заполонены людьми, снующими с этажа на этаж, питая иллюзии, что наверху, или внизу, или снова наверху происходит самое главное веселье. Наверное, это был специально разработанный «минималистский» дизайн, а создателями были те, чей словарный запас трагическим образом заканчивался на слове «мрак». Лондон, город журналистов, – по сути единственное место, где подобное приемлемо, в Лидсе люди просто бы сказали: «Чего? Да они просто выставили пару садовых стульев на старой скотобойне, черт возьми». Тем более что я тоже не был настроен на такое мероприятие. Я прокричат над толпой приемлемый минимум слов о грядущем успехе «Истории роста», а прочее время просто старался не мешаться под ногами.

Я приткнулся в углу бара, потягивая светлое пиво и наблюдая за группой молодых девушек из лондонского офиса «М amp;К», танцующих с бутылками «Смирнофф Айс» в руках; их всех как одну звали «Эмма». Тут зазвонил мой мобильный, я выдернул его из бокового кармана и врезал им себе по уху. Я даже не взглянул на экран, потому что точно знал, что это либо Эми, либо Сара.

– Привет. Том Картрайт не может сейчас подойти к телефону, потому что он временно пребывает в аду. Пожалуйста, оставьте свое сообщение после скрежета зубов…

– Эээ… Том? – Это была Джордж.

Я заткнул пальцем второе ухо, чтобы лучше ее слышать.

– Джордж!., извини… просто я… ожидал…

– О, прости, я не буду тебя задерживать, если ты ждешь другого звонка.

– Нет… Я – нет… А ты, нет… не… Ха-ха-ха, – объяснил я.

– Я все еще не привыкла к разнице во времени. Мне кажется, разница в пять часов или, может, в шесть… или восемь? В общем, я просто хотела позвонить и поблагодарить тебя за то, что ты согласился выступить за меня, и спросить, как все проходит.

– Хорошо… Ты… Хорошо, – сказал я.

– Отлично, я рада. У меня тоже тут все отлично.

– Ясное дело, – ответил я. Я намеревался произнести это ровным тоном, но, кажется, сказал это так, что горечи в моих словах хватило на все те двенадцать тысяч миль, что разделяли нас, потому что после этой фразы на том конце провода настала тишина. Я похолодел.

Я ожидал, что Джорджи повесит трубку, или разразится тирадой вроде: «Да какое твое дело, с кем я сплю?», или скажет коротко и справедливо: «Придурок». Однако, когда она вновь заговорила, голос звучал виновато:

– Ну, прости, Том. Я знаю, что ты не хотел идти на это мероприятие, а тут еще я звоню тебе и рассказываю, что я неплохо провожу время, пока ты отдуваешься за меня.

– Я… ну… – я попытался объясниться.

– Послушай, я отблагодарю тебя как-нибудь, когда вернусь, хорошо? Я обещаю.

– Я… – На заднем плане мужской голос нетерпеливо позвал ее по имени.

– Да, да, хорошо, – сказала она ему. – Послушай, мне нужно идти, Том. Но еще раз спасибо, и скоро увидимся, да? Пока.

Джорджи повесила трубку.

– Да, скоро увидимся. Извини, что сорвался, просто я слегка рассержен. Ничего страшного. Мы вместе поужинаем, когда вернешься, да? Будет весело. Пока, – сообщил я отключенной телефонной линии.

Я выпил еще пива и обругал какого-то поэта. На рассвете я наконец-то добрел до гостиничного номера.

Я был немного пьян.

На местном телевидении имелись три-четыре порноканала, но они оказались платными, а так как счет должен был прийти на «Макаллистер amp; Кэмпбел», то я не решился ими воспользоваться. Зато можно было просматривать названия идущих фильмов в меню на экране. Я уселся в трусах на край кровати, прочитал названия и постарался угадать, как бы выглядели эти фильмы, будь у меня к ним доступ. Каждый фильм, по моим представлениям, был удивительно непристойным. Ну и ну! Ведь это респектабельная гостиница. Маленькие дети без ведома родителей могли случайно нажать кнопку, увидеть меню канала и представить себе те же самые жестокие извращения, что пришли в голову и мне. Нужно что-то сделать.

Я подумал о том, как Джорджи сказала, что «отблагодарит меня… как-нибудь». Возможно, все это розыгрыш, не была она ни в какой Америке (где в нее ежедневно впивался член умника Дарена Бойла), а поджидала где-нибудь через дорогу. Возможно, через две секунды раздастся стук в дверь и она войдет, смеясь и поддразнивая меня. На ней будет тот купальник, что на фотографии. Но долго он на ней не задержится.

Я взял телефон, нажал кнопку голосового набора, с закрытыми глазами назвал имя и услышал в ответ сонный голос.

– Привет, это я, – сказал я.

– Боже мой, Том, сколько времени?

– Ну…

– Двадцать минут пятого. Господи. Ты в порядке?

– Да, я в порядке.

– Я не верю. Если ты звонишь мне в двадцать минут пятого утра, ты, по меньшей мере, должен был попасть в автокатастрофу и тебя только что достали из-под обломков, ну или что-то в этом роде.

– Прости, Сара… Я просто соскучился по тебе, вот и все. Я хотел сказать тебе, что скучаю.

– Ты пьян?

– Нет.

– To есть ты не пьян и не при смерти, но звонишь мне в четыре двадцать утра, чтобы сказать, что скучаешь? Ты кем себя возомнил? – Она внезапно остановилась. – Ты что, подцепил кого-то?

– Нет, конечно, нет.

– Ну, я назвала три причины, которые могут быть адекватным объяснением звонков в такое время суток, – это очень просто, Том.

– Не сердись. Я соскучился, вот и все. Я соскучился и хотел сказать тебе об этом.

– Мне вставать на работу через три часа. Ты случайно не скучал по мне вчера в десять вечера?

– Прости.

– Ох, – вздохнула она сонно. – Я рада, что ты скучаешь по мне, Том, и это очень мило, что ты позвонил мне, чтобы сообщить об этом… А теперь отвали, а?

– Да, прости. Пока.

– Пока.

И Сара повесила трубку.

Я продолжал смотреть на телефон, взвешивая его в руках, словно нечто вроде заменителя Сары, а потом положил его на прикроватный столик. Названия порнофильмов все еще сменяли друг друга на телеэкране. Я уселся в трусах на кровать, пробежал глазами названия фильмов, подумал о Джорджи, как она входит в комнату, на ней купальник, а потом его уже нет, и затосковал, не зная, чем бы мне заняться в ближайшее время.

Глава 8

Чтобы отпраздновать сдачу рукописи, Эми пригласила меня на обед. Уделять дополнительное внимание клиентам было ее ноу-хау, так она добивалась наиболее благожелательного к себе отношения.

Сидя у окна на верхнем этаже эдинбургского «Макдональдса», можно любоваться видом Принц-парка. День был солнечным, и за диким скоплением машин на перекрестке (перекресток был предметом местной гордости: на Принц-стрит – самый высокий уровень смертности по сравнению со всеми дорогами в Великобритании) просматривались сидящие на скамейках люди с мороженым в руках или фланирующие парочки, заглядывающие в карту. Я отправил в рот куриный наггет.

– Так здорово, мать твою, – начала Эми, макая кончик жареной картошки в крошечную ванночку с кетчупом, – что днем и ночью поблизости всегда найдется «Макдональдс», если вдруг у меня появится непреодолимое желание услышать, как Уитни Хьюстон исполняет одну из своих песенок.

Она потянулась за соком, нажала на маленький пластиковый пупырышек на крышке стакана, информирующий, диетический это напиток или нет, провела рукой по образовавшейся ямке, вложила туда большой палец и, казалось, была совершенно счастлива проделанной процедурой.

– Наша Най уже вернулась из Америки, знаешь об этом? – добавила Эми.

– Да, так и есть, насколько я знаю. Правда, она мне не звонила.

Не то чтобы я ждал ее звонка, конечно. И я быстро продолжил фразу:

– Как я слышал, она неплохо провела там время.

– Что ты имеешь ввиду?

– Газеты писали, что она встречается с этим уродом Дареном Бойлом.

– А ты знаешь Дарена Бойла?

– Нет.

– Ну, тогда, – сказала Эми, рукой стряхивая крупинки соли со стола, – я не уверена, что это правда, вполне возможно, что вранье, ты же знаешь, что такое газеты. Но если благодаря этому газеты пишут о ней, то… это и есть самое важное.

– Так ты не думаешь, что это правда?

– Трудно сказать.

– Понятно.

– Но, скорее всего, это, конечно, правда.

– А почему ты так думаешь?

Эми наклонилась ко мне и понизила голос.

– Ну, говорят, наша Джорджина – настоящий Трахомонстр, верно?

– Так говорят… – Я окрысился, но умудрился сообразить в последнюю минуту и разыграл удивление, найдя подходящее продолжение фразы: – Кто?

– Ну… никто конкретно, – она пожала плечами. – Знаешь… все.

– Понимаю.

– Просто доходят слухи.

– От кого?

– От разных людей… Не могу вспомнить никого в частности, просто таково общее мнение, понимаешь? Она постоянно флиртует.

– Неужели правда? – Я не мог построить правильно вопрос, я просто попытался произнести это как можно более равнодушно, чтобы не выдать досаду.

– Да, дразнит члены… только это ничем не заканчивается: подинамит, а к себе не приглашает.

– Ага.

– Тебе она показалась кокеткой?

– Ты меня спрашиваешь? А тебе она показалась кокеткой?

– Но я ее никогда не видела, правильно? Никогда не сталкивалась с ней лицом к лицу, только по телефону.

– А если бы ты встретилась с ней лично, то поняла бы?

– Конечно.

– Откуда?

– Господи, Том! Под профессиональной спокойной маской агента скрывается вполне функционирующая женщина, не забывай об этом. У меня вполне хватает эстрогенов, стоит мне пообщаться с женщиной несколько минут, я могу точно определить, нормальная она подстилка или нет.

Я впился зубами в очередной куриный наггет. После паузы Эми продолжила как ни в чем не бывало:

– Я недавно разговаривала с Полом.

– A зачем ты ему звонила? С контрактом же нет проблем, верно?

– Я ему не звонила. У меня нет никакого желания общаться с ним, кроме тех случаев, когда это необходимо по работе. Я ему вовсе не звонила – это он мне звонил.

– Хорошо, так зачем он тебе звонил?

– У них запланировано интервью на телевидении. В программе у Баркера.

Бенни Баркер – ведущий ток-шоу и остряк, немного похож на того придурка Дарена Бойла, но намного смешнее и острее на язык. Его шоу «Баркер» выходит еженедельно, и у него довольно хорошие рейтинги: он достаточно крут для тех, кому чуть больше двадцати, достаточно циничен для тех, кому за тридцать, и достаточно очарователен, чтобы все женщины за сорок и старше были от него в восторге. Он без особых усилий заполучал в студию звезд не первой величины, но были среди его гостей и настоящие знаменитости, желающие выглядеть прикольными или «просто обычными людьми», появлялись даже заезжие американские актеры.

– Неплохой ход, – отметил я.

– «Баркер» переместился сюда на время фестиваля: они делают прямые эфиры из Эдинбурга, приглашают комиков из Фринджа, местных звезд и все такое. Книга начнет продаваться буквально завтра после его программы, так что запланировано взаимовыгодное интервью.

– Хорошо, – сказал я, не испытывая особых чувств по этому поводу.

– Пол сказал, что Най хочет, чтобы ты пошел с ней. В смысле, не в эфир, конечно, но вместе с ней в студию. В качестве моральной поддержки, я думаю.

– Правда? – Я взволнованно заскрипел стулом.

– Я, конечно же, послала его куда подальше.

– Ты так поступила?

– Ну да. Я сказала, что ты уже и так смотался в Лондон и обратно, чтобы присутствовать на той издательской встрече вместо нее. Это уже слишком. Пошли-ка они ко всем чертям, если думают, что ты проторчишь ради них где-то еще один вечер как идиот, просто чтобы подержать Джорджину Най за ручку, если она вдруг занервничает.

– А я бы не прочь, вообще-то.

– Что?!

– Ну, в смысле – пффф, конечно, это будет немного внапряг и так далее. И я, конечно, вряд ли смогу насладиться… но мне было бы интересно. Я никогда не был за кулисами телешоу.

– А почему тебе так хочется там оказаться? Ты же знаешь, что говорят о тех, кто работает на телевидении.

– Да, ну и что… Просто думаю, что это будет довольно познавательно.

– Правда? Ну, я не думала, что ты так отнесешься к делу.

Эми порылась в бумажном пакете в поисках ломтиков жареного картофеля, которые вывалились из картонной коробочки, когда она доставала ее из пакета. Их осталось семь. Она съела их в три приема: дважды по два и еще три. Потом она вытерла салфеткой руки и рот, скомкала ее и положила на поднос, потянулась за коктейлем и начала высасывать его через трубочку.

Все это время я наблюдал за ней, пристукивая друг о друга ногтями большого и указательного пальцев. В конце концов я не выдержал.

– Так ты перезвонишь им и скажешь, что я согласен?

– А? На что? А, интервью-то? Ты хочешь, чтобы я позвонила и сказала, что ты хотел бы все-таки пойти с ней…? Правда? Тебе правда так не терпится?

– Ну, я бы не сказал «не терпится»…

– Ну и кем я буду выглядеть после того, как сказала, что даже просить тебя об этом – и так слишком, верно ведь? Просто сучкой.

– Ну, возможно, «не терпится» все-таки подходящее слово: мне очень уж невтерпеж увидеть процесс производства телешоу.

– Я не прочь выглядеть сучкой, конечно, если тебе это пойдет на пользу. Такой уж я замечательный агент.

– Я знаю.

– Совершенно верно.

– Так ты позвонишь?

Эми вздохнула:

– Нуда, позвоню, конечно, позвоню.

Она поднялась и отправилась относить посуду в мусорный бак.

– Но ты не забывай, на что я ради тебя способна, ладно?

– Конечно, не забуду.

– Ты – тварюга английская.

Так что все было устроено. Эми разрешила все вопросы с агентом Джордж, и мое имя вписали в списокгостей. Шоу должны были передавать из одного из эдинбургских кабаков, приспособленных для фестивальных мероприятий. Во время смотра только исполнители самого высокого уровня выступают на настоящих площадках: в клубах или театрах. Другие довольствуются «комнатками», или палатками, или вообще неким пространством, куда можно запустить пару– тройку актеров и где есть физическое пространство для зрителей. Во время праздника уставшие бомжи сталкиваются с дополнительной конкуренцией, борясь за проемы у магазинов, которые готовы оккупировать отчаявшиеся танцевальные труппы.

Все же пора уже покончить с подтанцовками на эту тему. Хватит распинаться, считаю, что пора подойти к концу.

Бенни Баркер, само собой, заполучил самое выигрышное место – в здании на улице с подходящим названием Джордж-стрит. Его шоу должно было транслироваться по национальному телевидению в пятницу, а в субботу книга Джорджи уже поступала в продажу. Блестящий рекламный ход, тем более что и Баркеру, и Джорджи было очень «в тему» использовать шотландскую тему. Джорджи выдали список вопросов, которые ей должны были задать в студии. Такой расклад всех устраивал. Джорджи не окажется в неловкой ситуации, и ее не будут спрашивать о том, о чем ей говорить не хочется. При этом Баркер рассчитывал, что ей хватит времени подготовить остроумные ответы, что хорошо для шоу в целом и, естественно, для него лично. Эми переслала мне перечень обращений, потому что, по ее словам, агент Джорджи хотел быть уверен в том, что они получат умные ответы на вопросы по книге. Я сочинил несколько великолепных экспромтов, которые могла бы использовать Джордж.

Я чувствовал себя, хмм… облапошенным, вот подходящее слово, – я не хочу преувеличивать происходящее. Я был слегка уязвлен, что вся процедура происходила через посредников – Эми и Пола. Джорджи могла бы сама со мной переговорить, так ведь? Всяко проще. И тем не менее я старался, чтобы моя обида не оказала ни малейшего влияния на качество подготовленных для нее блестящих ответов: я же профессионал. Джорджи вправе действовать через агентов, если ей так хочется. Она может сваливать в Америку, где Дарен Бойл – сукин чеширский кот – будет трахать ее до потери пульса: для меня это ничего не значит и не повлияет на мою работу.

Когда дело дошло до Сары, я понял, что здесь явно переборщил с демонстративно безразличным отношением к вечеру. Перед нею я делал вид, что мне все до лампочки. Нет ничего экстраординарного в том, что я один отправляюсь на шоу, пожимал я плечами… именно поэтому даже из головы вылетело упомянуть о вечере заранее и я сделал это накануне. А зачем мне было говорить о нем раньше? Повод-то столь обычен. Я перевел вечер из категории «обязательных светских событий» в «скучные», когда Сара продолжала настаивать на том, что это очень волнующе: сам Бенни Баркер, возможность посмотреть на телешоу изнутри, побывать за кулисами и все такое.

– Почему ты не поинтересовался, могу ли я тоже пойти? – спросила Сара.

– Ну, я тебе уже объяснил, там будет о-о-очень скучно. Не хотел напрягать тебя. Понимаешь, просто защищал тебя от скуки, правда.

– Я уверена, что мне бы было интересно. К тому же ты знаешь, как я хочу познакомиться с Джорджиной Най, – ответила Сара. А потом применила запретный прием, добавив: – К тому же, в любом случае, ты мог бы сначала поинтересоваться у меня, хочу я или нет, а не просто решать, не спросив.

Настоящий удар ниже пояса.

– Ну, да… – ответил я. Нужно было срочно менять тактику, и я замолчал на некоторое время, раздумывая над ее новой линией поведения.

– Но тут еще есть вопрос безопасности.

– Что?

– Безопасности. И популярности. Ведь каждый хочет попасть на шоу.

– Вот дурачки! Мы-то с тобой знаем, какое это скучное занятие, верно?

– Послушай… Куча народу ломится в двери, не пойми кто, места мало, а охранники вообще не хотят никого пускать… Думаешь, я бы там оказался, если бы не был нужен для программы? Меня пригласили безо всякого пиетета, исключительно потому; что имеются указания, что я должен там присутствовать в качестве поддержки Джорджины. Представь себе на секунду, что бы мне ответили, если бы я начал ныть: «Ох, а можно моя девушка тоже пойдет со мной», а?

– Ты мог хотя бы попробовать.

– Я… – Я не знал, что должно было последовать после «я…», и долго молчал, а потом просто побежденно вздохнул: – Да, ты права. Прости меня. Я не подумал.

Сара взглянула на мое мученическое лицо и закатила глаза.

– Ой… да ладно. Просто пообещай мне, что ты очень хреново проведешь время.

Потом она улыбнулась. Господи, какой она была красивой!

– Договорились.

– Нет – послушай меня: очень-очень хреново.

– Наверное, я просто повешусь на съемочной аппаратуре, и это будет моим криком о помощи.

После этого я продолжил, причем по собственной инициативе, высказывать предположения о том, насколько будет уныло. Я пытался убедить Сару в том, что отправляюсь на вечер, где будет ничуть не больше веселья, чем сидеть сиднем дома и неотрывно наблюдать за коричневеющей мякотью яблока под нудную музыку, но, к сожалению, все мои попытки оказались напрасны. Время уходило, и я вел себя, как мать невесты. Всяко пытался скрыть свое радостное освобождение под маской капризного раздражения, надеясь, что трюк прокатит, но, кажется, у меня ровным счетом ничего не выходило. Я носился по дому, нянчился с рубашкой и смотрел на циферблат каждые две минуты, а до выхода оставалось еще несколько часов. В какой-то момент я просто дал деру. За полтора часа до начала я приехал в центр и засел в самом близком к театру пабе.

В зале было не продохнуть, но я все-таки взял себе пиво в баре. Что удивительно, бармен не заметил меня всего-то раза четыре, обслужив подошедших позже меня, надеюсь, они скоро подохнут, а их оползшие трупы пригвоздят бармена к стойке, да так, что перекроют ему дыхание ион тоже подохнет, подонок. Потом я сел на стул, что одиноко стоял у небольшого столика.

В пабе можно находиться одному довольно малое количество времени, прежде чем все разом начнут пялиться на вас и думать про себя: «Его продинамили, это точно». В Великобритании этот период равен шестнадцати минутам. Конечно, можно постараться сделать все, чтобы другие не подумали, что вас кинули. Есть еще несколько вариантов: 1) Вы сходите с ума и очень надеетесь: помоги же, Господи, положить этому конец прямо здесь и сейчас и покончить с годами беспробудного одиночества и ночной тоски, заменяемой неистовой мастурбацией, за которой следует самобичевание и просмотр телика, пока не наступит временное облегчение в виде прерывистого сна, когда просыпаешься весь мокрый. 2) Вы всего лишь горький пьяница. Вариант номер два весьма распространен. Но оба варианта все-таки лучше, чем подстава. Если у вас нет сейчас близкого человека, то таково положение дел, в этом нет пренебрежения лично к вам. Ато, что вас продинамили, наоборот, – самый недвусмысленный комментарий, касающийся исключительно вас. Сколько бы людей ни было в мире, эту ситуацию ничто не изменит. Потому что отверг вас всего один человек. Всего лишь договорившись встретиться с вами, наверняка не с трезвого ума, этот человек, опомнившись, просто не смог вынести мысль о нахождении рядом, когда дело дошло до реальной встречи. И дело было только в вас.

По прошествии шестнадцати минут я заметил, как люди в пабе начали поглядывать на меня и сочиться жалостью. Если бы я выставил на стол перевернутую шляпу и картонку с надписью «Продинамили», думаю, собрал бы прилично деньжат. Вместо этого я решил иронично улыбаться, показывая, что, мол, знаю, вы думаете, меня бросили, но эта версия столь далека от истины, что ваш ход мыслей по-настоящему забавен. Такая тактика действовала на окружающих минуты полторы, после этого я переместился в соседний паб. К счастью, как ни странно вам это покажется, в Эдинбурге выпивка доступна везде, так что я с легкостью прошелся по трем кружкам пива еще в трех разных барах, а потом как раз подошло время отправляться на шоу Бенни Баркера.

Швейцар вызвал ассистента, чтобы тот провел меня в зеленую гостиную, которую оборудовали внутри театра. Здесь, за кулисами, я мог выпить бокал вина, пожевать крохотные крекеры и посмотреть шоу на телевизионных мониторах. Некоторые могут возразить, что то же самое можно делать и дома, но тогда вы всего лишь обыкновенный зритель снаружи, а здесь вы просто купаетесь в осознании собственной значимости, наблюдая за происходящим изнутри. Кроме меня, в комнате присутствовали еще мальчики из группы, выступающей на этой неделе в программе (они были в верхних строчках со своей ненавистной мне песенкой и выглядели в жизни намного уродливее, чем в клипс), несколько сопровождающих их лиц и полная отчаяния ассистентка программы, с наушниками и рацией, в которую она периодически вопила: «Ч го?» Все они демонстративно не замечали меня, и меня это вполне устраивало. После нервной встряски и четырех стремительных бокалов пива я чувствовал себя плоховато.