Текст книги "Секс и деньги. Сборник романов (ЛП)"

Автор книги: Ник Келман

Соавторы: Мил Миллингтон,Роберт Крейг,Марк Дэпин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 69 страниц)

Наши «девчонки» были забавными и вызывали вожделение, читателям это очень нравилось. Когда одна из участниц призналась, что вместе со своим парнем снимала в клубе женщин для групповушки, читательская почта разрывалась от одобрительных писем. После этого по моей просьбе Дом включил в свою анкету вопрос о том, приходилось ли девушке приглашать женщин для группового секса вместе со своим приятелем. Результаты оказались разочаровывающими.

Дом работал над разделом «Спортивный вызов», в котором описывал только то, чем занимался на самом деле. Каждый месяц он выступал против профессионального спортсмена: пинал мячик на пару с футболистом, прыгал по залу вместе с баскетболистом или выходил на ринг с боксером.

У журнала открылось второе дыхание, когда я принял на работу стажера Карли. В свои восемнадцать лет Карли уже хорошо знала, что такое однообразный, тяжелый труд. Она написала путеводитель по пабам, в котором было больше остроумия, чем во всем мусоре, заполнявшем мои корзины «Входящее», «Исходящее» и даже «Перебор». Поэтому я предложил ей самую низкооплачиваемую работу в АПО. Карли переехала в Сидней из Ньюкасла и предприняла попытку пить вровень со всеми остальными членами редакции (а они пили столько же, сколько пьют все мужчины во всем мире). Особенно ей удавались тяжелые похмельные интервью. Она была готова спрашивать у кого угодно все что угодно – возможно, потому что была еще слишком молода. Я отправил Карли на слет поклонников сериала «Звездный путь», участники которого считали жизнь на «Энтерпрайзе» более важной, чем свою собственную несуществующую сексуальную жизнь, и она спросила Уильяма Шефнера, не хотел бы он, чтобы его фамилия звучала как «Шефхер». Когда ООН назначила Джерри Халлиуэлл из «Спайс гелз» своим добровольным послом контрацепции, я отправил Карли на ее пресс-конференцию спросить, почему она не помешала забеременеть своей подруге Эмме Би.

Потом мне понадобилось сопровождение для репортажа о жизни проститутки, и я послал Карли на улицу с фотографией совершенного уродливого мужчины и вопросом, за сколько женщины согласились бы переспать с ним. К сожалению, в качестве фотографии была использована реклама канала «Фокс спорте», на которой изображался их комментатор, поэтому ответы получились впечатляющими: от «как минимум пятидесяти миллионов долларов, и то если напьюсь до смерти» до предложения петинга за десять миллионов.

К тому моменту, когда я понял, что эта история унижала одного из наших клиентов, репортаж уже нужно было отправлять в типографию. У нас не было других фотографий захватывающе отвратительных мужчин, но зато оставалось несколько снимков Джека Маркса, и мы решили использовать их и поменять комментарий, как будто спрашивали женщин, за сколько они согласились бы переспать с «журналистом в шляпе» Джеком Марксом. Тем временем Джек приходил в себя в больнице после очередного запоя. Поправившись, он вышел на улицу, купил свежий номер «Ральфа», узнал оттуда, что ни одна женщина не согласится переспать с ним меньше чем за миллион, и оправился прямиком в паб.

Я в очередной раз взял Джека на работу, на сей раз – внештатным автором. Он вновь обрел свой сменный комплект одежды, который оставил под столом, когда уходил в последний раз. Я чувствовал, что должен помочь ему начать все сначала. Мы приступили к популяризации журнала при помощи новых вымышленных персонажей, среди которых были говорящие пингвины и Шаверма – цилиндрическое чудище, из мяса которого делают одноименное восточное блюдо. Сперва я поручил Карли изучить повадки этого вымышленного зверя и предположил, что фалафель был его экскрементом. Но именно Джек нашел на древних рисунках из Кападокского ущелья изображения несчастного создания, инстинктивно поднимающегося на задние лапы в момент опасности, что позволяло охотнику ввести копье точно через центр его тела, пока наконечник не упирался в землю. Джек писал: «Именно таким образом Шаверму жарили на шампуре, удалив голову и конечности и по мере необходимости отрезая куски готового мяса». Этот обычай дожил и до наших дней.

Я послал фотографа заснять процесс приготовления шавермы в удивительном приспособлении, называемом «шавермозный агрегат», но владелец ларька прогнал его прочь, приняв за агента конкурирующей организации или сотрудника санитарно-эпидемиологической службы. У Шавермы были голова утконоса и ноги слона, ее жизнь в «Ральфе» была наполнена странными событиями, среди которых, помимо всего прочего, оказалась встреча с Анной Курниковой.

Читатели любили девочку-девушку-женщину Анну Курникову. По блестящему предложению Брэда мы организовали раздел «Аннадзор», в котором описывали все, что успела совершить выдающаяся российская теннисистка за прошедший месяц (как правило – ничего). Но еще больше, чем Анну, наши читатели любили Катриону Раунтри и Сьюзи Уилкис – двух грудастых телеведущих с девятого канала – и постоянно умоляли нас выпустить номер с их участием. Можно было предположить, что раз АПО и девятый телеканал были частями одной машины Керри Пэкера, то сотрудники журнала и работники телевидения должны помогать друг другу. Мы думали, что у нас есть больше шансов заполучить фотографии девушек, чем, скажем, у «Эф-эйч-эм». Но это оказалось не так-то просто. Из всех телевизионных каналов девятый относился к «Ральфу» хуже всех, их отдел связей с общественностью был груб и тормозил, как никакой другой. Даже когда мы через свои личные контакты узнали, что девушки не прочь сняться для нас, их руководство по внешней политике наложило на эту инициативу строжайшее вето. Один из менеджеров любезно посоветовал нам больше никогда не беспокоиться относительно их сотрудников. Мы не понимали, почему нас так ненавидят, мы спрашивали их об этом снова и снова, но никто не хотел сказать нам правду.

Девушки с девятого канала из передачи о полицейских появились на обложке «Эф-эйч-эм». Разумеется, журналу это ничего не стоило. Когда канал согласился на съемку, Нейл из «Эф-эйч-эм» удивился даже больше меня. Это была увесистая пощечина по нашей небритой физиономии, пинок по яйцам, удар в глаз и вывих руки. На одном из собраний я заметил, что в компании со строгой вертикальной организацией управления (например, «Ньюс Лтд» Руперта Мердока) подобное было бы просто немыслимо. Согласившись со мной, Ник сказал, что в нашей компании действовала установка на разобщение: АПО не было обязано помогать девятому каналу, а тот, в свою очередь, не был обязан помогать АПО.

Ника больше интересовали не вопросы организации трудового процесса, а содержание журнала. Он попросил меня сделать «Ральф» гибридом «Лоудид» и «Нэшнл джеогрэфик». Я отправился домой, размышляя, что он имел в виду и как это можно осуществить, но вскоре Ник открыл для себя научно-популярный журнал «Фокус» и попросил скрестить «Лоудид» именно с ним. Я поинтересовался, что же ему так понравилось в новом журнале, и он указал на статью об исследователях полярных широт. Я немедленно связался с автором и купил права на статью. К сожалению, я не взял на себя труд предварительно прочитать ее, а статья была написана ужасным, мудреным языком, в ней полностью отсутствовала повествовательная часть, было всего лишь несколько цитат, а основной акцент делался на питательной ценности пайка исследователя. Я спросил Ника, что же ему понравилось в этой статье, и Ник признался, что не читал ее.

По традиции каждую пятницу все сотрудники «Ральфа» выпивали в нашем офисе перед тем, как отправиться в «Глоуб». Мы регулярно получали коробки с пивом от рекламодателей, которые все равно не стали бы покупать у нас рекламу. Нам также присылали водку, бурбон и все сорта слабоалкогольных коктейлей. Однажды ночью я решил налить гостю стакан водки из таинственным образом появившегося холодильника и обнаружил, что кто-то уже успел открыть бутылку и заменить ее содержимое водой. Почерк Джека Маркса, «журналиста в шляпе», нельзя было спутать ни с чьим другим. Разумеется, к тому моменту он уже успел исчезнуть. Последнее напоминание о нем я получил в виде безграмотной записки от уборщицы. Она встряхнула нашу корзину для бумаг в аппарат для измельчения документов, и тот, как безумный агрессивный алкаш, бросил в нее с десяток битых пивных бутылок. Я был вынужден принести ей официальные извинения и указать, что виновник ее несчастий – человек с серьезными отклонениями и что, разумеется, он больше у нас не работает. Уборщица ответила запиской, в которой спрашивала, уж не Джека ли Маркса я имею в виду. Я отказался переходить на личности, но признал, что злодея в последний раз видели в шляпе.

Глава 9,

в которой я неуважительно отношусь к конкурентам – «Менз хелс», «Максу», «Джи-кью» и «Эф-эйч-эм» – и цензорам

«Ральфу» здорово досталось от «Макса» – ежемесячника «Некст медиа», издателя австралийской версии «Роллинг стоунз». «Макс» представлял собой честную попытку совместить британский мужской журнал и бюджет в пять раз меньше необходимого. Он был прекрасно переплетен, изящно обработан, похрустывал, наполнял и насыщал.

О размахе амбиций этого издания говорило заглавие октябрьского номера за 1997 год – «Двадцать пять самых сексуальных женщин в мире», что было ровно в четыре раза слабее «Эф-эйч-эм». Когда я начинал работать в «Ральфе», «Макс» продавался тиражом около двадцати тысяч экземпляров, эта цифра так никогда и не стала существенно больше, но я все равно до сих пор восхищаюсь Карлом Хаммершмидтом, который без денег смог добиться столь пристойного результата. Мне всегда так нравился приветливый Карл, что, приняв решение уйти из журнала, я купил его и сделал своим заместителем.

В последнем номере «Макса», выпущенном Карлом, было интервью со спортивным комментатором Нейлом Бруксом. На каверзный вопрос «Какое животное, по вашему мнению, лучше всего характеризует вашу половую жизнь?» – Брукс заявил: «Бульдог, поедающий сливочный крем». В ответ на другой вопрос он сказал, что всегда хотел признаться Клаудии Шиффер, что не был ее гинекологом. Удивительно но его уволили через несколько месяцев.

«Макс» издавался до октября 1999 года. На обложке последнего номера красовались две фотомодели, одетые в футбольную форму, а внутри журнала было пространное интервью: они рассуждали о футболе – виде спорта, в котором совершенно не разбирались.

Еще одним нашим конкурентом был австралийский «Джи-кью», который старался работать под журнал «Австралийское финансовое обозрение» и нарушил, таким образом, Четвертное Непреложное Правило Издания Журналов – он не предлагал читателям услуги. В нем можно было найти чуть-чуть того, чего не было в газетах – чуть-чуть юмора, чуть-чуть секса и никакой пищи для размышлений, кроме одежды. Рекламодатели любили его, потому что, делая всего по чуть-чуть, журнал имел немного шансов заработать обвинения хоть в чем-то. Первый номер «Джи-кью» вышел на потрясающих ста девяносто шести страницах, где была реклама каждого из серьезных модных домов. Содержание ничем не отличалось от других мужских журналов: рассказ про вышибалу, истории про лесбийские фантазии, Мухаммеда Али и порноиндустрию в Канберре.

Полуживой «Джи-кью» продержался около полутора лет, пока чрезвычайно сообразительные австралийские рекламные агентства не поняли, что попросту закапывают деньги своих клиентов в землю. Редактору Питеру Холдену выпала чрезвычайно трудная задача – выпускать журнал, который лучше других соответствовал бы требованиям рынка, но при этом он мог играть только той же колодой карт, что и прочие игроки. Авторы, которые начинали когда-то в «Пикчер» и «Пипл», могли с одинаковой вероятностью всплыть на страницах и «Джи-кью», и «Ральфа». Питер проработал в «Пипл» четыре года. Его заместитель Фред Паули раньше занимал пост помощника редактора в «Пикчер» (и потом опять вернулся туда же). Внештатными авторами были Роджер Кростуэйт – помощник редактора в «Пикчер» (и внештатный сотрудник «Ральфа»), Джереми Чан – эпизодически работавший на те же журналы, бывший редактор «Пипл» Пит Ольжевский (он тоже подрабатывал в «Ральфе»). Иррациональная злая сатира «Пикчер» и «Пипл» стала для всех этих забавных талантливых журналистов университетом (а также конурой и способом провести летний отпуск), они могли писать для кого угодно – для профессионального журнала дальнобойщиков или для яппи – и при этом были рождены в одном лягушатнике.

Когда Питер ставил на обложку женщину, то стремился, чтобы она непременно выглядела более классной, чем у «Ральфа» или «Эф-эйч-эм», но выбор был не так уж велик. Жена наследника медиа-империи Лаклана Мердока появилась на обложке «Джи-кью» дважды, кроме нее там побывала бывшая подружка другого наследника – Джеймса Пэкера – Кейт Фишер. После этого публикация снимков австралийских наследников с подружками-супермоделями сразу же закончилась. Пит пообещал уйти с работы, если его подход не оправдает надежд, и уволился в 1999 году, когда «Джи-кью» стал выходить раз в два месяца. Журнал прошатался еще два номера, после чего упал и больше уже не поднимался. Отдельные выпуски были проданы тиражом меньше десяти тысяч экземпляров.

Редактором «Менз хелс» стал мой приятель Тод. Журнал выпускался с октября 1997 года, но Тод пришел в него всего лишь за несколько недель до того, как я взялся за «Ральф». Это был еще один редактор мужского журнала, вышедший из «Пентхауса». Вместе с Грегом Хантером из «Инсайд спорт» и мной на долю учеников Фила Абрамса приходилось больше половины всего рынка. (Главный редактор «Эф-эйч-эм» Эндрю Коуэл тоже когда-то был редактором «Пентхауса».)

До последнего времени на каждой обложке «Менз хелс» были только черно-белые фотографии мужчин с обнаженным торсом. Тод подсчитал, что читательская аудитория была поделена на три части: треть составляли мужчины традиционной сексуальной ориентации, треть – женщины традиционной сексуальной ориентации и еще одну треть – гомосексуалисты (возможно, такая статистика несколько переоценивает долю женщин и недооценивает долю геев).

Тод изо всех сих боролся за сохранение гетеросексуального начала в своем журнале, даже несмотря на критику и угрозы со стороны организаций гомосексуалистов. У «Менз хелс» были хорошие отношения с рекламными агентствами, лучше даже, чем у «Джикью» – ни один рекламодатель во всей стране не мог бы пострадать от упоминания в журнале о здоровье и фитнесе.

«Менз хелс» был антиподом «Ральфа», его любили рекламодатели и избегали молодые мужчины традиционной сексуальной ориентации. Журналы объединяла только совершенно идиотская рекламная политика. Рекламу «Менз хелс» показывали в кинотеатрах и в крупных городах, а не по телевизору, поэтому ее видели относительно немного людей. Позднее они добрались и до телевидения – их ролик участвовал в конкурсе на самую смешную рекламу: три мужчины сидели в баре и разговаривали о своих пенисах (чего, естественно, никогда не бывает на самом деле). Один говорил: «Я называю его мистер Тряпка». Его приятель отвечал: «А у моего нет имени». Тогда третий признавался, что называл свой член Тором, запрыгивал на стойку бара и кричал, размахивая руками и бешено вращая бедрами: «Вот мое огненное копье!» Собутыльники не разбивали о его голову стаканы, а разделяли с товарищем его триумф. Потом экран гас и появлялись слова «Менз хелс». Люди, пришедшие посмотреть «Кошмар на улице вязов – 3», уходили из кинотеатра в полной уверенности, что появился новый журнал об именах для пенисов.

Единственным настоящим соперником «Ральфа» был «Эф-эйч-эм». Мы были в одной весовой категории, одного роста, с одинаковой длиной рук, но у одного из нас оказалось чрезвычайно неудачное имя. Так же как и «Менз хелс», «Эф-эйч-эм» был очень умным журналом, каждое слово, появившееся в нем, тщательно выверялось, а каждая случайная находка немедленно становилась афоризмом. У них сложились свой стиль женских фотографий, стиль подписей к фотографиям и требования, по которым каждая история должна быть «прикольной, сексуальной, полезной». Если в наличии имелось только два ингредиента, редактор легко мог довести дело до конца.

Английский издатель «Эф-эйч-эм» купил издателя австралийского «Плейбоя» и продолжал выпускать журнал до тех пор, пока в 1999 году продажи не опустились на стабильный уровень ниже двадцати пяти тысяч. Они повторяли со своим новым детищем те же ошибки, которые допустил Мейсон Стюарт. Создавалось такое впечатление, что крупные компании совершенно не способны делать выводы. Словно их руководители проводят настолько много времени, убеждая друг друга в собственной правоте, что сами начинают верить в непогрешимость своих идей. Сотрудники «Плейбоя» постоянно внушали, что привлекать американский материал не только дешево, но и хорошо. Точно так же журналисты «Эф-эйч-эм» были уверены, что могут легко использовать неограниченные запасы английского материала.

Нейл действительно мог купить снимок международной знаменитости стоимостью полторы тысячи фунтов за пятьсот фунтов, и для этого ему вовсе не обязательно было каждый раз выносить все сложности и разочарования утомительных переговоров. Всемирно известное имя и опыт «Эф-эйч-эм» всегда были на его стороне, когда требовалось уговорить модель сняться для австралийского журнала. Нейл мог надавать обещаний и после даже выполнить какие-нибудь их них – например, опубликовать снимки в международном издании. Он хвастался, что никогда не платил девушкам с обложки, но мне кажется, что это правда только с формальной точки зрения.

Однако в британских связях «Эф-эйч-эм» крылась опасность. Из-за большого количества английского материала журнал выглядел как английское издание. Часто журналисты даже не адаптировали материал к Австралии, они просто вырезали все указания на географические объекты и этим ограничивались. Но на фотографиях люди выглядели слишком бледными, слишком толстыми, слишком коротковолосыми и слишком модно одетыми для австралийцев. За несколько недель до появления первого «Эф-эйч-эм» – Австралия» прекратилась продажа английского издания, но в некоторых киосках можно было купить экземпляры, доставленные самолетом. Читателю оставалось провести простое сравнение двух вариантов, чтобы понять, кто кого дурачит. Пытаясь ограничить стоимость журнала и повысить прибыль, издатели оставили австралийскую редакцию без половины сотрудников. В течение нескольких лет в журнале не было помощников редактора, которые отвечали бы за конкретные разделы. Это позволило «Ральфу» по максимуму использовать свое единственное преимущество – возможность быть

австралийским

журналом.

«Эф-эйч-эм» начал с качественной, скромной телерекламы, которая транслировалась на Австралию и Новую Зеландию. Один из плюсов журнала заключался в грамотном маркетинге. Все, чем занималось издание, своевременно освещалось прессой. «Сто самых сексуальных женщин по мнению «Эф-эйч-эм» пользовались огромным авторитетом (какого у «Ральфа» никогда не было), потому что его составляли мужчины со всего света (а не мы с Крисом). Но обвинять их в этом было бы странно – у каждого международного журнала есть свой рейтинг. Десять «самых-самых» в Австралии могут быть теми же, что и в Великобритании, но где-то с шестого десятка у нас уже шло больше австралиек.

Особой популярностью пользовались номера с Шэней Туэйн, Таней Зеттой, Катриной Уоррен и Николя Чарльз на обложке. Обложка с телезведами, из-за которой я так страдал, оказалась для них провалом. Нейл объявил премию в тысячу долларов тому, кто сможет уговорить сняться для журнала ведущую теленовостей Сандру Салли, модель Кейт Фишер или какую-нибудь женщину-политика. Получилось договориться только с Фишер, по политической части дело не пошло дальше флирта по телефону – вскоре началась предвыборная кампания и потенциальная модель отказалась.

У «Ральфа» не было обложки для ноябрьского номера за 1998 год, поэтому я решил сам сделать знаменитость. Самой сексуальной женщиной нашего журнала считалась Анна Курникова, но ни она, ни Лиз Харли не отвечали на наши телефонные звонки, а их агенты дали нам понять, что в сложившейся ситуации с нашей стороны было бы более разумно прыгнуть с верхушки какой-нибудь высотки или броситься под колеса грузовика. Мы обзвонили всех звезд из списка «А», списка «В» и списка «С». Они все оказались заняты мытьем волос, полировкой ногтей или покорением самой высокой горы в Африке. Единственный список, который у меня остался, был перечень покупок для Клэр. Я уже было начал звонить картошке (два килограмма), яблокам (зеленым, не красным) и батону (из непросеянной муки) в надежде, что хотя бы они согласятся позировать в бикини, когда мой взгляд упал на снимки Саманты Фрост. Той самой Саманты Фрост, которая подрабатывала моделью на показах купальников. Она была относительно доступной, обаятельной брюнеткой, и у нас имелась фотография, где она стояла обнаженная, стыдливо глядя в камеру через плечо. «Уж не Саманте ли Фрост предстоит стать следующей австралийской супермоделью?» – спросил я себя. Честный ответ на этот вопрос был: «Э-э… нет, скорее всего, нет». Но мы поместили ее на обложку и заявили, что ее карьера, как и ее купальник – на подъеме.

После истории с Самантой Фрост мы поняли, что можем продавать журнал и без моделей. Мы сами делали людей знаменитыми. Так получилось и с «дважды девушкой с обложки» Мэри Ламбер-Баркер – победительницей конкурса «Ральфа» на титул самой сексуальной модели Австралии. Мы могли печатать кого угодно, потому наш журнал был прикольным.

Мы издевались над теми, у кого брали интервью. Разговаривая с чревовещателем Дэвидом Страссманом, мы общались исключительно с его куклой. Мы звонили защитнику права на эвтаназию Филиппу Ницшке и упрашивали его помочь нам свести счеты с жизнью. Мы исследовали границы номинативного детерминизма с помощью формата, украденного, мне кажется, у английского издания «Арена». Мы звонили людям, имена которых были связаны с религией, и спрашивали, верят ли они в Бога. К общей радости, господин Иисус из Бэррэк-Хейтс ответил, что верит, а господин Атеист из Кингсфорда признался, что нет.

Нам приходилось искать новые пути общения с людьми. Если бы мы продолжали задавать те же скучные вопросы, которыми людей донимают газеты, то получали бы все те же унылые ответы. Звезды любят давать интервью, только когда у них есть что-то на продажу, например новый компакт-диск, телепередача или фильм. Мы попытались вырваться из этого порочного круга и звонили людям при каждом удобном и не очень удобном случае. Это хорошо работало со спортсменами и совсем не помогало в общении с киноактерами.

У нашего дружеского, шутливого тона была еще одна причина. Вряд ли кто-нибудь хоть раз встречал в пабе пьяницу, который обратился бы к вам с вопросом: «Какую музыку вы слушаете?» или «Как появилось название вашего последнего альбома?». Гораздо лучше следовать пьяному потоку своих собственных мыслей и спросить: «Как вам кажется, какова роль телескопа «Хаббл» в исследовании происхождения Вселенной?»

Неисчерпаемым источником жертв стал «Трейдинг пост». Мы нашли объявление о продаже «тренажера Линды Евангелисты» – какого-то спортивного приспособления, но истолковали рекламу как предложение работы. Мы позвонили по номеру и спросили: «А как часто Линда будет на нас тренироваться?» Я отправил Оуэна-Псину-Томсона на ежегодный фестиваль Элвисов, куда со всей страны должны были съезжаться люди, изображающие Короля Рок-н-ролла.

– Может, мне тоже одеться под Элвиса? – предложил Оуэн.

– Оденься, как самый непохожий на Элвиса Элвис, – развил его идею я.

Оуэн не знал ни одной песни Элвиса Пресли и не умел петь, да и внешностью совсем не походил на кумира миллионов. Он взял напрокат костюм Элвиса, который был на два размера меньше, чем нужно, неоднозначный парик и пояс, украшенный поддельными брильянтами. На фестивале ожидали появления пятидесяти Элвисов, но из них прибыли только шестнадцать, включая Оуэна, которого, естественно, никто не ждал. Остальные пятнадцать отнеслись к нему с презрением.

– Что бы ты сказал, если бы узнал, что я настоящий Элвис? – спросил Оуэн Элвиса Мотеля.

– Ты это серьезно? – удивился тот.

– Нет.

– Тогда я просто не поверил бы тебе, – признался Мотель. – Ты худший Элвис из всех, кого я видел.

– Но тогда почему ты пародируешь меня? – не унимался Оуэн.

Особое значение в новом «Ральфе» имел раздел «Пингвиний надзор», в котором читатели могли ознакомиться с последними новостями и достижениями мира пингвинов. Очень остроумный малый Тони Ламберт написал для меня историю «Что ваша собака думает о вас», и я попросил его переписать рассказ и поменять название на «Что ваш пингвин думает о вас».

Тони сделал галапагосского пингвина «лучшим пингвином для изящных городских профессионалов». О владельцах этих забавных птиц он писал: «Так же как и ваш пингвин, который носит чепчик, вы наверняка любите шляпы».

Сперва читатели приходили в замешательство от огромного числа пингвинов в журнале. На модных фотографиях и позади полуобнаженных «плохих девчонок» всегда стоял едва заметный надувной пингвин (по-моему, Императорский). Мы выпустили несколько статей о том, как ухаживать за антарктическими аборигенами в разных непростых ситуациях, и в итоге наши читатели полюбили их не меньше, чем женщин, которые снимают в клубах девушек для групповушки со своим парнем.

Люди думали, что у меня был пунктик насчет пингвинов, хотя я никогда даже и не думал о них. Сотрудники начали дарить мне маленьких пластмассовых пингвинов и разговаривали со мной об антарктических птицах, как будто мне было до этого дело. В какой-то момент я сам почти поверил, что интересуюсь ими. Когда мы с Клэр отправились в Мельбурн повидать ее сестру, я настоял, чтобы мы заехали вечером на остров Филиппа и приняли участие в параде пингвинов на берегу океана. Мы сидели и наблюдали, как десятки больших неуклюжих птиц входят в воду или выходят из нее – точно не помню, – а потом отправились в туристический центр и прослушали лекцию о жизненном цикле пингвинов. Примерно через пять минут после ее начала я задумался о том, какого черта я тут делаю, и понял, что во всем виноват «Ральф», который полностью завладел моей жизнью.

Граница между журналом и мной продолжала исчезать. Потенциальные авторы и читатели звонили в редакцию и просили позвать к телефону Ральфа. Даже когда я представлялся своим настоящим именем, через некоторое время они все равно называли меня Ральф. Иногда я сам чувствовал себя Ральфом.

Я любил журналы, мне в них нравилось буквально все – от приятного ощущения глянцевой бумаги до запаха свежей краски. Я любил типографию, фотографию и иллюстрации (именно в таком порядке). Но больше всего мне нравился английский язык, то, как его можно гнуть и перекручивать, не ломая.

Модные мужские журналы должны быть модными. В них должны быть статьи о моде, нравится это читателям или нет. Модные мужские журналы оправдывают гламурный образ жизни. Читатель может сказать своей подружке: «Мой журнал ничем не отличается от твоего. Я покупаю его только ради… э-э… одежды». Модные страницы придают журналу свежесть, современность, с ними он выглядит моложе, потому что мода меняется каждый сезон. Без статьи о моде нет модной рекламы, а без модной рекламы нет рекламы одеколонов, а без них практически ничего не остается, если не считать кремов от герпеса и служб сопровождения.

В апреле 1999 года в журнале было уже двадцать две страницы рекламы. Сперва Ник протестовал против этого. Я ожидал шквала гомофобного негодования наших читателей, но не получил ни одной жалобы.

Мы использовали обыкновенных людей в обыкновенных уличных ситуациях: профессиональный боксер позировал в кожаном пиджаке как вышибала в ночном клубе, парень из производственного цеха стоял перед судьей в костюме. Фотографии были не очень яркие, слегка нечеткие, но очень выразительные.

Самые первые снимки доставили удовольствие наблюдать, как мои слова становятся изображением, как картинка в голове превращается в картинку на бумаге. Я описывал свое видение и ощущение, которого хотел добиться, и Крис воспроизводил все на фотобумаге, как будто сам видел то же самое. Наверное, подобное ощущение испытывает автор сценария, когда смотрит свой фильм в кинотеатре. Я как будто научился рисовать.

Я пытался сделать журнал еще более смешным и стильным, а Брэд настаивал, чтобы он стал сексуальнее и чтобы в нем было больше женщин.

Он спрашивал: «Как нам следует поступить: дать читателю больше того, что он хочет, или меньше?»

Существуют Десять Непреложных Правил Издания Журналов, правило номер семь гласит: «Когда сомневаешься, вспомни риторический вопрос Брэда». Я вспомнил и стал печатать больше фотографий женщин в нижнем белье. Брэд понимал, что большинство журналов издаются для читателя. Но ни на одном из наших собраний ни один человек не спросил: «А что на это скажут наши читатели?» Было такое ощущение, будто все пытались обдурить клиента, заставить его купить что-то совершенно ненужное.

Что движет менеджером среднего звена – властителем прогнивших пригородов, шерифом из ниоткуда? Неужели, учась в школе, он мечтал о безликости, серости, царстве скуки? Самые страшные из них могут жить в мире, где идеи – всего лишь объекты, «которыми можно пользоваться и управлять», а жизненная позиция менее важна, чем «приблизительная оценка». Они убивают язык, заковывают его в кандалы, натягивают поводок, вместо того чтобы танцевать со словами. Они – досадный побочный продукт извращенного понятия «корпоративная культура». Если начальник отдела маркетинга называется именно «начальником отдела маркетинга», есть все основания полагать, что он должен заниматься маркетингом. А чем прикажете заниматься менеджеру, продвигающему товар на рынок? Как ему «продвигать» журнал? Именно по этой причине все они могут идти вверх по служебной лестнице, не отвечая ни за что и ничего не делая.

Когда отдел кадров называют «отдел по подбору персонала» или еще лучше – «отдел по найму сотрудников», совершенно понятно, что его основная задача – искать работников на вакантные должности. Отделы кадров в издательствах никогда не занимались ничем подобным, разве только на уровне бумагомарания, но тем не менее их численность постоянно растет. Зачем вообще нужны отделы кадров в организациях, где все журналисты и дизайнеры нанимаются на работу редактором и арт-директором? Всем понятно, чем занимаются в «центре подготовки», но у отдела кадров АПО был «центр обучения». Чем, интересно, занимаются там? Мне никогда не хотелось работать с учеными. Я никогда не пытался принять на работу авторов и фотографов, отягощенных мудростью волхвов. Мне были нужны подготовленные люди, которые понимали разницу между двоеточием и многоточием, могли бы цитировать и придумывать афоризмы; но как только компании стали «обучать», подготовка персонала ухудшилась. В АПО больше нет настоящих школ журналистов, нет и программ подготовки кадров. Как только одно поколение читателей оказалось готовым принять «австрализованные» версии заморских рассказов, их потомки лишились права выбора. В женских журналах можно встретить откровения «двадцатисемилетней Кары», чей приятель изменил ей с ее же лучшей подругой в первую брачную ночь, а в следующем номере будет рассказ о «двадцатичетырехлетней Ребекке», чей муж сделал то же самое, причем обе истории окажутся продуктом не слишком изощренного воображения автора, который выплеснул на страницы журнала свой собственный горький жизненный опыт и использовал образы своих друзей, еще менее реальные, чем образы моделей «Пентхауса».