Текст книги "Смертельный огонь"

Автор книги: Ник Кайм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Глава 24
Бесконечная ночь

Крейсер «Монархия», алтарь

Найти корабль оказалось несложно. Из всех мониторов, барж, фрегатов, грузовых суден и барков, покидавших Макрагг, он был самым большим. Квор Галлек улыбнулся, когда капитан сообщил о находке.

– «Харибда», – проговорил он, прочитав название корабля на планшете, который немедленно отбросил в сторону. – В греканских мифах так назывался обитатель морских глубин, такой огромный, что море вливалось в его пасть, образуя водовороты, губительные для кораблей.

Квор Галлек, стоящий на коленях в Алтаре, поднял взгляд. Алая ткань рясы касалась холодных плит пола, влажно блестевшего от пролитой крови на мерцающем свету факелов. Здесь не дозволялось использовать ни люмены, ни фосфорные лампы. Факелы же были древними, ритуальными. Как и сам зал, в котором находился Квор Галлек.

– Поэтично, правда? – спросил он у силуэта в доспехах.

– Мне все равно, – ответил низкий, звучный голос. – Если только это не значит, что расплата придет скорей.

– Они направляются в водоворот, – сказал Квор Галлек, поднимаясь. – Ты ведь понимаешь, как это иронично, учитывая название их корабля, Дегат?

– Я не говорил, что не понимаю. Я сказал, что мне все равно. Корабль приведет нас к нему?

Дегат неподвижно стоял, сложив руки на груди. Они были оголены в традициях Двенадцатого, но Дегат был предан Слову. Оно было начертано на его теле и было таким темным, что священные чернила меняли тон кожи.

Фанатик. Воин.

Вытесанный из того же черного камня, что Бартуса Нарек.

Или очень похожего камня, если принять во внимание недавние открытия.

– Он приведет нас к фульгуриту, – честно ответил Квор Галлек, – а тот, в свою очередь, – к Нареку. И еще кое к кому.

– К Вулкану?

– Да, – ответил Квор Галлек.

– Ты знал?

– Догадывался. Бездушные говорят, если знают, ради чего. Их знания могут быть полезны, хотя верить им стоит не всегда. – Квор Галлек покачал головой. – Илия всегда использовал их примитивным способом, и посмотри, куда это его завело. Глупец. Столь могущественное создание нельзя провезти сквозь эфир незаметно.

– Макрагг – настоящая крепость, – сказал Дегат. – Как ты заставил их улететь?

– С помощью горя. Я не лгал, когда говорил Нумеону, что знаю его мысли. Я все знал. Отчаяние делает его предсказуемым. И я знал, что атака Ксенута Сула станет тем легким толчком, который был ему нужен.

– Одинокий, уязвимый корабль вместо крепости… – Дегат прищурился, что было самым ярким проявлением веселья, на которое он был способен.

Квор Галлек кивнул:

– И все три цели почти в наших руках.

– Первым делом Нарек умрет. С остальными делай что хочешь, – сказал Дегат.

– Я уже заключил сделку с нашими союзниками, – ответил Квор Галлек, медленно и тихо шагая по залу голыми ногами. Небольшой клинок в его руке засиял, когда на него упал свет.

Свет озарил и кое-что еще. Квор Галлек и Дегат были в Алтаре не одни. А Алтарь, названный так Квором Галлеком во имя древних традиций и из-за жертвоприношений, которые здесь проводились, не был единственным на корабле. Все восемь были высечены из колхидского камня, когда-то серого, но теперь ставшего багровым от пролитой над ними крови.

По периметру восьмиугольного сооружения были прикованы несколько пленников-транслюдей, по одному на каждый угол. Восемь алтарей, восемь пленников, восемь углов.

– Восемь на восемь на восемь…

Квор Галлек проговорил слова ритуала тихим, торжественным голосом. Окинул взглядом первое подношение и протянул руку к кляпу в его рте. Он любил сперва поговорить с ними, услышать их признания и ложь. Смерть обнажала правду. Таково было их наказание за то, что они отвергли истинных богов. Изначальное уничтожение ждало.

Даже Дегата.

Даже его.

Квор Галлек понимал, что, исполнив свою цель, он тоже станет жертвой великой жатвы. Умрет со всеми.

Дегат вырвал его из мыслей.

– Что, если они переживут Гибельный шторм? – спросил он, громко дыша сквозь оскаленную дыхательную маску. Она закрывала лишь рот и нос, глаза же за визором не прятались. Они сверкали, как осколки льда, и обжигали холодом, как криоген.

Квор Галлек с жалостью улыбнулся, глядя в непокорное лицо скованного цепями воина, и вытащил кляп.

– Вы меня не сломаете! – прорычал легионер, не разжимая зубов. У него была грубая, как железо, кожа медузийца, а угольно-черные волосы блестели от пота. Шрам от раны, стоившей ему правого глаза, искажал мрачную татуировку на щеке.

– Я знаю, – печально ответил Квор Галлек. – Я всегда уважал Железноруких за отвагу.

Легионер недоверчиво нахмурился. Не спуская целого глаза с серебристого клинка в руке Квора Галлека, он усмехнулся.

– Давай, разорви завесу, выпусти своих монстров. Но я вашим носителем не буду.

Значит, этому воину доводилось сражаться с нерожденными. Или он встречал одного из галлековских Освободившихся, вроде Ксенута Суда.

– Так не работает, – сообщил ему Квор Галлек.

– Я не боюсь заколдованных клинков, – сплюнул пленник.

– Это просто нож, но тебе он должен быть хорошо знаком.

Легионер опять нахмурился, отчего между грубыми бровями пролегли глубокие морщины, но округлил глаза, когда Квор Галлек провел лезвием по его шее. Проповедник был вынужден прибегнуть к силе. Медузийская плоть легко не поддавалась.

Вскоре из сонной артерии хлынула кровь, а антикоагулянты на клинке подавили ларраманово свертывание, обрекая жертву на смерть, Квор Галлек опять улыбнулся.

– Колдовство свершится с твоей кровью, мой бывший брат. Лоргар благодарит тебя за эту жертву.

Через несколько минут легионер Железных Рук был мертв.

– Они не переживут Гибельный шторм, – сказал Квор Галлек Дегату, подходя ко второму пленнику с еще окровавленным клинком. – Я пишу финал симфонии примарха. Его эхо разойдется в бесконечной ночи, а когда достигнет их, когда они дрогнут… мы обрушимся на Змиев и закончим то, что было начато на Истваане.

Глава 25
Сыны нашего отца

Боевая баржа «Харибда», святилище

Это место походило на мавзолей, только было менее величественным. Холодный, тихий склеп на Макрагге сменился холодным, тихим грузовым отсеком. Нумеон называл его святилищем, и Зитос полагал, что он отчасти прав.

Вместо мемориального огня светила фосфорная лампа, но помещение все-таки было склепом, а не криозалом, как считали некоторые.

– Входи, раз собирался, – сказал Нумеон, не поднимая взгляда. Он стоял на коленях, в задумчивости сжимая печать, как всегда, и глядя на саркофаг в надежде увидеть хоть какой-нибудь признак жизни. По его просьбе Зонн подсоединил к саркофагу биосканер. Тот уловит любой звук, любое движение, каким бы незаметным оно не было.

Но ничего не менялось. Вулкан спал, и его сон казался вечным.

Перешагнув порог святилища, Зитос заметил на руках Нумеона кровь. От вида капель, стекающих по рукояти церемониального молота, Зитосу стало не по себе.

– Наш визит на Бастион не остался незамеченным.

– Невозможно, мы уничтожили все их корабли.

– Но перед этим один из них послал сигнал.

От удивления под слепым глазом Нумеона дернулся нерв.

– Фрегат Гвардии Смерти?

Зитос кивнул.

– Они придут за нами. Хотя бы ради мести, если у них нет других причин.

– Согласен. Приказы?

– Будут исходить от тебя, сержант. Делай, что считаешь нужным. Я останусь здесь на страже.

Нумеон бросил взгляд через плечо, когда осознал, что Зитос еще здесь.

– Хочешь что-то сказать?

– Во время операции на Бастионе ты кое-что сказал, – начал Зитос.

– Я много чего говорил, брат. Уточни.

– Ты сказал, что это мои люди. Наши боевые братья, шестьдесят шесть с Макрагга. Погребальный Огонь.

– На Бастионе их было меньше шестидесяти шести.

– Но ты имел в виду всех. Прояви ко мне хоть немного уважения и не отрицай этого.

– Уважения? – нахмурился Нумеон, вставая и поворачиваясь к нему. – Я думал, что проявляю достаточно уважения. Ты командовал нашими братьями в отсутствие отца, объединял их. Они должны следовать за тобой, а не за моим званием.

– Но теперь ты наш командир. Если мы доберемся до Ноктюрна…

– Когда доберемся, брат, – предупредил Нумеон.

– На Ноктюрне ты поведешь нас обратно на войну, дашь нам цель.

– У нас есть цель – это Вулкан. Он восстанет, как восставал и раньше. Я не могу быть магистром легиона, когда у нас есть примарх. Мы не справимся, если я не буду в это верить.

– У нас лишь один корабль, брошенный в пустоту. Твоя вера может погубить нас всех.

– Я готов пожертвовать всем, – горячо заявил в ответ Нумеон.

Зитос все пытался воззвать к разуму:

– Веди нас, Нумеон. Хватит прятаться в этом склепе, ожидая чуда. Выйди из теней к свету. Выбранный тобой путь – безумие.

– А что ты предпочел бы делать? Сидеть на Макрагге и служить символом жиллимановского страха?

– Какого страха?! – Зитос не сумел сдержать рык.

– Что Терра погибла, а Император мертв. Ты готов поверить в этот ужас, но не в то, что наш отец жив? Скажи, брат, когда ты потерял всю надежду?

Зитос печально посмотрел на него:

– Когда увидел его остывший труп.

В Нумеоне поднялось что-то дикое и болезненное. Отрицание, гнев, боль, разочарование… Эмоции слились и захватили контроль. Он обхватил Зитоса за пояс и повалил на пол, несмотря на размеры фемидца.

Доспехи с громким лязгом ударились о металлическую палубу.

Зитос ответил ударом в лицо, оглушив Нумеона.

– Ты сам напросился, – сказал Зитос. – На каждый удар.

Нумеон заблокировал предплечьем правый хук, поймал руку и ударил Зитоса ладонью в солнечное сплетение. Броня прогнулась.

Зитос скривился от боли. Он схватил Нумеона, прижав руки к бокам, вдавил его в стену отсека и, не отпуская, начал стискивать.

Колено Нумеона врезалось в него, как булава. Зитос охнул и ослабил хватку. Воспользовавшись паузой, Нумеон высвободил руку и опустил локоть на ключицу Зитоса, почти вырвался и опять ударил коленом, на этот раз в незащищенный подбородок фемидца.

Зитос отшатнулся, на мгновение оглушенный. Нумеон дал ему стереть кровь с губ.

Это было ошибкой.

Зитос метнулся к нему, толкнул плечом. Таран, облаченный в адамантий и керамит, выбил из Нумеона воздух и сбил с ног, а непробиваемый череп фемидца врезался в подбородок, заставив голову запрокинуться.

Изо рта Нумеона дугой вылетела кровь.

В драке импульс решал все. У Зитоса он был, но Нумеон, борясь с инерцией, ударил его по шее ребрами обеих ладоней с такой силой, словно руки были пружинными. Баланс сил восстановился.

Зитос опустился на пол. Он не мог дышать.

Прогнав подступающее беспамятство, Нумеон провел мощный выпад, расколовший пластрон брата.

Зитос, не найдя опоры, потерял равновесие, отступил и едва не упал на колено. На него обрушился град быстрых, сильных ударов, и, хотя выставленная защита уберегла его от большинства из них, он начинал уступать.

Вслепую замахнувшись, он обхватил Нумеона за пояс и упал вместе с ним в задней части отсека.

Нумеон распластался по полу, тут же поднялся, но Зитос вернул его на пол двумя правыми тычками и сокрушительным левым хуком.

– Что ты пытаешься доказать? – прорычал Зитос. Его избитое, окровавленное лицо превратилось в маску чистой ярости.

Нумеон выглядел не лучше.

Он попытался встать. Зитос опять ударил его.

– Лежать! – приказал он.

Зло уставившись на него, скалясь красными от крови зубами, Нумеон опять попытался встать.

Зитос ударил его еще сильнее.

– Тебе придется меня убить, – сказал Нумеон, истекая изо рта кровью.

– Не сомневаюсь.

Зитос уронил руки, и гневное выражение ушло с лица.

Нумеон нетвердо поднялся и, пошатываясь, шагнул вперед, на расстояние удара. Поднял дрожащий кулак.

– Может, наш отец и мертв, но мы по-прежнему братья, – сказал Зитос. – Неужели этого недостаточно?

– Он наш примарх, Барек, – сказал Нумеон, но, едва произнеся эти слова, понял, что это не ответ и не оправдание. Он разжал кулак и опустил руку. Все было кончено.

Зитос устало побрел к выходу, оставив Нумеона наедине со злостью и жалостью к себе.

– Жив Вулкан или мертв, – сказал он, уходя, – он бы этого не хотел.

– Я прошу лишь о надежде, – проговорил Нумеон ему в спину.

– Так дай нам ее. Но не так.

Глава 26
Сломленные братья

Боевая баржа «Харибда», кузницы

Металл прогнулся под ударом.

Гарго ударил опять, на этот раз сильнее, и в душном воздухе разнесся нестройный звон молота. Мышцы в одном плече горели, а кожа под броней покрылась потом, но он не останавливался.

Он с рыком ударил в третий раз, и наголенник раскололся надвое. Он еще сможет послужить, но для этого его следовало сварить и заштифтовать заново.

На трех металлических верстаках в кузнице «Харибды» лежало еще несколько деталей: горжеты, наручи, погнутая кираса, даже расколотый по шву шлем. Кузницы, располагавшиеся под палубами, возле машинариума, были огромны, но почти пусты. На борту корабля было всего шестьдесят шесть легионеров, поэтому Гарго хватало одного из самых маленьких залов.

Кузница освещалась жаровнями, и воздух был тяжелым от жара и темным от дыма. Стены покрывала сажа, подбиравшаяся к внутренним контрфорсам. Большую часть центра занимала наковальня, у которой Гарго и работал в одиночестве.

Он поставил себе задачу починить элементы брони, поврежденные во время миссии на Бастион. Саламандры, не имевшие возможности быстро пополнять запасы и не рассчитывавшие на подкрепление, не могли позволить себе быть расточительными. Каждую деталь надлежало использовать, чинить и использовать снова до тех пор, пока ее еще можно было восстановить.

Гарго уже переделал несколько элементов брони, и теперь они блестели после недавнего погружения в воду, окруженные дрожащей аурой пара. Во всем легионе разве что мастер Т’келл мог сравниться с кузнецом, но, восстановив доспехи вплоть до последнего узора, Гарго все равно глядел на них с недовольством. Он опустил глаза на руку, в которой сжимал щипцы для установки металлических деталей на место. Когда-то рука даже служила молотом, но теперь она годилась лишь для того, чтобы фиксировать металл.

Он опять поднял раскатку, собираясь разгладить вмятину, когда из темноты раздался голос:

– Что же с нами будет, кузнец?

Гарго повернулся к Ксафену, молча наблюдавшему за ним. Из уголка его рта валил дым от трубки с рагой.

– Давно ты здесь сидишь?

– Достаточно. Что еще делать во время полета сквозь звезды? Только ждать.

Гарго осторожно положил раскатку на наковальню, и та глухо стукнулась о металл. Наголенник, над которым он работал, остался лежать – кузнец все равно не был доволен результатами.

– Это от доспехов Ворко? – спросил Ксафен.

– Да.

Он впечатлено кивнул:

– Не думал, что ты сумеешь починить его после волкита.

– Я его еще не починил.

– Хм.

– Тебе что-то нужно?

– Ответ на мой вопрос.

– Я не знаю, что с нами будет. Но с Вулканом мы можем снова стать легионом.

– Ты про тело в грузовом отсеке, который Нумеон превратил в святилище?

– Ты не веришь, что Вулкан вернется.

– Тебе не кажется, что верить в восстающих из могилы мертвых как-то неправильно? Погибшие никогда не возвращаются прежними.

– В древние времена на Ноктюрне верили, что это возможно. Последователи Прометеева кредо мазали лицо белым пеплом и проводили ритуалы воскрешения.

– Тебе об этом наш капеллан рассказал? – спросил Ксафен, уже зная ответ.

Вар’кир хорошо знал историю Ноктюрна, его обычаи и церемонии. Никому до сих пор не пришло в голову спросить, было ли им место в светской Галактике, где правила Имперская Истина, но вопрос витал в пространстве.

– Он поведал мне о кредо. Я выслушал. Его суть подтверждает, что Вулкан жив.

Когда-то Вулкан умерил силу этого кредо и, используя свой талант отца и кузнеца, перековал свой легион, сделав его лучше. Он остановил их спуск по спирали саморазрушения и подарил возможность не только выжить, но и стать сильнее. И добился он этого даже не действиями, а мудрыми наставлениями.

Ксафен тоже верил в кредо, но склонялся к его опасным аспектам и верил в главенство огня. Сдержанностью и прагматизмом он никогда не отличался.

– Жив, мертв… – Ксафен пожал плечами. – Я просто хочу убивать предателей, брат. Месть – мой воздух, расплата – моя пища. Я просто хочу увидеть, как они горят.

– А как же высшая цель?

– Для меня нет ничего выше этого.

– Тогда зачем ты вообще сюда пришел?

– Мне было скучно.

Ксафен поднялся, на время покончив с самобичеванием, погасил трубку-рагу и в последний раз выдохнул облако пахнущего золой дыма.

– Мы никогда не сходились во взглядах, но мы все же братья, – сказал ему Гарго. – Этот фатализм тебя уничтожит.

Ксафен достал один из своих клинков и подставил его под свет.

– Узнаешь?

– Разумеется.

– Ты его выковал.

– Я выковал Погребальному Огню много оружия, – ответил Гарго.

Ксафен покачал головой, изучая великолепный клинок.

– Нет, – сказал он. – Ты изготовил его до Макрагга, до того, как мы стали трупами в погребальном костре.

Гарго ждал, не совсем понимая, что происходит.

– Ты выковал Нумеону прекрасную броню. Любой мастер кузнечных дел на твоем месте заслуженно бы гордился собой. Но не ты. – Ксафен печально улыбнулся. – Ибо это, – он поднял клинок и повернул из стороны в сторону, прежде чем убрать в ножны, – и та броня… они различаются, как день и ночь, брат.

Грусть Ксафена обратилась в гнев, и он добавил:

– Только не говори, что не хочешь крови за это, за все, что ты потерял.

Гарго взглянул на детали брони, над которыми работал, на искусную гравировку, на свидетельства мастерства, вложенного в металл.

– Да, я хочу крови, – сказал он, швыряя все в пламя кузницы, чтобы начать заново.

Глава 27
Умирающий свет

Боевая баржа «Харибда», новатум

Цирцея видела лишь тьму.

Она закрылась в своем тесном новатуме, подальше от остального экипажа.

Помещение отличалось поразительной аскетичностью и было почти пустым. Цирцея не жила здесь, но все же проводила в этих стенах большую часть времени. Новатум представлял собой отсек с голыми металлическими стенами, уютный не более, чем тюремная камера. Он располагался под куполом мостика, с которым соединялся узкой лесенкой, и был тщательно изолирован и заперт. В нем едва хватало места для небольшой койки, и не было ни зеркал, ни других отражающих поверхностей. С мостиком внизу ее соединял простой вокс-аппарат, а лампы, встроенные в пол, были постоянно приглушены. Было тепло, даже душно, но она знала, что скоро здесь похолодает.

Колдовской круг отделял участок, на котором навигатор должна была делать свою работу. Цирцея стояла внутри на коленях, всем своим обликом символизируя одиночество. Ее дар нес с собой изоляцию, страх, отчужденность и абсолютную уверенность, что у нее никогда не будет нормальной жизни. Ее так называемое «варповое око», позволявшее видеть то, что обычные глаза не могли, делало ее невероятно ценной и в то же время превращало ее в объект почти всеобщей ненависти.

Единственным украшением новатума, если не считать несколько простых предметов, был истрепанный бумажный пикт. Закрыв обычные глаза, она погладила потускневший пергамент и представила, что гладит лицо маленькой девочки, навеки запечатленной на нем.

По щеке пробежала слеза, которую она тут же стерла слабой рукой.

Цирцея включила вокс, и на другом конце раздался подернутый помехами голос лейтенанта Эсенци:

– Госпожа.

Цирцея не любила это обращение, но знала, что Эсенци не вкладывает в него никакого особенного смысла. Она кивнула.

– Я готова, – ответила она.

– Все на своих местах.

Она еще раз кивнула, пытаясь унять легкое волнение, вдруг охватившее ее. Несмотря на духоту в новатуме, оно холодило, как лед.

– Капитан? – позвала она для подтверждения, хотя на самом деле ей хотелось услышать его голос.

– Ждем тебя, Цирцея. Отправляй нас в шторм, – прошептал он. – И да хранит тебя милость Императора.

– И да ведет нас Его. свет… – прошептала она в ответ, закончив цитату из Лектицио Дивинитатус.

Дрожа, Цирцея подняла руку к серебряному обручу. Она была вынуждена признать, что напугана.

+Соберись, навигатор+, – вмешался низкий, грубый голос. Но он говорил не по воксу, а прямо в ее разум.

Ушаманн.

Он всегда был ей неприятен, но сейчас Цирцея обрадовалась, что он рядом.

Она сняла обруч, обнажив третий глаз.

Перед ней развернулась тьма бесконечной ночи. Тишина, одновременно природная и сверхъестественная, притупила чувства, но ненадолго. В тенях что-то зашевелилось, медленно расправило отросток. Оно свернулось, изогнулось, заизвивалось, выпустило новые отростки, тянущиеся к «Харибде».

Цирцея заглянула в шторм – не в его сердце, а лишь в нетронутые границы – и онемела от ужаса.

– Света нет…

+Держись+, – приказал ей суровый голос.

И тут словно прогремел гром, после которого разверзаются небеса и на землю обрушивается ливень. Затем тишину разорвал вопль.

Цирцея, стиснув зубы, чувствовала вкус крови. Руки дрожали.

«Харибду» бросило в сторону, как шхуну, в которую ударил нисходящий морской вал.

Она закрыла уши руками, тщетно пытаясь укрыться от вопля.

+Держись курса+, – сказал Ушаманн голосом, уже звучавшим скорее напряженно, чем строго.

Цирцея его почти не слышала. Слова тонули в вопле.

– Света нет… – всхлипнула она.

Ее поглотила бесконечная тьма, холодная, удушающая.

– Света нет…

Теперь она тоже кричала, и корабль выскользал из ее рук.

+Навигатор!+

Но Ушаманн опоздал.

Цирцея пала, и «Харибда» пала вместе с ней.