Текст книги "Ожидание койота... Стервятник (ЛП)"

Автор книги: Ник Картер

Соавторы: Тони Хиллерман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

   «Что ж, офицер Чи встретил машину, когда ехал к месту преступления. Эта машина могла проехать мимо места происшествия. Возможно, нет, но, скорее всего, так оно и было. Может, водитель что-то увидел. Наверное, нет, но я бы нашел его и спросил ».

   «Конечно, – сказала Бурбонетта. „Вы имеете в виду, что никто этого не сделал“.

   «Я слышал, что нет».

   «Но почему нет?»

   "Почему бы и нет? Потому что у них был свой случай. Дымящийся пистолет. Мотив. Нет отрицания. У них есть другие дела, сложенные на столах ». Он сделал показательный жест за своим столом. За исключением единственной папки, он был нехарактерно чистым.

   «Слишком много проблем с его бегством. Слишком сложно найти машину. Когда старика судят за убийство ». Голос ее был горьким.

   «Мы нашли машину, – сказал Лиафорн. «Он принадлежит школьному учителю из Шип-Рока. Я собираюсь поговорить с ним сегодня.

   «Я пойду с тобой», – сказала Бурбонетта.

   «Боюсь, что…» Затем он замолчал. Почему бы и нет? Никакого ущерба не будет. В любом случае это было не его дело. Если бы Бюро рассердилось, оно бы не разозлилось, потому что эта женщина была рядом. И он хотел знать, что ей нужно. Это дело его все больше интересовало.

   Они пошли по дороге, которая проходит через Вашингтонский перевал через Красное озеро, Кристалл и Шип-Спрингс. Спускаясь по восточному склону Чускаса, Лиафорн остановился на возвышенности. Он указал на восток и взмахнул рукой на север, охватывая бескрайние желто-коричневые и серые луга. Горы Зуни на юге, горы Хемез на востоке и далеко на севере заснеженный Сан-Хуанс в Колорадо.

   «Динета», – сказал он. Она бы знала значение этого слова. «Среди людей». Сердце навахо. Место их мифологии, Святая Земля Дини. Как бы она отреагировала?

   Профессор Бурбонетт какое-то время вообще ничего не сказала. Затем: «Я выиграла пари, – сказала она. «Или часть ставки. Бьюсь об заклад, вы остановитесь здесь и насладитесь видом. Бьюсь об заклад, вы что-нибудь скажете о названии этого прохода в честь Вашингтона.

   Липхорн не ожидал этого.

   «А что бы я сказал?»

   «Я не был уверен. Может, что-то сердитое. Мне было бы горько, если бы я был навахо, если бы на моей территории было что-нибудь, названное в честь полковника Джона Макре Вашингтона. Это все равно, что назвать горный перевал в Израиле в честь Адольфа Гитлера ».

   «Полковник был негодяем, – согласился Лиафорн. „Но я не позволяю девятнадцатому веку беспокоить меня“.

   Бурбонетт засмеялась. «Если вы не возражаете, я говорю об этом, это типично навахо. Вы остаетесь в гармонии с реальностью. Говорить горько о прошлом нехорошо ».

   – Нет, – сказал Лиафорн. «Это не так.»

   Он подумал: мне льстит профессор Бурбонетт. Почему? Что ей от этого нужно?

   «Я бы подумал об оскорблении», – сказала Бурбонетт. «Каждый раз, когда я выбирала этот маршрут, меня это раздражало. Я бы подумала, почему белый человек это делает? Почему он чтит человека, который был нашим злейшим врагом, и теребит нас за нос? Полковник, убивший Нарбону, этого благородного и миролюбивого человека. Полковник, который нарушал договор за договором и защищал людей, которые захватывали ваших детей и продавали их в рабство в Нью-Мексико, и выступал за политику простого истребления вашего племени, и делал все, что мог, для ее выполнения. Зачем брать такого ублюдка и называть в его честь горный перевал прямо посреди вашей страны? Это просто продукт невежества? Или это сделано в знак презрения? »

   В голосе Бурбонетты и на ее лице был гнев. Липхорн тоже этого не ожидал.

   «Я бы сказал, незнание», – сказал Лиафорн. «В этом нет злого умысла». Он посмеялся. «Один из моих племянников был бойскаутом. В Совете Кита Карсона. Карсону было в некотором роде хуже, потому что он притворился другом навахо ». Он остановился и посмотрел на нее. «Вашингтон не притворялся, – сказал он. „Он был честным врагом“.

   Профессор Луиза Бурбонетт не показала абсолютно никаких признаков того, что она уловила тонкую иронию, которую задумал в этом Лиафорн.

   Солнце было на полпути к небу, когда они начали спуск по длинному склону, спускающемуся в бассейн реки Сан-Хуан и город Шип-Рок. Они обсудили Университет штата Аризона, где Лифорн был студентом давным-давно, имеет ли болезнь алкоголизм расовые / генетические корни, биографию-мемуары-автобиографию Хостина Эши Пинто, которую профессор накопила в течение двадцати лет, циклы засух и правоохранительные органы. Лиафорн внимательно слушал, как они говорили о книге Пинто, направляя беседу, подтверждая свою мысль о том, что усилия Пинто были высшим приоритетом в жизни этой женщины, но не узнал больше ничего. Он заметил, что она внимательно относится к тому, что он замечает, и что у нее нет проблем с долгим молчанием. Теперь они наслаждались такой тишиной, катясь по десятимильной дороге к городу. Тополи вдоль реки образовывали кривую ослепительно-золотую полосу на обширном серо-коричневом ландшафте. А дальше на горизонте образовывались темно-синие горы – Абахос, Спящая Юта и Сан-Хуаны, уже покрытые ранним снегом. Это был один из тех тихих золотых дней высокой осенней пустыни.

   Затем Липхорн испортил настроение.

   «Я сказал капитану, отвечающему за субагентство„ Шип Рок “, что дам ему знать, когда приеду сюда», – сказал он и взял микрофон.

   Диспетчер сказал, что капитана Ларго нет.

   «Вы его скоро ждете?»

   "Я не знаю. У нас была стрельба. Он рассказал об этом около часа назад. Думаю, он скоро вернется.

   «Убийство?»

   "Может быть. Мы отправили скорую. Вы хотите, чтобы я позвонил капитану?

   «Не перебивай его, – сказал Лиафорн. «Когда он войдет, скажите ему, что я пошел прямо в резиденцию Хуан Цзи. Скажи ему, что я доложу ему, если что-нибудь узнаю.

   «Хуан Цзи», – сказал диспетчер. «Вот где было сообщено о стрельбе. Туда мы отправили скорую ».

   Глава 13

   Они встретили скорую помощь, возвращающуюся в больницу общественного здравоохранения Шип-Рок, когда свернули на улицу Хуан Цзи. Мигали аварийные огни и рычала сирена. Лиафорн слишком долго был в окружении насилия, чтобы его обмануть. Водитель никуда не торопился. Он узнал Лифорна, когда они проходили, и поднял руку в знак приветствия. Кто бы ни был застрелен у Хуан Цзи, ему либо ничего не угрожало, либо он уже был мертв.

   Дом Джи представлял собой прямоугольное бунгало с лепниной и каркасом в блоке таких построек. Они были давно спроектированы бюрократом Бюро по делам индейцев для размещения сотрудников Бюро по делам индейцев. Поскольку они выветрились и осели, они ушли из того существования и стали собственностью племени, занятой теперь школьными учителями, больничными клерками, машинистами грейдеров и тому подобным. Дом Джи стал узнаваемым. Это привлекло скопление полицейских машин и группу соседей, наблюдавших со своих дворов. Даже без магнита этой временной трагедии он бы выделился.

   Он был окружен аккуратным забором из проволочной сетки, а по бокам – аккуратная гравийная подъездная дорога, которая вела к пустому навесу для машины. Внутри забора была цветочная клумба, аккуратно окаймленная ровным рядом кирпичей. По бокам бетонного тротуара было расставлено по шесть кустов роз. Осень посерела лужайку из травы Бермудских островов, но она была подстрижена и готова к весне.

   Сам дом был клоном своих соседей и таким же чуждым, как марсианин. В ряду обшарпанных, выцветших и утомленных домов свежая белая краска и свежая синяя отделка казались укором пыльной улице.

   Капитан Ларго, такой же аккуратный, как и дом, но несколько меньшего размера, стоял на крыльце. Он разговаривал с тощим полицейским из племени и аккуратным молодым человеком в фетровой шляпе и темно-сером деловом костюме – что в стране Четырех Углов означало, что он либо агент Федерального бюро расследований, либо молодой человек, выполняющий свою миссию для Церкви Иисуса Христа Святых последних дней. Из-за пухлости Ларго они оба выглядели неестественно маленькими. Он узнал Лиафорна и помахал рукой.

   Лиафорн взглянул на Бурбонетту, думая, как сформулировать свою просьбу.

   Она этого ожидала.

   «Я подожду в машине», – сказала она.

   «Я ненадолго», – сказал Лиафорн.

   На крыльце его представил Ларго. Худощавым полицейским был Элдон Роанхорс, которого Лиафорн смутно помнил по каким-то делам из прошлого, а Серый Костюм – Теодор Ростик из Фармингтонского офиса Федерального бюро расследований.

   "Г-н. «Ростик» только что перешел этим летом », – сказал Ларго. «Лейтенант Лиапхорн работает в нашем уголовном розыске в „Window Rock“.».

   Если Ростика впечатлил Лиафорн или его титул, он скрывал это. Он кивнул Липхорну и снова повернулся к Ларго.

   «Window Rock», – сказал он. «Как он узнал об этом? Как он попал сюда так быстро? »

   Когда-то эта грубость рассердила бы Лиафорна. Это было давным-давно. Он сказал: «Я случайно оказался здесь по другому делу. Что у тебя есть?"

   «Убийство», – сказал Ларго. «Кто-то застрелил хозяина здесь. Дважды. Свидетелей нет. Почтальон услышал его стоны. Заглянул внутрь, увидел его на полу и позвонил.

   «Есть подозреваемые?»

   «Мы разговариваем с соседями, но, кажется, никого не было рядом, когда это произошло», – сказал Ларго.

   «Это будет федеральное дело», – сказал Ростик. «Уголовное преступление в федеральной резервации».

   «Конечно, – сказал Лиафорн. «Мы поможем, чем сможем. Устный перевод и тому подобное. Где его жена?

   «Соседи говорят, что он вдовец», – сказал Роанхорс. «Он был учителем в средней школе. Он жил здесь со своим мальчиком. Подросток.

   – Если нам понадобится помощь… – начал Ростик, но Лиафорн поднял руку.

   «Секундочку», – сказал он. «Где его машина?»

   Ростик сказал. «Автомобиль?»

   «Нам звонят по этому поводу, – сказал Ларго, серьезно глядя на Лиафорна. „Я так понимаю, это старый белый джипстер“.

   «Сына здесь не было?»

   «Нет, если он этого не сделал, – сказал Ростик. „Когда сюда приехал почтальон, там был только мистер Джи“.

   "Г-н. Ростик, – сказал Лиапхорн, – если вы не возражаете, я бы хотел осмотреться. Ничего не трону ».

   «Ну, а теперь, – сказал Ростик. Он прочистил горло. „Я не понимаю, что ...“

   Капитан Ларго, который почти никогда не прерывал, теперь прервал. «В подобных случаях лейтенант обычно связывает нас с Бюро. Ему лучше посмотреть, что у вас здесь, – сказал он и вошел внутрь.

   Команда по расследованию убийств нарисовала мелом контур того места, где тело полковника Хуан Цзи упало на стену передней комнаты. Большое пятно засыхающей крови на полированном деревянном полу сделало мел ненужным. Если не считать этого и царапины красноватых пятен на коричневых обоях, комната была такой же опрятной, как двор. Безупречный. И прохладно, как осенний полдень на улице.

   Лиафорн, избегая крови, присел на корточки рядом с изношенными обоями.

   «Он оставил сообщение?»

   «Он оставил два слова», – сказал Ростик.

   «Спасите Таку», – прочитал Лиафорн. «Это то, что он написал?»

   «Его сына зовут Така, – сказал Ростик. „По словам соседей“.

   Лифорна гораздо больше заинтересовало другое сообщение. Джи, очевидно, написал их своей кровью, двигая дрожащим пальцем по стене. СПАСИТЕ ТАКУ вверху, а под ним: ЛЖИЛ ЧИ.

   «Есть какие-нибудь теории об этом нижнем?» – спросил Лиафорн.

   «Еще нет», – сказал Ростик.

   Лиафорн, кряхтя, выпрямился. Он стареет для положения на корточках. Он посмотрел на капитана Ларго. Ларго бесстрастно оглянулся.

   «К сожалению, Чи – распространенное имя среди навахо», – сказал Ларго. «Как Смит в Чикаго или Мартинес в Альбукерке».

   Лиафорн вошел в кухню, глядя на порядок, ничего не трогая. Спальня Хуан Цзи была довольно большой, но напоминала монастырскую келью – узкую плотно застеленную кровать, стул, небольшой стол, комод, комод с чем-то вроде сумки для фотоаппарата наверху. Все аккуратно. Ничто не указывает на то, что здесь кто-то жил Он стоял у стола, глядя на промокашку, маленькую чашку со скрепками, ручку в держателе.

   Позади него Ростик прочистил горло. «Ничего не трогай. Все это мы рассмотрим позже », – сказал Ростик. «Здесь все. Все в доме. С обученными людьми ».

   «Конечно, – сказал Лиафорн.

   Комната Таки была опрятной по меркам Лиапхорна, если не по стандартам Хуан Цзи. Такая же узкая кровать, покрывала. Подобная мебель. Но стол мальчика был завален книгами и бумагами, а в его комоде была целая галерея фотографий.

  Лиафорн, засунув руки в карманы пиджака, изучал эти фотографии. Большинство из них были девушки, довольно симпатичной навахо лет шестнадцати. Один из них, похоже, был портретом из школьного ежегодника, повторно сфотографированным и увеличенным до размера одиннадцать на четырнадцать дюймов. Остальные были откровенными снимками, очевидно, сделанными, когда объект не смотрел. В некоторых были еще двое или трое молодых людей, но всегда с девушкой. Многие из них, судя по сжатому фону, были сняты телескопическим объективом.

   Заднее крыльцо было экранировано, хранилище для вещей. Из него открылась дверь в боковую комнату, которая, как предположила Лиафорна, была пристроена под третью спальню. На двери было написано по трафарету: ТЕМНАЯ КОМНАТА. СТУЧИТЕ ПЕРЕД ОТКРЫТИЕМ. Он взглянул на Ростика, кивнул ему, повернул ручку. Внутри было темно, окна закрыты непрозрачным пластиком, в воздухе пахло кислотой. Лиафорн включил верхний свет. Это была небольшая комната, почти не обставленная. С одной стороны на столе был небольшой увеличитель, набор проявочных резервуаров и набор неизбежных контейнеров с химическими веществами. Рядом с ним был еще один стол и на нем открытый шкаф с коробками, в которых, как предположил Липхорн, была фотобумага. Его взгляд блуждал по всему этому и вернулся к лоткам для проявки и электрической сушилке для печати рядом с ними. В корзине под сушилкой было сложено восемь на десять отпечатков.

   Лиафорн взял верхнюю за края. Это была черно-белая фотография того, что казалось неровным, неровным выступом скалы. Он заменил отпечаток и взял тот, что был под ним. Сначала он подумал, что это идентично. Затем он увидел, что это, по-видимому, еще один сегмент того же обнажения, с некоторым перекрытием. Он заменил его и взял третий отпечаток.

   Ростик коснулся его локтя.

   «Я не хочу, чтобы ничего трогали», – сказал он. «Эксперты могут захотеть осмотреть эту комнату».

   «Тогда я оставлю это экспертам», – сказал Лиафорн.

   Снова на крыльце он внезапно вспомнил профессора, ждущую в машине. Он хотел поговорить с Ларго об офицере Джиме Чи, но не хотел стирать белье Племенной полиции в присутствии агента Ростика из Федерального бюро расследований. Сначала он все объяснит Бурбонетт. Он сказал ей запустить двигатель и включить обогреватель. Он сказал ей, что долго не задержится.

   Перейдя улицу, он увидел, что из-за угла свернул старый белый джипстер. Он проехал половину квартала, остановился и начал пятиться от скопления полицейских машин у дома Хуан Цзи. Затем он снова остановился, оставаясь неподвижным на улице. «Вина, – подумал Лиафорн. Или, возможно, страх борется с любопытством. Какими бы ни были мотивы водителя, джипстер снова катился вперед. Лиафорн рысцой перебежал улицу к своей машине. Бурбонетта опустила окно. Она наблюдала за ним.

   «Это было то, о чем мы думали», – сказал он. «Кто-то дважды выстрелил в г-на Цзи. Смертельно. Никто этого не видел и ничего не слышал. Подозреваемых нет. И это ... – он кивнул в сторону джипстера, который теперь въезжал на гравийную подъездную дорогу к резиденции Джи, – вероятно, это Така, сын мистера Джи.

   Профессор Бурбонетта смотрела мимо него на машину. «Знает ли он?»

   "Возможно нет. Нет, если только он этого не сделал.

   Бурбонетта посмотрела вниз. «Как грустно.» она сказала. "Как ужасно. Его мать дома? Как ты думаешь, это могло… – Она остановилась.

   «Быть ​​связанным с убийством Неза?» Лиафорн закончил. "Кто знает. Вы ничего не видите на поверхности, но… – Он пожал плечами.

   Через дорогу Ростик и Ларго разговаривали со стройным парнем в джинсах и черной кожаной куртке. Ларго положил большую руку на плечо мальчика. Они прошли через парадную дверь и исчезли в доме.

   «Думаю, я вернусь туда», – сказал Лиафорн.

   «Им нужна твоя помощь?»

   Лиафорн усмехнулся. «Ответственный – молодой человек в сером костюме», – сказал он. «Если ему нужна моя помощь, он не проявлял никаких признаков этого. На этот раз я потороплюсь.

   Роанхорс ждал на крыльце.

   «Это был сын Джи?»

   – Верно, – сказал Роанхорс. «Зовут Така. Что-то такое."

   «Он в порядке?»

   «Похоже как кто-то ударил его дубинкой, когда Ростик сказал ему об этом», – сказал Роанхорс.

   Така Джи неподвижно сидел на краю кресла с откидной спинкой. Перед ним стоял Ростик, усевшись на подлокотник дивана. Ларго прислонился к стене, его круглое смуглое лицо лишилось выражения. Лиафорн остановился прямо у двери. Ростик взглянул на него с раздражением, предпочел не обращать на него внимания и продолжил расспрашивать.

   Липхорн заметил, что у него это хорошо получается. Очевидно, молодой. Наверное, неопытный. Но хорошо подготовлен к работе и умен. Некоторые вопросы переосмысливают старую почву под новым углом. Некоторые были новыми. Сын Хуан Цзи, все еще выглядевший так, будто его ударили дубиной, ответил им кратко.

   Он не видел своего отца с тех пор, как ехал с ним в школу на джипстере. Правильно? Така кивнул. «Да», – сказал он.

   Его голос был таким тихим, что Лиафорн едва его слышал.

   А как он получил Джипстер?

   «Мой отец сказал, что я могу использовать его после школы. Он пойдет домой пешком. Он любил гулять. Так что после уроков биологии я взял его с парковки ».

   «В нем остался ключ?»

   «У меня есть ключ. У моего отца есть ключ. У меня есть такой."

   «И где вы были?»

   «Я поехал в сторону Шип-Рока. Я фотографирую там. Фотографии ».

   «Фотографии кого?»

   Така смотрел прямо перед собой и что-то заметил на обоях в комнате. Его лицо было бледным. Он закрыл глаза. «Я фотографирую пейзажи», – сказал он.

   «Кто был с тобой?»

   Липхорн подумал, что Така не слышал вопроса. Наконец он сказал: «Никто. Я езжу один ».

   Вьетнамец в школе навахо. Давным-давно Лиафорн был навахо в белом университете штата Аризона. Он понял то, что Така не совсем сказал. Что полковник Джи написал на стене собственной кровью? «Помогите Таке». Что-то такое.

   Ростик сменил тему.

   «У вашего отца были враги?»

   Така пожал плечами. «Он был мужчиной, – сказал он. „Когда-то он был полковником армии“. Он взглянул на Ростика. „Армия Республики Вьетнам“.

   «Но знаете ли вы каких-нибудь врагов? Получал ли он какие-нибудь угрозы? »

   И снова казалось, что Така не ответит. Затем он склонил голову и нахмурился. «Не думаю, что он сказал бы мне». Это знание, казалось, его удивило.

   – Значит, вам не известно об угрозе?

   «Нет»

   «Вы знаете кого-нибудь по имени Чи?»

   «Как я уже говорил, в баскетбольной команде есть мальчик. В моем классе истории есть девочка ».

   «У твоего отца есть друзья по имени Чи? Есть враги?

   «Не знаю, – сказал Така. «Есть учитель. В неполной средней школе. Думаю, ее зовут мисс Долорес Чи.

   «Друг твоего отца?»

   «Я так не думаю, – сказал Така. „Есть много Чи“.

   Лиафорн взглянул на капитана Ларго и обнаружил, что капитан Ларго смотрит на него. Ларго скривился.

   Так и пошло. Лиафорн слушал и смотрел. Он оценил Ростика и переоценил его. Умный молодой человек. Он оценил Таку как мог. Это была не обычный Така. Это был ошеломленный подросток. Смерть отца все еще была нереальной, невероятным, но абстрактным фактом. Ростик сейчас его допрашивал. Как вел себя отец Таки? Что он сказал? Лифорн заметил, что мальчик дрожал.

   Допрос перебил Лиафорн.

   "Г-н. Ростик », – сказал он. «Минутку, если ты не против». И он повернулся к Таке.

   "Сынок. У тебя здесь есть родственники? К кому пойти? »

   «Не здесь», – сказал мальчик. «Не здесь, в Шип-Роке».

   «Одинокий незнакомец в чужой стране», – подумал Лиафорн. Он спросил: «Где?»

   "Мои тетя и дядя. Они живут в Альбукерке ».

   «Это те, к кому вы ближе всего?» Когда он спросил об этом, Лиафорн подумал, насколько все будет по-другому для мальчика навахо. Семья задушит его. Но, возможно, так было бы и с Така Джи, если бы его народ не был изгнан войной. Возможно, вьетнамцы, в отличие от билигааны, не утратили ценности семьи.

   Така кивал. «Они все есть», – сказал он.

   «Мы позвоним им, когда ты закончишь здесь», – сказал Лиафорн, взглянув на Ростика.

   «Я закончил», – сказал Ростик Таке. «Мне просто нужно знать, где мы можем связаться с вами, если нам понадобится что-то еще».

   «Как насчет друга? С кем-нибудь, с кем ты можешь остаться сегодня вечером?

   – подумал Така. Он дал имя Лиафорну, сыну другого учителя средней школы.

   Ростик ушел. Они позвонили по телефону полковника, и Роанхорс взял Таку в руки. Он доставит его в дом друга.

   «Я запру это место», – сказал капитан Ларго. «Мы будем следить за этим, пока федералы не займутся этим».

   «Последний взгляд на темную комнату, – сказал Лиафорн. „Никто никогда не узнает“.

   Заглянув через плечо, Ларго просмотрел стопку отпечатков в корзине для сушилки – одиннадцать фотографий сегментов одного и того же обнажения того, что, казалось, было частью длинного базальтового гребня. Они были сняты – или казались – с одной и той же точки зрения, как если бы камера с телескопическим объективом немного сдвигалась на штативе для каждой экспозиции.

   «Пейзажи», – сказал Ларго. «Если это его пейзажи, он не собирается ими разбогатеть».

   – Нет, – сказал Лиафорн и положил их обратно в корзину для сушки. «Вы узнаете это место?»

   «Их могли занять любое из сотни мест», – сказал Ларго. «Это просто выглядело как большой пучок выдавленной лавы. Довольно старый.

   Может быть где-то поблизости Шип-Рок. Может быть, на Мальпае к югу от Грантса. Может быть, к востоку от Черной Мезы. Мест может быть много ".

   На крыльце Ларго остановился, чтобы запереть входную дверь.

   «Можете ли вы представить себе причину, по которой эти фотографии могли быть сделаны? »

  – спросил Лиафорн.

   «Нет, – сказал Ларго. „Понятия не имею, зачем подростки что-то делают“.

   «Их мог сделать полковник, – сказал Лиафорн. „Он тоже был фотографом“.

   Ларго кивнул. «Верно», – сказал он. Но он не особо интересовался.

   – Хотя странно, – сказал Лиафорн. «Когда он почувствует себя лучше, я могу его спросить».

   «Может быть, их сделал полковник, – сказал Ларго. „Но что с того. Люди всегда фотографируют скалы. Им кажется, что они видят форму утки, или Рональда Рейгана, или Бог знает что “.

   «Ты думаешь, это сделал мальчик?»

   «Убийство? Я не. Как насчет тебя?"

   Лиафорн покачал головой. Такая встряска, которая избегает ответа.

   «У меня есть еще один вопрос», – сказал Лиафорн. «Хотя Чи – распространенное среди нас имя, Дини, к сожалению, это не так уж и часто. Как, черт возьми, ваш Джим Чи замешан в этом?

   Выражение лица Ларго было мрачным. «Я намерен узнать».

   «Я тоже», – сказал Лиафорн.

   Глава 14

   ДЖАНЕТ ПИТ идея не понравилась. По сути, что бы она ни говорила, Джим Чи понимал, что ей это не понравилось, потому что она не доверяла ему. В худшем случае она думала, что он ее предаст. Чи сомневался, что она действительно верила в это, хотя возможность того, что она верила, оставалась в его памяти. И терзала. В лучшем случае она не была уверена, что может положиться на его усмотрение. По его здравому смыслу. Это тоже раздражало. В некотором смысле это было еще хуже.

   Чи наконец позволил своему гневу проявить себя. Это была новая для него слабость, и он это понимал. Он объяснил это себе как продукт сырых нервов; о руке, которая с каждым уколом напоминала ему, что, возможно, никогда больше не будет полностью полезна; травматических воспоминаний, которые напомнили о его невыполнении своего долга. Как бы он это ни объяснил, ему не понравились ощущения.

   «Джанет», – сказал он. «Избавь меня от этих адвокатских разговоров. Я же сказал вам, что не буду просить у старика признания. Я не буду спрашивать его, что он делал в ту ночь. Или как он туда попал. Или что, черт возьми, заставило его застрелить Неза. Я просто хочу спросить его об истории, которую он рассказал профессору. Именно поэтому он думает, что песня Enemy Way была сделана для всех этих конокрадов, а песня Ghostway добавлена ​​для одного из них. Я не буду спрашивать его ни о чем, что имело бы смысл для ФБР. Или тебе тоже, если на то пошло.

   Это задело ее нервы. Голос Джанет стал холодным.

   «Я избавлю вас от разговоров с адвокатом. Вы избавляете меня от чуши типа „Я больше индиец, чем ты“. Хорошо?"

   Чи заколебался. «Верно, – сказал он. „Прости за это.“

   «Ладно, – сказала она. «Но вы играете по правилам. Я буду там каждую минуту. Эши Пинто отвечает только на то, что я хочу, чтобы он ответил. Вы двое лучше говорите на навахо, чем я, поэтому, если я хочу, чтобы вы объяснили вопрос, вы, ей-богу, объясните его до тех пор, пока я не пойму, к чему вы клоните, или пока на него не останется ответа. Понятно?

   Чи прекрасно понял.

   В тот день Джанет Пит настроила его на три часа дня, и Чи на такси поехал в центр заключения округа, где содержались федеральные заключенные. Был солнечный безветренный осенний день, с северо-запада надвигалась полоса высоких облаков, напоминая ему, что метеоролог по телевидению доложил о снеге во Флагстаффе прошлой ночью, а фронт, как всегда, дрейфовал на восток. Он показал свои верительные грамоты секретарю, и помощник тюремщика проводил его в комнату для посетителей.

   Джанет Пит ждала. Она сидела за длинным деревянным столом в прямом деревянном стуле и выглядела маленькой, уставшей и красивой.

   «Даааа», – начал Чи, проглотил его и вместо этого сказал: «Привет, Джанет».

   Она улыбнулась ему. «Дааа», – сказала она. «Я немного знаю навахо».

   «Как и я», – сказал Чи, что было явной ложью, но охранник ввел Хостина Эши Пинто, прежде чем она успела сказать это.

   Здесь, в этой неподвижной, стерильной комнате, освещенной батареей люминесцентных ламп, Эши Пинто не был тем человеком, которого помнил Чи. Он вспомнил спотыкающегося пьяного, освещенного желтым светом его фар, мокрого от дождя, размытого собственным потрясением Чи и собственной болью Чи. Теперь он был меньше, иссохший, хилый, величавый и ужасно старый. Он сел в кресло рядом с Джанет Пит и кивнул ей в ответ. Он посмотрел на Чи, а затем на тяжелые бинты на левой руке Чи. Затем Эши Пинто повторил единственное, что Чи когда-либо слышал от него.

   «Мне стыдно, – сказал он и посмотрел вниз.

   Чи тоже посмотрел вниз. И когда он поднял глаза, Джанет наблюдала за ним. Он задавался вопросом, поняла ли она фразу навахо.

   «Думаю, я уже говорила вам, что мистер Пинто почти не говорит по-английски», – сказала она. «Я сказал ему, что вы, конечно, приедете, чтобы он вспомнил, кто вы. Он по-прежнему не хочет ничего говорить о преступлении, и я сказал ему не отвечать ни на какие вопросы, пока я не скажу ему об этом ».

   «Хорошо, – сказал Чи. „Вопрос, который я хочу ему задать, требует пояснений. Останови меня, если не поймешь “.

   Итак, Чи начал.

  «Мой дядя, – сказал он, – я думаю, вы, возможно, слышали о Фрэнке Сэме Накаи, певце Blessing Way и Mountain Top Chant, а также многих других исцеляющих песен. Этот человек – брат моей матери, и он пытался научить меня следовать за ним и стать хатаали. Но я все еще невежественный человек. Мне еще многому предстоит научиться. Я немного узнал о путях святых людей. И то, что я узнал, привело меня сюда, чтобы задать вам вопрос. Это вопрос о том, что вы сказали профессору по имени Тагерт.

   Чи остановился, глядя на Пинто. Мужчина сидел неподвижно, как смерть, и ждал. Его кожа плотно прилегала к костям черепа и казалась почти прозрачной в своей тонкости. От высыхания его глаза казались выпуклыми, больше, чем были. Это были черные глаза, но роговица одного была затуманена пленкой катаракты.

   Уверенный, что теперь, когда Чи закончил свое заявление, Пинто кивнул. Чи должен был продолжить.

   – Вы рассказывали профессору о времени, возможно, еще до вашего рождения, когда некоторые молодые люди из народа юкка приехали на гору Спящая Ют, чтобы вернуть лошадей, украденных у них утами. Ты помнишь это?"

   Пинто вспомнил.

   Чи резюмировал остальную часть приключения, уделив время тому, чтобы подробно рассказать. Он хотел вывести сознание Пинто из этой комнаты, из его роли заключенного в свое прошлое. Наконец он достиг места, которое его озадачило.

   «То, как профессор билигааны записал то, что вы ему сказали, возможно, не совсем то, что вы ему сказали. Но вот что он записал. Вы сказали, что хатаали, которую называли народы Yucca Fruit, решили, что всем этим молодым людям следует устроить песню Enemy Way. Это правда?"

   Пинто задумался. Он слегка улыбнулся, кивнул.

   «Затем профессор билигааны записал, что вы сказали ему, что этот певец решил, что он также должен провести песнопение Призрачного пути для человека, которого они назвали Дельбито Вилли. Это правда?"

   Теперь колебания не было. Хостин Пинто кивнул.

   «Это первый из моих вопросов, – сказал Чи. „Вы знаете, зачем понадобился этот Призрачный путь?“

   Пинто задумчиво изучал лицо Чи. Он слегка улыбнулся, снова кивнул.

   «Мой дядя, – сказал Чи, – ты скажешь мне, почему?»

   «Еще нет», – сказала Джанет Пит. «Я многого из этого не понимал. К чему ты клонишь? "

   «В общем, почему определенное лекарство было прописано одному из этих мужчин, а не другим. Это говорит о том, что он нарушил определенное табу. Интересно, что это было? "

   Джанет Пит явно заблудилась. "Но как

   ? А, давай, ответь.

   Хостин Пинто взглянул на Джанет Пит, затем снова на Чи, затем на что-то из окна рядом с плечом Чи. Чи ждал. Сквозь стекло доносился звук сирены «скорой помощи», звук включенных тормозов. Где-то в здании захлопнулась дверь, звякнув о сталь. Чи чувствовал запах пыли, вяжущего средства для мытья полов, аромат, свойственный старикам. Пинто перевел дыхание, вздохнув. Он снова посмотрел на Джанет Пит, улыбаясь. Этот человек, подумал Чи, этот добрый старик убил Делберта Неза. Человек, который сжег моего друга в своей машине. Человек, чьи действия вызвали ужасный ожог моей руки. Почему он это сделал? Виски. Тодилхил. Вода тьмы. Дважды он превратил этого старика в койота.

   Хостин Пинто поерзал в кресле, ища утешения для старых костей. «Эта молодая женщина стала мне как внучка», – сказал он. «Она говорит мне, что знает тебя. Она говорит, что вы порядочный человек. Она говорит, что вы следуете Пути Навахо ».