Текст книги "Пшеничное зерно. Распятый дьявол"
Автор книги: Нгуги Ва Тхионго
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)
Но все это уже достояние истории. Каждый из нас сражался за свободу по-своему. Что вас нынче не устраивает? Забудем прошлое! Дурацкая освободительная война как дурной сон, бессмысленный кошмар. Объединим же усилия во имя трех целей: хватать, вымогать, конфисковывать. Вот святая троица вора! Если мы о себе не позаботимся, никто этого не сделает.
Мой промысел ограничивается сферой контрабанды и спекуляции. У меня множество поставщиков драгоценных камней – жемчуга, золота, танзанита; леопардовых и львиных шкур; слоновых бивней и зубов носорога, змеиного яда и много чего еще. Этот товар поступает ко мне из государственных рудников и национальных заповедников. Я вывожу это богатство за границу. Особенно большие заказы поступают из Японии, Германии и Гонконга, и мои усилия с лихвой вознаграждаются. Поистине мне не на что жаловаться. Эти сделки возможны лишь благодаря деловому сотрудничеству с иностранцами, которым принадлежат огромные отели и вообще вся туристская индустрия. Они большие умельцы во всем, что касается таможни, пароходных линий и грузовых авиаперевозок; у них прекрасно налажены контакты с заказчиками. А ведь многие кенийцы даже мысли не допускают, что белые могут заниматься контрабандой и спекуляцией. Но я-то знаю правду, у меня с ними весьма прибыльное партнерство. Вот почему, когда кто-то бездумно требует очистить страну от иностранцев, я испытываю… Впрочем, дипломированные бедняки, катающиеся в матату, не стоят даже моего презрения.
Предметами контрабанды в соседние и заморские страны являются также соль, сахар, кукуруза, пшеница, рис, кофе и чай. Лично для меня падение Амина в Уганде – это прискорбная утрата. За время его правления я заработал на угандийском кофе более пятидесяти миллионов. Еще я торгую мясом с Аравией и Европой, для чего постоянно держу под парами свое судно в порту Момбасы.
У меня множество других прибыльных занятий. Например, я скупаю пшеницу во время уборки урожая, она в это время практически ничего не стоит. А когда на страну надвигается голод, я продаю зерно тем самым людям, кто его выращивал. Как это назвать – продажей или вымогательством? Гитуту ва Гатаангуру прав: голод – удача для богачей!
Я стараюсь узнать заранее о готовящемся повышении цен, подкупаю чиновников, посвященных в эти тайны. Затем скупаю и припрятываю огромные партии тех товаров, которые подорожают, а после введения новых цен наводняю ими рынок. Иногда куплю что-нибудь на складе, а на следующий день там же сбываю – но с прибылью!
Однако этот метод плох тем, что не дает абсолютной гарантии обогащения. Помню, однажды меня предупредили, что подорожает перец в стручках, а также его коренья. Я скупил перца столько, что хватило бы всей стране на целый год. Люди, даже теперь у меня от досады текут слезы! Вместо того чтобы подняться, цены упали! Пришлось сжечь всю партию. С тех пор я даже запаха перца не выношу.
Ну вот, вся эта деятельность открыла мне глаза, я усвоил несколько бесспорных истин. Книжная ученость не так уж важна, как пытался уверить нас Мвирери ва Мукираи. Образование – не состояние. Взять хоть меня, к примеру. Я и начальной школы не осилил, зато теперь на меня работают бакалавры, строчат бумажки. И дипломы у них подлинные, не то что нынешние, которые выдаются в Найроби тем парням, чьей учености хватило лишь на то, чтобы отбросить иностранные имена да приставить частичку "ва"[31]31
Сын такого-то (кикуйю).
[Закрыть]. И мои подружки все на уровне Кембриджа, никак не ниже. Так что Мвирери ва Мукираи может не кичиться своими степенями. Вызываю его на поединок: посмотрим, на что девочки скорее клюнут – на его дипломы или на БМВ.
Я сказал бы даже, что слишком большая ученость оборачивается дуростью. Вспомним, к примеру, речи того же Мвирери ва Мукираи. Он призывал нас копаться на свалках, строить матату из консервных банок, опираться на самих себя в воровских делах. Где нам тогда набраться ума-разума, как освоить ценный международный опыт? На свалках его не отыщешь. Мвирери, ты, наверное, нас разыгрываешь!
Могу лишь повторить сказанное другими: нам выгодно сотрудничество с иностранцами. Давайте укреплять его. Несмотря на то что нет у меня ни матату, ни ученых степеней, недавно мне пришло в голову, как повысить уровень нашей зажиточности. Но реализовать эту идею можно лишь при участии иностранцев, только они располагают современной технологией. Вот почему я целиком согласен с теми, кто торопит белых с установкой у нас самого передового оборудования.
Так и быть, поделюсь с вами своей замечательной идеей, и вы убедитесь – только я достоин носить корону!
Она пришла ко мне нежданно-негаданно, во сне. Сердце запрыгало от радости – мне открылся секрет новой жизни предприимчивых людей.
Было это в те дни, когда в Кении гостил профессор Барнард – знаете, наш друг из Южной Африки. Он читал здесь лекции о пересадке человеческого сердца. Я слушал его выступление перед врачами в больнице имени Кениаты, и меня охватило беспокойство. Всякий раз, окидывая мысленным взором свое невероятное богатство, я задаю себе все тот же печальный, даже безжалостный вопрос. Что у меня есть такого, чего нет у рабочего или у крестьянина, вообще у бедняка? У меня, как и у них, один рот, одна утроба, одно сердце, один… вы понимаете, что я имею в виду. Чем же я отличаюсь от последнего нищего?
Моего добра хватило бы на тысячу человек, но, как и любой другой, я наедаюсь одной тарелкой супа. Я могу себе сшить тысячу костюмов, но, как говорится, десять порток на одну задницу не напялишь. Если бы жизнями торговали на базаре, я без труда купил бы себе хоть пятьдесят. Но увы, у меня всего одно сердце и одна жизнь, как у каждого смертного. Если бы речь шла только о деньгах, я мог бы себе позволить любить десятерых, но у меня едва хватает прыти на одну девицу.
Так вот, суммируя все сказанное, вернемся к первоначальному вопросу: в чем разница между богачом и бедняком? Зачем обирать других?
В ту ночь мне стало ясно, что нам необходима фабрика для изготовления человеческих запасных частей: ртов, желудков, сердец и так далее. Тогда богач обзаведется двумя или тремя ртами, животами, сердцами, детородными органами. Если один рот устанет жевать и одна утроба не вместит всего, вступят в работу резервные мощности. Если старик забавляется с девочкой, то с помощью запчастей он сможет работать как заводной до утра. Сейчас в ходу новые поговорки: "У богача вечная молодость… Если у человека два сердца, он проживет две жизни". Или вот еще одна: "Богач никогда не умрет". С нашими деньжищами мы могли бы купить себе бессмертие, предоставив беднякам привилегию умирать.
Меня эта идея пленила. Но я допустил ошибку, рассказав о ней своей супруге. В любом деле нужна осмотрительность. Женщины не умеют хранить тайны.
Ей моя выдумка понравилась, она осыпала меня поцелуями и даже похвалила по-английски: "Умница моя дорогая! Если твою идею удастся воплотить в жизнь, это будет потрясающе. Ведь тогда легко можно отличить жену богача от жен бедняков". В наши дни все женщины – богатые или бедные – выглядят одинаково из-за массового производства одежды, – сказала она, – но когда придуманная тобою фабрика заработает, богачку легко будет отличить по двум ртам и двум животам; у нее будет несколько сердец да и всего остального с запасом…
Услышав это, я содрогнулся: моя благоверная сможет одновременно спать с несколькими мужчинами!
Я велел ей забыть всю эту ерунду. Два рта или два живота – еще куда ни шло, но… Нет, только не это! Она стала мне перечить: тебе, мол, можно, а мне нельзя! У нас ведь равноправие!
Давно я так не злился. Катись, говорю, со своим равноправием в Европу или Америку. Мы – африканцы и должны во всем следовать африканским традициям. Пришлось отвесить ей затрещину. Она захныкала, я еще ей наподдал. Это подействовало, и она стала шелковая. Ладно, говорит, бери себе всего хоть десяток, а мне и того хватит, что есть.
Люди, только вдумайтесь, прикиньте-ка! У каждого богача два рта, две утробы, два сердца и, значит, две жизни! Деньги – залог бессмертия. Предоставим бедным умирать. Ха-ха-ха!
Давайте же сюда корону! Наконец она обретет законного хозяина!
Глава восьмая
1
Вариинга не могла больше оставаться в пещере. Услышанное неподъемной глыбой давило на сознание. Изо рта ораторов дурно пахло, будто они объелись гнилыми бобами, К горлу подкатывала тошнота. Извинившись перед Гатуирией, Вариинга поспешила на свежий воздух. Пересекла луг с высокой травой, прошла сквозь посаженные в ряд кусты роз и оказалась на площадке для игры в гольф. Опустившись на траву, прислонилась к черному стволу акации, глубоко вздохнула, словно бы освобождаясь от тяжелой ноши. Но боль в сердце не утихала.
Зря она вернулась в пещеру. Вид воров, их бахвальство всколыхнули воспоминания о Богатом Старце из Нгорики, от которого у нее родилась дочь Вамбуи!..
К тому времени родители Вариинги покинули Каамбуру и вместе с младшими детьми обосновались в Илмороге. Пришлось им взять на себя и хлопоты по воспитанию внучки. Вариингу они даже не попрекнули. Напротив, узнав, что дочь пыталась броситься под поезд, они только пожалели ее. Вариинга никогда не забудет материнских слов: "Паши предки говаривали, что у мертвой матери молока не допросишься. Сколько женщин мечтает о детях, но судьба к ним жестока. Младенец – это подарок родителям, в том числе и незамужней женщине. Иметь ребенка – великое счастье. Нашла из-за чего горевать!"
И после рождения Вамбуи Вариинга продолжала брать у родителей деньги на заочные подготовительные курсы. Целый год прозанималась она дома, но, когда настала пора экзаменов, ей с трудом удалось попасть в четвертый разряд. Тогда, оставив мечты о высшем образовании, она поступила на курсы стенографии в Найроби. Окончив их, долго искала работу, пока наконец не получила место в строительной фирме "Чемпион"…
Сидя около площадки для гольфа, Вариинга в который раз перебирала все, что с ней произошло после увольнения: Джон Кимвана… домовладелец… "Ангелы ада"… бесцельное блуждание по Найроби… остановка автобуса у гостиницы "Кока"… безумное желание броситься под колеса… незнакомец, спасший ей жизнь.
Где он теперь? Почему его не было в пещере?
Вариинге чудилось, что все это произошло не с ней, а с кем-то еще много лет назад. А ведь и двух дней не прошло. Ей стало и вовсе невмоготу. Поплыли в памяти сцены в матату, знакомство с Гатуирией, Мутури, Вангари и Мвирери ва Мукираи. Всю дорогу они рассказывали друг другу о себе, а наутро встретились в пещере как добрые знакомые. Припомнила Вариинга и недавний разговор с Гатуирией за обедом: как только хватило у нее отваги рассказать о своей связи с Богатым Старцем из Нгорики?! Никому, кроме матери, она не открывала душу…
Потом перед ее мысленным взором предстал школьный сторож, успевший столкнуть ее с железнодорожного полотна. Какое совпадение: Мутури и сторож – одно лицо! Ее ангел-хранитель, ангел в лохмотьях. А на автобусной остановке в Найроби ее, спас и вручил фальшивое приглашение – может быть, тоже он?
Нет! Она увидела словно увеличенное биноклем лицо того мужчины, вспомнила его голос, манеру говорить, одежду. "Он сделал еще одно доброе дело, – сказала себе Вариинга, – дав мне приглашение на конкурс. Я все увидела своими глазами и теперь уже никогда не покушусь на свою жизнь из-за гнусных мерзавцев, стремящихся прибрать к рукам весь мир!"
На экране ее памяти возникла Нжерука: лачуги из кусков жести и полиэтиленовой пленки, сточные канавы, а потом по контрасту – виды Золотых Холмов: красивые просторные дома, прозрачный воздух… Воспоминания привели ее назад в пещеру: физиономии семерых иностранцев, алчные глазки соревнующихся. "Что произойдет, – вновь подумала она, – когда там сойдутся Мутури с рабочими и полиция, за которой отправилась Вангари?"
Она зевнула, потянулась, устроилась поудобнее. Ее одолевал сон, мысли разбегались, голова отказывалась повиноваться.
– Местные и иностранные воры собрались в одном логове, – заговорила Вариинга вслух, – обсуждают, как бы лишить целый народ его законных прав. Где такое видано? Это все равно что сын ворует у матери, да не один, а с дружками! Недаром говорится, есть два мира…
Но прежде чем она додумала эту мысль, послышался голос: "Существует еще третий, революционный мир!"
2
Вариинга вздрогнула, огляделась, но никого не увидела. Перед глазами была лишь зеленая трава на площадке для гольфа, убегающая во все стороны и теряющаяся в дальних кустах. Ей стало страшно, она хотела встать, но невидимые путы усталости прочно удерживали ее. Она смирилась, и внезапно страх улетучился. «Будь что будет, – сказала она себе, – надоело бегать от жизненных невзгод».
– Кто ты? – с непривычной для себя отвагой обратилась она к невидимке.
Голос. Я странствующий дух, брожу по земле, утыкая ее саженцами знаний. Когда деревья начнут плодоносить, люди отведают плодов и научатся отличать добро от зла.
Вариинга. И конечно, искуситель?
Голос. Конечно, ведь ты усердно посещала церковь. Храм святого Розария в Накуру, не так ли?
Вариинга. Допустим.
Голос. Поэтому ты сразу догадалась, кто я.
Вариинга. Я тебя не знаю.
Голос. Думаешь от меня отречься? А раньше даже хотела распять на кресте.
Вариинга. Я так и не знаю, кто ты. Назовись.
Голос. Я уже сказал – странствующий дух, сеющий знания, учащий людей различать добро и зло. Я искуситель и судия.
Вариинга. Искуситель и судия?
Голос. Да, искуситель душ.
Вариинга. Зачем ты здесь? Неужто хочешь испытать души тех, кто соревнуется в искусстве воровства и разбоя?
Голос. А ты, что ты здесь делаешь? Тот, кто водится с нечестивцами, сам становится таковым.
Вариинга. Я здесь для того, чтобы увидеть все своими глазами…
Голос. Есть ли разница между тем, кто ворует, и тем, кто за этим наблюдает?
Вариинга. Илморог – мой дом.
Голос. С какой такой стати?
Вариинга. Мой отец и мать… наша семья… значит, и мой дом здесь.
Голос. Большие дела – это не громкие слова. Языком больших дел не свершишь.
Вариинга. Что ты хочешь сказать? Что Илморог – не мой дом?
Голос. Истинные граждане Илморога заслужили право называть его так. Когда их дом загорелся, они стали звать на помощь. И помощь к ним пришла.
Вариинга. О ком это ты?
Голос. О Вангари и Мутури. Их-то ты знаешь?
Вариинга. Мне позвать было некого.
Голос. Потому что ты сама не горяча и не холодна. Ведь ты только что сказала, есть два мира…
Вариинга. Я лишь повторила поговорку.
Голос. Что это за два мира?
Вариинга. Не знаю.
Голос. А еще считаешь себя образованной.
Вариинга. Всего лишь курсы стенографии. Когда была моложе, стремилась постичь премудрость, взобраться на высочайшую на земле вершину – пик знаний, чтобы вся земля лежала у моих ног. Но сегодня моего образования не хватит и на то, чтобы прожить на свете один день.
Голос. Беда в том, что скверно вас учили. Детям велят закрывать глаза и затыкать уши, чтобы они не видели народных нужд, не слышали стенаний бедняков. Тот, кто слышал, оглох. И выходят из школ такие, про которых сказано: «Горе этому поколению, ибо у них есть глаза, но они не видят; есть уши, но они не слышат!» Их научили видеть и слышать только один мир. С чего же ты все-таки заговорила о двух мирах? Имела ли в виду мир грабителей и мир ограбленных? Мир хозяев и мир жертв? Угнетателей и угнетенных? Паразитов, поедающих плоды чужого труда, и производителей?
Вариинга. Кто ты? Слово в слово повторяешь то, о чем говорили мы вчера в матату Мвауры. Мутури высказывал те же мысли.
Голос. Еще бы, всю жизнь его грабят и обирают, так ему ли об этом не знать!
Вариинга. Мутури грабят? Да что у него взять? Ведь он же не богач.
Голос. Ты, наверно, невнимательно меня слушала. У тебя есть уши, но ты не слышишь; есть глаза, но не видишь. Твое порочное образование вывернуло тебя наизнанку, поставило с ног на голову. Ты уверовала в то, что тучи – это земля, а земля – тучи; черное – белое, а белое – черное; добро – зло, а зло – добро.
Спрашиваешь, что крадут у Мутури. Его пот и кровь, по-твоему, ничего не стоят? Чему вас в школе учили – откуда берется богатство нации? Из туч? Из рук богатеев?
Те, кто собрался в пещере, прекрасно знают источник этого богатства. Знают, где испить воды, которую не они носили. Знают, где перегородить реку, чтобы лишить влаги тех, кто живет ниже по течению. Знают, как проложить каналы, чтобы поливать свои плодородные поля.
На своих сборищах они говорят обо всем открыто и откровенно. У них одна общая мудрость: "Я ем, и ты ешь. Сытый сытого понимает".
Ты как будто мне не веришь. Но разве не была ты в пещере? Слушай же, я открою тебе истину. Говорят, и мудрым есть чему поучиться. В этот самый миг на сцене ораторствует Кимендери ва Канийанджи. Посмотрела бы ты на него! Рот его что клюв красногрудого дятла. Щеки гладкие, как у новорожденного. Ноги такие, будто у него слоновая болезнь. Но все его недуги от обжорства. На шее складки жира, как у волосатого червя. Однако его уродство спрятано под белым костюмом, на шее красуется галстук-бабочка.
Его прозвали Кимендери – что значит "командир во время чрезвычайного положения". Он был тогда районным комиссаром, вволю покуражился над рабочими и крестьянами. Заставлял мужчин и женщин ложиться наземь ничком, а потом давил их своим "лендровером". Когда пришла независимость, он быстро поднялся по административной лестнице и занял пост постоянного секретаря департамента. Работал в иностранных финансовых компаниях. Теперь у него бескрайние фермы, экспортно-импортные конторы. Он знает множество хитрых трюков. Издалека видно, что это за птица.
Вполне вероятно, корона достанется ему как несравненному мастеру воровства и верному слуге иностранцев. Он-то доподлинно знает, что источник богатства – пот и кровь рабочих, его превосходство над другими ворами основывается на этом знании. Сейчас он внушает своим слушателям: "Мы пьем кровь рабочих, давим из них соки, иссушаем их мозг, но делаем все по старинке; нужен научный подход". Кимендери предложит создать исследовательскую ферму-лабораторию, чтобы ставить различные эксперименты. Он придумал обнести ферму колючей проволокой наподобие концлагерей в колониальной Кении, загонять туда рабочих, как скот, и подключать к ним электрические доильные аппараты. Добываемые таким образом кровь, пот, энергию и разум он собирается вывозить за границу, чтобы иметь с каждого галлона твердый доход.
Вариинга. А как перевозить столь необычные товары?
Голос. Он построит трубопроводы. Кровь будут перекачивать за границу, как нефть! Он даже придумал название для будущей фирмы: «Кенийско-саксонские экспортеры. Человеческая кровь и плоть».
Вариинга. Но рабочие этого не позволят, воспротивятся такому бесчеловечному ограблению и эксплуатации.
Голос. Что же ты сама до сих пор не противилась? И вообще, рабочие никогда не узнают правды. Они не почувствуют, что к ним подключены машины. А если и почувствуют, все равно не станут возражать…
Вариинга. Почему?
Голос. Потому что Кимендери и его сообщники не такие дураки, как ты думаешь. Они покажут рабочим только два мира – мир жрущих и мир пожираемых. Рабочие никогда не узнают о существовании третьего мира – мира революционной ломки системы эксплуатации. Трудящиеся не посмеют даже усомниться в вечности и незыблемости двух открытых их взору миров.
Вариинга. Но как удается их дурачить?
Голос. На своей ферме Кимендери построит церкви или мечети – в зависимости от религиозной принадлежности рабочих. Он наймет проповедников. По воскресеньям рабочим будут внушать, что система кровопийства, грабежа человеческого труда и энергии, потогонная эксплуатация угодна богу, в ней залог спасения их душ. В Священном писании говорится: "Благословенны те, кто скорбит, ибо они утешатся. Благословенны те, кто алчет и жаждет праведности, ибо они насытятся. Благословенны те, кто не желает зла ближнему, ибо они увидят господа. Благословенны те, кто денно и часно соблюдает четыре заповеди: «Не убий», «Не солги», «Не укради», «Не возжелай добра ближнего», ибо им уготовано царство небесное. На экспериментальной ферме будет даже свой гимн:
Кто стонет и кряхтит
Под тяжестью Греха,
Тот в вере обретет
Спасенье на века!
Кимендери выстроит школы, где детям рабочих будут вбивать в голову, что система кровопийства существует со дня сотворения мира и пребудет во веки веков; людям не дано положить ей конец. Детям разрешат читать те книги, которые эту систему прославляют. Им запретят задавать вопросы, почему они и их родители влачат столь жалкое существование, чтобы у них не возникло сомнений относительно святости и полезности кровопийства и людоедства. И они будут петь песни во славу этой системы.
Еще Кимендери воздвигнет зал, где будут показывать фильмы, устраивать концерты и спектакли, прославляющие и приукрашивающие дела кровопийц и людоедов. Жертвы каннибализма будут выдаваться за счастливых и довольных жизнью людей.
Он будет издавать газеты с целью порочить и хулить тех, кто бросает вызов системе мироедства.
Борзописцы будут воспевать благотворительные подачки Кимендери и его дружков. В планы Кимендери входит также строительство пивных, где будут торговать самогоном, чтобы алкоголь превращал рабочих, не до конца оболваненных религиозными обрядами, в совершенных идиотов.
Все это означает, что церкви, школы, литература, песни, кино, пивные и газеты призваны дурманить сознание рабочих, внушать им, что в этом мире нет ничего прекраснее, чем батрачить на Кимендери и его сообщников, нет большего счастья, чем умереть и своим прахом удобрить хозяйскую землю. Такая умственная и духовная обработка заставит трудящихся поверить в то, что послушание классу собственников равнозначно служению богу; прогневить своих хозяев – значит прогневить господа.
Но для подстраховки, на случай всяких неприятных неожиданностей, Кимендери построит также суды, тюрьмы, наберет армию, и, если кто-нибудь осмелится усомниться в справедливости заведенных на его ферме порядков или же захочет с нее уйти, его в наказание бросят за решетку, пристрелят, отдадут на съедение гиенам в лесах Нгонга.
Вариинга. Людоеды! Неужто такое возможно?
Голос. Шасинта, ты забыла, это же учение твоей собственной церкви!
Вариинга. Разве?
Голос. Конечно, ведь твоя религия проповедует святость людоедства и кровопийства. Христиане, бия себя в грудь, вопиют:
Вариинга. Нет, нет! Все это не так!
Голос. А вспомни просвиры и облатки, которые давали в храме святого Розария в Накуру. Священник, вручая их тебе, говорил:
И затем объявлял волю господню:
Тот же священник подносил тебе красное вино и велел пить его, согласно заповеди Христа!
Вариинга. Это всего-навсего религиозный обряд. Тут людоедство ни при чем. Просвира символизирует праздник пасхи.
Голос. А что такое пасха?
Вариинга. Не знаю. Праздник такой у иудеев и христиан.
Голос. Ну ладно. Класс, к которому принадлежит Кимендери, действует в соответствии с основными постулатами христианской религии. Эти Кимендери – верные и прилежные ученики господа.
Вариинга. Все-таки это не одно и то же.
Голос. А в чем разница? Разве христианство не проповедует, что раб никогда не станет равен хозяину? И разве христианство не запрещает угнетенным следовать правилу: око за око, зуб за зуб?
Вариинга. Око за око, зуб за зуб? К чему мир придет? И без того на земле хватает насилия!
Голос. Почему-то объявляют насилием лишь требования бедняков, их стремление посчитаться за несправедливость. А Кимендери и иже с ним не возбраняется выковыривать беднякам глаза, полосовать их плетьми. Им можно выбивать рабочим зубы ружейными прикладами. Разве это не насилие? Кимендери, Ги-туту и Нгунджи так и будут сидеть на шее у миллионов рабочих, пока не помрут, а вы по-прежнему будете ходить в церковь или мечеть и зазубривать катехизис рабства:
Я говорю вам:
Не противься злу.
Но кто ударит тебя в правую щеку твою,
Обрати к нему и другую.
И кто захочет судиться с тобою
И взять у тебя рубашку,
Отдай ему и верхнюю одежду…
Вспомни свою судьбу. Когда Богатый Старец из Нгорики осквернил твое тело, ты решила, что бороться бесполезно. Сказала себе – раз уж он отнял мое тело, пусть и жизнь мою забирает.
Вариинга. А что мне оставалось?
Голос. Потребовать око за око, зуб за зуб.
Вариинга. Я женщина, слабое существо. Что я могла поделать? Некуда было пойти, не у кого попросить помощи.
Голос. На что ты рассчитывала? Те, кто обрек тебя на рабство, не станут тебя спасать. Беда в том, Вариинга, что ты не веришь в собственные силы. Ты еще не знаешь себя! Ты всегда хотела быть хрупким цветком, украшающим жизнь того сословия, к которому принадлежит босс Кихара. Вариинга, Жасинта Вариинга, только взгляни на себя! Хорошенько присмотрись! У тебя юное тело. Все радости жизни впереди. Если бы ты не выпрямляла кудри и не отбеливала кожу, твоя естественная красота притягивала бы тысячи сердец. Твоя черная кожа, нежная и гладкая, не нуждается ни в каких умащениях; карие глаза ярче звезд на ночном небе. Щеки как две спелых ежевички; волосы черные и мягкие, мужчине будет покойно и прохладно в их тени.
Прибавь к власти красоты и юности могущество собственности, и ты избавишься от сердечных бед, на которые обрекает нищета. Мужчины будут падать перед тобой на колени, для них будет великой честью коснуться твоего следа, твоей тени!
Вариинга. Что же я должна сделать?
Голос. Следуй за мной, и я отведу тебя на вершину в окрестностях Илморога, ты увидишь оттуда все чудеса света. Покажу тебе дворцы, утопающие в цветниках; зеленые лужайки для игры в гольф; ночные клубы, где музыка подобна пению птиц; мы помчимся в автомобиле, изящном, как юноша, склоняющийся над возлюбленной. Все эти чудеса будут твои…
Вариинга. Мои?
Голос. Я тебе их дарю!
Вариинга. Ты? Но за что?
Голос. Если станешь на колени и меня восславишь.
Вариинга. А как тебя зовут?
Голос. Угнетатель. Лжец. Стяжатель. Мне поклоняются те, кто любит присваивать плоды чужого труда. Отдай же мне свою душу…
Вариинга. Значит, там, в пещере, это они тебя славят?
Голос. Те-то?.. Они мои рабы. Их хитрость – мои им дар, взамен они вручили мне свои души. Так что я знаю про них все: про их прошлое; что они делают теперь; что будут делать завтра, и послезавтра, и в последующие годы. Однако ты колеблешься, что-то тебя останавливает…
Вариинга. Уходи прочь! Оставь меня, сатана! Предлагай свои гадости себе подобным. Если я отдам тебе душу, с чем же я сама останусь?
Голос. Ты мне не веришь, даже после всего, что сама видела и слышала в пещере. Или ты не была там?
Вариинга. Была.
Голос. И слышала выступление Мвирери?
Вариинга. Да.
Голос. А накануне ехала с ним в одной машине?
Вариинга. Признаюсь, его рассказ меня удивил, потому что не кто иной, как он, вспомнил тогда притчу о человеке, который, отправляясь в далекую страну, роздал свое добро слугам. Одному дал пять талантов, другому два, иному…
Голос.…один талант. Я эту притчу знаю, как и всю Библию. Под солнцем ничего нет, что было бы от меня сокрыто. Я присутствовал при начале ссоры на небесах. Мы с богом – близнецы. Он хозяин неба, я – ада. Этот мир – наше поле битвы, мы с ним сражаемся за человеческие души.
Вариинга. Где доказательства? Представь мне их.
Голос. Сегодня я поджидаю Мвирери ва Мукираи, его вот-вот зашвырнут в преисподнюю те, кто хочет получить мое благословение. Такова плата.
Вариинга. Что-что?
Голос. Ты больше не увидишь Мвирери на этом свете.
Вариинга. Что же, его убьют? За что? И кто?
Голос. Мвирери поплатится жизнью за свой язык. Ведь это он призывал к опоре на собственные силы в грабительских делах; призывал местных разбойников не делиться награбленным с иностранцами; ратовал за то, чтобы самим обкрадывать собственных матерей. Американские, европейские и японские воры очень осерчали. «Ведь это мы ввезли современное воровство в страну, – возмущаются они, – обучили этих людей всем своим навыкам и уловкам, дали им для почина столько талантов, сколько было нужно. А теперь Мвирери ополчился против нас да еще натравляет других, требует, чтобы грабить его мать мы предоставляли ему самому. Не мы ли держали его мамашу в содержанках – хотя, по правде сказать, вначале мы ее изнасиловали. И по сей день мы ее содержим. А Мвирери велит нам убираться восвояси». Решено пожертвовать этим смутьяном, чтобы успокоить иностранцев, убедить их не забирать своих талантов. Мвирери сегодня убьют…
Вариинга. Кто?
Голос. Робин Мваура.
Вариинга. Мваура? Хозяин матату?
Голос. Мваура – член шайки «Ангелы ада».
Вариинга. «Ангелы ада»? Мваура? Возможно ли это? Вот чудо из чудес. Значит, он из тех головорезов, что выкинули меня вчера из дома!
Голос. Чему ты изумляешься? По-твоему, Мваура на это не способен? Не удивляйся, он часто берется за такую работу. А начал он еще в годы чрезвычайного положения. Тогда он был одним из самых свирепых ополченцев. Работал в отряде карателей, которым командовал европеец по кличке Ньяангвичу. Они наводили ужас на жителей Рифт-Вэлли. Но еще до того, как записаться в отряд Ньяангвичу, он был в другой шайке убийц, руководимой Кимендери, тем самым, кто в данный момент расписывает свои подвиги со сцены. Мваура получал пять шиллингов за каждого убитого им сторонника мау-мау. Он прочесывал по ночам деревни. Старухи, дети, девушки, юноши, старики – Мвауре было все равно. Ведь партизаны особых отличительных знаков не носили. Утром он приносил головы убитых Ньяангвичу, и тот платил ему за них. Именно Ньяангвичу помог Мвауре купить матату. Теперь подумай: если он убивал за пять шиллингов тогда, зачем же отказываться от этого теперь, тем более что Кимендери посулил ему новый автомобиль!
Вариинга. Не верю ни единому слову. От твоих рассказов я ночью не сомкну глаз, а мне необходимо отдохнуть. Вот уже четверо суток толком не спала…
Голос. Я для того все это рассказываю, что собираюсь предложить тебе работу.
Вариинга. Работу? Где?
Голос. В Накуру, точнее, в Нжеруке…
Вариинга. Нет! Нет! Прочь, сатана!."
3
Вариинга проснулась. Ее тело оцепенело от страха.
– Ты тут мирно спишь, а я с ног сбился, тебя разыскивая, – услышала она голос Гатуирии.
Она открыла глаза и, увидев его подле себя, испытала редкостное блаженство.
– Я прислонилась к этому дереву и сама не заметила, как задремала, – позевывая, сказала она, потом встала, потянулась, снова зевнула. – Вчера ночью совсем не спала. До утра с матерью проговорили.
