Текст книги "Земля Серебряных Яблок"

Автор книги: Нэнси Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Глава 9
Брат Айден

Над полями и лугами еще клубились струйки тумана, когда все наконец пустились в путь к хижине брата Айдена. Люси пожелала ехать на Ромашке, хотя Джеку казалось, пешая прогулка пошла бы ей больше на пользу.

Брат Айден сидел у порога, запрокинув голову, и глядел, как в небе кружит стайка ласточек. В лице его читалась такая радость, что Джек тоже посмотрел вверх: уж не пропустил ли он чего важного? Да нет, самые обычные птицы, носятся туда-сюда, щебечут… и от хижины далеко не улетают.

– Они славят Господа, – проговорил монашек, возвращаясь, так сказать, с небес на землю, и поприветствовал гостей. И как только брат Айден перестал смотреть вверх, ласточки упорхнули к ореховой рощице.

Внутри похожей на улей хижины было темно и тесно. Там стоял крохотный алтарь с небольшим оловянным крестом. Отец смастерил для брата Айдена табуретку и рабочий стол. Когда все это помещалось внутри, то для самого монаха места едва хватало. Потому Джайлз соорудил ему еще и отдельный сарайчик для стряпни. Рядом с этим аккуратно огороженным участочком раскинулся огородик, где росли лекарственные травы и овощи.

В хорошую погоду брат Айден вытаскивал стол наружу и работал, переписывая священную книгу. Именно этим он занимался и сейчас; бутылочки с чернилами выстроились рядом с гусиными перьями и кисточками из куньего меха. У монаха было всего-то-навсего три куска пергамента, но он работал так медленно, что количество значения не имело. Пергамент был покрыт прихотливыми завитушками и причудливыми рисунками вроде виноградных лоз, змей или глаз.

– Неужели птицы и вправду славят Творца? – благоговейно переспросил отец, проводив взглядом улетающих ласточек.

– Творца славит всякая тварь, – отвечал брат Айден. – Когда святой Кутберт предавался благочестивым размышлениям по шею в холодной морской воде, выдры резвились у его ног, обтирая их досуха, когда тот выходил на берег.

Джек уже собирался спросить, как это мокрая выдра способна что бы то ни было обтереть досуха, но суровый взгляд Барда заставил его прикусить язык.

– Мы пришли к тебе с вопросами, – промолвил старик.

– Помогу чем смогу, только вы ведь знаете, я человек неученый.

– Ты для нас в самый раз, – улыбнулся Бард. – Вот Джайлз только что признался, что Люси – не его дочка.

И старик пересказал историю про бузинное дерево и ораву маленьких человечков.

– Любопытно, – проговорил брат Айден. – Похоже, это пэки.

– Пэки? – переспросил Джек.

Это слово он слышал в первый раз.

– Они же хобгоблины, – кивнул Бард. – У них много имен. Я про них сразу подумал.

– И эти… эти твари забрали мое дитя! – всхлипнула мать. – Жива ли она, моя девочка?

– Бедняжка Алдита! – Брат Айден завладел ее руками. – Мы – два непроходимых дурня, разговариваем о твоей дочери так, как будто речь идет всего-навсего о занятной задачке. Я думаю, дочь твоя, скорее всего, жива. Пэки не злы, просто поозорничать любят. Иногда они заставляют молоко скиснуть или пробивают дыры в ведрах. И ничего серьезнее.

– Но зачем им понадобилась моя малютка?

Брат Айден и Бард переглянулись.

– Это единственное слабое место в нашей теории, – признался Бард. – Мы в жизни не слыхивали, чтобы пэки похищали детей.

– А если и похитили, я уверен, пэки позаботились о ней как должно, – проговорил брат Айден.

Мать осела на пол, закрыв лицо руками, и отец нерешительно, словно ожидая отпора, опустился на колени рядом с ней.

– Я их найду. И предложу им выкуп, – пообещал он.

– Ты понятия не имеешь, где они живут, – глухо возразила мать.

– А вот здесь пригожусь я, – вмешался Бард. – В их страну есть пути – если знать, где искать. А уж я-то знаю. Пэки живут в пещерах под землей; в молодости я частенько к ним в гости захаживал. Они любят темные чащи и горы со стремительными ручьями. Ближайшее такое место – это Лорнский лес.

«Лорнский лес», – повторил про себя Джек.

Что за чудесное название! Даже звучит завораживающе. Мальчуган словно наяву видел скалистые ущелья, заросшие папоротниками.

– А где это, господин? – нетерпеливо спросил он.

– В нескольких днях пути от Беббанбурга.

– Если эти существа живут так далеко, тогда что они тут позабыли? – вмешался отец.

– Ты просто не знаешь пэков, – объяснил Бард. – Они тридцать миль пробегут без устали, чтобы набрать орехов и успеть домой к ужину. Они на орехах просто помешаны.

– Если бы я только не задержался в этой рощице, – простонал отец.

– Увы, ты задержался – и это подводит нас ко второму вопросу, – отозвался Бард. – Где они раздобыли Люси?

Все глаза обратились к девочке. А та собирала себе цветы в садике брата Айдена как самый обычный ребенок. Но вот она швырнула букет Пеге и злобно потребовала:

– А ну, сплети мне из них корону, ты, лягушка!

– Плети сама, клопиха, – парировала Пега.

«Клопиха» в устах Пеги было самым страшным оскорблением. Она до дрожи ненавидела кровососущих тварей: один из ее прежних владельцев как-то раз запер рабыню в хижине, что кишмя кишела клопами.

Бард рассказал, как изменилось поведение Люси после обряда «огня бедствия» и как ярость подчинила себе сперва Джайлза, а потом Алдиту с Джеком.

– Возможно, она одержима, – заметил брат Айден. – Общеизвестно, что демонов привлекают дети, которых разбаловали родители. Души детей, изведавших лишения и нужду, для демонических зубов – слишком крепкий орешек. Демоны охотятся за ягнятками понежнее.

– Не говори так! – взмолился отец.

– Мне очень жаль. Но так уж устроен свет, – развел руками монашек. – Экзорцизм может пойти Люси на пользу.

– Люси не одержима!

– Назови это безумием, или одержимостью, или чем угодно, но во время обряда что-то произошло, отрицать не приходится, – доказывал Бард.

– Ох, прекратите, пожалуйста, – вмешалась мать, и Джек вдруг осознал, насколько усталый у нее вид. Мальчуган впервые разглядел, что волосы ее посеребрила седина, а у губ пролегли морщины. Наверное, раньше он их просто не замечал. – С каждым днем Люси все больше от нас отдаляется. Поначалу она всего лишь утверждала, что не наша дочка – вот уж я не думала, не гадала, что она окажется права! – а теперь еще и беседует с кем-то, кого я не вижу, и повторяет разговоры, которых я не слышу.

Джек оглянулся: его сестренка и впрямь разговаривала с кем-то в эту самую минуту. Сидела себе на траве, рассыпав вокруг себя собранные цветы, и неотрывно смотрела в некую точку над грядкой с пряными травами в огороде брата Айдена. Лицо ее сияло радостью; девочка восторженно прижала руки к груди, точно залюбовавшись восхитительным представлением.

– Прежде ты об этом не упоминала, Алдита, – упрекнул отец.

– Как я могла – если ты денно и нощно твердил про демонов?

А на грядке между тем не было ровным счетом ничего, кроме розмарина, и мяты, и шалфея, да еще над цветами вились две-три пчелы.

– Люси, – мягко позвал Бард. – Что ты такое видишь?

Девочка резко развернулась, лицо ее исказилось от гнева.

– Оставь нас! – рявкнула она. – Дозволения заговорить тебе никто не давал.

– Тогда я прошу о таком дозволении, – отозвался старик, и Джек подивился его терпению.

На мгновение Люси смешалась. Девочка растерянно переводила взгляд с огорода на Барда и обратно.

– Можешь говорить, – наконец разрешила она.

– Боюсь, я не вижу твоих друзей.

– Это потому, что ты – простолюдин, – фыркнула девочка.

– Люси! – воскликнула мать.

– Ничего, все в порядке. Люси, я был бы весьма признателен, если бы ты передала от меня своим друзьям привет и поклон.

Девочка вновь обернулась к грядке и взволнованно заговорила. Ее губы двигались, но совершенно беззвучно. Бард подошел ближе и внимательно оглядел садик.

– Они сказали, ты старый дурак, и из ушей у тебя волосы растут, – наконец отозвалась Люси.

Мать запротестовала было, но Бард примирительно поднял руку.

– Все правда, кроме разве «дурака», – промолвил он. – А скажи-ка мне, имена у твоих друзей есть?

– Они не любят называть свои имена.

– А что они сейчас делают?

– Танцуют… ох!

Ибо Бард ловко набросил свой плащ поверх грядки с пряными травами и наступил на него ногой.

– Джек, быстро! Хватай за другой конец! – закричал он, но не успел Джек стронуться с места, как внезапно яростный порыв ветра отшвырнул плащ назад и набросил его старику на голову. Ткань плотно прилегла к лицу. – Сними его с меня! – сдавленно потребовал Бард.

Джеку стоило немалого труда справиться со злосчастным плащом – он вдруг словно зажил своей жизнью! – а в следующее мгновение вдруг обвис и соскользнул в траву.

– А ведь я их почти поймал! – пропыхтел Бард.

– Ты их спугнул! – завизжала Люси.

Девочка бросилась наземь и принялась кататься с боку на бок, скрежеща зубами. Отец попытался ее поднять; она замолотила по нему кулаками.

– Это и впрямь были демоны! – простонал Джайлз.

– Мы в этом отнюдь не уверены, – проговорил Бард, разглаживая встрепанную бороду. – Лично я считаю, что под словом «демон» подразумевается публика самая разношерстная. Тут тебе и духи, и боггарты, и блуждающие огни, и пикси, и спригганы, и брауни, не говоря уже о ярткинах – словом, существа на любой вкус. Называть их демонами всех без разбора – все равно что именовать всех крылатых созданий птицами.

Брат Айден опустился на колени рядом с Люси и положил руку ей на голову. Монах не произнес ни слова, но каким-то непостижимым образом его прикосновение успокоило девочку – так добрый пастырь одним касанием руки успокаивает перепуганного ягненка.

– Она одержима? – спросил отец.

– Я не уверен, – отозвался монашек. – В Беббанбурге есть один аббат, он в таких вещах сведущ.

– Если хотите услышать мое мнение – и только попробуйте не захотеть, – вмешался Бард, – в Люсиной беде аббат ровным счетом ничего не смыслит.

– Но что дурного в экзорцизме? – гнул свое брат Айден.

– Экзорцизм – это все равно что валуном комара пытаться прихлопнуть. – Бард в задумчивости прошелся туда-сюда по садику. – И чего доброго, он причинит Люси столько же вреда, сколько и комару.

– Но нельзя же ее так оставить.

Монашек погладил Люси по голове; она ответила растерянным, невидящим взглядом.

– Беббанбург стоит недалеко от Святого острова, – пробормотал отец.

В глазах его появилось отсутствующее, нездешнее выражение. Джек знал: отец вспоминает свою давнюю поездку на Святой остров, когда добрые монахи попытались вылечить ему ногу.

– На Святом острове никого не осталось, – напомнил ему брат Айден. – Аббат, отец Суэйн, живет в монастыре Святого Филиана. Источник Святого Филиана славится своими чудесными исцелениями.

– Может, я и ногу там вылечу? – предположил отец.

– Милостью Господа возможно все, но источник известен скорее исцелениями душевных недугов. Как раз то, что нужно для Люси.

– Это все равно как в паломничество отправиться, – промолвил отец все с тем же отсутствующим выражением в глазах.

– В паломничество? – переспросил брат Айден.

– Мы могли бы доехать до Лорнского леса, – подхватил Джек.

Все это время в душе его нарастало и разворачивалось странное чувство – так саженец тянется к солнцу. Мальчугану грезился корабль под холодным ветром в серо-зеленом море. По берегам темнела громада леса. Давно пора бы затвердить урок, думал он, но будоражащее предвкушение приключения все набирало силу. Когда так случилось в прошлый раз, я чуть не угодил дракону в брюхо! Однако с чувством этим поди справься…

Невзирая на всю свою радость от возвращения домой из Скандинавии, Джек находил, что жизнь в деревне скучновата. Не то чтобы ему понравилось иметь дело с троллями или попадать в плен к гигантским паукам, но задним числом его путешествие казалось куда отраднее, нежели на самом деле.

«Такова природа приключений, – мудро подумал Джек. – Они неприятны, когда сталкиваешься с ними лицом к лицу, а вот впоследствии вспоминать о них забавно и весело».

– Может, тебе удастся отыскать мою потерянную дочурку, – прошептала мать.

– Ну ладно, ладно, – согласился Бард. – Пожалуй, я даже согласен прогуляться в Лорнский лес. Много лет минуло с тех пор, как я в последний раз беседовал с пэками.

В глазах у него появилось мечтательное выражение.

Все в себя не могли прийти от изумления. Еще несколько часов назад их беды казались неодолимыми. А сейчас, в ярком солнечном свете, когда в небе снуют и щебечут ласточки, внезапно стало ясно, что делать. Джайлз был в восторге; и Джек вдруг осознал, что отец никогда и никуда не ездил, если не считать того единственного путешествия на Святой остров. Бард чему-то улыбался про себя – Джеку оставалось только гадать, о чем учитель думает; а сам Джек живо представлял себе, как идет через волшебный лес, а вокруг кишмя кишат маленькие человечки.

– Если мы все едем, надо бы вещи в дорогу собрать, – практично заметила Пега, развеяв грезу.

Джек вскинул глаза. А ее-то кто, спрашивается, звал?

– Мне придется остаться и приглядеть за фермой, – промолвила мать. – Я попрошу вдову кожевника и ее двух дочек помочь мне, пока вас нет. Они только порадуются возможности перебраться из своей жалкой хижины к нам.

– Лучше бы ты поехала с нами, – проговорил Джек.

Ему было жаль бросать мать на хозяйство.

– Я – ведунья, – напомнила мать. – Мое место – в поле, со скотиной, с пчелами, а не в монастыре. Кроме того, славно будет в кои-то веки потолковать всласть о своем, о женском. Вы только смотрите надолго не задерживайтесь!

– Значит, договорились, – подвел итог Бард. – Я прихвачу с собой запас травяных снадобий, чтобы расплачиваться за жилье. Джайлз может взять свечи, а вот Айден – свои драгоценные чернила. Айден, ты ведь поедешь с нами?

– В паломничество? В монастырь Святого Филиана? – воскликнул монашек. – Да я такой возможности ни за что не упущу!

Глава 10
Паломничество

Джек взвалил на плечи ловушку для угрей, Пега запаслась мешком, и дети побрели к реке. Они устроились на травянистом берегу, где дно было глубоким, а течение – быстрым. Джек наживил ловушку моллюсками и установил ее в темной протоке – именно в таких местах обычно прячутся угри. И друзья уселись в тени зарослей ольхи – теперь им оставалось только ждать.

– Мне правда стыдно, что я тебя ударил, – проговорил Джек, виновато глядя на рассеченную губу девочки.

– Ты на время обезумел, – объяснила Пега. – Один из моих хозяев, бывало, сходил с ума раз в месяц при полной луне.

– Ну, со мной все не настолько плохо, – уязвленно возразил Джек.

– Да ладно, все в порядке. Можешь колотить меня сколько влезет. Ты вернул мне свободу, так что вполне имеешь право побить меня.

– Не нужно мне такое право! Ты странная, право слово, – промолвил Джек.

– И вполовину не такая странная, как эта твоя сестрица. Просто ей все сходит с рук, потому что она красивая.

Джек изумленно вскинул глаза на Пегу: в голосе девочки прозвучала спокойная обреченность. Блики солнечного света испещрили ее лицо узорами света и тени, сглаживая впечатление от родимого пятна. А с другой стороны покрыли ее крапинами с ног до головы. Девочка сидела на корточках – что дела нисколько не улучшало. Того и гляди квакнет – и языком поймает муху.

– А тебе неприятно… что она красивая? – промолвил он.

– Ты хочешь спросить, завидую ли я? Когда-то, наверное, завидовала. Когда-то, когда я была помладше, я, бывало, все умывалась росой в день первого мая. Люди говорят, от этого хорошеешь, да только на меня средство не подействовало.

Речушка с шумом неслась по камням, на дне мелькнула темная тень – и свернула в протоку.

– Я, конечно, уродина, но это вовсе не значит, что я ненавижу все красивое. А в ловушку угорь заплыл, – проговорила Пега.

Джек с Пегой проворно подняли ловушку со дна, пока угорь не нашел выхода, – щедро окатив водой одежду и ноги. Угорь оказался здоровущий, трех футов в длину; он вырывался и бился что есть мочи. Пега оттяпала ему голову ножом для рыбы и запихнула еще извивающуюся тушку в мешок.

– Ловко ты его, – промолвил Джек.

Смерть угря на миг всколыхнула воздух.

– Я однажды целых шесть штук за раз поймала, – похвасталась Пега.

Дети вновь закинули ловушку в воду. Добыв четырех угрей, Пега принялась их чистить: подцепляла шкурку вокруг среза и резким, сильным рывком сдергивала ее вниз – как перчатку. А потом вспарывала угрю брюхо и хорошенько выполаскивала его в реке.

Вернувшись домой, Пега подвесила угрей хвостами вниз в бочке над тлеющими углями.

– Я этому научилась от одного из своих хозяев в Эдвинзтауне, – пояснила девочка.

Трое суток угри висели себе над огнем, сочась рыбьим жиром, так что все вокруг пропитывалось этим запахом. А на четвертое утро начинали аппетитно благоухать и долго сохранялись свежими.

Всякий раз, как Пега беззаботно рассуждала «об одном из своих хозяев», Джек чувствовал себя крайне неуютно. Девочку, похоже, перепродавали из одних рук в другие вдоль всего побережья бессчетное число раз, точно безобразного пса. Эдвинзтаун, он ведь так далеко на севере, что там даже по-саксонски-то не говорят.

Когда маленький отряд выступил наконец в путь, погода стояла – лучше и желать нечего. В полях и в ветвях – повсюду распевали птицы. Брат Айден сообщал всем встречным, что они едут в паломничество; люди улыбались и желали им удачи. Паломничества ценились высоко – чем более долгие, тем выше. Можно было съездить в Кентербери, или в Рим, или даже в Иерусалим, изведав при этом увлекательные приключения. Паломника все уважали, а если по дороге и примешь мученическую смерть, так ведь отправишься прямиком в рай.

Джайлз Хромоног брел вперевалку вперед: такого воодушевления в нем давно не замечалось.

– Вот она, жизнь! – восклицал он. – Надо было мне стать странствующим монахом!

Люси восседала верхом на Ромашке, нагруженной товарами на продажу; на ней же ехала и походная арфа Барда. Бард и Джек с посохами шагали по обе стороны от ослицы. В глазах прохожих то были самые обычные палки, но с помощью своего посоха Бард, например, мог вызвать ветер, способный сбить врага с ног или усыпить медведя. Он пообещал научить Джека этому искусству, как только они доберутся до Лорнского леса. Замыкали шествие брат Айден с Пегой.

Поднявшись на вершину холма, откуда можно было в последний раз увидеть деревню, все обернулись. Глазам открылась мирная, отрадная картина. Над десятком хижин поднимались струйки дыма, а над угольной ямой, в которой кузнец пережигал древесину, дым стоял столбом.

– Налагаю заклинание защиты на эту деревню, – промолвил Бард.

И пропел заговор на неведомом Джеку языке. Брат Айден благословил деревню на латыни.

Джек, сощурившись, высматривал свой дом в противоположном конце долины. Вот же он – слегка мерцает в теплом мареве, разлитом над полями. И над крышей тоже дымок курится. Мама овсяные лепешки печет. Свобода увлекательного паломничества – это не для нее. Надо кормить кур и гусей, полоть сорняки, поливать грядки. Кто-то должен приглядывать за мальчишками, что приходят помогать по хозяйству. Жаль оставлять маму одну-одинешеньку, но то-то она порадуется, если Джек вернется с пропавшей сестренкой.

– Не хотелось бы оставлять деревню без присмотра надолго, – проговорил Бард и, затенив глаза рукой, посмотрел в сторону моря. – Говорят, драккары опять появились.

– Грязные пираты, – буркнул отец.

– Да застелет им глаза темная пелена. Да изорвут шторма в клочья их паруса. Да сядут они на мель посреди бескрайнего моря, и да не останется у них иной еды, кроме ветра, – воззвал брат Айден. Прозвучало это подозрительно похоже на Бардовы проклятия, а вовсе не на обычные распевные молитвы монаха.

Джек молчал. Он знал, что где-то там – Торгиль; небось жжет и грабит в свое удовольствие. Он уже пытался снова отыскать девочку при помощи прозрения, но видение ускользало.

– А это правда, что берсерки умеют превращаться в волков? – спросила Пега.

Джек тут же вспомнил, как Олав Однобровый, тяжело и часто дыша, стоял на обрыве над усадьбой Гицура Пальцедробителя.

– Да, – кивнул мальчик.

– Пора в путь, – позвал Бард.

Он повел маленький отряд вниз по противоположному склону холма, и очень скоро все следы человеческого жилья исчезли. Джек разом воодушевился. Он давно уже облазил все окрестности деревни, а здешние места ему были внове – и мальчуган тому радовался. Никаких тебе полей, никаких домов и зловредных овец. Куда ни глянь – вереск и утесник, да в долинах темнеет густой лес. Изрытую колеями дорогу тут и там пересекали ручьи. А кое-где она и вовсе исчезала. Предполагалось, что король поддерживает ее в хорошем состоянии, но до деревушки Джека никому дела не было, и никто не позаботился упрочить ее связь с окружающим миром.

«Подумать только! А ведь я, пожалуй, своими глазами увижу самого настоящего короля!» – возликовал Джек.

Беббанбург славился громадной древней великолепной крепостью Дин-Гуарди – равной ей во всей стране не было. Там обосновался королевский двор. Рыцари разъезжали туда-сюда на конях ничуть не хуже лошади Джона Флетчера, а порою устраивали турниры, дабы позабавить местных жителей.

«Вообще-то живого короля я уже видел, – вспомнил Джек. – Ну хорошо, пусть конунга, Ивара Бескостного. И жалким же он оказался человечишкой. Уж верно, саксонский владыка поблагороднее будет».

Двигался отряд медленно. Джайлзу Хромоногу, невзирая на весь его энтузиазм, то и дело требовался отдых, да и Бард быстро уставал. Люси требовала постоянного внимания. Она раздражалась на свою практичную дорожную одежду: достаточно свободную и притом неопределенно-бурого цвета, чтобы грязь не была так заметна.

– Тебе же нужно прятаться от врага, – объяснил отец.

Это послужило началом для длинной, запутанной истории с участием великана по имени Громила, который спал и видел, как бы обратить в рабство какую-нибудь принцессу, чтобы та стирала его одежду. Всякий раз, останавливаясь, отец указывал на какой-нибудь здоровенный валун, якобы брошенный Громилой, или на бревно, которое тот использовал как зубочистку.

Против медлительности Джек ничуть не возражал. Чем дольше продлится путешествие, тем больше впитает он новых видов и запахов. Вот путники миновали воронье гнездовье: птицы слетались на ночлег со всех сторон, по одной, по две, по три, пока не облепили гигантский дуб так густо, что листвы не стало видно. В воздухе стоял оглушительный шум: карканье, трели, грай и клекот. Бард внимательно вслушивался, хотя что ему удалось узнать, так и не рассказал.

Паломники расположились на привал под ясенем и подкрепились луком, копченым угрем и дорожными хлебцами. Хлебцы готовились необычно: Пега замесила тесто из пшеничной муки грубого помола, масла и соли. Раскатала его на ровном камне и отбила деревянным молоточком. Била и сворачивала, сворачивала и била до тех пор, пока тесто не запузырилось и не приобрело этакий шелковистый блеск. Хлебцы выпекались на сковороде с ручкой; Пега уверяла, что они не зачерствеют и не заплесневеют в течение многих недель.

Сейчас, под деревом, у весело потрескивающего костра, под мигающими звездами, дорожные хлебцы казались вкуснее йольских пирогов. Даже Люси осталась довольна. Пили сидр, а потом брат Айден достал мех с домашним элем. Джеку с Пегой тоже дали попробовать.

– Такого вы нигде больше не найдете, – заверил Бард. – Сварен по секретному рецепту. Ты, девочка, ни за что не догадаешься, что в него входит.

– А вот и догадаюсь, – улыбнулась Пега. Пригубила – и брови ее удивленно поползли вверх.

Для того чтобы описать вкус, у Джека просто не нашлось слов. Это же как ветер с вересковых пустошей, как лунный блик на поверхности озера, как развернувшийся по весне лист.

– Потрясающе, – охнул он.

Брат Айден приосанился.

– Одного из моих предков захватил в плен шотландский король. Пообещал ему жизнь, принцессу в жены и мешок золота, если тот расскажет рецепт. Мой предок предпочел умереть.

– Вот это я называю повар! – одобрительно отозвалась Пега.

– Песня из груди рвется, – возвестил отец и нежданно-негаданно запел гимн:

 
Ныне восславословим всевластного небодержца,
Господа всемогущество, благое премудромыслие
И созданье славоподателя, как он, государь предвечный,
Всякому чуду дал начало.
Кровлю упрочил для земнородных высокую,
Небосвод поставил святой создатель,
Мир серединный сделал всеславный народодержец. [2]2
  Фрагмент из «Гимна Кэдмона». Перевод В. Тихомирова.


[Закрыть]
 

Джек был потрясен. Отец никогда не пел! За всю свою жизнь мальчуган не мог припомнить ничего подобного, и однако ж у Джайлза обнаружился звучный, выразительный голос – голос настоящего барда!

– Этот гимн в стародавние времена написал брат Кэдмон. Ты превосходно его спел, – похвалил брат Айден.

Отец покраснел как ребенок.

– Это я на Святом острове выучил. Лучшее место на свете!

– Верно, лучшее, – кивнул монашек. – Спой еще что-нибудь.

И отец спел о Сотворении мира, и о том, как Адам давал имена животным, и о Ноевом ковчеге. Оказывается, он помнил наизусть десятки гимнов. Просто удивительно, как это они все сохранились в памяти Джайлза столь долго в ожидании этой ночи.

– Ты изумляешь меня, Джайлз, – промолвил Бард. – А я-то считал, будто способности к музыке Джек унаследовал от матери.

– Я затвердил гимны Кэдмона, потому что они написаны по-саксонски и я понимаю, о чем они, – объяснил отец. – А еще потому, что сам Кэдмон был деревенским сопляком вроде меня.

– Кэдмон, помнится, все время убегал с шумных сборищ, боялся, что его спеть попросят, – рассказал брат Айден. – Спал в хлеву со скотиной. И вот однажды ночью к нему во сне явился ангел и подсказал ему этот, самый первый гимн. Вот если б нам всем так повезло!

Отец, в свою очередь, поведал, как его возили на Святой остров еще ребенком, чтобы монахи излечили его увечную ногу. Увы, монахам это оказалось не под силу, но они явили взору мальчика отблеск того мира, в котором царят порядок и красота. Джек впервые слышал, чтобы отец говорил без тени жалости к самому себе. Он был просто счастлив, заново переживая самый значимый эпизод своей жизни.

Бард ударил по струнам и завел всем известную балладу: про лукавого эльфийского рыцаря и смышленую красавицу поселянку. Бард пел за рыцаря, а Пега – за девушку. Потом пели все, кроме Люси: та задремала в сторонке. Со временем все остальные тоже устроились на покой среди корней ясеня. Звезды просвечивали сквозь ветви точно плоды на гигантском древе Иггдрасиль.

В ту ночь Джеку снилась музыка, да такая дивная, что просто сердце разрывалось. Но, проснувшись с рассветом, мальчуган понял, что ровным счетом ничего не помнит.