Текст книги "Земля Серебряных Яблок"

Автор книги: Нэнси Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Глава 24
Брачное предложение

Дети шли и шли в окружении толпы хобгоблинов: на побег надежды не оставалось. Они жались друг к другу, пытаясь согреться; дыхание срывалось с губ туманным облачком. Но вот наконец под ногами появилась тропа, вымощенная округлыми прозрачными камешками. В каждом из них играл лунный блик, так что казалось, будто в ночи мерцает дорога из дождевых капель.

– Что это за магия? – полюбопытствовала Торгиль, резко останавливаясь.

Несколько хобгоблинов от неожиданности врезались в нее.

– Это не магия, это лунные камни, – объяснил Бука.

Воительница тут же опустилась на колени и зачерпнула их горстью. Но камни растаяли в ее руках, превратившись в воду.

Джек пытался вспомнить все, что когда-либо слышал о хобгоблинах. Вот, кажется, у гоблинов (а гоблины и хобгоблины наверняка близкие родственники!) прескверная репутация в том, что касается детей.

– Вообще-то нам давно пора в путь, – убеждал мальчуган Буку. – Мы бесконечно признательны вам за любезное приглашение, но на нас возложено важное поручение, нам по гостям ходить некогда.

– Чепуха. Времени у вас сколько угодно, – возразил король хобгоблинов.

– Боюсь, что нет. Моего отца бросили в тюрьму. Если мы не вернемся в срок, его убьют.

– Посмотри на луну, – велел Бука.

Луна стояла полная и очень яркая.

«Да, но вчера ночью тоже было полнолуние», – вспомнил Джек, и по спине его пробежал холодок.

Под сонными веками темнели огромные глаза Буки. В них, как и в гальке, отражалась луна.

– Она встает каждую ночь, всегда безупречно круглая и никогда – изъеденная молью, как в вашем мире. Эльфы называют ее Серебряным Яблоком.

– Но как же… – начал было Джек.

– Когда эльфов изгнали с небес, им даровали власть останавливать время. В Земле Серебряных Яблок годовое колесо не вращается.

– То есть время здесь не движется? – спросила Пега.

Она тесно жалась к Джеку, крепко-накрепко вцепившись в его руку. За все то время, что они шли, девочка ни разу не ослабила хватки.

– Именно так, моя росиночка, – подтвердил Бука, пощекотав ее под подбородком.

Пега спрятала лицо на груди у Джека.

– Меньше слов, шире шаг, – пробурчал Немезида.

И поток хобгоблинов хлынул дальше, увлекая за собою Джека, Пегу и Торгиль так же легко, играючи, как река подхватывает и несет сухие листья. Дорога огибала гигантские валуны и постепенно поднималась все выше и выше, пока не привела к двери в склоне горы.

– Не к добру это. Внутри мы окажется в их власти, – заметила Торгиль.

– Да может, ничего страшного, – предположил Джек с сомнением. – Они же нас кормили.

– Кормили – или откармливали?

Бука постучался в дверь. Слышно было, как отпирают множество замков и снимают цепочки. Наконец дверь распахнулась. На пороге стоял мрачный хобгоблин с копьем.

– Ну наконец-то! Ужин сгорел до углей, – пожаловался он.

– А это мой сынуля, – гордо объявил Немезида.

Потолок и стены внутреннего коридора поросли мягко мерцающими грибами; в воздухе разливался приятный земляной аромат.

«Интересно, а грибы – съедобные?» – гадал Джек.

К тому времени он страшно проголодался.

«Наверное, все то, что светится, есть не стоит», – решил мальчуган, но пахли грибы чрезвычайно аппетитно.

Коридор вывел ко второй двери; ее открыл хобгоблин вида еще более недоброго.

– А это мой второй сынок, – хихикнул Немезида. – От одного его вида молоко сворачивается.

При виде зрелища, что открылось по другую сторону двери, Джек потрясенно застыл на пороге.

Внутри, насколько хватало глаз, раскинулась гигантская пещера. Над головой в воздухе горели огни – точно заплутавшие звезды. Джек попытался определить, что это такое, но было слишком далеко – не разглядеть, кроме того, оттенок пламени то и дело менялся. Мальчуган вскрикнул от изумления: несколько огней вдруг спикировали вниз и, ярко пылая, пронеслись над прибывающей толпой.

– Блуждающие огоньки, – объяснил король хобгоблинов. – Они ужасно любопытны.

Торгиль погрозила им кулаком, и сгустки пламени унеслись прочь.

Тропа повела вниз, к скоплению очаровательных домиков с соломенными крышами и огороженными двориками. Хобгоблинки в длинных платьях хлопотали над горшками и котелками. Младенцы в колыбельках размахивали ручонками. Повсюду, куда ни глянь, маленькие существа пряли шерсть, возделывали сады, работали по дереву, плели корзины – как самые обычные люди в деревнях. Джек разом приободрился. Вдалеке он различал поля и скотину. Казалось, в сердце горы прятался целый мир.

Бука вышагивал вперед, величественно кивая своим подданным; те радостно приветствовали владыку. Следом за ним шел Немезида и не скупился на насмешки и колкости.

– Вот ведь дурни безмозглые, – возмущался он. – Прямо подумаешь, они Владыку Леса приветствуют. Вот он – один из древних богов, а ты – всего-навсего хобгоблин, один из многих, который спит до полудня, а все остальное время баклуши бьет.

Джек точно разозлился бы не на шутку, вздумай кто-нибудь вот так насмехаться над ним. А Бука шествовал себе как ни в чем не бывало. Подданные, похоже, искренне его любили. То и дело кто-нибудь от избытка чувств кричал:

– Давай, Немезида, давай! Брани его похлеще!

В ответ Немезида раскланивался. Вот уж странный народ, право слово!

Толпа вернувшихся постепенно рассеялась: хобгоблины расходились по домам. Наконец остались только Бука, Немезида и дети. Их путь лежал к просторному чертогу с палисадником, обнесенному земляным валом. Вал был засажен грибами, причем явно рукою мастера: грибы образовывали красные, желтые, фиолетовые и белые узоры.

В палисадник высыпала толпа хобгоблинов; все громко выкрикивали приветствия и радостно подпрыгивали вверх-вниз. Дебелая дама ухватила Немезиду и смачно расцеловала его в обе щеки.

– Что, вернулся, старый пройдоха! Небось не вспоминал обо мне ни разу? – воскликнула она.

– А с какой бы стати? В кои-то веки на свободу вырвался, – отвечал Немезида, целуя ее в ответ.

И достал из кармана прелестный букетик фиалок.

– Небось помялись, – фыркнула хобгоблинка.

– От души на это надеюсь, – отозвался ее супруг.

Хотя Джек готов был поклясться: цветы выглядели великолепно.

Дама постарше суетилась над Букой.

– Ты ведь не угодил в неприятности, правда, Бученька?

– Не беспокойся, Мамуся! Владыка Лесов предсказуем как восход луны. Он был занят: приглядывал за тем, как корни деревьев разбирают оползень.

Тем временем Мамуся заметила Пегу.

– Вот теперь понимаю, что тебя так задержало! – воскликнула она, пылко обняла Пегу и привлекла девочку к груди, невзирая на ее сопротивление. – А ты у нас малышка с характером. Пойдем со мной. Уж мы избавим тебя от этих лохмотьев и нарядим – залюбуешься!

– Джек! – заплакала Пега, отчаянно отбиваясь.

– Простите, господин, но она напугана, – воззвал Джек к королю хобгоблинов.

– А кто же у нас тут застенчив и робок, уж не моя ли лесная фиалочка? – влюбленно заворковал Бука, выхватывая девочку из материнских объятий. – А что у нас тут за милый птенчик пугливо выглядывает из родного гнездышка?

– Никакой я тебе не цветок! И никакая не дурацкая птица! Ты меня того гляди задушишь! – закричала Пега.

Король поставил ее на землю и отступил на шаг с усмешкой во все лицо – а хобгоблины усмехаться умеют шире некуда, не преминул отметить Джек. Пега опрометью кинулась к нему и обняла так крепко, что мальчик едва не задохнулся.

– Вижу, я повинен в вопиющей неучтивости, – промолвил, церемонно кланяясь. Бука. – Я не понял, что ты ей брат. Вот уж никогда не подумал бы, что такая красавица приходится родней… ну да вы, грязевики, не виноваты, что с внешностью вам не повезло. Как бы то ни было, мне следовало прежде испросить твоего дозволения. Милый мой мальчик… тебя ведь Джеком зовут? Дорогой Джек, не окажешь ли ты мне великую честь, разрешив поухаживать за твоей восхитительной сестрицей, дабы мог я добиться ее благосклонности и взять ее в жены?

– В жены? – пискнула Пега.

Джек переводил взгляд с одного лица на другое. Все улыбались, женщины обменивались негромкими одобрительными возгласами.

– Эхм… гм… – пробормотал Джек, отчаянно пытаясь собраться с мыслями.

Пега бросилась наземь и залилась слезами, словно сердце ее разрывалось. Радостные возгласы тотчас же смолкли. Блуждающие огни любопытной стайкой слетелись к месту событий.

– Я-то думала… я-то думала, я давно примирилась с тем, что есть, – бурно рыдала девочка. – Всю свою жизнь я боялась поглядеться в ручей – и увидеть там свое отражение. Сколько раз, повстречав меня на дороге, прохожие отворачивались и плевали через плечо! Ни один хозяин не соглашался держать меня в доме, если его жена была беременна: а то как бы я младенца не сглазила. Я пыталась глушить в себе обиду. Я молилась, пытаясь понять, почему я такая. Почему? За что я проклята, почему родилась уродиной? Что я такого сделала, чем это заслужила?

Девочка в отчаянии раскачивалась взад-вперед. Все застыли на месте, Джек, Торгиль, хобгоблины; даже блуждающие огни словно оцепенели перед лицом такого горя.

– Брат Айден внушал мне, будто у меня прекрасная душа и в Небесах я воссияю как утренняя звезда. А Джек вернул мне свободу, и теперь я не рабыня. – Пега подняла взгляд, ее испещренное пятнами лицо светилось обожанием. – Я поклялась служить ему всю жизнь и никогда, никогда больше не жаловаться на судьбу. Но подобную жестокость я даже представить себе не могла! Никакой я не цветок. И никакой не птенчик. Никто не захочет на мне жениться; такое можно только в шутку сказать.

Бука присел на корточки рядом с Пегой и попытался взять ее за руку. Девочка резко оттолкнула его.

– Поганочка моя, не плачь, ну пожалуйста! Я вовсе не шутил. У меня и чувства юмора-то нет!

– Он говорит правду. Своими историями он даже галку не насмешит, – заверил Немезида.

– Сперва меня очаровал твой голос, – рассказывал Бука. – Я уж подумал, это королева эльфов вторглась в наши земли, и собирался уже… ну да неважно, что я там собирался. С эльфами мы никогда не ладили. Но стоило мне увидеть твое лицо, и я влюбился с первого взгляда. «Это все обманчивый лунный свет, – внушал себе я. – В лучах солнца она станет такая же, как любая грязевичка». Но вот занялась заря – и красота твоя засияла еще ярче.

Пега вскинула голову. Лицо ее было мокро от слез. Девочка вытерла нос рукавом, дрожа от волнения.

– Так ты все это время за мной подглядывал?

– Конечно! И кто бы удержался на моем месте? – воскликнул Бука.

Пега невесело засмеялась.

– Ну да… в твоих глазах… я, наверное, выгляжу очень даже соблазнительно.

Король хобгоблинов ухмыльнулся, подвижный рот растянулся от уха до уха. Крапчатая физиономия лучилась радостью.

– Ох ты, боже мой, – вздохнула Пега, вновь повесив голову.

Джек решил, что пора вмешаться.

– Возможно, я ей и не брат, господин, – объявил он, – но я со всей определенностью ее опекун. А в наших землях ухаживание длится неспешно. Даме нужно время, чтобы попривыкнуть к своему поклоннику.

Джек, конечно же, знал, что на самом деле это не так, но слышал о чем-то подобном в сказках.

– Брак – это ловушка, – перебила Торгиль. – Угодив в нее по дурости, девушка разом теряет все. Прости-прощай, сладкие радости битвы! Ей уже не бросать вызов яростным штормам и не пограбить всласть! Бедняжка проведет всю жизнь за унизительной работой – ей придется стряпать, ткать, шить, скрести да мыть, да еще и приглядывать за вонючими младенцами. В том нет чести. Нам с тобой нужно серьезно поговорить, Пега.

Все потрясенно уставились на воительницу. Наконец молчание нарушил Бука.

– Владыка Леса ее все-таки не забрал – а жаль! Но правила ухаживания я понимаю. Прости меня, моя ненаглядная полынная веточка, за излишнюю поспешность. – Хобгоблин завладел руками Пеги, и на сей раз девочка была слишком подавлена, чтобы его оттолкнуть. – Я стану ждать, сколько скажешь. Хоть всю жизнь, если понадобится.

Все присутствующие дамы восхищенно заохали, одна-две украдкой смахнули с глаз слезинки. Пега лишь удрученно глядела в пол.

– А теперь пора и за стол! – воскликнул Бука под аплодисменты и одобрительный гомон.

– Ну наконец-то, – буркнул Немезида.

Хобгоблины засуетились, забегали туда-сюда, расставляя столы на козлах и таща деревянные тарелки, ножи и ложки. Расставили что-то вроде гигантских желудевых шляпок, приплюснутых с одного конца устойчивости ради. Джек взял в руки одну такую шляпку и внимательно рассмотрел ее со всех сторон.

– С собственного дуба самого Владыки Леса, – похвасталась Мамуся.

– О чем Владыка Леса, разумеется, и не подозревает, – добавил Бука.

– Вы все время упоминаете про Владыку Леса, – промолвил Джек. – А кто он такой?

– Один из древних богов, – объяснил король хобгоблинов. – Он пришел сюда первым, вместе со Стариком-с-Луны, Диким Охотником и ярткинами.

– Он ненавидит людей за то, что люди убивают его детей, – объяснила Мамуся.

Вид у нее был мрачно-торжественный, и Джек понял, что перед ним – совсем не нелепая, бестолковая мамаша, как показалось на первый взгляд, но существо непостижимое и мудрое.

– А кто такие его дети? – тихо переспросил мальчик.

– Деревья, трава, мох, равно как и звери и птицы. Владыка Леса правит зеленым миром. К тем, кто причиняет вред его подданным, Владыка Леса питает неизбывную ненависть. Вот поэтому он и пытался забрать твою подругу Торгиль.

– Что такое? Что вы такое говорите? – встрепенулась девочка.

– Ты убила олененка, который тебе доверился, – объяснила мать Буки, ничуть не устрашившись ее гнева. – Никто не охотится на созданий Владыки Леса в самом сердце его королевства – даже мы. Звери поступают друг с другом согласно его законам. Олененок убежал бы от волка – но не от тебя. От такого предательства содрогнулся весь лес. Обитатели его стали чуть менее доверчивы. Царству Владыки Леса нанесен тяжкий удар.

– Вы знали, что Торгиль в опасности, и бросили ее на медленную смерть? – Джек уже успел проникнуться к хобгоблинам искренней симпатией, но оставить беспомощную жертву на съедение мху… это же бесчеловечно!

– Она заслужила эту участь. – В глазах Мамуси, похожих на два темных омута, не читалось ни тени сожаления.

– Зато мы спасли второго, – напомнил Бука, вероятно, желая развеять мрачный настрой, воцарившийся на празднестве.

– Очередной пример твоей непроходимой глупости, – отрезал Немезида. – Вьющиеся лозы уже тащили его в реку – и так ему и надо, за то, что пытался сквозь них прорубиться. И чем же он отблагодарил нас? Тотчас же принялся ныть и жаловаться, что мы, дескать, были чересчур грубы.

– Погодите-ка! – воскликнул Джек: в голову ему пришла счастливая мысль. – А его, часом, не Брутом звали?

– Вижу, ты его знаешь, – откликнулся Немезида.

– Знаю? – вмешалась Пега, впервые нарушив унылое молчание. – Это мой друг!

– Вот те на! – охнул Бука. – Лучше б мы его оставили у себя!

– Что вы с ним сделали?

– Ничего дурного, – поспешно заверил король хобгоблинов, попытавшись обнять Пегу за плечи.

Та решительно отстранилась.

Немезида неприятно рассмеялся.

– Мы дали ему то, чего он заслуживал. Будьте осторожны в просьбах, я всегда это говорил. Брут ни тени благодарности к нам не испытывал. «Ни-ни-ни-ни, Бруту это не по душе, ох, нет, совсем не по душе», – передразнил хобгоблин, ловко подделываясь под голос раба.

– Вы причинили ему какой-то вред, – обвинил хобгоблинов Джек, вскакивая на ноги.

Да, его бесили вечные Брутовы жалобы да неумолчный свист, но мальчик не желал ему зла.

– Ничего подобного! Мы спасли ему жизнь! – закричал Бука.

– Это я его выпроводил восвояси, – гордо заявил Немезида. – Его королевское идиотство желали удержать Брута в гостях, но мой долг – поддерживать в этой стране порядок. Нетрудно представить, какой хаос Брут учинил бы среди нас. Он же потомок Ланселота, а все мужчины этого рода умеют наводить чары на женщин.

– Будьте так добры, скажите нам, где он. – Бука оглянулся на Немезиду, тот чуть заметно покачал головой.

От внимания Джека это не укрылось.

– Брут хотел выбраться отсюда, ну, я и показал ему дорогу. Одним Небесам ведомо, где он сейчас, – проговорил Немезида.

– Если мы не сядем наконец за стол, еда совсем остынет, – перебила Мамуся. И дала знак помощникам нести угощение.

Джек собирался было запротестовать, но он проголодался до смерти, да и бедняжка Пега едва не теряла сознание.

Ужин превзошел все ожидания Джека. Сперва подали густой чечевичный суп с толстыми ломтями хлеба, приправленный укропом. Подрумяненная на огне репа плавала в благоуханном растопленном масле. Из рук в руки передавались громадные головки сыра. Но главным блюдом, несомненно, стали грибы. Отварные, жаренные во фритюре, соленые, запеченные в тесте – разнообразию не было конца и края. Джек даже не подозревал, что на свете существует так много разновидностей грибов – и что все они годятся в пищу.

– А вы уверены?… – опасливо начал он, когда на тарелку его смачно плюхнулся лиловый древесный гриб – ни дать ни взять кус мяса.

– В чем уверены? Что это вкусно? Ну конечно! – заверил Бука, уписывая лакомство за обе щеки.

– Грязевики наших грибов всегда побаиваются, – заметил Немезида. – Нет, иногда, конечно, случается и ошибиться…

Джек пригубил неведомый напиток из желудевой шляпки. Кажется, это была вода – со слабым привкусом сосновых иголок. Вода на удивление свежая. И холодная – что не могло не радовать в палисаднике, где горело столько факелов. Питье не то чтобы навевало сон – нет, но Джек почувствовал, как замедляется ход его мыслей. Он внимательно разглядывал желудевую чашечку. Какая красивая – ярко-коричневого цвета, и взгляд в ней словно тонет, погружается все глубже и глубже, достигает самого сердца…

– Сдается мне, что с тебя достаточно, – проговорила Мамуся, отбирая у Джека чашку.

И мальчуган с изумлением осознал, что лежит лицом вниз, уткнувшись в тарелку с лиловым грибом. Он приподнялся и сел, растерянно оглядываясь. С подбородка его капал грибной сок.

– Ха! Водичка-то в голову ударила! – возликовал Немезида.

– Ну полно, полно. Грязевикам… Прошу прощения, людям этот напиток зачастую впрок не идет, – вмешался Бука и приказал снова наполнить чашку Джека. – Обычная вода из пещеры принесет тебе куда больше пользы, – добродушно заметил он.

Джек осторожно отпил глоточек. Вода отдавала мелом и на вкус оставляла желать лучшего, но зато и в транс не погружала.

– Тот, первый напиток, считается редкостным угощением, – объяснила Мамуся. – Мы черпаем его из собственной заводи Владыки Леса, когда тому случается отлучиться. Пригубив питья, начинаешь думать долгие, неспешные мысли – словно дерево. Замечательно освежает – как хороший отдых.

– В рот не возьму того, что взято у Владыки Леса, – отрезала Торгиль, отодвигая чашку.

Лицо ее побледнело; надо думать, девочка вспомнила мох.

– Делу легко помочь, – заверил король хобгоблинов.

И велел наполнить чашки Торгиль и Пеги обычной водой из пещеры. Джек заметил, что среди сотрапезников уже несколько смотрят перед собой остановившимся взглядом и отрешенно улыбаются краем губ (насколько это возможно для хобгоблинов).

– Неразумно пить то, что делает вас беззащитными, – проговорила Торгиль, в свою очередь глядя на вкусивших волшебного питья. – Могут подкрасться враги.

Бука весело пошевелил ушами.

– Батюшки мои! Так ведь у нас нет врагов.

– Враги у всех есть, – возразила Торгиль.

– Только не у нас. Нас все обожают.

– Тогда зачем вы выставляете стражу у ворот? – не отступалась воительница. – Почему запираете двери на столько замков? И зачем вам вся эта скрытность?

Смех оборвался. Ярко вспыхнули факелы по краю палисада, парочка блуждающих огней, привлеченных внезапной тишиной, метнулась к месту событий.

– Но ведь есть еще эльфы, – объяснил Бука.

Глава 25
Омлет из лягушачьей икры

– Эльфы воруют наших детей, – рассказывал король. – А надобно вам знать, что эльфы думают только о наслаждении и ни о чем другом. Они и минуты прожить не могут без развлечений, и им приходится выдумывать все новые и новые забавы, потому что прежние так быстро приедаются. Когда-то, давным-давно, эльфы придумали себе потеху: подбрасывать наших детей людям. Кажется, вы называете их подменышами.

Джек вспомнил, как о том же самом рассуждал Бард.

«Подменышам до смерти страшно, потому что их силой выдернули из их родного мира, – говаривал старик. – Они впадают в слепую ярость и пронзительно визжат, сводя с ума тех, кто рядом».

«И всякий их поймет, – подумал Джек. – Если бы человеческое дитя внезапно проснулось в окружении хобгоблинов, оно бы обезумело от ужаса. Наверняка и с хобгоблинятами все точно так же».

– А наших детей эльфы отдают вам? – спросил мальчик.

Бука глубоко вздохнул, и женщины-хобгоблинки тихо заохали в ответ: точно стая голубей заворковала.

– Человеческих детей они держат у себя как домашних зверушек. Карапуз на поводке – это так модно! Его можно наряжать в забавные одежки и учить всяким смешным трюкам. Дети умнее собак, но не столь долговечны. Со временем они впадают в отчаяние – от недостатка любви. А когда ребенок перестает быть забавным, его бросают в лесу на поживу волкам.

– Какой ужас! – задохнулась Пега.

– Мой отец тоже однажды оставил меня волкам, – сообщила Торгиль.

– Вот уж не удивлен, – буркнул Бука. – Так вот, величайшее горе нашей жизни – это когда мы теряем наших вылупков (так мы называем детей). Тут не найдется ни одной семьи, которая не лишилась бы одного-двух малышей. Мы пытаемся закупоривать туннели. Мы выставляем стражу и устраиваем ловушки, но эльфы все равно к нам пробираются.

Хобгоблинов отличала раздражающая привычка моргать то одним глазом, то другим, а не двумя сразу, как люди. А будучи в расстроенных чувствах, как Бука сейчас, моргали они не только быстро-быстро, но еще и с перебоями. У Джека при взгляде на него даже голова пошла кругом.

В глубинах памяти Джека шевельнулась какая-то смутная мысль, что-то важное, что никак нельзя было позабыть, но от тепла, сытной пищи и, возможно, напитка Владыки Леса разум его словно притупился. А еще он бесконечно устал. Пега тоже клевала носом, и даже Торгиль то и дело резко вскидывала голову, пытаясь не заснуть.

На десерт подали громадный дымящийся пудинг, завернутый в ткань. Джеку смутно помнилось, что и он отведал немножко. То, что мальчуган принял за сливы, оказалось лиловыми грибами.

После ужина хобгоблины убрали со стола. Джек наблюдал за ними как в тумане. Он понимал, что вежливость велит помочь хозяевам, но ему отчаянно хотелось спать. Очень скоро орава юных хобгоблинов позвала его с собой, а Пегу с Торгиль между тем увели в другое место.

Спальные места представляли собою углубления, выкопанные в земляном полу небольшой боковой пещерки. Одну пещеру, как выяснилось, отвели для хобгоблинов-мальчишек, а другую – для девочек. Взрослые жили в собственных домах вместе с «вылупками». Выемки были выложены мягчайшей шерстью, и хобгоблины-подростки сворачивались клубком внутри, как кролики в норе.

Джек обнаружил, что не может толком вытянуть ноги – ступни торчат из выемки; ну да эта беда – не беда. Он так устал, что заснул бы на ложе из жгучей крапивы. Под сводами пещеры звучал могучий храп: точно «мычание» бычьих лягушек в летнем пруду. Шерсть пропахла грибами – а может, и хобгоблинами.

Джек резко сел и протер глаза. Вокруг скакали гигантские лягушки, радостно побулькивая, – как всегда, когда довольны жизнью. А в следующий миг мальчуган осознал: это же хобгоблины-подростки! Под самым потолком порхала стайка блуждающих огней.

– Утро, утро пришло! – завопил хобгоблиненок, приземляясь рядом с Джековой постелью. – Пора петь, плясать и веселиться!

Джек выбрался из уютного гнездышка. Голова у него раскалывалась, плясать не хотелось. Хобгоблиненок приглашающе подскакивал вверх-вниз; Джека аж затошнило.

Он поднялся на ноги – и тут же оказался в центре внимания. Его щупали и тыкали влажными пальцами, пока Джеку не захотелось отвесить очередному любопытствующему хорошего тумака.

– Где мой посох? – спросил мальчик, оглядывая пол рядом с выемкой.

У него давно вошло в привычку всегда носить посох при себе. Ничего ценнее у Джека не было; и, устраиваясь спать, мальчуган, конечно же, положил его рядом.

– Где мой посох? – повторил он.

Вместо того чтобы ответить, хобгоблинята подхватили его под руки и под ноги и ликующими прыжками принялись носиться по пещере.

– Пой, пляши и веселись! – верещали они.

Джек пытался высвободиться, но пальцы их оказались на диво цепкими.

– А ну, пустите! – заорал Джек.

– Грязевикам полезно порезвиться, – объяснил один из «похитителей». – А то они ужасно мрачные и вечно талдычат про грех. Надо радоваться жизни!

– Петь, плясать и веселиться! – защебетали остальные.

– Поставьте меня на землю!

Издали донесся сигнал рога: не заливистая треть охотничьего рожка, в который трубил иногда Джон Флетчер, но мерзкий блеющий звук.

– Завтрак! – завизжали хобгоблинята.

И высыпали из пещеры, таща за собою и мальчика. Рог заблеял снова.

Стол был заставлен дымящимися блюдами. Торгиль и Пега были уже там – растрепанные и недовольные. На крыше чертога Буки восседал какой-то хобгоблин, раздуваясь, словно лягушка-бык. Он выпускал воздух через ноздри, то расширяя их, то сжимая: он-то и производил тот неприятный звук, что услышал Джек.

– Знаешь, что эти гаденыши учинили под покровом ночи? – возмущалась Торгиль. – Сперли мой нож! Оххх, в этой их пище было что-то не то. У меня в ушах звон стоит: точно десяток воинов бьются на мечах.

Джек тоже чувствовал себя как-то странно. Когда он пытался сосредоточиться, пещера словно раскачивалась.

– Они еще и мой посох забрали.

– Вот видишь: замышляют недоброе, как пить дать! А я ведь говорила: в этой пещере мы как в ловушке, вот уж влипли так влипли! Да они нас просто-напросто откармливают!

– Зато свечу у меня не забрали, – вступилась Пега, демонстрируя всем свой плетеный кошель.

– А свеча-то им на что? – пожала плечами Торгиль. – Свечой голову врагу не оттяпаешь.

– Я не думаю, что хобгоблины хотят причинить нам вред, – настаивала Пега. – В конце концов, Брута-то они отпустили.

– Это они так говорят. А на самом деле, может, давно косточки обглодали – нам откуда знать?

Воительница сердито зыркнула на сбежавшиеся к завтраку орды хобгоблинов. А те в ожидании еды гикали, улюлюкали и барабанили по столам. Наконец появились Бука с Немезидой.

– Какое чудесное утро, моя росиночка! – воскликнул Бука, подсаживаясь к Пеге.

– Как скажешь. – И девочка отодвинулась к Торгиль.

– Так и скажу. Более того, повторю еще раз и еще. Какое чудесное, какое совершенно восхитительное утро!

– Когда он этак соловьем разливается, можно не сомневаться: еще до заката дождь хлынет как из ведра. Словом, погоды жди не то что собачьей – крысячьей да лягушачьей.

Мамуся и супруга Немезиды внесли подносы. Хобгоблииы радостно загомонили.

– Мамуся приготовила для нас кое-что особенное – омлет из лягушачьей икры.

– Уррааа! – завопили собравшиеся хобгоблины, топоча ногами.

Торгиль зажала уши.

– Омлет из лягушачьей икры? – не поверила Пега.

– Из самой-самой свежей, – заверил король, кладя ей на тарелку подрагивающий зеленый кус.

– Попробуешь – так и сам запрыгаешь от восторга, – заверил Немезида, отрезая смачный ломоть для Джека. – Что, понял, в чем соль шутки? Ха-ха-ха! Икра-то лягушачья! Запрыгаешь – ну прямо как лягушка!

– Понял, – заверил Джек.

Перед глазами его по-прежнему все плыло.

– А чего тогда не смеешься? У вас, грязевиков, никакого чувства юмора нет!

– Мне не до смеха, – отрезал Джек, начиная терять терпение. Непрестанный шум действовал ему на нервы, к горлу подступала тошнота. – Я же сказал: нам поручена важная миссия. Владычица Озера унесла из Беббанбурга всю воду. Наша задача – одна из многих – вернуть ее.

– Вот и Брут рассказывал ту же слезливую историю. Прямо можно подумать, мне не все равно, – фыркнул Немезида.

– Ты не понимаешь! Моего отца удерживают в заложниках. Если я не верну в город воду, его убьют. Ох, ну почему вы ничего не желаете слушать?

Застольная болтовня разом стихла. Все взгляды обратились к Джеку. Бука попытался было завладеть рукой девочки, но Пега досадливо ее отдернула. Джек поднялся на ноги и отвесил хозяину поклон.

– Мы благодарны за ваше гостеприимство, господин, но нам никак нельзя задерживаться.

– Что за вздор! Вы же только что прибыли, – возразил король хобгоблинов. – Мы уже наметили для вас великое множество развлечений: тут и ярмарки грибов, тут и стрижка скрытношерстных овец, тут и состязания прыгунов, и выступления певческого клуба. Мы никак не можем вас отпустить.

– А мы никак не можем остаться. И еще одно: где мой посох и где нож Торгиль? Прошлой ночью эти вещи были при нас, и вы их отобрали! – Джек отбросил всякую вежливость.

Хобгоблины раздулись от негодования и зашипели как рассерженные кошки.

– Ты обвиняешь нас в воровстве? Нас? Ваших благодетелей? – завопил Немезида, подпрыгивая вверх-вниз на скамейке.

– Не то чтобы, – запротестовал Джек, устрашившись того, какую бурю гнева ненароком вызвал. – Возможно, вы их просто ненадолго позаимствовали?

– Я уже говорил тебе и повторю снова: время здесь стоит на месте, – прорычал Бука. – Здесь – Земля Серебряных Яблок. Мы, счастливцы, живущие в ее пределах, не стареем – разве что выбираясь в Срединный мир. Когда вы уйдете – если уйдете, – вы вступите в поток жизни в той же самой точке, в которой его покинули. И сможете продолжить свой поход. А теперь извинись перед Мамусей. Твои оскорбления не на шутку ее расстроили.

Джек не знал, что и делать. Не приходилось сомневаться: они в самом деле пленники. Чего доброго, он и девочки проведут тут месяцы, может, даже годы. Станут ли они старше? Смогут ли они повзрослеть?

– Я жду, – топнул ногой Бука.

Джек проглотил слова возмущения, что так и рвались с языка. Они в этой пещере словно в ловушке, без оружия, без союзников, и единственная их надежда бежать напрямую зависит от дружеского расположения хобгоблинов. Как-нибудь со временем («А уж времени у них хоть отбавляй», – горько подумал Джек) они отыщут выход, которым воспользовался Брут.

– Приношу свои искренние извинения, Мамуся, – проговорил Джек, в отчаянии сжимая кулаки. – Я не хотел задеть твоих чувств. Омлет из лягушачьей икры просто восхитителен.

– Ну, это уж чересчур, – буркнула Торгиль, но Мамуся расплылась в довольной улыбке, мир был восстановлен, и над столами вновь поднялся веселый гомон.