Текст книги "Земля Серебряных Яблок"
Автор книги: Нэнси Фармер
Жанры:
Детские приключения
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)
Глава 49
Добрый прием в монастыре
Поутру друзья отправились в монастырь Святого Филиана. Этне оставили в городе – во избежание неприятностей. Огромная толпа горожан непременно захотела сопровождать их; именно на это и рассчитывал с самого начала отец Север.
– Поверь, монастырь – это главная наша проблема, – объяснял он Джеку по пути. – Тамошние монахи немногим лучше пиратов, и число их велико. Просто-таки предвкушаю, как наведу там порядок.
И он хищно заулыбался.
– Вы, господин? – не понял Джек.
– Брут поставил меня во главе монастыря. Добрее и снисходительнее брата Айдена в целом свете не сыщешь. Да он тонущую крысу кинется спасать, даже если перед тем тварь его цапнула, – и в придачу благословит ее впоследствии. «Овечкам» отца Суэйна необходим совсем иной пастырь.
За сосновой рощей на холме мелькнуло белое пятнышко, и Джек узнал монастырь Святого Филиана. А за ним, к вящему удивлению мальчика, раскинулось огромное озеро, заросшее тростником. Но если прежде сердце Джека замирало от восторга при виде великолепных белых стен и зданий, где кипела жизнь, сейчас монастырь выглядел до странности вымершим и безлюдным.
– Его ведь не разграбили, нет? – спросил мальчик.
– Разве что изнутри, – покачал головой отец Север.
В парке, что еще недавно был тщательно возделан и ухожен, ныне царило запустение. Все заросло сорняками. Снаружи у самых ворот громоздилась мусорная куча, а отхожее место явно давным-давно не чистили. Двое монахов (или рабов – на таком расстоянии не разглядишь) похрапывали на куче. Вокруг в поисках объедков рылись свиньи.
Землетрясение, конечно, нанесло свой ущерб. По стенам змеились глубокие трещины; но их давно бы следовало заделать.
– В точности как в моем видении, – прошептал Джек.
– Труби в трубу, Крысеныш, – скомандовал отец Север.
Умению созывать солдат Крысеныш научился еще в Дин-Гуарди. Недостаток музыкального слуха он искупал похвальным рвением. Труба взревела; воздух содрогнулся еще раз, и еще. Монахи спрыгнули с мусорной кучи и в панике столкнулись друг с другом. Свиньи со всех ног кинулись в лес. Изнутри донеслись крики.
– Достаточно, Крысеныш, – промолвил отец Север.
Мальчишка ухмыльнулся и обтер мундштук от слюны.
– Бежим! Бежим! – раздавались вопли.
– Нет! В бой! В бой!
– Это викинги! Мы погибли! – завыл какой-то монах.
– Викинги уже давно были бы внутри, – фыркнула Торгиль.
Очень скоро перепуганные монахи вытолкнули за ворота нескольких вооруженных дубинками рабов.
– Сообщите брату Айдену, что к нему гости! – крикнул отец Север поверх голов малодушных рабов. – С нами – новый правитель Дин-Гуарди.
– Урррра королю Бруту! – дружно закричали горожане, столпившиеся сзади.
Брут ехал во главе их, как и подобает благородному лорду. Он выхватил Анредден и принялся бешено им размахивать. Толпа разразилась приветственными возгласами.
– В один прекрасный день он себе того и гляди чего-нибудь оттяпает, – пробормотала Торгиль.
– Вперед! – приказал отец Север, и людской поток хлынул к воротам, обтекая коней.
Горожане были просто счастливы поучаствовать в таком судьбоносном событии, а если кто и ткнул походя кулаком монаха-другого, что подло обманывали простецов, так кто ж их осудит? Очень скоро монастырь Святого Филиана оказался в руках отца Севера и его друзей. Брут торжественно въехал во внутренний двор, так и лучась благожелательностью. Джек озирался по сторонам – и высмотрел наконец приземистого монашка: тот как раз выходил из часовни.
– Брат Айден! Благодарение Господу, с тобой все в порядке! – закричал мальчик.
Монашек расплылся в улыбке.
– Джек! Брут! Как же я вам рад! И… и… быть того не может!
– Может, друг мой, – заверил отец Север.
– Но тебя же захватили викинги! Они убили тебя!
– Меня продали в рабство, но это долгая история, так вот сразу и не перескажешь, – отозвался отец Север. – Как только я наведу здесь порядок, я буду бесконечно благодарен за кружку твоего верескового эля. Да, кстати: я пришел взять в свои руки управление монастырем. Надеюсь, ты возражать не станешь?
– О таком благословенном событии я молился еженощно!
– Отлично, – кивнул отец Север. И, недобро улыбаясь, обвел глазами присмиревших монахов. Кое-кто щеголял синяком под глазом, и все глядели так покаянно, что залюбуешься. – Сперва покончим с делами насущными.
Бард с отцом находились в больнице, самом благоустроенном и спокойном месте во всем монастыре. Бард немало всего добавил к коллекции лекарственных трав, висящих под потолком, и как раз рассказывал Джайлзу Хромоногу об их свойствах, когда внутрь вбежали Джек с Торгиль.
– Джек – ох, сыночек мой! – воскликнул отец. Нога его по-прежнему покоилась в лубке, он опирался на костыли, но, к вящей радости Джека, выглядел на диво здоровым и бодрым. – Я-то уж думал, тебе не суждено вернуться. Когда Иффи велел запечатать колодец… – Отец выпрямился в полный рост и пригляделся к Джеку внимательнее. – Готов поклясться, ты здорово подрос, хотя прошло всего-то несколько недель. А наряд твой откуда?
– Молодчина, Джек! – от души похвалил его Бард. – Ты свершил великие подвиги! А, Торгиль – вот мы и снова встретились!
– Драконий Язык? – изумилась воительница.
– А я говорил тебе, что он жив, – отозвался Джек.
– А это что за паренек? – полюбопытствовал отец.
Джек смущенно замялся. Всю дорогу он ломал голову, как ему объяснить, кто такая Торгиль. Не только отец, но и горожане принимали ее за мальчишку. Это решало проблему одежды: ведь Торгиль наотрез отказывалась носить девчачьи платья. И однако ж она скандинавка; ее непременно убьют, если кто-нибудь догадается о ее происхождении. А тут еще отец задал самый главный, самый мучительный вопрос:
– А Люси где же?
Миг, которого Джек ждал с таким ужасом, настал.
– С ней все хорошо, – пролепетал мальчик. – Она счастлива.
– Она никогда нам не принадлежала, Джайлз, – вмешался Бард. – Ты с самого начала об этом знал. Я так понимаю, она осталась в Эльфландии.
– Она не захотела возвращаться, – убито проговорил Джек.
– Даже ради меня? И ради Алдиты? – закричал отец.
Бард утешающе потрепал отца по плечу.
– Эльфы смотрят на мир иначе, чем мы. Они играючи разобьют тебе сердце, а сами лишь посмеются да отвернутся.
Джек смущенно глядел на плачущего отца, не зная, что делать. Люси никогда не любила ни его, ни кого-либо другого. Небось уже успела напрочь о нем позабыть.
– А ты разве не хочешь узнать про Орешинку? – нежданно-негаданно вмешалась Торгиль.
Отец вскинул глаза.
– А ты кто такой?
– Я – Торгиль, из дома Олав…
– Этого вполне довольно, – вовремя остановил ее Бард. – Как видишь, Джайлз, в своих путешествиях Джек повстречал хорошего друга. Но речь не о том. Орешинка – твоя настоящая дочь и, как я слышал, живет в семье хобгоблинов.
– Хобгоблинов?! – встрепенулся несчастный отец. – Они ж ее сожрут!
– Чушь. Хобгоблины – славные, добросердечные создания и детей просто обожают. Но я так понимаю, Орешинка тоже отказалась возвращаться?
Сердце у Джека заныло еще сильнее.
– Понимаете, она ж другой жизни никогда не знала. Она считает себя хобгоблинкой и любит приемных родителей. Похитить ее было бы жестоко.
– Вообще-то я об этом подумывала, – призналась Торгиль.
– И очень хорошо, что не преуспела, – покачал головой Бард. – А теперь нам надо многое обсудить; да и Айден наверняка захочет послушать ваш рассказ. Джек, а пригласи-ка его к обеду. Да, и заодно отнеси Пеге и ее друзьям корзинку со всякой снедью. И скажи, мы будем очень рады им – после наступления темноты.
Джек поспешил выполнять поручение учителя, гадая про себя, что за птичка такая напела старику о Пеге и хобгоблинах. Просто-таки диву даешься, как Бард умудряется всегда и все знать! Уже выйдя за дверь, мальчуган услышал, как отец задумчиво обронил:
– Торгиль – странное имя для сакса.
– На севере оно не то слово как популярно, – заверил Бард.
С наступлением вечера горожане разошлись по домам. Люди были в превосходном настроении: все смеялись и поздравляли друг друга с победой над монахами.
– Отец Север посадил их на хлеб и воду на целый месяц! – радовался один.
– И заставил читать молитвы каждые четыре часа, а в остальное время трудиться не покладая рук, – ликовал другой. – Как только святоши закончат чинить стены, так сразу начнут восстанавливать Дин-Гуарди. Ах, до чего же славно снова зажить под властью настоящего короля!
– И принцессочку он себе раздобыл – просто загляденье!
Так, перешучиваясь и пересмеиваясь, люди брели по темнеющим полям, возвращаясь в Беббанбург.
Джек прислушивался к их болтовне, лежа на животе в высокой траве за пределами монастырских владений. Тут же притаились хобгоблины и Пега.
– Думаешь, это безопасно? – прошептал Бука.
– Надеюсь. Брат Айден велел мне пройти через покойничьи ворота.
И друзья прокрались к проему в стене вокруг кладбища. Внутри не оказалось ни души. Жалкие крестики, отмечающие могилы монахов, тонули в зарослях сорняков. С лугов наплывал туман.
– Тем лучше: никто нас не увидит, – прошептал Немезида.
Так, никем не замеченные, друзья пробрались к черному ходу больницы. Дверь отворила Торгиль.
– Давно пора, – пробурчала она. – Драконий Язык не велит за стол садиться, пока вы не придете.
Джек давно привык к диковинному виду хобгоблинов, а вот отец его чуть с табуретки не свалился при виде гостей.
– Демоны! Д-демоны! Пришли уволочь нас в ад!
– Успокойся, Джайлз, – и ты тоже, Айден! – приказал Бард. – Эти кроткие создания зовутся хобгоблинами, добрее их в целом свете не сыщешь. Здравствуй, Пега, рад тебя видеть. Я оставил для тебя лучшее место.
Девочка отпрянула назад, застыдившись своего истрепанного, грязного платья.
– Я лучше сяду с Букой и Немезидой.
– Вообще-то, если честно, тут все места лучшие, потому что они все одинаковые, – весело заверил старик. – А ты и твои друзья – почетные гости. Подавай на стол, Крысеныш! Ты, конечно, разоделся в пух и прах как оруженосец рыцаря, но мы-то все помним, что под пышным нарядом скрывается жалкий поваренок!
Крысеныш с кислым видом принялся обносить пирующих тушеной чечевицей на ломтях хлеба и чашами с сидром.
– За доброе начало! – воскликнул Бард, поднимая чашу.
– За доброе начало! – эхом подхватили остальные.
И жадно набросились на угощение. Никто и слова не вымолвил до тех пор, пока не утолил голод.
– Превосходно, просто превосходно! – похвалил Бука, в четвертый раз накладывая себе добавки. – Не хватает разве что горсточки грибов.
– Как всегда, ты демонстрируешь прискорбную невоспитанность, критикуя угощение, – фыркнул Немезида.
Джек знал: если Немезида начал подкалывать его величество, это значит, хобгоблины совершенно расслабились и чувствуют себя как дома.
– Торгиль уже поведала нам о ваших приключениях; ну а я-то, само собою, кое о чем и без нее знал, – промолвил Бард. – Пега, тебя должно поздравить. Одержать победу над эльфами – подвиг не из малых. Когда ты зажгла ту свечу на празднике Йоль, я сразу понял: тебе самой судьбой предначертано свершить нечто великое.
– Спасибо, господин, – пролепетала девочка, смущенно глядя в пол.
– А ты, Джек, разорвал кольцо Нежити вокруг Дин-Гуарди. Вот уже много веков жизненная сила рвалась внутрь. Крепость была что гнойный нарыв, распространяющий заразу повсюду вокруг. Но теперь это место исцелилось.
– Я утратил посох из Ётунхейма, – не удержавшись, посетовал Джек.
– Я знаю.
«Среди присутствующих один только Бард понимает весь ужас этой жертвы», – подумал про себя Джек.
Старик смотрел на ученика так сочувственно, что мальчуган отчаянно боялся расплакаться и опозориться перед всеми.
– Есть дарования, которые обретаешь только через жертву, – тихо проговорил Бард. – Эти дарования ведомы мудрым, но на то, чтобы овладеть ими, потребно время. Я давным-давно, еще в ходе обряда «огня бедствия», понял, что ты, и Пега, и Люси вызвали к жизни великие перемены. Чего я не видел, так это участия Торгиль. Она принесла величайшую из жертв, подняв руку на Властелина Нежити. И приобрела многое – чего еще не осознала.
– Она? – хором переспросили брат Айден и отец.
– Вы же привыкли к хобгоблинам. Привыкнете и к тому, что Торгиль – девочка, – заверил Бард.
Джек в который раз поразился тому, как в изложении Барда любая самая неразрешимая проблема предстает заурядным пустяком. Отец уже разговорился о чем-то с Букой, а брат Айден перестал креститься всякий раз, как взгляд его падал на хобгоблинов. Славный старина Бард! Да он любого заставит под свою дудку плясать!
Дверь, ведущая в монастырь, внезапно распахнулась, и вошел Брут – король Брут, тут же напомнил себе Джек. Вслед за Брутом явился и отец Север.
– Фью! Тяжкий денек выдался! – воскликнул новый правитель Дин-Гуарди. – С самого утра так ни разу и не присел.
– А завтра придется не легче, – заверил отец Север. – Мы уже собирались спать укладываться, и тут я вспомнил, что у меня осталось одно недоконченное дельце. Вы, кстати, можете выбрать себе любые постели по своему вкусу. Монахи еще долго будут спать на голых досках. Итак, Драконий Язык, – монах обернулся к Барду, – пора тебе кое с кем познакомиться.
Отец Север отступил в сторону, и в комнату вошла Этне. С ее появлением даже свечи запылали ярче.
– Драконий Язык, пред тобой твоя дочь.
Впервые на памяти Джека Бард лишился дара речи.
Наконец-то Джек понял, почему в Этне ощущалось что-то знакомое. В эльфийском обличье она казалась копией Партолис, только более юной. Но когда она перевоплощалась в человека – а такой она нравилась Джеку гораздо больше, – ее синие глаза и даже улыбка очень напоминали Барда. Да и добротой своей девушка, вероятно, была отчасти обязана отцу. Увы, доброта эта под воздействием Партолис обычно бывала подавлена. А вот теперь человеческая сторона ее натуры проявилась в полной мере.
– Мне всегда хотелось знать, кто был мой отец, – промолвила Этне. – Я спрашивала мать, да только она не помнила.
– Эльфы – они таких вещей никогда не помнят, – с трудом выговорил ошарашенный Бард.
– Я много наслышана о Драконьем Языке.
– Похоже, ты похитил у Партолона не только магию, – заметил отец Север.
Бард одарил его испепеляющим взглядом.
– Буду весьма признателен, если ты не станешь портить эту священную минуту. Этне, поверь, я даже не подозревал о твоем существовании. Жаль, что я не узнал тебя, когда был помоложе. Я же побывал в Эльфландии шестьдесят лет назад, а ты по-прежнему юна и прекрасна… ну да таковы законы той страны. – Старик печально улыбнулся. – Дом мой небогат, и предложить я могу тебе немногое, но все, что есть, – в твоем распоряжении.
– Она хочет стать монахиней, – вклинился отец Север.
Бард резко развернулся.
– Ну, это уже слишком. Есть много способов войти в реку жизни, и я вполне способен ее обучить и наставить. Еще не хватало, чтобы она целыми днями морила себя голодом, повернувшись спиной к красотам мира.
– Но… отец… мне нравится поститься, – запротестовала Этне.
– Потому что тебе оно пока в новинку. На самом-то деле тебе нужно погрузиться в жизнь с головой, пропустить ее поток сквозь себя, научиться любить.
– Я вразумлял Этне в течение целого года, – возразил отец Север. – Я намерен построить женскую обитель и выписать из Кентербери настоятельницу. У Этне не будет недостатка ни в сестрах по вере, ни в христианском наставлении. Она научится творить добро. И смирению тоже научится. Я с корнем выкорчую эту проклятую эльфийскость и очищу ее душу, так что ангелы в небесах передерутся друг с другом, кому достанется честь унести ее в Небеса.
– Ой-ой-ой… – Бард тяжело, устало вздохнул. Он словно постарел на глазах. – Ты сам не понимаешь, с чем столкнулся, а мне осталось уже не так много лет, чтобы успеть спасти девочку.
Джек разом встревожился. Он не хотел и думать о том, что Бард может когда-нибудь, ну хоть когда-нибудь умереть. Даже если это и значит, что он просто-напросто возродится где-то еще.
– У великого древа много ветвей, дитя, – мягко проговорил Бард, беря руки Этне в свои. – И христианство – не более чем один-единственный лист.
Но эльфийка лишь неуверенно поулыбалась этим словам. Джек видел: Этне не понимает, о чем идет речь.
– Она заплутала между двумя мирами. – Старик вскинул глаза на отца Севера. – Не знаю, сможет ли она полностью отринуть какой-либо из них.
– С Божьей помощью сможет, – твердо заявил отец Север.
– Скажи мне, Этне, ты вправду хочешь быть монахиней?
– Еще бы – это же так весело! – восторженно всплеснула руками девушка.
– Хорошо же. Я не встану у тебя на пути. Но послушай, если когда-нибудь тебе понадобится помощь… – Бард на мгновение задумался. – Я пришлю тебе кота. Я знаю, что монахиням позволено держать домашних любимцев. Заботься о нем хорошенько и не забывай кормить.
– Надеюсь, это не какой-нибудь там чародейский фокус? – подозрительно осведомился отец Север.
– Ну что ты! – Синие глаза Барда просто-таки лучились простодушием. – Я купил этого кота у одного ирландского капитана, что стоит на якоре в Беббанбурге. Звать зверушку Пангур Бан. Если тебя что-то напугает или удручит, о моя новообретенная доченька, поведай свою беду Пангуру Бану. Вот я, например, в минуту жизни трудную люблю поговорить с животными, которые, конечно же, не могут – никак – никогда – ни за какие коврижки! – поделиться услышанным с кем бы то ни было. Это так успокаивает!
Этне наклонилась к отцу и поцеловала старика в щеку.
– Я запомню, – тихо пообещала она.
А потом, поскольку час был уже поздний, а день выдался утомительный, отец Север велел всем укладываться спать. Он даже нанял в Беббанбурге добрую женщину позаботиться об Этне. Отец Север всегда отличался собранностью и аккуратностью.
Глава 50
Путь домой
Нога у отца заживала куда быстрее, чем можно было надеяться. Более того, и хромота почти прошла.
– У тебя в детстве кости срослись неправильно, Джайлз, – объяснил Бард. – Новый перелом обернулся отличной возможностью их вправить.
– Как скажешь, – поморщился Джайлз Хромоног, ступая на больную ногу.
– Ты лучше верхом на ослике поезжай. Путь-то предстоит неблизкий.
Джайлз с грустью глядел на Ромашку. Джек знал: отец вспоминает, как верхом на ней Люси приехала в Беббанбург. Тут же дожидались две невысоких лошадки: новый владыка Дин-Гуарди подарил их друзьям, чтобы избавить их от лишней поклажи и чтобы Барду не пришлось идти пешком. Джек, Пега, Торгиль и брат Айден, понятное дело, и так дойдут.
– Жаль, я не могу остаться здесь навсегда. Я же всегда мечтал быть монахом, – вздохнул отец.
– По-моему, так в той потасовке у тебя последние мозги поотшибло. Если, конечно, они у тебя вообще были, – пробурчал Бард.
И все, как по команде, обернулись в последний раз поглядеть на Беббанбург, оставшийся далеко позади, и на пустынное скалистое плато, где некогда высилась крепость Дин-Гуарди. Друзья распрощались со всеми еще утром; Джек гадал про себя, а суждено ли ему снова увидеться с Брутом. Король, конечно, обещался навестить деревню, но кто ж поверит ему на слово!
Джек с Торгиль переоделись в прежнее платье, а роскошные подарки Владычицы увязали в дорожные вьюки. В полудне пути от города находился небольшой, но такой приветный колодец. Тут же на длинной цепи висела медная чаша. Никто ведать не ведал, откуда она взялась – может, повесил ее сам Ланселот или король Артур чтобы усталые спутники могли освежиться, ведь до воды было довольно-таки глубоко. Путешественники встали лагерем в буковой рощице, а ближе к вечеру из-за деревьев появились две новые фигуры. Бука с Немезидой кутались в скрытношерстные плащи – и походили на пятна рассеянной тени.
– Угощайтесь! – пригласил Бард. – Мы даже лисичек привезли – специально для вас!
Джек с Торгиль расстелили скатерть и выставили на нее всяческие вкусности, запасенные для прощального пира. Пега, в кои-то веки, не рвалась помогать. Она сидела в сторонке, понурившись, и явно чувствовала себя не в своей тарелке.
Бука тотчас же присоседился к ней.
– Смею ли я надеяться? Суждено ли мне стать счастливейшим из смертных по твоему слову? – воскликнул он, сжимая ее руку.
– Ох, боже ты мой, – вздохнула девочка, глядя в землю.
– Может быть, тебе нужно время? – предположил король хобгоблинов. – Я не возражаю подождать – нет, возражаю, конечно, но если моя лесная фиалочка робка и застенчива, так я пойму ее чувства…
– Мне в жизни не приходилось труднее, чем сейчас. Ты был ко мне так добр, и я знаю, что твои подданные хотят видеть меня своей королевой. Святые угодники! Да они от бессмертия отказались ради меня! – Пега, совсем пригорюнившись, смахнула слезинку. – Мне так стыдно!
– Они сами так решили, – мягко напомнил Бука.
– Я всегда мечтала быть красавицей. В первый день мая я всегда вставала с рассветом и умывалась росой. Я даже старой ведунье заплатила за колдовской амулет, да только ничего так и не сработало. Наконец я поняла: чуда не произойдет никогда. И тут появился ты, и я тебе понравилась…
– Я полюбил тебя, родная, – поправил король.
– Дело в том, что… – Пега умолкла и оглянулась на Джека.
Джек честно старался не подслушивать, но тишина стояла мертвая. Все остальные молчали; даже ветер улегся. Накануне вечером отец Север снова и снова втолковывал девочке, сколько преимуществ заключено для нее в этом браке. А новый настоятель монастыря, по меткому выражению брата Айдена, даже волка уговорил бы ягненка выплюнуть. Едва завидев отца Севера, негодные монахи обители Святого Филиана принимались споро рубить дрова, носить воду и на коленях благодарить Господа по шесть раз на дню. Но переубедить Пегу – маленькую, робкую Пегу! – ему так и не удалось.
– В один прекрасный день Джек освободил меня – и жизнь моя изменилась раз и навсегда. «Ради чего мне дана свобода?» – задавалась я вопросом. И сама же отвечала: «Ради того, чтобы трудиться». Вот и все. Ради того, чтобы творить добро всякий день и час, чтобы заботиться о других. Мое место – среди людей. Бард как-то раз сказал мне, что мой дух жаждет семьи и тепла. А я ответила: «Я буду счастлива остаться здесь – и работать не покладая рук, – незаметная, как муха на стене». Так что ничего не попишешь. Не гожусь я в королевы. Мне страшно жаль тебя разочаровывать, и я бы солгала, если бы не созналась, что не хочу жить в пещере, заросшей грибами. Нет-нет, не предлагай перебраться сюда! – поспешно воскликнула она, предостерегающе поднося палец к губам. – У тебя есть долг перед своим народом. Ты принадлежишь к тому миру, а я – к этому, вот она, вся правда без прикрас, как есть! Прости, если можешь.
Бука часто-часто, прерывисто заморгал. Джек в жизни не видел, чтобы хобгоблин проливал слезы, – может, они и плакать-то не умеют, но если умеют, то, наверное, примерно вот так.
– Я стану навещать тебя каждое лето, – глухо пообещал Бука. – И спрашивать, не передумала ли ты. И Орешинку с собой приведу.
– Какой ты великодушный, – всхлипнула Пега.
Король хобгоблинов поднялся на ноги и поклонился остальным.
– Очень мило с вашей стороны запастись лисичками, – проговорил он тем же глухим голосом. – Но прямо сейчас я не голоден. – И, не в силах совладать с обуревающими его чувствами, убежал с поляны.
Немезида кинулся вслед за ним, лишь на мгновение задержавшись рядом с Пегой и прошептав:
– Спасибо тебе.
А друзья, уютно устроившись под сенью деревьев, вспоминали былые приключения да рассказывали истории. С наступлением ночи Джек развел костер, а брат Айден пустил по кругу флягу со своим особым вересковым элем. Торгиль декламировала душераздирающие стихи. Бард поразвлек собравшихся, приманив семейство сов: их унылое уханье звучало уместным аккомпанементом к леденящим душу строкам. Потом запела Пега, и шелест ветвей смолк: даже деревья заслушались девочку.
Джеку хотелось, чтобы это мгновение длилось вечно, но время стоит неподвижно только в Земле Серебряных Яблок. А это – не столько благословение, сколько проклятие. Довольно уже и того, что тебя подхватил и несет поток жизни, и рядом – верные друзья, и унывать не о чем. Мальчуган блаженно вытянулся в траве, глядя, как среди листвы над головой мерцают звезды.