Текст книги "Земля Серебряных Яблок"

Автор книги: Нэнси Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Глава 26
Мальстрем

Джек, Торгиль и Пега томились в плену, переходя от одного оттенка уныния к другому. Неделя за неделей они исследовали пещеру, причем за ними по пятам неотступно ходила орава хобгоблинят. Им дозволяли некоторую свободу, но совсем одних не оставляли. Торгиль то и дело впадала в ярость, и подростки благоразумно держались за пределами досягаемости ее кулаков.

Под сводами пещеры роились блуждающие огни, так что в недрах горы было светло как днем. Однако ж не совсем. В этом свете чего-то недоставало. Джек это чувствовал, хотя и не знал доподлинно, чего именно не хватает. Здесь не росло ни лиственных растений, ни травы, ни мха. Вместо того люди и хобгоблины проходили через обширные грибные поля. Иные грибы вымахали размером с дерево, и у подножия их озерами разливался полумрак. Даже тени вели себя непривычно: метались туда-сюда, следом за порхающими огоньками.

Грибы здесь росли всех мыслимых форм и расцветок. От них разливался сырой, затхлый запах, что действовало Джеку на нервы. Благодаря наставлениям Пеги мальчуган уже понял: не все грибы съедобны. От красных в крапинку снятся кошмары; круглые и лиловые, что Джек принял за сливы, притупляют разум.

Бука предостерегал Пегу против ядовитых грибов, когда вовремя вспоминал об опасности, а когда забывал, долго и пространно извинялся.

– Людям и хобгоблинам не всегда годится в пищу одно и то же, – объяснял он. – Мы, например, не притрагиваемся к пастернаку. От него потом во рту неделями зудит.

Внезапно что-то с размаху ударило Джека в живот. Он сложился вдвое, хватая ртом воздух.

– Что это было? – закричала Торгиль, машинально потянувшись к ножу и не находя его. – Клянусь Тором, без оружия я чувствую себя все равно что голой!

Она сорвала гриб и швырнула его в незримого противника.

– Это скрытношерстные овцы, – объяснил какой-то хобгоблиненок. – Следите за тенями, что появляются непонятно откуда.

Пега опустилась на колени рядом с Джеком.

– Сейчас все пройдет, – тихо успокаивала она. – Я-то знаю, каково это, когда тебя с ног сбивают.

– Да где же эти негодные твари? – негодовала Торгиль.

– Ненавижу… овец… – прохрипел Джек, держась за живот.

Спустя несколько минут он сумел-таки рассмотреть сгустки клякс, повисающих в воздухе.

– Ну и зачем держать невидимую скотину? – недоумевал он.

– Ради невидимой шерсти, – откликнулся хобгоблин. – Благодаря ей мы выбираемся в большой мир никем не замеченные. Видели бы вы наши плащи – или, точнее, не видели бы!

Гоблиненок от души расхохотался собственной шутке. И резво запрыгал прочь от сгустков клякс, что хищно подкрадывались к нему.

Когда Джек наконец отдышался, все двинулись дальше. Маленький отряд забрел в самые глубины пещеры; жилища хобгоблинов остались далеко позади. Во всех направлениях отсюда ответвлялись боковые коридоры. Да их за много лет не исследуешь, угрюмо размышлял Джек; и как знать, что за твари таятся во мраке?

Тут и там поднимались известняковые колонны, призрачно мерцающие в свете блуждающих огней. На переливчатых нитях раскачивались светляки. Гигантские пещерные пауки разбегались по темным углам.

– Они мне накеров напоминают, – поежилась Пега.

– Большинство накеров мы повывели, – заверил кто-то из хобгоблинят. – Есть такое правило: если блуждающий огонек замер у входа в туннель и не летит дальше, лучше и нам туда не соваться.

Наконец в самом дальнем конце пещеры глазам открылось черное озеро. Здесь не росло ни грибов, ни чего бы то ни было живого; даже блуждающие огни не отваживались порхать над темными водами. Озеро уходило вглубь, в сгущающийся мрак, и терялось в непроглядной тени. Джеку оно сразу не понравилось.

– Я бы по этим водам плавать не стала, – заметила Торгиль.

– Бука решил, тебе это понравится, – обратился хобгоблиненок к Пеге, указывая на хрустальный уступ, нависший над водой: прозрачный как стекло и не толще ледяной корки.

– Это… потрясающе, – промолвила Пега.

Джек видел: девочке по-настоящему боязно.

– Пройди по нему, – предложил кто-то из хобгоблинят.

– Нет уж, спасибочки, – замотала головой Пега.

– Это совершенно безопасно, если не прыгать вверх-вниз.

Юный хобгоблин прошел по уступу из конца в конец и вернулся обратно. При каждом его шаге хрусталь вызванивал новую ноту. Вода подрагивала в ответ. От центра расходилась мелкая зыбь, образуя прихотливый узор, точно спицы колеса.

– Какая прелесть! – восхитилась Пега.

– Если пройтись туда-сюда, узор меняется, – подсказал хобгоблиненок.

Но Пега по-прежнему робела.

Торгиль, презрев осторожность, храбро вышла на уступ – и топнула ногой.

– Нет! – завизжали хобгоблины, в беспорядке устремляясь к скалам.

Под сводами пещеры эхом отозвалась одна-единственная музыкальная нота. Она звучала все громче, все мощнее, вода всколыхнулась, в центре возникла воронка. Все озеро пришло в движение.

– Иди скорее сюда! – закричал Джек.

Торгиль стояла на хрустальном уступе, и волны вспенивались у ее башмаков.

– Да это ж мальстрем, – расхохоталась воительница.

– Убирайся оттуда! – Джек выбежал на хрустальный уступ и потащил девочку назад.

А водоворот – или мальстрем, как назвала его Торгиль – набирал силу. Он ревел как рассерженный зверь, закручивался все стремительнее, черная дыра в центре делалась все глубже. Что там внутри, Джек не видел. Да и смотреть не хотел. Он был слишком занят – карабкался по камням и помогал Пеге взобраться повыше. Хобгоблины встревоженно тараторили на своих «насестах».

Но постепенно вода успокоилась. Рев стих, зияющий провал затянулся. На месте водоворота мерцала лишь легкая рябь.

– Клянусь девятью морскими ведьмами, приключение что надо! – ликовала Торгиль. – А то эта пещера – сплошная тоска! Да здесь ровным счетом ничего не происходит! Каждый новый день похож на предыдущий, одни и те же навязшие в зубах шутки повторяются снова и снова.

Джек не мог не согласиться с ней. Слишком просто было скатиться к бесконечной рутине, которая притупляла разум точно так же, как и грибы, которых мальчик научился избегать.

Подростки-хобгоблины обступили Торгиль, заламывая руки.

– Никогда не топай по хрусталю. Ох, нет, нет, нет, только не это, – стонали они. – Мы лишь легонько по нему постукиваем, чтобы полюбоваться на чудесные волны. Топать ни в коем случае нельзя. Ни за что и никогда.

Теперь, когда озеро вновь успокоилось, хобгоблинята увлеклись игрой. Они постукивали по хрустальному уступу и легко прикасались к нему, вызывая к жизни каскады чудесной музыки. Великолепное было зрелище, но хобгоблины все испортили своим пением. Они раздувались точно тот хобгоблин, что созывал всех к завтраку, и издавали отвратительные жалобные вопли.

Джек, Торгиль и Пега отошли за известняковую гряду, пытаясь отгородиться от чудовищного шума. Пега передернулась от отвращения.

– Бука называет их музыку «волынием». По мне, так оно хуже волчьего воя, когда ты один-одинешенек в лесной чащобе.

– Хуже волчьего воя? – эхом отозвался Джек.

Слова эти прозвучали до странности знакомо. Вот уже много дней у самой грани сознания подрагивали некие воспоминания… о чем?

– Звезды мои! Именно эти звуки слышал отец, когда похитили мою сестру!

И тут Джек припомнил, в каких словах отец описывал странных человечков: все пятнистые да крапчатые, точно травяной ковер в лесу. Шныряют вокруг, в глазах так и рябит: то покажутся, то сольются с листьями, то снова появятся. Да на них же были плащи из шкуры скрытношерстных овец, внезапно догадался Джек.

– Мою сестру украли хобгоблины! – закричал он.

– Кажется, Бард сказал, что это были «пэки», – напомнила Пега.

– И хобгоблинами Бард их тоже называл. Как я мог позабыть?

– Вот и у меня в голове все смешалось. Это все треклятые грибы виноваты. Как думаешь, девочка все еще у них?

Джек лихорадочно размышлял. В этом громадном подземном мире его сестру могут прятать где угодно. А если он и отыщет пленницу – как ее отсюда вывести? Если уж на то пошло, как им самим спастись – и ему, и Пеге, и Торгиль?

– Прямо-таки не знаю, с чего начать, – промолвил он.

– А почему ты просто-напросто не спросишь хобгоблинов, где твоя сестренка? – подсказала Пега.

– Вот так вот взять и спросить? – в один голос откликнулись Торгиль и Джек.

– Они не желают нам зла.

– Не желают зла? Они всего-то навсего нас разоружили и держат в плену! – фыркнула Торгиль.

– Слушая Буку и Мамусю, я много чего узнала, – объяснила Пега. – Сдается мне, они искренне желают нам счастья. Они, конечно, прикидываются, будто смертных терпеть не могут, и называют нас «грязевиками», но в глубине души они нами восхищаются. Вы разве не заметили, как похоже это поселение на наши деревни? Хобгоблины во всем нам подражают. У них одежда такая же, как у нас, такие же дома, те же занятия и те же развлечения. У них в садах цветы расти не могут, так они и то нашли выход: сажают красные, желтые и зеленые грибы.

Джек ушам своим не верил. Он потратил столько времени на поиски выхода, а на хобгоблинов внимания почти что и не обращал. А ведь пещера и впрямь – точная копия деревни. Зачем нужны крытые соломой крыши там, где дождь не идет? Зачем носить шляпы – а мужчины-хобгоблины ходили собирать грибы не иначе как в шляпах, – если солнце здесь не светит?

– Но на что им сдались мы? – недоумевал Джек.

– Да наш приход – самое интересное, что у них приключилось за бог весть сколько времени, – объяснила Пега. – Ты же видишь, как здесь скучно. Ничего и никогда не меняется. Мамуся говорит, что это – оборотная сторона счастливой жизни в Земле Серебряных Яблок. Однообразие сберегает жизнь – и одновременно ее разъедает. Каждый день повторяется до бесконечности, пока жители не впадут в транс, от которого уже не пробудятся. Чтобы встряхнуться и взбодриться, хобгоблины то и дело выходят в Срединный мир.

Чудовищное «волыние» смолкло; Джек слышал, как хобгоблинята встревоженно зовут их по именам.

– Мы сегодня же спросим про мою сестренку, – решил он. – Но сперва пусть Пега задобрит Буку своим пением.

Глава 27
Орешинка

Тем вечером Пега спела «Веселого мельника» и «Рыцаря-обманщика», а затем – балладу «Старик-с-Луны»: этой песни Джек прежде не слышал. Старик-с-Луны спустился вниз собрать дров для своего очага и, опираясь на рогатый посох, ходил-бродил тут и там. Странная была история, в чем-то даже жутковатая. И где только Пега ее выучила, размышлял мальчик.

– Мне случалось беседовать со Стариком-с-Луны, – заметила Мамуся, когда песня отзвучала. – Он много чему может научить тех, кто готов терпеть его общество.

– Так, значит, он вправду существует? – подивился Джек.

Он-то полагал, что Старик-с-Луны – не более чем легенда.

– Он – один из древних богов. Он обречен странствовать в ночном небе один-одиненешек; быть с ним – все равно что затеряться в бескрайнем море, где ни одна звезда не укажет тебе путь. Зеленый мир он навещает лишь при лунном затмении, и речи его безрадостны и тревожны.

– Не нравятся мне эти ваши с ним беседы, – заметил Бука. – Ты потом долго плачешь и никак не можешь утешиться.

– Знание всегда приобретается дорогой ценой, – отозвалась Мамуся, невозмутимо поблескивая глазами. – Я получаю вести о широком мире от ласточек, что навещают внешний лес. У Старика-с-Луны других способов узнать о нем нет. Темными ночами летают только совы, а они глупы и угрюмы.

Глаза Джека расширились. Он вспомнил, как Бард серьезно беседовал о чем-то с ласточкой в окне Дин-Гуарди.

– Ты, наверное, бард? – опасливо спросил он.

Мамуся рассмеялась.

– Ну, это ты мне льстишь. Я, конечно, переняла кое-что по мелочи у мудрых, но я слишком ленива, чтобы посвятить подобным изысканиям всю жизнь.

Джек не поверил ни единому слову. Матушка Буки кто угодно, только не лентяйка! Похоже, она знала много такого, чем не спешила поделиться.

– Надо бы нам взбодриться после всех этих россказней о Старике-с-Луны, – вмешался король. – Пега, любовь моя, спой нам Кэдмонов гимн.

Девочка с улыбкой послушалась. Ее волшебный голос взлетал к сводам, туда, где завороженно застыл целый рой блуждающих огней. Из ближайших домов стали появляться хобгоблины. Они подходили ближе по двое, по трое, пока наконец палисад не обступило плотное кольцо. Когда же Пега умолкла, раздался дружный вздох – точно ветер пронесся по лесу.

– Душенька ты моя ненаглядная! – вскричал Бука. – Просто выразить не могу, как ты меня осчастливила. Проси чего хочешь – я все исполню!

– Вот ты и вляпался, – пробурчал Немезида. – Ей небось твое сердце подавай вместе с печенкой.

– Сперва я расскажу вам одну историю, – начала Пега. – Давным-давно мама Джека родила девочку. К несчастью, бедняжка так расхворалась, что ходить за ребенком пришлось другой женщине. Позже, когда мама Джека поправилась, его отец пошел забрать ребенка, а на обратном пути задержался пособирать орехов.

При упоминании орехов все хобгоблины резко выпрямились и насторожили уши.

– Отец Джека повесил корзинку с малышкой на дерево, для вящей безопасности, а потом случилось ужасное. Набежала целая орава крохотных человечков – и украла ребенка. Отец Джека попытался их догнать, да куда там!

– Ты опять за свое? – заворчал Немезида. – Ты смеешь обвинять нас в воровстве?

– Про вас я ни слова не сказала, – парировала Пега. – Но ты прав. Это были хобгоблины. Отец Джека чуть с ума не сошел от горя. А еще он знал, что известие это разобьет сердце его жены.

Мамуся утерла глаза краем передника. Женщины сочувственно заворковали.

– Но – удивительная вещь! – когда отец Джека вернулся к корзинке, внутри обнаружилось другое дитя. Прелестная девочка – и при этом эгоистка до мозга костей, как выяснилось впоследствии.

– Люси не такая уж плохая, – вступился Джек.

– Ей есть к чему стремиться, – заметила Торгиль. – Надо ей почаще взбучку задавать, как когда-то мне, – чтоб характер закалился.

– Я еще не закончила, – нахмурилась Пега. – Отец Джека отнес чужого ребенка домой и ни словом не обмолвился о случившемся; лишь спустя много лет он рассказал все как есть. Так вот, просьба моя такова. – Девочка подбоченилась и устремила взгляд на короля. – Я хочу, чтобы нам вернули сестренку Джека: мы заберем ее домой.

Над толпой повисло мертвое молчание. Десятки блестящих черных глаз неотрывно уставились на Пегу; никто не шевелился. Даже блуждающие огни словно застыли. Наконец Мамуся глубоко вздохнула.

– Я знала, что добром это не кончится, – промолвила она. – А я ведь тебе говорила: «Не подражай эльфам». Они ж порочны до мозга костей.

– Но, Мамуся, я всего-навсего хотел отплатить им их же монетой, – запротестовал Бука. – Я забрал у эльфов их отродье и уложил младенца в бесхозную колыбельку. Я подумал, пусть эльфы на своей шкуре испытают, каково это – потерять дитя.

– Да ничего эльфы не поняли, – возразила Мамуся. – Зато только у нас прибавилась новая забота: что делать с младенцем, которого ты забрал из корзинки.

Джек затаил дыхание. Неужто его сестренку отдали эльфам – чтобы ее водили на поводке?

Мамуся хлопнула в ладоши, и перед ней тотчас предстал молоденький хобгоблин.

– Ступай в дом к Опенкам и приведи сюда дитя человеческое, – приказала она.

Джек облегченно выдохнул. Его сестра действительно у хобгоблинов, и сейчас он ее увидит! События развивались так стремительно, что у мальчика просто голова шла кругом. Как малышка выглядит? Что за жизнь она вела? Десятки вопросов вертелись у него на языке, да только от потрясения он словно онемел. Да и все остальные молчали.

Вдалеке показалась чета хобгоблинов: они спускались по тропке с каменного уступа. А впереди них, пританцовывая, бежала девчушка. Но было еще слишком далеко – не разглядеть.

Толпа, собравшаяся перед чертогом Буки, расступилась. Хобгоблинка плакала, муж обнимал ее за плечи. Девчушка внезапно притормозила – и опрометью кинулась обратно к ним. Чета хобгоблинов крепко обняла девочку, каждый взялся за тонкую ручонку – и вывел малышку вперед. Она и впрямь казалась куда младше Люси: ей было года четыре, не больше.

– Вот твоя сестра, – обратилась Мамуся к Джеку. – Мы назвали ее Орешинкой.

Девочка недоуменно уставилась на Джека.

– Грязевик! – закричала она. – А вот и еще! Ах, как здорово! Где вы их раздобыли?

– Я так и не сказала ей правду, – зарыдала хобгоблинка.

– Мы тоже молчали, миссис Опенок, – кивнула Мамуся.

Орешинка, танцуя, перебегала от Джека к Торгиль и от Торгиль к Пеге.

– А вот эта хорошенькая, – восхитилась девчушка, указывая пухлым пальчиком на Пегу.

– Так о чем вы ей не сказали? – с трудом выговорил Джек.

Орешинка походила на отца как две капли воды: крепкая, коренастенькая, с решительным взглядом. Глаза ее были серыми, а не фиалковыми; волосы – темно-русыми, а не золотыми, как полуденное солнышко. Она не порхала, словно легкий пух. Она резвилась и прыгала, точно щенок на неуклюжих лапах. Никто и никогда не принял бы ее за потерявшуюся принцессу.

Но девчушка была по-своему мила: круглые розовые щечки сияли здоровьем, густые волосы торчали во все стороны.

– Мы так и не рассказали ей, что она – не хобгоблинка, – объяснила Мамуся.

Джек просто рот открыл от изумления. Как Орешинка может не понимать, что она непохожа на других детей? Ей ведь хоть раз да доводилось видеть свое отражение в речке либо замечать, что руки у нее – не в крапинку. Ну да она же совсем мала, а маленькие дети обычно таких вещей не замечают.

– Орешинка, – позвал Джек.

Девочка подбежала к нему; Джек опустился на землю с нею рядом.

– Орешинка, я твой брат.

– Еще чего! – рассмеялась она.

– Мы же похожи! У нас волосы, глаза, тела – все одинаковое. Посмотри на свои руки. Пальцы у тебя вовсе не длинные и тонкие, как у хобгоблинов. И не липкие на концах. Ты – девочка-грязевичка.

– Фу, какой глупый! Конечно, я хобгоблинка – вся в маму с папой! – Девочка указала на чету Опенков. – Ты мне не нравишься, а вот она – милая.

Орешинка вновь подбежала к Пеге; та подхватила девчушку на руки.

– Ой-ей! А она тяжелее, чем с виду кажется, – охнула Пега, вновь опуская девочку на землю.

– Она всю жизнь прожила у Опенков. Они потеряли своего единственного ребенка незадолго до того, как Орешинка к нам попала, – объяснила Мамуся.

«"К нам попала", хм. Скажите уж, "незадолго до того, как мы ее украли"», – подумал Джек.

Но вслух ничего не сказал. В перепалку ввязываться не стоило.

– Но если здесь время недвижно, Орешинка так и осталась бы младенцем, – здраво рассудил мальчуган. – Но она же подросла. Как такое возможно?

– По-твоему, мы держим ее взаперти, точно птичку в клетке? – вознегодовал мистер Опенок: тощий, сутулый, унылого вида хобгоблин. – Вылупкам необходим свежий воздух. Мы часто водим ее в поля Срединного мира.

– Нам там тоже нравится, – подхватила миссис Опенок. – Мы – дети Срединного мира, а не Земли Серебряных Яблок. Порою нас так и тянет навестить горы нашей юности, пусть даже это означает, что мы постареем.

– Многие хобгоблины отказываются покидать родные края, – добавил Бука. – Вот, например, кобольды вполне счастливы в темных чащах Германии, а домовых ничем не заманишь прочь от их очагов. Сюда перебрались только мы.

Джек не сводил глаз с Орешинки; разум упрямо отказывался признавать очевидное. Девочка походила на самого обыкновенного человеческого ребенка, а вела себя в точности как хобгоблин. Скакала и прыгала по-хобгоблински, улюлюкала по-хобгоблински и «глипчала» совершенно по-хобгоблински. «Глипчать» означало издавать неописуемо мерзкий звук, нечто между кваканьем и отрыжкой: хобгоблины производят подобные звуки, когда счастливы.

– Нам придется привыкать друг к другу, – проговорил Джек.

– По счастью, времени у нас достаточно, – отозвалась Мамуся.

– Все время мира к нашим услугам, – согласился Бука.

– Ничуть не бывало, – возразила Пега. – Я попросила вернуть нам сестренку Джека, чтобы мы забрали ее домой.

– Вы не заберете мою малютку! – внезапно вскричала миссис Опенок. – Я заботилась о ней всю ее жизнь, я так ее люблю! Ох, нет, нет, нет, это было бы слишком жестоко.

– Мы подождем несколько дней, – пообещал Джек.

– День, месяц, год – какая разница? – рыдала миссис Опенок. – Я же не стану любить ее меньше. Ах ты, моя ненаглядная, головастик мой, моя барабашечка, они хотят тебя отобрать!

Она крепко прижала к себе девочку; та расплакалась.

– Вы ее не получите, и точка! – прорычал мистер Опенок, с силой ударяя кулаком по ладони.

– Она моя сестра! – закричал Джек.

– А ну прекратите немедленно, – приказал Немезида, вклиниваясь между ними двумя. – Клянусь Великой поганкой, Опенок, ты ведешь себя как грязевик!

– Прости, Немезида, но уж больно оно меня за живое задело, – извинился хобгоблин. – Когда мы потеряли своего малыша, Орешинка стала ответом на наши молитвы. Я не могу ее так просто взять и отдать.

– Давайте-ка все переведем дух, – посоветовал Немезида. – Уже спать пора; а утро вечера мудренее, как говорится. Мамуся! Уж не видел ли я, часом, в кухне корзины с яблоками?

– Видел-видел, – кивнула мать Буки. – И собраны они с лучших деревьев Владыки Леса – тот как раз возился с оползнем в другом конце долины. А теперь они испеклись и медом политы.

– Превосходно! Орешинке, конечно же, пойдет на пользу, если все помирятся. Ничего нет хуже для вылупков, когда взрослые ссорятся. – Глаза Немезиды были глубоки и безмятежны, как лесные заводи; его слова, словно по волшебству, унимали гнев и утихомиривали страсти.

Джек гадал про себя, а кто же истинный правитель этого королевства – Бука, Мамуся или Немезида? Или они трудятся сообща – и каждый делает то, в чем преуспел лучше всего?

Орешинка понемногу успокоилась и устроилась поудобнее на коленях у миссис Опенок. И показала Джеку язык.