Текст книги "Земля Серебряных Яблок"

Автор книги: Нэнси Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Глава 31
Темная река

Тут бы впору испугаться, да только Джек был настолько очарован, что для тревог не осталось места. Лес, через который они шли, был невыразимо прекрасен. Каждое дерево казалось по-своему идеальным – иначе, чем все остальные. В каждом просвете открывались новые нежданные чудеса. С белой скалы сбегал водопад. В заводи тут и там плавали огромные цветы – такие и человека выдержат. А вот и поле нарциссов – во всяком случае, цветы эти очень походили на нарциссы, хоть и вымахали с человеческий рост. Джек с нетерпением высматривал новые дива. Мрачного отряда пиктов он почти не замечал – и не задумывался о том, что сойти с дороги он не волен.

С отдаленной скалы в воздух сорвался орел. Размахом крыльев он превосходил всех птиц Срединного мира, а в когтях с легкостью унес бы лося. Орел издал вызывающий клекот, но даже этот клич звучал не пугающе, а просто-таки восхитительно.

– Здоровенный какой, прямо как в Ётунхейме! – пробормотал Джек.

– Но другой, – полусонно откликнулась Торгиль.

– Да, этот – крупнее и более коричневый. – Описать, что такого особенного в этом орле, отчего-то оказалось непросто.

– Вроде того, что на Иггдрасиле.

Джек разом стряхнул с себя сон. Орел ничем не походил на птицу, которая угнездилась бы на великом древе. Уж слишком он идеальный. Такой не уронит ни пера, не испачкает лап в грязи. Создания Иггдрасиля внушали благоговение – но не были неуязвимы для перемен. Как, впрочем, все живое. Джек уловил шепоток страха – того самого, что пережил в водовороте.

– Что не так? – спросила Пега.

Шепоток стих – это Джек своей волей заставил его умолкнуть.

– Просто в животе бурчит. Наверное, яблок объелся, – отозвался он с улыбкой.

Какой-то пикт ткнул его палкой – и мальчуган зашагал дальше. Позади осталось дерево, все усыпанное бабочками, и еще одно – оплетенное вьющимися лианами, тонкими и невесомыми, словно клочья тумана.

Лес закончился – и все разом переменилось. Путь преградила темная река – или, может быть, длинное, узкое озеро, потому что вода в нем застыла неподвижно. Тропа уходила под воду и снова появлялась на другом берегу. То есть временно исчезала. В воде ровным счетом ничего не было видно; небо и берег в ней тоже не отражались. Перед отрядом просто-напросто протянулась полоса тьмы.

Пикты остановились, явно удивившись. Шипя и ворча, они принялись жестикулировать, словно втолковывая что-то преграде; голос Брюда звучал громче прочих. Пикт размахивал руками, давая понять, что желает идти дальше. Джеку подумалось, что вода здесь появилась недавно и, скорее всего, неглубока. Он опасливо тронул ее посохом. Вода лениво взвихрилась – и стала подниматься навстречу его руке. Джек тотчас же отпрянул.

– Тут же переплыть – как нечего делать, – промолвила Торгиль.

– Я бы лучше пешком как-нибудь, – возразил Джек, глядя, как от того места, где он взбаламутил воду, расходятся маслянистые круги.

Наконец Брюд одержал верх, и пикты вновь окружили пленников, точно конвой.

– Пошел! – скомандовал Брюд, тыкая Джека палкой.

Дети цепочкой взялись за руки: Джек – первым, за ним – Торгиль и Пега. Двое пиктов повели их вперед, осторожно выбирая дорогу. Прочие замыкали шествие. Поначалу вода доходила лишь до щиколотки, и Джек облегченно выдохнул, стараясь не замечать, как настырные темные струйки изучают его ноги.

А река делалась все глубже. Вода уже доходила до колен – и тут Джек заметил нечто странное. Обычную воду кожа всегда чувствует. А эту – нет.

– Пошел! – приказал Брюд. В голосе его звенела паника.

Внезапно один из пиктов-проводников шагнул в сторону – и исчез: так лягушка заглатывает муху. Он канул на дно совершенно беззвучно, а товарищи его тут же обратились в бегство. Беспорядочной гурьбой они промчались мимо детей, шипя и толкаясь, выкарабкались на противоположный берег – и тут же затеяли потасовку.

А Джек с Торгиль так и остались стоять посреди озера.

– Где Пега? – закричал Джек.

– Она упала! – объяснила Торгиль. – Эти свиньи на бегу сбили ее с ног!

Джек лихорадочно оглядывался, надеясь увидеть в воде хоть какое-то движение. Но тщетно.

– Пошшшел! – взревел Брюд с дальнего берега.

– Нет! – заорал в ответ Джек. Девочка где-то здесь. Надолго ли хватит ей дыхания? – Пега! Пошевели руками! Встань! Попробуй подпрыгнуть!

Но поверхность озера оставалась совершенно неподвижна. Дети принялись ощупывать дно ногами. Нашла девочку Торгиль – почти у самой поверхности. Пега была без сознания – но жива.

Вместе неся Пегу, дети осторожно, шажок за шажком, двинулись вперед. Вода доходила Джеку уже до груди. Интересно, а поплыть в этом можно – уж что бы оно ни было? Лишь бы на лицо не попало, думал про себя мальчик. Пикты угрюмо наблюдали.

«А ведь они могли бы нам помочь, но не захотели, свинюги такие, – выругался про себя Джек. – Они даже своего товарища спасать не стали».

Наконец дети выкарабкались на берег, в переливчатое море травы, и уложили Пегу наземь. Джек склонился над ней, присев на корточки и тяжело дыша. Обессилел он так, словно пробежал, не останавливаясь, целую милю. Изнемогшая Торгиль растянулась на земле, глядя в небо.

– Она, надо думать, воды наглоталась – надо ей помочь, – прохрипел Джек.

Пошатываясь, он поднялся на ноги, перевернул Пегу на живот и принялся давить ей на ребра – но ничего ровным счетом не произошло. Мальчик снова перекатил ее на спину. Пега была белее мела.

– Она дышит, – отметила Торгиль, опускаясь на колени рядом.

Джек порылся в плетеном кошельке Пеги, достал свечу и поднес ее к носу девочки. Та вздрогнула всем телом и застонала.

– Сны… мне снились сны, – прошептала она.

– Но теперь ты проснулась, – Джек облегченно выдохнул. Еще минуту назад казалось, что Пега – не жилец на этом свете!

– Страшные сны, – промолвила девочка.

– Не думай о них. Лучше полюбуйся на луг.

Торгиль помогла Джеку приподнять девочку. Они поддерживали Пегу с двух сторон: у измученной бедняжки никаких сил не осталось. Постепенно, мало-помалу, Пега пришла в себя и села без посторонней помощи. Дети молча глядели на безупречно синее небо, на луг и птиц, распевавших на лету веселые песни.

Прекрасное то было место, тихое и по-своему таинственное. Трава никла под ветром, колыхалась и волновалась, точно живое море. За ненавистной рекой темнел лес. Деревья выглядели безупречно. Эти зеленые кущи затмевали своей прелестью все чудеса Срединного мира.

Пикты погнали Джека и его спутниц дальше. Само путешествие было не лишено приятности. Луга сменились садами; все принялись рвать с деревьев спелые плоды. Как и прежде, все они слегка отличались от плодов Срединного мира, но оказались столь восхитительно вкусными, что Джек нимало не возражал. Серебристые яблоки покачивались среди темной листвы как крохотные луны. На душе делалось радостно уже от одного только аромата, а стоило отведать чудесной мякоти – и ничего более не оставалось и желать.

Пройдя сад насквозь, путники завидели вдалеке роскошный дворец.

– Эльфхейм, – проворчал Брюд, указывая на него палкой.

Джеку доводилось видеть великолепный чертог Горной королевы в Ётунхейме, высеченный изо льда, окутанный туманами; но Эльфхейм оказался еще прекраснее.

Изящные башенки соединялись пышными арками. Стены увили плетистые розы; под деревьями темнели фиолетовые куртинки ирисов и фиалок. Тропка уводила к фонтану, вокруг которого застыли в танце мужчины и женщины. Джек резко остановился.

– Их что, в камень превратили? – прошептал он.

– Олав Однобровый умел вырезать из дерева разных зверушек, – проговорила Торгиль, дотрагиваясь пальцем до одной из статуй. – Думаю, это что-то в том же роде, но…

Воительница, нахмурившись, умолкла на полуслове.

Джек разделял ее недоумение. Звери Олава украшали собою потолки и столбы в его доме, приглядывая за обитателями, точно дружелюбные духи. Они не были совершенны. Никто не принял бы их за настоящих, и однако ж каким-то непостижимым образом душа здоровяка викинга вошла в его искусство. Нетрудно было вообразить, что оглушительный хохот хозяина все еще слышится среди резных белок, воронов и волков его зала. А эти статуи, столь прекрасные, что глазам не верилось, были мертвы.

Джек громко охнул.

– Что такое? – встрепенулась Торгиль.

Рука ее потянулась к мечу.

– Вон дерево, – прошептал он.

Пега обернулась посмотреть, что его так удивило. Дерево себе как дерево, пока не подойдешь ближе. На ветвях его созревали медовые коврижки!

– Здорово! – проворчал Брюд, оттолкнув детей с дороги.

Пикты наперегонки кинулись к дереву и принялись набивать рты. Ввязалась в потасовку и Торгиль, расшвыряла пиктов, пробиваясь поближе к добыче, и ничуть не менее жадно набросилась на нежданное угощение. Джек удрученно осознал, как все-таки похожи друг на друга скандинавы и пикты.

Дерево вскоре объели от корней до вершины. Но едва воины, до углей перемазавшись липкой сладостью, отошли назад, как на ветвях выросли новые плоды. Так что, само собою разумеется, пришлось возвращаться за добавкой. Наконец пикты и Торгиль тяжело опустились в траву, объевшиеся, но явно счастливые.

Пега осторожно сорвала с ветки коврижку.

– Джек, хочешь?

Мальчуган неприязненно оглядел дерево.

– Откуда взяться меду там, где нет пчел?

– А мне все равно! – фыркнула Торгиль, привольно раскинувшись в траве.

– А мне – не все равно. Пчелы служат жизненной силе. Если их здесь нет, значит, это дерево не существует. Не знаю, что вы такое едите, но не удивляйтесь потом, если животы разболятся.

– Зануда ты! – Воительница смачно рыгнула.

– И еще одно, – не отступался Джек. – Отец все, бывало, рассказывал Люси сказку про медовую коврижку, которая упала на землю и пустила корни. И выросло дерево. Ну так вот же оно! Отец, конечно, все придумал, но здесь, в этом месте, происходит то, чего не бывает. Цветы – слишком крупные, плоды – слишком сладкие. А я скажу, это все чары, это все неправда.

Пега отложила коврижку в сторону, так ее и не попробовав. Лицо ее казалось усталым и измученным.

– Когда я упала в эту… в эту реку, я подумала, что умираю. Я не могла пошевелиться. Не могла закричать. Все поля и цветы куда-то исчезли. Там было темно… темно… – Девочка закрыла лицо руками.

– Это всего лишь дурной сон. Не думай о нем более. – При виде глубокого горя Пеги у Джека просто сердце сжималось.

– Это было по правде! Просто вспомнить трудно, ведь здесь все такое красивое! Вспоминать трудно – и не хочется. – Пега отшвырнула медовую коврижку в кусты. – Эльфландия вдруг исчезла, осталась только пещера с костями и всяким мусором. Думаю, вот что такое это место на самом деле, просто чары застилают нам глаза. А там – не было надежды. Не было тепла. И любви тоже не было.

И девочка громко расплакалась.

При словах Пеги в сознании Джека внезапно пробудилось некое воспоминание. Джек и Торгиль ждали норн в чертоге Горной королевы. Вдали послышались голоса, они звучали все ближе и ближе и нашептывали о мире потерь – мире столь ужасном, что при одной мысли о нем сходишь с ума. Все светлое, отважное и прекрасное – обречено на поражение. Все сгинет и умрет на твоих глазах. И ты бессилен этому помешать. Но Джек помнил, чем ответил накатившему отчаянию. «Я служу жизненной силе. Путь норн – это лишь один из листьев великого древа. Я не верю в смерть».

Глава 32
Люси

Джек уже собирался рассказать Пеге про норн, как вдруг во дворце затрубил рог. Послышались голоса – великое множество голосов. Парадные ворота распахнулись – и наружу хлынула целая толпа, разодетая во все цвета радуги. Созданий прелестнее и веселее Джек в жизни не видел.

Одни танцевали, подобно застывшим фигурам у фонтана, другие наигрывали на арфах и флейтах. Третьи рассыпали по ветру розовые лепестки и пели, да так дивно, что у Джека просто сердце разрывалось от восторга. Красота и тоска волной захлестнули его: мальчуган уже и сам не знал, что чувствует – радость или боль.

Джек застыл как вкопанный. Он не тронулся бы с места, даже если бы на него обрушился дождь серебряных стрел. Все прочие были потрясены ничуть не меньше.

Толпа приблизилась; Джек узнал охотника по имени Гоури. Рядом с ним шла леди Этне с гирляндами цветов.

– Добро пожаловать! – воскликнула она, вручая гирлянды Джеку, Торгиль и Пеге. Брюд с надеждой вытянул шею, но дама прошествовала мимо. – Добро пожаловать в Эльфхейм! Здесь исцелятся ваши земные заботы. Радость царит в его стенах, где правит королева Партолис с Партолоном, ее консортом. Войдите, усталые путники, и присоединитесь к нашим увеселениям!

Оказавшись в окружении эльфов, Джек ощутил прилив небывалого счастья. Он улыбнулся Этне, та улыбнулась в ответ – немедленно завоевав его безоговорочную преданность. Ее красота ослепляла. Джек в жизни не видел никого прекраснее! Мальчуган завороженно последовал за нею.

Пикты брели позади, точно свора голодных, безобразных псов.

Джек шел, как во сне. Одни чудеса сменялись другими. Врата Эльфхейма представляли собой цельную золотую арку в обрамлении изумрудных виноградных лоз. Створки были из чистого серебра. Колонны уходили ввысь, к темно-синему своду, украшенному мириадами светильников.

По обе стороны от врат стояли эльфы в отделанных мехом одеждах с золотой нитью. У их ног резвились крохотные собачки в ошейниках со звонкими колокольчиками. Одна метнулась к Пеге, оскалила прелестные зубки – и отпрыгнула прочь.

Кое-кто из дам вел на поводке человеческих малышей. Дети то и дело спотыкались, падали и начинали хныкать. Один из них шмыгал носом. Владелица досадливо шлепала его по лбу веером.

Джека и его спутниц провели через несколько комнат, каждая – великолепнее предыдущей. Наконец все оказались в зале со стеклянным полом. В воздухе повисло миниатюрное солнце. Джек, дивясь, запрокинул голову, наслаждаясь мягким теплом.

– Идем же, – смеясь, позвала Этне.

Джек ступил на стекло следом за нею.

«Все равно что по воде идти», – подумал он: ведь под прозрачным полом находилось озеро, в котором, сверкая, плавали рыбки с золотой чешуей.

Эльфийская леди завладела его руками – и закружила мальчика в танце.

Прежде чем ступить на стекло, Торгиль тронула поверхность носком ноги.

– Не боюсь, – возвестила она.

– Конечно же нет! – воскликнул Гоури, увлекая ее за собой.

Пега замешкалась у края – и с безразличным видом зашагала следом за парами. Джек оглянулся через плечо: никто не выбрал Пегу себе в пару. Мальчик решительно выпустил руку Этне и поспешил назад.

– Пойдем, Пега, – приветливо пригласил он, протянув руку.

Девочка одарила его таким благодарным взглядом, что у Джека сердце перевернулось. А ведь она едва не стала королевой во владениях хобгоблинов. Теперь же ее уродство мучительно бросалось в глаза. Джек попытался подражать шагам эльфов, но из него танцор был никудышный, а Пегу поучить никто и не подумал. Все, что мальчуган знал, – это бурные танцы нагорий: ты прыгаешь себе да прыгаешь вверх-вниз, пока окончательно не выдохнешься.

Но вот к ним присоединилась Этне, и ее магия всех одарила небывалой грацией. Танец длился и длился, миниатюрное солнце светило над головой, золотые рыбки резвились под ногами. Что за пьянящее ощущение! Словно бы самые счастливые дни Джековой жизни слились в один. Мальчуган громко рассмеялся от радости.

Но вот они достигли противоположного конца зала. Джек, пошатываясь, остановился; сердце его неистово колотилось, он взмок насквозь. Пега с разбегу врезалась в него. А Этне – Этне была свежей ромашки на лугу.

Прямо перед ними воздвиглось возвышение с четырьмя тронами. По правую руку восседала Владычица Озера. Джек отлично ее помнил. У него даже в спине закололо – в том самом месте, куда пришлась эльфийская стрела, пущенная ее рукою. В центре восседали высокая, статная дама в золотых одеждах и высокий, статный муж, одетый в серебро. А с другой стороны, на троне не выше обычной табуретки, сидела Люси.

– Люси! – закричал Джек.

Владычица Озера угрожающе воздела руку. С пола у ног Владычицы поднялся какой-то человек: до сих пор Джек его не замечал.

– Молодцы! Вы все-таки добрались сюда! – промолвил Брут, спрыгивая с возвышения.

Куда только подевались рабьи лохмотья? Теперь он щеголял в роскошной золотой тунике и пунцовом плаще. На отделанном бриллиантами поясе висел могучий меч Анредден.

– Повремени обращаться к сестре, – посоветовал он. – В этом месте должно соблюдать правила учтивости.

Брут ухватил Джека за руку и заставил склониться перед тронами. Торгиль и Пега последовали его примеру.

– Брут… – начал было Джек, одновременно радуясь и злясь при виде несносного раба.

Что, интересно, этот негодник делал тут все это время?

– Помни о хороших манерах, паренек, – одернул его Брут. – Благородные Партолис и Партолон, вот спутники, о которых я вам рассказывал, – проговорил он, отвешивая в сторону возвышения подчеркнуто низкий поклон. – Они явились подивиться вашему великолепию. Молю Партолис закрыть покрывалом свой лик, дабы гостей не ослепила подобная красота.

– Ты, как всегда, сладкоречив, о наследник Ланселота, – рассмеялась королева. – Нимуэ, как ты вообще его терпишь?

– Его комплименты журчат что ручей, – с улыбкой отозвалась Владычица Озера. – Они прихотливы, как волны, и столь же непостоянны.

– Ты ранишь меня в самое сердце, госпожа! Я неизменно верен своей владычице, – воскликнул Брут, ударяя себя в грудь. – Источники, отрада души моей, пересохли. Я в смятении и скорби. Я гибну от горя!

– Ты подожди погибать, – хихикнула Нимуэ. – Нынче вечером грядет празднество.

– Это и есть ваш потерянный трэль? По-моему, он больной на всю голову.

– Со временем к этому привыкаешь, – счастливо усмехнулась Пега.

– Мы рады приветствовать вас в своем дворце, о друзья Брута, – промолвила королева Партолис, вставая. – Мы дарим вам наше благоволение и наше гостеприимство. Вволю наслаждайтесь всеми чудесами Эльфландии, радость и покой ждут вас в садах и чертогах.

Голос ее был – что летний дождь, изливающийся на иссохшую землю. Джек охотно внимал бы ему часами.

– Мы исполнены глубокой признательности, о ваши благородные величества, – отозвался Джек, отвешивая поклон почти столь же цветистый, как у Брута.

Мальчуган чувствовал себя на диво глупо; но, наверное, здесь так принято.

Королева снова рассмеялась серебристым смехом, и Джек непроизвольно заулыбался в ответ.

– Леди Этне известила нас о вашем прибытии, так что мы приготовили пир.

И королева хлопнула в ладоши.

Из подсобных помещений выбежали рабы, таща столы и скамьи. А за ними спешили все новые, неся дымящиеся подносы с лебедями, олениной, тушеными кроликами, молочными поросятами и много чем еще, чего Джек просто не мог опознать. Устрицы и мидии бордюром окаймляли гигантского лосося на блюде таком широком, что нести его приходилось вшестером, никак не меньше. Крохотные жаворонки, каждый – на один зуб, не больше, горкой лежали в хрустальных чашах. И уж конечно, там не было недостатка во всевозможных пудингах, пирогах, бисквитах, овсянке и сливках, взбитых с вином и сахаром, – на любой вкус.

Люси между тем дулась да болтала ногами на своем троне. Джеку такое поведение было не в новинку. Девочка злилась, потому что в кои-то веки оказалась не в центре внимания. Джек попытался встретиться с ней взглядом, но Брут жестом остановил его.

– Терпение, паренек, – предостерег он. – Подожди, пока их величества не отвлекутся на что-нибудь.

Джеку отвели место за длинным столом между Пегой и леди Этне. Торгиль усадили рядом с охотником Гоури. Эти двое тотчас же принялись обсуждать, как лучше разделывать и потрошить добычу.

Брут наполнил тарелку всевозможными яствами и поднялся на возвышение.

– Ох, фи! – проговорил он, опускаясь у ног Владычицы Озера. – Этим изящным пальчикам не пристало резать куропаток. Позволь же мне подносить лакомые кусочки прямо к твоему прелестному ротику.

Нимуэ зарумянилась и захихикала. Джек в толк не мог взять, как это подобные глупости сходят рабу с рук.

– Эта-то лопает в три горла, – буркнула Пега, указывая на Люси. – Да хорошая сестра уже давно с тобой заговорила бы.

– Может, она заколдована, – вступился Джек.

– Пфа! Она такой всегда была. И как, хотелось бы мне знать, здешние умудрились так быстро сготовить угощение? Я отлично знаю, как это долго и муторно – ощипывать лебедей. А это что еще за уродец? – Пега взяла с блюда голубя с шестью ножками.

– Я как правило не беру в рот чего попало, – отозвался Джек.

Торгиль, не чинясь, забрала голубя себе, обглодала все шесть ножек и похвалила: очень вкусно, дескать!

Джек обвел глазами зал. Среди эльфов совсем не было стариков и почти не было детей. С десяток человеческих карапузов скорчились у ног владельцев. Мальчуган с отвращением отвернулся. Интересно, а помнят ли еще эти малыши своих родителей? Освободить их Джек был бессилен – и понимал это.

А еще он заметил, что все рабы – люди. Эльфы ради себя самих и пальцем пошевелить не желали. Чем дотянуться до ложки на противоположном конце стола, они предпочитали кликнуть раба. А люди трудились не покладая рук: таскали подносы, вытирали пролитое, исполняли каждый эльфийский каприз.

Любой из них вполне мог оказаться односельчанином Джека. Это были самые обыкновенные люди: просто им однажды не посчастливилось уснуть на склоне эльфийского холма и услышать нездешнюю музыку в ночи. А ведь Бард предупреждал, как это опасно! Тот, кого заманят внутрь холма, чего доброго, останется там на долгие годы!

Брюда и его спутников к столу не пригласили. Пикты ждали у порога, толкаясь, пихаясь и нюхая воздух.

«Хорошие собачки. Сидеть!» – подумал Джек с мрачным злорадством.

Даже с рабами и то больше считаются.

Мысли его мешались. Мальчуган то готов был презирать эльфов всей душой, то, оборачиваясь к своей соседке леди Этне, вновь подпадал под ее очарование. А та расспрашивала его о Срединном мире, о человеческих семьях, о земледелии и скотоводстве и – как ни странно – о монастырях. Но про монастыри Джек мало что знал, вот разве что про обитель при источнике Святого Филиана.

Конечно же, Этне о ней слышала. Ну не ужасно ли – как бедняжку Нимуэ поймали в ловушку в ее же собственном фонтане? Отец Суэйн сбрызнул святой водой внешние стены. И всякий раз, как Нимуэ пыталась пройти сквозь них, у нее начиналась отчаянная чесотка.

Голос Этне звучал что звонкое журчание ручейка на склоне холма. Джек завороженно внимал, напрочь позабыв про сидящую рядом Пегу.

– Не упусти момента! – посоветовала Торгиль, ткнув приятеля голубиной ножкой.

Джек поднял глаза: Партолис и Партолон сошли с возвышения и теперь совершали торжественный обход зала, приветствуя подданных, что склонялись перед монархами в почтительных поклонах. Вниманием Нимуэ целиком завладел Брут. За Люси никто не приглядывал.

Джек подошел к помосту и тронул сестренку за ногу, привлекая ее внимание.

– Мы пришли забрать тебя домой, – прошептал он.

Люси нахмурилась.

– Я разве тебя знаю?

– Я твой брат. Хватит дурачиться.

– Нет у меня никакого брата. – Люси лягнула его ногой.

– Как знаешь. Но мать с отцом у тебя есть, и они по тебе страшно скучают.

– А, эти. – Люси пожала плечами. – Мои настоящие родители – здесь. Ну, по крайней мере Партолис. Кто был моим отцом, она, конечно, не помнит.

Джека так и подмывало шлепнуть негодницу, но приходилось сдерживаться.

– Мы проделали такой долгий путь, чтобы тебя спасти! Ты, наверное, околдована и не помнишь, как хорошо дома.

– Ох, да помню, конечно! Жесткие постели, безобразные платья, и всякий день – одни и те же овсяные лепешки!

Люси откинулась назад, и на шее у нее блеснуло ожерелье из серебряных листьев. У Джека упало сердце.

– Можно мне глянуть? – спросил он, думая про себя, что, возможно, это украшение и подчиняет Люси своим чарам.

– Не смей трогать, не смей! Вор! – Люси спрыгнула с трона и бегом кинулась к Владычице Озера.

Та ожгла Джека ядовитым взглядом – и вновь обернулась к Бруту.

– Избалована по самое не могу, – вынесла приговор Торгиль, когда Джек возвратился ни с чем. – А я всегда говорила: хорошая порка да ночь в лесу с волками пошли бы девчонке куда как на пользу.

– Пожалуй, ты и права, – хмуро откликнулся Джек.

Партолис с Партолоном завершили обход зала и вновь взошли на возвышение.

– А теперь – сюрприз, сюрприз! – возвестила королева. – Я бы попросила дорогих гостей спеть нам песенку или еще как-нибудь поразвлечь нас, дабы отблагодарить нас за гостеприимство… нет-нет, Брут, только не ты. Не стоит давать Нимуэ повод к ревности.

Брут хищно ухмыльнулся. Торгиль выругалась сквозь зубы, в лице Пеги отразилась паника.

– Я спою, – вызвался Джек.

Он знал: остальные перед публикой выступать не привыкли, а самому ему доводилось увеселять слушателей и похуже. Не он ли пел для кровожадных берсерков? По крайней мере, эльфы вряд ли изрубят его на куски, даже если музыка им не понравится.

Троны сдвинули в одну сторону. Эльфы не сводили с мальчика глаз. Видно было, что они с нетерпением ждут песни, и однако ж в этом напряженном внимании Джеку чудилось что-то недоброе. Ну и ладно! Не страшнее же они Фрит Полутролльши, при одном взгляде на которую кровь стыла в жилах.

– Я спою вам сагу о Беовульфе, – объявил мальчик.

Джек знал: на голос ему жаловаться не приходится.

Однако ж не такого отклика он ожидал. Эльфы словно бы остались разочарованы, хотя королева держалась учтиво, а Этне ободряюще улыбалась. Когда песнь закончилась, все захлопали – но как-то без энтузиазма.

– Мне доводилось слыхать эту историю и прежде, – заметила Партолис. – От смертного по имени Драконий Язык.

– От Барда? – пораженно переспросил Джек.

– Ах, вот ведь дерзкий был негодник, – промолвила королева, улыбаясь собственным воспоминаниям. – А кудри, кудри… чистое золото!

Партолон впервые за вечер встрепенулся:

– Прохвост был тот еще, что правда, то правда!

– Тебе просто не нравилось, что он за мною увивался. Да ты никак ревнуешь! – возликовала королева.

– Чушь. За тобой все увиваются: летят как мошки на свет. Было бы о чем беспокоиться! А вот Драконий Язык удрал, стащив толику моей лучшей магии, – проворчал Партолон, вновь погружаясь в молчание.

Эльфы между тем шумно требовали еще историй.

– Клянусь бровями Одина, нечего на меня поглядывать, – буркнула Торгиль. – Не стану я выставляться на посмешище, пусть меня копьем ткнут!

Но вот Гоури присоединил свой голос к общему гвалту, вызывая воительницу. Так что Торгиль, которая на самом-то деле куда как любила пускать пыль в глаза, вскарабкалась на возвышение.

Беда Торгиль в том, думал про себя Джек, что рассказчик из нее никудышный. Она сломя голову кидается в самый разгар событий, а потом вынуждена возвращаться вспять и объяснять подоплеку. Да, истинно поэтические находки у нее случаются, но голос ее звучит так резко и грубо, как будто воительница не столько повествует, сколько ругается на чем свет стоит. С другой стороны, она будет всяко получше, чем Свен Мстительный, который вечно забывает, в чем соль шутки, или Эрик Красавчик, который орет во всю глотку. Викингам ее манера исполнения пришлась бы весьма по вкусу.

Торгиль рассказывала об Олаве Однобровом и его битвах. Сага была, понятное дело, длинная: подраться Олав был не дурак. Но уже в середине первой истории, о том, как дюжий великан спас Ивара Бескостного от Горной королевы, раздался чей-то смех.

Воительница запнулась. Это позабавило эльфов еще больше; слушатели принялись подталкивать друг друга локтями.

– Ну же, дальше! – крикнул один.

Торгиль продолжила, но смешки послышались снова, и очень скоро уже хохотал весь зал.

– Да ей цены нет! – шепнула какая-то эльфийская дама.

– А голос, голос! От такого голоса впору самому завыть, – подхватила другая.

Торгиль побагровела от возмущения.

– Эй вы, хлюпики расфуфыренные! Я тут рассказываю про храбрейшего из героев, отважнее на свет не рождалось; а коли вам не по душе, так и валите куда подальше!

Зал так и взорвался хохотом. Эльфы колотили кулаками по столу и просто-таки рыдали от восторга. Воительница выхватила нож. Брут вскочил на ноги.

– По мне, так это было великолепное выступление! – закричал он, вставая между Торгиль и ее обидчиками. – Похлопаем же нашей доблестной воительнице!

Стены содрогнулись от громовых аплодисментов и одобрительных воплей. Брут проворно увлек Торгиль к ее месту.

– Им что, вправду понравилось? – озадаченно спросила Торгиль.

– А то как же. У них даже слезы на глазах выступили! – заверил раб.

– Конечно понравилось! – подтвердил и Джек, зная про себя, что на самом-то деле эльфы потешались над бездарностью Торгиль.

– А теперь подавайте нам малявку хобдевчонку! – завопил Гоури.

Шутка пришлась ко двору: по залу снова прокатилась волна смеха.

– Я туда не пойду, – пролепетала Пега, вжимаясь в сиденье.

– Хобдевчонку! Хобдевчонку! Хобдевчонку! – скандировали эльфы, барабаня по столу.

Королева Партолис поднялась с трона, дабы унять шум.

– У нас тут празднество, – с милой улыбкой напомнила она. – Боюсь, дитя, тебе придется-таки выступить. Мои подданные настаивают.

– Не могу, – простонала Пега.

– Матушка, пожалуйста, не надо, – вступилась за девочку Этне, вставая со своего места. – Дитя себя не помнит от страха; настаивать было бы жестоко.

Партолис нахмурилась.

– Ты, Этне, хоть и моя дочь, но уж больно много в тебе от порочной человечности. Я сказала, девочка споет нам – и так тому и быть.

К вящему удивлению Джека, Этне обняла Пегу за плечи и прошептала:

– Я поддержу тебя.

– Мы все тебя поддержим, – подхватил Джек. – Не бойся. Если собьешься, я подхвачу песню.

Трепеща всем телом, Пега позволила отвести себя на возвышение. Торгиль и Брут встали позади нее почетными телохранителями, Этне взяла девочку за руку.

– Спой им гимн брата Кэдмона, – прошептал Джек.

И Пега запела. Сперва – едва слышно; но девочка быстро освоилась. Она любила музыку не меньше Джека и, едва начав, забывала обо всем прочем. Голос ее летел к сводам: эти божественные звуки некогда произвели такое впечатление на Барда и очаровали Буку. Казалось, вся красота, которой недостало ее бедному телу, сосредоточилась в этом единственном даровании.

 
Ныне восславословим всевластного небодержца,
Господа всемогущество, благое премудромыслие
И созданье славоподателя, как он, государь предвечный,
Всякому чуду дал начало.
 

Этот гимн подсказал Кэдмону ангел. Слушая, вы словно наяву видели перед собою великолепие Небес и чудеса земли. То было победное торжество жизни; даже Джек с его посохом вовеки не добился бы ничего подобного. Мальчуган смиренно признавал нелестную для себя правду. Его так захватила песня, что Джек не сразу заметил, как она подействовала на эльфов. А те хранили гробовое молчание.

Эльфы были потрясены.

В зале послышался всхлип – и Джек очнулся. Какая-то эльфийская дама закрыла лицо руками; еще несколько рыдали молча.