Текст книги "Путь Гегеля к «Науке логики» (Формирование принципов системности и историзма)"

Автор книги: Неля Мотрошилова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Последуем за Гегелем в его глубоком и интересном системно-категориальном диалектическом анализе.

Примечания

¹ См.: Ильенков Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капитале» Маркса. М., 1960.

² См.: Шинкарук В.И. Логика, диалектика и теория познания Гегеля. Киев, 1964, с. 163, 164; Воробьев М.Ф. О логических (гносеологических) оттенках бытия вообще – исходной клеточки логики Гегеля. – Вестн. ЛГУ. Экономика, философия и право, 1975, вып. 2, с. 56 – 64; Сорокин А.А. Логика Гегеля и логика «Капитала» Маркса. – В кн.: Междунар. гегелевский конгр. 10-й. М., 1974, вып. 1, с. 111 – 125.

³Гегель Г.В.Ф. Наука логики. М., 1970, т. 1, с. 124.

⁴ Там же, с. 125 – 126.

⁵ Там же, с. 131 – 132.

⁶ Там же, с. 126.

⁷ Там же, с. 125.

⁸ Там же, с. 126.

⁹ См.: Там же, с. 128 – 129.

¹⁰ Там же, с. 128.

¹¹ Там же, с. 126.

¹² Там же, с. 129.

¹³ Там же, с. 136.

¹⁴Эйнштейн А. Физика и реальность. М., 1965, с. 59.

¹⁵ Там же.

¹⁸Гегель Г.В.Ф. Наука логики, т. 1, с. 140.

¹⁷ Там же, с. 151.

¹⁸ Там же, с. 152.

¹⁹ Там же, с. 151.

²⁰Гегель Г.В.Ф. Соч. М.; Л., 1929, т. 1, с. 144.

²¹Гегель Г.В.Ф. Наука логики, т. 1, с. 165.

²²Гейзенберг В. Физика и философия. М., 1963, с. 47 – 48.

²³ Не станем разбирать более частный вопрос о том, адекватны ли термины, при помощи которых В. Гейзенберг сопоставляет квантово-механическое и античное представления об атомах. Важно то, что исторические сопоставления при характеристике бытия частицы оказались необходимы физику не в меньшей мере, чем философу, строящему систему логики.

²⁴Гегель Г.В.Ф. Наука логики, т. 1, с. 167.

²⁵ Там же, с. 168.

²⁶ См. соответствующую критику «философски необразованной рефлексии» (Там же, с. 177).

²⁷ Там же, с. 176.

²⁸ Там же, с. 181.

²⁹ Там же, с. 186.

³⁰ Там же, с. 190.

³¹ Там же, с. 191.

³² См.: Там же, с. 195.

³³ Там же, с. 204.

³⁴ Там же, с. 207.

³⁵ Там же, с. 213.

³⁸ Там же, с. 218.

³⁷ Там же, с. 219.

³⁸ Там же, с. 221 – 222.

³⁹ Там же, с. 223.

⁴⁰ Там же, с. 222.

⁴¹ Там же, с. 224.

⁴² Там же, с. 224 – 225.

⁴³ См.: Там же, с. 230.

⁴⁴ См.: Там же, с. 233.

⁴⁵ Там же, с. 235.

⁴⁸ Там же, с. 236.

⁴⁷ См.: например: Панченко А.И. Логико-гносеологические проблемы квантовой физики. М., 1981, с. 69.

⁴⁸Гегель Г.В.Ф. Наука логики, т. 1, с. 238.

⁴⁹Гегель Г.В.Ф. Соч., т. 1, с. 170.

⁵⁰Гегель Г.В.Ф. Наука логики, т. 1, с. 258 – 259.

⁵¹ См.: Там же, с. 261.

⁵² См.: Там же, с. 260.

⁵³ Там же, с. 274.

⁵⁴ Там же, с. 275.

⁵⁵ Там же, с. 303.

⁵⁶ Там же, с. 305.

⁵⁷ Там же, с. 414 – 415.

⁵⁸ См.: Там же, с. 422.

⁵⁹ Там же, с. 423.

⁶⁰ См.: Там же, с. 424.

⁶¹ Там же, с. 425.

⁶² См. выше примеч. 1 и 2.

⁶³Гегель Г.В.Ф. Наука логики, т. 1, с. 451.

⁶⁴ Аналогичные по теме и проблеме рассуждения см.: Борн М. Моя жизнь и взгляды. М., 1973, с. 122.

⁶⁵Гегель Г.В.Ф. Наука логики, т. 1, с. 466.

⁶⁶ Там же, с. 475.

Глава третья.
Категориальная диалектическая логика сущности и понятия, ее роль в реализации и осмыслении системного принципа

1. Учение о сущности: соответствие между решением системных задач научной теории и диалектическим движением основных категорий

Учение о сущности не случайно представлено в гегелевской логике более лаконично, чем учение о бытии (соответственно и нами оно будет рассмотрено более кратко). Категории, анализируемые в данной сфере, на второй крупной ступени логической системы, – категории тождества и различия, противоречия, причинности, случайности и необходимости, действительности и т.д. – достаточно глубоко исследовались в истории философии, что облегчает их рассмотрение в диалектической логике Гегеля. В то же время при разъяснении структур и переходов сферы сущности автор «Науки логики» имеет возможность опереться на подробные разработки общих для всей науки понятий и принципов, которые были даны в предшествующем разделе. Сопоставления с бытием имеют целью показать связь и различие двух системных сфер: «бытия» и «сущности».

Так, введение самой объединяющей всю сферу категории сущности и первой раскрывающей ее категориальной ступеньки «Сущность как рефлексия в самой себе» (что значит: рассмотрение сущности под категориальной формой рефлексии) почти целиком получает свое содержание, толчок своего развертывания от сферы бытия. Как мы уже знаем, это и есть один из важнейших для Гегеля моментов диалектического системного принципа: предшествующая ступень изнутри порождает определения более высокой ступени научного познания. Почему на более поздней ступени необходим «возврат к якобы старому»? «Сущность происходит из бытия, – пишет Гегель, – постольку она не есть непосредственно в себе и для себя, а есть результат указанного выше движения» ¹. То, чем стала сущность, поясняет автор «Науки логики», порождено не некоторой чуждой ей отрицательностью, а бесконечным движением бытия. Поэтому возвращение мысли к некоторым особенностям сферы бытия и есть первоначальный способ определения вновь возникшей категориальной сферы. Общие характеристики логики сущности здесь выступают в виде металогики и по отношению к пройденной сфере бытия, и по отношению к далее развертываемой диалектике самой сущностной сферы ². Для этого, по Гегелю, необходимо прежде всего осмыслить природу общего системного результата и способов работы с полученными определениями, например с определенностями количества и качества.

Что дали логической мысли (и соответственно логике научной теории) многообразные приемы выявления качественных и количественных определенностей, приемы соотнесения качества и количества, фиксирования узловых линий меры? Это были главным образом методы работы с бытием как областью преходящего, изменчивого. Это было освоение одной стороны общего противоречия развития. Благодаря систематическому применению таких методов возникает возможность поставить вопрос: есть ли за всеми этими изменчивыми взаимосвязанными характеристиками бытия нечто постоянное, пребывающее? Как только этот вопрос вступает в силу, делается актуальным первый переход к новой стадии исследования. Логика обозначает ее через категорию «сущность». Общий тип системных задач, ставимых на этой стадии, определяется ее промежуточным положением между сферой бытия и третьей крупной сферой логики – «понятием».

Гегель и начинает логику сущности с выяснения общего типа системных задач и далее дает, так сказать, дробление на подзадачи, совпадающие с подразделами и более мелкими рубриками сущности, каждая из которых получает категориальное обозначение. Основных с логической точки зрения шагов Гегель и тут различает три: 1) видимость (где речь идет о типах рефлексии); 2) определенные сущности или рефлексивные определения; 3) основание. Каждый из подразделов внутри себя также делится «натрое», а внутренние членения подразделов также распадаются на троицу более мелких категориальных определений. Мы охарактеризуем их не с одинаковой степенью подробности.

Подобно тому как на уровне чистого бытия исследователь должен познать специфику научного исследования как такового, и особенно теоретического системного исследования, так на стадии рефлексии происходит осваивание специфики сферы сущности и специфического для нее способа работы с категориальными определениями. Способ взаимосвязи определений в сфере бытия и соответственно способ перехода от категории к категории в бытийственной сфере, как было подробно показано ранее, осмысливался Гегелем с помощью понятий «переход в иное», «снятие», «отрицание отрицания».

Теперь таким понятием, под крылом которого специфицируется новая сфера с точки зрения типа взаимосвязи и самодвижения определений, становится «рефлексия». Если на уровне бытия наличие бытийственной сферы постоянно притягивало к себе исследовательскую мысль и служило источником дальнейших отрицаний, производимых мыслью, то теперь началась более имманентная и более свободная теоретическая работа именно рефлексивной природы. Способность теоретической мысли полагать «собственные» определения (а она ведь проявила себя в действии уже на стадии бытия) логика в сфере сущности впервые делает предметом специального обобщающего анализа. Гегель передает эту системную задачу, системную установку, сопоставляя сферы бытия и сущности: «В сфере бытия наличное бытие было бытием, имевшим отрицание в самом себе, и бытие было непосредственной почвой и стихией этого отрицания, которое поэтому само было непосредственным. В сфере сущности наличному бытию соответствует положенность (в оригинале Gesetzsein ³ – бытие полагания, что важно. – Н.М.). Она также наличное бытие, но ее почва – бытие как сущность или как чистая отрицательность; она определенность или отрицание не как сущая, а непосредственно как снятая» ⁴.

Ведь произошло изменение статуса тех определений, которые получены благодаря «порождающей определения рефлексии». Их субстратом действительно является не бытийственная сфера как таковая, познаваемая наукой. Ближайшая «почва» (Гегель и употребляет слово «Boden»), определений рефлексии не что иное, как сам процесс «полагания» определений. Именно он есть совершенно специфическое «бытие», с которым, как с исходной почвой, могут и должны соотноситься рефлексивные определения, прежде чем они снова благодаря сложным опосредованиям выйдут к бытийственной сфере. Отход от эмпирически данного «бытия» (как наличия физического мира) начался, как мы видели, с первых шагов «логики бытия». Но только на стадии сущности обеспечивается сознательное самопорождение определений научной теории.

Это значит: теоретику придется иметь дело с бытийственностью особого рода, отличной даже от теоретически опосредованного бытия первой сферы. И потому для понимания и соотнесения сущностных характеристик приходится принимать в расчет сложнейшее «Gesetzsein» – «бытие полагания». Гегель считает осознание этого необходимым предварительным условием, без которого мысль ученого не может выйти к успешной работе по вычленению «пребывающего», скрывающегося за взаимосвязью качественных и количественных характеристик. Не случайно естествоиспытатели подчеркивают тот же момент, хотя специфику бытийственности, с которой они теперь работают, они обозначают при помощи иных терминов, чем это делает Гегель. Но довольно часто именно сущностные понятия науки интерпретируются как «чистые» конструкции ума, как сфера, которая имеет свои основания только в самой себе и является совокупностью «чистых существенностей», сопоставимых только друг с другом.

На второй ступеньке – «Определенные сущности, или рефлексивные определения» продолжается процесс расшифровки движения в новой сфере. Это делается благодаря введению категорий тождества и различия. Общее значение данной стадии системного движения теоретической мысли может быть охарактеризовано следующим образом. Когда теоретическое познание переходит на уровень сущности как таковой, то первая ступенька, правда, имеет своей системной задачей освоение природы рефлексивных определений, фиксирование специфики той бытийственности, с какой теперь имеют дело. Однако как бы ни были необходимы такие метасистемные, металогические подготовительные шаги, содержательное сущностное освоение исследуемой области на первых порах происходит не иначе нежели благодаря общему определению границ и специфики качественно-количественных единств, полученных на прежних этапах научного анализа. Стратегия исследования такова, что первые шаги сущностного рассмотрения совпадают с обобщенным фиксированием единства, однородности исследованной и далее исследуемой сферы, причем в ее существенной связанности теми бытийственными определениями, которые уже имеются и нашли плодотворное применение в науке. В «Энциклопедии…» Гегель дает более четкие разъяснения относительно того, с какими именно стадиями исторического развития наук коррелируется выход логики на категориальный уровень тождества. Например, от ранее разработанных принципов механики, ее методов переходят к их последовательному и все более широкому применению, причем различные качественные состояния действительности выступают под знаком тождества с соотношениями качества – количества, узловыми линиями мер, найденными механикой. Иными словами, имеет место во многом плодотворная, хотя и противоречивая в своем конкретном исполнении редукция к механическому (или к физическому, химическому) ⁵.

На примере самой логики Гегель показывает, как плодотворная в целом отработка процедур отождествления (и решения соответствующих системных задач – системных потому, что эффективные результаты возможны только при улавливании и сохранении связи с предшествующими ступенями, при планомерном переходе на более высокие, новые ступеньки) может вести и, более того, в эмпирической истории мысли обязательно вела к ошибкам редукционизма. При этом редукционизм – погрешность, выражающаяся именно в забвении необходимости диалектико-системного хода мыслей. Ибо редукционализм истолковывает операцию отождествления как самодостаточную задачу мышления; своеобразное застревание на тождестве возводится в высший мыслительный закон. В какой мере Гегель справедлив или несправедлив по отношению к формально-логическому закону тождества, мы не станем разбирать, тем более что этот спорный вопрос немало обсуждался в нашей и зарубежной литературе. Подчеркнем только тот момент, который существен для нашей темы: при помощи диалектико-логической интерпретации закона тождества Гегель намечает переход к категориальной ступеньке различия. Это делается при помощи уже известного нам приема выявления скрытой логики и диалектики анализируемого феномена (здесь: формально-логического закона тождества). Выводы Гегеля: «Положение о тождестве или противоречии, долженствующее выразить как истину лишь абстрактное тождество в противоположность различию, есть не закон мышления, а скорее нечто ему противоположное»; «эти положения содержат больше, чем ими хотят сказать, а именно содержат эту противоположность, само абсолютное различие» ⁶.

Что касается категориальной ступеньки различия, то она своеобразный негатив позитива, которым было тождество. И коррелируется различие с такой тенденцией развития наук, когда стремятся к открытию «все новых сил, родов, видов» ⁷, что, разумеется, есть необходимая ступень анализа, однако лишь в случае, если она прерывается установлением тождества, т.е. существенных отношений единства между вновь открытыми сферами. Для стадии сущности характерно то, что дальнейшее продвижение анализа – это не снятие тождества и различия в некоторой третьей категории, не переход к иному, а рефлективное соотнесение их, выяснение того, как тождество «светится» через различие и наоборот. Иными словами, прирост содержания, его саморазвертывание осуществляются благодаря тому, что тождество и различие – как категории, как стадии системного анализа – вступают в особое отношение друг с другом. Выяснение характера их отношений – это и есть задача, решаемая на следующей системной стадии. Делается это при помощи выявления, высвечивания скрытой логики мышления, в том числе повседневного, обыденного.

Давайте присмотримся, как бы приглашает читателя Гегель, к простейшей процедуре различения вещей, состояний и т.д. Две вещи, говорим мы, различаются между собой тем, что… Вот это «тем» показательно. Оно означает: различие не нечто такое, что можно «увидеть» как особое «наличное бытие». Мы постигаем различие только благодаря соответствующей рефлексии. На что же мы рефлективно опираемся, когда говорим о различии, фиксируем его? Да на то, что хоть в каком-то отношении имеется и тождество. Вначале фиксированные в определенной зависимости друг от друга тождество и различие все же выступают как «разность». Смысл первых этапов категориального движения в сфере сущности Гегель, стало быть, видит в том, чтобы показать, что не только «разность», хотя и она немаловажна, характеризует движение мысли между отождествлением и различением и внутри каждой из процедур. При помощи отождествления и различения, особенно когда они являются сознательно, системно исполняемыми процедурами теоретического научного познания, редуцирование или дифференциация становятся установлением однородности или неоднородности, изоморфности или неизоморфности бытийственных сфер, целостностей, с чем сопряжена практически плодотворная возможность применить методы одних наук для изучения других бытийственных срезов (например, методов механики, физики и химии для изучения живых организмов) и в то же время орентироваться на границы применимости, т.е. на «разность».

Идея Гегеля заключается далее в том, что именно благодаря исчерпыванию возможностей отождествления (как плодотворного редуцирования) и обязательно увязанного с ним столь же плодотворного различения уже происходит не всегда замечаемое учеными продвижение на новую ступень теоретического анализа. При этом переход не есть «переход к иному», а постижение «свечения друг в друге», т.е. взаимной рефлективности процедур первого и второго рода. Если переход к количеству был принципиально возможным при временном отвлечении от качества (переход к иному, в иное), то переход к новой ступеньке сущности возможен не иначе как через непосредственное развертывание целого как особого соотношения двух типов процедур, отождествляющих и различающих. Тогда, и только тогда, когда исполнены, пройдены, исчерпаны отождествление – различение, можно выйти к противоположностям, а через них к раскрытию противоречия.

Таков переход Гегеля к категориальной ступеньке, где исследуются единство противоположностей и противоречие, которые совершенно очевидно зависят от развертывания, от действенного осуществления системного принципа. Отсюда следует весьма важный вывод: как бы ни пытались люди, претендующие на диалектическое понимание, непосредственно прилагать категорию противоречия и учение о противоречии к каким-либо отношениям и связям действительности, хотя бы видимость плодотворности это может иметь лишь в том случае, если кто-то проделал требуемое диалектикой предшествующее движение познания. Согласно ходу мыслей Гегеля, подтвержденному, в частности, логикой «Капитала» Маркса, без предшествующего постижения и раскрытия определенностей «бытия» и прохождения непосредственно предшествующей стадии (с применением операций отождествления и различения) невозможно теоретическое, исследовательское осмысление противоречий. Возможно, эти предваряющие стадии в том или ином виде уже пройдены человеческой мыслью или отношения противоречия выявились через коллизии самой жизни. Но все равно, познание противоречия, которое может продвинуть научную мысль к новым горизонтам, должно иметь, так сказать, стадиальный характер.

Мысль о противоположностях и противоречии, таким образом, рождается из процедур отождествления и различения, т.е. из установления сходства и различия. В «Энциклопедии…» Гегель не без остроумия поясняет, что проблемой для человеческого познания, а особенно для познания научного оказывается не различение того, что несомненно различно (например, нет трудности в том, чтобы различить перо и верблюда), и не отождествление того, что явно сходно (например, бук и дуб). Вся проблема в том, чтобы различать то, что тесно связано, и отождествлять то, что кажется существенно различным. Поэтому уже нахождение мыслью таких нетривиальных «одинаковостей» и «неодинаковостей» – при условии, что установление тождества и различия между двумя состояниями, предметными единствами, зиждется на объективно нерасторжимой связи, к постижению которой приблизилась наука, – содержит в себе гарантию перехода анализа к изучению противоречий.

Но это еще не сам выход. Его опосредует очень важная категориальная ступенька «противоположность» (третья в рубрике «Различие»). Ее Гегель «добывает» через по видимости абстрактное размышление, в котором смысл операций отождествления – различения глубоко увязывается с проблемой сходства – различия самих вещей (а диалектико-логический анализ плодотворно выходит также и на онтологический уровень). Положим, сопоставляются две вещи, которые признаются различными. Но что признается состоящим в отношении противоположения? Не сами эти вещи, а рефлективные определения, в соответствии с которыми обе вещи, с одной стороны, признаются разными, а с другой – в чем-то отождествляются. Это весьма существенный момент. Согласно Гегелю, именно благодаря рефлексии выделяются две стороны: одинаковость и неодинаковость, причем надо твердо помнить, что различаются они в деятельности рефлектирования, так что одна сторона «просвечивает» через другую. Поскольку «одинаковость с собой» Гегель называет также «положительным», а «неодинаковость с собой» – отрицательным, то далее противоположение рассматривается через соотношение положительного и отрицательного моментов.

В реальном научном познании стадия обретения противоположностей соответствует этапам, на которые перемещается научное познание, когда оно зафиксировало единство и взаимовлияние тождества и различия. Если пользоваться приведенными выше гегелевскими примерами: биологическое соотнесено с химическим, механическим, физическим и т.д.; в какой-то мере выявилась плодотворность редуцирования к тождественному и одновременно обнаружились ограничения, полагаемые различиями. Согласно гегелевской логике, следующей системной задачей должен быть рефлективный анализ двух «вещей» (скажем, биологическое и химическое) с целью выявить отношение двух процедур теоретической рефлексии: отождествления и различения. Последние должны выступать как противоположения, как «положительное» и «отрицательное», причем мысль обязана четко зафиксировать их принципиальную неотделимость друг от друга, «свечение» друг в друге. Следующий этап – возвращение к сущности (скажем, к «самому биологическому»), которое, однако, на данной системной стадии может явиться не иначе как через соотношение уподобляющих и различающих процедур. Так происходит восхождение на категориальную ступеньку «противоречие», в свою очередь образующую переход в третий подраздел «сущности как рефлексии» – он называется «Основание».

О противоречии, что, возможно, разочаровывает некоторых читателей, у Гегеля сказано очень немного, причем большая часть и без того краткого текста – это поясняющие примечания. Тут нет ничего случайного. Противоречие – категория, которая формально обозначает только один из необходимых моментов, одно из звеньев цепи, объединяющей ставимые и решаемые логические системные задачи. Но вместе с тем вся рефлективная сфера, т.е. вся сфера сущности, – философский рассказ о том, как через различные пары категориальных определений фиксируются и разрешаются проблемные противоречия мысли, в свою очередь «высвечивающие», через рефлексию, или «свечение друг в друге», противоречия самой действительности. Вот почему в «Науке логики» и в особенности в «Энциклопедии…» Гегель неоднократно подчеркивает универсальное значение выявляемого здесь принципа мышления, закона мысли; такого рода определения, согласно которым противоречие движет и миром, и человеческой мыслью, мы позволим себе не цитировать, ибо они общеизвестны.

В связи с проблемой противоречия рассматриваются формально-логические законы исключительного третьего и противоположности. Мы не станем вникать и в эту сторону дела, ибо в литературе данному разделу «Науки логики» было посвящено много работ, причем как бы в подтверждение значимости категорий противоположности и противоречия скрестились мнения прямо противоположные. Укажем лишь на то, что оба закона снова выполняют в гегелевском изложении конструктивную роль: налагаемые формальной логикой запреты на противоречие косвенно демонстрируют именно неустранимость противоречия: «Если взять самые тривиальные примеры: верх и низ, правое и левое, отец и сын и т.д. до бесконечности, то все они содержат противоположность в одном. Верх есть то, чтó не есть низ; определение верха состоит лишь в том, чтобы не быть низом; верх есть лишь постольку, поскольку есть низ и наоборот; в одном определении заключается его противоположность» ⁸. Отец нечто иное, чем сын, но оба понятия имеют смысл исключительно в соотношении друг с другом. Конечно, они есть нечто и вне этого соотношения. Но тогда тот, кого мы назвали отцом, будет мужчиной вообще, гражданином государства и т.д. Тем самым выясняется важнейший момент: противоречие толкает мысль к раскрытию некоторого единящего противоположности и порождающего их основания: «Поэтому конечные вещи в своем безразличном многообразии вообще таковы, что они противоречивы в себе самих, надломлены внутри себя и возвращаются в свое основание» ⁹.

О категориальной ступеньке «Основание» будет сказано очень кратко. Общее назначение этой стадии – перейти от оперирования рефлективными определениями сущности к тому, в чем они коренятся. А коренятся они, как было показано, в процессе полагания, который является непосредственной их почвой. Есть у них и подпочва – осмысленное ранее отношение бытия. Поэтому должны быть последовательно введены, по Гегелю, категориальные определения, которые вновь, на более высокой стадии, возвращают исследование к бытию. Вслед за «основаниями» появятся «условия», а затем и «существование». Важно, что существование – первая категориальная форма, вводящая в подраздел «Явление». И отсюда один из наиболее принципиальных для нашей темы вопросов: почему понадобилось пройти целую ступень («сущность как рефлексия в самой себе»), чтобы перейти к явлению? Разве все, сущность чего мы познаем, уже не становится явленным прежде, чем заходит речь о сущности? Не значит ли это, что, обрисовывая ход человеческого познания, следует начинать с явлений, а затем переходить к сущности?

Согласно логике Гегеля, сознательное развертывание системной научной теории должно сначала остановиться на исходных определениях сущности и только затем особо «ввести» явления. Но и введение сферы явлений в логическом отношении есть процесс постепенный, проходящий ряд предварительных стадий. Дело в том, что научное (и вообще «сущностное») познание явлений не простое описание всего непосредственно наблюдаемого. Ведь это должны быть явления, опосредованные знанием существенного для данной науки. В системном построении особенно важны упомянутые подготовительные шаги. Сущностное отождествление и различение, отграничение противоположностей и исследование их отношений по типу противоречия – предварительные предпосылки перехода к чему-то «существующему», которое, однако, будет взято наукой в совершенно особом ракурсе, аспекте.

И Маркс в «Капитале» перешел к проблеме «явления» (обращение товаров) не раньше, чем на первом этапе раскрыл «сущность» (природу товара, для чего были предварительно введены понятия потребительной и меновой стоимости, последовательно раскрыты качественные и количественные отношения товара, показана их мера – эквивалентная форма стоимости). Но и перейдя к такой обычной для «существования» капитализма стихии, как обращение товаров, создатель научной политэкономии капитализма дает ей «явиться» в особом виде. Посредником явленности сущности становится – как в гегелевской логике – именно противоречие. «Мы видели, – пишет Маркс, – что процесс обмена товаров заключает в себе противоречащие и исключающие друг друга отношения. Развитие товара не снимает этих противоречий, но создает форму для их движения. Таков и вообще тот метод, при помощи которого разрешаются действительные противоречия. Так, например, в том, что одно тело непрерывно падает на другое и непрерывно же удаляется от последнего, заключается противоречие. Эллипсис есть одна из форм движения, в которой это противоречие одновременно и осуществляется и разрешается»[24]24
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 23, с. 113 – 114.


[Закрыть].

Маркс далее показывает, в каком смысле совершается «раздвоение товара» в процессе обращения: внешней противоположностью становится распадение на товар и деньги, а внутренней – столкновение потребительной и меновой стоимостей: «Вместе с тем та и другая сторона этой противоположности есть товар, т.е. единство потребительной стоимости и стоимости. Но это единство различий на каждом из двух полюсов представлено противоположно, а потом оно выражает вместе с тем их взаимоотношение»[25]25
  Там же, с. 114 – 115.


[Закрыть]. Эти рассуждения Маркса – хорошая иллюстрация применения и развития в реальном теоретическом научном исследовании системного типа категорий тождества, различия, противоположности, противоречия, взятых в их содержательном соотношении с соответствующими процедурами, шагами исследования.

Истолкование упомянутых противоречий снова возвратило исследование к чистой товарной форме как основанию противоречия: сущность подвела снова к бытию – к «чистому бытию» как клеточке теории. Однако товар появился уже как внутренне противоречивое бытие. Нельзя забывать, что товар избирался как клеточка исследования отношений капитализма. Сущность их должна еще «возникнуть» и, так сказать, облечься «в плоть и кровь», к чему и подготавливает выход в сферу обращения товаров. Однако оказалось, что анализ обращения, возвративший снова к товару как клеточке, пока не дал прямого ответа на вопрос о капитале, о причинах его появления. И все же благодаря анализу сферы обращения Марксом был получен вывод, толкающий к дальнейшим системным поискам. Капитал не может просто и непосредственно возникнуть из обращения товаров, если их обмен происходит эквивалентно. Надо искать нечто другое. Вместе с тем к появлению капитала процесс обращения обмена товаров имеет определенное отношение – какое именно, предстоит выяснить.

В гегелевском логическом анализе аналогичная стадия фиксируется абстрактно, через последовательное определение «основания»: «Во-первых, нечто имеет некоторое основание; оно содержит то определение содержания, которое есть основание, и еще второе определение как положенное основанием. Но как безразличное содержание первое есть основание не в самом себе, а второе есть основанное первым не в самом себе; это соотношение снято и положено в непосредственности содержания и, как таковое, имеет свое основание в другом соотношении. Это второе соотношение как различенное лишь по форме имеет то же содержание, что и первое, а именно оба определения содержания, но есть их непосредственная связь» ¹⁰. Гегель не случайно опровергает в анализируемом разделе обыденные формы «отыскания» оснований (поступков, событий и т.д.), ибо речь в строгом смысле идет о совершенно особой стадии анализа, которая лишь поверхностно дает о себе знать при обычных апелляциях к основаниям. Тут логически препарируется сложнейший ход мысли исследователя, когда он, как было сказано, ищет основание изучаемой сущностной связи (в анализе Маркса – основание прибавочной стоимости).