Текст книги "Сборник 'Наше отечество' - Опыт политической истории (Часть 2)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 46 страниц)

куссии накануне XXVIII съезда). В итоге "руководящее ядро партии, которое возглавлял И. В. Сталин, отстояло ленинизм в идейной борьбе, сформулировало стратегию и тактику на начальном этапе социалистического строительства..." Вина Сталина огромна, но относиться к нему следует диалектически": "видеть как неоспоримый вклад Сталина в борьбу за социализм, защиту его завоеваний, так и грубые политические ошибки, произвол,.. которые имели тяжелые последствия для жизни нашего общества". Не выдержало проверку временем и освещение событий 1939 г., в том числе и пакта Риббентропа –Молотова.

И доклад, и торжества в целом заметного общественного резонанса не получили. Видимо, в силу ряда причин. Подъем, вызванный январским Пленумом, к осени 1987 г. заметно спал. В немалой мере потому, что последовали новые и новые решения, в том числе пакет документов, принятых июньским Пленумом ЦК. А заметных изменений в жизни не наблюдалось. Многое отодвигалось "на потом", а многое проваливалось как в черную дыру. Объективно, потому что вновь и вновь пытались привести в действие субъективные факторы, в очередной раз коренным образом перестроить управление экономикой. И проблема собственности исчерпывалась, как всегда, лишь усилением контроля за теми, кто ею распоряжается.

Куда больший отклик в обществе вызвал традиционно засекреченный октябрьский (1987 г.) Пленум ЦК КПСС. Его стенограмма была опубликована лишь во втором номере журнала "Известия ЦК КПСС" за 1989 г. и то лишь в связи с конкретной политической ситуацией. А в принципе публикация прений на пленумах ЦК КПСС началась лишь в 1990 г. Таков шаг гласности у правящей партии. Природа секретности и ее корни у КПСС многозначны и уходят в глубины ее истории. Здесь и привычка к конспирации, восходящая к дооктябрьскому периоду. Так в шутку объясняли многие это свойство закрытости КПСС. Суть, видимо, в другом. Секретность – органическая черта тоталитаризма. Гласность, тем более свобода слова и страх – несовместимы. Страх –основная опора авторитарно-командной системы. А его поддержание требовало, среди прочего, и тотальной лжи.

Действовал и психологический фактор – некий "ореол таинственности". Скажем, зачитали закрытое письмо коммунистам, и это – знак отличия. Как держатель какой-то информации, чаще всего никчемной, он уже выделяется среди окружающих. Но главное в другом. Без сек

ретности невозможно было бы реализовать монополию власти КПСС. Допустим такую фантастику. Что было бы, если бы советские люди своевременно знали всю правду о сталинском ГУЛАГе и брежневском застое, об истинных мотивах горбачевских "маневров" в годы перестройки, истину об экономическом положении страны, о выполнении и "перевыполнении" пятилетних планов, о социальном "благополучии" советского человека, о жизни за рубежом? Совсем не случайно поэтому секретились и методы работы партийных комитетов. Но правда в усеченном, разумеется, виде пробивала себе дорогу в виде слухов. А дыма, как говорится, без огня не бывает. К слухам по привычке относились серьезно. В октябре 1987 г. ими наполнилась страна. Говорили о столкновении Б. Н. Ельцина с Пленумом ЦК, о жесткой критике им М. С. Горбачева и Е. К. Лигачева, об уходе в знак протеста против их политики в отставку с должности первого секретаря МГК КПСС и кандидата в члены Политбюро ЦК.

Феномен Б. Н. Ельцина. Типичный представитель секретарского корпуса КПСС. Инженерно-техническое образование, опыт производственной работы, ряд должностных ступеней в партийном аппарате. С 1981 г. – член ЦК КПСС. Энергичный, настойчивый, работоспособный. Крепкий волевой характер. Учитывая все это, Политбюро и решило направить Б. Н. Ельцина на работу в качестве первого секретаря Московского горкома КПСС. Столичная парторганизация в силу своего статуса и численности всегда находилась в поле пристального внимания руководства ЦК. Она должна была находиться в надежных руках. Б. Н. Ельцин решительно взялся за дело. Раскручивался маховик формирования различных программ развития города. Делались попытки радикально и быстро изменить ситуацию на продовольственных прилавках столицы. Жизнь в Москве заметно оживилась. Следуя традициям собственной партии, новый первый секретарь МГК приступил к основательной перетряске руководящего состава города. Нередко делалось это неосмотрительно, штурмом, без должной проработки. Начальство волновалось, жаловалось, москвичи – одобряли. Словом, Б. Н. Ельцин круто вел перестроечную работу, опираясь на методы, которыми владел, на приемы, типичные для партийных комитетов и большинства их руководителей. К тому же он реагировал на критику в адрес Московской парторганизации, прозвучавшую в докладе Генсека ЦК на XXVIII съезде КПСС.

И вдруг бунт на Пленуме и отставка. И то, и другое было крайне необычным, не в духе господствующих традиций и менталитета. Вызывало жгучий интерес. Это был Поступок. Внимание к нему резко усилилось после состоявшегося 11 ноября Пленума МГК КПСС, материалы которого были опубликованы в московской печати. Б. Н. Ельцина подвергли не просто резкому осуждению, а остракизму. Открывая заседание этого "товарищеского" суда, М. С. Горбачев, лаконично изложив суть дела, охарактеризовал выступление Ельцина (именно так, без инициалов) как политически незрелое, крайне запутанное, противоречивое и демагогическое. И, конечно же, как в старые времена, выдвинул самое "убийственное" обвинение: "Ельцин поставил личные амбиции выше интересов партии". Эта формула прочно укоренится в лексике М. С. Горбачева.

Страдает за правду. Такова была почти единодушная реакция общественного мнения. Стремясь устранить Б. Н. Ельцина из политической жизни, власть предержащие получили обратный результат. Поступок эволюционировал в линию. Эволюционировал и сам Б. Н. Ельцин: от типичного партаппаратчика до крупного политического деятеля демократической ориентации, от догматического марксизма и соцментальности до позиций здравого смысла, прагматизма и приверженности либерально-демократическим ценностям. Путь огромный, во многих отношениях поразительный и уникальный. Его основные вехи: выступление на XIX Всесоюзной партконференции и неуклюжее лигачевское: "Борис, ты не прав!"; блистательная победа на выборах в народные депутаты СССР и со-председательство в межрегиональной депутатской группе – первой в истории Союза парламентской оппозиции; новая победа на выборах в народные депутаты РСФСР; избрание в трудной борьбе Председателем Верховного Совета РСФСР; реформаторская, хотя и не лишенная ошибок, деятельность на этом посту.

И постоянный рост поддержки и доверия со стороны демократически настроенных людей, неприятие и даже ненависть со стороны консерваторов. Несомненно одно, Б. Н. Ельцин востребован перестройкой как лидер, олицетворяющий реформаторские начала, как политический деятель, способный на Поступок, на конкретные действия. И именно с ним связаны надежды миллионов людей на подлинный суверенитет России, на ее экономическое и духовное возрождение. Это лаконично выразил

лозунг на массовом митинге в поддержку демократических преобразований в Москве 24 февраля 1991 г.: "Ельцин, Ельцин! Ты могуч, ты разгонишь стаи туч!"

В выступлении 21 октября 1987 г. на Пленуме ЦК, предельно лаконичном, Б. Н. Ельцин покритиковал работу секретариата ЦК и персонально Е. К. Лигачева и поставил ряд проблем: призвал не давать новых неосторожных обещаний в 2–3 года поправить дела в стране (как показало время, абсолютно верный призыв); подчеркнул волнообразный характер отношения людей к перестройке (и справедливо, это подтвердилось и позднее); предложил подумать об усилении коллегиальности в работе и о создании демократических механизмов, исключающих концентрацию власти у узкой группы лиц. Совет весьма своевременный. Что стояло за этим выступлением? Основательный анализ процессов, глубокое понимание ситуации, тонкая политическая интуиция? Видимо, все это вместе взятое. Очевидно лишь, что интуиция пока Б. Н. Ельцина не подводила. И, как говорится, в десятку попал Б. Н. Ельцин, заявив тогда о необходимости перестраивать работу партийных комитетов, партии в целом, начиная с секретариата ЦК.

Несмотря на многочисленные призывы к перестройке внутрипартийных отношений и всей деятельности партии, на практике изменения были формальными и минимальными. В ней по-прежнему господствовала власть меньшинства. Даже не выборных органов, а определенных групп в их составе. Сохранялась засекреченность работы партийных комитетов, особенно ЦК КПСС.

Так называемой "партийной массе", как и прежде, отводилась функция единодушного одобрения, либо осуждения, послушного голосования, безоговорочного выполнения принятых кем-то решений. Корректировка, весьма поверхностная, Устава на XXVII съезде ничем новым внутрипартийную жизнь не обогатила. С такими организационными основами, с таким типом внутрипартийных отношений КПСС не только вошла в перестройку, но и подошла к своему XXVIII съезду.

К этому времени что-то, естественно, изменилось. Изменилась прежде всего "атмосфера" вокруг КПСС. Во многом в результате все углубляющегося осознания обществом своей истории и роли в ней партии. А главное – все решительнее стали заявлять о своих правах многие первичные организации, да и коммунисты.

Эти и другие явления, в том числе вызванные к жизни

новой редакцией ст. 6 Основного закона СССР, все же не затрагивали фундаментальных основ организационных отношений в КПСС.

Решить эти задачи предстояло XXVIII съезду. Но надо ли было что-то изменять, что-то решать? И как решать? Кажется, на первый вопрос ответ дала предсъездовская дискуссия: да, перемены необходимы. В этом сходились все. Выявилось и некое общее направление реформы партии – утверждение в ней власти партийных масс. Но на этом согласие кончалось. Более того, нарастала поляризация в подходах, в трактовке формулы этой власти.

Определенная часть коммунистов, образовавших "Демократическую платформу в КПСС", требовала радикальной реконструкции всей совокупности организационных принципов. О чем шла речь? Прежде всего о безусловной отмене принципа демократического централизма и устранении из Устава норм, гарантировавших централизм в партии. Превращение выборных органов из руководящих в исполнительно-координационные. О разрушении монополизма территориально-производственного принципа строения партии. Приоритет –территориальным структурам. Предлагалось перейти на федеративный принцип устройства партии, что подразумевало суверенность партийных образований в союзных республиках. Кардинально решалась проблема прав меньшинства: не только предоставление возможностей "свободы критики" и защиты своей позиции, но и права не выполнять решение, принятое большинством. Не действовать вопреки своей совести.

Эти и другие предложения в крупном плане были направлены на разрыв с авангардным типом партии и превращение ее в нормальную политическую организацию, в партию парламентского типа. Идеи Демплатформы полностью или частично поддерживали многие коммунисты, формально в нее не входившие.

Вместе с тем в партии обозначились четко и другие течения. Одно из них – крайне радикальное консервативное крыло, представленное инициативным съездом в Ленинграде (состоялось три этапа). Если идейное содержание этого течения можно лаконично выразить примерно так: ни на йоту не поступимся идеалами коммунизма, завоеваниями социализма и принципами большевизма, то взгляды этой группы коммунистов на партию, ее организационные основы восходили к известным сталинским представлениям об ордене меченосцев.

Официальный курс ЦК КПСС, выработанный в 1990 г. на февральском и мартовском Пленумах, пользовался поддержкой умеренно консервативных групп и либерально ориентированных коммунистов, но прежде всего аппаратной части КПСС. В аппарате партии люди, естественно, разные. Кое-кто с молчаливой надеждой посматривал на "программы" "инициативщиков", но было и немало сочувствующих идеям демплатформы. Но при этом на определенный уровень единства срабытывает и дисциплина, еще достаточно прочная в аппарате, и некий общий знаменатель в виде корпоративного интереса.

Но что такое официальный курс? Руководствуясь всепоглощающим стремлением создать основу для консолидации всех и вся, его авторы пытались составить смесь из трудно совместимых, а порой взаимоисключающих ингредиентов. К примеру, "ленинский авангардный тип партии и власть партийных масс", "верность социалистическому выбору – демократический социализм – приверженность коммунистической перспективе" и т. п.

Образовалась еще и "марксистская платформа" – разнородная группа лиц (от "инициативщиков" до "демократов"), пытавшаяся бросить КПСС спасательный круг в виде "аутентичного марксизма" и "истинного социализма". Сколько-нибудь заметного влияния в партии не получила.

Основная же масса коммунистов, ориентированная в целом на демократические изменения в партии, занимала пассивно-созерцательную позицию. Самой волнующей проблемой в дискуссиях как-то непроизвольно оказывался вопрос о членских взносах, их размере и порядке использования.

На XXVIII съезде так или иначе были представлены все эти течения и группы. Но господствовали на нем идеи и подходы консервативного крыла партии. Причем с отчетливо выраженной агрессивной окраской. Изыскивались враги и в партии, и вне ее. Демонстрировалось твердое стремление "не поступиться принципами" и вновь поднять массы на борьбу за коммунизм. Остракизму подверглись средства массовой информации, гласность в принципе. Досталось и рынку, и демократии, и "деструктивным силам".

Словом, частоколы интеллектуальных барьеров и идеологические "ямы-ловушки" надежно блокировали возможности сколько-нибудь заметного движения вперед, к

реформе партии, реформе, ориентированной на принципиально изменяющиеся общественные условия.

Основной итог XXVIII съезда КПСС и состоит в неприятии сложившихся реалий и перспектив развития общества. Строго говоря, он последовательно продолжает традицию большевистской партии, суть которой – видеть явления действительности, общественные процессы не в их истинном свете, а под строго идеологически выверенным ракурсом. Мы хотим, чтобы это было так, значит это так и есть. А если нет? То причины очевидны: "родимые пятна" капитализма", "происки империализма", "действия враждебных или несознательных элементов" и, конечно, "трудности первопроходцев" и "противоречия, которые надо со всей решимостью и настойчивостью преодолевать". Стихийно или сознательно, вольно или невольно XXVIII съезд "боролся" за социалистический выбор и коммунистическую перспективу как за единственное основание лигитимности притязаний КПСС на авангардную, руководящую, ведущую роль. Сработали в очередной раз традиции, ментальность, такое ее свойство, как социальная слепота и глухота.

Исход XXVIII съезда, а также образование Компартии РСФСР, в руководстве которой оказались преимущественно консерваторы, вызвали заметный отток людей из КПСС, обострили противостояние сил обновления и противников глубоких реформ. А зарождалось оно гораздо раньше, на рубеже второго этапа перестройки во многом вследствие того, что перестройка КПСС не шла и не велась планомерно и настойчиво. А разделение на этапы ввел в оборот в своем выступлении на печально известном пленуме МГК КПСС в ноябре 1987 г. М. С. Горбачев. Он заявил тогда: "...в основном завершен первый, начальный этап перестройки – этап выработки нового курса партии, создания его идейно-теоретической и организационной платформы. Главным сейчас становится практическая реализация выработанной программы. С этой точки зрения ...предстоящие два-три года будут решающими и в этом смысле –критическими".

Общество вступало во второй этап в условиях спада надежд на перестройку, общественной активности. И во многом под влиянием "дела" Б. Н. Ельцина. Но уже в начале 1988 г. выявились критические обстоятельства в ином смысле. 13 марта в газете ЦК КПСС "Советская Россия" в рубрике "Полемика" было опубликовано пространное письмо преподавателя Ленинградского техно

логического института Нины Андреевой "Не могу поступаться принципами". Манифестом антиперестроечных сил назвали этот документ позже. Опираясь на пресловутый классовый подход, автор письма решительно встала на защиту завоеваний социализма, славной истории СССР и прежде всего сталинщины. Перестройка по Н. Андреевой не что иное, как ползучая контрреволюция. Многими эта публикация была воспринята как установочная, как поворот. И к тому были весомые основания. Появиться такой материал в газете ЦК мог лишь с согласия какой-то крупной фигуры в ЦК КПСС. Ажиотажная перепечатка письма разными органами печати, особенно армейской, естественно, не случайность. Как и поразительное отсутствие "полемики" не только в соответствующей рубрике "Советской России", но и в большинстве других газет, на протяжении трех недель вплоть до публикации в "Правде" редакционной статьи с глубоким разоблачением антиперестроечного пафоса преподавательского письма. Искушенным советским людям стало ясно: "в "верхах" идет острая идейная борьба.

А несколько раньше в 20 числах февраля разыгралась драма, быстро переросшая в трагедию, в многомесячный кровоточащий межнациональный конфликт вокруг Нагорного Карабаха. Внеочередная сессия областного Совета народных депутатов приняла решение с ходатайством о переходе НКАО в состав Армении и адресовала его Верховным Советам двух республик. А затем погром в Сумгаите, унесший человеческие жизни. Их будет много, непростительно много кровавых конфликтов на втором этапе перестройки: Тбилиси, Фергана, Узген, Ош, Баку, Вильнюс, столкновения в Молдове, Юго-Осетинская драма. Большинство из них не связаны с межнациональной рознью. Каждый имел свои особенности, свои специфические истоки. Но есть и нечто общее.

Всеобщая социально-экономическая отсталость. Неверие в то, что ее можно преодолеть в условиях диктата союзного центра с его непоследовательной, самоохранительной политикой, породили центробежные тенденции во многих республиках. Они сопрягались с бурным ростом в последние годы и гражданского и национального достоинства. Это бесспорное завоевание перестройки. В результате явление, которое окрестили "парадом суверенитетов". Между тем, желание обрести свободу, право действовать самостоятельно абсолютно естественно в условиях распада тоталитаризма. И хотя в ряде случаев

источники конфликтов связаны с неразумными действиями местных властей, с намеренным разжиганием низменных страстей, с нетерпимыми условиями жизни, корень у них один – имперские традиции командно-административной системы. Отрешиться от них, как оказалось, задача чрезвычайной сложности. Ведь имперская идеология – важнейший компонент социалистической ментальности. Отсюда и нарочитая, как кажется, неумелость попыток урегулирования конфликтов и их очевидная бесплодность.

Весной и летом 1988 г. общественная активность вновь пошла в гору. Были опубликованы тезисы ЦК КПСС к предстоящей XIX партконференции. Обсуждались они заинтересованно. Но куда большее оживление вызвали выборы делегатов на эту конференцию. То, что они шли по воле ЦК на пленумах обкомов, крайкомов КПСС и ЦК компартий союзных республик практически без участия первичных парторганизаций, породило бурю негодований. И все же итоги конференции ожидались с надеждой. Необходимость углубления демократических преобразований и основательной реформы политической системы хорошо осознавалась в обществе. В целом благоприятная оценка дискуссии на конференции и пакета принятых ею резолюций была смазана идеей совмещения постов первых секретарей комитетов КПСС и председателей Советов народных депутатов различного уровня, которую с необычайной страстностью и настойчивостью пробил М. С. Горбачев.

Многие справедливо увидели в этом стремление сохранить за КПСС контроль за Советами. Уже в перестроечное время были приняты постановление ЦК КПСС "О дальнейшем совершенствовании партийного руководства Советами народных депутатов" (1986 г.) и совместное постановление ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР "О мерах по дальнейшему повышению роли и усилению ответственности Советов народных депутатов за ускорение социально-экономического развития в свете решений XXVII съезда КПСС" (1987 г.). Вот эту опасность "повышать" и "усиливать" в свете очередных решений КПСС тонко почувствовали люди. Декоративная роль Советов как органов власти, призванных к тому же совмещать эту функцию с задачами самоуправления народа, была очевидна всем и давно. Предстояло радикально изменить это положение, вдохнуть в идею Советов новую жизнь.

Начало 1989 года ознаменовалось первыми в истории

СССР свободными выборами народных депутатов Союза и прекращением войны в Афганистане. Если бы за годы перестройки ничего не произошло кроме остановки этой бесславной и неправедной войны, то и тогда этот период можно было бы славить в веках. Выборы 1989 г. дали мощный импульс новому динамичному развитию страны. Закабаленные, задавленные тяготами жизни советские люди вдруг осознали и почувствовали, что от их голоса и мнения что-то зависит в этой стране. Такой активности, а на избирательные участки 26 марта пришло более 172 миллионов, почти 90 процентов всех избирателей, в последующие годы уже не было. 25 мая открылся первый Съезд народных депутатов СССР. Тринадцать дней с утра до вечера заседали депутаты, и все эти дни страна, затаив дыхание, следила за их дебатами. На трибуну съезда выплеснулись все беды общества, все его неисчислимые проблемы. Открытость и острота дискуссий рождали надежду на действительный прорыв к новому состоянию общества. И во многом он состоялся. Можно считать, что в мае 1989 г. советские люди обрели статус полноценных граждан страны, непосредственно причастных к решению ее судьбы. Но и разочарование было сильнейшим. Послушное голосование молчаливого большинства, попытки распять А. Д. Сахарова, а вместе с ним и совесть, гражданственность, интеллектуализм и независимость духа, все это убеждало: быстрых и глубоких перемен не будет. Вот почему в дни работы съезда разразилась мощная шахтерская забастовка. Она дала старт организованному рабочему движению. Люди решились взять решение своей судьбы в свои руки.

Через год придут новые выборы – в республиканские и местные Советы. Накал политической борьбы усилится. Будут действовать блоки различных сил. А в итоге – во многих Верховных Советах республик и в ряде городских –депутаты-демократы составили сильные фракции, либо оказались в большинстве. Это привело к возникновению новой политической ситуации. Именно к республикам постепенно перемещается реальная власть, их голос становится все весомее. Республиканские проблемы и в сознании людей вышли на первый план. Все это резко обострило противостояние союзного центра и республик. И в фокусе этой борьбы оказалась РСФСР, Российский парламент во главе с Б. Н. Ельциным. В принципиально новом положении в 1990 г. оказалась и КПСС. Перед ней встала дилемма. Проводить реформы, сохраняя при

этом свой руководящий контроль над государством и хозяйственной деятельностью. Но сами эти реформы невозможны, если различные силы и группы в обществе не смогут динамично и свободно взаимодействовать друг с другом. Но зачем тогда партия авангардного типа? За короткое время деятельности новых Советов выявилось, что эта модель власти непродуктивна. Она годилась как придаток, как декорация власти КПСС. А в изменившихся условиях быстро обнаружила свой дискуссионно-клубный характер, низкую конструктивность.

Все это вместе взятое, в сочетании с резко ухудшившимся социальным положением людей и определило крупные повороты в политической жизни страны в 1990 г., мощные приливы и отливы общественной активности, обострение противостояния различных сил. Неожиданное введение института президентства. Разочаровывающие итоги XXVIII съезда КПСС. Отклоненное Верховным Советом СССР намерение союзного правительства провести переход к рынку через этап стабилизации экономики и резкое повышение цен. Гласно заявленная Президентом страны приверженность радикальной экономической реформе. И быстрый отказ от нее. Беспрецедентное усиление президентской власти и очевидная бесплодность его многочисленных указов. Резкое усиление антирыночной активности КПСС. Жесткое противостояние блоков в Российском парламенте. Попытка опереться на силу в борьбе с Прибалтийскими республиками и кровавое воскресенье 13 января 1991 г. в Вильнюсе. Перетасовка структур президентской власти. Жестко фискальные действия нового кабинета министров СССР. Эти и другие "изломы" 1990 г. и начала 91 г. предельно накалили и усложнили обстановку. Страна вновь оказалась на перепутье, перед сложным выбором.

Краткие итоги. Перестройки в истинном смысле этого слова в СССР никогда не было. М. С. Горбачев и его соратники предпринимали смелую, отчаянную попытку обновить социализм, вдохнуть новую жизнь в умирающую систему. Отсюда непоследовательность в его политике, поиск компромиссов, стремление сочетать экстенсивные и вяло-реформаторские методы. Все происходило в соответствии с оруэлловскими лабиринтами двоемыслия: "зная, не знать; верить в свою правдивость, излагая обдуманную ложь; ...логикой убивать логику; отвергать мораль, провозглашая ее; полагать, что демократия невозможна, и что партия – блюститель демократии".

А иначе и быть не могло. Ведь двоемыслие – становой хребет тоталитаризма, и пока он не сломан. Но предпринятые реформы помимо их истинных целей сделали великое дело. Продемонстрировав невозможность обновления, они подтолкнули тоталитаризм к распаду. И какие бы новые повороты не уготовила судьба советскому обществу, всем уже ясно одно: возврат к прежнему невозможен. Могут быть откаты и приливы, спады и подъемы. Но прогресс в этой стране уже необратим.

Л И ТЕР AT УРА

Иного не дано. М, Прогресс, 1988.

В человеческом измерении. М., 1989.

Через тернии. М., 1990.

Неформальная Россия. М., 1990.

Гласность. Насущные вопросы и необходимые ответы. М., 1989.

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Мы смотрим в прошлое, как в зеркало, и не можем себя узнать. Изображение разбивается на осколки. Все больше и больше людей понимают: так жить нельзя. Видят и реальный выход – восстановить украденную у них системой историческую память, вернуть обществу утраченное прошлое. А вот сделать это нельзя без преодоления монополии на это прошлое. Ведь оно принадлежит всем и никому в отдельности. А следовательно, и восстанавливать память о нем необходимо не на съездах, и не в партийных комитетах, а научно, то есть в библиотеках, архивах, лабораториях. И делать это должны не генсеки и "ответственные товарищи", а обществоведы-профессионалы.

Как известно, к учебникам и учебным пособиям заключение обычно не пишется. В данном случае авторы решили пойти другим путем. И дело не только в том, что они не склонны рассматривать свою работу как систематическое освещение всех сторон материальной и духовной жизни народов нашей страны на всем протяжении их многовековой истории. По существу, гуманитарное знание еще только ищет подходы к выработке современного типа учебника по отечественной политической истории. Но более важно, на наш взгляд, другое. Быть может, не все знают, что с 1917 г. вплоть до середины 30-х гг. история как учебная дисциплина вообще отсутствовала в средней школе. Трудно поверить, но миллионы людей вступали в жизнь, начинали свою трудовую биографию, изменяли облик страны, не имея сколько-нибудь серьез

ных представлений о прошлом как своей Родины, так и человечества в целом. Лишь после "знаменитых" указу-юще-запрещающих предписаний Сталина, Кирова, Жданова началась подготовка учебников по истории СССР. Характерно и другое. Они были написаны и стали достоянием средней школы почти одновременно с появлением "Краткого курса истории ВКП (б)". В итоге, со второй половины 30-х гг. химерическое видение политической истории окончательно внедрилось в память и умы школьников, студентов, всего населения. Причем внедрялось оно монопольно, как некая непреложная истина, отход от которой был равнозначен идеологической диверсии против партии и строя. Минули десятилетия, однако все последующие поколения (вплоть до 80-х гг.) продолжали учиться либо непосредственно по учебникам 30–40-х гг. либо по их "модификациям", по существу повторявшим прежние схемы, фальсифицирующим факты, скрывавшим истину. Но точно так же были написаны аналогичные пособия по истории зарубежных стран. Стоит ли удивляться тому, что по сей день значительная часть населения (в том числе и получившая высшее образование) сводит историю XX века к истории КПСС. Иначе и быть не могло, ибо никаких других задач история как учебная дисциплина в школе и вузе не преследовала.

Поворот, начавшийся в жизни страны во второй половине 80-х гг., не просто пробудил интерес к прошлому, но впервые вывел многомиллионные массы на осознание драматических ошибок и трагедий последних десятилетий. Каково бы ни было чье-то личное отношение к происходящему ныне в Советском Союзе, апрель 1985 г. стал для нас рубежом историческим. Античным деспотам удавалось изолировать свои империи от "варваров" на многие столетия. Но когда в XX веке от Рождества Христова в "одной отдельно взятой стране" попытались – в невиданных ранее масштабах, откинув весь накопленный человечеством опыт – "железной рукой загнать народ в светлое будущее" согласно умозрительно построенной конструкции, процесс накопления противоречий под влиянием "остального мира" разразился кризисом менее чем через семь десятилетий.

Куда идти дальше? Как покончить с антигуманной системой? Что нужно сделать для возвращения в семью цивилизованных народов? Не будем продолжать перечень подобных вопросов. Ясно одно: в обход истории ответить на них невозможно. Но не подлежит сомнению и другое.

Авторы этой книги испытали это на себе: сколь мучительно трудно отказаться от стереотипов и догм, усвоенных с детских лет, подкрепленных всей системой образования и воспитания. Несмотря на многие достижения гласности, появление новых пластов информации, выход большого числа публицистических работ и первых научных трудов, по-прежнему остается недоступной значительная часть (принципиально важных!) архивных документов. Потребуются годы на восполнение кадровых потерь в исторической науке. Специально доказывать, что это так и почему это так не нужно – достаточно лишь ознакомиться с опубликованной в "Независимой газете" от 18 июня 1991 г. стенограммой заседания Главной Редакционной Комиссии десятитомного труда "Великая Отечественная война советского народа". Руководителю авторского коллектива, известному ученому профессору Д. А. Волкого-нову буквально выкручивали руки маршалы "от правды", с военной прямотой заявляя: "К документам мы их не пустим, архивы не дадим". Секретарь же ЦК КПСС В. Фалин с иезуитским цинизмом добавлял: "Работа должна вестись, а в закрытые архивы переменный состав авторов не будет допущен. Вольницы тут нет и не может быть". Иначе, чем кощунством и святотатством, глумлением над памятью погибших и живых, обществом в целом, которое должно знать правду об одном из самых страшных периодов своей истории, подобный фарс не назовешь.