355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Автор Неизвестен » Сборник 'Наше отечество' - Опыт политической истории (Часть 2) » Текст книги (страница 22)
Сборник 'Наше отечество' - Опыт политической истории (Часть 2)
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 00:42

Текст книги "Сборник 'Наше отечество' - Опыт политической истории (Часть 2)"


Автор книги: Автор Неизвестен


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 46 страниц)

Вместе с тем в это время еще оставались представители старой партийной гвардии октябрьского и послеоктябрьского периодов, которые пользовались непререкаемым авторитетом в партии и государстве. Они занимали ведущее положение в руководстве местных партийных и советских организаций. Так, к XVI съезду партии летом 1930 года из 1329 руководящих работников, представляющих 165 округов, 1178 (88 %) вступили в партию до 1920 г. Они решительно поддерживали большинство ЦК в борьбе как против сторонников Л. Д. Троцкого, так и сторонников Н. И. Бухарина. Но именно эти представители старой партийной гвардии партийного руководства второго эшелона в 1930–1934 гг. оказывали сопротивление режиму личной власти Сталина в партии и государстве.

Власть Советов на местах все больше и больше становилась эфемерной. Они выполняли указания местных

партийных органов. Общее число членов сельских Советов к 1929 году увеличилось и составило 1 447 927 человек. Бумажный поток захлестнул местные Советы, доходя до фактических размеров. В докладной записке ЦИК СССР об организации работы Советов за 1929 год указывалось, что только в Хмельницкий сельсовет на Украине за один день поступило 55 различных бумаг, требующих немедленно исполнения. Большинство поступающих бумаг имело грозные предупреждения вплоть до "предания суду", а в циркуляре Краснодарского РИК, разосланного на места, настоятельно требовалось обеспечить зверское наступление на "кулака". По тому же Краснодарскому РИКу за 9 месяцев 1928 года прошло 20.000 бумаг. В одном из аульских сельсоветов Адыгейской области секретарь Совета две недели сидел только за составлением и заполнением различных форм статистической отчетности по организационно-массовой работе Советов. В докладной записке обращалось внимание, что окружные и районные работники не учитывают, что число работников на местах ограничено, и к тому же все они, как правило, малограмотны. Поэтому в практике грубый нажим вместо разъяснительной работы применялся как правило. Председатель одного из райкомов прямо заявил инструктору ЦИК СССР: "Нас пугают, и мы пугаем".

Это особенно ярко проявилось в период коллективизации. Несложную механику работы местных Советов вскрыл председатель Совнаркома РСФСР С. И. Сырцов, выступая 20 февраля 1930 года на собрании партийной ячейки Института Красной Профессуры: "Ведь если долго возиться с крестьянином, да убеждать его, да прорабатывать практические вопросы, тебя, глядишь, и обскачет соседний район, не теряющий времени на эти "пустяки". Так зачем же долго возиться с крестьянином? Намекни ему насчет Соловков, насчет того, что его со снабжения снимут, или заставь голосовать по принципу "кто за коллективизацию, тот – за Советскую власть, кто против коллективизации, тот – против Советской власти".

Не лучшим образом обстояло дело и в высшем законодательном органе ЦИК СССР. Об этом, в частности, свидетельствуют материалы заседаний фракций ВКП (б) в ЦИК СССР. Здесь предварительно обсуждались вопросы, выносимые на заседания сессий ЦИК СССР. При подготовке нового бюджета на 1929 год бюджетная комиссия, заседавшая несколько месяцев, подготовила проект, который был представлен на заседании Политбю

ро, где внесенные поправки, по сути, свели на нет всю работу профессионалов. Когда на заседании фракции ВКП (б) А. Курц заявил, что он категорически против того, чтобы Политбюро выступало в качестве инстанции, вносящей окончательные поправки к бюджету, Н. А. Скрипник заявил следующее: "Ведь мы сейчас работаем в советском органе, и нам становиться на почву некоторого противостояния руководящих советских органов руководству партийных органов нельзя. Политбюро, руководя всей партийной работой, сочло необходимым изменить предложения бюджетной комиссии. С какой стати, какое мы имеем право, даже будучи несогласными с тем или иным постановлением Политбюро, становиться на путь жалобы на Политбюро во фракцию ВКП (б) сессии ЦИК СССР? С какого времени фракция ЦИК Союза стала судьей Политбюро?"

Среди членов ЦИК СССР утверждалось мнение в необходимости централизации, создании единых союзных органов, способных решать все задачи республик, краев и областей. "Чем больше мы будем развиваться по пути коллективизации и строительства социализма, чем больше мы будем обогащаться, тем более мы будем нуждаться в едином центральном органе... земля и воля одинаково нуждаются в единой, твердой и железной руке Коминтерна и Союза", – говорил М. Цхакая на заседании фракции ВКП (б) в ЦИК СССР.

Однако было бы неверным утверждать, что такие настроения в Советах отражали полностью мнение народных масс – интеллигенции, рабочего класса, крестьянства. В мае 1929 года в Москве получила хождение по рукам анонимная платформа за подписью "Голос Масс". Она была адресована членам ЦК и ЦКК ВКП (б). В ней отмечалось, что каждого честного коммуниста волнует мысль о внутрипартийном положении и о положении Советской власти. "Партию в течение пяти лет трясет как в лихорадке внутрипартийной борьбы. То "левый" уклон, то правый, а если теперь еще какой-либо появится, то и назвать не знаем как, к сожалению, только две стороны. Огромная энергия идет на это дело. В развернутом документе давалась характеристика всех перипетий борьбы против Троцкого, Бухарина, Рыкова и Томского. Выскочки, карьеристы, подхалимы с головокружительной быстротой поднимаются по лестнице вверх. Треплятся где надо и где не надо, а на деле фактически сплетничают, подхалимничают перед начальством, тем самым выходят в люди. Доберутся до ответственных работников и творят, что им ле

вая нога подскажет. Никакие вожжи не действуют. Ведь выше сидит человек, который сам почище этого. Как восставать против него... Круговая порука налицо, и нынешним режимом ее не устранить".

В качестве основных требований выдвигались немедленное отстранение Сталина от руководства партией, возвращение к ленинским принципам партийного руководства. Кроме этого предлагалось провести чистку партии от карьеристов и примазавшихся элементов, восстановить ленинский состав ЦК. Поиски ОГПУ авторов этой платформы не дали результатов.

К этому времени уже определилась генеральная линия руководства. Она была направлена на форсированное осуществление индустриализации и коллективизации сельского хозяйства. Волевыми решениями Сталина были завышены плановые показатели первого пятилетнего плана, неоправданно расширялся фронт капитального строительства. Эта практика получила своеобразное "теоретическое" обоснование в статье Сталина "Год великого перелома". Она выдвигала в качестве основной задачи – наступление социализма по всему фронту.

Переход к форсированной коллективизации и индустриализации вновь сопровождался "чрезвычайщиной". Решением ЦИК СССР от 14 декабря 1929 года сроком на три месяца был объявлен неблагополучным по бандитизму Сибирский край. Уполномоченным по борьбе с бандитизмом был назначен полномочный представитель ОГПУ по Сибири Л. М. Заковский. При нем была создана специальная тройка для внесудебного рассмотрения дел по статьям 58 и 167 УК РСФСР.

С началом широкой кампании ликвидации кулачества как класса ОГПУ краев и областей было дано право внесудебного рассмотрения дел. 4 февраля 1930 года Президиум ЦИК СССР утвердил инструкции ЦИК и Совнаркомам союзных республик, краевым и областным исполкомам. Этой инструкцией вся организация выселения возлагалась на ОГПУ. Ликвидация кулачества должна была проводиться с максимальной быстротой и ни в малейшей степени не затрагивать посевной кампании. 17 апреля 1930 года коммунистическая фракция ЦИК СССР предложила ОГПУ руководствоваться при рассмотрении дел о кулаках постановлением от 15 июля 1927 года, т. е. приравнивать их к делам контрреволюционеров, шпионов, белогвардейцев и бандитов.

В 1929–30 гг. страна стояла на грани гражданской

войны. Особенно сильными выступления крестьянства были в Сибири, Поволжье, на Северном Кавказе. В сводках ОГПУ отмечалось, что во главе выступлений стояли не только кулаки и середняки, но нередко советские и партийные работники, а в одном случае даже районный уполномоченный ОГПУ. Одновременно со стороны белогвардейской эмиграции были предприняты попытки возглавить эти разрозненные восстания. Руководитель Российского общевоинского союза генерал А. П. Кутепов дал поручение группе штабных офицеров разработать план организации вооруженной борьбы против Советской России к весне 1930 года. К этому времени на территорию СССР по нелегальным каналам должны были прибыть 50 специально подготовленных офицеров для осуществления руководства военными действиями.

Эти планы стали известны руководству иностранного отдела ОГПУ. 26 января 1930 года генерал А. П. Кутепов был похищен специальной оперативной группой ОГПУ. Однако привезти его в Советскую Россию не удалось, он скончался в пути. Одновременно были арестованы эмиссары РОВС на всей территории СССР.

Тогда же по указанию В. Р. Менжинского местные органы и центральный аппарат ОГПУ провели масштабную операцию под кодовым названием "Весна". В ее ходе по всей территории СССР были арестованы бывшие офицеры и генералы царской армии, находившиеся на службе в РККА. Среди арестованных были видные военные теоретики – Снесарев, Свечин, Лигнау, Верховский. Против этого выступили многие видные советские военачальники. Открытый конфликт произошел на Украине, где командующий Киевским военным округом И. Э. Якир, выразив недоверие действиям руководителю ГПУ Украины В. А. Балицкому, выехал в Москву и, добившись встречи с председателем ЦКК Г. К. Орджоникидзе, решил вопрос об освобождении арестованных командиров Красной Армии. Среди арестованных и расстрелянных оказалась большая группа бывших участников белого движения, вернувшихся в СССР после амнистии в 1921 году во главе с генералом Секретевым.

Чрезвычайные полномочия, данные тройкам, касались окончательного права вынесения решений. Это осуществлялось на основе местной практики рассмотрения внесудебных дел. Однако такой порядок приводил к различиям в проведении карательной политики. За одно и то же преступление в различных регионах выносили различ

ные меры наказания. Поэтому в марте 1931 года внесудебные компетенции троек были ограничены рассмотрением дел только о контрреволюции в деревне с исключением права применения тройками высшей меры социальной защиты. По делам внесудебного рассмотрения прошло всего 39 828 человек. Немало среди дел оказалось фальсифицированных.

21 июля 1930 года ОГПУ арестовало директора Института экономики сельского хозяйства, всемирно известного ученого, профессора Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева А. В. Чаянова. Вслед за ним были арестованы ученые экономисты-аграрники: Н. Д. Кондратьев – профессор Тимирязевской сельскохозяйственной академии, директор Конъюнктурного института, Л. Н. Юровский – профессор Московского планово-экономического института, член коллегии Наркомфина СССР, Н. П. Макаров – профессор, член Президиума Земплана Наркомзема РСФСР, профессора А. Н. Челинцев, Л. Н. Литощенко, Л. Б. Кафенгауз и др.

В сообщении, опубликованном в печати от имени ОГПУ, сообщалось, что эти ученые-аграрники встали во главе "кулацко-эсеровской контрреволюционной организации, именуемой трудовая крестьянская партия, сокращенно ТКП, и поставившей своей целью "подготовку вооруженной интервенции, свержение Советской власти, реставрацию капитализма". В сообщении говорилось, что эта ши-рокоразветвленная организация состоит преимущественно из кулацких элементов и ушедших в подполье эсеров. Называлась общая численность ТКП –около 200 тысяч человек. Начало шельмованию А. В. Чаянова положил Сталин, который, выступая на конференции аграрников-марксистов, назвал его труды антинаучными, антисоветскими, антимарксистскими. Как показала проверка, проведенная в 1987 году Главной военной прокуратурой, группа следователей во главе с Я. С. Аграновым фальсифицировала дело ТПК. Среди осужденных по делу ТПК проходил директор Аграрного института старый большевик И. А. Теодорович.

Другим, не менее известным судебным процессом того времени был судебный процесс по делу Инженерного центра (Промпартии). Это дело рассматривалось Специальным судебным присутствием Верховного Суда СССР. На скамье подсудимых оказались представители научно-технической интеллигенции – Л. К. Рамзин, директор Теплотехнического института, И. А. Калинников, замести

тель председателя производственного сектора Госплана, В. А. Ларичев, председатель топливной секции Госплана, Н. Ф. Черновский, председатель научно-технического совета ВСНХ, и другие. Председатель Госплана Г. М. Кржижановский был потрясен арестами своих коллег и обратился за разъяснением к председателю ОГПУ В. Р. Менжинскому. Руководство ОГПУ ответило, что "враги народа обнаружены и в ВСНХ, и в Наркомфине, и в НКПС".

Ответственные работники ВСНХ и Госплана обвинялись во вредительстве, разработке целой политической программы реставрации капитализма в СССР, в связях с белоэмигрантскими организациями, в частности с Торг-промом, в получении финансовых средств от французской разведки и известного миллионера Рябушинского. Судебный процесс строился на подлогах и фальсификациях. Известно, что к этому времени от одного из руководителей Торгпрома –Третьякова, только что начавшего сотрудничество с советской разведкой, неожиданно потребовали материалы, доказывающие связь проходивших по процессу с ним как одним из руководителей белоэмигрантской подрывной организации. Пятеро из подсудимых были приговорены к расстрелу, трое остальных – к 10-летнему заключению. Однако он не был приведен в исполнение, расстрел заменили лишением свободы на 10 лет. Не обошлось и без казусов. Так, лидеры Промпартии обвинялись в получении денег от Рябушинского, который к этому времени был давно покойником, уже в ходе самого судебного процесса финансистом стали называть П. Н. Милюкова. Как и "Шахтинское дело", этот процесс явился одним из дел на специалистов старой школы, обвиненных во вредительстве. По сути дела было объявлено, что вредители сидят во всех отраслях народного хозяйства.

В марте 1931 года появилось сообщение ОГПУ, что раскрыта еще одна вредительская организация, наиболее опасная по своим идейным воззрениям, чем все предшествующие, – "Союзное бюро ЦК РСДРП меньшевиков". Среди тех, кто был арестован, Громан, Шер, Суханов, Иков и другие деятели меньшевистской партии. Из них, пожалуй, только один Иков был связан с меньшевистской эмиграцией. Все остальные уже давно находились на хозяйственной работе, полностью отойдя от какой-либо политической деятельности. Они занимали руководящие посты в Госплане, ВСНХ, Наркомторге, Центросоюзе и Госбанке. Политическая программа этой организации, из материалов, представленных сотрудниками экономиче

ского отдела ОГПУ, в качестве основной задачи выдви-гала реставрацию капитализма в СССР. Основная ставка была на интервенцию, а основным методом контрреволюционной деятельности было вредительство. Согласно обвинительному заключению, вредительство выражалось в неправильных расчетах, извращении принципов распределения товаров, в вопросах спроса и сбыта. В нем также отмечалось стремление дискредитировать взятые Советской властью темпы развития промышленности, задерживать наступление социализма по всему фронту. Для этого давались искаженные оценки положения в народном хозяйстве, раздувались и преувеличивались трудности, был недочет ресурсов.

На суде все обвиняемые признали свою вину и подтвердили те обвинения, которые выдвигались против них. В обвинительном заключении содержалось утверждение, что эта, третья по счету вредительская организация поддерживала тесный контакт с другими контрреволюционными организациями – Крестьянской трудовой партией и Промпартией. В качестве свидетеля на процессе выступал один из лидеров ТКП – Н. Д. Кондратьев. Механизм подготовки процесса был позднее раскрыт одним из обвиняемых – М. П. Якубовичем. Он писал, что организационное заседание "Союзного бюро меньшевиков" состоялось в кабинете старшего следователя ОГПУ Д. М. Дмитриева, где все проходившие по процессу впервые познакомились друг с другом и где было отрепетировано поведение их на суде. С каждым обвиняемым встречался и беседовал Н. В. Крыленко, который был назначен государственным обвинителем. Якубовича он знал еще по периоду подполья и откровенно сказал ему следующее: "Я не сомневаюсь в том, что вы лично ни в чем не виноваты. Мы оба выполняем свой долг перед партией. Я вас считал и буду считать коммунистом. Я буду обвинителем на процессе. Вы будете подтверждать данные на следствии показания. Это наш с вами партийный долг..."

Эти судебные процессы начала 30-х гг. преследовали одну цель –переложить ответственность за провалы и трудности в социалистическом строительстве на происки классового врага, который в это время выступал в обличий буржуазного специалиста-вредителя. С другой стороны, процессы помогали преодолеть колебания в среде рабочего класса. Постоянно подчеркивалось, что индустриализация – вопрос жизни и смерти для пролетариата, а

среди инженерно-технических работников "окопались классовые враги".

Уже в ходе борьбы против троцкистско-зиновьевского блока в 1926–1927 гг. Сталин активно использовал для своих целей аппарат ОГПУ. Эта деликатная миссия была поручена Г. Г. Ягоде и одному из руководителей ведомства, начальнику секретно-политического отдела ОГПУ Г. А. Молчанову. Политические методы борьбы с оппозицией фактически изжили себя к 1927 году. Сталин и его окружение последовательно превращали троцкистов в контрреволюционную антисоветскую группировку. В статье "Докатились", написанной в 1928 году, Сталин указывал: "В течение 1928 года троцкисты завершили свое превращение из подпольной антипартийной группы в подпольную антисоветскую организацию". В качестве аргументации такого серьезного обвинения фигурировали подпольные типографии, насильственный захват помещений для проведения собраний, организация антисоветских стачек и забастовок, подготовка к гражданской войне. Все подводилось к выводу, что "подпольная работа троцкистской организации требует со стороны органов Советской власти беспощадной борьбы с этой антисоветской организацией".

В это же время В. В. Куйбышев подготовил для членов Политбюро ЦК ВКП(б) памятную записку "О мерах борьбы против оппозиции", в которой фактически также оправдывал административно-карательные методы решения внутрипартийных споров. Сотрудники ОГПУ прибегали нередко к прямым провокациям в отношении оппозиционеров. Им подбрасывались контрреволюционные материалы, от их имени выпускались листовки и прокламации, сочинялись ложные доносы. В начале 1928 года Президиум ЦК ВКП (б) на своем заседании вынес выговор одному из сотрудников ОГПУ – М. И. Гаю – "за дачу ложных показаний о существовании подпольной типографии троцкистов". Это было сделано лишь после того, как сторонники Троцкого убедительно доказали, что никакой типографии не существовало.

Фактически такой же прием Сталин применил и в отношении группы Н, И. Бухарина. Для борьбы с "правыми" в рамках Секретно-политического отдела I отделение во главе с А. Ф. Рутковским приступило к агентурно-оперативной разработке под кодовым названием "Противники". Она была направлена против всех тех, кто выражал сомнение в правильности Сталинской генеральной

линии партии. Кроме "правых", разработке подлежали партийные и советские работники, а позже и беспартийные, негативно отзывающиеся о Сталине. С 1933 года на всех них стали заводиться специальные формуляры во всех представительствах ОГПУ на местах.

Разногласия внутри правящей партии не могли пройти мимо народа и партии. В 1930 г. в Центральной черноземной области ОГПУ была раскрыта организация под названием "Правая оппортунизма". Члены этой организации, в основном крестьяне, отстаивали идеи свободного рынка. Руководитель этой организации некто Говоров привел на одно из совещаний мнимого Бухарина, роль которого сыграл крестьянин Медведев, который проводил беседу о неизбежной победе "правых".

В 1928 г. Сталин, выступая на апрельском Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), сказал, что по мере продвижения вперед по пути социалистического строительства классовая борьба усиливается. Поскольку к началу 30-х гг. темпы социалистического строительства оставались высокими, а экономические трудности все возрастали, то все затруднения последовательно представлялись лишь следствием вредительства со стороны "врагов народа". Число их беспрерывно росло. Так, по состоянию на 1 мая 1930 г., в системе НКВД РСФСР находилось 279 исправительно-трудовых учреждений, в которых содержалось 17.251 человек. К этому времени уже начала складываться система собственных лагерей в ОГПУ. Начало этому положили Соловецкий и целый комплекс Усть-Сы-сольских лагерей особого назначения, в которых содержалось около 100.000 человек. Тогда же в 1930 г. было создано Управление лагерей (УЛАГ) ОГПУ, которое вскоре было переименовано в Главное управление лагерей (ГУЛАГ) ОГПУ.

К началу 1933 г. общее число лиц, содержащихся в местах лишения свободы, составило около 300.000 человек. К лету 1934 г. это число увеличилось до 500.000 человек. Число заключенных в лагерях ГУЛАГ постоянно росло, по состоянию на 31 декабря 1936 г. оно возросло и составило 820 881 человек, в 1937 г. – 996 367, в 1938 г. – 1 371 396, в 1939 г. – 1 344 408, в 1940 г. – 1 500 534, в 1941 г. – 1 415 596 человек.

Было бы неправильным полагать, что партийные и советские органы в центре и на местах не знали о беззакониях и произволе. Не только знали, но и давали директивы на борьбу с врагами народа. Так, в 1930 г.

сразу же после провозглашения курса на ликвидацию кулачества как класса на ОГПУ были возложены обязанности доведения этой кампании до логического завершения. На местах всей кампанией по выселению кулаков руководили органы ОГПУ. Это отмечалось в наградных листах на чекистов, особо отличившихся в этой кампании. Особенно по Западно-Сибирскому краю.

Карательно-административные органы также составляли опору режима личной власти Сталина в партии и государстве. К началу 30-х гг. среди определенной группы партийных и советских работников усилилась озабоченность положением в партии и государстве. Их тревожила непродуманность и непроработанность многих принимаемых решений, отсутствие коллегиальности в работе ЦК ВКП (б). Политбюро все больше и больше утрачивало свою роль коллегиального органа, превращаясь в совещательный орган при Генеральном секретаре ЦК. Экономическая политика все больше и больше отличалась отсутствием реальных проработок. В этой обстановке образовалась группа партийных и советских работников, которая группировалась вокруг кандидата в члены Политбюро ЦК ВКП (б) С. И. Сырцова. Его единомышленники работали в различных центральных органах РСФСР. Они все чаще и чаще поднимали вопрос об усилении бюрократизма, сложном положении, в котором оказался такой большой регион, как РСФСР. С. И. Сырцов смело выступал против практики насильственной коллективизации, неоправданно высоких темпов капитального строительства и вообще индустриализации. К его работе стали пристально приглядываться, а затем по указанию Сталина началась "проработка" Сырцова. На заседании Политбюро против него выступил А. И. Микоян, в Нижнем Новгороде – А. А. Жданов.

Осенью 1930 г. два сторонника Сырцова – И. С. Нуси-нов и В. А. Каврайский – подготовили проект письма в адрес ЦК ВКП (б), в котором говорилось о положении в партии и государстве. По сути, этот документ представлял собой платформу неоформившейся организации. Группа Сырцова поддерживала тесные связи с группой, которая возникла в окружении секретаря Закрайкома В. В. Ломи-надзе. Они сходились во взглядах на экономическую и политическую ситуации в стране и поднимали вопрос о перемещении Сталина с поста Генерального секретаря ЦК, считая, что этот пост следует вообще ликвидировать. Они рассчитывали в рамках Устава партии поставить вопрос о Сталине на очередном пленуме ЦК ВКП (б).

В октябре 1930 г. в ЦК ВКП(б) поступило заявление Б. Резникова, в котором все планы группы Сырцо-ва – Ломинадзе были выданы. Дело было передано в Центральную контрольную комиссию. Все участники группировки были исключены из партии и освобождены от занимаемых постов в партийном, советском и хозяйственном аппарате, некоторые из них были арестованы и высланы из Москвы. В отношении С. И. Сырцова и В. В. Ломинадзе I декабря было принято специальное постановление ЦК и ЦКК ВКП(б). Их деятельность была квалифицирована как "право-левацкий" блок в партии. Рядовые коммунисты были в недоумении. Сталин же, разъясняя сущность блока, бросил такую фразу: "Пойдешь направо – придешь налево, пойдешь налево – придешь направо".

Опросом членов ЦК и Президиума ЦКК ВКП (б) Сырцов и Ломинадзе были выведены из состава руководящих партийных органов и сняты с занимаемых постов. Л. М. Каганович попытался связать их деятельность с судебными процессами над вредителями и на этой основе исключить их из партии. Однако это не получилось. Среди исключенных из партии в это время был секретарь Краснопресненского райкома партии М. Н. Рютин.

К этому времени партию захлестнула волна доносительства. В ЦК и ЦКК ВКП(б) стали поступать заявления о том, что такой-то член партии не поддерживает генеральную линию партии, критически относится к ней. Партколлегия ЦКК ВКП(б) была перегружена разбором этих дел. На заседании Президиума ЦКК был специально рассмотрен вопрос о нормировании труда партследователей, и даже утверждена специальная инструкция о работе партследователей. Одновременно проводится чистка партийного и советского аппарата от лиц, поддерживающих правых уклонистов.

Сталинская практика индустриализации и коллективизации обернулась голодом на Дону, Украине, на Северном Кавказе. 1932 год был весьма существенным в укреплении единовластия Сталина. Недовольство экономической и социальной политикой сталинского руководства фактически выражали все слои населения. Среди рабочих Москвы ходил следующий анекдот: "После пятилетки останутся партбилет, Сталина портрет и рабочего скелет". В сентябре 1932 г. секретариат ЦИК СССР на основе 408 писем, поступивших в ЦИК СССР, подготовил специальную сводку о политических настроениях для узкого круга лиц из партийного и советского руководства. "Вы не знаете подлин

ного настроения трудящихся масс,– говорилось в одном из таких писем,–вы взяли курс не на рабочую массу, а на технический персонал и руководящую бюрократическую верхушку, которая безоговорочно выполнит все, что предписывалось вверху. Даже когда знает, что обречено на гибель в ущерб основной массе (пример, голод на Украине и на Северном Кавказе)". Все это делается во имя генеральной линии и в угоду Сталину. Боясь показать верхам подлинное положение масс потому только, чтобы не потерять портфель и звание секретаря соответствующего партийного органа или председателя исполкома. Для нас ясна ставка на руководителей. Это не случайное явление, а политика вождя Сталина, который выгнал лучшие силы из руководящих аппаратов, твердых большевиков-ленинцев, которые могли твердо отстаивать свои взгляды и прислушиваться к нуждам рабочего класса.

Эти настроения серьезно беспокоили Сталина. В августе 1932 года был принят закон об охране социалистической собственности. По этому законодательному акту устанавливались жесточайшие меры наказания вплоть до расстрела за незначительные хищения. По некоторым данным, его лично продиктовал Сталин. Буквально на следующий день, 8 августа, была подготовлена и разослана специальная инструкция ЦК ВКП (б), разъясняющая применение этого постановления. 11 августа нарком юстиции РСФСР Н. В. Крыленко направил директиву всем председателям краевых и областных судов, главсудов и крайоблпрокуро-рам, в которой предлагалось хищение грузов на железнодорожном и водном транспорте передавать судам с применением высшей меры, а в случае смягчающих вину обстоятельств –10 лет с конфискацией имущества. Хищение хлеба и других сельхозпродуктов также наказывать высшей мерой или 10 годами тюремного заключения.

Под действие этого закона попадали дела о хищении заводского и фабричного имущества, совхозной собственности, государственных торговых организаций, колхозной, кооперативной, грузов на железнодорожном и водном транспорте и местном автотранспорте. За период с 7 августа

г. по 1 января 1933 г. по РСФСР было осуждено

76 961 человек, из них к высшей мере – 2 588, к 10-летнему

заключению – 49 360, ниже 10 лет – 27 919 человек.

С 1 января 1933 г. по 1 мая 1933 г. всего осуждено 81 253

человека, из них к высшей мере – 4 183, к 10 годам -

68 329, ниже 10 лет – 8 739 человек. С 1 мая по 1 июля

г. было осуждено 49 689 человек, из них к высшей ?

мере – 1 392, к 10 годам – 41 219 человек. Карательная политика, таким образом, захватывала все более и более широкие слои населения.

В этих условиях ядро сопротивления сталинщине составляли представители старой партийной гвардии, бывшие авторитетные руководители Московской партийной организации. Центральной фигурой сталинского сопротивления стал М. Н. Рютин.

М. Н. Рютин – член большевистской партии с 1914 года, принимал активное участие в революции и в гражданской войне в Сибири. Находился на партийной работе в Московской партийной организации, принимал активное участие в борьбе против троцкистско-зиновьевского блока, однако решительно отказался поддержать Сталина в борьбе против группы Н. И. Бухарина. На XV съезде ВКП (б) был избран кандидатом в члены ЦК ВКП (б). В 1928 году был освобожден от обязанностей секретаря Краснопресненского райкома партии г. Москвы за примиренческое отношение к правому уклону. После этого работал заместителем главного редактора "Красной звезды", был уполномоченным ЦК ВКП (б) по коллективизации в Восточной Сибири и Казахстане. В сентябре 1930 г. был исключен из партии по доносу провокатора А. С. Немова. В ноябре 1930 г. был арестован органами ОГПУ по обвинению в контрреволюционной пропаганде. Однако в январе освобожден за недоказанностью состава этого обвинения.

Весной 1932 г. М. Н. Рютин подготовил большую теоретическую работу –"Сталин и кризис пролетарской диктатуры", а затем на ее основе по рекомендации старых членов партии В. Н. Каюрова и М. С. Иванова манифест-обращение "Ко всем членам партии". В этих документах содержался глубокий анализ причин политического и экономического кризиса, в котором находилось государство и партия. М. Н. Рютин писал, что Сталин и его окружение порвали с ленинизмом и привели партию и страну к смертельно опасному кризису. В документах содержалась резкая характеристика Сталина и всесторонне обосновывался тезис, что без его устранения невозможно оздоровление партии и государства. В документах очень остро поднимался вопрос об изменении взаимоотношений партийных и государственных органов, об экономической политике, о необходимости демократизации всех сторон жизни советского общества. Однако в них не было даже намека на организацию террора и уж тем более реставрацию власти


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю