Текст книги "Сказки Западной Африки. Живой огонь"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Хорошо бы его попробовать, – сказал себе Калари и уже нацелился ухватить кусочек курицы, но тут вдруг старуха вышла из хижины.

– Ах, ах, ах! – вскричала она, увидев, что делает Калари. – Ах, ах, ах!

Калари весь затрясся со страху и со всех ног бросился бежать вниз по тропинке. А вслед ему с горы неслись стоны, крики и рыдания старухи.

Калари добежал до подножия горы и помчался по берегу речки. Бегом миновал рыночную площадь и понесся по деревенской улице. Вот и его дом! Он рассказал родителям и всем деревенским, что с ним приключилось. И показал на гору. Люди поглядели в ту сторону и увидели, что над вершиной поднимается пар.

– Это волшебный горшок кипит, – говорил каждый соседу.

Но с того самого дня никто никогда не видел на рынке старуху с горшком горячего куриного супа, заправленного пальмовым маслом. И никто не отправился на ее поиски, а уж Калари теперь и близко к горе не подходил. Но с тех пор, когда собираются вкруг вершины горы облака, люди говорят:

– Глянь-ка, это волшебный горшок закипел!

Дитя, с которым плохо обращались

Страной Лоло правил повелитель по имени Счастье. У него была красавица жена и дочь Авука – прелестная девочка, отрада отца и матери. Неожиданно заболела и умерла жена повелителя. И повелитель Счастье стал теперь очень несчастен. Без нежных забот жены он не мог как следует выполнять свои обязанности правителя. А прелестная Авука от горя заболела. Приближенные советовали повелителю жениться еще раз, чтобы было кому присматривать за Авукой, и он в конце концов согласился.

Вторую жену звали Энутроф. Она очень любила девочек, и относилась к Авуке с лаской. Вскоре Энутроф понесла. Она просила бога, чтобы он послал ей девочку. Ее молитва была услышана: Энутроф родила дочь.

Девочка была очень хорошенькой, но мать это не радовало, потому что по сравнению с красавицей Авукой ее дочь казалась просто дурнушкой. Теперь Энутроф разлюбила падчерицу и даже возненавидела ее. А тут между Лоло и соседней страной Дайаруной разразилась война, и повелитель Счастье погиб. Не прошло и двух месяцев, а Энутроф уже совсем перестала скрывать свою ненависть к Авуке. Она даже есть не давала сироте и как школьный учитель наказывала ее палками. Для своей родной дочери Энутроф покупала на рынке яблоки, но Авуке она яблок не давала. Злая мачеха нарочно покупала яблоки, потому что знала, что Авука их очень любит.

Как-то утром Авука подобрала гнилое яблоко, которое выбросила ее сводная сестра, и закопала его в землю. Закапывает, а сама печально напевает:

Яблоня моя,

Нда-а,

Нда-а,

Нда-а!

Вырастай!

Нда-а,

Для той,

У которой нет отца,

Нда-а,

Для той,

У которой матери нет.

Нда-да-а, нда-да-а.

Пока она пела, выросла высокая, могучая яблоня. А девочка продолжала:

Яблоня моя!

Нда-а…

Принеси мне яблочек,

Нда-а, нда-а!

Принеси мне яблочек, бедной сироте,

Нда-да-а, нда-да-а.

И яблоня тут же вся покрылась яблоками.

А девочка пела:

Яблочки мои, созревайте!

Нда-а!

Созревайте для меня, сироты!

Нда-а, нда-а!

Яблоки зарумянились, но Авука не могла их достать. И она опять запела:

Яблоки мои, упадите!

Нда-а, нда-а!

Упадите для меня, сироты!

Нда-а! Нда-да-а!

Яблоки упали, а злая Энутроф услышала шум и прибежала. То, что она увидела, поразило ее. Она сразу смекнула, что Авука – не простая смертная. Энутроф бросилась перед падчерицей на колени и стала просить прощения. С того дня она больше никогда не обижала девочку.

За добро плати добром

Когда-то, рассказывают, жила Орлица. Летала она, летала и вот однажды увидела возле леса старуху, у которой нога сильно нарывала.

– Что, старая, больно? – спросила Орлица.

– Ох, больно! Ох, больно!

– Помогла б я тебе, – говорит Орлица, – если б вы, люди, не были так неблагодарны. Сегодня сделаешь вам добро, а завтра вы отплатите злом.

– Но я не такая, – отвечает старуха.

– Если ты будешь помнить добро, я тебе помогу. Выждала некоторое время Орлица, потом приказывает:

– Зажмурь глаза покрепче! Старуха зажмурилась.

– А сейчас открой! Ну-ка, где твой нарыв?

Старуха глянула на ногу – от нарыва и следа не осталось. Снова велела ей Орлица зажмуриться, потом старуха открыла глаза – и видит: лес пропал, словно вовсе его не было. В третий раз Орлица говорит:

– Еще раз закрой глаза.

Старуха закрыла глаза, открыла и увидела, что на месте леса стоят новые дома. И снова Орлица велела зажмуриться. Когда старуха открыла глаза, то дворы и улицы были полны народа. Жизнь кипит!

– Это все твое, – говорит Орлица.

– Спасибо тебе, спасибо! – отвечает старуха. – Чем тебя отблагодарить?

– Ничего мне от тебя не нужно, кроме вон того шерстяного дерева. Хочу на нем поселиться.

– О каком пустяке ты просишь! – воскликнула старуха. – Бери его.

Орлица полетела к дереву, свила на нем гнездо и снесла два яйца. Вскоре вылупились из яиц птенцы, а Орлица улетела за пищей для них.

Жила со старухой внучка, маленькая девочка. Когда Орлица улетела, внучка расхныкалась: «Э-э, э-э…»

– Отчего ты плачешь, моя маленькая? – спрашивает старуха.

– Хочу съесть орленка, – говорит девочка.

– Где я тебе возьму орленка? – отвечает бабушка, а внучка снова заводит: «Э-э, э-э».

– Что случилось?

– Хочу орленка. Если я его не съем, то умру. Подумала старуха и говорит:

– Неужели из-за того, что я не дам своей любимой внучке орленка, она помрет? Эй, люди! Берите топоры, срубите шерстяное дерево и принесите сюда орлят.

Соседи отправились к дереву, топоры застучали: «Тюк-тюк! Тюк-тюк!» А когда дерево стало валиться набок, один из орлят вспрыгнул на край гнезда и стал звать мать:

Санго-птица! Санго-птица!

Зовет тебя орленок.

Санго-птица!

Не ищи больше пищу, вернись!

Санго-птица!

Санго-о!

Мать услышала птенца; громко захлопали крылья: «Фа! Фа!» Она подлетела и крикнула:

– Сангури!

В тот же миг дерево, хоть оно почти свалилось, сразу выпрямилось, а людей, которые его валили, поглотила земля. Орлица накормила птенцов, потом попрощалась с ними и сказала:

– Я улетаю. Если старуха придет за вами, вы ей не мешайте.

А старуха не может угомониться.

– Ступайте срубите шерстяное дерево и принесите моей внучке орлят, – велит она опять.

Пошли люди к дереву. «Тюк-тюк! Тюк-тюк! Тюктюк!» – стучат топоры. Вот дерево стало клониться к земле, и тогда орленок вспрыгнул на край гнезда и стал звать мать:

Санго-птица! Санго-птица!

Зовет тебя орленок.

Санго-птица!

Не ищи больше пищу, вернись!

Санго-птица!

Санго-о!

Он звал ее, звал, а ответа все нет, и тогда дерево ударилось о землю и громко вскрикнуло:

– Кррак!

Люди забрали орлят из гнезда, отнесли их старухе, а один птенец вырвался и вспорхнул на дерево вава. Другого птенца старуха зажарила и отдала внучке, и та стала уплетать его с печеным бананом.

Прошло немного времени, и прилетела Орлица. Видит она – дерево повалено, а на нем сидит ее птенец. Рассказал он ей о том, что произошло, и Орлица полетела в старухину деревню. Прилетела, а внучка как раз доедает ее птенца. Крикнула разъяренная Орлица:

– Поздравляю тебя, старуха!

Потом она улетела прочь от ее дома и на окраине поселка начала творить волшебство.

– Сангури! – сказала Орлица, и пропали все люди.

– Сангури! – И порушились все дома, ни одного не осталось.

– Сангури! – И деревня снова стала лесом.

– Сангури! – И снова стала нарывать старухина нога. А Орлица говорит ей:

– Видишь, я была права.

Вот почему старики говорят: «Если тебе сделали добро, не плати за него злом».

Мудрый Крокодил

В одной большой-пребольшой пещере жил Крокодил. А с ним множество живности всякой: рыбы – внизу, в озерце, звери и птицы на суше, повыше. Крокодил день-деньской в воде сидел, но порой выползал на сушу, даже из пещеры вылезал на солнышке погреться. И был Крокодил тот не простой, а волшебный.

Раз случился вблизи пещеры охотник. Смотрит – у самого входа на солнце Крокодил нежится. Изготовил охотник лук, нацелил стрелу острую… и вмиг ослеп. Выронил лук со стрелою – воротилось зрение. Перепугался охотник, побежал в деревню, рассказал, что с ним приключилось. Всполошилась вся деревня. Кое-кто сразу за лук да стрелы – и к пещере.

– Непременно поймаем этого чудо-Крокодила. Подходят к пещере, а Крокодил все на солнышке греется. Вскинули тут все луки и разом ослепли.

– Бросайте, бросайте скорее! – кричит охотник. Послушались его селяне и в тот же миг прозрели.

– Зла от людей не допущу, – сказал им Крокодил и скрылся в пещере. А там его всякая тварь благодарит, дескать, спасибо, что от стрел метких нас всех уберег.

– Пойдем-ка по домам, у нас жизнь своя, у птиц да зверей – своя. И пусть сторожит их этот Крокодил в пещере. Что нам до них!

Да только нашлись головы молодые, горячие, неуемные. Снова к пещере их влечет, неужто с каким-то Крокодилом не совладают. Охотились-охотились, да все без толку. Всякий раз Крокодил ослеплял их, стоило лишь луки поднять.

И воцарился на долгие-долгие времена в тех краях мир да покой, а о ружьях в те дни и не слыхивали и в глаза их не видывали.

Самое главное

Самое главное

Жил-был вождь, и мучили его всю жизнь три вопроса: какая самая главная пора, кто самый главный человек, какое самое главное дело?

Думал вождь: знай я ответ на три эти вопроса – весь мир покорю, все, что ни пожелается, свершу, и станет народ за великого мудреца меня почитать.

Множество несметное людей прошло перед вождем, целый сонм ученых мужей, но никто на вопросы эти так и не ответил. Дошли раз до вождя слухи, что живет в отдалении отшельник некий и славен он мудростью. Велел вождь оседлать ему коня и поскакал сам отшельника разыскивать. Едет он чащобою лесною и видит: стоит лачужка, а подле нее старичок дряхленький землю мотыжит. Едва с ног от усталости не валится, но мотыги не выпускает. Соскочил вождь наземь, подошел, поклонился старцу.

– Приехал я к тебе, чтоб ответ на три своих вопроса получить. Какая самая главная пора? Кто самый главный человек? Какое самое главное дело?

Выслушал его отшельник, ничего не сказал в ответ, знай себе землю копает.

– Ты, должно быть, устал, дай помогу тебе, – предложил вождь. Взял у отшельника мотыгу и принялся работать. Потом опять свои три вопроса повторил. И на этот раз не ответил отшельник, лишь сказал, чтоб мотыгу вернул. Но вождь его и слушать не хочет, мотыги не отдает, сам решил дело до конца довести. Вдруг видит: идет навстречу человек, лицо все изранено, кровью залито. Остановил его вождь, добрым словом утешил, сходил к ручью, принес воды, обмыл раны, перевязал. Попросил раненый пить – вождь его напоил. Потом отвел в лачугу, в постель уложил. Да и сам ко сну собираться стал – уже вечер опустился.

Поутру снова к отшельнику пошел. Смотрит – тот семена сажает в почву, что вчера взрыхлил.

– Мудрый отшельник, – взмолился вождь, – неужто так и не ответишь на мои вопросы?

– Полно тебе, – молвил тот, – ты на них уже сам ответил.

– И слыхом никаких ответов не слыхивал, – изумился вождь.

– Ты, видя мою старость и немощь, сжалился надо мной и вызвался помочь. Не останься ты вчера здесь, убили бы тебя разбойники на дороге, те, что путнику лицо изувечили.

Вождь от изумления слова вымолвить не может, а отшельник дальше речь ведет:

– Самая главная пора та, когда ты копал землю, помогал мне. Самый главный в ту пору человек – я, а твоя помощь – самое главное дело. Пришел раненый – и самым главным стал он, и самым главным делом оказалась твоя помощь ему.

Мало-помалу уразумел вождь смысл слов отшельника.

– Помни же, – сказал отшельник на прощанье, – самая главная пора – сегодня, самый главный человек – тот, кто рядом в эту пору. А самое главное дело – вершить добро для того, кто рядом, потому что именно для этого мы и рождены.

Замолчал отшельник, принялся семена сеять, а вождь вскочил на коня да во дворец поскакал. На всю жизнь напутствие отшельника ему запомнилось, и слава о великодушии и справедливости того вождя разнеслась по всему свету.

Два друга по имени Камо

Жили два молодых человека – один на востоке, другой на западе, и обоих звали Камо. Когда они были совсем юные, они жили по соседству, но потом разъехались в разные стороны и уже не виделись друг с другом. И все же остались они добрыми и верными друзьями.

Однажды Камо, который жил на западе, отправился к предсказателю и говорит ему:

– Хочу я пойти повидаться с моим другом Камо, который живет на востоке. Уж ты постарайся, используй все свое искусство и предскажи, что меня ожидает в этом путешествии.

Предсказатель раскинул песок и поведал вот что: встретится Камо с запада со своим другом Камо с востока не у того в доме, а на тропе, и путешествие его будет удачным.

– Однако, – добавил он, – когда вы вместе придете в деревню, где живет твой друг Камо, не выходи ночью из его дома, что бы ни случилось. А выйдешь – не миновать тебе беды и ты уже никогда не вернешься до мой.

Молодому человеку не понравилось такое страшное предсказание, и он обратился к другому гадателю, однако тот повторил ему то же самое. Тогда Камо с запада поверил в их предостережения и сказал себе: «Пойду все же навещу моего друга, но буду все время помнить о том, что они мне сказали».

И вот идет он один день, второй, а на третий повстречал на тропе молодого человека, который шел в противоположном направлении. Остановились они поговорить, и Камо с запада сообщил, куда он направляется.

– Меня зовут Камо, – сказал он, – иду я на восток повидаться с моим верным другом, которого тоже зовут Камо.

– Это я – Камо, – отвечает второй, – и иду я повидать тебя. Ты шел три дня, а я только один. Значит, мы куда ближе к моему дому, чем к твоему. Пойдем ко мне.

И вот обрадованные встречей друзья повернули к дому Камо с востока. Они подружились еще больше, чем прежде, и оба даже помыслить не могли о разлуке.

Однажды ночью Камо с востока вышел из дому и его схватила гигантская змея. Камо так кричал и рыдал, что друг его проснулся от шума и уже хотел выбежать из дому, чтобы помочь, как вдруг вспомнил о предостережении предсказателя. В полной растерянности он остановился, а тем временем крики друга становились все отчаяннее и громче. Понимая, в какую беду тот попал, Камо с запада терзался угрызениями совести.

«Пусть мне грозит опасность, – сказал он наконец сам себе, – но все же я выйду – ведь друг мой погибнет, если я не спасу его».

Схватив меч, он выбежал из дому и увидел, что Камо с востока уже чуть ли не всего целиком заглотала змея. Камо с запада ударил мечом, вспорол змее рот и убил ее. Друг был спасен, но капли змеиной крови попали Камо в глаза, и он тут же ослеп.

Теперь Камо с востока был в безопасности, а его преданный друг, который спас его, потерял зрение.

Камо с востока был так благодарен своему другу и так опечален его участью, что решил сделать все, что только возможно, чтобы помочь ему. Пошел он к предсказателю, чтобы тот дал ему совет.

Предсказатель раскинул песок и вот что ему посоветовал:

– У тебя есть сын. Убей его и омой его кровью лицо друга – тогда он снова прозреет.

Ужасно расстроился Камо с востока от такого совета, потому что очень любил своего сына. Но сказал себе: «Если бы Камо не спас мне жизнь, он бы не ослеп. Но он спас меня, хотя знал, что рискует собственной жизнью. Значит, у меня нет иного выбора, если я хочу спасти его от слепоты».

Камо с востока убил своего сына, омыл его кровью лицо друга, и Камо с запада прозрел. Кто же из них двоих показал себя более преданным другом?

Зять

У одного пожилого человека была единственная дочь, красавица Сангба, перед чарами которой не мог устоять ни один мужчина – ни стар ни млад. Женихи объявлялись один за другим, и каждому отец Сангбы ставил одно условие: если хочет он получить в жены его дочь, пусть перво-наперво доставит ему живую лань. Иные сразу же отступались, другие, искусные и быстроногие охотники, тотчас отправлялись за ланью, да только ни один так и не изловил ее живьем. Что тут поделаешь, приходилось им всем отступаться от красавицы Сангбы.

Однажды явились из дальней деревни два друга.

– Мы пришли к старому отцу, у которого есть дочь Сангба, – сказали они.

Отец вышел из своего дома и приветствовал гостей.

– Я отец Сангбы, – сказал он, – и готов вас выслушать.

Один из молодых людей, Ньила, сказал:

– Я пришел просить, чтобы ты отдал мне свою дочь. Я хочу на ней жениться.

И второй молодой человек, Сефу, сказал, что он тоже пришел ради Сангбы.

Тогда отец девушки сказал:

– Сангба одна, а вас двое, и вы оба просите ее в жены. Тому, кто принесет мне живую лань, я и отдам свою дочь.

Снарядились друзья к охоте, отправились в лес и, стараясь ступать как можно тише, долго ходили по тропам, покуда в конце концов не наткнулись на лань. И со всех ног пустились за ней вдогонку.

Но Сефу бегал не так быстро, как Ньила, вскоре он стал отставать, а потом, совсем выбившись из сил, сел под деревом.

– Не могу бежать и все тут, – сказал он сам себе. – Да чтоб я когда-нибудь еще погнался за ланью, ни за что на свете! И не нужно мне никаких красавиц. Чего это мне ради Сангбы так надрываться? Ишь набегался – вот-вот сердце из груди выпрыгнет. Мало, что ли, девушек на свете? И не надо ради них ловить лань. Да и что это за сватовство, с живой ланью? Сроду про такое не слыхивал! Посижу тут, подожду Ньилу, чтобы нам вместе вернуться.

Сказал все это и заснул под деревом. А когда проснулся, видит: идет его друг, а на спине у него ноша – живая лань.

– Вот я и выполнил наказ старика, – радостно сообщил Ньила. – Настиг все же лань – уж больно нравится мне Сангба. Я бы от нее ни за что не отступился, пусть пришлось бы заночевать в лесу, а назавтра начать все сначала.

Пришли друзья в деревню, где жила девушка, и отдали лань ее отцу. Он приказал заколоть ее и приготовить угощение для молодых людей.

– Вот вам жаркое, – сказал он, – угощайтесь на здоровье. А потом потолкуем про свадьбу.

Когда друзья насытились, отец Сангбы призвал старейшин и обратился к ним со следующими словами:

– Все вы знаете, что Сангба – единственный мой ребенок, она мне дороже собственной жизни, и потому мне так важно, чтобы зять у меня был хорошим человеком, с добрым сердцем. Эти молодые люди пришли ко мне и посватались к моей дочери, а я им сказал: хотите на ней жениться – добудьте мне живую лань. И вот теперь они добыли живую лань и вместе ее принесли. Но поймал-то лань один из них, а второй лань не поймал. Старейшины моей деревни, вам решать. Выберите мне зятя, как выбирали бы для собственной дочери.

Начали старейшины задавать юношам вопросы.

– Пришли вы вместе, и оба сватаетесь к Сангбе. Один из вас изловил лань. Почему же другой не изловил? – был первый вопрос.

Сначала ответил Ньила.

– Пошли мы в лес и выследили лань, – сказал он. – И оба пустились за ней в погоню. Сефу, мой товарищ, бросил погоню, а мне уж так нравится Сангба, что я гнался за ланью, покуда не настиг ее. Спутал я ей ноги и понес в деревню, а на тропе увидел друга – он устал гоняться за ланью и заснул под деревом. На обратном пути он просто меня сопровождал.

Затем заговорил Сефу:

– Никогда я не слыхивал о таком сватовстве – чтобы отцу девушки приносили живую лань. Но все же я пошел вместе с моим другом в лес за этой ланью, да только потом началась такая гонка, что я совсем выбился из сил. Тут я и подумал: чего это ради я несусь как безумный, будто за мной лев гонится? Мало, что ли, девушек в округе? Да и получить их в жены куда проще, чем Сангбу. Сел я под деревом и стал дожидаться Ньилу, чтобы вернуться вместе с ним. Вижу: идет он с добычей. Я просто с ним вместе пришел. Больше я не буду свататься к Сангбе.

Старейшины посовещались и наконец вынесли свое решение:

– Тебя, Сефу, который не стал гоняться за ланью, мы выбираем в зятья. Ньила поймал лань, он очень отважный и упорный человек. Если уж захочет убить, то ни перед чем не остановится. Станет кто-нибудь бранить его или давать советы, он и внимания не обратит. Если мы отдадим ему нашу Сангбу, а она в чем-то провинится, он ее побьет и никаких заступников не послушает. Не хотим мы его в зятья. Пусть Сефу будет нашим зятем. Чего в жизни не случается: захочет он наказать нашу дочь за какой-то проступок, а все же нас выслушает со вниманием, если мы придем и попросим за нее. И как бы он ни гневался на Сангбу, он тогда смягчится. Сефу нам нравится, хорошим, добрым он будет нам зятем.

Спор Пантеры с Человеком

Однажды охотник возвращался из лесу. У него кончились пули и порох, поэтому не мог он больше охотиться. Вдруг в тени большого дерева увидел охотник Пантеру, отдыхавшую после удачной охоты и обильной трапезы.

Испугался охотник, пустился наутек, ведь он был совсем безоружен. Пантера же, заметив охотника, крикнула:

– Подойди поближе! Тебе нечего опасаться.

Но охотник не решался приблизиться к страшному зверю; от страха у него душа в пятки ушла. Однако переборол он себя, приблизился.

– Почему ты бросился бежать, едва завидел меня? – вкрадчиво спросила Пантера.

– Я очень испугался, – признался охотник. – Я решил, что ты хочешь напасть на меня.

– С чего ты взял, что я собираюсь напасть на тебя?

– Но ты же хищница. А вам, хищникам, доверять нельзя, больно вы жестоки и кровожадны. Мне пока что моя жизнь дорога.

– Пожалуй, ты прав, я и впрямь могу показаться жестокой, но это только на первый взгляд. На самом деле тебе следует опасаться не меня, а кое-кого другого.

– Кого же именно? – удивился Человек.

– Смелый охотник, запомни, что я тебе скажу. Тебе следует бояться себя самого.

– Себя самого? – переспросил охотник. – Но я же не стану вредить самому себе. Ты, право, говоришь загадками.

– Не такая уж это хитрая загадка. Подумай – и разгадаешь.

– Я тебя не понимаю, – сказал охотник Пантере.

– Да, я страшный и опасный зверь, это так. Но по-настоящему бояться тебе следует не зверей, а своих собратьев – людей.

– Почему?

– Потому что человек и есть самый жестокий зверь на земле. Ты просто не думаешь о жестокости человека, потому что привык к ней. Человек – твой собрат, он всегда рядом с тобой, ты каждый день видишь его, слышишь его смех. Люди кажутся тебе простыми и добрыми, а на самом деле человек подобен океану со спокойной поверхностью и бурливыми глубинами.

– И все-таки я тебе не верю, – отозвался охотник. – Человек – мой брат, он всегда помогал мне, с ним мне всегда было хорошо. Ты ошибаешься, Пантера!

– Хорошо, послушай меня еще немного, – сказала Пантера. – Именно человек, твой брат, – источник всех твоих несчастий. Так ли уж редко бывает, когда тот, с кем ты готов делить пищу и кров, подсыпает отраву тебе в еду, похищает твою жену, встает на твоем пути, из зависти к тебе готов сделать тебя несчастным, оклеветать и даже убить?

– О, любезная Пантера, я не хочу тебя обидеть, но ты видишь в человеке только самое дурное. А ведь в человеке, как во всяком живом существе, есть не только плохое, в нем много хорошего. Конечно, люди не лишены пороков, но нельзя забывать и про их достоинства. Человек, мой брат, добр, отзывчив, он всегда готов выручить из беды, сострадать в горе, прийти на помощь в нужде.

– Все это сплошное притворство! – отвечала Пантера. – О людях надо судить по их поступкам, а не по намерениям. В каждом есть что-то хорошее, но плохого-то все равно больше в десять тысяч раз. Человек, твой собрат, лжив, скрытен, высокомерен, спесив. Он так и норовит все захватить для себя одного. Бойся же человека, а совсем не меня.

На том собеседники разошлись. Охотник остался в убеждении, что Пантера ничего не смыслит в людях. Однако на обратном пути, когда он оказался в самом глухом месте леса, на охотника напал его давний недруг, который всегда и во всем завидовал ему. Он подстрелил его, как зайца, и тем самым решил спор в пользу Пантеры.

Чей ребенок?

Мавангу был такой любвеобильный, что взял в жены сразу двух девиц – Кенги и Гунгу. Он расчистил для них участок в зарослях и поровну поделил его между ними. Посеяли там его жены маис, окру, бобы и кассаву, и скоро еды в семье стало хоть отбавляй. И хоть жили и питались они все вместе, каждая из жен гордилась своей делянкой и плодами, которые с нее собирала, и ревниво следила за успехами другой.

Однажды Гунге понадобилось немного бобов для одного кушанья, а на ее делянке их в то время не оказалось, поэтому она зашла на делянку Кенги и набрала бобов там. Кенги заметила пропажу и очень рассердилась на Гунгу. Та повинилась перед ней, но сказала при этом, что особой беды в том не видит, поскольку муж у них один и питаются они все вместе.

Кенги этих ее объяснений не приняла, и в конце концов они договорились так: все, что уродилось на делянке одной, принадлежит только ей, и другая не должна брать это себе. А в остальном жены вполне друг с дружкой ладили.

Случилось так, что однажды, когда обе женщины работали на своих делянках, Кенги почувствовала, как у нее во чреве круто повернулся ребенок, и поняла, что близятся роды. Курение, как известно, притупляет боль, поэтому Кенги принялась искать табак и, не найдя, пошла на делянку к Гунге, чтобы попросить у нее.

Гунга встретила Кенги приветливо, усадила ее отдохнуть и дала табаку, чтобы она покурила. И пока Кенги отдыхала на делянке Гунги, у нее начались схватки, и она родила сына.

Гунга в ту же минуту взяла младенца на руки, обрезала ему пупок, обмыла и протерла тельце маслом, в общем, сделала с новорожденным все, что полагается. Когда Кенги пришла в себя, она поблагодарила Гунгу.

– Ты мне очень помогла, Гунга, – сказала она, – и я тебе премного благодарна. Ты так хорошо все сделала для моего ребенка, как будто это твой собственный ребенок. Спасибо тебе большое.

– А он и есть мой собственный ребенок, – отвечала ей Гунга. – Вспомни наш уговор, и тебе ясно станет, что этот мальчик принадлежит мне. И я его не отдам.

Как ни умоляла Кенги, как ни плакала, Гунга стояла на своем. Но все же в конце концов она согласилась, чтобы кто-то рассудил их, и женщины договорились сходить вместе в соседнее селение, где жил Маниломби, и изложить ему свою тяжбу. Маниломби славился своей мудростью и справедливостью, и каждая считала, что он решит спор в ее пользу.

Пришли они к Маниломби, почтительно с ним поздоровались и вручили ему подарки. Маниломби велел им изложить причину спора.

– Я дала жизнь ребенку, – сказала Кенги, – а Гунга отобрала его у меня. Я носила этого ребенка в своем чреве и мучилась родами, потому что он мой сын. Что тут еще объяснять? Это по вине Гунги мы пришли сюда. Пусть она докажет, справедливо ли она поступила.

А Гунга вот что ответила:

– Нет, это мой ребенок, потому что когда я сорвала немного бобов с делянки Кенги, она рассердилась на меня, и тогда мы договорились наперед, что все, что уродится на ее делянке, принадлежит ей одной, а что уродится на моей делянке – мне и что мы никогда больше ничего не возьмем с чужой делянки. Я Кенги не звала, она сама пришла на мою делянку и родила на ней мальчика. Значит, по нашему уговору, мальчик этот мой и она не может отобрать его у меня.

Маниломби все внимательно выслушал и решил, что Гунга поступила по справедливости и ребенок принадлежит ей. Много нашлось таких, что не согласились с решением Маниломби и говорили, что важно не то, где родился ребенок, а кто его родил. Так до сих пор и не пришли односельчане к согласию, справедливо рассудил Маниломби или нет.

Мудрый ястреб

Крепко и горячо любили друг друга девушка Камале и юноша Доуга, наглядеться-нарадоваться один на другого не могли, жизнь в разлуке и не мыслили. Но вот напасть: случилась засуха, и пошел по деревне голод. Много родных и близких смерть унесла. Но любовь Камале и Доуги только окрепла, и дали они страшную клятву у священного дерева: случись одному умереть, другой не покинет умершего до конца дней своих, не отдаст тело ни земле сырой, ни зверям лютым.

Голод не разбирает, молод или стар, отжил свое или только входишь в силу. Скосила вскорости смерть красавицу Камале. Горько печалились о ней родные, да делать нечего, нужно похороны готовить. Один только Доуга и слышать об этом не хочет, не отдам, говорит, тело любимой. Помешался, должно быть, с горя, решили родители девушки. Но рассказал им Доуга про клятву страшную у священного дерева. Что ж, клятва есть клятва. Вынесли тело девушки за деревню, положили под раскидистым баобабом и ушли, один Доуга остался возлюбленную сторожить. Взял он ее на руки, обнял. И просидел так три дня и три ночи.

Летел мимо старый мудрый ястреб. Сел на ветвь баобаба, посмотрел на поникшего юношу с мертвой невестой на руках и говорит:

– Что толку так сидеть?

– Камале – моя возлюбленная, – отвечает Доуга, – и мы поклялись, что, случись одному из нас умереть, другой не оставит тело ни земле сырой, ни зверю лютому, а станет стеречь его до скончания дней своих. Раз я дал клятву – с места не сойду!

Отвечал на это старый ястреб:

– Друг мой, ты юн и неопытен. Невдомек тебе, что все женщины неверны и легкомысленны, добра не помнят и добром платить не умеют. Иди себе с миром, оставь тело мне.

Молвил Доуга:

– Не достанется тебе моя возлюбленная. Может, и не ведаю я про неверность женскую, но и тебе не уразуметь, что такое клятва страшная и каково ее преступить. Так что оставь ты меня с моею возлюбленной, а сам отправляйся восвояси.

Вот каким верным и любящим был Доуга! Полетел ястреб дальше. Да только на другой день снова заявляется, снова на баобаб садится, снова разговор заводит:

– Вижу, ты, Доуга, как сидел, так и сидишь. Что, не дашь мне поживиться? Эх, простофиля ты, простофиля. Нашел кому клясться – женщине! Да ни одна женщина такой клятвы не стоит!

Но Доугу не разубедить, не предаст он Камале ни за что на свете. Снова ни с чем пришлось ястребу убираться.

И на третий день прилетел, думал, надоест парню истуканом подле мертвого тела сидеть, авось отдаст его ястребу. Да напрасно. Прилетел на четвертый день и говорит:

– Видно, друг мой, не удастся мне ничем поживиться. Что ж, не хочешь с этой никчемной женщиной расставаться – не надо. Так и быть, верну я ей жизнь, только крепко помни мои слова: неверны женщины. Сам в один прекрасный день убедишься.

Сказал так, слетел с ветви да прямо девушке на грудь. Приложил клюв к ее устам и дохнул три раза. Потом взмахнул крыльями и исчез в вышине.

Смотрит Доуга – глазам своим не верит: вздохнула Камале и глаза открыла. Приподнялась, обняла Доугу. Подхватил он ее на руки и домой понес. И устроили пиршество на всю деревню, горе-печаль позабыли.

Только недолго счастье их длилось. Заболел Доуга и скоро умер. Повезла семья его хоронить, да вспомнила мать о страшной клятве, которую сын и Камале друг другу давали.

– Надо б сперва с ней посоветоваться, – говорит. Пошли к Камале, а она слезами горькими заливается.