Текст книги "Занавес опускается: Детективные романы"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 47 страниц)

– Ага, вот видите! Снова все при своих картах, – злорадствовал капитан.

– А где она оставила куклу? – спросил Тим.

– На крышке люка. Она положила ее туда, когда брала у Денниса телеграмму и, судя по всему, забыла взять с собой в каюту. Кукла сидела над тем самым местом, где мы ее нашли, то есть в трех футах от места, куда мистер Мэрримен швырнул гиацинт. Как видите, все атрибуты были не только в наличии, а даже рукой. – Аллейн повернулся к Тиму. – Вы с мисс Кармайкл ушли первыми. По всей вероятности, вы направились к правому борту, верно? Не скажете, куда именно?

– Эээ… нет. Мы были… Где же мы были? Да, чуть дальше от входа в коридор с пассажирскими каютами. Там есть скамейка.

– И вы сидели там уже после того, как общество на палубе разошлось?

– Ну, разумеется.

– А вы не видели случайно, как пассажиры входили в коридор или, что куда важнее, выходили из него в ближние к вам двери?

– Нет.

– От джентльменов вашего склада вообще немного проку на свидетельском месте. Но уж когда вы влюбитесь, его и вовсе нет, – добродушно заметил Аллейн.

– Позвольте, позвольте…

– Да что уж там. Я сам смогу описать все, как было. Мистер Мэрримен, чья каюта первая слева по коридору, если идти со стороны левого борта и иллюминаторы которой выходят на корму и на правый борт, вошел в коридор через те двери, что поблизости от вашей скамейки. За ним последовал мистер Макангус, чья каюта напротив. Остальные вошли, по-видимому, в коридор через двери напротив. Все, за исключением миссис Диллинтон-Блик и Обина Дейла, которые вошли в этот коридор через стеклянные двери салона. Капитан Бэннерман после короткой беседы со мной поднялся на свой мостик. Отец Джордан и я направились в кормовую часть судна, где расположена эта веранда и откуда ничего не видно. Судя по всему, именно в этот момент кто-то вернулся сюда и казнил Эсмеральду.

– И как вам удается все помнить? – удивился капитан.

– Так ведь я же несу свою вахту. – Аллейн повернулся к отцу Джордану. – Все было кончено до того, как мы подошли туда с правого борта.

– Вы так думаете?

– А вы разве не помните? Мы с вами слышали, как кто-то пел «Сломанную куклу».

– Как все мерзко.

Отец Джордан закрыл лицо ладонями.

– Еще и раньше было замечено, что он поет, сделав дело.

– Мы с Джемаймой тоже слышали пение, – сказал Тим. – Совсем поблизости от нас, только с другого борта. Мы решили, что это поет матрос, хотя это скорей было похоже на пение мальчика из церковного хора.

– Перестаньте! – воскликнул отец Джордан. – Нет, нет, не обращайте на меня внимания.

– А вы не могли бы заняться этими вашими отпечатками пальцев? – Капитан Бэннерман тыкал своим коротким пальцем в накрытую газетой куклу. – Как это у вас называется?

– Попытаюсь сделать дактилоскопию, но думаю, это безрезультатно – убийца, скорей всего, работает в перчатках. – Аллейн осторожно поднял газету, под которой лежала пугающе большая Эсмеральда и ухмылялась. – Если отпечатки и были, они все уничтожены – видите эту замотанную вокруг шеи мантилью? Убийца орудовал правой рукой, но это не продвигает нас ни на дюйм вперед – среди пассажиров нет ни одного левши. – Аллейн размотал мантилью, обнажив часть розовой глиняной шеи. – Сначала убийца пустил в ход ожерелье, но ему никогда не везло с бусами – нитка тут же рвется. На краске видны царапины. – Он снова прикрыл куклу газетой. – Это скорей по вашей части, – кивнул он Тиму Мейкпису.

– Чертовски интересный случай, не подстегивай нас время. Классический образец. В наличии повторяемость, фактор времени… Но кукла, кажется, вне графика, да?

– Абсолютно вне, – кивнул Аллейн. – На шесть дней раньше срока. Не думаете ли вы, что это делает несостоятельной временную теорию?

– Думаю, что нет. Однако не стану утверждать. Мне кажется, кукла, будучи неодушевленным предметом, идет сверх программы.

– A jeu d'esprit? [14]14
  Игра ума? (фр.).


[Закрыть]

– Да. К программе кукла никакого отношения не имеет. Так думаю я. О, если б только можно было заставить его заговорить.

– Можно попытаться заставить заговорить их всех. – Капитан был явно настроен саркастически. – Попытка не пытка.

– Весь вопрос в том, как это осуществить, – задумчиво сказал Аллейн. – По-моему, в нашем распоряжении три способа это сделать: а) объяснить всем на судне, как обстоят дела, и провести обычное расследование, но, боюсь, это нас нисколько не продвинет. Разумеется, я мог бы спросить у них алиби на два других числа, но наш приятель, вне всякого сомнения, свое представит, а ты поди его проверь, не сходя с места. Кстати, мне стало известно, что у Кадди нет алиби и на день второго убийства. Оставив в больнице свой свадебный букет, он пошел прогуляться.

– Ну и дела! – вырвалось у Тима.

– К тому же это расследование приведет к тому, что наш дружок постарается любой ценой смотаться на сушу еще до конца плаванья и продолжит свою деятельность в другом полушарии. б) Мы можем тайно оповестить женщин, но я уже сейчас могу сказать вам, что это будет за тайна после того, как мы поставим в известность миссис Кадди. в) Мы можем доверить наш секрет кое-кому из старших офицеров судна, тем самым образуя нечто вроде ассоциации бдительности и, не прибегая к решительным мерам, попытаемся путем наблюдений и тайных расследований добыть еще кое-какие сведения.

– Что является единственной тактикой, которую я склонен санкционировать. Это мой окончательный ответ, – заявил капитан Бэннерман.

– Значит, в данный момент это единственное, что мы можем сделать, – задумчиво сказал Аллейн.

5

Сон никак к нему не шел. Сквозь ритмичное постукивание машинного отделения ему чудился тонкий голосок, оплакивающий сломанную куклу. Закрыв глаза, он видел красную от выпитого виски и упрямства физиономию капитана Бэннермана и ухмыляющуюся откуда-то из-за левого плеча Эсмеральду. Он старался припомнить упражнения для наведения порядка в мыслях, а вместо этого на ум пришел псалом мисс Эббот. Допустим, мистер Мэрримен заставил его, Аллейна, перевести этот псалом на английский:

 
Гони подальше думы прочь —
Таинственной пусть будет ночь.
Пусть побежденной будет плоть,
Пусть дух парит высоко…
 

«Нет, нет, НЕТ! – орал мистер Мэрримен, склоняясь над ним и вручая ему посадочный талон. – Вы полностью исказили стих. Передайте мое почтение капитану и попросите его поставить на шестерку».

Мистер Мэрримен широко разевал рот, превращался в мистера Кадди и прыгал за борт. Аллейн карабкался по веревочной лестнице с миссис Диллинтон-Блик на спине, падал, снова карабкался, снова падал, пока не забылся тяжелым сном.

Глава седьмая
ПОСЛЕ ЛЯС-ПАЛЬМАСА

1

В одиннадцать все собрались в салоне за кофе. В то утро это событие ознаменовалось выходом миссис Диллинтон-Блик и Обина Дейла, которых за завтраком не было. Дул раскаленный ветер, и кофе подали ледяным.

Аллейн воспользовался подходящим моментом и представил миссис Диллинтон-Блик «останки» Эсмеральды. Она уже посылала Денниса за куклой и, разумеется, раскапризничалась, когда тот вернулся с пустыми руками. Аллейн сказал ей, что они с отцом Джорданом нашли Эсмеральду поздно вечером на палубе. Он кивнул в сторону свертка, который положил с краю на стол.

Он сделал это после того, как в салоне собрались все мужчины и мисс Эббот. Миссис Кадди, миссис Диллинтон-Блик и Джемайма обычно позволяли себе маленькую вольность заставлять себя ждать. Мисс Эббот придерживалась общего порядка, и ни у кого из мужчин не хватило бы смелости усомниться в правильности избранной ею линии поведения.

Когда Обин Дейл, мистер Макангус, мистер Кадди и мистер Мэрримен подошли к столу, Аллейн с молчаливого согласия отца Джордана и Тима Мейкписа развернул Эсмеральду.

– Вот она. Боюсь только, что зрелище довольно печальное.

Аллейн быстро сдернул газету. Миссис Диллинтон-Блик вскрикнула.

Эсмеральда лежала на спине. Голова была свернута набок, а на груди разбросаны бусинки и среди них один-единственный гиацинт.

Воцарилась мертвая тишина, которую нарушило громкое проклятие мистера Мэрримена.

– Ой! – воскликнула мисс Эббот.

Ее чашка опрокинулась, и кофе вылилось прямо на руки мистера Мэрримена.

– Должно быть, вы подтолкнули мою руку, мистер Мэрримен, – сказала мисс Эббот.

– Дорогая мадам, ничего подобного я не делал. – Мистер Мэрримен брезгливо отряхивал руки. Капли ледяного кофе летели во все стороны. Одна из них попала на нос мистеру Кадди, который, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания. Он впился глазами в Эсмеральду, на его физиономии расплылась отвратительная ухмылочка. Большие пальцы его рук описывали медленные круги.

– Зачем вы это сделали? – раздался возмущенный голос Обина Дейла. – Как отвратительно!

Быстрым движением руки он сбросил с груди куклы гиацинт. Бусинки со стуком раскатились в разные стороны. Дейл поставил на место голову с белозубой улыбкой.

– Вот она и снова такая, какой была, правда? – тихонько бормотал мистер Макангус. – Наверное, ее можно будет починить.

– Не понимаю, зачем вы это сделали? – напустился на Аллейна Обин Дейл.

– Что именно?

– Положили ее так, как… как…

– Как одну из этих бедных девушек, – с готовностью пришла ему на помощь миссис Кадди. – Цветы, бусы… Это нас очень расстроило.

– Кукла в таком точно виде, в каком была, когда мы с отцом Джорданом ее нашли. Гиацинт тоже был. Очень жаль, если я кого-то из вас расстроил.

К столу приблизилась миссис Диллинтон-Блик. Аллейн подумал о том, что впервые видит эту женщину без ее привычной интригующей улыбки.

– Она такой была? Но почему? Что с ней случилось?

– Не волнуйся, Руби, дорогая, – успокаивал ее Дейл. – Должно быть, на нее кто-то наступил, разорвал бусы и… сломал ей шею.

– На нее наступил я, – сказал отец Джордан. – Мне очень жаль, миссис Диллинтон-Блик, что так получилось, но она лежала на палубе в кромешной тьме.

– Вот видишь! – воскликнул Обин Дейл и встретился взглядами с Аллейном, который почувствовал, что Дейл снова вживается в образ свойского парня. – Виноват, старина. Я как-то случайно потерял самообладание. Разумеется, вы нашли куклу уже такой. Надеюсь, вы не обиделись?

– Нет, ни в коем случае, – вежливо ответил Аллейн.

– Так-то оно так, да все-таки забавно выходит с этими цветами, – философствовала миссис Кадди. – Правда, дорогой?

– Правда, дорогая.

– Гиацинт на груди и это… Какое забавное совпадение.

– Ты права, дорогая. – Мистер Кадди ухмыльнулся. – Весьма забавное.

Мистер Мэрримен, который все это время с раздражением вытирал руки носовым платком, вдруг прямо-таки с мукой в голосе воскликнул:

– А я-то, идиот, решил, что, предприняв сие путешествие, хотя бы на небольшой срок сумею скрыться от вопиюще безжалостных козней мальчишек. «Забавно, забавно». Не снизойдете ли вы, любезный мистер Кадди, до того, чтобы объяснить нам, что вы понимаете под этим вашим «забавно»? Что такого уж забавного усмотрели вы в проделке какого-то фигляра, развлекающего себя видом увядшего гиацинта на груди этой сломанной марионетки? Что касается меня, – он чеканил каждое слово, – то я нахожу ваши ассоциации просто непристойными. И тот неизбежно напрашивающийся вывод, что и на меня падает тень подозрения за содеянное, еще больше усиливает мое негодование. «Забавно», – завершил свою обвинительную речь мистер Мэрримен и воздел руки к потолку.

Супруги Кадди сверлили его негодующими взглядами.

– Ну разумеется. Я было совсем забыл, – как ни в чем не бывало сказал мистер Макангус. – Ведь это же мой гиацинт. Вы еще его подняли, помните? После нашего небольшого столкновения. А потом бросили на пол.

– Я его не «поднял».

– Случайно, разумеется, случайно. – Мистер Макангус наклонился над куклой. Его красные узловатые пальцы колдовали над ее шеей. – Я уверен, что ее можно починить.

– Вы знаете… Надеюсь, вы извините меня, мистер Макангус, но… – смущенно начала миссис Диллинтон-Блик, – знаете… мне кажется, я уже не смогу относиться к Эсмеральде так, как раньше. Мне, мне… не очень хочется, чтобы ее починили, если только, разумеется, не для меня. Может, мы с вами вспомним о какой-нибудь малышке. Если у вас есть маленькая племянница…

– Я вас отлично понимаю, – с любезной готовностью, столь не вяжущейся с выражением его физиономии, сказал мистер Макангус. Его руки все так же сжимали шею куклы. Тут он наконец осознал, что делает, и отошел в сторонку. – Я вас отлично понимаю, – добавил он и достал свою травяную сигарету.

– И все равно это очень забавно, – сказала миссис Кадди, напоминающая своей безжалостностью хор в античных пьесах. Мистер Мэрримен издал какой-то сдавленный звук, но она неумолимо продолжала: – То, что мы все время говорим об этих убийствах. А потом миссис Блик еще получает телеграмму от своего приятеля о девушке, которую убили и которая несла цветы. И что все время эти гиацинты. Как будто нарочно. – Она, не мигая, уставилась на миссис Диллинтон-Блик. – Небось вам теперь не по себе, миссис Блик. Ведь это все равно как если б вы здесь лежали.

– Умоляю вас! – всплеснула своими ручищами мисс Эббот. – Что за необходимость это слушать! Да уберите же ее отсюда кто-нибудь!

– С удовольствием, – сказал Аллейн и прикрыл куклу газетой. – Сейчас я ее заберу.

Он взял ее под мышку и понес в свою каюту.

2

«Как всегда, я очень по тебе скучаю, – писал он жене. – Скучаю…»

Он поднял глаза от листа бумаги с начатым письмом и обвел невидящим взглядом каюту. Он думал о той давно известной ему особенности собственной памяти, привыкшей хранить в себе мельчайшие подробности и черточки лиц, подводить его в тот самый момент, когда хотелось вызвать из ее глубины образ Трой. А на фотографии Трой выходила неудачно, ибо фотография давала лишь отдаленное представление о знакомых чертах, не более того. Это была схема ее лица. Он написал об этом в письме, тщательно выводя каждое слово, касающееся непосредственно Трой, потом принялся подробно описывать все, происшедшее с тех пор, как он опустил в Ляс-Пальмасе свое последнее письмо.

«Ты, вне сомнения, понимаешь, в чем заключается вся трудность. Я нахожусь за тысячи миль оттуда, где хотя бы можно было думать об аресте. Все, что я смогу сделать, – это свести к нулю степень вероятности совершения очередного убийства. Согласна?

Между тем мы составили план действий, который отражает полное разногласие наших взглядов на суть дела. Первый и второй помощники, а также главный механик судна были посвящены капитаном в нашу тайну. Все трое считают наше предположение сумасбродным и, как и капитан, убеждены в том, что нашего парня на судне нет. Однако генеральный план был ими одобрен, так что в настоящее время они все с удовольствием следят за дамами, которых, кстати, предупредили, что на судне есть воришки и порекомендовали денно и нощно держать на запоре двери кают. В то же время им дали понять, что Деннис, этот чудаковатый толстяк-стюард, о котором я тебе уже писал, вне подозрения.

Дела такого рода почти во всех отношениях для нас, полицейских, трудней всего, – продолжал свое письмо Аллейн. – Тут в силу вступают совершенно иные законы, нежели те, какими привык руководствоваться в обычной практике. Удивляешься на каждом шагу, что может крыться за неприметной наружностью, в той либо иной степени обычным поведением. И что же мы имеем на сегодняшний день? А вот что: союз психиатра, священника и полицейского, этих персонажей пьесы Пиранделло. Отец Джордан и Мейкпис сию секунду должны быть у меня, так что, уверяю тебя, у меня вот-вот будут две взаимоисключающие и тем не менее вполне профессиональные точки зрения. Что касается меня…» – В дверь постучали. – «Вот и они, – быстро дописал Аллейн. – Au revoir, любимая», и сказал:

– Войдите.

На отце Джордане был тонкий светлый костюм, белая рубашка и черный галстук. Его наружность и вообще весь облик настолько изменились, что Аллейну показалось, будто в каюту вошел незнакомец.

– Я полагаю, вовсе не обязательно носить в тропиках этот тесный стоячий воротничок, – пояснил отец Джордан свое превращение. – Буду облачаться в него к обеду, разумеется, а по воскресеньям придется потеть в сутане. Один вид ваших легких тропических одеяний был для меня просто непереносим. Этот костюм я приобрел в Ляс-Пальмасе, и будь обстановка несколько иной, я бы испытал огромное наслаждение, облачась в него.

Мужчины сели и выжидающе взглянули на Аллейна, который подумал о том, что, как бы искренне ни сожалели они о присутствии на борту судна убийцы-маньяка, нельзя сказать, что их роли им не по душе. Ведь оба пытливы, энергичны, к тому же у каждого есть к делу сугубо профессиональный интерес.

– Итак, каково ваше мнение относительно вылазки под названием «Эсмеральда»? – спросил Аллейн.

И священник, и врач согласились, что не произошло ничего такого, что противоречило бы временной теории Аллейна. Что касается реакции на происшедшее с куклой, то она была весьма интересной.

– Беда в том, что когда ищешь в поведении что-то особенное, оно чудится тебе на каждом шагу, – заметил отец Джордан. – Должен сказать, меня в равной степени смутила вспышка Дейла, злорадство супругов Кадди, нестерпимый педантизм Мэрримена и манипуляции над куклой Макангуса. Разумеется, это не имеет ни малейшего отношения к нашему делу, но даже бедная мисс Эббот вела себя, как мне показалось, нелепо. Как видите, я следил даже за теми, за кем не нужно следить.

– Почему вы назвали ее «бедная мисс Эббот»? – поинтересовался Аллейн.

– Мой дорогой друг! Полагаю, пояснения в данном случае излишни. Проблема несчастной старой девы в моей практике никогда не сходит с повестки дня.

Тим издал какой-то неопределенный звук.

– Да, это сразу ясно, что она несчастна. – Аллейн не без интереса взглянул на Тима. – Что означает этот ваш столь глубокомысленный звук?

– Думаю, в данный момент мисс Эббот для нас интереса не представляет, однако я хотел сказать, что тоже сходу узнаю этот тип, хотя, вполне возможно, мой способ ставить диагнозы в данном случае придется не по вкусу отцу Джордану.

– Вы так считаете? И тем не менее мне было бы любопытно о нем узнать, – сказал священник.

– Не стану утомлять вас подробностями, тем более что мы не имеем никакого права руководствоваться лишь поверхностными впечатлениями, – возразил Тим. – Замечу только, что по первому впечатлению она яркий пример женщины, лишенной свойственной ее полу привлекательности, которой не удалось найти удовлетворяющего ее самовыражения.

– С вашей точки зрения, то же самое можно сказать и о нашем убийце-маньяке, не так ли? – спросил Аллейн у Мейкписа.

– Безусловно. Как правило, в подобных случаях корни следует искать в какой-нибудь детской трагедии. Может, над ребенком господствовал какой-то ужас, может он испытал крушение надежд, жесточайшую ревность. Все это является причиной большинства психических отклонений. Я, как специалист в области психоанализа, не упустил бы возможности выяснить, по какой такой причине мистер Кадди столь болезненно реагирует на гиацинты. Думаю, ответ следует искать в каком-то инциденте, который он сам, возможно, помнит лишь подсознательно и который, может показаться на первый взгляд, не имел никакого отношения к гиацинтам. Что касается Обина Дейла, то меня, прежде всего интересует причина его особенного пристрастия ко всякого рода проказам. А если бы моим пациентом оказался мистер Мэрримен, я бы постарался установить причину его хронической раздражительности.

– Возможно, тут всему виной нарушение в пищеварении – он постоянно пьет содовые таблетки, – заметил Аллейн.

– Люди, страдающие плохим пищеварением, отнюдь не всегда бывают женоненавистниками. Мне кажется, этот его недуг связан с каким-то давним психическим расстройством.

– Няня отобрала его любимую игрушку и отдала ее папочке?

– Вполне вероятно, что вы сейчас ближе к истине, чем думаете.

– А чем вы объясните причуды Дейла и Макангуса?

– О, я бы ничуть не удивился, узнай в один прекрасный момент, что в целом Дейл не очень удовлетворен своими успехами на телеэкране. Он эксгибиционист [15]15
  Эксгибиционист – тот, кто выставляет напоказ свою личность и переживания. (Примеч. перев.).


[Закрыть], который должен непременно считать себя преуспевающим. Вот почему два провала так больно ранили его самолюбие и даже привели к «нервному расстройству».

– А я и не знал, что у него нервное расстройство, – сказал отец Джордан.

– Я знаю это с его собственных слов. Мы, психоаналитики, этим термином не пользуемся. Что касается мистера Макангуса, то тут перед нами прелюбопытнейший случай. Его застенчивость, рассеянность и сбивчивость – все это очень характерные признаки.

– Чего? – поинтересовался Аллейн.

– Слишком распространенного типа. Полное подавление всех желаний. Вечно мучим всякими тревогами и опасениями. И, разумеется, пребывает в абсолютном неведении относительно истинных причин своих несчастий. То, что он подарил миссис Диллинтон-Блик эту проклятую куклу, вполне объяснимо. Он холост.

– О Господи! – вырвалось у отца Джордана. – Не обращайте на меня внимания. Продолжайте, прошу вас.

– Следовательно, точка зрения психоаналитиков на преступления такого рода следующая: толчком для их развития послужило то либо иное глубокое эмоциональное расстройство, о чем преступник не подозревает, и что его побуждение совершить убийство не поддается его контролю. Так? – подвел итог Аллейн.

– Вы абсолютно правы.

– Не значит ли это, что он может чувствовать отвращение к тому, что делает, отчаянно бороться со своим непреодолимым желанием совершить преступление и испытывать ужас от того, что не в состоянии это желание побороть?

– Вполне вероятно.

– Да, да, безусловно! – воскликнул отец Джордан.

– Выходит, вы согласны с Мейкписом?

Отец Джордан провел своей холеной белой рукой по пышным темным волосам.

– Я убежден, что Мейкпис очень точно и с большим знанием дела описал нам побочные воздействия и их результаты, – сказал он.

– Побочные воздействия! – воскликнул Тим.

– Да. Подавленный страх, крушение надежд, еще что-то. – Отец Джордан улыбнулся. – Боюсь только, что я не слишком силен в терминологии. Однако я уверен, что тут вы правы. Вы анализируете все это с научной точки зрения. Что касается меня, то я бы расценил все эти ранние трагедии и их последствия как modus operandi [16]16
  Механизм действия (лат.).


[Закрыть]гораздо более грозной силы.

– Я что-то вас не совсем понимаю, – признался Тим. – Более грозной силы?

– Да. Дьявола.

– Чего-чего?

– Убежден, что его бедной душой владеет дьявол.

К удивлению Аллейна, Тим вдруг густо покраснел, будто отец Джордан каким-то ужасным образом нарушил приличия.

– Вижу, что смутил вас, – сказал священник.

Тим пробормотал что-то вроде того, что у каждого есть право иметь собственную точку зрения.

– Я, кажется, тоже не совсем вас понял, – вмешался в разговор Аллейн. – То, что вы сказали, мы должны воспринимать буквально?

– Абсолютно буквально. Это именно тот случай, когда душой бедняги владеет дьявол. Я часто сталкиваюсь с подобным в моей практике, так что вряд ли могу ошибиться.

Воцарилось долгое молчание. Аллейн думал о том, что на свете еще много людей, причем далеко не глупых, которые верят в существование дьявола. Более того – находят в этой вере утешение.

– В данном случае мне очень хочется, чтобы вы смогли этого дьявола изгнать, – нарушил молчание Аллейн.

– Тут имеются некоторые трудности, – самым серьезным образом ответил отец Джордан. – Однако я не перестаю молиться за этого беднягу.

Тим зашаркал подошвами, закурил, испытывая необходимость переменить тему разговора.

– А каково мнение полиции на преступления подобного характера? – спросил он у Аллейна. – Ведь вы в этом деле далеко не новичок.

– Вот тут вы ошибаетесь, – возразил тот. – Долг полиции состоит прежде всего в том, чтобы защитить общество от преступника, откуда и вытекает необходимость ареста. Преступники вышеназванного рода – это кара, ниспосланная нам неизвестно откуда. У них нет того, что мы называем профессиональными навыками. Единственное, что роднит их между собой, так это то, что все они совершают преступления ради самого преступления. В повседневной жизни они могут быть кем угодно, ибо опознавательных знаков у них нет. Как правило, нам в конце концов удается задержать такого субъекта, но, увы, не всегда. Одно тут ясно: все они хотят уйти от обыденности жизни. Если вам не известно, в чем заключается обыденность, от которой стремится уйти человек, за которым вы охотитесь, или если он не отшельник, как Джек Потрошитель, ваши шансы на успех значительно снижаются. – Аллейн немного помолчал и добавил изменившимся голосом: – Однако что касается того, почему он стал тем, кем он стал, – здесь мы абсолютно беспомощны. И будь нам это известно, наша работа показалась бы нам просто невыносимой.

– Вы, оказывается, сострадательный человек, – отметил отец Джордан.

– Это к делу не относится, – сказал Аллейн и слегка смутился. – Полицейский, осматривающий тела задушенных девушек, умерших в страшных мучениях, не предрасположен чувствовать сострадание к их убийце. Не помогает и мысль о том, что он, вероятней всего, совершил преступление на том самом пределе, когда его разум агонизировал. Ведь не все в подобном состоянии совершают преступления, правда? Этот же зашел слишком далеко.

– А вам не приходила в голову мысль, что, до того, как его одержимость достигла своего предела, ему можно чем-то помочь? – спросил Тим.

– Приходила. Но тут уже ваше поле деятельности.

Тим встал.

– Сейчас три. Я условился о партии в гольф. Какова же наша тактика? Максимум бдительности?

– Да.

Отец Джордан тоже встал.

– Пойду решать кроссворд с мисс Эббот. У нее новый «Пингвин».

– Я предпочитаю «Таймс», – сказал Аллейн.

– У наших дам намечается тенденция скрываться от полуденного зноя в своих каютах, – заметил отец Джордан.

– А если предположить, что Кадди – тот самый субъект, как вы полагаете, он мог бы задушить миссис Кадди? – серьезно спросил Тим.

– Я бы на его месте непременно это сделал, – усмехнулся Аллейн. – Вы свободны.

Днем на палубе было не так уж и много тени, и пассажиры, дабы закрепить за собой эти затененные уголки, пускались на всевозможные хитрости. Дело доходило даже до взаимных претензий. Мистер Мэрримен оставлял свою надувную подушку и панаму на одном из кресел в самом удобном месте. Супруги Кадди тоже постарались туда втиснуться и, когда поблизости никого не было, переложили его вещи на другое кресло. Мистер Макангус клал свой плед на один из деревянных топчанов, но, поскольку охотников на это место не оказалось, его действия не вызывали никакой враждебности. Обин Дейл и миссис Диллинтон-Блик пользовались собственными удобными шезлонгами с пенопластиковыми сиденьями, которые установили на маленькой веранде, заняв ее всю. На их места, хотя они и пустовали до самого полудня, никто не покушался.

Пока Тим, Джемайма и два младших офицера играли на палубе в гольф, мисс Эббот и пятеро мужчин собрались в тени между входом в салон и средним люком. Мистер Кадди сопел, прикрывшись «Ридерс дайджест», мистер Макангус клевал носом, мистер Мэрримен и Аллейн читали, отец Джордан и мисс Эббот пыхтели над кроссвордом. Отрывочные фразы и мимолетные наблюдения напоминали своей непоследовательностью стихотворения-диалоги Верлена [17]17
  Поль Верлен – французский поэт-символист XX века. (Примеч. перев.).


[Закрыть].

На мостике совершал свой дневной моцион капитан Бэннерман, скрашивая монотонность знойного полудня частыми взглядами в сторону Джемаймы, которая была очаровательна в джинсах и алой кофточке. Как и предсказывал капитан, девушка пользовалась огромным успехом у младших офицеров. «И у моего судового врача тоже», – подумал он. Вероятно, почувствовав на себе его взгляд, Джемайма подняла голову и весело помахала капитану рукой. Помимо своей привлекательности, подумал морской волк, девушка еще и очень мила и… Но тут он, видимо, почувствовал, что его мысли потекли не в то русло, и решил переключиться на миссис Диллинтон-Блик, что ему без труда удалось.

Размахнувшись, Джемайма с силой ударила по диску, посланному ей противником, потеряла подачу, воскликнула «Проклятье!» и рассмеялась. Младшие офицеры, делавшие все от них зависящее, чтобы позволить девушке выиграть, быстро и ловко довершили партию и с неохотой вернулись к своим обязанностям.

– Давай сделаем перерыв, – предложила Джемайма Тиму и посмотрела в сторону маленького общества в тени. Мистер Мэрримен, оторвавшись от своей книги, что-то втолковывал Аллейну, помахивая у него под носом пальцем.

– Снова в своем репертуаре, – заметил Тим. – Бедный Аллейн!

– Что ты сказал?

– Я сказал «Бедный Бродерик», – поправился Тим, смущенный своей столь непростительной промашкой.

– Разве его зовут Аллейн? Однако ты очень быстро переходишь на короткую ногу. Весьма общительный молодой человек.

– Я называю его так только за глаза. Он мне нравится.

– Мне тоже. Даже очень. Он, по крайней мере, невиновен. Это я точно знаю.

Тим буквально прирос к месту.

– Что ты сказала? – спросил он и облизнул губы. – Не виновен?

– Ты здоров, Тим?

– Абсолютно.

– У тебя какой-то странный вид.

– Это от жары. Пойдем-ка вон туда.

Он схватил девушку за руку и потащил на веранду, где подтолкнул в сторону роскошной подставки для ног у шезлонга миссис Диллинтон-Блик, сам пристроился на кончик подножки Обина Дейла.

– Не виновен в чем?

Джемайма в удивлении на него уставилась.

– Хотя, вероятно, ты отнесешься к этому совсем иначе.

– К чему «этому»?

– К этому случаю с куклой миссис Д.-Б. Это было так омерзительно. Не знаю, как думают другие, я же считаю, что это было сделано с умыслом. Если бы на куклу просто-напросто наступили, с ней бы никогда такого не случилось. А этот цветок у нее на груди… Нет, во всем этом есть что-то гадкое.

Тим нагнулся и долго завязывал свои шнурки. Когда он наконец выпрямился, Джемайма спросила:

– Что с тобой? Ты все время меняешься в цвете. Как хамелеон.

– И какого же цвета я теперь?

– Огненно-красного.

– Это оттого, что я наклонился. Насчет куклы я с тобой согласен: это была пресквернейшая шутка. Наверняка, это проделка какого-нибудь пьяного матроса.

– В тот вечер поблизости не было ни одного пьяного матроса. Знаешь, кого я подозреваю?

– Кого?

– Мистера Кадди.

– Не может быть, Джем. Почему?

– Когда мистер Бродерик раскрыл куклу, он все время ухмылялся.

– У него хроническая ухмылка. Она никогда не покидает его лица.

– Все равно, мне кажется, он Г. С.

– Кто-кто?

– Грязный старикашка. Знаешь, меня бы стошнило остаться с ним с глазу на глаз на шлюпочной палубе после наступления темноты.

– Бери везде меня. Я, как ты могла убедиться, вполне благонадежен.

Джемайма рассеянно улыбнулась ему. Казалось, она хотела сказать что-то еще, но не решалась.

– В чем дело, Джем?

– Ничего особенного. Понимаешь… Одним словом, мне кажется, что все это началось с той самого дня, когда Деннис принес в салон гиацинты миссис Д.-Б., на следующий день после нашего отплытия. С тех пор эти ужасные разговоры об убийствах просто преследуют нас. Эти выяснения алиби накануне Ляс-Пальмаса и истерика с мисс Эббот… А потом этот ужас с девушкой, которая везла цветы миссис Д-Б. Теперь кукла. Ты можешь подумать, что я рехнулась, но… А что, если на нашем судне этот цветочный убийца?