Текст книги "Занавес опускается: Детективные романы"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 47 страниц)

Глава первая
ПРОЛОГ С ТРУПОМ

Над заливом и над всеми доками клубился густой туман. Фонари плавали в ореоле собственного света точно маленькие луны. Мелкие постройки сохранили лишь бутафорские очертания. Вдоль причала компании «Кейп Лайн» высились зловещие призраки прикованных якорными цепями кораблей: «Мыс Сан Винсент», Глазго; «Мыс Горн», Лондон; «Мыс Феревелл», Глазго. Башни кранов, грузивших эти корабли, терялись в тумане. Своими плавными, неторопливыми движениями они чем-то напоминали священнослужителей.

Дальше все тонуло во мраке. Бригада грузчиков с «Мыса Феревелл» то и дело растворялась в тумане. Голоса звучали приглушенно, точно в вате, а кашель соседа-невидимки пугал больше, чем скрежет лебедки.

Констебль Мэйр, чье дежурство заканчивалось в полночь, то погружался в туман, то снова выплывал из него, входя в призрачный свет фонарей. Он вдыхал студеный воздух, пропитанный слабым запахом мокрой древесины, слышал удары ночного прилива о гранит причала. Его взору открывалось безбрежное пространство, сплошь заставленное торговыми судами, над которыми вздымались леса кранов. «Корабли, – мечтательно думал он, – те же населенные миры. Сейчас, привязанные к тумбам, они спокойно покачиваются на волнах прилива, но скоро поплывут по океанам земного шара, затерянные в их безбрежном просторе, как планеты во Вселенной». Ему бы тоже хотелось попутешествовать… Он старался утешить себя мыслями о счастливой семейной жизни, о продвижении по службе, а когда спускался под горку, дабы обследовать свои нижележащие владения, подумал о медали и славе, которая в один прекрасный момент может свалиться на него, как снег на голову. В проходе, ведущем к «Мысу Феревелл», Мэйр замедлил шаги: здесь было оживленно, ибо к судну то и дело подъезжали машины. Его внимание привлек новый спортивный автомобиль с рыжеволосой красоткой за рулем и тремя пассажирами, в одном из которых он не без интереса узнал звезду телеэкрана первой величины Обина Дейла. Ясно, что и его спутники принадлежали к этому загадочному миру сверкающих огней, вездесущих камер, миру людей, избалованных вниманием поклонников и поклонниц – достаточно было услышать эти их «дорогуша» и «дорогушенька», с которыми они обращались друг к другу, когда шли по проходу к судну.

Офицер полиции Мэйр добросовестно направился дальше. Его поглотил мрак, но ненадолго. Достигнув крайней границы своего участка, Мэйр пошел вдоль нее. Ко входу в порт подъехал автобус, и он видел, как из него выходят пассажиры. Опустив головы, они потащились с чемоданами в руках по направлению к «Мысу Феревелл»: два священника, муж и жена, пышногрудая леди с приятельницей, благодушный с виду джентльмен, красивая молодая леди с несчастным лицом и молодой джентльмен, который шел за ней по пятам и, казалось, все порывался спросить разрешения помочь ей донести чемодан. Наконец они вошли в туман, превратились в призраков и исчезли в проходе.

Прошло еще два с половиной часа, в течение которых офицер полиции Мэйр добросовестно нес службу. Он присматривался к случайным пьянчужкам, не обходил вниманием стоянки автомашин, приглядывался к покачивающимся на якорях посудинам, обследовал пивнушки, ловя каждый подозрительный звук. В половине двенадцатого Мэйр обогнул причал и вошел в зону, оккупированную мелкими судами сомнительной репутации, безмолвными, полутемными, окутанными невесть откуда подкравшимся туманом.

«Как тут тихо», – подумал он.

По странному совпадению, что он после обыгрывал на все лады, раздался резкий душераздирающий крик.

«Чудеса. Неужели чайка? Я-то думал, они ложатся спать вместе с добропорядочными христианами».

Крик повторился. На сей раз он был еще короче – как будто его кто-то прервал, сняв с пластинки звукосниматель. Мэйр не мог сказать точно, откуда этот крик, однако у него создалось впечатление, что он донесся со стороны причала компании «Кейп».

Мэйр находился на самом дальнем от причала конце своего участка. Он поспешил на крик. Из тумана постепенно материализовались привычные звуки с «Мыса Феревелл», который все еще не завершил погрузку.

Дойдя до прохода, полицейский обратил внимание на одинокое, неподвижное такси, вокруг которого успел сгуститься туман. За рулем неподвижно сидел водитель. Мэйру даже показалось, что он заснул. Однако он повернул голову на шаги и тупо уставился на полицейского.

– Добрый вечер, приятель, – сказал Мэйр. – В такую ночку легко заблудиться.

– Вот именно, – хрипло отозвался водитель и неожиданно высунулся из окна: – Эй, послушай, ты никого не встретил?

– А кто тебе нужен?

– Да девица. С корзиной цветов.

– Нет, не встретил. Что, пассажирка?

– Ну да! Попросила обождать минутку и выпорхнула. Ничего себе минутка – битых полчаса прошло.

– А куда она пошла? На судно? – Мэйр кивнул головой в сторону «Мыса Феревелл».

– Ну да. Она из цветочного магазина. Потащила букеты какой-нибудь шлюхе, которая скорей всего швырнет их рыбам на обед. Ничего себе, уже половина двенадцатого. Вот это цветочки!

– Может, она никак не отыщет получателя? – Офицер полиции Мэйр в силу привычки пользовался терминологией своего ведомства.

– Или это паршивое судно, а то и этот проклятый океан! Может, она вообще уже утонула! – Водитель был очень зол.

– Ну, это ты загнул.

– Кто мне теперь заплатит? Двенадцать шиллингов шесть пенсов. Слушай, боб, подкрути счетчик и подкинь клиента, а?

– Обожди еще чуток. Она скоро вернется. А ты знаешь, что на этой посудине – Обин Дейл?

– Это тот тип с телевидения, который рекламирует купальники от Джолиона и ведет шоу «Несите ваши беды»?

– Он самый. Наверное, она узнала его и теперь прилипла, как липучка. Они все помешаны на Обине Дейле.

– Вот идиотки, – пробормотал водитель.

– Пошли ей на судно записку.

– Да ну ее.

– Идем. Я тебя провожу. Мне все равно в ту сторону.

Водитель буркнул что-то невнятное. Однако вылез из машины и пошел за полицейским по проходу. Это был длинный и очень темный проход, дальний конец которого выходил на освещенную пристань. Скоро они очутились возле судна. Сквозь туман проглядывала надпись на корме: «Мыс Феревелл» Глазго. Кормовой и средний люки уже были задраены и на борт только что получена последняя партия груза. Вверху, у входа на освещенный трап, облокотившись о перила, стоял матрос. Мэйр окликнул его:

– Эй, браток, к вам не прошла молодая дама с цветами?

– Это когда, часа два тому назад?

– Нет, примерно с полчаса.

– Не было такой в мое дежурство. Я тут с восьми склянок торчу.

– Ишь ты! – воскликнул водитель. – Как это так – не было?

– Да не было, говорю тебе. Я с места не схожу. После восьми склянок на посудину ни одного цветочка не пронесли.

– Спасибо тебе, – сказал Мэйр. – Похоже, она встретила его на причале и вручила цветы.

– Но я же сказал, что с тех пор, как я заступил на вахту, не пронесли ни одного цветочка. С восьми склянок.

– Ладно, слышали. Склянки! – сердито буркнул водитель.

– А ваши пассажиры все на местах? – поинтересовался Мэйр.

– Последний поднялся на борт пять минут назад. Все здесь и все на своих местах, включая мистера Обина Дейла. Сроду бы не узнали его, с обкромсанной бородкой. Ну и переменился, черт возьми. Нет, все-таки с бородкой ему лучше было.

– А поблизости никто не слонялся? Может, кому-то не хватило места?

– Фью-ю! Что стряслось, а?

– Да ничего вроде. Ничего особенного.

– Все вроде бы спокойно, – сказал матрос. – Туман – он все глушит. Кто-то тут мычал себе под нос. Каким-то странным голосом. Вроде как женским, а там кто его знает. Мелодия какая-то незнакомая.

Мэйр на минутку задумался.

– Ладно, приятель. Спасибо тебе. Мы пошли.

Уже отойдя от судна на приличное расстояние и откашлявшись от въевшегося в горло тумана, полицейский спросил:

– А что эта была за девица, папаша? Какая из себя?

Водитель набросал путанный и весьма пристрастный портрет своей пассажирки, из которого полицейский всего лишь и понял, что это была смазливая девица со светлыми волосами, уложенными в замысловатую прическу. Еще водитель вспомнил, что на ней были туфли на шпильках, – выйдя из машины, девушка попала в щель между двумя досками и нагнулась, чтобы вытащить каблук.

Мэйр слушал его внимательно.

– Так-так, папаша. А теперь я займусь ее поисками. Сиди в своей машине и жди меня. Жди, понял?

Этот приказ вызвал новый поток красноречия со стороны водителя, однако в голосе Мэйра послышались повелительные нотки. Водитель поплелся к машине. Полицейский проводил его взглядом и пошел в сторону работающей лебедки. Грузчики уставились на него с нездоровым любопытством, питаемым некоторыми кругами общества к полиции. Он спросил у них, не видели ли они девушку и повторил в точности описание водителя. Никто из них эту девушку не видел. Мэйр направился было дальше, но тут его окликнул один из парней:

– В чем дело, полисмен?

– Ничего особенного, – ответил Мэйр.

– Офицер, а когда вы его схватите этого цветочного убийцу? – спросил чей-то насмешливый голос.

– Надеюсь, что скоро, приятель, – добродушно ответил полицейский и направился своей дорогой. Одинокий человек на своем посту.

Теперь он самым серьезным образом занялся поисками девушки из цветочного магазина. На причале было множество темных закоулков. Мэйр шел медленно, шаря лучом своего фонаря под платформами, за ящиками, в простенках между складами и кучами груза и даже вдоль темной кромки воды, обнаруживая отвратительные, но никак не относящиеся к его поискам сцены.

На борту «Мыса Феревелл» стало тише. Мэйр слышал, как задраивали носовой люк, потом увидел Синий Питер, [8]8
  Синий Питер – флаг отплытия.


[Закрыть]безжизненно повисший в тумане. Сошедшая на берег бригада грузчиков скрылась в одном из проходов. Их голоса растворились в тишине.

Мэйр вернулся к тому самому проходу, возле которого ожидало такси. Теперь он шел по нему черепашьим шагом, высвечивая фонарем каждый закоулок. Он знал, что задние стенки складов, которые в темноте кажутся одной сплошной стеной, на самом деле отделены друг от друга узкими проходами. Слева ответвлялась темная мрачная аллея.

Часы показывали двенадцать без одной минуты. Перед тем, как отдать концы, «Мыс Феревелл» издал хриплый, похожий на отрыжку Гаргантюа, звук. У Мэйра екнуло под ложечкой.

Вдруг откуда-то выскочила крыса и пробежала ему по ногам. Он выругался, споткнулся, потеряв на мгновение равновесие. Фонарный луч заметался по аллее, выхватив из мрака туфлю на высокой шпильке. Фонарь мигнул, обрел равновесие, пополз вверх по ноге, высветив дырку на чулке и красную царапину. Он полз все дальше и дальше, пока, наконец, не замер на кучке искусственного жемчуга и живых цветов на груди у мертвой девушки.

Глава вторая
ПОСАДКА

1

В семь часов того же вечера с Юстонского вокзала отходил омнибус в Ройэл-Альберт-Докс.

В нем сидело десять человек, семь из которых были пассажирами «Мыса Феревелл», отплывающего в полночь в Южную Африку. Что касается остальных, то двое из них были провожающими, а молодой человек, уткнувшийся носом во внушительных размеров книгу, – судовой врач.

Как и все на свете путешественники, пассажиры омнибуса украдкой приглядывались друг к другу. Те, кого провожали друзья, полушепотом обсуждали с ними тех, кого никто не провожал.

– Бог ты мой! – воскликнула миссис Диллинтон-Блик. – На самом-то деле – ни души!

Ее приятельница едва заметно кивнула в сторону доктора и подняла брови.

– Недурен, а? Обратила внимание?

Миссис Диллинтон-Блик повела плечами, на которые был наброшен паланкин из черно-бурой лисы и как бы невзначай окинула взглядом доктора.

– Нет, не обратила. Говоришь, недурен? Но остальные! Боже мой! В лучшем случае серятина.

– Но там ведь будут офицеры, – напомнила ее приятельница.

– Боже мой!

Они переглянулись и мило расхохотались. До мистера и миссис Кадди, сидевших впереди, долетели раскаты этого смеха. Их обдало волной дорогих духов, исходящих от миссис Диллинтон-Блик. Слегка повернув головы, они могли видеть ее отражение в окне, похожее на фотомонтаж: зубы, перо в шляпе, серьги, орхидеи на внушительных размеров бюсте – все это на фоне уличных фонарей и темных фасадов зданий.

Миссис Кадди, пожилая дама в пальто темно-синего цвета, буквально застыла на своем месте, на физиономии ее супруга расплылась скабрезная улыбка. Они тоже переглянулись и теперь думали о тех забавных наблюдениях, которыми поделятся друг с другом, как только очутятся в своей каюте.

Впереди супругов Кадди сидела мисс Эббот, аккуратная, подтянутая, строгая. Будучи опытной путешественницей, она знала, что первое впечатление о попутчиках, как правило, бывает обманчивым. Ей понравился грудной смех миссис Диллинтон-Блик и не понравился акцент супругов Кадди. Однако в данный момент ее больше всего на свете занимали мысли о собственном комфорте. Мисс Эббот не любила, чтобы ее беспокоили, поэтому выбрала место в середине – никто не ходит мимо, к тому же, когда открывают дверь, сквозняк сюда не достает. Она перебирала в уме содержимое своих двух тщательно уложенных чемоданов. Обычно мисс Эббот путешествовала налегке – она ненавидела, как она выражалась, «суетню» из-за громоздкого багажа. В ее чемоданах было лишь сугубо необходимое, за одним маленьким исключением. Мисс Эббот думала сейчас об этом исключении: о фотокарточке в кожаном чемодане. К величайшему негодованию, у нее вдруг зачесались глаза. «Выкину ее за борт, – решила она. – Поделом ей. Поделом».

Сидящий впереди мужчина развернул газету, сквозь свои непролившиеся слезы мисс Эббот прочитала заголовок на всю полосу: «УБИЙЦА, СОПРОВОЖДАЮЩИЙ СВОИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ЦВЕТАМИ. ПОКА НИКТО НЕ АРЕСТОВАН». Мисс Эббот была дальнозоркой, поэтому, слегка подавшись вперед, смогла прочитать абзац под заголовком: «Личность убийцы, который поет, совершив свое преступление, а также оставляет на теле жертвы цветы, пока не установлена. Расследование, в результате которого было опрошено большое количество людей, ничего не дало. Слева вы видите новый снимок пикантной Берил Коэн, которую нашли задушенной 15 января, справа – портрет Маргарет Слеттерс, второй жертвы убийцы, который, судя по всему, мог бы дать сто очков вперед самому Джеку Потрошителю. Старший инспектор полиции Аллейн (в центре) отказывается делать какие бы то ни было заявления, но говорит, что полиция будет приветствовать сведения, касающиеся последних часов жизни Берли Коэн (см. 6-ю стр., 2-ю колонку)».

Мисс Эббот рассчитывала, что владелец газеты откроет шестую страницу, но он этого не сделал. Она жадно всматривалась в увеличенный фотоснимок мертвой Берил Коэн и с некоторой иронией рассматривала снимок в центре. Оттуда на нее мрачно взирал старший инспектор полиции Аллейн, безжалостно изуродованный газетными ретушерами.

Владелец газеты стал проявлять признаки явного беспокойства. Он ни с того ни с сего резко повернул назад голову, что вынудило мисс Эббот поспешно откинуться на спинку своего сиденья и уставиться рассеянным взором на сетку для вещей над головой, где она тотчас же увидела его чемодан с биркой «Ф. Мэрримен, пассажир, судно „Мыс Феревелл“». У нее возникло неприятное подозрение, будто мистеру Мэрримену известно о том, что она читала из-за его плеча. И она, надо сказать, не ошиблась.

Мистеру Мэрримену сравнялось пятьдесят. Это был весьма образованный старый холостяк, преподававший английский язык в одной из самых что ни на есть обычных школ для мальчиков. Его внешний вид, разумеется в высшей степени обманчивый, соответствовал общепринятому представлению о школьном учителе, а его привычка смотреть на собеседника поверх очков и то и дело ерошить волосы лишь дополняла этот уж слишком знакомый всем портрет. Поверхностному наблюдателю мистер Мэрримен мог показаться истинным святошей. Те, кому довелось соприкоснуться с ним, знали, что это сущий дьявол.

Он обожал читать о всяческих преступлениях, вымышленных и реальных, поэтому его внимание привлекла заметка в «Ивнин геральд» о так называемом цветочном убийце. Мистер Мэрримен презирал газетных писак и имел самое что ни на есть туманное представление о методах полицейского расследования, но сама история его просто пленила. Он прочитал ее внимательно и неторопливо, морщась от стилистических ошибок и возмущаясь взглядами мисс Эббот, нарушавшими дозволенную границу. «Отвратительная уродина! – мысленно обращался к ней мистер Мэрримен. – Чтоб тебя черти слопали! Какого дьявола ты не купишь себе газету?!»

Он раскрыл страницу шесть, положил газету таким образом, чтобы мисс Эббот не могла в нее заглянуть, пробежал глазами вторую колонку, сложил газету, поднялся со своего места и, поклонившись, протянул газету мисс Эббот.

– Мадам, осмелюсь предположить, что вы, как, впрочем, и я, предпочитаете, чтобы облюбованное вами литературное произведение находилось в вашей безраздельной собственности.

Лицо мисс Эббот стало цвета перезревшей сливы. Сдавленным, полным пренебрежения голосом она сказала:

– Благодарю вас, но вечерние газеты меня не интересуют.

– Быть может, вы этот выпуск уже видели?

– Нет, не видела и, что существенно, не имею ни малейшего желания видеть, – громко заявила мисс Эббот. – Благодарю вас.

– Семена раздора! Семена раздора! – с улыбкой пробормотал отец Чарльз Джордан. Он и его собрат священник сидели как раз напротив, так что эта сценка никак не могла ускользнуть от их внимания.

– Надеюсь, вы встретите хотя бы приблизительно родственную вам душу, – сказал собрат священник.

– В былые времена мне всегда в этом смысле везло.

– Да, вы бывалый путешественник, – с тоскливой завистью вздохнул собрат священник.

– Простите за нескромный вопрос, отец, но у меня создалось впечатление, будто вы мне слегка завидуете, а?

– Нет-нет, ни в коей степени, истинно говорю вам. Я бы ни за что не справился с этой миссией в Дурбане. Отец игумен, как всегда, сделал единственно правильный выбор. Надеюсь, вы едете туда по велению души?

– Разумеется, – немного подумав, ответил отец Джордан.

– Община в Африке – это так интересно…

Они пустились обсуждать дела англо-католической церкви.

На прислушивавшуюся к их разговору миссис Кадди пахнуло католицизмом.

Последняя пассажирка судна не обращала ни малейшего внимания на своих попутчиков. Она сидела на переднем сиденье, глубоко засунув руки в карманы своего верблюжьего пальто. На ней была черная шапочка из меха зуава [9]9
  Неверный перевод. Меха зуава не существует.
  Оригинал: She had a black Zouave hat…
  Головной убор Зуавов (легкая пехота французской армии) – феска или шешия, изготовленная из фетра.
  (Примечание верстальщика).


[Закрыть]и черный шарф. Она была такой хорошенькой, что даже слезы не могли смыть с ее лица прелесть. Правда, в данный момент она уже не плакала, а уткнулась подбородком в шарф и сердито смотрела водителю в спину. Ее звали Джемайма Кармайкл. Ей было двадцать три года, и она только что потерпела неудачу в любви.

Автобус поднялся на Лудгейт-Хилл. Доктор Тимоти Мейкпис оторвался от своей книги и подался вперед, чтобы бросить прощальный взгляд на собор Святого Павла, который был сказочно прекрасен на фоне ночного неба. При этом доктор испытал чувство, которое совершенно справедливо назвал бы раздражением нервных узлов и которое на непрофессиональном языке называется очень просто: сердце екнуло. Наверное, подумал он, виной всему то, что он надолго покидает Лондон. Доктор пришел к этому выводу уже тогда, когда понял, что смотрит не на громаду собора, а в глаза девушки на переднем сиденье – она тоже повернулась к окну, вероятно, с тем же намерением в последний раз взглянуть на собор.

– Вам не довелось читать эту восхитительную вещь «Мяч и стрела»? – спрашивал своего коллегу отец Джордан.

Джемайма осторожно отвела глаза и снова уставилась перед собой. Доктор Мейкпис с некоторым чувством неловкости уткнулся в свою книгу. Он был слегка удивлен.

2

Приблизительно в то время, когда автобус проезжал мимо собора Святого Павла, от изящной квартиры на Мэйфер [10]10
  Мэйфер – аристократический район Лондона.


[Закрыть]отъехал модный спортивный автомобиль. В нем были: Обин Дейл, его возлюбленная, которой принадлежал этот автомобиль и которая сидела в норковой шубе за рулем, на заднем сиденье полулежали в обнимку их приятель и приятельница. Компания только что встала из-за стола, вкусив дорогой прощальный обед, и теперь держала путь в доки. «Этикет требует, чтобы в твоей каюте вино лилось рекой, – сказала возлюбленная мистера Дейла. – Пьяная, я буду не так безутешна».

– Любимая моя! – Обин Дейл нежно обнял ее. – Обещаю тебе, ты напьешься до нупаду. Там уже все готово.

Она отблагодарила его поцелуем и свернула на набережную, чуть было не врезавшись в такси, водитель которого от души ее выругал. Тем временем его будущий пассажир, некий мистер Дональд Макангус, озабоченно выглядывал из окна своей квартиры. Он тоже отплывал на «Мысе Феревелл».

Приблизительно через два с половиной часа от цветочного магазина «Зеленый овал», что на Найтсбридж, отъедет другое такси, которое тоже направится в Ист-Энд. В нем будет светловолосая девушка с завернутой в целлофан и украшенной огромным желтым бантом корзиной цветов для миссис Диллинтон-Блик. Такси возьмет курс на Ройэл-Альберт-Докс.

3

Едва очутившись на борту «Мыса Феревелл», миссис Диллинтон-Блик начала автоматически применять то, что ее друзья называли «ее техникой». Первым делом она сосредоточила внимание на стюарде. На борту «Феревелла» было всего девять пассажиров, к которым был приставлен стюард. Это был бледный, очень полный юноша со светлыми, похоже что завитыми волосами, водянистыми глазами и родинкой в уголке рта, изъяснявшийся на сочном кокни [11]11
  Кокни – лондонское просторечие, на котором говорят жители Ист-Энда.


[Закрыть]и вовсю фамильярничавший с пассажирами. Миссис Диллинтон-Блик играючи завязала с ним дружеские отношения. Она спросила, как его зовут (его звали Деннис) и выяснила, что он обслуживает еще и бар. Она дала ему три фунта, намекнув, что это всего лишь начало. Тут же она выяснила, что ему двадцать пять лет, что он играет на губной гармошке и что ему очень не понравились миссис и мистер Кадди. Стюард был не прочь посидеть и поболтать о том о сем, однако миссис Диллинтон-Блик постаралась избавиться от него самым что ни на есть деликатным образом.

– Ты просто прелесть! – воскликнула ее приятельница.

– Дорогая, когда мы войдем в тропики, он положит мою косметику в холодильник, – сказала миссис Диллинтон-Блик.

Ее каюта была полна цветов. Деннис вернулся с вазами для них и высказал предположение, что орхидеи тоже не мешало бы поставить в холодильник. Дамы переглянулись. Миссис Диллинтон-Блик принялась отвязывать от букетов записки и читать их вслух, то и дело вскрикивая от восхищения. Мрачная каюта с ее более чем скромной мебелью, казалось, была вся полна ею – ее запахами, мехами, цветами и ею самой.

– Стюард! – раздался раздраженный голос из каюты по соседству.

Деннис изобразил на физиономии недоумение и вышел.

– Уверяю тебя, он – твой раб, – сказала миссис Диллинтон-Блик ее приятельница.

– Люблю путешествовать с комфортом, – пояснила та.

*

Денниса позвал мистер Мэрримен. Что касается того, с кем из пассажиров можно ладить, а кто будет придираться к тебе на каждом шагу, то тут стюарда провести нелегко. Однако в мистере Мэрримене Деннис ошибся. Очки, взъерошенные волосы и внешность херувима – все это дало ему основание сделать вывод, что перед ним рассеянный, благодушный и довольно робкий господин. Он был горько разочарован, когда мистер Мэрримен начал проявлять явные признаки своего ужасного характера. Все ему было не так. Он заказывал каюту, выходящую на левый борт, его же поместили в выходящую на правый. Он был недоволен тем, как уложили его багаж, и требовал, чтобы постель постелили так, как это делают на суше, а не так, словно это не постель, а отклеившаяся афиша.

Деннис покорно выслушал его жалобы, не поднимая от пола глаз.

– Все это недоразумение, – сказал он, когда мистер Мэрримен закончил свою обвинительную речь. – Сейчас мы все уладим. – И немного погодя добавил: – Сэр… – однако не таким тоном, как требовал мистер Мэрримен в своих начальных классах.

– Вы немедленно выполните все мои указания, – заявил мистер Мэрримен. – Я хочу прогуляться. Надеюсь, к моему возвращению все будет в полном порядке. – У Денниса отвисла челюсть. – Это все.

Он демонстративно запер чемоданчик на туалетном столике и вышел из каюты.

– Как с дурачком разговаривает, – обиженно пробормотал Деннис. – Указания. Старое чучело.

Собрат отца Джордана помог разложить ему его скромные пожитки. Когда с этим было покончено, оба священника в нерешительности посмотрели друг на друга и им сделалось неловко, как и всем людям перед расставанием.

– Ну что ж, – одновременно сказали они. Отец Джордан добавил: – Как любезно с вашей стороны, что вы пришли меня проводить. Я был рад провести время в вашем обществе.

– Серьезно? – Его коллега оживился. – Что касается меня, тут и так все ясно. – Он спрятал руки под сутаной у себя на груди и робко смотрел на отца Джордана. – Автобус отходит в одиннадцать. Вам, полагаю, надо устраиваться.

– Может, хотите сказать мне что-нибудь на прощание? – с улыбкой спросил отец Джордан.

– Ничего особенно важного. Я только… только сейчас осознал, что значит для меня иметь перед глазами ваш пример.

– Друг мой!

– Нет, нет, это не пустые слова. Вы, отец, изумляете меня своей необыкновенной самоуглубленностью. А знаете ли вы, что вся братия испытывает перед вами благоговейный трепет? Пожалуй, все мы отдаем себе отчет в том, что знаем о вас куда меньше, чем вы о каждом из нас. Отец Бернард сказал как-то, что хоть мы и не давали обета молчания, вы придерживаетесь вашего собственного обета священного молчания.

– Не могу сказать, чтобы я был восхищен сим афоризмом отца Бернарда.

– Да? Но ведь он ни в коем случае не хотел вас обидеть. Что касается меня, то я слишком много говорю. Нужно себя ограничить. Прощайте, отец. Да благословит вас Господь.

– И вас, дорогой друг. Я провожу вас до автобуса.

– Что вы, не надо.

– Нет, нет, идемте.

Они отыскали дорогу на нижнюю палубу. Отец Джордан сказал что-то матросу у трапа, и оба священника сошли на берег. Матрос видел, как они шли вдоль причала к проходу, в дальнем конце которого стоял автобус. Черные сутаны и шляпы придавали их фигурам фантастический вид. Вокруг них клубился туман. Отец Джордан вернулся на судно через полчаса. Было четверть двенадцатого.

Каюта мисс Эббот была как раз напротив каюты миссис Диллинтон-Блик. Деннис помог ей донести чемоданы. Она аккуратно распаковала их и торжественно разложила по полочкам свои скромные пожитки, как будто они предназначались для какой-то церемонии. На дне одного из чемоданов лежала стопка написанных от руки партитур. В карманчике была фотография. С нее смотрела женщина возраста мисс Эббот, некрасивая, с мрачным и недовольным выражением лица. Мисс Эббот взглянула на фотографию и, поборов в себе глубокое отчаяние и горькую обиду, села на койку, зажав между коленями свои большие руки. Неслышно текло время. Судно слегка покачивалось на волнах. До мисс Эббот донесся звучный смех миссис Диллинтон-Блик, и ей стало немного легче. Она слышала голоса только что взошедших на борт судна пассажиров, шаги у себя над головой, шум на палубе. Из дальней каюты долетали звуки веселой пирушки и гулкий мужской голос, показавшийся ей знакомым. Скоро мисс Эббот поняла, откуда знает этот голос. Дверь ее каюты была закрыта неплотно, поэтому, когда в коридор вышла подруга миссис Диллинтон-Блик, мисс Эббот слышала их разговор до последнего слова. Миссис Диллинтон-Блик стояла на пороге своей каюты и, заливаясь смехом, говорила: «Ну так иди, что же ты!». Ее подруга, скрипя половицами, скрылась в проходе. Она вернулась в сильном возбуждении. «Дорогая, это на самом деле он! – воскликнула она. – Он ее сбрил. Мне сказал стюард. Это мистер Обин Дейл. Господи, ну и повезло же тебе!»

Раздался очередной взрыв смеха, в промежутках которого миссис Диллинтон-Блик сказала что-то вроде того, что ей просто невтерпеж облачиться в свой купальник от Джолиона. Их дальнейших восклицаний мисс Эббот не слышала – они прикрыли дверь каюты.

«Ну и дуры», – думала она, не испытывая ни малейшего интереса к героям телеэкрана. Она принялась размышлять над тем, стоит ли ей швырнуть за борт фотографию, когда судно выйдет в открытое море. А то может, порвать ее прямо сейчас и швырнуть клочки в мусорную корзину? Или в воду? О, как же она тогда останется одинока! Мисс Эббот забарабанила пальцами с толстыми суставами по костлявым коленям, представив холодную, кишащую мусором с судов воду в гавани.

– О Господи, как же я несчастна! – вырвалось у нее.

В дверь постучал Деннис.

– Телеграмма, мисс Эббот, – пропел он.

– Телеграмма? Мне?

Деннис приоткрыл дверь и вошел в каюту.

Мисс Эббот взяла у него телеграмму и трясущимися пальцами распечатала ее. Листок дрожал у нее в руках.

«Дорогая Эби я так несчастна напиши мне пожалуйста или если еще не поздно позвони Ф».

Деннис все еще стоял на пороге.

– Я могу послать ответ? – прерывающимся от волнения голосом спросила мисс Эббот.

– Ээээ, да-а. Я хочу сказать…

– Или позвонить? Можно позвонить?

– На борту есть телефон, но когда я проходил мимо, там была такая очередь…

– Сколько осталось до отплытия?

– Час, почти целый час, но телефон отключат заранее.

– Это очень важно. Очень, очень срочно, – твердила, как безумная, мисс Эббот.

– Угу-у.

– Постойте. Кажется, я видела телефонную будку на пристани. Возле остановки автобуса.

– Правильно, – кивнул Деннис. – Интересно, как это вы ее заметили?

– Ведь еще есть время сойти на берег, правда?

– Много времени, мисс Эббот. Целая куча.

– Я так и сделаю.

– В столовой кофе и сандвичи.

– Не хочу. Бегу.

– На улице холодно. Бр-рр, настоящая стужа. Вы бы надели пальто, мисс Эббот.

– Обязательно надену. Спасибо.

Она сняла с вешалки пальто, схватила сумку и выскочила из каюты.

– Вперед, потом вниз по трапу и направо! – крикнул ей вдогонку Деннис, а себе под нос добавил: – Не заблудись в тумане.

Мисс Эббот была настолько взволнована, что Деннису даже сделалось интересно. Он вышел на палубу и увидел, что она бежит по причалу навстречу туману. «Бегает, как мужчина, – подумал он. – Ну и чудачка».

*

Мистер и миссис Кадди уютно сидели на своих койках и смотрели друг на друга теми полушутливыми взглядами, которые приберегали для общений наедине. Через отверстие в потолке в каюту проникал горячий воздух, иллюминаторы были плотно закрыты, багаж разложен по полочкам, и супруги Кадди уже чувствовали себя как дома.

– Ну, значит, все в полном порядочке, – сказала миссис Кадди.

– Ты довольна, дорогая?

– Кажется, да. Тут вроде бы чисто.

– У нас свой туалет и душ, – заметил ее супруг, кивая головой в сторону узкой двери.

– Не только у нас. Я бы не стала пользоваться одним душем с кем-то чужим.

– Что ты скажешь насчет всех этих господ? Забавная компания.

– Два католических священника.

– Один. Второй его провожает. Почему ты думаешь, что католические?