Текст книги "Ловцы душ (СИ)"
Автор книги: Наталья Загороднева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
46
Он открыл глаза, приборы запищали, стрелки запрыгали. Я щелкнула пальцами, приказав себе стать невидимой. В палату вбежала медсестра, охнула, улетела за доктором. Я наклонилась над Николаем Валерьевичем Кассальским:
– С пробуждением, Ловец!
Он видел меня, слышал, понимал. На лице его отразился страх – и я знала, от чего. Чего бы мне стоило убить его сейчас, беззащитного, беспомощного? Один удар – даже не касаясь, – и его сердце остановится навсегда, а душа обретет свободу. Но зачем? Ждать следующего раза, чтоб поговорить – но неизвестно, когда это произойдет и кем он явится ко мне. Если мы поменяемся ролями – пощадит ли он меня?
Но нет. Я абсолютно светлая. Нежно погладила его по старческой морщинистой щеке, поцеловала в лоб. Шепнула:
– Спасибо. За все.
И ушла, оставив его хлопотам врачей.
Вышла на улицу, вернув себе нормальный вид, не забыв сотворить теплую одежду. Вдохнула морозный воздух декабря, полюбовалась на праздничную иллюминацию, улыбнулась и поняла, куда хочу пойти. Людей в ранний рассветный час было немного, и те шли, не поднимая головы. Город спал, спокойный, умиротворенный, в небе разгоралось зарево рассвета, по-зимнему красочного. Я подумала – почему нет? Развела руки с камнем и шагнула.
На меня обрушилось лето. Оглушило запахами, цветами. Картина, открывшаяся моему взгляду, превосходила самые смелые мечты: такой красоты даже представить невозможно. Я видела все это во сне, но и подумать не могла, что в реальности тут так прекрасно. Величественные водопады, спадающие с высоченных гор, деревья, каких в наше время уже не увидишь, огромные бабочки, порхающие над изумительными цветами. Право, этот мир стоил того, чтоб за него отдать жизнь.
Я, не торопясь, стала спускаться по тропинке между валунами, проводя рукой над цветами и травами, и они тянулись ко мне, поворачивали свои нежные лепестки, склоняли тонкие стебельки в приветствии. Диковинные птицы, напоминающие наших попугаев, но такие яркие, словно вобравшие в своем оперении все цвета радуги, косились на меня недоверчиво, порхали с ветки на ветку, негромко переговариваясь на своем, птичьем, языке. Я чувствовала: неподалеку и другие животные, хищники и безобидные травоядные. Ветер донес до меня трубный зов слонов, следом прозвучал тигриный рык. Но я не боялась, знала – меня не тронут.
Наконец, впереди показалось место, что я искала. Я улыбнулась, разбежалась и с визгом влетела в прохладную воду озера. Мелкие рыбки бросились врассыпную. Чистейшая, как стеклышко, вода мгновенно смыла с меня все тревоги и переживания. Я заплакала, лежа на спине в озере Майаны, глядя в лазоревое небо древней Атлантиды. Теперь я знала все. Магия Хранителей, оставшаяся здесь, исцелила мою душу и наполнила тихим покоем. Я чувствовала: теперь все правильно, все так, как должно быть.
Выбралась на берег, села на камень, подставив тело жаркому солнцу. В кустах послышался шорох и на поляну вышла, изящно поигрывая упругими мышцами, молодая самка ягуара.
– Уца! – улыбнулась я. – Иди сюда!
Кошка доверчиво подошла, всмотрелась в мое лицо, затем лизнула руку и улеглась в ногах.
– Дару ма,– шепнула я ей. – Теперь я знаю, что это значит. Половинка души, сердца. Кхан дару – любимая моя половинка. Молодчина моя, ты все сделала правильно. И по сей день сохранились в Южной Америке твои изображения – великая богиня, женщина-ягуар, хранившая свой народ. Конечно, временами ты перегибала палку, – рассмеялась я, а Уца закрыла нос лапой, – но тебе верили, шли за тобой. И пирамиды вышли на зависть, стоят и по сей день. Ах да, ты же и не знаешь, что спустя многие тысячи лет ты стала целительницей и Проводником, лечишь тела и души. И мы снова нашли друг друга, это ли не чудо?
Я посмотрела на небо – солнце приближалось к зениту.
– Ну, мне пора. Сейчас придет твоя маленькая хозяйка. Ты береги ее.
Уца согласно заурчала, я потрепала ее пятнистый загривок и поцеловала в пушистый лоб. Надела невидимость и вовремя: кусты расступились, и на поляну вышла девушка лет пятнадцати.
– Уца! – крикнула она и кошка, недоуменно оглянувшись, потрусила к ней.
Я смотрела на Майану и любовалась: как же она красива, а главное, чиста. Длинные густые волосы цвета золотой пшеницы, удивительно милое лицо с нежной, детской улыбкой. Глаза будто прозрачные и светятся изнутри. Да, в такую нельзя не влюбиться. Она притягивает, к ней хочется прижаться, закрыть глаза и пить ее силу, щедро раздариваемую миру.
– Благословляю тебя, – прошептала я, и она испуганно оглянулась. Нахмурилась, подумала о чем-то, но тут же отбросила сомнения, понеслась по тропинке вверх, раскинув руки. Уца устремилась за ней, напоследок оглянувшись на меня. Я помахала ей, она склонила голову, прощаясь, и прыжками догнала Майану.
Я встряхнула головой. Ну, еще одно дело. Развела руки и шагнула в полутьму дворцовой библиотеки.
Я знала, что застану его здесь. А он совсем такой же – совсем не изменился. Только тут загоревший, и волосы чуть светлее и длиннее. Такой же красивый. Обнаженный торс с рельефными мышцами, предплечья перехвачены золотыми браслетами, ноги скрыты длинной полупрозрачной тканью, собранной на манер шароваров. Когда я вошла, он задумчиво изучал темный от времени потрескавшийся свиток, испещренный мудреными знаками. Обернулся, почувствовав дуновение ветра, всмотрелся – но я по-прежнему была невидима. Подошла ближе, вдохнула его запах, родной, знакомый, с тонкими нотками горьких трав, душистых масел и экзотических цветов. Не удержалась, коснулась губами его губ, упругих, маняще-влажных. Он отпрянул, прижал руку к губам.
– Кто здесь?
Я понимала его, хоть и говорил он на древнем языке.
– Скоро мы встретимся, – прошелестел мой голос и тихий смех. Уходя, я обернулась, увидела его удивленно распахнутые глаза.
– Прощай, Тимнеон.
Сережа лежал на больничной кровати, бледный и спокойный. Мой спящий правитель. Пришло время проснуться. Я сняла кислородную маску с его лица, коснулась губами камня, вдохнула душу любимого и, прильнув к его губам, выдохнула в них. Его грудь поднялась еле ощутимо, сердце забилось быстрее, ресницы дрогнули. Я, взяв его лицо в ладони, исступленно целовала его, пока не почувствовала ответное движение губ. Заплакала – как же иначе? Он открыл глаза.
Я отошла, чтоб дать врачам сделать все полагающееся. Увидела и вбежавшего в палату Максима, сонного. Вытаращился на Сергея, всплеснул руками и принялся приплясывать, такой смешной – большой, накаченный, а как ребенок прыгающий. Врачи отгоняли его, но без энтузиазма – сами улыбались.
Сергей тоже улыбался и смотрел туда, где стояла я. Медленно прикрыл веки и вновь открыл, будто говоря: я знаю, вижу тебя, любимая.
– Ну надо же, чудо какое! – шепнула медсестра врачу. – В один день два коматозника очнулись! Ждите теперь премии, Александр Евгеньевич.
– Да, Зоенька, медицина творит чудеса,– ответил молодой доктор, а я незримо коснулась его виска пальцем. Его взгляд смягчился, и он смущенно спросил у девушки:
– Кстати, давно хотел спросить: не согласились бы вы, скажем, пообедать со мной?
Зоя вспыхнула румянцем.
– Я? С вами? Ну конечно! Ой, то есть, соглашусь.
Я улыбнулась, отошла от них – пусть теперь разбираются сами.
Все так же невидимая, прогулялась по коридорам больницы, раскинув руки, как птица – крылья. Я пела какую-то нехитрую мелодию, пришедшую на ум, и чувствовала: все, кто сейчас лечится здесь, внезапно ощутили резкое улучшение.
Палата Ловца пустовала. Впрочем, я и не ожидала, что он останется здесь. Ему тоже нужно подумать.
Я вернулась в охотничий домик. Мои домашние только проснулись, тетя Маша уже хлопотала у печи, Глеб, по обыкновению нахмурясь, набивал трубку душистым табаком и уже о чем-то бурчал. Девушки, Надя и Марина, шутливо дрались у таза с холодной водой, брызгаясь друг на друга. Таня сидела на подоконнике, обхватив колени руками. Я подошла к ней, обняла со спины, положила голову ей на плечо. Она счастливо вздохнула, прикрыв глаза.
В кармане Глеба зазвонил телефон, он схватил трубку:
– Алло! Да, Максим! Что?! Не может быть!
Растерянно опустил руку с трубкой, и на испуганные взгляды родных сказал:
– Сережа проснулся.
На мгновение повисла тишина. Тетя Маша прижала к губам руку, перепачканную в муке, на глазах ее выступили слезы.
– Сережа проснулся! – завопил Глеб, подхватил девчонок, закружил по комнате. – Ай да Аня! Ай да молодчина!
Тетя Маша присоединилась к мужу и дочкам, обняла их и самозабвенно рыдала.
Таня положила руку поверх моей, склонила голову так, что мы соприкоснулись висками и прошептала:
– Я в тебя верила. И верю.
– А я люблю тебя, – шепнула я ей.
47
В Белоозерске нам устроили пышную встречу. Улицы были заполнены людьми, будто в городок въезжала свадьба. При виде нашего кортежа из нескольких машин все принялись улюлюкать, махать руками, кричать. Детишки прыгали, взрослые улыбались, многие крестили наш путь.
Дом Глеба сиял огнями. В гостиной высилась огромная мохнатая елка, переливающаяся гирляндами. Привычный уже запах выпечки пощекотал ноздри, в лицо пахнуло теплом родного дома. Родные вышли встречать нас – Глеб в тулупе, тетя Маша в фартуке, девочки, Ваня, мама со Стасиком на руках. Первым в дом вошел Максим, обнял родителей, прижал к себе Таню. За ним следом вошли мы с Сережей. Нас все приветствовали радостными криками, обступили Сережку, затискали, он растерянно улыбался, оглядываясь на меня – и не знал ведь всех этих людей, для которых стал таким близким. Радостно подхватил на руки сына, поцеловал. Малыш узнал папку, улыбнулся во все свои десять зубов, обхватил ручками его шею, прижался кудрявой головешкой к отцову плечу.
Дом наполнялся людьми. Многие обнимали меня, входя, целовали руки, благодарили. Подумать только, еще недавно здесь царили скорбь и тревожное ожидание!
– Все к столу, прошу! – позвала тетя Маша.
Угощения хватило бы на целый царский пир. Одна комната не вместила всех гостей, столы пришлось расставить и в коридоре, и в зале. Нас с Сергеем усадили во главу стола, рядом пристроилась Таня, с ней рядом – Максим, дальше Глеб, и все домашние. Сергей держал на руках Стаса, сын никак не мог определиться, к кому ему больше хочется: ко мне или отцу, вот и переползал с одних коленей на другие.
– Прошу внимания! – Глеб поднялся, держа в руках рюмку.
Все затихли, внимательно слушая старшего.
– Дорогие мои! Нет нужды рассказывать вам, что мы пережили, и чему стали свидетелями. – На лица гостей набежали тени – воспоминания о потерях еще свежи. – Я безмерно счастлив, что видел это чудо, и жизнь мою можно считать прожитой не зря. Сегодня за этим столом мы чествуем Анну и Сергея, наших главных героев этого праздника.
Гости подняли рюмки в нашу сторону.
– Дети, – обратился Глеб к нам. – Я хочу вам сказать спасибо. За вашу любовь, за преданность, за то, что прошли все выпавшие на вашу долю испытания. Воистину, ваша вера сотворила чудо. Как бы там ни было дальше, что бы еще не стряслось, но никогда уже не уйдет из наших сердец тот свет, что вы подарили нам. Мы за вас жизнь отдадим, – добавил он тихо. Воцарилась тишина.– Что бы ни случилось, знайте – за вами стоит целая армия, неистребимая рать ваших защитников. И... храните вашу любовь. Для нас. Для всех.
Он выпил, и шумно хлопнул рюмкой об пол. Мы с Сергеем переглянулись, и он незаметно для гостей сжал мою ладонь под скатертью.
Праздник продолжался до глубокой ночи. Давно спал Стасик, веселые гости задушевно пели под переборы гитары и хриплые звуки баяна. Глеб, не стирая скупых слез, растягивал меха, подпевал раскатисто, женщины душевно выводили песни про донского казака и Хас-Булата. Максим играл на гитаре, Таня обнимала его за плечи, прижавшись со спины.
– Улизнем? – шепнула я Сергею.
Он кивнул, и мы потихоньку вышли. Казалось, никто не заметил, но я спиной почувствовала довольный взгляд Глеба и умиленный – тети Маши, еще и перекрестившей нас вдогонку.
Мы поднялись в спальню, и я тут только начала бояться. Как-никак, это первая наша ночь. Замерла у порога, не зная, что делать дальше. Сережа почувствовал. Закрыв дверь на ключ, подошел, обнял. В темноте светились нежностью его глаза.
– Дрожишь... Смотри, и я. – Он положил мою руку себе на грудь, я почувствовала частое биение сердца под ладонью. – Мы так долго ждали этого. Родная моя, я так скучал...
– И я, – выдохнула ему в губы.
– Я люблю тебя, кацу, – шепнул он, а я вздрогнула. – Чего испугалась? Что я помню тебя прежней? Помню, душа моя. И чудесной девчонкой с разноцветным глазами, возникшей из воздуха однажды вечером; и невестой, в белом платье и фате, которую я нес на руках по лестнице ЗАГСа; и нахальной, упрямой, дерзкой красоткой, с первой встречи схватившей меня в железные тиски, там, на кладбище. А что я там делал? Не знаю. Ждал тебя, наверное. Знал, что ты не можешь покинуть меня. Не можешь. И я не могу.
– Сережа, – прошептала я, чувствуя, что вот-вот расплачусь окончательно.
– Подожди, дослушай. У нас никак не получалось поговорить. Знаешь, встань передо мной выбор, я и сейчас сделал бы его так же. Отдать душу, жизнь, целое государство за тебя одну – это так мало... За право быть с тобой, видеть тебя, целовать, знать, что ты всей душой со мной – другого счастья не нужно. Не бывает другого счастья, понимаешь? Оно – только такое.
Я все-таки расплакалась. Уткнулась в его плечо и шмыгала носом.
– Анечка, – выдохнул он мне в ухо, – девочка моя, любимая... Царица моя... Хранительница...
Его руки скользнули по моим плечам, стягивая платье, и я поняла: если сейчас хоть кто-нибудь посмеет нам помешать, уничтожу к чертовой матушке.
Утром наглый солнечный луч разбудил меня, пощекотав нос. Я поморщилась, зевнула, потягиваясь, и снова улеглась на грудь спящего Сережи. Вставать отчаянно не хотелось. Подумав, легонько щелкнула пальцами, и на тумбочке у кровати звякнули две кружки с кофе.
– Могла бы и сама спуститься! – раздался возмущенный голос тети Маши. – Взяли тоже моду из-под носа посуду утаскивать.
Сергей усмехнулся, не открывая глаз, схватил меня в охапку, затискал. Потом долго и нежно целовал... Про кофе мы забыли.
Спустились к столу уже на запахи наваристого борща и жареной картошки.
В доме все было как обычно, ничто не напоминало о вчерашнем гулянье. Глеб, по обыкновению, дымил трубкой у печки и читал свежую газету. Девочки помогали матери накрыть на стол. Стасик болтал по-своему, по-детски, на руках у бабушки и сосредоточенно грыз погремушку.
– А где Таня и Максим? – поинтересовалась я.
– Там, куда и вы вскоре отправитесь, – буркнул Глеб.
Мы переглянулись.
– Да в ЗАГС поехали, неймется им уже, – улыбнулась тетя Маша. – Они давно уже решили, да все случая не было сказать тебе.
– Вот здорово! – обрадовалась я. – Значит, погуляем!
– Ну да, – вздохнул Глеб. – Это вчера, значит, репетиция была. Но две свадьбы в один день – это надо будет дом укрепить, чтоб не развалился.
– Какие две? – притворно удивилась я.
– Ну как же! А вы? – возмутилась тетя Маша.
– Ну, не знаю, мне еще никто предложения не делал, – сокрушенно развела я руками и ойкнула – Сергей ущипнул меня за задницу.
– Ай-яй-яй, Сережа, ну что же ты! – с улыбкой укорила его тетушка.
– Я ему мозги прочищу, не волнуйтесь, – заверила ее мама.
– Мы сами разберемся, – покраснел Сергей, и все рассмеялись.
После обеда мы вышли с ним на улицу, присели на поваленное дерево у обрыва.
– Аня, а на самом деле, давай поженимся? – сказал он.
– Ну вот, а я ожидала роз и торжественной речи, стоя на коленях, – отшутилась я. – Как-никак, мне впервые замуж идти.
– Это значит да? – с нажимом спросил он.
– Ну конечно,– я обняла его. – Неужели я еще стану раздумывать? Никуда тебя не отпущу, будешь всегда рядом.
– Хорошо, – улыбнулся он. – А жить мы будем у нас...
– Ой, ну нет, – огорчилась я. – Ну что там, в городе, делать? Давай уж тут себе дом построим?
– Ага, и терпеть вечное паломничество? В очередь к тебе записываться? – огрызнулся он. – Нет уж, мне жена нужна, а не памятник. И детям мать.
– Каким детям? – удивилась я. – Сын уже вот-вот в детсад пойдет...
– А там и дочка появится, – добавил Сергей.
– Ты что, рано нам еще! – возмутилась я. – Еще вообще ничего не ясно, как жить, на что, с работой надо решать, да и с Ловцом ничего не закончено. А вдруг опять объявится?
– Ну, объявится, тогда и будем думать, – обнял меня муж – А пока у меня дикое желание проснулось обновить свои знания по рукопашной борьбе. Как думаешь, кто-нибудь еще изучает древние стили?
– Думаю, ты будешь первый, – рассмеялась я. – Вот тебе и занятие, откроем школу атлов, наберем армию, и будешь снова править.
– А ты?
– А я...
В голове глухо прозвучал далекий голос Кетцаля:
– Майана, мы еще не завершили разговор. Скоро встретимся.
– Найду себе занятие, – вздохнула я и прижалась к теплой груди мужа.
Мягко падал снежок, покрывая спокойную спящую землю. День клонился к закату – еще одна песчинка в часах вечности, прожитая голубой планетой.
