Текст книги "Русская фэнтези 2011"

Автор книги: Наталья Колесова

Соавторы: Максим Далин,Инна Живетьева,Юлия Остапенко,Александр Сивинских,Юстина Южная,Артем Белоглазов,Лора Андронова,Людмила Коротич,Лариса Рябова,Юлия Чернова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

Глеб бесшумно скользнул по полуобрушенному пролету лестницы. Двигался он уже практически на четвереньках.

Зверь был огромен, красив.

Ужасен.

Огромная тяжелая голова, опущенная к земле, из-за чего казалось, что он горбится. Мощные лапы с когтями как у кошки – зверь выпустил их, то ли демонстрируя, то ли… разминаясь? Черная шкура, казалось, усыпана инеем – так искрилась и переливалась она при свете Луны. Почти полной Луны…

С чего она взяла, что это именно тот?

А вдруг они с Глебом пропустили один день (одну ночь), просчитались? А вдруг Глеб сорвался – перекинулся раньше – и ушел-то сегодня, потому что этого и боялся. А она за ним поперлась… идиотка, как он и говорил…

Зверь смотрел на нее неотрывно, маленьких темных глаз почти не было видно под выпуклыми надбровьями. Гипнотизировал? Прикидывал, с какой части лучше начинать ее обгладывать?

Или ждал с ее стороны хоть каких-то действий – крика, бега, падения в обморок?

Мила стояла неподвижно. Только шевельнула сухими губами – или просто подумала:

– Глеб, ты?..

Зверь двинул прижатыми ушами. Поднял голову, точно собираясь выть на Луну. Но на вой это совершенно не походило – казалось, дунули в неслышные трубы, и звук, не улавливаемый слухом, пробрал все ее тело насквозь. Передернувшись, Мила обхватила себя за плечи, словно защищаясь. Да где же эти чертовы маги?!

Зверь качнул головой туда-сюда, точно маятником – чисто медведь в зоопарке, – и вдруг замер.

Второй появился так же бесшумно, выскользнул – тень из тени. Поменьше, полегче, но все равно ростом с хорошего теленка. Тоже черный, но просто черный – безо всякой флуоресценции. Мила попятилась, переводя взгляд с одного на другого. Ну, по крайней мере Глеб теперь точноздесь…

И что, это тебя очень утешает?!

Оборотни не обращали на нее никакого внимания. Смотрели друг на друга. Осталось ли у них сейчас хоть что-то человеческое – от чувства, разума, памяти? Глеб так и не ответил ей тогда. И уж тем более не скажет теперь…

Звери медленно двинулись по кругу, бесшумно скаля зубы, пригибаясь – для прыжка? Мила оказалась внутри этого круга. Она старалась не шевелиться, лишь краем глаза наблюдая за исчезающей за ее спиной черной светящейся фигурой. Где же маги…

Рычание. Мила сгорбилась, всем своим недюжинным воображением представляя, что вот сейчас… Первый зверюга никакого рычания не издал – просто оскалил клыки – но Милу вновь пробрало до самых костей. Инфразвуки он издает, что ли? Кажется, и второй проникся – рычание сделалось громче. Ну пусть побеседуют между собой, может, так и про ужин забудут? «Ужин» очень медленно, очень осторожно начал опускаться на корточки.

И зря.

Глаза «светящегося» вновь сфокусировались на Миле.

Он взвился в гигантском прыжке, и время словно остановилось – Мила видела, как распрямляются мощные лапы, как шевелится шерсть на загривке и хвосте, как обнажаются острые белые зубы…

Второй успел быстрее. Сбитая с ног Мила выбросила вперед руку, услышала хруст в запястье, машинально поставила себе диагноз: перелом в типичном месте… Боль пришла позже – вместе с соприкосновением с твердой землей, выбитым из грудной клетки воздухом, то ли рычанием, то ли громом в ушах…

Кажется, она на миг потеряла сознание. Когда открыла глаза, увидела на фоне гигантской Луны черные мечущиеся тени. Звери взвивались в воздух так высоко, что казалось, они просто умеют летать. Гравий летел во все стороны. Рычание, визг, беззвучный, но яростный рык… Да они сшибаются с таким звуком, что из человека давно бы дух вон!

Меньший, видимо, понял, что с таким крупным противником в лобовой схватке ему не справиться, и поменял тактику – теперь он рвал и отскакивал, рвал и отскакивал, уворачиваясь от своего менее подвижного собрата. Кажется, так поступают волки, загоняя оленя…

…Один убивал другого. Навалился всей массой, душил и рвал. Визг умирающего все больше походил на плач человека. Ах ты ж… гад… Не понимая, кому сочувствует – то ли Глебу, то ли наоборот, – да и вообще плохо соображая, что делает, Мила нашарила здоровенный камень. Бросок получился неожиданно метким – камень прилетел в сияющую башку, зверь мотнул головой, на мгновение ослабляя хватку…

Этого было достаточно. Нижний полоснул его по горлу клыками и откатился в сторону.

Вопль был по-прежнему беззвучным, но Мила все же зажала уши руками – слабенькое препятствие против всепроникающего воя: тот, казалось, попросту дробит ее кости…

Зверь вертел высоко поднятой головой, нюхал воздух: кажется, он не видел ее, но чуял; продолжал двигаться к Миле, волоча задние лапы. То и дело принимался громко скулить, скуление прорастало в вой, зверь вздрагивал, точно сам пугался своего воя, и умолкал – до следующего преодоленного метра.

– Глеб… – выдохнула она, прижимая к животу сломанную руку.

Уши оборотня дрогнули, он на мгновение замер и вновь двинулся вперед – ничуть не быстрее, но все с той же ожесточенной целеустремленностью. Идти навстречу? Или надо уже улепетывать? Миле казалось, что у нее выдернули все кости, да и мышцы размякли, как кисель. Так вот почему эти идиотские героини-овечки бегут-бегут и никак не могут убежать от своего кошмара – их просто парализует от страха.

Вот только страха у Милы не было.

Она наблюдала со стороны, да чуть ли не сверху даже, как женщина, сидевшая на земле, зашевелилась; с трудом подбирая под себя ноги, опираясь на одну руку, поднялась на колени. Потом – старушка-старушкой – встала с кряхтеньем, качнулась, ударившись плечом о забор, и шагнула навстречу оборотню.

Ну шагнула – это сильно сказано. Если не паралич, то истерические парезы она себе сегодня точно заработала…

Со стороны, наверное, это смешно смотрится, почти полусонно думала Мила – по ночной стройке навстречу друг другу движутся два калеки… Из пункта А вышел пешеход со сломанной рукой… из пункта Б выполз оборотень с перебитым, кажется, позвоночником… Через какое время они встретятся, если скорость их движения…

Оборотень сдался первым. Каждый следующий сантиметр давался ему все труднее и настала минута, когда он мог только беспомощно скрести лапами по щебню. Заскулил, попробовал еще – и опустил голову на лапы, следя за женщиной.

– Сейчас, волчок, – бездумно бормотала Мила, пытаясь управлять своим собственным продвижением. – Сейчас… ты только не вздумай мне… у меня в отношении тебя эротические фантазии… а ты тут… лапы откидываешь…

Осталось совсем немного, когда, чтобы не упасть, ей пришлось быстренько осесть на колени… ну и подумаешь… мы и на коленках… ты давай не спи, волчок… я уже рядом…

Оборотень не заскулил – засвистел, – вытягивая шею навстречу ее протянутой руке. Коснулся. Ноздри черного носа жадно раздувались, трепетали… трепет пошел по морде, нарастающей волной судороги по шее, по туловищу…

Мила, отшатнувшись, осела на пятки. Черное тело зверя начало сотрясаться дрожью; его выкручивало, выламывало, изгибало под немыслимыми углами – точно прокручивало в невидимой гигантской мясорубке. Под черной шкурой мелькали белые пятна гладкой человеческой кожи, они сливались и сливались в единое пятно… тело… человеческое тело.

Мужчину, лежавшего на боку, било крупной дрожью, чуть ли не подкидывало, но рваные глубокие раны, ужасавшие Милу, когда тот был оборотнем, казались сейчас сглаженными, старыми. Зажившими.

Мила осторожно накрыла ладонью протянутую к ней руку – рука была влажной. Холодной. Пальцы сомкнулись с ее пальцами в прочный замок. Словно уцепившись, закрепившись за нее, как за якорь, Глеб постепенно успокаивался, утихал, проваливаясь то ли в сон, то ли в обморок. Мила, осторожно высвободив пальцы, гладила его по руке и все смотрела с ожиданием на второе тело, бесформенной грудой лежавшее поодаль.

Второй зверь так и не превратился.

– Собака?!

– Собака, – подтвердил Рева. – Мутировала от скопившейся в подвалах стройки магии. Поэтому строительство там и не продолжают – ждут, пока пройдет период распада. Дезактиваторы недоглядели, наша вина, конечно…

Расскажите это погибшей женщине. И тем, чьи останки все еще не установлены.

– И что, просто собака может обладать какими-то магическими способностями?

– Какими-то? Кроме размера, зубов и когтей? – Рева закряхтел, потирая затылок рукой. – Если б какими-то… Главная его способность – абсолютная мимикрия. Вполне возможно, он на стройке постоянно находился, за нами наблюдал. Мы ведь так и не видели, кто там из Панфилова душу вытрясает! Собака стала видимой, только когда умерла.

– А почему же тогда я…

– Ну, вы… – Рева отвел взгляд. – Вы – жертва. Чего вас опасаться? Он от вас и не прятался.

– То есть это все-таки не оборотень? – все же уточнила Мила. – Бедная собачка!

Рева покосился на нее с опаской.

– Да. Собачка. И мы вашего… приятеля уже успокоили на этот счет.

Ее пустили к Глебу сразу, как Луна пошла на спад.

Глеб метался по палате, как… зверь – по клетке. Банальное сравнение, но ему как нельзя кстати подходит. Остановился, уставившись на Милу исподлобья настороженным взглядом.

– Зачем пришла?

– Какое нежное приветствие! – безмятежно сказала Мила. – Передачку тебе принесла. Сейчас выложу и пойду себе.

Уселась на кровать (Глеб, забившись в угол, угрюмо следил за ней), приговаривая, как добрая бабушка, выкладывала свертки на тумбочку:

– Так, это пирожки, сама пекла, с печенью. Это гранаты – для восстановления крови полезно. Сок. Не в курсе, какой ты любишь, поэтому принесла три. Ветчина… знаю я, как в наших больницах кормят, ешь.

– Больно? – перебил Глеб, показав на ее руку в лангете. Мила покрутила ею.

– Да нет. Эскаэмовцы сразу ее обезболили… когда соизволили заявиться, конечно. Да еще и добавили своей лечебной… как это у вас, магов, называется? Праны? Травматолог просто не нарадуется.

– Я не маг!

Мила кивнула, с удовольствием оглядывая продуктовый натюрморт на тумбочке.

– Ну все. Цветов тебе решила не вручать. Счастливо. Выздоравливай.

– Мила! – окликнул уже на пороге. Она и надеяться перестала.

Глеб смотрел в пол.

– Ты меня не… боишься?

Мила смерила его взглядом. Сказала с великолепным презрением:

– Если уж я тамтебя не боялась, то теперь-то с какой стати? Ты же пока еле ноги волочишь. Извини, волчок, но нет.

– Я… помню… ты меня там так называла…

– Угу.

Глеб помолчал, провел рукой по шершавой крашеной больничной стене. Сказал неуверенно:

– А вот я еще помню…

– Ну-ну?

– Ты говорила про сексуальные фантазии… про меня… Да?

И отвернулся, разглядывая стену. Боже, какие мы стеснительные! А она-то думала, Глеб хочет обсудить случившееся на стройке… Да уж, основной инстинкт срабатывает у мужчин прежде всего!

Мила еще раз окинула его оценивающим взглядом.

– Ну это мы обсудим попозже, когда ты будешь поздоровей. И поприветливей.

И, посмеиваясь, шагнула за дверь.

Глеб так и не начал отличать магов от обычных людей – ни на взгляд, ни на запах. Разве что их кристаллизаторы научился распознавать. Если те их держали на виду, понятно.

Этот своего криса не прятал. Стоял, привалившись к косяку, барабаня по бедру пальцами с массивным – под старое серебро – кольцом. И разглядывал Глеба. Тот, который день валявшийся в прострации на больничной койке в одиночной палате, медленно сел; пригнулся, как бы готовясь прыгнуть на незваного посетителя.

– Чего тебе?

Его неожиданно затрясло. Пальцы на руках и ногах скрючились: вот-вот полезут, вспарывая кожу и мясо, черные изогнутые когти…

Парень шагнул вперед, взял стул, поставил напротив кровати и оседлал его. Сказал сухо:

– Тебе привет от Агаты.

– Чего?

– Меня послала Агата, – переиначил парень для понятности.

– Слушай, давай я тебя тоже пошлю? – безнадежно предложил Глеб. – И ты пойдешь и пойдешь…

Парень неожиданно усмехнулся.

– Ничего не помнишь, а?

Глеб помнил. Даже слишком много помнил. Без некоторых воспоминаний он вообще мог свободно обойтись.

– Девушка в коридоре, – подсказал наблюдавший за ним посетитель. – В ИМФ.

Глеб закрыл глаза. Тошнота подперла горло – вместе с воспоминанием. Красный широкий след на полу. Тонкие руки, прикрывающие разорванный живот. Крик: «Гле-е-еб!»

– Она что… жива? – спросил он, не открывая глаз.

– Конечно, – сказал парень с легким удивлением. – Жива и даже уже здорова. Шлет тебе привет и спасибо.

Глеб вздрогнул и распахнул глаза. Этот чертов маг что, пришел сюда издеваться над ним?

– Спасибо?! За… что?

– Ну, ты ее в некотором роде спас.

Глеб только молча смотрел на посетителя. Тот тоже помолчал и решил пояснить:

– Отвлек тех, кто прорвался за ней в ИМФ из Кобуци.

– Так… – Глеб сухо кашлянул, точно каркнул. – Так что… это не я… ее?..

Посетитель расширил серые глаза. Сказал медленно и зловеще:

– Та-ак…

Глеб втянул голову в плечи, точно боясь, что его сейчас ударят: не то чтоб он, понятно, позволил, но слова иной раз бьют куда больнее… и от них уже никак не защитишься.

– Узнаю свою родную Службу в действии! – Маг вцепился в спинку стула, подаваясь вперед. – Они тебе ничего не сказали? Ты что вообщепомнишь?

– Помню: тряхнуло, привязь упала… ну, действовать перестала… Увидел щель – дверь с петель сорвало, перекосило… Я вышел, ослеп от ламп дневного света… Потом, – Глеб коротко вздохнул, – гляжу – уже сижу над окровавленной девчонкой… она кричит… А потом почуял этих и… забыл про нее. Так это правда не я?

Парень крепко зажмурился, без звука пошевелил губами. Очень похоже, что выматерился.

– Что?

Маг открыл глаза. Сказал почти спокойно:

– Глеб. Слушай сюда и запоминай. Ты ее спас. Тыспас Агату. Когда ты ее увидел в коридоре, она уже была тяжело ранена, а ты отвлек нападавших и продержался до нашего прихода. Уяснил?

Глеб сгорбился еще больше. В голове гудело. Его били и били сверху гигантским деревянным молотом – не чтобы размозжить голову, а чтобы вбить в землю. До конца. Но сейчас молот завис над ним в воздухе.

– Не знаю, почему тебе не сказали.

Зато он знал. Он просто не спрашивал – ему показали картинки, на которых были останки тех… и этого было больше чем достаточно. Девчонка точно умерла. Никто не выживает после таких ран. Он даже не мог представить, что это с ней сделал не он…

Глеб прижал руки к лицу – не разрыдаться от облегчения, нет, – почти впился пальцами в кожу, точно пытался сорвать лицо, как маску. Сказал себе в ладони:

– Ты… как будто я герой. Я их просто убивал. Просто потому что мне хотелось, понял? А не потому что я хотел кого-то там защитить!

– Понял, – спокойно ответил маг. – А мне плевать. Для меня главное, что ты не тронул Агату. А почему ты ее все-таки не тронул – подумай на досуге.

Глеб опустил руки и откинулся на стену. Сказал потолку:

– Мне говорит… одна: ты все ищешь в себе зверя. И забываешь, что в звере тоже есть человек.

– Хорошо сказано.

Глеб опустил глаза на звук сдвигаемого стула: маг поднялся.

– Ты только не дергайся, потерпи секунду.

– Что? – Глеб с большим трудом удержался, чтобы не отбить скользнувшую над его головой руку. Запахло озоном.

– Маячок с тебя убрал, – объяснил парень буднично. – Ты же, я так понимаю, согласия на наблюдение не давал? Ну, теперь могу с чистой совестью доложиться Агате, что тебя видел и все тебе передал. А то у моей девушки мания спасать всех больных и несчастных на своем пути.

– А я… я могу с ней поговорить?

– Зачем это? – жестко спросил маг.

Глеб и сам не знал – да не поговорить даже, взглянуть, убедиться, что ему опять не наврали… Но от тона и взгляда парня мгновенно ощетинился:

– А ты что, боишься?!

– Боюсь, – кивнул тот. – Думаешь, ты знаешь, что такое страх, Глеб? Вот когда начнешь бояться не себя и не за себя – поймешь… Но если договоришься со своим зверем – милости прошу. Только когда я буду рядом.

Странно, но признание, что его боятся, сейчас Глеба не резануло.

– Ну тогда что… привет ей?

– Добрый день.

Парень быстро обернулся.

– Здравствуйте.

– Я помешала? Не знала, что у тебя посетители.

– Нет-нет, я уже ухожу.

Глебу не понравился оценивающий взгляд парня. Как, впрочем, и чисто женский интерес в глазах Милы. Ну и что, что красавчик?! Наверно, поэтому, когда она наклонилась, чтобы быстро поцеловать Глеба в щеку, удержал и поцеловал ее крепко. По-настоящему.

– Ого, – сказала та весело, выпрямляясь, – какая теплая встреча!

Оба оглянулись. Посетитель задержался на пороге, теребя мочку уха и наблюдая за пальцами женщины, медленно поглаживающими локоть оборотня.

– Да, еще, – сказал неожиданно. – Когда немного отойдешь от общения с нами, с магами, могу предложить тебе работу Нюхача в полиции. У нас был один такой же, сейчас на пенсию собирается, познакомишься с ним, все обсудишь…

– Вы что, берете в полицию оборотней?!

Мила похлопала Глеба по руке.

– Ты чем слушаешь? Тебе только что предложили то, что ты давно должен был сделать – познакомиться с таким же, как ты!

Парень повел бровью, сверкнул улыбкой.

– Спасибо. Глеб, у тебя просто отличная девушка!

– А то я без тебя не знал… – проворчал тот. – Подумаю я.

– Ну, как надумаешь, спросишь в СКМ Келдыша. До встречи.

– И я не прощаюсь, – промурлыкала Мила.

Дверь закрылась, и они поглядели друг на друга.

– Какой хорошенький!

Глеб невразумительно пробормотал что-то. Ну да. Лощеный. Не то что он сам, валяющийся на больничной койке в дурацкой несвежей пижаме, хромоногий, заросший, как… оборотень.

– А я не знала, что ты водишь дружбу с магами!

– Это они со мной водятся, – буркнул Глеб. – Уже год.

Значит, оборотни служат в магической полиции! А в ИМФ эти… сволочи уклонялись от его вопросов – знают ли таких же, как он. Просто говорили, что оборотни предпочитают селиться не в городах, а в отдаленных поселках… Ну да, конечно, боялись, что он встретится с сородичами и уйдет из института – остальные-то не валяют дурака, пытаясь отделаться от своей сути, а уживаются с ней среди обычных людей!

– Выглядишь бодрее! То есть злее.

Ему стало досадно, что Мила убрала руку.

– А где мои пироги? – спросил он.

– Собиралась принести, но сказали, тебя завтра выписывают.

Мила стрельнула в него взглядом.

– Вот и подумала, сам придешь за ними, не развалишься.

Пауза. Глеб моргал: в ушах у него зашумело, горло сдавило… Значит, можно, значит, она правда не боится… Значит?..

– Ну? – В ее голосе – нетерпение пополам со смехом. И еще чуть заметная неуверенность.

Глеб кашлянул.

– Не… развалюсь.

Мила открыла дверь и уставилась на букет. Букет был великолепен. Особенно в первой части слова – велик.

И состоял он из одних калл.

– Оба-на! – только и сказала Мила.

Глеб с сомнением оглядел букет в своих руках.

– Я что-то не помню: они тебе нравятся или наоборот?

Еще чего доброго развернется сейчас и уйдет за новым букетом. Ищи его потом на всех… стройках.

– Да я от них просто с ума схожу! – быстро сказала Мила, нисколько не покривив при этом душой. – Заходи.

Он одним вздохом вобрал в себя строгий цветочный аромат, аппетитный дух пирогов, не обманула… И еще – собственный Милин запах. Оглушающий, оглупляющий; да ему просто по щенячьи хочется тыкаться лбом в ее ладонь и вилять хвостом.

Этот запах вернулего в самом начале полнолуния…

Глеб шагнул через порог, обхватывая ее вместе с букетом; цветы хрустнули между ними, женщина пискнула, но и не подумала вырываться, наоборот, прильнула к нему, горячо выдохнула ему в ухо – аж дрожь по спине:

– Волчо-ок…

Через некоторое время – невинное напоминание:

– Пироги стынут.

– К черту… пироги…

– Ага! – охотно согласилась Мила. – К черту!

Глеб ненавидел лунный свет и всегда задергивал плотные портьеры, чтобы ни один предательский луч не проскользнул в комнату. Сейчас он лежал, таращась на убывающую Луну – взгляд во взгляд, – и не испытывал ни малейшего желания встать и задвинуть штору. Или просто для этого у него не было никаких сил?

Но для только что вышедшего из больницы… и оборотня… он, кажется, справился. Женщина сонно и довольно мурлыкала ему в шею.

– А ведь никто не спросил и не объяснил – а почемуя видел эти сны? – сказал Глеб, точно продолжал начатый разговор.

– Я со своей фантазией могу выдать тебе сотню и еще одну версий. Может быть, какая-то даже окажется правдой. Хочешь?

– Мил…

– М-м?

– А как ты поняла там, на стройке… кто из нас двоих я?

– Ну, это же элементарно, волчок!

– И как?

– Ты не хотел его убивать.

Он ел сырое мясо. Отрывал клыками, глотал, практически не жуя. Женщина, сидевшая у костра, тихо напевала, поворачивая свою нанизанную на шампуры порцию. Глеб принюхался. Жареное мясо тоже пахло… вкусно. Он подобрался поближе к костру. Странно, что огонь его не пугал. Никогда. Глеб уткнулся подбородком в плечо Милы, одним глазом присматривая за шипящим мясом, другим разглядывая близкое лицо женщины. Прикусил сережку, болтавшуюся в ухе. Вместе с мочкой уха. Мила легонько шлепнула его по лбу.

– Не балуйся!

Глеб тихо и влажно зарычал ей в ухо. Повалился спиной в траву, глядя на сосредоточенное, освещенное костром лицо женщины, темные силуэты деревьев, выхваченные из темноты искрами, летящими к небу. За деревьями поднималась Луна. Он чувствовал знакомое томление близкого перекидывания, но пока держался, пока еще держался…

– Нервничаешь? – спросила Мила, косясь на него.

Он едва не засмеялся. Нервничаешь? Это могла спросить только она. Его упрямая, безрассудно храбрая… любимая женщина.

– А… ты?

Получалось хрипло, но все еще внятно.

– Конечно, – просто сказала Мила.

– Может… уйдешь?

– Все у нас получится, ты что, зря учился? Да и поздно уже. – Она подняла глаза – их заливал свет медленно выкатывающейся на верхушки деревьев Луны.

Глеб рывком поднялся. Заметил движение Милы.

– Не ходи… за мной.

– Но я…

– Не хочу… чтоб видела. Не в этот… раз.

Она провожала глазами его бредущую в темноту фигуру. Глеб держался до последнего. И даже сейчас старался не показать ей, как ему больно и трудно: противный, упрямый, бестолковый… за что она его только любит? Мила вздохнула и уселась поудобнее, готовая ждать его возвращения. Женщина всегда дождется своего мужчину.

Даже если он волк.