Текст книги "Русская фэнтези 2011"

Автор книги: Наталья Колесова

Соавторы: Максим Далин,Инна Живетьева,Юлия Остапенко,Александр Сивинских,Юстина Южная,Артем Белоглазов,Лора Андронова,Людмила Коротич,Лариса Рябова,Юлия Чернова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)

– Я не думаю, что это…

– Вот и я все-таки склоняюсь к собаке. Ты в курсе, что городские бродячие собаки очень умные? Они теперь даже дорогу переходят по пешеходному переходу и на зеленый свет светофора! А если скрещиваются с каким-нибудь бойцовым псом, к их осторожности, хитрости, выносливости прибавляются агрессивность, стойкость к боли и бесстрашие. Смесь убийственная! И отловить их очень трудно. Таким метисам ничего не стоит разорвать человека, оказавшегося на их территории, или просто потому что они на тот момент очень-очень голодные. Собаки-людоеды, я думаю, вовсе не вымысел.

– Мила, спасибо, конечно…

– Не за что.

– …но лучше пусть всем этим занимается полиция.

– Она этим и занимается! Я просто сделала несколько звонков и собрала некоторые статистические данные. А мы не могли бы еще раз сходить на стройку?

Глеб придержал пальцем дергавшееся веко.

– Зачем?

– Ну как тебе сказать… писатель нуждается в новых впечатлениях.

– Задумала написать какой-нибудь триллер? Про собак-людоедов?

– Почему бы и нет? Но если тебе некогда или неохота, я могу сходить сама.

Глеб резко сел – аж пружины в диване крякнули. Рявкнул:

– Ни в коем случае!

Пауза.

– Это значит, ты пойдешь со мной? – невинным голосом осведомилась писательница.

Глеб сдержал рычание – хотя она бы приняла его просто за телефонные шумы. Выдавил:

– Пойду.

* * *

Глеб был мрачен. Брел по стройке – по случаю раннего утра охотники ломать себе шеи и конечности еще отсутствовали, – засунув руки в карманы, и даже не пытался поддержать под локоть, когда Мила теряла равновесие или оскальзывалась на россыпи битых кирпичей и плит. Выглядел он бледным и осунувшимся. Не выспался, наверное.

Мила нагулялась по стройке вдоволь, правда, избегая мест, казавшихся ей опасными – не в смысле наличия зверюги, а там, где попросту грозило обрушение. Присутствие за спиной молчащего спутника мало-помалу начало ее раздражать.

– Ну что, – спросил тот наконец, – насладилась прогулкой? Достаточно впечатлений?

– Достаточно – на сегодня, – с вызовом сказала Мила. Втайне она надеялась, что Глеб, как в прошлый раз, вдруг остановится и заявит: а вот здесь находится логово… Если уж у него такая исключительная интуиция. Но нет.

Его интуиция не сработала и тогда, когда, оступившись, Мила судорожно взмахнула руками и съехала в какую-то расщелину между покосившихся и вставших на ребро плит. Глеб только смиренно вздохнул и наклонился, увидев ее макушку.

– Мила, ты как там?

– Нормально, – мрачно отозвалась та.

– Руку давай.

– Сама выберусь!

Глеб пожал плечами. Чем больше она испытает сегодня трудностей, тем дольше ее сюда не потянет.

А еще лучше было столкнуть ее откуда-нибудь, чтоб она сломала ногу! Или сразу две. Для надежности.

Снизу послышалось сопение и шорох трущихся о плиты одежды и кроссовок – Мила пыталась выбраться. Глеб философски ждал, когда его попросят о помощи. Вышло по-иному. Мила затихла, потом сказала:

– Погоди-ка…

Он вновь посмотрел на нее сверху. Скособочившись и вытянув шею, Мила заглядывала куда-то вниз.

– Тут дыра какая-то… между плитами.

– И что?

– Что-то вижу…

Его внезапно обдало ледяным п о том.

– Мила!

– Подожди…

Глеб сверзился вниз, но, изогнувшись, она уже влезала в проломленную в плите дыру.

– Стой!

– Ага, сейчас… да-а уж…

Глеб пригнулся, чтобы нырнуть за этой… самое мягкое было – идиоткой… Наружу появилась рука, сжимающая какой-то продолговатый предмет, потом вылезла и сама Мила. Протянула ему найденное двумя руками – словно меч или ключ от сдающегося города.

– Что это? – спросил Глеб. Хотя зрение и обоняние ему и сказали уже – что, разум пока признавать отказывался.

– Большая берцовая кость человека, – сказала Мила, серьезно глядя ему в глаза. – Там еще и малая есть. И других… много.

Привалившись к забору, Глеб наблюдал за снующими по стройке полицейскими. И на Милу поглядывал. Та сидела на плите и курила. Но не нервно, быстро заглатывая дым, или глубоко и прерывисто вдыхая, чтобы успокоиться, – так, как будто наслаждалась заслуженным перерывом в работе. Она даже некоторое время помогала эксперту в сортировке останков, пока прибывший Рева всех не построил: полицейских – на место происшествия, свидетелей – к стенке. Мила еще посмеялась: и расстрелять без суда и следствия! Рева буркнул, что обдумает ее предложение.

Наконец подошедший к ним лейтенант оглядел обоих с явным отвращением.

– Какого черта вы тут шлялись?!

– Вышли на прогулку. – Мила неспешно и красиво выдохнула дым. – Очень романтичное место, не находите?

– С нас уже сняли показания, – напомнил Глеб. – А много там… нашли?

– Пока я там работала, набрали троих, – сообщила ему Мила. – Но еще скелеты оставались, кажется, собак. Не свежие, похоже, где-то трехмесячной давности.

Рева, как и Глеб, смотрел на писательницу во все глаза. Спросил грубовато:

– А вы-то с чего это знаете?

– У меня имеется темное медицинское прошлое, – охотно пояснила Мила. – Помощь не нужна? Тогда мы пойдем?

– Идите. И держитесь от этого места подальше. И друг от друга – тоже.

– Вы уже предупреждали, но так и не сказали – а почему все-таки? – вкрадчиво поинтересовалась Мила.

Рева ткнул в Глеба пальцем – тот испытал резкое желание ухватить и сломать его.

– Вот он знает! А ты, Панфилов, за фазами-то, – он неопределенно повел рукой в воздухе, точно рисуя у себя над головой нимб, – следи, не забывай!

Глеб беззвучно оскалил зубы – все разом – и повернулся к нему спиной.

– Пошли отсюда!

– Ага. – Мила оттолкнулась от плиты, на которой сидела. Рука оставила отпечаток. Красный отпечаток.

– Что у тебя…

Мила проследила его взгляд и сморщилась:

– Ну, опять растревожила!

Показала перехваченную носовым платком ладонь – на платке проступало свежее пятно.

– Содрала, когда скатилась в его нору. Что ты так смотришь? Не беспокойся, я от столбняка прививалась… Глеб, ты куда?

Его остановили перед огороженной площадкой; двое полицейских трудились, раскладывая извлекаемые кости на расстеленный полиэтилен.

– Там моя девушка обронила… заколку, – пояснил Глеб, поглядывая на останки.

– Заколку? Не находили вроде.

– Дай я быстренько гляну, а? Заколка дорогущая!

– Но только быстро, пока начальство не видит!

Глеб оперся обеими руками о плиты, легко кидая тело вниз. Как он и думал, след остался четкий – точно от пятерни первобытного человека на стене пещеры. И вот еще один – смазанный, наверное, когда она пыталась отсюда выбраться. А может, накапала еще и в самой норе… Глеб едва не заскулил от отчаяния, пытаясь стереть следы подолом майки.

– Э, э, э! Ты что делаешь?!

Вынырнувший из норы человек уставился на него. На шевроне форменной эскаэмовской рубашки – красный треугольник. Нюхач. Поймет.

– Девушка, что нору нашла… тут… наследила.

Мужчина склонился к плите, ноздри его затрепетали. Заключением было:

– Да-а-а, хреново!

– А можно как-то… свести?

– Хлоркой, что ли? Нельзя, парень, здесь же все улики!

Глеб оскалился:

– Улики! Что ж вы эти улики сразу не нашли, еще Нюхачи называется!

Эскаэмовец развел руками.

– Тут в подвалах остаточная магия, она все перекрывает, зараза! Да и лежку он давно не навещал.

– И что, – Глеб вновь показал на отпечаток ладони, – теперь?

– Да ты и сам, похоже, все понимаешь, – медленно сказал Нюхач, все пристальнее вглядываясь в Глеба. – А ты не?..

Глеб не дал ему времени поставить себе диагноз – рывком выбрался наверх, бросив напоследок:

– Реве скажи!

– Нашел заколку?

– А, нет, не нашел, – ответил Глеб скучавшему полицейскому. – Наверное, в другом месте потерялась…

Хорошо, никто не вспомнил, что у Людмилы короткая стрижка.

Если с утра Глеб был просто мрачен, то теперь выглядел так, словно только что похоронил своего любимого дедушку. Людмила тоже помалкивала. Итак, зверюга часто бывает на стройке, хотя не обитает здесь постоянно (одна из дежурных нор? место охоты?). Его жертвами стали как минимум трое взрослых людей и несколько собак, возможно, кошек. Люди, наверное, из объявлений разряда «ушел из дома и не вернулся». Опять же бомж говорил, что место тут нехорошее: возможно, там пропадали и его приятели…

Да-а, никакой особой ценности и свежести ее умозаключения не представляют. Ни для кого.

Словно в ответ на ее мысли, заговорил Глеб. Он говорил, не глядя на нее, резко и неприязненно:

– Рева прав. Держись от стройки и от… всего подальше. Это не книжки и не кино. Дилетантам здесь делать нечего.

Мила в принципе была с ним согласна, просто в ней взыграл дух противоречия – как всегда, когда ей что-то необоснованно запрещали. Фыркнула:

– Только почему-то именно дилетанты, а не твои профессионалы нашли логово!

– Случайность.

– Удача!

Глеб сверкнул на нее злобным взглядом и отвернулся. Кончилась твоя удача! Он костерил себя на чем свет стоит: ведь можно было отговорить, предупредить полицию, самому не пустить! Ага, не пустишь ее, как же! Вон как… напружинилась, губы сжала, не пустишь днем, чего доброго ночью попрется! Что же с ней делать-то, а, что же делать теперь?

– Глеб, а что там Рева сказал про фазы… смотри на фазы? Это что значит?

– Ничего это не значит.

– У нас говорили «сдвиг по фазе», – задумчиво продолжала Мила, – когда у кого-то крыша поехала. Глеб, ты ненормальный, да?

– Конечно, – согласился он. – Что, разве не заметно?

– А почему от тебя нужно держаться подальше?

– Потому что от ненормальных нормальные люди подальше и держатся.

– А тебе тогда почему от меня нужно держаться подальше?

– Потому что… чтобы я тебе не причинил вреда.

Он уже причинил ей вред. Это из-за него она поперлась на стройку – и в первый раз, и сегодня. А не только из-за своего писательского любопытства. Если б она с ним не познакомилась, об убийстве скорее всего бы даже не узнала: мало ли в столице каждый день гибнет людей! Не обо всех же трубят в СМИ.

Глеб обнаружил, что они стоят в конечной – или начальной – точке их встреч. Возле ее дома. И Мила, сложив молитвенно руки, таращит на него свои голубые глазищи.

– Глеб, у меня к тебе очень большая просьба, просто огромная!

– Ну? – настороженно спросил он. Что ей надо? Чтобы он вместе с ней посидел в засаде возле логова? Чтобы рассказал ей про свои… фазы?

– Глебушка! – задушевно сказала писательница. – У меня в холодильнике кончились продукты!

Он моргнул, не сразу переключаясь.

– Что кончилось?

– Все кончилось! Не поверишь, я их все сожрала! Я ненавижу супермаркеты, Глеб! У меня на них идиосинкразия! Слушай, будь добр, сгоняй туда снова? Я тебе деньги все до копейки…

– Ну ты и жрать… в смысле, есть здоров а !

Мила истово закивала.

– Да-да-да! Мое счастье, что я магазины ненавижу, а то разнесло бы меня…

Глеб машинально окинул ее оценивающим взглядом: Мила была не худой и не толстой – справненькой. Аппетитной,подсказал зверь. О, заткнись!

Ну ладно, сейчас он накупит ей продуктов – чтобы она подольше не выходила из дому, проведет душе– и телоспасительную беседу – и уберется из ее жизни.

Навсегда.

Мила, мурлыча, разбирала пакеты. В этот раз Глеб запасся на целый полк: наверное, боялся, что она, голодная, вскорости вновь бросится к нему в ноги. Вынула бутылку красного вина, с интересом изучила этикетку. Крикнула:

– Глеб, у нас сегодня намечается вечер при свечах?

Глеб пришел из ванной, приглаживая мокрой пятерней волосы. Озадаченно взглянул на бутылку, на улыбавшуюся Милу. Пробормотал:

– При свечах? Не знаю, как хочешь. Это чтоб расслабиться, нервы поправить… после сегодняшнего.

Он явно считал ее чувствительной девушкой, забывая про закалку реанимацией. Она бы предпочла водку. Хотя, может, он говорит о своихнервах?

В эту фазу Глеб то ел безудержно, то испытывал к пище отвращение – до тошноты. Сегодня было как раз второе – в него лезло только вино. Он грел им рот и желудок, наблюдая, как Мила поглощает всякие вкусности из супермаркета.

– Как там твоя книга?

– Движется. Хотя не так быстро, как хотелось бы. – Мила улыбнулась. – Появились отвлекающие факторы!

Он молча показал бокалом на себя.

– Ну да, изменяю с тобой своему звездному капитану!

– Надеюсь, он тебя все-таки простит.

– А куда ему деваться? Авторша у него одна. Вот, блин! – Мила вытерла руку о кухонное полотенце и опять растревожила ссадины. Притащив аптечку, скомандовала: – Помогай давай! Буквально из-за тебя пострадала!

Вообще-то, строго говоря, она могла справиться с пластырями и с повязкой сама. Но хотелось кое-что проверить – кажется, или он специально избегает прикасаться к ней? Однако Глеб сосредоточенно и старательно делал все, что ему велели, точно ответственный медбрат на первой практике.

Он и не думал, что запах крови может быть таким притягательным. Он же не вампир, в конце-то концов! Но сейчас ему хотелось вдыхать и вдыхать, прижимать к лицу горячую ладонь, слушать, как пульсирует в ней хрупкая жизнь… Жизнь, которую он может так легко, так быстро остановить… Он чувствовал, как пульс женщины передается ему, становится громче, громче, заполняет голову колокольным звоном, краснымколокольным звоном, а сознание ускользает, падает вниз, проваливается в темный колодец…

И зверь радостно идет ему навстречу.

– Глеб, что с тобой? Глеб?

Глеб обнаружил, что сидит на кухонном диванчике, низко склонив голову. Лицо мокрое от пота, в ушах затихающий звон… Напротив на корточки присела Мила, озабоченно вглядывается ему в лицо.

– Ты как? Нашатырь не нужен? Сказал бы, что боишься крови, что тут такого?

– Я не… – Глеб откинулся на спинку диван. – Не знал.

Не знал, что у него такие сложные отношения с кровью. Наверное, это появилось после прошлого полнолуния, когда зверь наконец-то вырвался на свободу…

– На-ка, выпей!

Глеб послушно выпил вина и сморщился, как от микстуры. Лицо и кончики пальцев у него покалывало – отходняк. Мила и сама осушила бокал, проворчала:

– Пугаешь меня!

Он усмехнулся. Ты меня еще страшным не видела! Поставил пустой бокал, сказал хрипло:

– Знаешь, Мил, у тебя теперь тоже проблемы. С кровью.

– Эффектное начало! – оценила писательница.

– Ты наследила рядом с… норой.

– Ну да. И ты тоже. И еще куча народу.

– Но только ты там оставила свою кровь.

Ее глаза сузились и в тени ресниц потемнели, стали почти синими.

– И что?

Она сразу все поняла. Только пока не верила. Глеб отвел взгляд и набулькал в бокал еще вина.

– Если это тот, о ком мы думаем… он будет тебя искать.

Пауза.

– По запаху? – уточнила Мила деловито. – Это возможно – найти в миллионном мегаполисе одного-единственного человека лишь по запаху крови?

Возможно. Если это твоя кровь. Она будет гореть на кончике языка жгучей каплей, покалывать компасной стрелкой, неизменно и верно выводящей на цель. На тебя.

– Да, – кратко ответил Глеб.

Она усмехнулась через силу:

– Медикам бы такую точность анализов! Что я должна делать?

– Ты можешь некоторое время просто не выходить из дома?

– Некоторое – это которое? Пока людоеда не поймают?

– Да.

– А когда его поймают?

– Не знаю.

– Миленько!

– Я мог бы приносить тебе продукты. – Он вспомнил, что с ним самим будет на следующей неделе, и выругался про себя: как все не вовремя!

– Работать с редакцией я, конечно, могу и по инету-телефону, – размышляла Мила. – Кое-какие встречи отложить… Но, Глеб, я же не могу неделями не выходить из дома! Я сама озверею!

– Давай думать о ближних перспективах. И еще не забывай запирать окна и балкон на ночь.

Мила смотрела на него, как на чокнутого.

– Это что же за собачка, которая может замахнуть ко мне на второй этаж? Или это вообще горилла какая-нибудь? Или со зверем поработали маги, крылышки ему приделали?

– Ну… магия там присутствует, Рева же говорил.

– И еще, – решительно заявила Мила. – Глеб, я боюсь оставаться одна!

Глеб пригляделся. Не похоже.

– Если Рева в курсе, он ведь может дать мне охрану – хотя бы на ночь?

Он помолчал, прикидывая. Полицейскому еще нужны люди в засаде, и возможно, даже не в одном месте. Навряд ли. Степень реальной опасности по-настоящему может оценить лишь Нюхач, сам Глеб… да еще вампиры, наверное.

– Давай попробуем, – сказал он все же, и Мила притащила на кухню телефон.

Рева выдал емкую и точную характеристику Глеба (тот согласился целиком и полностью), ситуации (Глеб и прислушивающаяся Мила опять не возражали), сообщил, что на всех идиотов столицы охраны не напасешься, но он подумает. И отключился не прощаясь.

Мила выглянула в окно – там цвел и таял закат, – вздохнула:

– Ну что, покурю, да пора запираться? Зря я Олега прогнала, сейчас бы пригодился.

– Много бы он тебе помог! – буркнул Глеб. Тут помогла бы только парочка боевых магов высшей категории. Или один оборотень.

Один необученный, не контролирующий себя оборотень…

– Мила, – сказал он, глядя в стол. – Я могу у тебя поночевать. Но только до конца этой недели. Потом мне надо… меня не будет в городе.

Насколько она помнила, Глеб обещал Реве никуда не уезжать… Не вынимая сигареты изо рта, Мила звонко похлопала в ладоши.

– Ну и отлично, спасибо! Я надеялась, что ты предложишь. Тебе не надо позвонить, предупредить, что ты не придешь?

– Нет. Сейчас смотаюсь за кое-какими шмотками. И, знаешь, не открывай дверь незнакомым людям.

Мила поперхнулась дымом.

– Меня этому еще мама в детстве научила!

– Повторяю – никому! Ни слесарям, ни полиции, ни курьерам из издательства. Мила, я серьезно!

– Вижу, что серьезно. А почему?

– Я быстро. – И Глеб умчался, как всегда не ответив.

Мила немедленно прикурила следующую сигарету – пока не вернулся ярый сторонник здорового образа жизни и не пришла пора запирать окна. Курила, глядя, как садится солнце за супермаркет напротив: закат горел и плавился в многочисленных стеклах.

Если подумать, все происходящее с ней – большой штамп, давно растиражированный многочисленными фильмами и книгами. Юная девушка (в ее случае, зрелая тетка) выручает из беды симпатичного незнакомца (с перил балкона его стаскивает), за которым гонится мафия (госбезопасность, маньяк-убийца, теща с поварешкой), и самым естественным образом преследователи переключаются и открывают безжалостную охоту теперь уже на невинную овечку. Говорила же мама – никогда не разговаривай с незнакомцами! А, да, и симпатичный незнакомец считает своим долгом защитить овцу – ну хотя бы провести пару ночей в ее квартире.

Хм, последнее как раз звучит очень привлекательно!

Мила сидела, тупо пялясь на абзац, который она терзала уже пару часов. Ни туда, ни сюда… Намеченный сегодняшний объем уже явно не выполнит. Пойти, что ли, спать завалиться? Мила глянула через плечо. Вон, как ее… охранник.

Верный страж лежал на диване, закинув руку за голову, и тихонько похрапывал. В этот раз он спал не раздеваясь – то ли стеснялся, то ли готовился к военным действиям, в которых, как известно, участвовать в одних трусах не то чтоб неприлично – смешно. Между прочим, по всем канонам жанра защитнику сейчас следует заниматься утешением дрожащей овечки. Вплотную.

А, да, овечка забыла проблеять жалобно: «ОЙ, ОБНИМИ МЕНЯ, МНЕ ТАК СТРАШНО!»

…Мила проснулась от глухого вскрика в соседней комнате; впрочем, сразу вспомнила, кто у нее в гостях. Слышала, как Глеб вскочил и рыщет по комнате, потом – пиликанье телефонной трубки.

– Вы видели его?! Да какой четвертый час ночи! Ваши наблюдатели видели его? Что значит – не мое дело? Он был там, я знаю! Ну так позвоните им!.. Да, прямо сейчас позвоните! Или дайте мне их номер… ну сами! Так я перезвоню?

Мила закуталась в простыню и осторожно подошла к двери. В наступившей тишине было слышно, как громко и быстро Глеб дышит. Снова пиликанье клавиш:

– Ну? Как не видели? Что значит – не было? Говорю, он там был! Ну так вызовите Нюхача! Слушай, я знаю, что говорю! Это правда! Ну…

Собеседник, видимо, бросил трубку, потому что Глеб нецензурно выругался и со всей силы рухнул на диван. Между прочим, диван старенький, Мила все собиралась его сменить; если каждый псих будет так на него падать, ей все же придется скоро раскошелиться… Мила сунула нос в гостиную.

– Разбудил тебя? – спросил Глеб, не оглядываясь. – Извини.

Он сидел на диване спиной к ней и перекидывал из руки в руку телефонную трубку. Подошедшая Мила поймала трубку в воздухе – опять ее имущество в опасности! – и села рядом.

– Что случилось?

– Я звонил Реве.

– Зачем?

– Я знаю, что тотбыл на стройке. Только что.

– Откуда?

Глеб покосился на нее.

– Ты не поверишь.

– Ну не поверю и не поверю. Откуда?

– Я видел сон…

…как он проник в свою разграбленную нору – люди утащили всю его старую добычу, его игрушки, наследили так, что он не скоро сюда еще вернется, пока не пройдет их вонь… а вот этот запах – он даже заурчал от наслаждения – этот запах, эта кровь… он лизнул след на стене, ощутив вкус крови вместе со вкусом несъедобного цемента… и взвыл торжествующе и беззвучно…

– Ты ничего не слышал? – встрепенулся наблюдатель, залегший на втором этаже недостроя.

– Нет. – Напарник, привстав, закрутил головой. Зевнул. – Утро уже.

А прямо под ними, неслышный и невидимый, скользил тот…

– И часто ты видишь такие сны?

– Нет.

Только когда познакомился с тобой. Ведь тотубивал и прежде, но Глеб никогда не просыпался в поту от таких реальных сновидений. Что-то послужило катализатором…

Кажется, мысли у них текли параллельно, потому что Мила спросила:

– А когда ты у меня заночевал… э-э-э, кажется, во второй раз, со счету уже сбилась… ты говорил, у тебя кошмар; тоже снилось что-нибудь подобное?

– Да.

– Про… меня?

– Да.

И про него самого. Но эти ощущения – как трепещет и поддается под зубами горячая плоть – его, или того,терзавшего женщину?

– Как меня убивают? – уточнила дотошная Мила.

Глеб молча кивнул.

– Вот эти твои способности – видеть провидческие сны – и исследовали в ИМФ?

– Нет. Не эти.

– А какие?

Глеб дернул плечом:

– Не важно. Важнее, что тотобладает какими-то аномальными способностями. Раз его не смогли засечь опытные наблюдатели. Отводить глаз или… что еще?

Мила сидела рядом с ним – плечо к плечу – и сосредоточенно размышляла.

– Мимикрировать, – предположила она. – Сливаться с окружающей обстановкой. Как хамелеон, например. Глеб, это ведь не собака?

– Н-нет. Думаю, нет.

Мила кивнула, словно что-то поняла. Или правда поняла?

– А почему ты во сне видишь… его? У тебя есть догадки?

– Есть, – произнес он через паузу так, что Мила безошибочно перевела – но тебе не скажу.

Потому что тотнаверняка оборотень. Как я. Первый оборотень, которого я вижу. Хотя бы во сне. И Рева тоже так считает, хотя на всякий случай думает, что все вытворяю я. Раз никого другого под рукой.

Глеб иногда подумывал: а если б он встретил своих? В подростковом возрасте ему очень этого хотелось. Чтобы было, наконец, с кем поговорить об этом.Сравнить, спросить, узнать – как они справляются? Представлял – вот кто-то подойдет однажды, тронет за плечо, скажет: «Привет, мы такие же!». Никто его не искал. Никому он не был нужен. И став взрослым, Глеб решил, что это и к лучшему. Ни к чему зверям сбиваться в стаю…

Но как оказалось, и один зверь может много чего натворить.

– Глебушка, – спросила Мила, заглядывая ему в лицо. – А ктоэто все-таки?

Интересно, она сразу поверит? Или начнет думать, как Кристя, что он ее обманывает? Или – того хуже – заподозрит, что он настоящий псих?

– Ну… – буркнул Глеб. – Ты же писатель. Фантаст. Придумай что-нибудь.

– А-атлично! – пропела писательница. – Придумай, детка, кто там в ночи рыщет и крови твоей ищет! Великолепный способ развеяться и спасти себе жизнь! Спасибо за помощь, добрый человек!

Встав, издевательски поклонилась ему в пояс (едва не уронив при этом намотанную простыню) и собралась гордо удалиться в спальню.

– Мил, извини, но я правда… я не могу сказать!

Зато он может теперь даже хватать ее за руку, отметила Мила. Забыл, что шарахаться надо. Пальцы сильные, горячие, по предплечью, плечу – темная поросль волос. Такие же на груди, волосатый какой, а какой пресс, бли-и-ин…

Э-э-э, отвлеклась от сути разговора!

– Почему? – спросила Мила.

– Что – почему?

– Почему сказать не можешь? Что тебе мешает?

– Я… – Глеб разжал пальцы, засунул руки себе под мышки и пожал плечами. Широкими. – Просто…

Он может до бесконечности отделываться междометиями-многоточиями и пожиманием плеч, поняла Мила.

– Хорошо, а если я все-таки придумаю, ты хотя бы скажешь – права я или нет?

– Может быть.

Мила, потрясая воздетыми руками, послала потолку несколько энергичных слов. Ушла в спальню, от души хлопнув дверью.

Глеб проснулся раньше, побрел варить кофе – себе и не выспавшейся хозяйке.

Мила приближалась, точно маленький квартирный тайфун: хлопанье дверей, недовольное ворчание, шлепанье босых ног, шум воды. Явилась на кухню, уставилась на него неприязненно, пальцами укрощая вставшую дыбом челку.

– Привет, – пробормотал Глеб.

– Это не вампир! – с вызовом заявила Мила.

Глеб не ожидал, что она сразу возьмет быка за рога. Неужели вместо того чтобы спать, она еще и варианты прокручивала?

– Да? Почему?

Мила села на диванчик, привычно подбирая под себя ноги. Глеб пожалел, что халатик у нее не длиннее. Да и сверху тоже прикрыть не мешает. Чтоб откровенно на нее не пялиться, оставалось только отвернуться к плите.

– Хотя вампир, конечно, не… хм, нечеловеческисилен, насколько я понимаю, специализация у них другая. Выпьют кровь, на фиг им еще косточки обгладывать? На закуску, что ли?

Глеб невольно фыркнул. Да уж.

– Хотя если у него поехала крыша… – рассуждала Мила.

– Крыша у него поехала определенно, – эхом откликнулся Глеб.

Мила прищурилась:

– Но это не вампир?

– Нет.

– Едем дальше! – азартно сказала Мила. Потерла руки. – Сыр будешь? Тогда режу.

Глеб перелил кофе в чашку и поставил варить себе. Джезвы у Милы баловство одно – крохотные, на одного человека. Сразу видно, не привыкла готовить завтраки еще кому-то. Вот у него дома нормальная кофеварка, сразу на литр. А он тут выделывается, кофе варит мизерными порциями… чтобы Мила побыстрее проснулась и со свежими силами насела на него с вопросами!

– Просто людей я отметаю. Не видела таких аномально развитых зубов, которые запросто бы дробили берцовую кость. Переходим к магам.

– Переходи, – пробормотал Глеб.

– Насколько мне удалось выяснить, процент магов, умеющих превращаться,ничтожно мал. Да и Рева наверняка их всех пробил. Некоторые еще способны создавать иллюзии превращения, но иллюзии все-таки не могут загрызть людей.

– А может, маги умеют отращивать себе такие зубки? – не удержался Глеб. – Если уж ты отталкиваешься от наличия-отсутствия зубов…

Мила взмахом руки отмела его реплику как внимания не заслуживающую.

– И тогда кто у нас остается?

– Кто? – отозвался Глеб, не спуская взгляда с кофе. Вот-вот снимать…

Услышал, как Мила хлопнула ладонями о стол.

– Оборотень!

Глеб остановившимся взглядом смотрел, как стекают по узорчатым металлическим бокам джезвы коричневые потоки. Очнулся, схватил за ручку, закрутился на месте, не соображая, что делать дальше. Мила выбралась из-за стола, выключила тумблер и принялась вытирать плиту, рассуждая при этом:

– Почему оборотень? Зубаст, силен, кровожаден – во всяком случае, по фольклору. Так что вполне может справиться с взрослым человеком. Далее. Опять же согласно фольклору оборотень не владеет собой лишь в полнолуние, а до полнолуния еще почти неделя. Все остальное время он такой же, как мы, плюс-минус всяческие способности и странности. Если оборотень… э-э-э… показывает зубы и в остальное время, значит, у него действительно, как ты говоришь, съехала крыша, или, – Мила обернулась к Глебу, торжествующе подняв палец, – или он вполне собой владеет и отдает отчет в своих действиях, а значит, контролирует и свои превращения! Тогда ты правильно предупреждал меня, чтоб я не открывала дверь незнакомцам! А я-то еще думала – при чем тут люди, не появился же у этой милой зверюшки помощник среди людей?

Глеб вспомнил о кофе. Надо налить себе. Хоть остаток.

– Ну как? – спросила Мила у его спины. – Я права? Это оборотень?

– Да, – сказал Глеб, не оборачиваясь. – Оборотень.

Довольная писательница вернулась на свое место. Подытожила:

– Ну вот так вот.

Завтракала (обедала?) с аппетитом, поглядывая на молчащего Глеба. Мог бы и похвалить ее за догадливость! Сидит, сгорбившись, глядит в чашку, вокруг глаз – темные круги, на ввалившихся щеках – щетина. Бритву забыл дома, наверное. Между прочим, несколько дней назад он выглядел куда здоровее: болеет или не выспался… Ой, кто бы говорил, на себя в зеркало посмотри!

– Ну, что будем делать с оборотнем? – доев, спросила Мила.

С каким из, едва не переспросил он. Глянул исподлобья. Глаза Милы были по-прежнему насмешливо задорными. Развлекуха ей!

– Мила, тыничего делать не будешь, – с нажимом сказал Глеб. – Хватит уже, влезла по самое не хочу! Сиди дома, книжки пиши.

– Кирхе, киндер, кюхе, бух! – продекламировала писательница. – А отважные мужчины в это время будут охотиться на оборотня? И что сделают, если поймают?

А что делают с бешеной собакой? Глеб потер лоб.

– Смотря в каком… обличье. Когда перекидываешься… уже не задерешь руки… лапы, если тебе прикажут их поднять. Или не захочешь, или просто не поймешь, что тебе говорят. Теоретические наработки, как справиться с оборотнем, у СКМ наверняка имеются. Практические… не уверен.

– Ты будешь им помогать?

– Нет. Если только… Навряд ли. И тебе не дам.

Мила засмеялась.

– Люблю решительных мужчин!

– Мила, я серьезно.

– А я-то как серьезно!

У Милы имелся один большой недостаток (кроме миллиона маленьких): она не выносила чувства страха и беспомощности и, стараясь быстрее от этих чувств избавиться, шла напролом. Глеб, как и позвонивший Рева, обеспечили ее этими эмоциями с избытком. Лейтенант СКМ сообщил, что охрану выделить не может, одобрил совет Глеба не выходить из дома и велел передать ему трубку («Панфилов же все еще наверняка у вас отирается?»). Мила старательно подслушивала, но услышала от повернувшегося к ней спиной Глеба только: «Да. Нет. Помню… А то я без вас не знаю, что мне делать!»

Глеб вновь отшвырнул трубку – хорошо, в этот раз на мягкий диван, а не на пол. Прорычал:

– Ч-чертов Рева!

– Что он тебе такого сказал?

– Пойду прогуляюсь!

Да уж, подыши свежим воздухом, моя техника и мебель целее будут…

Как ни странно, Миле хорошо в этот день работалось. Она печатала практически не задумываясь, словно кто-то стоял у нее за спиной и надиктовывал в самое ухо. Наверное, пресловутый Муз нагулялся, усовестился-таки и решил наверстать упущенное за предыдущие странные дни. Больше всего она любила в писательстве вот это состояние – несущей волны. Потом и текст править практически не приходится…

Мила даже не заметила, как за окном стемнело.

О чем ее не замедлил оповестить явившийся Глеб. Она пошла открывать ему дверь – расслабленная, довольная, встряхивая на ходу гудящими запястьями. В самый последний момент даже вспомнила, что нужно заглянуть в «глазок».