Текст книги "Колос времени [СИ]"

Автор книги: Наталья Дмитриева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Говорил он по-русски и довольно чисто, но странно растягивал слова и иногда начинал спотыкаться на простых фразах.

– Как это понимать? – мужчина, тряся головой, повернулся к Обломенскому, и Вера узнала человека, чей портрет до сих пор лежал у нее в сумке. – Кто позволил тебе самоуправствовать? Как ты посмел взять Колос?

– А что такого?

– Я тебе повторял ни один раз, чтобы ты не сметь… не смел этого делать. А ты посмел!

– Ну и что?

Старик всплеснул руками.

– Как ты можешь называть себя сыном Хроноса? То, что ты делаешь, abusus est*… так нельзя! Я не для этого тебя учил.

– Ай, ладно, я это сто раз слышал…

– Послушай в сто первый! Мало того, что ты ставишь недозволенный эксперименты – ты делаешь это у меня. Ты же знаешь, как трудно поддерживать равновесие вне временного потока, но при этом делаешь все, чтобы его нарушить! Малейшее смещение, и мы окажемся, Бог знает где! Прекрати свои опыты! Прекрати, я тебя прошу! Зачем ты опять взял Колос? Не трогай его, оставь в покое! Ты же знаешь, сколько усилий я приложить… приклал, чтобы вернуть его. И вот сейчас, когда цель достигнута, Александр, ты хочешь все разрушить. Последний раз прошу тебя – остановись. Или ты вынудишь меня принять меры…

– Ладно, ладно… – покладисто отозвался Обломенский, поднимая руки в примиряющем жесте. – Больше не буду. Извините.

– Хорошо. Я надеяться… буду надеяться, что ты сдержишь слово. А сейчас убери здесь все и верни Колос в шкатулку.

Старик обернулся и увидел скорчившуюся у стены Веру. Некоторое время он хмуро разглядывал девушку, потом ткнул костлявым пальцем в ее сторону и спросил:

– Qui est?**

Обломенский повернул голову.

– Герр лернер, я вашего мертвого языка не разумею.

– Что это? Кто это? Что она здесь делает? – все больше волнуясь, повторил Никифор.

– А, вы про нее… Ну так бы сразу и сказали.

– Александр, не будь шутом!

– Что вы, что вы! Я со всей серьезностью… А это Вера, вы ж ее знаете.

– Я знаю ее, я ее знаю! – раздраженно выкрикнул старик. – Поэтому спрашиваю, откуда она здесь?

– Так в гости пришла.

– Что? Что? Как пришла? Как могла?…

– Запросто, не хуже нас с вами.

На Никифора было жалко смотреть. Он не мог вымолвить ни слова и только трясся, по-прежнему указывая на девушку дрожащей рукой.

– Это ты!… – наконец выпалил он, с ненавистью глядя на улыбающегося ученика. – Ты ее привел!

– Неправда, – делано обиделся тот.

– Не ври! Я знать… это ты! Ты это делать… делал специально! Мне назло!

– При всем уважении – нет. Мне вас злить резона нет. А потом, что тут такого? Ну, пришла девушка в гости, ну, захотелось ей посмотреть, как мы живем, и что? Это ж Вера, она такая же, как мы. Почти родственница… И заметьте, герр лернер, ее никто не учил, а она уже выходит за пределы времени. Что вы на это скажете? Талантище! Я думаю, не хуже вашей византийской подружки…

При этих словах старик замер. Его лицо помертвело, пергаментная кожа туго обтянула кости черепа, старческие пятна на лбу и щеках, до той поры почти незаметные, вдруг разом вылезли наружу.

Обломенский остановился напротив учителя, глядя на него с откровенным злорадством.

– А вы думали, я ничего не знаю? Совсем меня за лоха держите… Ай-ай-ай, нехорошо. Да что вы вообще обо мне знаете?! Думаете, Сашка Обломенский – примерный ученик? Трескает то, что вы ему скармливаете, и не морщится? Ну да… А вот я о вас много чего нового узнал, Никифор сын Романа из славного рода Дассилиатов. Откуда, спросите? Так ведь все фонарь волшебный, сдал вас с потрохами, жестянка неблагодарная. Вы его создали, зверюшками разными изукрасили, а он вас предал. Все-все мне про вас рассказал, ничего не утаил. Хорошая была вещь, даже жаль на металлолом отправлять… Кстати! – Обломенский развернулся к Вере. – Прошу прощенья, я же вас не представил. Никифор, это Вера, Вера, это Никифор, мой учитель, ученый богослов, медик, алхимик, хронит – все в одном. Родился, страшно сказать, восемьсот лет назад! Как представлю такое, просто зубы потеют… И ведь неплохо сохранился для своего возраста, правда ведь? Вот что значит – быть со временем на "ты". Захотел – перешагнул пару столетий, выбрал себе эпоху по душе и живешь, не тужишь. Надоело – дальше пошел. Только простые люди ходят по земле, а хрониты – по времени. Куда захотели, туда и повернули. Вот герр лернер чего только в своей жизни не повидал: и Крестовые походы, и римских пап с кардиналами, и рыцарей, и инквизицию, и даже открытие Америки Колумбом застал. А теперь, понимаешь, перед нами стоит, как ни в чем не бывало. А? Чем ни Вечный жид? Кстати, он же на все руки мастер – сам сделал эти вещички с тайниками, специально, чтобы прятать в них осколки Колоса. Всего было четыре предмета: статуэтка, чаша, часы и волшебный фонарь, но об этом ты и так знаешь… Одна беда – годы берут свое, хотя Никифор Романыч у нас молодцом, но склероз – штука коварная, особенно когда скачешь козлом из века в век. Понятное дело, тут и голову потерять можно, не то что какую-то статуэтку. Герр лернер, в каком столетии вы орла забыли? В восемнадцатом или в девятнадцатом? Когда вас с вашими масонскими друзьями выперли из Берлина? Ну, помните того ушлого немца, для которого вы сделали волшебный фонарь и который с его помощью вызывал духи римских императоров перед прусским королем. Король ведь потом вас обоих собственноручно отдубасил? Нет? А, один хрен… В общем, Вера, растерял Никифор Романыч нужные ему вещи по разным векам, вот и пришлось потом их собирать. На его счастье, все вещицы оказались в одном месте, в нашей северной столице, так что долго искать не понадобилось. Ну и я, само собой, помогал, как мог, за что и был удостоен гордого звания ученика…

– Ты все сказал? – бесцветным голосом произнес Никифор.

– Я? Да, наверное… А знаете, Никифор Романыч, у меня есть предложение. Давайте Веру оставим у себя, а? Вы возьмете ее в ученицы, а потом мы с ней создадим династию потомственных хронитов. Каков план? Правда, круто? Я стану Хроносом, она – моей Реей, так и будем называться, а детишек нашим, которые бесталанные родятся, буду самолично съедать… Шучу, шучу! Но в целом, согласитесь, идея неплохая. А у Веры действительно талант, да еще какой. Герр лернер, вы присмотритесь – по-моему, она очень похожа на ту девушку, которую вы бросили в Константинополе, когда удирали от турков. Помните или уже забыли? Да, все-таки возраст дает о себе знать… Вот вы никогда не интересовались, что с стало с той девушкой, а я подсмотрел. Оно не с первого раза получилось, и даже не с десятого, но в конце концов я ваш фонарик так настроил, так настроил, что он стал работать не хуже компьютера. Это, кстати, натолкнуло на мысль о том, какие еще возможности скрыты в Колосе… вы же этим тоже никогда не интересовались, а зря. Что толку с этого камня, если им не пользоваться? На кой ляд он тогда нужен? А ведь с его помощью такое можно сотворить, такое… вы себе представить не можете! Прошлое увидеть, будущее предсказать – это все фигня. Кстати, подружку вашу византийскую турки сразу зарезали, долго она не мучилась. Вы и половины квартала пробежать не успели…

– Ты врешь, – сипло выдохнул старик, хватаясь за сердце.

– Да ни в одном глазу.

– Ты все врешь!

– Не волнуйтесь вы так, герр лернер, в вашем возрасте это вредно. Семь с половиной веков прошло, больше даже, а вы все переживаете…

– Замолчи! Замолчи сейчас же! Как ты смеешь… я больше не желать… не желаю этого слышать… – Никифор с трудом перевел дыхание и тяжело оперся о стол.

Обломенский прикусил губу.

Покачиваясь из стороны в сторону, старик подошел к запертой двери и долго стоял там, бессильно привалившись к дверному косяку и шаря в карманах брюк. Наконец он нашел ключ, трясущимися руками вставил его в замочную скважину. На секунду Никифора повело в сторону, но он сумел справиться со слабостью и, расправив худые плечи, не оборачиваясь, сухо распорядился:

– Убери здесь. Пусть все будет так, как было до тебя. Я не хочу, чтобы ты проводил здесь свои эксперименты. К Колосу ты больше не прикоснешься. А девушку… тоже убери. Я не хочу никого здесь видеть. И если ты еще хоть раз меня ослушаться, я отлучить… отлучу тебя навсегда. Я не шучу, Александр, так и знай!

И он вышел, громко шаркая стоптанными ботинками.

* Злоупотребление

** Кто это?

Когда за ним закрылась дверь, темноволосый еще немного постоял, напряженно покусывая губы, потом к чему-то внимательно прислушался и на цыпочках перебежал к столу. Обхватив свой аппарат, мужчина приподнял его, но тут же опустил обратно. Потоптавшись на месте, он подкрался к двери и приложил к ней ухо, потом внезапно отпрянул и закружил по комнате. Его руки суетливо дергались, точно не знали, за что схватиться, по лицу, сменяя друг друга, пробегали различные выражения: растерянность, гнев, обида, испуг и вызов. Он как будто не знал, на что решиться и от этого злился еще сильней.

Вера настороженно наблюдала за этими перемещениями, сжимаясь при каждом его приближении. Теперь она окончательно убедилась, что имеет дело с сумасшедшим – это пугало до колик, но одновременно заставляло собраться с силами. В любой момент он мог снова на нее наброситься, и девушка была полна решимости дать отпор маньяку. При мысли об этом ее пробирала дрожь. Но Обломенский будто совсем забыл о ее присутствии.

– Ну, дела, – пробормотал он наконец, останавливаясь и хватаясь за голову. – Ну, дела… как же так? Чего это он разошелся? Чего я сказал-то, а? Ну, чего я такого сказал?

В его голосе послышались плачущие нотки. Выпрямившись, он наткнулся взглядом на Веру и какое-то время смотрел на нее с явным недоумением, точно не понимая, кто она и как здесь очутилась. Потом лицо мужчины прояснилось, а в глазах зажегся прежний огонек.

– Ты еще здесь… это хорошо, – заговорщицки произнес он, опускаясь на корточки перед девушкой. – Знаешь, мне, наверное, понадобиться твоя помощь. Слышала, что Романыч сказал? Он – старикан конкретный, обещал, значит, сделает. Если я тебя оставлю, герр лернер нас обоих вышвырнет и к Колосу меня больше не подпустит, а мне это сейчас ну совсем не в масть! Понимаешь, у него предубеждение против женщин-хронитов: одна такая ему жизнь спасла, а он в благодарность ее кинул и теперь мучается… А потом была у него еще история… с нее-то все и началось. Подвязался он архивариусом в одном рыцарском замке, а там немочка жила, хорошенькая как конфетка. Герр лернер ее очень отличал, но ничего такого между ними не было. Понятное дело, Романыч (хотя тогда он по-другому звался) – уже в летах, а девица – из благородного семейства, вся из себя гордая и неприступная. В общем, решил герр лернер убить двух зайцев одним выстрелом и взял ее в ученицы, разумеется, негласно. Можно сказать, переступил через себя, потому как женщина-хронит для него – хуже, чем женщина за рулем! – Обломенский осклабился, довольный сравнением. – Да, точно! В общем, обезьяна с гранатой… Но герр лернер и на это не посмотрел, научил немочку кое-чему, показал ей Колос, познакомил с приемами электрического воздействия на него… и это в эпоху, когда об электричестве еще и слыхом не слыхивали. А у Романыча в этом направлении были классные наработки, он лейденскую банку соорудил на двести с лишним лет раньше Мушенбрука, и электрофорная машина у него была почти готова… Голова! Но та немка обгадила ему всю малину. Опоила герр лернера снотворным, свистнула Колос и еще кое-какие приборы, удрала и провела обряд активации. Дура! Хотя вряд ли она соображала, что делает. Я так и не понял, зачем ей это было нужно, но обряд проходил во время грозы, и эта хренова эскпериментаторша получила свои сто тысяч вольт. По-моему, от нее даже пепла не осталось… а Колос после такого пошел в рост… ну, так это у нас, у хронитов называется. На деле он теперь активно ломает временные рамки, но этим процессом можно управлять, что я, собственно, и делаю. Хотя по нашим хронитским правилам этого делать нельзя. Мы, хрониты, должны Колос холить и лелеять, оберегать от всяческих воздействий, нам категорически запрещено им пользоваться. Вообще, мы – хранители времени, но честно – меня это во как достало! Достало по самое не могу! Немка где-то оказалась права, на…чхать ей было на все правила и запреты. Захотела – сделала. А то, что сделала какую-то хрень, это ладно, я тоже не сразу сообразил, что к чему, хотя учился гораздо дольше ее. "Ротонду" спалил, и сам чуть не спалился… но это все ерунда. Главное – результат! Я теперь такое могу!… Ну, я тебе уже говорил. Мне бы еще пару деньков поработать… в спокойной обстановке. А то ходят все, кому не лень, только отвлекают!

Обломенский выпрямился, с угрозой поглядывая в сторону двери, за которой скрылся учитель. Однако почти сразу его лицо жалобно скривилось, а глаза растеряно забегали по сторонам.

– Ну, и что теперь делать? – пробормотал он, косясь на Веру. – Чего смотришь? Не смотри! Ты мне мешаешь. Мне нужно принять решение, да, принять решение… Он хочет меня отстранить… Ладно. Но я могу его опередить. Я ведь многое умею, даже без его помощи. Он больше не нужен… да… нужно только принять решение… – дальше Вера уже не могла разобрать ни слова.

Он стоял к ней вполоборота и смотрел в сторону. Девушка сочла момент удачным и стала понемногу подбираться к столу.

Внезапно в соседнем помещении послышался шум. Темноволосый дернулся, но прежде чем он успел что-либо сказать или сделать, дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и появился Никифор, разгневанный сверх всякой меры. В руках он крепко держал конец металлической шнура, затянутого на шее упирающегося и шипящего Кирилла. Почти задушенный темполог еще находил в себе силы для сопротивления, но и они явно убывали с каждой секундой – его лицо уже посинело, а руки то и дело безвольно соскальзывали вниз. Вытащив жертву на свет, Никифор толкнул ее к столу и срывающимся от напряжения голосом выкрикнул:

– Что этот делает здесь?!

– Черт, я и забыл, – еле слышно пробормотал его ученик, быстро отводя глаза, но вслух произнес. – Этот? Да так… тоже в гости зашел.

Никифор пожелтел от злости.

– Я тебя предупредить… – начал он угрожающе. – Я дать тебе шанс. Ты не оправдал моего доверия. Ты – худший из учеников…

– Они сами за мной пришли! – взвизгнул Обломенский. – Я не знаю, как они меня вычислили, может, Водлянов проговорился, может, вы сами… Я тут не при чем! Что мне было делать? Они каким-то образом меня узнали, этот за мной погнался, девчонка следом. Я не хотел их сюда тащить, они сами…

– Ты в этом виноват, – твердо заявил старик. – Ты натворил дел.

– Я не виноват!

Вера почти не слышала, о чем они говорили – опустившись на колени, она тщетно пыталась поймать взгляд Кирилла. Тот понемногу приходил в себя, но при этом вел себя так, что у девушки тоскливо сжалось сердце. Желтые глаза прояснились, но выражение их осмысленнее не стало.

– Кирилл… Кирилл, ты меня слышишь? – тихо позвала она и услышала в ответ недовольное урчание. Притянув уроненный стариком конец удавки, темполог тщательно обнюхал его, куснул и раздраженно отшвырнул прочь, не делая никаких попыток избавиться от самого ошейника.

Глядя на него, Вера почувствовала, как у нее наворачиваются слезы.

Никифор тяжело вздохнул.

– Я уберу их отсюда, и тебе придется уйти. Ты не достоин называться хронитом. Лучше идти… уйди сам, по-хорошему.

– Ну, герр лернер, за что вы так со мной?! – заныл Обломенский и тут же испустил громкий обиженный вопль – подкравшийся темполог прихватил зубами его ногу.

– Ты пожинаешь плоды собственного безрассудства, – устало произнес учитель, не делая никаких попыток придти на помощь ученику.

Тот перестал вопить (а делал он это не столько от боли, сколько напоказ), злобно выругался и с силой ударил Кирилла по едва затянувшейся ране на лбу. Потом еще раз и еще. Жалобный визг огласил помещение, и Обломенский пинком отшвырнул противника прочь. Темполог ударился о стену и растянулся на полу, хватаясь за голову. Из-под его рук быстро капала кровь.

Вера всхлипнула, с силой прикусывая костяшки пальцев.

– Да в чем дело?! – выкрикнул Обломенский. – Это же зверюшка! Смотрите, у него совсем крыша съехала! Выкинем, и дело с концом! И девку…

Договорить он не успел – с яростным воплем Вера толкнула на него хронотрон. Громоздкий аппарат проехал по столешнице, врезался мужчине в поясницу и с грохотом обрушился вниз. В тот же миг Кирилл оказался на ногах и, оттолкнув Никифора, всем телом врезался в темноволосого. Оба покатились по полу, не обращая внимания на разлетевшиеся повсюду осколки.

Девушка попятилась, потом неловко перескочила через сцепившихся мужчин, споткнулась и едва не рухнула на них же. В последний момент ей удалось извернуться и приземлиться на четвереньки, и она тут же отползла в сторону, не сводя глаз со стеклянного куба, в котором по-прежнему светились четыре части Колоса. Мельком она заметила, что Никифор сидит с закрытыми глазами, привалившись к стене, и подумала, что он, наверное, потерял сознание, но мысль об этом как пришла, так и ушла. Куб закатился под раскладушку, и девушка с трудом вытащила его обратно. Он оказался ужасно тяжелым. Даже напрягая все силы, Вера едва могла оторвать его от пола. Поднатужившись, она все-таки приподняла его и несколько раз стукнула об пол. Толку от этого не было – толстое стекло лишь немного завибрировало, но на нем не появилось и царапины, а камни, точно насмехаясь, вспыхнули как новогодняя гирлянда.

Упрямо стиснув зубы, Вера собралась повторить попытку, но в этот момент кто-то с силой надавил ей на плечи, и мокрая ладонь скользнула по ее лицу. Девушка взвизгнула, отшатываясь, но это оказался Кирилл.

– Это ты? – еле выдохнул мужчина, быстро нащупывая ее руки и то, что они держали.

– А что, не видно? – слабо огрызнулась она, еще не придя в себя от испуга.

– К сожалению, нет, – серьезно ответил темполог, проводя пальцами по стенке куба. – Что тут?

– Камни, все четыре.

– Хорошо. Отвернись.

Кирилл обхватил куб, размахнулся, с силой ударяя об стену. Вера едва успела прикрыть лицо, как ее окатило градом осколков. К счастью, большая часть просто скользнула по коже, не оставив следов, а несколько новых порезов ничего не меняли. Фрагменты резонатора выкатились к ее коленям. Темполог сморщил нос.

– Бери их и уходи! – распорядился он, безошибочно отделяя камни от осколков стекла.

– Куда? – опешила девушка.

– Подальше отсюда.

– А ты?

– Я тебя догоню.

– Но я же не знаю, что с этим делать… – беспомощно пролепетала девушка.

Но было поздно. Обломенский с ревом набросился на Кирилла, обхватывая его сзади за шею. Одновременно в стороне зашевелился Никифор.

– Уходи… – прохрипел темполог, ударяя противника локтем под дых. – Быстро…

Вера бросила на него отчаянный взгляд, потом покидала камни в подол и, придерживая его рукой, бросилась к двери. За спиной послышались крики. Не оборачиваясь, девушка дернула створку и выскочила в темноту.

Ее обдало пронзительным холодом. Кожа покрылась инеем, из глаз потекли слезы, застывая на щеках ледяными дорожками. Камни в подоле вспыхнули золотистыми огнями и, утратив плотность и четкость очертаний, огромными светляками поплыли вверх. Зависнув перед лицом девушки, они призывно померцали и словно в замедленной съемке двинулись вперед, то обгоняя друг друга, то застывая на месте, неторопливо, важно и безмолвно, точно обитатели морских глубин, исполняющие какой-то древний таинственный танец.

Вера машинально заковыляла следом, едва соображая, что делает. Вокруг нее разливалась чернильной вязкости темнота, и четыре теплых огонька были в ней единственными ориентирами. Протягивая руку, девушка могла дотронуться до них, но ее пальцы проходили сквозь них как сквозь пустоту – их свет был иллюзией, и тепла от них не было никакого.

Потом пронизывающий холод исчез, и Вера вновь почувствовала собственное тело. Ощущение оказалось не из приятных – руки и ноги еле гнулись, возвращение чувствительности сопровождалось болезненным покалыванием в мышцах. Вокруг по-прежнему было темно, но атмосфера явно сгустилась. Время от времени девушка неосознанно пригибала голову, точно боясь стукнуться обо что-то, ее одолевала зябкая дрожь, по ногам то и дело пробегал сквозняк.

Огни впереди понемногу стали гаснуть. Их отсветы становились все бледней и тусклей и уже готовы были совсем исчезнуть. Вера ускорила шаг, испуганно вытягивая руки, и почти сразу наткнулась на что-то холодное, шершавое, источающее пронизывающую сырость. Теперь девушка обнаружила, что в достаточной мере привыкла к темноте, чтобы кое-что в ней различать. Загадочные огни, некогда бывшие осколками Колоса, никуда не делись – они медленно кружились поодаль, похожие на бледные размытые тени, едва доступные человеческому зрению.

Вера тихонько вздохнула и поежилась, обхватывая себя за плечи. Некоторое время она в растерянности стояла на одном месте, настороженно вслушиваясь и вглядываясь в поредевшую темноту. Она находилась в длинном и узком каменном проходе, плавно заворачивающем налево. О том, что это была не слепая кишка, говорили токи холодного воздуха, дувшие по ногам. Откуда-то извне доносились негромкие шорохи, смешиваясь с частым Вериным дыханием – слабое эхо подхватывало их и уносило дальше, бесконечно отражая от низкого свода. Изредка негромко капала вода.

Не обнаружив за собой погони, девушка сникла и прикрыла глаза. Ей снова захотелось плакать. Схлынул нервический азарт, заставляющий без размышлений бросаться вперед, и теперь Вере было страшно, по-настоящему страшно. Она вдруг поняла, что не знает, где находится. Каменный коридор со всей очевидностью не мог быть частью синематеки.

Да, от погони Вера оторвалась вполне успешно, но и помощи ждать было неоткуда. И если ее никто не преследует, то лишь потому, что она просто-напросто затерялась среди бесконечных звеньев времени. Исчезла, растворилась в потоке событий, и вряд ли Обломенский или кто-то другой поймет, куда именно она шагнула. Для Кирилла ее след был потерян, потерян безвозвратно, ни один из его хитроумных приборов не отыщет ее среди миллионов и миллиардов человеческих песчинок прошлого, настоящего и будущего. Она могла быть где угодно – или нигде. Но где бы Вера ни находилась, она оставалась одна, совершенно одна, полностью предоставленная самой себе. Она могла продолжать идти вперед, могла повернуть назад – но о возвращении не было и речи. Ее привел Колос, теперь девушка это знала – наверное, у него с самого начала была такая цель, а Вера оказалась всего лишь средством ее достижения…

От этих мыслей стало еще страшней.

Девушка вдруг ощутила себя во власти неведомых сил, не добрых и не злых, а, в общем-то, совершенно равнодушных, для которых она сама и все остальные были лишь пусковыми рычажками, нужными для того, чтобы привести в действие неизвестную программу. Да и программа эта не имела никакого отношения к людям, что бы они себе не воображали. Был ли эксперимент, или что-то еще, чему нет определения в человеческом словаре, но даже те люди, которые поневоле оказались в него вовлечены, даже они не представляли ценности для неведомых экспериментаторов.

Кирилл, Юлька, Обломенский, Водлянов, Никифор, сама Вера… они не были ни жертвами, ни добровольцами, ни помехами, ни даже расходным материалом. Их участие в программе было случайным. Не окажись их на месте, его бы занял кто-то другой. Их противоборство не несло в себе никакого смысла. Их существование на самой грани бытия было лишь чьей-то прихотью. Их страхи, страдания, амбиции, надежды и мечты вообще никого не интересовали.

Веру снова окатило холодом, но это был не тот холод, что раньше – теперь он шел изнутри, от самого сердца. Это было леденящее чувство внезапного осознания всей безнадежности, всей бессмысленности того положение, в котором она оказалась.

Щеку обожгла непрошеная слеза.

Подумать только – они-то считали, что спасают мир… нет, даже миры, а что это было на самом деле? Бессмысленное жалкое трепыхание? Надсадный скрип песка в плохо смазанном механизме? Наивное геройство, никому, в сущности, не принесшее пользы?

Да что тут скажешь (Вера неуверенно хихикнула), ни одна самооценка, сколь бы высока она ни была, такого удара не выдержит. Ее собственная уж точно стремиться к нулю… А ведь это еще не конец! Проклятый Колос все еще здесь и не думает никуда деваться. Девушка мрачно уставилась на призрачные огни, чувствуя, как внутри медленно поднимается волна жгучей ненависти.

– Что тебе еще от меня надо? – Если она всерьез рассчитывала получить ответ, то и этому желанию не суждено было сбыться. – Что ты ко мне привязался? Отстань! Слышишь?! Изыди!

Огни равнодушно помигивали.

– Ладно… Значит, так, да? Хорошо! – Вера хмуро пошарила вокруг взглядом, надеясь обнаружить что-то, чем можно было бы в них запустить. – Скажи, чего ты хочешь? Ну хоть знак какой-нибудь подай… Куда ты меня завел?

Огни на секунду прекратили свое кружение, потом, мягко сорвавшись с места, неторопливо поплыли вперед и скрылись за поворотом.

Девушка опешила.

– Эй… – испуганно прошептала она. – Подожди…

Наступившая после ее слов тишина показалась Вере оглушающей. Стихли все шорохи, перестала капать вода, лишь сквозняк продолжал леденить ноги. Запаниковав, девушка бросилась прямо по проходу, но, сделав несколько шагов, резко остановилась и с надеждой оглянулась через плечо.

Уходящий в темноту провал каменного коридора был тих и неподвижен.

Постояв еще немного, Вера печально вздохнула и пошла прямо, уже не оборачиваясь. Почти сразу за поворотом она увидела лестницу с высокими неровными ступенями и стала подниматься, помогая себе руками – благо крутизна лестницы делала передвижение на четвереньках самым удобным видом передвижения. Подъем закончился у небольшой двери, сколоченной из плотно пригнанных деревянных брусьев, судя по виду, надежно запертой и – рассчитанной как минимум на то, чтобы удерживать за ней слона. Огни Колоса расплывшимися медузами колыхались у самого порога, но стоило Вере, отдуваясь, взобраться на последнюю ступеньку, как они, не задерживаясь более, пролетели прямо сквозь дверь.

Девушка рассеянно вытерла пот с лица и, ни о чем не думая, шагнула следом.

Что-то плотное и шершавое как пемза несколько томительных мгновений облепляло ее со всех сторон, потом неприятные ощущения закончились, и она обнаружила, что стоит уже по ту сторону двери.

По глазам, отвыкшим от света, ударила резкая фиолетовая вспышка, за ней последовал гулкий раскатистый рокот, пробирающий до самых печенок. Порыв ветра взъерошил волосы, и Веру окатило мелкой водяной пылью. Запахло озоном.

В первый момент девушка зажмурилась, но теперь широко распахнула глаза, с удивлением оглядываясь по сторонам. Она находилась в небольшой крытой галерее с узкими стрельчатыми окнами по правой стороне. Оконные проемы были забраны переплетами из мелких стеклянных шариков в свинцовой оправе. Вера провела по ним рукой, кое-где ощущая под пальцами пустоту. Здесь также было темно и душно, но бушевавшая снаружи гроза то и дело озаряла помещение вспышками молний. Ветер, свободно залетая сквозь дыры в рамах, трепал пламя одинокого факела, стоящего в подставке на стене, и оставлял под окнами мокрые следы – в некоторых местах натекли уже целые лужи.

Вокруг не было ни души.

Осторожно ступая, Вера прошлась из конца в конец, попробовала выглянуть на улицу, потом обнаружила еще один проход и с опаской заглянула в него. Слабое движение у стены заставило ее испуганно затаить дыхание, но это оказался вездесущий Колос, зависший на уровне ее глаз – все четыре огня в нем выстроились по размеру и слабо переливались при каждой вспышке молнии.

– Опять ты… – Вера скорчила презрительную гримасу и прошла мимо, придерживаясь рукой за стену. Из прохода несло удушливой сыростью и слабым крысиным запашком – однако достаточно сильным, чтобы отбить у гостьи охоту обследовать его детальней. Задержав дыхание, девушка как можно скорее проскочила узкий каменный коридор, в темноте наткнулась на три ступеньки, поднялась по ним и оказалась на круглой площадке с небольшим оконцем и двумя запертыми дверьми. Идущий дальше коридор через несколько шагов закончился сырым и вонючим тупиком, в котором девушка немедленно влезла босой пяткой в какую-то липкую гадость.

Вернувшись на площадку, Вера без особого удивления обнаружила там Колос. Призрачные огни описали под сводом полукруг и образовали красивую светящуюся арку около окна. Мельком глянув на этот новый декоративный элемент, девушка хмыкнула и машинально сделала попытку поправить самый маленький огонек. Пальцы прошли сквозь него, как сквозь туман, и уперлись во влажную шероховатую поверхность стены.

В оконце снова полыхнула фиолетовым, а чуть погодя раздался приглушенный громовой раскат. В запястье девушки впилась электрическая искра, и огни Колоса радостно вспыхнули.

– Да пошел ты!… – Вера моментально отдернула руку, зализывая место укола. – Я в эти игры больше не играю!

Колос обиженно потух.

Вера тяжело вздохнула и посмотрела в окно. Дождевые струйки, сливаясь, образовывали перед глазами сплошную водяную занавесь, сквозь которую еле угадывался глухой провал пустого двора, окруженный темными очертаниями крепостных стен. Только при очередной вспышке молнии девушка могла разглядеть массивный силуэт нависающей над ними большой прямоугольной башни, зубчатые контуры брустверов и остроконечную крышу с еле угадываемой спицей флагштока.

Дождь на минуту стих, а потом с новой силой застучал, выбивая оглушительную дробь на черепичных настилах.

Девушка прислонилась к холодной стене, устало потирая лицо.

Что это за место?… Куда она попала?…

– Достаточно, – хрипло выдохнул Никифор, одной рукой опираясь о столешницу, а другой растирая грудь с левой стороны. – Остановись, хватит…

Ученик, словно и не слыша, ощерился, продолжая охаживать ногами корчащееся на полу тело.

– Прекрати! – повысил голос учитель. – Оставь его!

– Гниль, паскуда… – Обломенский демонстративно сплюнул, стараясь попасть поверженному противнику в лицо. – Убью суку бешеную!

– Перестань, – старик поморщился и побледнел еще сильней. Ученик гневно засопел, нехотя отступая на шаг, но тут же рванулся вперед, по-бычьи пригнув голову, яростно вращая глазами и брызгая слюной:

– Я сказал – убью! Разорву гада! Ой, не держите меня, Никифор Романыч!…

– Уймись ты… – Никифор оперся о стол, устало свешивая голову. – Не о том думаешь. Этот уже не навредит. Девушка унесла Колос…

Обломенский подавился собственным криком, его взгляд испуганно метнулся к двери.

– Ей некуда деваться.

– Она ушла, – еле слышно пробормотал старик.