Текст книги "Колос времени [СИ]"

Автор книги: Наталья Дмитриева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Этого оказалось достаточно. Двое нападавших, бормоча невнятные угрозы, скрылись в тупике. Третий по-прежнему пребывал без сознания. Все произошло так стремительно, что, если бы не боль в отбитых внутренностях, показалось бы Вере очередным бредовым видением. Она вдруг ощутила непреодолимое желание плюнуть на поверженного врага и поскорей отвернулась, борясь с искушением.

Кирилл поднял ее и прислонил к стене, тревожно заглядывая в лицо.

– Ты как? – прокричал он. Девушка покивала, показывая пальцами – порядок, но локтем все еще прижимала ушибленный бок. Темполог помог ей залезть на сидение мотоцикла и снова завел мотор. К их обоюдному удивлению, тот покладисто затарахтел после первой же попытки.

– Держись!

Мотоцикл рванулся вперед, объезжая распростертое на асфальте тело.

Они вынырнули из переулка, выехали на проспект и помчались вдоль трамвайных путей, огибающих ограду Александровского парка.

На пересечении Кронверкского и Каменноостровского проспектов образовалась огромная пробка из людей и машин. Первые, невзирая на ветер, обрывающий над их головами провода и растяжки, и тщетные уговоры работников МЧС, передаваемые через мегафон, упорно стремились к мосту. Вторые пытались проехать туда же, но это им удавалось еще меньше, и над забитым перекрестком раздавалось непрекращающееся истеричное гудение клаксонов.

Мотоцикл пришлось бросить на стоянке около метро, и дальше Кирилл с Верой пробирались пешком. Девушка растерянно оглядывалась по сторонам, ни на минуту не выпуская руки темполога. Людей вокруг собралось так много, и на всех лицах было написано такое фанатическое упорство, что ей снова стало не по себе. Нет, никто больше не пропадал в неизвестность и не возникал оттуда. Время как будто остановилось – и тем страшней казалось безостановочное движение людской массы, топот многих сотен и тысяч ног, дружно ударяющих в потрескавшийся асфальт, и неудержимый напор, угрожающий смести любую преграду на пути идущих. Это была уже иная стихий, не менее разрушительная, чем воздух или вода, но главную опасность она представляла в первую очередь для себя самой. Вера увидела, как две молодые женщины в одинаковых ярко-оранжевых платьях, подхваченные человеческим потоком, испуганно озираясь, пытались из него выбраться. Одна из них покачнулась и упала, другая попыталась ей помочь, но была оттеснена в сторону и вскоре скрылась из вида. Стоящие на пути машины толпа перетекала, как вода – каменные перекаты. Водители, видя такое дело, не смели и носа высунуть наружу, неосторожных сразу же сметало прочь.

Земля потрескивала и содрогалась, в канализационных люках глухо бурлило, металлические крышки подпрыгивали.

Будь Вера одна, ее бы уже давно подхватило это человеческое море и повлекло за собой, но темполог, с каждой минутой все больше зверея, с непоколебимым упорством пробивался сквозь людскую массу, расталкивая пешеходов так яростно, что ему невольно уступали дорогу. Случайно бросив взгляд на его лицо, Вера вздрогнула – в нем уже оставалось мало человеческого. Вздернутая губа обнажала зубы до самых десен, дико сверкали желтые глаза, а кровь, текущая из разошедшейся раны на голове, превращала лицо в сюрреалистическую маску. Девушка тихо охнула, невольно разжимая пальцы, но ладонь темполога стиснула ее запястье с такой силой, что затрещали кости. Она только мяукнула от боли.

В переулке, где жил Водлянов, толпились люди, пытающиеся прорваться к проспекту. Вера успела заметить, что консультанта среди них не было. Это слегка подбодрило ее – возможно, у них будет шанс застать его дома.

Однако двор оказался пуст, железная дверь подъезда заперта.

Темполог, не удержавшись, пнул ее ногой и наверняка отбил при этом пальцы. Но по нему уже ничего нельзя было понять, он шипел и плевался не переставая. Девушка, сама чувствовавшая искушение забиться в яростной истерике, не удержавшись, пару раз стукнула кулаком в дверь, ничего этим, конечно, не добившись и даже не отведя душу. При этом вместе с раздражением в ее душе поднималось какое-то новое, не понятное ей самой предчувствие, от которого противно захолодело под ложечкой.

– Слушай, надо как-то попасть внутрь, – нервничая все больше и больше, обратилась она к Кириллу.

– Знаю! – огрызнулся тот, запуская в ближайшее окно обломком доски.

– Так чего ты ждешь?!

Он, как тигр в клетке, закружился по двору.

– Чувствуешь? – бросил он, раздувая ноздри. – Здесь все пропитано этим запахом…

– Ну, так доставай свои стерженьки! – заторопила его Вера, заглядывая в замочную скважину. – Давай, давай быстрей!

Темполог фыркнул, берясь за браслет.

В этот момент дверь приоткрылась, выпуская во двор двоих. Одним их них был Водлянов, вторым – высокий плотный мужчина в майке и шортах, стриженный так коротко, что кожа проглядывала сквозь темный ежик волос.

Мгновение – и Вера, задохнувшись от неожиданности, узнала в темноволосом человека, напугавшего ее у "Ротонды".

Она попятилась. Значит, старик, Водлянов, а теперь еще и этот… Как видно, они хорошо знакомы, иначе не разговаривали бы так непринужденно, совсем по-приятельски. Хотя почему бы Константину его и не знать? У него, как у консультанта, наверняка самый обширный круг знакомств и, вероятно, в самых различных сферах…

Водлянов бросил на нее любопытный взгляд, и на его лице отобразилось неприкрытое изумление, а густые брови медленно поползли вверх.

– Вера?!

– Константин Иванович… – пролепетала девушка, не в силах отвести глаз от темноволосого. – Здрасте…

– Что с вами произошло? На вас напали?

– Нет…да… я… – забормотала она, опуская глаза. – Мы к вам.

– Очень рад, но момент не самый подходящий…

Его голос доносился до Веры как сквозь вату. Ее вновь начало захлестывать забытое было чувство нереальности – на сей раз гораздо сильнее и стремительней прежнего. Стены домов с облупившейся краской сдвинулись, будто желая расплющить нежданных посетителей, из черных провалов окон заструились вязкие тени. Эхо подхватило унылые завывания ветра, и они загремели во всю мощь, словно боевые трубы идущей в атаку армии. Крышку канализационного люка с треском сорвало, и из-под нее хлынул поток грязной воды.

– У нас по непонятной причине намечается наводнение… – продолжил консультант, но в этот момент темноволосый, отстранив Водлянова, сделал шаг вперед. Его жадный взгляд был прикован к Вериному лицу, на тонких губах играла плотоядная усмешка. Пожалуй, только ее Вера и видела отчетливо, все остальное как будто тонуло в тумане. Она вновь почувствовала холод железной решетки под вспотевшими от страха ладонями, ощутила сырость, идущую из подвала "Ротонды". И в ушах ее снова отозвался вкрадчивый шепот, идущий из самых глубин сознания:

– Девушка-а…

Вера тряхнула головой, сбрасывая наваждение.

В ту же секунду темноволосый, ехидно подмигнув ей, бросился бежать.

Замерший в стороне темполог, точно именно этого и ждал, с радостным уханьем кинулся вдогонку.

Вера, которую оба они буквально смели с дороги, отлетела в сторону, всей тяжестью повиснув на озадаченном Водлянове.

– Куда… Стой! О, черт… прошу прощенья! – Консультант, перестав улыбаться, дернулся было следом, и обхватил Верины запястья, пытаясь разомкнуть ее руки.

– Нет! – в голос объявила девушка, вызвав у мужчины настоящую оторопь. – Вы должны мне многое объяснить!

Водлянов растерянно кашлянул, но быстро пришел в себя. Взгляд его сделался холодным.

– Разве? Ошибаетесь, Вера, я вам ничего не должен.

– Нет, должны! – упрямо повторила она, цепляясь за него с настойчивостью налогового инспектора. – Вы мне врали, обманывали… Кто этот тип, что был сейчас с вами? Кто он такой?

– Господи Боже, Верочка, да что с вами?! Вы больны или бредите? Вы, что, головой ударились? Вам надо отдохнуть, поезжайте домой…

– Не надо меня успокаивать! Я спокойна! Я все прекрасно понимаю! – завопила девушка, трясясь от злости.

– Прекрати истерику! – рявкнул консультант, одним движением отрывая ее от себя. – Что ты тут устраиваешь?!

– Скажите мне, кто это был!!

– Да успокойся ты! Девчонка, сумасшедшая… Это мой старый знакомый, пришел по делу. Устраивает тебя такое?

– По какому делу?

– А это тебя не касается, – отрезал Водлянов, обходя ее стороной. – Устроила тут допрос с пристрастием… молодежь… ни стыда, ни совести…

Вера решительно загородила ему путь.

– Скажите, что это за тип? Что ему было нужно? Это для него вы украли часы?

Мужчина смерил ее неприязненным взглядом с головы до ног.

– Послушайте, барышня, – холодно произнес он, снова переходя на "вы". – Вам не кажется, что вы злоупотребляете моим терпением? Оно, могу вас уверить, не безгранично…

– Ответьте мне, пожалуйста! – попросила девушка, стараясь говорить как можно спокойней. Ее раскинутые в стороны руки мелко дрожали.

– Не вижу смысла продолжать разговор в таком тоне. Вы, господа, совсем оборзели – набрасываетесь, чего-то требуете… Я, кажется, уже помог вам, чем смог, и, заметьте – не требуя при этом никакой материальной компенсации за потраченное время…

– Да что вы знаете о времени! – криво усмехнулась Вера.

– Знаю, что у меня оно стоит дорого, но с вас, как вы помните, я не взял ни копейки. На этом, полагаю, наши отношения следует прервать, пока не стало совсем плохо… Вы славная барышня и были мне очень симпатичны, но всему есть предел. Надеюсь, больше мы с вами не увидимся. А теперь, будьте добры, уйдите с дороги!

Он отстранил девушку, быстрым шагом направляясь со двора.

У Веры запрыгали губы, но она, упрямо сжав их, догнала консультанта и пошла рядом, приноравливаясь к его размашистым движениям. Они миновали узкий проулок и оказались в маленьком сквере, обсаженном старыми липами. Газон и дорожки здесь были покрыты сорванными с деревьев листьями и обломками веток. Где-то рядом хлопало неплотно закрытое окно. Ветер заносил с улицы пылевые облака, оседающие на траве и кустах шиповника. Из люков текла вода, собираясь в широкие ручьи.

– Послушайте… извините… я… я извиняюсь! – Ветер усиливался, и Вере снова пришлось кричать. – Константин Иванович!

Тот досадливо шевельнул усами, но до девушки не долетело ни звука.

– Что?! Говорите громче, я не слышу!

– Сударыня, не надо за мной идти! – в свою очередь проорал Водлянов, перепрыгивая через широкую полосу воды. – Нам с вами не о чем больше говорить!

Они уже подходили к проспекту. Здесь по-прежнему была давка. Консультант на мгновение замедлил шаг, вглядываясь в волнующуюся толпу, рывками продвигающуюся к Троицкой площади. Народ продолжал прибывать, но и без этого наплыв людей был так велик, что забитыми казались все прилегающие улицы.

– Константин Иванович! – повторила Вера, хватая его за локоть.

Водлянов, не глядя, дернул рукой и, выдохнув, словно спортсмен перед дальним заплывом, с разгону вклинился в толпу, энергично работая локтями. Не колеблясь ни секунды, девушка бросилась следом, но ее почти сразу оттерли в сторону. Она заметалась перед плотной стеной человеческих тел, ловя на себе любопытствующие взгляды и холодея от страха потерять его в этой безликой массе. Седая голова консультанта мелькнула справа, и, с невероятным усилием пробившись сквозь заслон, Вера дотянулась кончиками пальцев и схватилась за лямку его рюкзака. От неожиданного рывка мужчина дернулся, заваливаясь назад. Его поддержали идущие следом люди, но девушка с отчаянием увидела, как он дергает плечами, стараясь сбросить рюкзак и ее вместе с ним. Она изогнулась всем телом, как попавший в стремнину пловец, извиваясь, подтянулась ближе и немеющими от напряжения руками обхватила жилистую загорелую шею консультанта.

Ее прижало к нему с такой силой, что дыхание перехватило, и воздух, казалось, перестал поступать в легкие. В глазах начало двоиться, окружающий мир будто подернулся хрустальной рябью. Кожу закололо, словно прихваченную морозцем, море людских голов стало медленно размываться, шумы делались все тише и тише.

Все последовавшее за этим напомнило недавнее происшествие в метро, когда она буквально заставила Кирилла увидеть Руслана Чернявина – только происходило гораздо быстрей. Она успела лишь моргнуть. Перед ней расстилалась пустота. Пустым оказался широкий проспект и прилегающие скверы. Пустой были площадка перед станцией метро и видимые отсюда парковые аллеи, пространство около Мечети и полускрытая угловыми домами Троицкая площадь. До самой набережной простиралось пустое пространство, по которому ветер лениво гнал пыль и обрывки газет. С застывших деревьев медленно осыпались листья. Ни людей, ни машин.

Только она и Водлянов.

Вера медленно расцепила ладони, отпуская свою добычу. Поколебавшись немного, она махнула рукой и села прямо на землю – ноги уже не держали. Ее колотил озноб, но взгляд девушки, сияющий торжеством, был прикован к консультанту.

– Так что вы там говорили о времени? – стуча зубами, язвительно переспросила она.

Константин ответил не сразу. Сначала он неторопливо огляделся, потом сделал несколько шагов, разводя руки в стороны, словно пытался нащупать что-то вокруг себя. Неожиданная смена декораций, как видно, не столько испугала его, сколько поразила и озадачила. По его виду нельзя было понять, насколько он уверен в происходящем – лицо консультанта оставалось напряженным и сосредоточенным. И только убедившись, что происходящее ему не снится, Водлянов повернулся, внимательно глядя на Веру.

– Что происходит? – спокойно поинтересовался он.

– Я бы тоже хотела знать! – клацая зубами, вызывающе заметила та.

– Я имею в виду – где люди? Здесь ведь только что было полно народу. Я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь.

– И куда все исчезли?

– Да здесь они, здесь, – отмахнулась девушка, разминая ноющие плечи. Толпа никуда не делась – краем глаза Вера продолжала ее видеть, в ушах все еще стоял невнятный гул, как от далекого-далекого прибоя, в теле отдавались слабые ощущения чужих прикосновений. Это напоминало размытое изображение со старой засвеченной кинопленки, но впечатление было обманчивым. Стоит немного отвлечься, и толпа нахлынет на тебя, подобно обвалу. – Куда им деваться? Просто мы с вами… как бы это сказать… вне… вне… – она задумалась, пытаясь подобрать точное определение, потом сделала неясный жест. – В общем, вне времени. Не совсем, конечно, просто… Спросите лучше у Кирилла, он объяснит, а у меня, извините, от всей этой научной терминологии ум за разум заходит…

Водлянов кивнул, хотя было не понятно, с чем именно он соглашается: с тем, что Кирилл Снот в состоянии дать происходящему внятное объяснение, или с тем, что Вериного ума никогда на это не хватит. Походив взад-вперед с отстраненным видом, он наконец остановился и присел на корточки рядом с девушкой.

– А ведь это поразительно, вы не находите, Верочка? – неожиданно произнес он.

Веру передернуло.

– Нет, не нахожу! – резче, чем хотелось, ответила она. – По-моему, это просто ужасно. Это кошмар, который никак не может кончиться.

– Возможно, – согласился Водлянов. – Вам, конечно, видней. Но я говорю ни о том, как это воспринимается, а о самом факте происходящего. Поразительные вещи – это как раз то, чего среднестатистический разум не в состоянии принять. Но меня, когда происходит что-то, что идет в разрез с привычными представлениями о нас, о мире, в котором мы живем… меня это не может не восхищать. Только в такие моменты начинаешь понимать, какие бездны непознанного открыты перед человеком и сколько ему еще предстоит узнать. Не смотрите на меня так укоризненно, я искренне радуюсь тому, что нам, людям, столь многому предстоит научиться…

Он задумчиво поглядел куда-то вдаль.

– Вот вы спросили, что я знаю о времени… А что мы вообще можем о нем знать? Я вижу время, запечатленное в материи, прежде всего в предметах искусства, для меня оно также реально, но что оно такое? Является ли оно истинной безусловной реальностью? Один из величайших мыслителей Средневековья Аврелий Августин говорил так, – консультант прикрыл глаза ладонью, цитируя по памяти. – Что же такое время? Пока никто меня о том не спрашивает, я понимаю, нисколько не затрудняясь…

Вера слышала его слова, и в виске у нее щекочуще билась жилка. Какой там укор! Она испытала жгучее желание проорать ему прямо в лицо: "Ах, ты радуешься, радуешься, скотина?!" и потом сделать что-нибудь совсем уж дикое – например, вцепиться ему в усы и выдернуть их к чертовой матери. Эта картина представилась ей так отчетливо, что пальцы свело судорогой, и Вера поскорей сцепила их в замок. Его напыщенные разглагольствования приводили ее в замешательство и одновременно возмущали так, что дыхание перехватывало.

До сих пор Водлянов ей нравился. Она продолжала воспринимать его как обаятельного человека, удивительного рассказчика… и одного из самых интересных мужчин, каких она встречала в жизни. Но теперь… Теперь она глядела на него, прямо в его вдохновенно блестящие глаза, и не могла понять, почему раньше он вызывал у нее столь приятные чувства.

Да он же просто глупец, иначе не скажешь! Сыплет цитатами, восторгается тем, чего совсем не знает, о чем и понятия не имеет! Покрутился бы подольше в этой временной мясорубке, испытал бы на собственной шкуре каково это – когда теряешь всякое представление о реальности, когда тебя буквально выворачивает наизнанку оттого, что каждая клеточка сопротивляется неестественному положению вещей, когда явь похожа на бред, а бред становится реальней всего, что ты видела и чувствовала до сих пор… Посмотрим, как бы ему понравилось находиться одновременно в прошлом, в настоящем и в будущем, ощущать, как несколько временных потоков раздирают на части твое собственное тело, и понимать, что ты ничего, ничего не можешь с этим поделать… Интересно, стал бы он тогда так радоваться?!

Водлянов продолжал говорить, а Вера, не слушая, смотрела на него все более и более неприязненно. В конце концов ей стало совсем уж муторно, и, сделав несколько глубоких вдохов, она решительно его перебила:

– Извините, что прерываю, все, что вы говорите – жуть, как интересно, век бы слушала… – тут ей самой пришлось прерваться, чтобы в очередной раз набрать побольше воздуху в грудь. – На самом деле это все не так уж весело. Я очень, очень устала. Я хочу только одного – чтобы все поскорей закончилось.

– Да, я вас понимаю, – помолчав, сочувственно произнес Константин.

– Вряд ли… – сухо ответила девушка. Ей хотелось добавить, что они никогда не поймут друг друга, потому что люди вообще не настроены друг друга понимать, но она сдержалась. – Дело не в этом. Мне нужно кое-что узнать, и это не простое любопытство…

Водлянов дернул усами.

– Спрашивайте, – просто сказал он.

– Да… Я собственно… – она вздохнула, собираясь с мыслями. – Скажите, кто этот человек, который вышел вместе с вами?

– Мой старый друг, Саша Обломенский. Внук покойного профессора Виктора Афанасьевича, о котором я вам рассказывал. Мы познакомились, когда я занимался поисками пропавшей синематеки. Втемяшилось, знаете ли, в голову… Он тоже очень интересовался этой историей, Саша-то. Вы его в чем-то подозреваете? Он неплохой парень. С чего это ваш приятель за ним погнался?

– А вы за своим другом никаких странностей не замечали?

– Верочка, кто из нас не без странностей? Сашка вообще человек несерьезный, для него вся жизнь – игра, он, можно сказать, Герман нашего времени…

От такого сравнения Вера поморщилась и поскорей задала следующий вопрос:

– Вы просили Руслана Чернявина принести вам часы из Кунсткамеры?

Водлянов присвистнул.

– Ого, и про это разузнали…

– Питер – город маленький, слухи расползаются быстро.

– Да уж! Ну, что я вам могу сказать… Да, я действительно просил его принести мне эти часы. Они были нужны не мне, другому человеку.

– Кто он?

– Его имя вам ничего не скажет. Он… – консультант на секунду замолчал, усмехаясь про себя, словно вспомнил что-то забавное. – Он предпочитает держаться в тени. Ни с кем не поддерживает контактов. Мы с ним встречались только дважды: в первый раз он попросил меня найти часы и дал описание, во второй – сидел у меня, когда Чернявин их принес. Да собственно часы как таковые его не интересовали, в них был тайник, а в тайнике – какой-то камень, похожий на янтарь, насколько я успел заметить. Никифор забрал камень, а на часы даже не посмотрел. Я отдал их обратно Руслану, и на этом наше сотрудничество закончилось.

– Никифор? Так зовут этого человека?

– Да, Никифор Дассилиатис. Он – грек, кажется…

Вера перевела дыхание.

– Он, он такой пожилой, высокий, очень смуглый? Лицо худое, морщинистое, борода короткая, кудрявая и седая? Щеки сильно запавшие, а глаза очень большие, черные, с такими нависшими веками?…

– Верочка, вы как будто фоторобот составляете, – улыбнулся Водлянов. – Но по описанию похож. Даже очень похож! Вы и его в чем-то подозреваете?

Девушка пошевелила губами, повторяя про себя все, что сейчас услышала.

– А как он на вас вышел, этот Никифор? – внезапно спросила она.

Константин бросил на нее странный взгляд.

– Через Сашу… Сашу Обломенского. Саша его ко мне привел, – точно сомневаясь в чем-то, медленно произнес он.

Вера быстро поднялась на ноги.

– Где искать этого Никифора?

– Я не знаю, но возможно Саша…

– Хорошо, я поняла. – Не глядя, девушка протянула Водлянову руку и почти не заметила, как он взял ее своей теплой ладонью. Ее мысли были уже далеко от него.

– Верочка? – Консультант осторожно попытался привлечь ее внимание. – Вы хорошо себя чувствуете? Извините за прямоту, но вид у вас неважный.

– Знаю, – кивнула она.

– Вам и в самом деле нужно бы отдохнуть, поспать…

– Знаю, – повторила девушка, зажмуриваясь и делая шаг вперед.

Холодная волна, прогнавшая по коже мурашки, вытолкнула ее наружу. Они опять стояли среди толпы, только теперь уже на набережной, у самого гранитного парапета.

Река, вздувшаяся, серая, поднималась, словно стремилась поскорее вырваться из-под спуда мечущихся над ней белых вихрей, по ее поверхности то и дело пробегала нервная рябь, тяжелые пологие волны бились о каменные берега. Из глубины доносились протяжные вздохи, точно там, на дне томилось огромное чудовище, придавленное невыносимой тяжестью, которую оно пыталось сбросить – и все никак не могло. Вода поднялась уже очень высоко, до нее можно было спокойно дотянуться рукой, и она продолжала подниматься. Ветер подхватывал гребни волн, перекидывая их через ограду, забрызгивая толпящихся около моста людей. Темно-синие силуэты с буквами "МЧС России" на спинах двойной цепью преграждали подходы мосту.

Там у самого заграждения слышался какой-то шум, толпа колыхалась, раскатываясь в стороны, словно взбалтываемая в стакане вода. Две мужские фигуры – плотная темная и гибкая светлая – одна за другой подскочили к оцеплению. Раздались крики, сразу заглушенные ветром, синяя вереница вытянулась и лопнула посередине, образовав узкий проход. Через него оба мужчины выбежали на мост, за ними – еще несколько человек. Синие силуэты беспорядочно заметались, края оцепления стянулись, прорвавшихся отлавливали по одному и выпихивали обратно. Вскоре только двое первых остались за заграждением, но они уже были вне досягаемости.

Не сводя глаз с удалявшихся фигур, Вера стала пробираться вперед. Водлянова почти сразу отнесло в сторону, но девушка даже не заметила этого – все ее внимание было приковано к двум движущимся точкам, темной и светлой. Она видела, как половина моста начала подниматься им навстречу, вынуждая замедлить ход, видела, как они продолжают упорно карабкаться наверх, цепляясь за фигурные перила. Ветер дул ей прямо в лицо, глаза слезились, она то и дело оттирала их руками.

Темная фигура сделала рывок в сторону и, резво перебежав мост наискось, вскочила на перила, придерживаясь рукой за фонарный столб. Светлая бросилась было следом, но не удержалась и скатилась вниз, нелепо взмахивая конечностями. На середине пути ей, правда, удалось удержаться и снова подняться на ноги, но Вера ясно видела, что время уже упущено.

Да, время было упущено. Оно вырвалось на свободу, свиваясь сверкающими белыми спиралями, сминая пространство, разрывая его и отбрасывая в сторону, точно пар, срывающий крышку котла.

Наверное, никто ничего не успел заметить.

Никто, кроме мужчины, стоящего на перилах моста и шарящего по толпе внизу пристальным взглядом. Он был так далеко, что Вера не могла разглядеть даже его лица, его фигура представлялась ей сплошным темным пятном, за которым стремительно сплетались в узлы хрустальные нити временной паутины. Но его взгляд, когда он, наконец, отыскал ее среди других, она ощутила так, словно он смотрел ей прямо в глаза. И также отчетливо Вера расслышала его слова, произнесенные специально для нее, негромко и ехидно:

– А вот и третий голос…

В последний миг девушка еще успела заметить, как Кирилл одним невообразимым прыжком настиг таки Обломенского, и они, обхватив друг друга, повисли на перилах. Потом окружающий мир вместе с заливаемым Невой проспектом, людьми, машинами, сломанным деревьями, домами, фонарями, темным небом и бледным солнцем раскололся и рухнул под напором могучего колоса времени, с неистовой силой прорастающего сквозь небытие.

Одно бесконечное мгновение Вера еще пыталась удержаться, цепляясь меркнущим сознанием за белые невесомые узлы помех, трепещущие вокруг гигантских остей, а потом покатилась следом.

Восточная Ливония, замок Зегельс, 1509 год

– А теперь, моя госпожа, – произнес Порциус Гиммель. – Взгляните на эти песочные часы и скажите мне, что вы в них видите. Мельчайшие песчинки, непрерывно текущие вниз сквозь узкое отверстие из одной колбы в другую, не так ли? Если отойти подальше и сощуриться, то эта песчаная струйка покажется тонкой нитью, колеблемой легким ветерком, вы более не различите в ней ни одного звена, движение песка перестанет быть видимым. Вы заметите лишь, как он убывает в одной колбе и прибывает в другой. Но стоит вам приблизить к часам свое лицо, как то, что ранее представлялось единым и неделимым, распадется на тысячи мельчайших фрагментов. Некоторые песчинки покажутся вам темнее, другие – светлее, вы увидите, что и по форме они отличаются друг от друга. Напрягая зрение, вы различите каждую из них, поймете, что даже такая материя как песок, невнимательному взгляду кажущаяся столь однородной, на самом деле полна разнообразия, и между ее элементами больше различия, нежели сходства…

Что происходит с песчинками? Они падают вниз. Их движение предопределено и неизменно, рано или поздно каждая окажется внизу, подчиняясь непреложному закону природы. Но смотрите, смотрите внимательней! Движение каждой частицы так не похоже на движение остальных, как если бы она обладала волей и разумом. Им всем суждено быть затянутыми в эту крохотную воронку. Но одни скатываются в нее кубарем, как будто желают поскорее сгинуть, а другие сползают нехотя, упорно цепляясь за своих товарок, часто сталкивая их перед собой – лишь бы еще немного задержаться на поверхности. Их судьба давно предрешена, но они словно не понимают этого и изо всех сил сопротивляются ей, словно это в их власти.

И вот уже время на исходе, верхняя колба почти пуста. Еще несколько мгновений, и она опустей совсем, вот упала последняя песчинка – вы видите, как она катится вниз… Движение прекращено. Наступает мгновение покоя. Каждая частица занимает свое положение в общей куче песка: одни придавлены себе подобными, другие вознесены на вершину или просто находятся на поверхности. Стоит мне слегка качнуть колбу, как это хрупкое равновесие будет нарушено. Вот я переворачиваю часы… Время потекло снова. Те песчинки, что упали в колбу последними, теперь первыми устремляются в обратный путь. Prope ad summum, prope ad exitum* – за ними последуют остальные и погребут их под собой.

Так и наша жизнь подчиняется непреложному правилу, необратимому потоку времени. Каждая песчинка в этой колбе – это человек, или вещь, или событие; как и они, все мы, увлекаемые течением времени, движемся по выверенному и начертанному пути. Это vis divina**, беспрестанно переворачивающей часы нашей жизни. Перед ней мы бессильны. Если мы падаем, то лишь случайность определит, где мы окажемся в конце падения – наверху или внизу. Предаваться отчаянью здесь также бессмысленно, ибо все, в конце концов, вернется к тому, с чего началось.

Так Земля и все небесные светила вращаются вокруг Солнца, не сходя ни на шаг со своей орбиты (доказательства тому привел Аристарх Самосский, и впоследствии они были подтверждены моим учителем, великим Региомонтаном).

Но представьте, моя госпожа, что среди этих частиц, среди мельчайших кусочков кремния и слюды, обнаружиться вдруг нечто, настолько же отличающееся от них, насколько человек отличается от божества. Представьте, что в кучу песка попало зерно. Неизвестно, чья рука туда его заронила, но в один прекрасный или, быть может, страшный миг оно начнет прорастать. Сначала это будет лишь слабый росток, хилый и незаметный, потом его корни обретут силу, а сам он нальется свежими соками. Вскоре его рост станет препятствием для равномерного движения песка – захваченные им частицы уже не смогут продолжать свой бег как раньше, стиснутые его корнями они сделаются неподвижны. Стекло тоже станет мешать молодой поросли. Его тиски заставят стебель изогнуться самым немыслимым образом, они скрутят его листья, сожмут его соцветия, но рано или поздно неистовая сила жизни должна будет преодолеть косность мертвой материи – росток разорвет оковы, раздвинет стены своей вынужденной темницы, и часам придет конец.

Да, фрейлейн, в нашем мире, на беду или на счастье, тоже присутствует зерно, дар великого Хроноса, последнее проклятье тем, кто сбросил его с небесного трона – камень, называемый Spica***. Его сила способна погубить всех нас, разрушить все, чем мы живем. Фигурально выражаясь, она разобьет стеклянные стенки нашей колбы, и, увы – что станет тогда с нами, с несчастными песчинками?…

Так уж вышло, что, хотя мы и живем в преддверии Страшного суда Божьего, но об этой грядущей опасности мало кто знает. Зерно еще скрыто под толщей песка, силы, заложенные в нем, пока дремлют. Но достаточно лишь одного неосторожного движения, и они вырвутся на свободу, и ни один смертный не сможет их обуздать.

С незапамятных времен существует тайное общество, получившее сокровенное знание из рук Святой Девы, Хранительницы времени. Членам этого общества надлежит со всем тщанием беречь Колос, скрывать от непосвященных и одновременно ни в коем случае не допускать его прорастания. В мирные и в смутные времена надлежит им нести свою службу, передавая знание о свойствах времени из поколения в поколенье. Бывало и так, что этому служению посвящались целыми семьями, но чаще Дева сама отмечала особым знаком тех, кого желала видеть у себя на служении. Я тоже был отмечен ею и потому лишь говорю сейчас с вами, что вижу и на вас такую же печать…