Текст книги "Королева для нищего (СИ)"
Автор книги: Настя Малиновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
10
На новогодних каникулах решила дойти до Витьки, пока была не загружена работой. В длительные выходные было совсем мало народу, может от того, что разъехались, может просто сидели дома, доедали оливье, чтоб не пропало, а может из-за январских морозов, которые шибанули с первого числа.
Вера позвонила в дверной звонок, а сама потихоньку обтряхивала снег с шапки.
– Ве-е-ерочка.
– Здравствуйте, Алевтина Дмитриевна, – Клинкова улыбнулась женщине, заходя в квартиру.
– Раздевайся, я сейчас чаек поставлю, – Алевтина Дмитриевна поправила домашний халат, собираясь уйти на кухню, – Витька, поухаживал бы за Верой, стоит руки в брюки.
– Сама что ли не справится твоя Вера? – парень оттолкнулся плечом от косяка, возле которого стоял и все-таки подошел к Клинковой, – Давай сюда свое богатство, – улыбнулся, вешая ее пуховик на вешалку. Бабушка неодобрительно покачала головой, закатив глаза, но промолчала.
– И тебе привет, Ковалёв, – пробежалась взглядом по голому мужскому торсу, останавливаясь на резинке спортивных треников. И осталась довольна, кстати. За время службы в армии, парень подтянулся, подкачался и выглядел вполне прилично, можно было даже уловить намечающиеся кубики.
– Тебя не учили, что неприлично так разглядывать людей? – судя по его наглющей ухмылке, он тоже был доволен, способный заинтересовать эту зануду хоть чем-то. В школе он позволял себе так дразнить ее, потому что иногда она была чересчур серьезной, отказываясь от любых идей Ковалёва и Ко, потому что считала их дибильными, в пользу повторения домашки перед уроком.
– А тебя не учили одеваться перед приходом гостей?
Они продолжали стоять в коридоре, перепираясь, пока Алевтина Дмитриевна гремела кружками.
– Так, где гости, а где ты, Клинкова. Уж как родная, – Ковалёва явно забавляло это присутствие флирта в их общении, что он, ухмыляясь, снова привалился к косяку, заглядывая Вере в глаза.
– Вера, Витя, идите чай пить, – позвала бабушка, – Тимка, ну-ка кыш со стула, – послышалось вдогонку.
– Пусти, Казанова, – Вера оттолкнула парня от себя, заходя в ванную, а потом молча, мимо него прошла на кухню.
– Как вы Новый Год встретили? – Алевтина Дмитриевна села напротив Веры, двигая вазочку с печеньем к середине стола.
– Да как обычно, посидели, потом соседи подтянулись. Голова кругом, посуды в этот раз побили, мы с Людой убирать не успевали, – девушка, придерживая пальцами край кружки, сделала глоток.
– Ну как она тебе? Нина бурчит, недовольна, что Гриша то с ней у вас живут.
– Бабушка бурчит, потому что в доме появилась еще одна хозяйка, теперь приходится делить территорию. На самом деле Люда очень хорошая, мы с ней так подружились последнее время.
– Ой, это самое главное, Вер. Чтобы дома покой был, а бабушка побурчит да перестанет, ты же знаешь.
– Знаю. Так и дядя Гриша за ум взялся. На работу устраивается.
– Да ты что? – Алевтина Дмитриевна удивленно хлопнула ладонь по бедру, – Ну, Слава Богу. Ай-яй-яй, Гриша, молодец какой. Мне последний раз Нина ничего про работу не сказала.
– Да мы все только на днях узнали. Берут его охранником в наше школу, уже вроде как заявление написал.
– Ой, ну как хорошо. Теперь и Гриша будет пристроен, – женщина искренне «болела», то и дело похлопывая по столу пальцами, – А ты как, Вер? Парень то есть?
– Сдох. От счастья, – Клинкова хмыкнула, скрывая улыбку в кружке. Поймала на себе очередной взгляд Витьки, но не стала поворачиваться, продолжая увлеченно дуть на горячий чай.
– У нас тут у Витьки тоже, – вздохнула, – Беда. Трагедия вселенского масштаба, – глянула на внука, снова вздыхая.
– Баб, давай не начинай опять. Поди не помру от тоски, – Ковалёв сложил руки на груди, недовольно отворачиваясь к окну, – К тому же, думаешь, Верка просто так пришла? Приласкает на младой груди, внучка-то твоего и все, забуду тоску свою.
– Позорник, Витька, – Алевтина Дмитриевна улыбчиво махнула на внука рукой, – Не умеешь ты с девочками общаться, вот они и бегут от тебя.
– Ой, вы еще не слышали, какие он комплименты отвешивает, – поддакнула Вера.
– Вы бы помолчали, если не знаете. К вашему сведению, еще никто не жаловался на мое общение. И вообще, Клинкова, ты пришла сюда чаи гонять?
– Что ты к ней прицепился? Пусть себе пьет.
– Так ведь она действительно не просто так пришла… – Витька поиграл бровями, смотря на Веру.
– Ты, там, перестань эти свои штучки делать, – возмутилась Алевтина Дмитриевна, – Вера-то не эти твои… Вертихвостки.
– Да, Вить. Не эти твои вертихвостки, – Клинкова, сдерживая смех, снова поддакнула, – Меня этим не проймешь.
– Ну, вы посмотрите какая цаца, всех проймешь, а ее не проймешь, – Витька нарочито удивленно покачал головой, ломая комедию.
– Вер, а что, случилось что-то? – женщина настороженно приблизилась к девушке, – С бабушкой опять плохо?
– Все в порядке, Алевтина Дмитриевна. Просто попросила Витю научить меня играть на гитаре, – Вера поспешила успокоить взволнованную женщину, допивая остывший чай одним глотком.
– Вот и я думаю, что хватит трындеть, – парень сполоснул свой стакан и потянул Клинкову за руку, – Баб, ты вообще-то обещала блины.
– Ну, какой вопрос, раз обещала, значит будут.
– Спасибо за чай, Алевтина Дмитриевна, – Вера благодарно кивнула, прежде чем парень затащил ее в свою комнату, прикрывая за ними дверь. На пояс, от халата, как обычно. Пробежалась по коллекции оловянных солдатиков на третьей книжной полке, по парочке плакатов с Брюсом Ли над столом, по нунчакам, висящим на ручке шифоньера, по стопке журналов «За рулем» возле дивана. Ничего здесь не изменилось, все, так как было до того, как Витька ушел в армию. Но сам хозяин комнаты смотрелся здесь настолько смешно и нелепо, точно Гулливер среди лилипутов, пугая своим ростом собственное детство.
– Здесь ничего не изменилось, – Вера с теплой улыбкой наблюдала, как парень достает гитару из маленького закутка между шифоньером и стеной и обдувает ее от пыли.
– Руки не доходят, – Ковалёв оглянулся, как будто видя свою комнату в первый раз, – Столько всего повыкидывать надо. Хотя бы физику за 9 класс, бабушка не дает, вдруг пригодится, – усмехнулся, поднимая глаза на Веру. Она понимающе кивнула, ведь Нина Степановна такая же. Собирает ненужный хлам, который пылится годами, а выкидывать не дает, мало ли? Клинкова присела на сложенный диван, откидываясь на спинку. Ковалёв сел рядом, сосредоточенно подкручивая колки на макушке грифа.
– Давно не играл?
– В армии тренькал, а свою давненько не трогал, запылилась, красотка, – он ласково погладил гитару по корпусу, пристраивая ее на колене, – Так и все-таки, зачем оно тебе?
– Вот ты приставучий, – Клинкова возмутилась, устраиваясь поудобнее, – Песню я написала, хочу музыку к ней придумать.
– Да ла-а-адно? Сама что ли? Покажешь? Прям интересно, что ты там наваяла.
– Текст еще сыроват…
– Так не пойдет, Клинкова. Давай я тебя учу играть, а ты мне показываешь свое творение. Я ж сдохну от любопытства.
– Ты ведь не отстанешь? – Вера поджала губы, гипнотизируя парня. Он мотнул головой, убирая инструмент с бедра, – Почему просто нельзя помочь? И не просить ничего взамен?
– Много хочешь. Всем помогать вредно, потом на шею сядут, – Витька, всем своим видом показывая, что он не намерен продолжать еще не начавшееся обучение, привалился к подлокотнику, гипнотизируя Веру в ответ.
– Как ты был засранцем, так им и остался, – Вера недовольно выудила из заднего кармана джинс сложенный вчетверо лист, протягивая его Ковалёву, а потом резко отдернула руку назад к себе, – Вообще-то это личное, Вить.
– Вообще-то, – парень многозначительно глянул на Веру из-под ресниц, – Песни пишутся для того, чтобы их петь. Петь для кого-то, понимаешь, к чему клоню? От тебя подобной хрени я, конечно, не ожидал, но если ты этим занимаешься, значит ты думаешь, о том, что споешь эту песню кому-либо, значит ее все равно кто-то услышит. Все равно кто-то услышит твое это «личное», понимаешь, Клинкова? Так пусть я буду первым, раз от меня так много зависит, – он расплылся в самодовольной улыбке, вырывая несчастный лист из женских пальцев. Вера возмущенно охнула, но ничего не сказала.
– Только обещай, что не будешь смеяться, – голос понизился до шепота, и Вера почувствовала, как краснеет.
– Вполне сносно, – Витька задумчиво бегал взглядом по строчкам, иногда закусывая губу, – Местами простовато, но главное, что есть смысл. Ты реально сама писала?
– Реально, Ковалёв. Можем мы уже начать? – Клинкова елозила все это время, пока парень вчитывался в написанные строки, ожидая вердикта.
«Простовато, но есть смысл».
А больше ничего и не надо.
Витька почти полтора часа буквально на пальцах показывал, что такое гитара и с чем ее едят. Терпеливо объяснял эти непонятные ноты и как они располагаются на струнах. Учил узлом сворачивать пальцы, чтобы правильно зажимать лады на грифе. Даже как правильно держать гитару на ноге, потому что оказалось, что даже это Вера делает неправильно. Пару раз она пожалела, что ввязалась, дико бесилась, потому что не получалось, а Витьке стоило только взять инструмент в руки и Вера уже узнавала известную мелодию из фильма. И это выглядело так легко и просто, что она вырывала гитару, настроившись воспроизвести услышанное, но получалось то, что получалось – жалобно орущий кот, подвешенный за яйца. Кстати о коте. Тимка нереально отвлекал, не давая толком сосредоточиться, валялся в ногах, порывался забраться на колени, даже пару раз мяукнул, чтобы на него все-таки обратили внимание. Вера очень жалела, что бабушка никогда не разрешала завести какую-нибудь живность дома, даже слезы не помогали. Бабушка была непреклонна в этом вопросе.
– Ну почему в твоих руках это так легко? – в очередной раз заныла Клинкова, обессилено укладываясь на свой подлокотник, – Почему у меня ничего не получается?
– Тебе кажется, что не получается. На самом деле, для новичка, который ни разу не держал гитару в руках, ты молодец, – Ковалёв отставил «свою красотку», ложась на диване вальтом к Вере, – Я знаю о ком песня?
– Нет.
– Расскажешь?
– Нет.
– Почему?
– А смысл? – Вера приоткрыла глаза, смотря на парня напротив, – Ты че то не особо рвешься рассказывать про свою.
– Так там нечего рассказывать…
– Вот и мне нечего.
«Кроме того, что пиздецки скучала».
Вера снова закрыла глаза, чувствуя, что абсолютно не испытывает неловкости от молчания с Ковалёвым. Он, видимо, тоже думал о чем-то своем, иногда громко вздыхая. Уловила шорох с его стороны и поджала к себе ноги, думая, что ему тесно на собственном диване.
– Вер?
– М?
Ковалёв навалился сверху так неожиданно, что Вера подавилась, не успев сделать вдох до конца.
– Вить, ты че, дурак?
– Бабушка говорит, что нет, – парень действовал крайне осторожно, но настойчиво. Сжал своими коленями девичьи бедра, и окольцевал ее запястья, придавливая их к подлокотнику, – Всегда было интересно, Якименко реально зажимал тебя в раздевалке на физре?
– Что-о-о? – Вера недовольно задергалась, пытаясь вырвать из захвата руки, – Якименко? Причем вообще блять тут он? Ковалёв, слезь, иначе я заору.
– Он пацанам в курилке рассказывал, что после лета перед 11 классом ты округлилась лучше всех из старшеклассниц, а еще что ты постанываешь, когда целуешься.
– Я никогда не целовалась с Якименко, – Вера скривилась, вспомнив болтливого одноклассника, – Я лучше поцелуя свинью, чем его.
– А про то, что постанываешь, правда? – Ковалёв пытал лучше всякого экзекутора, перехватывая ее запястья, стараясь удержать их одной своей рукой, а второй попытался удержать ее подбородок. Вера выставила колено вверх, и парень машинально прикрыл пах от удара.
– Сейчас я проверю, как ты постанываешь от того, что я тебе врежу, Ковалёв, – девушка снова задергалась, впиваясь ногтями в мужские плечи.
– Что ты такая злющая? Как ведьма прямо, – Витька улыбнулся, поднимаясь с девушки и поправляя ее растрепавшиеся волосы, – Я просто пошутил.
– Я всегда знала, что у тебя дибильные шутки, – Клинкова пыталась отдышаться, поправляя задравшуюся водолазку. Парень неотрывно следил за тем, как Вера приводит себя в порядок, а потом снова навалился на нее, прижимая к дивану, снова хватая ее за подбородок, на этот раз удачно. Девушка возмущенно раскрыла рот, но не успела ничего сказать, потому что Ковалёв долго не думая, засунул туда свой язык. Клинкова замычала, отталкивая парня, но с каждым ударом по его спине понимала, что ей просто не справиться с ним. А также поняла, что, судя по размерам, Витька больше не мальчишка. Набухший член топорщил домашние треники и терся об Верину ногу.
Первый раз в жизни, пришлось сдерживать рвущийся наружу скулеж от невыносимого желания почувствовать мужчину внутри себя. После Артема не то, что не было других мужчин, в рыжей голове секс с другим почему-то приравнивался к измене. Даже лежа в собственной постели, боролась с желанием запустить руку в трусы. А боролась, как оказалось, не с желанием, а с природой, восполнить, так сказать, физиологическую потребность. Привыкнув к постоянным ласкам Исаева, сейчас было тяжело не отзываться на ласки Ковалёва.
Вера схватилась за рельефные мужские плечи, предприняв очередную попытку оттолкнуть парня.
– Вить, не надо… Хватит.
– Это лучше, чем я думал, – пробубнил Ковалёв, рывками целуя ее шею. Клинкова сжала кулаки за его спиной, молясь, чтобы он не полез дальше. А он, скотина, полез, да еще так настойчиво, пытаясь прикрыть ей рот ладонью.
– Вить, а если бабушка зайдет? Перестань, – взмолилась Вера.
– Дело только в бабушке?
– Не только. Да слезь ты.
Чего уж они оба не ожидали, так это ее слез.
«Слабачка, даже потрахаться нормально не можешь».
Витька долго вглядывался в ее блестящие от влаги глаза, а потом отпустил, садясь рядом. В комнате стало так душно, что топор можно было вешать.
– Извини, – Витька прохрипел как смог, растирая лицо ладонями, – Я не хотел тебя обидеть.
– Это так странно, быть с одним, а представлять другого, – Вера неловко вытерла мокрые щеки, замечая на пальцах черные разводы.
– Это хуево, – подтвердил парень, поднимаясь с тяжелым вздохом и отходя к окну, – Этого больше не повторится, Вер. Я не хочу, чтобы ты перестала приходить.
– Я сама виновата…
– Я не хочу больше это обсуждать. Мы можем начать все заново? Сделать вид, что ничего не было? Как в 6-ом классе, когда мы поругались и потом целый месяц не разговаривали, помнишь? – Витька улыбнулся, снова садясь на диван и обнимая Веру за плечи, – А потом когда была учебная эвакуация, мы сделали вид, что ничего не было, потому что боялись, что умрем.
– Как думаешь, умирать страшно?
– Страшно, когда есть что терять.
Комната снова погрузилась в тишину, и одновременно было так чертовски громко, потому, что собственные мысли оглушали. Вера буквально кожей ощущала, что Ковалёв понимает ее от и до, потому что чувствовал то же самое и даже наверняка представлял на месте Веры ту девушку.
«Сошлись два одиночества, ёп твою мать».
Так и сидели, обнявшись, пока за окном не начало темнеть.
– Вер, а блины? Может, будешь? – Алевтина Дмитриевна выскочила из кухни, отрывая девушку от увлекательного застегивания сапог. Клинкова пыталась скрыть покрасневшие щеки за волосами, но не удалось. Женщина «лягнула» внука под ребро, кивком головы указывая на девушку.
– В другой раз, Алевтина Дмитриевна, мне уже пора.
– Витька, ты охламон, что опять сделал? – женщина шлепнула его кухонным полотенцем, грозно раздувая ноздри, – Вер?
– Все нормально, правда, – Вера обняла женщину, благодарно к ней прижимаясь, – Я просто вспомнила грустную историю, а Витя наоборот меня успокаивал. Я пойду.
– Ну, ты приходи, Вер, обязательно приходи, – глянула исподлобья на парня, а потом снова тоскливо посмотрела на Веру, – Ты ко мне приходи, если к нему не хочешь, я тебя буду ждать.
– Спасибо, Алевтина Дмитриевна, до свидания.
Вышла на улицу, хватаясь за голову. Хотелось рвать на себе волосы. Ну почему такая дура-то? Решительно направилась к горке, которую совместными усилиями заливали всем двором.
– Петька, – Клинкова подозвала к себе соседского мальчишку, хватая его за капюшон, – Дай прокатиться?
– А ты мне что? – парнишка, умный не по годам, поправил съехавшую набекрень шапку, уставился на Веру.
Вера пошарила по карманам, доставая только едва раскрытую упаковку жвачки.
– Не густо, – выдал парнишка, но цепко хватанул ее из Вериных руки, протягивая взамен потрепанную картонку.
– Спасибо.
Вера чувствовала себя идиоткой, пока стояла в очереди, чтобы прокатиться.
– Тетенька, ваша очередь, – в поясницу пару раз ткнулась мелкая ладошка и Вера кивнув, забралась на самый верх, подстилая под задницу кусок обледенелого картона.
«Сейчас с этой горки прямиков в психушку».
Толкнулась ногами, когда услышала недовольные возгласы ждущей детворы. С визгом летела вниз, наслаждаясь собственным ребячеством. У подножия врезалась в кучу снега, распластываясь на ней еще больше.
Слабо представляла себе, что от той паутины, которая с каждым днем путала внутри все сильнее и сильнее спасала обычная детская горка. Это было удивительно.
– Давай обратно. Мы договаривались на один раз, – над головой навис Петька, деловито протягивая руку.
– Спасибо.
Проводила мальчишку взглядом, чувствуя, как снег попал за шкирку. Во всех окнах собственной квартиры горел свет. Вера снова обернулась на горку, сдерживаясь от того, чтобы позвать Петьку второй раз. Не успела.
– Петька, давай домой, – из окна на третьем этаже, в форточке, показалась теть Марина, мама мальчика.
– Ну, ма-а-ам.
– Давай, давай, отец пришел, ужинать пора, – и закрыла форточку. Петька надулся как индюк, хватая картонку подмышку и шлепая к подъезду.
– Спасибо, что разрешил прокатиться, – Вера кивнула на «ледянку» в его руках, пока они поднимались по лестнице.
– Пожалуйста, только если в следующий раз захочешь прокатиться, купи жвачку с другим вкусом.
– Хорошо.
Проводила мальчишку взглядом, улыбнулась теть Марине, и пока поднималась домой, поняла, что появилось совершенно новое, незнакомое желание – родить ребенка.
* * *
Ладно, с ребенком она погорячилась. Особенно после звонка Самохиной, которая, не успевая переводить дыхание, бубнила что-то про тошноту по утрам и взволнованный вид Лютика.
– Нет, ты представляешь? – возмущалась Ленка по телефону, – Я ему сказала, он аж бедненький заикаться начал.
– Удивляюсь, как он еще не умер от страха, – Вера закинула ногу на ногу, усаживаясь на пуфике в коридоре, – Сказал что-нибудь?
– А что он скажет? Собрался быстренько, я, говорит, на лекцию опаздываю. И смотался.
– Будет смешно, если он вечером позвонит и скажет, что вам надо расстаться.
– Да у него смелости не хватит, ты че, – Самохина вздохнула, – Он же меня обхаживает, как отец свою новую тачку. Лишний раз ко мне прикоснуться боится. Такие слова мне говорит, Вер, ты б слышала.
– Влюбился что ли?
– Ага, – Ленка засмеялась, невольно хрюкнув, – Сказал, что у него от меня голова кругом идет.
– Ты только свою не теряй, Лен. Иди к врачу, а там уже видно будет, как дальше.
– Я записалась, завтра с матерью пойдем.
– Рассказала что ли? – Клинкова выпрямила спину, перехватывая трубку в другую руку.
– Ну страхово, знаешь, в первый раз то. Она, кстати на удивление, спокойно это восприняла, сказала, что если что, воспитаем.
– Серьезно?
– Прикинь? А еще я со следующего понедельника выхожу на работу, – по голосу было понятно, что подруга скуксилась, – Буду с папаней решать насущные вопросы развития сельхоз продукции в стране.
– Наконец-то. А то я последнее время даже завидовать тебе начала, – Вера улыбнулась, снова приваливаясь спиной к стене, – Я с утра до ночи пироги эти вонючие стряпаю, а ты дома сидишь.
– Восток – дело тонкое, Клинкова, – Ленка заржала, а потом резко замолчала и продолжила, – У папы водитель есть, дядь Сережа, толковый мужик, знаешь. Мы с ним разговаривали как-то, и он сказал, что пускай сейчас тяжеловато, надо перетоптаться, переждать, стиснуть зубы и не прогнуться, а потом все само собой наладится. И меня это успокаивает последнее время. И ты, не вешай нос. Найдем мы тебе нормальную работу. И… Ой, подожди, кто-то в дверь стучит. Почтальон наверно. Я тебе перезвоню, – и бросила трубку.
Новогодние праздники как-то неожиданно кончились, и завтра снова надо было выходить на работу. И Веру начало тошнить как Самохину по утрам.
«Переждать. Стиснуть зубы и не прогнуться».
В конце концов, у всех бывают трудности в жизни и от этого никуда не деться. После дождя всегда приходит радуга, говорила бабушка.
Последний день Вера потратила на уборку, перегладила кучу белья, провела ревизию в собственной комнате, собрала весь ненужный хлам и безжалостно свалила в мусорный мешок.
– Куда это ты намылилась? – дядя Гриша, ковыряясь зубочисткой во рту, остановился в коридоре, наблюдая, как Вера натягивает сапоги прямо на домашние штаны.
– Мусор выкину, поднакопилось, – натянула шапку, обмоталась шарфом и схватила мешок, валявшийся возле двери.
– Так я вчера вечером выносил.
Клинкова махнула рукой и вышла из квартиры.
Как говорила соседка, Авигея Марковна, повернутая на хиромантии и эзотерике, выкидывая старое, ты обновляешь чакры и очищаешь ауру. Ну и надо добавить, что взамен старому, должно появиться что-то новое. Типа выкинешь старые колготки, обязательно появятся новые? Вера во всю эту хрень не верила, потому что у нее эта система заканчивалась на шаге «избавиться», дальше как-то дело обычно не шло. Короче, всегда в минусе. Но в этот раз снова решила «почиститься», вдруг повезет?
В подъезде как обычно не было света, шпана опять разбила лампочку или алкаши с первого этажа выкрутили. Вера запнулась об порожек, чуть не разбив об дверь лоб, матерясь себе под нос, вывалилась на улицу.
– М, блять, – нервно поправила шапку, осматривая сапоги.
– О, да у тебя сегодня хорошее настроение? – Ковалёв стоял возле машины, выгребая какую-то шушеру из багажника, – Даже принарядилась, в воскресенье то.
Вспомнила, что выглядит как школьница, у которой последним уроком была физра, с грязной башкой, без грамма туши на лице.
– Ты сам-то себя видел? Модник – огородник, – Клинкова фыркнула, с легким пренебрежением осматривая парня с ног до головы. Спортивный костюм, штаны которого были почему-то заправлены в светлые, шерстяные носки, доходящие до половины икры, кроссовки и шапка.
Витька проигнорировал едкий выпад Клинковой, увлеченно доставая пустые бутылки и пару засаленных тряпок.
– Садись, погреемся, – парень захлопнул багажник, и смачно харкнул на землю.
– Я вроде как… – потрясла в воздухе пакетом.
– Да никуда он не денется, садись, давай.
Парень залез в машину, открыв пассажирскую дверь, а потом чуть громче запела магнитола. Клинкова поджала губы, не зная, что делать. Послать Витьку нахрен и спокойно дойти до мусорки или сесть в машину, она ведь ничего не потеряет?
Сунула пакет подмышку и перебежками, чтоб не поскользнуться, добежала до машины, садясь в уже прогретый салон.
– Что там у тебя? – Ковалёв кивнул на пакет, продолжая вытирать приборную панель. Вера молчаливо на все это поглядывала, отмечая, что все мужики, так или иначе, трясутся над своими машинами, как женщины, над только что появившимся на свет ребенком.
– Записки от Фролова, дорого как память, – вроде бы съязвила, но Витька все равно заметил, как поближе она прижала пакет к себе.
С Фроловым Вера встречалась еще в школе, в 10 классе. Это было так волнительно, до влажных ладоней, скрывать от всего класса, что между ними что-то происходит. Почти на каждой перемене получать эти сложенные в несколько раз записки, с комплиментами, которые сейчас казались такими нелепыми, неумелыми, что ли. Краснеть, ловя его взгляд, стоя у доски или чувствовать дыхание на затылке, потому что он всегда стоял сзади, «не специально». Школьная любовь, первая, искренняя, оставляющая после себя теплые воспоминания и добрую грусть по навсегда ушедшему времени.
– У Мальчишника новый альбом вышел, слышала? – Ковалёв нагнулся к бардачку, переворачивая там лежащие вещи.
– Зачем тебе пистолет?
Парень продолжал рыться, пока не нашел кассету. Вставил ее в магнитолу, пощелкал кнопкой и откинулся на сидении.
– «Стриптиз» вообще убойная. Прям вкатило.
Вера, сверля парня взглядом, через раз вслушивалась в песню, удивляясь, как можно выпускать нечто подобное в свет, называя это творчеством, в то время как Ковалёв качал головой, одними губами подпевая припев.
– Это полный отврат.
– Да, как и все то, что сейчас происходит, – Ковалёв дернул щекой, доставая из кармана штанов пачку сигарет, тут же прикуривая одну, – На работе мне его выдали.
– И что же это за работа такая, где пистолеты, как пирожки на обед выдают? – Вера чувствовала, как ее медленно обуревает злость, – Че молчишь, Ковалёв? Язык проглотил? Ты вляпался во что-то?
– Успокойся, – выпустил дым в окно, – Ничего такого я не делаю, за что стоило бы опасаться…
– Не ври, я столько лет тебя знаю, – Вера закричала, дернувшись от громкости собственного голоса, – Ты теперь из этих? К ореховским пошел или к солнцевским?
– Хозяин нормальный мужик…
– Хозяин? Вить, очнись, – Вера помахала перед его лицом ладонью, – Знаю я одного такого, которому море по колено, а пуля-дура всегда свою цель найдет.
– Ты знаешь, Вер, мне конечно приятно, что ты так обо мне печешься, но это не твое дело. Помнишь, Марья Кирилловна на классном часу всегда говорила, что такие как я не способны ни на что, кроме тупых разборок, помахать кулаками, пошмалять из обреза и прочего говна? Я поначалу пытался с ней спорить, даже как-то обиделся на нее, а сейчас понимаю, что она была права. Я же ничего не умею, кроме этого. И знаешь, мне это нравится. Пусть я проживу короткую жизнь, но ту, в которой я буду гореть. Воспользуюсь шансом, который мне дали. Чем проживу длинную, но буду ходить на работу, которую ненавижу, возвращаться домой к жене, которую в один день перестану любить, жрать ее недельный борщ, а по воскресеньям мы будем ходить к родителям на семейный обед.
В груди разлилось неприятное чувство, скребущее, стягивающее нутро. То же самое она чувствовала, когда была с Артемом. Каждый день боялась, вернется он домой или нет. А теперь Витька. Делал то же самое с ней, заставляя переживать и думать «а что?», «а если?».
И это было так необъяснимо обидно.
Вера рассерженно затянула на шее шарф, схватила свой пакет и вышла из машины, громко хлопая дверью. На зло. Они же так не любят, когда это делают.
– Какая-то ты истеричка стала, Клинкова, – Ковалёв снова натянул привычную, немного с ленцой, улыбку, наблюдая, как Вера как по плацу, направляется прочь от машины.
– Пошел ты, придурок.
– Завтра приходи, я придумал переход после первого куплета.
Вера не обернулась, продолжая идти широкими шагами мерить улицу.
«… – Что отличает деловую женщину от… Женщины?
– Что?
– Походка! Ведь вот… как вы ходите!
– Как?!
– Ведь это уму непостижимо! Вся отклячится, в узел вот здесь вот завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и вот – чешет на работу, как будто сваи вколачивает!».
Вот так, Вера Николаевна, скоро бы будете не рыжая, а седая, потому что беспокоитесь за всяких мудаков, которые сами за себя не беспокоятся.
«Сердобольная».
Вера без всякого промедления и сожаления, швырнула мешок в мусорный бак и тяжело вздохнула.
«Там тебе и место, Фролов. Можешь и остальных с собой забрать».
* * *
Дни тянулись непривычно медленно, и Вере было интересно, только у нее так или у других тоже? Взгляд сам собой упал на календарь – 26 января. Девушка сорвала листок, комкая и выбрасывая его в ведро. Примостилась на табуретку возле окна, краем уха улавливая, как дядя Гриша о чем-то спорит с Людой.
Подперев щеку кулаком, уставилась в окно. Во дворе, напротив соседнего подъезда, как обычно возился Витька со своей машиной. Надо отдать должное, в салоне всегда было чисто, хоть и накурено, но и этот запах перебивался цитрусом, из баночки, которая болталась под зеркалом заднего вида. Неужели он каждый день как Золушка наводил порядок?
Вера усмехнулась своим мыслям, продолжая наблюдать за парнем. Последнее время они довольно много времени проводили вместе. Почти каждый день, вечером после работы, Клинкова бегала к нему домой, практиковалась в новом увлечении и ловила себя на мысли, что у нее действительно получалось. Гитара больше не тряслась в руках, пальцы не были деревянными, как поначалу говорил Ковалёв. Вера стала чувствовать инструмент, даже иногда разговаривала с ней, ласково называя ее подружкой. И ловила от этого непередаваемый кайф, чувствуя себя в такие моменты, как не странно, вполне удовлетворенной.
Ковалёв все это время вел себя довольно благоразумно, открыто не приставал, но, не изменяя себе, не мог видимо удержаться, от ненавязчивых касаний ладонью по плечу или по спине. Все также проскальзывали сальные шуточки, но Вера воспринимала ситуацию так, как она была на самом деле. Отрицать тот факт, что она нравилась Ковалёву, было глупо, и Вера старалась не давать лишний раз повод, увидеть ему её ответную реакцию. А может, старалась не давать повод так быстро… Черт его знает. Легкомысленной дурочкой она уже была, теперь пришло время думать головой. Во всяком случае, Вере так хотелось. Несмотря на какую-то зимнюю апатию и круговорот обыденности в каждом дне, Клинкова без промедления соглашалась на каждое Витькино предложение встретиться. Они бесцельно катались по ночной Москве, слушали музыку в теплом салоне, курили, разговаривали о всякой ерунде. А один раз он даже повелся на ее уговоры научить ее стрелять.
«… Стоя по щиколотку в снегу, Вера перекладывала из одной руки в другую приятную тяжесть «Макарова», сжимая прохладную от мороза рукоятку, осторожно касаясь пальцем спускового крючка, пока Ковалев в нескольких метрах от девушки расставлял на пеньке пустые бутылки. Огляделась, переживая оказаться замеченными, но на территории старой заброшенной больницы кроме них и стаи бродячих собак никого не было.
– Я гляжу, вы уже познакомились, – Витька подбежал к Вере, улыбаясь и надевая кепку козырьком назад.
– Да, правда он не слишком разговорчив, – Вера подняла на парня глаза, в которых можно было уловить неприкрытый восторг. Это было так волнительно, чувство страха, перемешанное с сумасшедшим азартом.
– Смотри, – парень встал у нее за спиной, – Возьми его двумя руками.
Вера послушно обхватила рукоятку, поднимая пистолет на уровне груди.
