Текст книги "Королева для нищего (СИ)"
Автор книги: Настя Малиновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
9
Клинкова сидела перед мусорным ведром, с какой-то особой ненавистью чистила картошку и плакала, стараясь особо не шмыгать носом. Уже неделю она рыдала, почти смирившись, что ее жизнь пошла прахом, без шанса на возрождение. Да, возможно это был глупый, необдуманный поступок, но ведь она просто хотела признаться, искренне доверилась своему сердцу. Получилось, в принципе, как всегда. Отношения закончились, так толком и не начавшись, и как теперь приходить в себя, когда сама все так безбожно испортила, Вера не знала. Оставалось только рыдать в подушку.
На следующий день, после грандиозного праздника, Вера вернулась в ресторан, и стыдливо пряча глаза, попросила у Андрея «вольную». Да, это было очередным проявлением слабости, что она бежала, так позорно поджав хвост, но понимала, что по-другому не сможет. Хозяин ресторана снисходительно качал головой и молчал, но Вера была уверена, что он еле сдерживался, чтобы не выплюнуть ей в лицо: «Я же говорил».
Все говорили. Вера слышала, но не слушала. За что и получила.
Получила расчет за последний вечер – Ваня был прав, Исаев не поскупился на «подарок» для жены, оплатил Верку за месяц таких выступлений в ресторане.
Скрепя сердцем, «приползла» к Зауру, надеясь снова устроиться на работу, однако Пална не позволила, поставив хозяина кафе перед выбором: либо толковый, опытный администратор в ее лице, либо пустышка-официантка, которая сбегает при любом удобном случае, да еще и к тому же тунеядка. Выбор был очевиден. Наверно Клинкова выглядела настолько убого, что Заур видимо, сжалился и отправил ее к своей младшей сестре Гюзаль, которая держала небольшой закуток общепита. Пална проводила ее торжествующим взглядом до самой двери, змеюка.
А может и хорошо, что так получилось, меньше шансов встретить кого-то из прошлой жизни. Вера каждый день технично вбивала себе в голову, что этот опрометчивый поступок разделил ее жизнь на «до» и «после». Старалась не прислушиваться к внутреннему голосу, который ехидно напоминал, что «новая» жизнь длилась каких-то три месяца, а до них была та же самая жизнь, как сейчас – «старая» и убогая, как оказалось.
Только вот какая штука – жизнь с Артемом была не прошлая, она была другая. Абсолютно отличаясь от того, что видела Клинкова в своем сером райончике на протяжении жизни, будто щелкая по носу, давая понять, что люди могут жить иначе, круче и богаче, и наверно, счастливее.
– Ну, че, Верка, опять нюни распустила? – дядя Гриша вошел на кухню, деловито похлопывая себя по пузу, – Кормить то думаешь, или сопли твои жевать будем?
– Гришка, не лезь к ней, – крикнула из своей комнаты Нина Степановна, и тут же послышалось шарканье ее тапочек по коридору, – Чего встал над душой? Иди куда шел.
– Как идти то? На голодный желудок?
– Людка, поди, накормит, – фыркнула женщина, несильно толкая сына в бок, – Не подохнешь от голода пока дойдешь.
– А че она убивается-то так? Жоних что ли бросил? – мужчина засмеялся, вытаскивая пару вафель из вазочки на столе, – Верка, да нового найдешь, много ли ума надо?
Вера проследила, как крошки от вафель прямо изо рта осыпаются на пол, а потом швырнула истерзанную картошку прямо в ведро, вместе с ножом.
– Ты гляжу не нашел, катался тут по полу в каматозе, бредил Людкой своей. Всю кровь свернул, зараза, а смелости так и не хватило самому позвонить, – Клинкова плюнула ему под ноги и вылетела из кухни, запираясь в своей комнате.
– Ну, вот зачем, Гриш? Ну что за натура? Видишь, переживает, зачем ты издеваешься? – Нина Степановна зашипела на сына и, судя по всему, шлепнула его по руке. Вера усмехнулась, когда услышала негромкий хлопок.
– Да ладно, мам, ты поменьше внимания на этой обращай, она быстро перестанет переживать.
– Правду Верка сказала, зараза ты.
– А чего сразу «зараза»? – шепотом возмутился Гриша.
– Ну тебя, – Вера представила как бабушка махнула на него рукой и снова улыбнулась.
Где-то убыло, где-то прибыло. Вера была искренне рада, что дяде Грише все-таки удалось взять себя в руки и уговорить Люду вернуться. И вот жизнь опять поменялась. Люда была олицетворением покоя, уюта, материнского тепла, нехватку которого Вера в последнюю неделю ощутила так явственно. Клинкова даже не думала о том, насколько они были близки, рассказала Люде о своей той, другой, жизни, надеясь на поддержку и дельный совет. И получила все, чего так долго ждала: почти материнские объятия, нешуточные переживания и упреки в долгом молчании. Да, с бабушкой наверно тоже можно было поговорить, но Вера понимала, что не выдержит этого укора в глазах Нины Степановны.
– Вер, может слойки твои любимые постряпать? С вареньем, м? – бабушка заглянула в комнату одной головой, – Гриша из ямки компот из ранеток принес. Вер?
– Не хочу, ба, – девушка повернулась на другой бок и, услышав, как дверь тихонько закрылась, снова заплакала.
* * *
Сидели с Самохиной во дворе, на качелях. Задница примерзла так, что часть уже начала неметь, но они упорно качались, сжимая ледяные пруты рукавами от кофты.
– Ну, может, все-таки передумаешь?
– Да что тут думать Лен? Как ты себе это представляешь? Ты, твой Лютик и я? Замечательная компашка, ничего не скажешь, – Вера нахмурилась, наблюдая за двумя мальчишками, которые спорили, кто первый нашел картонку на горку, – Вы там будете сосаться, а я с Ельциным чокаться?
– Так проблема только в том, с кем ты будешь сосаться? – Ленка заржала, доставая из кармана пачку сигарет, – Не хочешь с Ельциным, найдем тебе кого попроще, для начала. Не все же по верхам прыгать.
– Ты сама от себя не устаешь? – Клинкова фыркнула, принимая из рук Ленки дымящуюся сигарету.
– Да я как лучше хочу, Вер. Ну, в самом деле, это же Новый Год, а не поминки.
– Столько лет были «поминки», а тут ты опомнилась. Неужели родители согласились тебя отпустить? Они вообще в курсе про Лютика?
– Слишком много вопросов, Клинкова, – Ленка по-пацански взяла сигарету, глубоко затягиваясь, – Родители сваливают к Лисовским, я сказала, что не пойду, мне хватило прошлого года с их сыночком-дегенератом.
– А с Лютиком то что?
– Да что ты к нему пристала? Цветет и пахнет твой Лютик. Естественно родители не знают про него, иначе бы такой пиздец начался, типо как так, с преподом, совсем погубилась.
– И?
– И я сказала, что буду встречать Новый Год с тобой, – Самохина непринужденно пожала плечами, передавая сигарету обратно Вере.
– Вот ты молодец, Самохина, вообще-то нормальные люди сначала думают, а потом говорят…
«Да уж, Клинкова, у самой мозгов нет, а все туда же – людей учить».
– А какая разница то? Я же не сказала «где», я сказала «с кем». Хватит причитать, Клинкова, появился шанс нормально отметить праздник, не куксись и соглашайся.
– У нас между прочим пополнением в семействе, – Вера усмехнулась, переводя взгляд горку, на которой в длинной очереди толкалась детвора, – Новый Год же семейный праздник, вот и буду встречать его с семьей. Самохина поперхнулась, выпуская окурок из пальцев.
– Залетела?
– Только после тебя, Самохина, – Вера иронично усмехнулась и тяжело вздохнула, – Гриша вымолил у Люды прощение и они вроде как теперь вместе. Ну, Новый Год явно с нами будут встречать.
– Ой, с этой дамочкой? Помирился? Закружила она нашего Гришку видать, – Ленка как-то тепло улыбнулась, задирая голову вверх, – Глядишь, уже и ему завидовать начнем.
– Да уж…
Домой идти не хотелось, видеть этот сочувствующий взгляд Люды, бабушку, которая хоть и молчала, но явно была рада такому раскладу, Гришка тоже светился как самовар на ярмарке. Было тошно, че уж там.
Медленно тащилась по переходу метро, то и дело, сталкиваясь с людьми. Последняя неделя перед Новым Годом, эта суета, дичайшие очереди в магазинах, но все равно такая добрая радость от предвкушения праздника. Вера остановилась, наблюдая, за девушкой, которая пела, стоя прямо в переходе, а за ней парень, увлеченно играющий на гитаре. Бросила пару монеток в потрепанную кепку перед ними и почти бегом побежала к выходу, стараясь не оборачиваться.
Забегаловка Гюзаль хоть и была в достаточно проходимом месте, яркая вывеска с типичным восточным узором мозолила глаза, но, увы, не привлекала посетителей. Эта было сродни небольшой кулинарии, только готовили там исключительно национальные узбекские блюда. Самса, катлама, манты, настоящий плов с бараниной, лагман – у Веры поначалу разбежались глаза, а потом подумала, что тут делать? В маленьком помещении стояло всего три высоких стола на длинной ножке, витрина с предложенной выпечкой и больше ничего. Судя по всему, тут действовал принцип самообслуживания, официанты здесь явно не нужны.
– Добрый день, мы рады видеть вас, могу я помочь вам с выбором? – молодая девушка с явным акцентом приветливо улыбалась, вытирая влажные руки о передник.
– Добрый день, мне нужна Гюзаль, – Вера расстегнула пуховик, чувствуя идущую духоту с кухни.
– Это я. Чем могу помочь?
– Я от Заура, он сказал, что вы сможете мне помочь с работой.
– Да, да, он приезжал, говорил. Вы Вера? – Клинкова качнула головой, продолжая осматриваться по сторонам, – Нам нужны руки на кухне, не успеваем.
– На кухне? Мне нужно будет готовить?
– Да, – Гюзаль просияла и вышла из-за витрины, подходя к Вере поближе, – Вы боитесь?
– Не то, чтобы боюсь… Просто я никогда…
– Всегда удивлялась вашим русским традициям, у нас девочки с 12 лет начинают готовить, – Гюзаль перебила, продолжая улыбчиво тараторить, – Ваши женщины не так воспитываются.
– Нет, не в том смысле. Подождите, – Вера выдохнула и улыбнулась в ответ, – Просто я не думала, что мне придется готовить ваши блюда. Понимаете? Я не умею, к тому же я никогда не работала на кухне…
– Маджид покажет, пожалуйста, не бойтесь, – Гюзаль приобняла Веру за плечо, – Заур сказал, что вы хорошая девушка, а мы всегда рады помочь хорошим людям.
Да, работа в узбечке не была верхом Вериных мечтаний, но нужно было перебиться какое-то время, чтобы найти что-то более подходящее и вероятнее всего, более оплачиваемое.
– Ну, хорошо. Когда я смогу приступить, и какие документы нужно принести? Справки там, медкнижка? Что обычно нужно для того, чтобы работать поваром?
– А ничего не нужно, Вера. Не беспокойтесь.
– Понятно… – сразу пропало желание здесь что-то пробовать. Даже ту румяную пахлаву, которая лежала на верхней полке под стеклом.
Маджидом оказался здоровенный бугай с густой черной бородой, волосатыми руками, в жирном фартуке, который пробежался по Вере липким взглядом при знакомстве. Он был братом Гюзаль, а значит и братом Зауру, по какой линии Вера не поняла, слушая долгий рассказ молодой узбечки, но все-таки это был семейный подряд. Получив разрешение выйти на работу с завтрашнего дня, Вера с облегченным вздохом вышла на улицу. Принюхалась к пуховику, недовольно сморщившись – теперь от нее будет вонять жрачкой, как от какой-то поварихи из школьной столовки. Может надо было воспользоваться связями бабушки, и идти в детский сад нянечкой? А что, работа не пыльная, еще бы и кормили в обед бесплатно. Вера задрала голову, позволяя падающему снегу оседать в волосах.
«Все может измениться в одну секунду».
Через проезжую часть дороги, на другой стороне улице раздалось радостное улюлюканье и Клинкова поправив шарфик на шее всмотрелась в уже знакомую машину. Мишка абсолютно счастливый спускался по массивным гранитным ступеням банка «АльянсИнвест», почти размахивая деловым портфелем как школьник. За ним шел Артем, сдержанно качая головой, придерживая разлетающиеся от декабрьского ветра полы пальто. Остановились перед машиной, покурили, что-то обсуждая, а потом скрылись в темном салоне джипа и уехали.
«Как всегда весь в работе, деловой» – подумала Вера и позволила себе легкую улыбку, первый раз за все время без него. Как бы то ни было, она понимала, что сама виновата, потому что он давал шанс, а она так тупо все испортила. Конечно, было тяжело, и она знала, что все равно будет убиваться и рыдать по ночам, как, и положено любой брошенной женщине, но от этого она не станет менее благодарной Артему, за то, что все-таки позволил быть рядом.
Домой возвращалась как блаженная дурочка, улыбалась, мурлыкала под нос какую-то песню, с интересом рассматривала баннеры на улице, устроив себе пешую экскурсию по городу, а потом когда все-таки замерзла, снова спустилась в метро. Та парочка до сих пор пела, собрав возле себя небольшую группку людей. Вера остановилась чуть поодаль, наблюдая за местным представлением, а потом снова порылась в карманах в поисках мелочи.
– Твою огненную макушку уже второй раз вижу за сегодня, – пожилой мужчина, сидевший на пластмассовом ящике, в таких обычно стеклотару таскали, чуть отклонился назад, рассматривая Веру. Перед ним тоже лежала какая-то старая шапка, но мелочи в ней было не меньше, чем у голосистой девчонки – видимо, кидали заодно и тем и тем. Но на бомжа был не похож. Вера улыбнулась в очередной раз, не зная, что ему ответить и снова отвернулась к импровизированному концерту, – Тоже решила попробовать?
– А? – Клинкова вздохнула, а потом отрицательно качнула головой, – Нет…
– Бедность не порок, – мужчина задумчиво погладил седые усы, рассматривая прохожих, – Не стыдись.
– Нет, я… Извините, – Клинкова сбивая прохожих побрела к выходу. Мужчина проводил ее долгим взглядом, сильнее кутаясь в потрепанную куртку.
Домой пришла, когда уже было темно. Устало стянула сапоги и так и осталась сидеть на пуфике в коридоре.
– Вер, кушать будешь? – Люда вышла из кухни с маленьким эмалированным тазиком доверху заполненным нечищеной картошкой, – Гриша драников захотел, я сейчас быстро пожарю, может, поешь?
– Нет, я на диете.
– Да куда ж, диета то? Итак, высохла, из-за швабры и не видно, – Люда возмущенно хлопнула себя ладонью по бедру и вернулась на кухню. Клинкова молча, прошла в свою комнату, закрывая за собой дверь.
– И ничего не высохла, – тихо бубнила себе под нос, крутясь в лифчике и в штанах перед зеркалом, – Вы, Вера Николаевна еще ничего, Самохина вот жердина худая, а вы в самый раз.
Стянув с себя одну штанину, Вера полезла в тумбочку, судорожно пытаясь нащупать блокнот и ручку.
– Руки не помыла, не переоделась, Вер, – в комнату зашла Нина Степановна, останавливаясь в пороге, строго смотря на внучку.
– Ба, не сейчас, – Клинкова боялась выпустить из головы строчки, которые пришли на ум.
– Ну что значит «не сейчас»? Что с тобой происходит? Сама ведь не своя ходишь, смотреть уже на тебя тошно, – Нина Степановна присела на край кровати, пытаясь заглянуть в блокнот, – Чем пахнет?
– Тебе, бабушка не угодишь. Встречалась, счастливая ходила – плохо, разбежались, опять не то, – Клинкова отшвырнула от себя штаны, забираясь на кровать, – Страдаю я, понимаешь? Трагедия личного характера.
– Ты, давай ерунду не городи. Когда ты счастливая, я и подавно. Вы с ним не так долго вместе были, чтобы так убиваться. Потосковала, поплакала недельку-другую, надо и обратно к жизни возвращаться. Трагедия у нее… Личного характера… Где нахваталась только?
– Теперь я понимаю, почему мама сбежала.
– Потому что непутевая твоя мать была, поэтому и сбежала.
– Неа, – Вера зачеркнула очередное слово, подбирая на его место более подходящее для рифмы, – Потому что ты кислород ей перекрыла. Тебе же если кто-то не нравится, ты же все сделаешь, со свету сживешь… И отец наверно из-за тебя ее бросил.
– Да как только язык поворачивается… – Нина Степановна пораженно выдохнула, медленно поднимаясь с кровати.
– Поворачивается, бабушка, представь. Тебе этого кроме меня больше никто не скажет. Ты Артема никогда не хотела, и твои эти слова про мое счастье… Пустые. Говоришь одно, а делаешь совсем другое.
– Смотрю на тебя и сомневаюсь, что я тебя растила.
– А ты не сомневайся, я полностью продукт твоего воспитания. Потерпи, бабушка, рано или поздно я снова буду Верой, к которой ты привыкла, послушной, кроткой, скромной, не перечащей взрослым, а пока не лезь и дай мне пострадать в одиночестве. Иначе я повешусь на дверной ручке в ванной, как дядь Ваня из 45-ой.
– Не забывай только, что к бабке прибежала, когда тебя твой любимый… – буквально выплюнула последнее слово, – …вышвырнул, как котенка. Потому что наигрался. И еще себе найдет, будь уверена. Также как и ты. Только бабка у тебя одна и она не вечная… – Нина Степановна тяжело вздохнула, постояв в центре комнаты, не зная, куда себя деть, а потом со злостью шибанула дверью, оставляя Веру одну.
– Как и внучка у тебя одна, которая такими темпами останется старой девой.
Утром проснулась уставшая и какая-то разбитая, об энтузиазме перед первым рабочим днем говорить не приходилось. На автомате привела себя в порядок, на автомате съела предложенные Людой сырники, молча, проводила взглядом уходящую Нину Степановну.
– Поругались опять? – Люда заботливо подала девушке шарфик, пока провожала ее в коридоре. Вера грустно посмотрела на себя в зеркало, пряча волосы под пуховик. Прилично так отросли. Может отрезать к херам? Если уж расставаться, то со всем.
– Да не бери в голову, просто у нас разные взгляды на жизнь.
– Ой, Вера-а-а… Удачи тебе что ли, на новом рабочем месте?
– Спасибо, до вечера.
Последнее время все какие-то дежурные фразы, не было сил на разговоры, на выяснения и доказывание своей правоты, да и вообще. Просто не хотелось ни с кем разговаривать. Вера по максимуму отдалилась ото всех, закрываясь в своей комнате, и единственным, кому все-таки удавалось завязать с девушкой хоть какой-то стоящий диалог, был обычный потрепанный блокнот. Она неожиданно открыла в себе желание писать какие-то коротенькие стихи, рифмованные строчки и от этого расставание с Артемом приносило свое, почти мазохистское удовольствие. Но с особым благоговением, буквально по буквам, собирала песню, в которую вкладывала свой, особый смысл. То, что видимо, не могла сказать, только спеть.
Вера вышла из подъезда, скорчив недовольную рожу и наткнулась на парня, который, несмотря на время, был довольно бодр и почти улыбался.
– Привет, Вер.
– Ой, Ковалёв, привет. Каким ветром? – Вера улыбнулась в ответ, разглядывая непонятного цвета девятку, на которую опирался Витька.
– Так попутным, Вер. Дембельнулся, сразу к матери. Ну а там и старых друзей навестить. Тухлая ты какая-то, Клинкова, хоть бы обняла, не виделись то сколько? Года два? – Витька отлип от машины и подошел к Вере, сграбастывая ее в объятия.
– Ты все такой же любитель комплиментов на любителя, – она обняла его в ответ, расслабленно прижимаясь к неожиданно широкой груди. За это время, пока они не виделись, Витька значительно прибавил в массе, в росте, стал шире в плечах, да и вообще, какой-то другой… Хотя улыбка все та же. Сколько девчонок плыло из-за этой улыбки, еще в школе учились. Витька был хулиганом, (а как показывала практика – девочки любили плохих мальчиков), но таким обаятельным хулиганом, способным расположить к себе даже пятидесятилетнюю Тамару Григорьевну, которая вела у них химию. Что за женщина была, Дьявол в юбке, лупила двоечников линейкой, а прогульщиков заставляла на уроке, вслух читать пропущенные параграфы. К слову, плевать, сколько было прогульщиков, каждому «предоставлялось» право показать свои навыки чтения. А Ковалёв никогда не читал, так забалтывал бедную женщину, что она даже один раз отправила его к директору, за то, что он решил выяснить, какие обряды африканские аборигены проводят перед свадьбой. Далековато от химии, не находите?
– А ты все такая же недотрога, Клинкова, – парень чуть отстранился, заглядывая Вер
е в глаза, которые тут же захотелось опустить. Приятный мандраж прошелся по телу, когда он погладил ее по спине ладонями, непозволительно долго задерживаясь на талии.
– Ты меня так раздавишь, а мне еще на работу надо. Опаздывать нельзя, все-таки серьезное место, – вывернулась, попыталась отшутиться, но поняла по его внимательному взгляду и легкой улыбке, что вышло не очень.
– Давай подвезу.
– Да куда ты в такую рань, тебе и не по пути, наверно.
– По пути, Вер.
«Отмазка» тоже видимо была так себе, потому что Вера вдруг замолчала от безысходности, понимая, что Ковалёв не отстанет.
– Ну и настырный ты Ковалёв, поехали давай, а то правда опоздаю, – снова криво рассмеялась, пытаясь разрядить обстановку и схватилась за ручку пассажирской двери.
– Погоди ты, она так не открывается.
Витька забрался в машину, перевешиваясь через подлокотник, открыл дверь изнутри, наблюдая, как девушка забирается внутрь, зябко подергивая плечами.
– Вить, хватит пялиться, поехали.
Прокуренный салон, деревянные четки на зеркале, маячившие на каждом повороте, небольшая иконка Николая Чудотворца на приборной панели, пачка сигарет и вишневый Стиморол рядом.
– Ну, рассказывай, как жизнь молодая?
– Да как у всех, работа – дом, ничего интересного, – Вера пожала плечами, всматриваясь в поток машин на дороге. Поймала себя на мысли, что зачем-то начала сравнивать Витьку с Артемом, лидировал, конечно, последний, со всеми своими минусами и плюсами, но Ковалёв тоже имел некоторые преимущества, хотя бы отсутствие жены и ребенка.
– А про свадьбу Пелевин значит напиздел, – парень хохотнул, довольно косясь на Веру.
– Какую свадьбу, Вить?
– Ему баб Шура сказала, что видела тебя с каким-то ухажером…
– Ах, ну раз баб Шура, тогда конечно… – они не сговариваясь, засмеялись, вспоминая еще одну бабку-сплетницу.
– Ну а так вообще как?
– Спроси уже прямо, Ковалёв, есть у меня кто-нибудь или нет.
– Есть у тебя кто-нибудь, Клинкова или нет? – Витька перекривлял ее, снова улыбаясь.
– Уже нет. В бошке, правда, постоянно.
– Вот и у меня… В бошке, – он тяжело вздохнул и пождал губы, видимо вспоминая больное, перестроился в другой ряд, – И ладно бы просто не дождалась, так она ведь залетела. Восьмой месяц, пузо на лоб лезет. Куда вот мне деть ее «прости»? Вер, ну скажи ты мне, почему вы бабы такие?
– Не все такие. На Невской меня выкини, – она показала пальцем направление, – Просто может не так сильно любила. Ты ведь тоже не святой, Вить. Сколько девок перепортил. Машка Дерябина от тебя аборт делала, а потом крышей поехала и в религию ударилась. Бабушка часто рассказывает, что в церквушке в нашей сидит, свечки продает. А тоже бы, жить да жить.
– Дерябина? Не гони.
– А че не «гони» то. Мельчукова рассказывала, у нее мать в смотровом работает. Сдала в ломбард брошь, бабка которую ей оставила, и пришла. Так, говорит, плакала, всем отделением успокаивали. А у нее потом кукушка и поехала, что грех большой на душу взяла, срок большой был. И ручки и ножки показали, она там, на кушетке чуть кони не двинула.
– А я-то тут причем? Я с Дерябиной один раз… И то не все помню.
– А притом, Вить, значит неслучайно тебя твоя зазноба не дождалась, это за твои грехи в прошлом ты теперь отвечаешь…
– Ты, Вер, че?… Тоже что ли в монастырь собралась?
– Во-первых, в церковь, а во-вторых, дурак ты, Ковалёв, – Вера улыбнулась, выходя из машины.
– Во сколько заканчиваешь? Заберу тебя, может?
– Да, поди, сама доберусь, – Клинкова хлопнула дверь, не давая ему ответить и поправив сумку на плече побежала в свой узбекский ресторан.
Они никогда не были с Витькой лучшими друзьями, но выросшие в одном дворе, гонимые постоянными напутствиями бабушками-подружками, волей-неволей приходилось много времени проводить вместе. И такая «дружба» приносила свои плюсы уже в школе – Веру и парочку других старшеклассниц не зажимали по углам особо резвые, ослепленные тестостероном парни, для нее всегда было место в столовке, пусть и в не особо приятной компании друзей Витьки, ей никогда не задирали юбку в коридоре, не отпускали в спину сальные шуточки. Хотя «банда», в которую входил Ковалёв, наводила шороху в школе и в первую очередь доставалось девчонкам. Но все это было раньше, и казалось какой-то детской забавой, потому, что Вера никогда не воспринимала его всерьез, а сейчас он вдруг появился какой-то яркой вспышкой в этой обреченности, да так неожиданно, как будто ждал подходящего момента.
Но Ковалёв все равно не дотягивал до того, по которому Клинкова сохла как гербарий для поделки на трудах.
* * *
Гюзаль встретила ее с искренним воодушевлением, выделила почти новый фартук – замоченный несколько раз в хлорке, судя по запаху, с въевшимися желтыми пятнами от жира, зачем-то пожелала удачи. С не меньшим воодушевлением на кухне ее встретил Маджид. Вера старалась держаться дружелюбно, пытаясь не замечать заинтересованных взглядов со стороны мужчины. Пару раз даже завела диалог, но попытки не увенчались успехом, даже когда показывал, как из теста скручивать фигурную лепешку, он делал это молча, насупившись, облизывая губы под бородой.
К обеду, по спине уже бежал пот, и Вера пожалела, что надела свитер.
– У вас бывает перерыв? – Вера сполоснула руки, а потом салфеткой вытерла взмокший лоб. Маджид сделал вид, что не расслышал, или не понял, неоднозначно пожав плечами, – Понятно. Гюзаль?
Постучалась в подсобку, приоткрывая дверь, нашла там девушку, сидящую на каких-то здоровых мешках, не то с мукой, не то с сахаром.
– Что-то случилось? – она оторвалась от своих записей, с интересом поворачиваясь к Вере.
– У вас есть перерыв на обед? Я немного устала.
– Вообще мы работаем без перерывов, потому что под вечер приезжает Заур, забрать готовое, итак еле успеваем. Но если тебе нужно немного времени, ты можешь отдохнуть.
– Спасибо, Гюзаль. Не против, если я выйду на улицу?
– Как тебе удобно, только не слишком долго.
Стащила с вешалки пуховик, выскакивая из провонявшей забегаловки. На улице хапанула свежего воздуха и чуть не разревелась, приваливаясь спиной к грязной стене. Это ощущение, когда сдавливает глотку просто так, тошнота подкатывает все больше и больше, и ты ничего не можешь с этим сделать. На грани паники. Хотя на самом деле все не так уж и плохо, как кажется.
Откровенно говоря, Веру пугали неожиданные изменения в жизни. И если все-таки опустить подробности несостоявшейся любви, она, на минуточку, лишилась неплохо оплачиваемой работы. Снова гнала от себя противный голос, который бубнил, по чьей милости, это случилось. С трудоустройством сейчас было напряжно, от слова очень. Работы просто не было. И как дальше жить, Вера представляла с трудом. Не хотелось подводить бабушку. Хотя наверно не так.
Не хотелось снова выслушивать упреки в собственной глупости и безответственности.
Выкурила сразу две сигареты за раз, нервно постукивая ногой, и нехотя вернулась обратно.
Остаток дня прошел сумбурно, она продолжала знакомиться с «секретами» новой кухни, ловила себя на мысли, что после четвертой слепленной самсы, стало немного получаться, хоть с толикой зависти посматривала на то, как ловко это получается у Маджида. К вечеру действительно приехал Заур, перекинулась с ним парой фраз, поблагодарила за помощь и часам к восьми вечера все-таки закончила рабочий день. Сомневалась, что долго протянет в таком ритме, но деваться пока было некуда.
Прямо напротив выхода, возле машины стоял Витька, курил, сметая снег с лобового.
– Я уж думал ты там заночуешь, – он усмехнулся, зажимая тлеющий бычок зубами, обтряхивая дворники голыми руками.
– Давно стоишь?
– Часа полтора.
– А чего не зашел? Погрелся бы, чаю попил.
– Решил не отвлекать от работы, все-таки серьезное место.
Помнит, засранец, каждое слово.
– Ковалёв, да ты просто мечта любой девушки, – Вера язвительно улыбнулась, подходя ближе, – Хорошо, что приехал, я просто с ног валюсь.
– Ты губу то закатай, я ж тебе не мальчик по вызову. Так, мимо ехал, решил подвезти.
– Ну ну. Открывай дверь, давай, я уже околела стоять тут.
За рулем Ковалёв был сосредоточен, кидая редкие взгляды на сидящую рядом Веру.
– Вить, а научи меня играть на гитаре.
– Че вдруг то?
– Ну а че бы нет? Помнишь, как мы в школе в поход ходили, песни под гитару у костра и все такое?
– Мне всегда казалось, что ты терпеть это не могла. С Селезневой в палатку уходили, когда мы петь начинали, – Витька забавно вытаращил глаза, поворачивая к Вере голову.
– Ой, да просто у нее всегда была самогонка с собой. Мы уходили, чтобы потом на всех не разливать, а то налетят как сороки, – Клинкова усмехнулась, вспоминая школьные вылазки на природу.
– Да-а-а, Верка, видать много я упустил.
– Ну, так что насчет гитары? Научишь?
– Да научить то научу… – парень закусил губу, что-то обдумывая.
– Давай у тебя в гараже, как раньше?
– Ты че, там сейчас холодно, да и места там нет. Я когда в армию ушел, отец у меня гараж забрал под машину, мол, уже взрослый, ничего свои шалаши там устраивать. Ты приходи ко мне лучше.
– Мать все-таки простила отца?
– Не знаю, наверно простила. У них сейчас опять шуры-муры, приходит, весь такой интеллигентный, когда с цветочками, когда с тортиком, посидят на кухне, потрындят, а потом уходит. На ночь не остается. Хотя хрен его знает, что у них там было, пока я сапоги топтал. Может для меня делают вид. Не знаю, Вер.
– Ты злишься на него? До сих пор?
– Злюсь, – уверенно ответил Витька, – Я помню, в каком состоянии мать тогда была, как переживала и ночами не спала, а муженек любимый, Анфиску свою поёбывал. Имя такое, кошачье. Анфиса-а-а, – протянул, недовольно сквасившись.
– Ну, он твой отец, Вить, жизнь же по-разному складывается…
– А чего ж он тогда вернулся?
– Наверно понял, что лучше матери не найдет. Дай ему шанс, Вить. К тому же, ты не сможешь всю жизнь обижаться. Рано или поздно они опять сойдутся, судя по тому, что ты рассказываешь и как тогда быть? Из дома уйдешь?
– Может и уйду. Работу какую-нибудь найду, сниму комнату и буду жить спокойно, чтобы больше не видеть этот цирк.
– Да ты в первую неделю подохнешь. От голода, – Вера засмеялась, откидываясь назад.
– А ничего, буду приходить к тебе, в твою чудную кафешку, будешь меня подкармливать, а там, глядишь и женюсь. Не пропаду, Клинкова. Ну, так че? Придешь в гости то? Бабуля блинов настряпает, как раньше, помнишь?
– Ну, только ради блинов, Вить.
– Замётано.
До Нового Года оставалось пара дней и Клинковой пришлось снова просить у Гюзаль отгул, чтобы успеть пробежаться по магазинам, купить подарки, продукты на стол, помочь бабушке с Людой на кухне. Вера посчитала это достаточно веской причиной, чтобы не появляться на работе, хоть и где-то глубоко внутри понимала, что на кухне справятся и без нее.
В этом году подготовка проходила удивительно приятно. Потому что были деньги. Скупала все, на что положила глаз. Когда еще будет такая возможность?
«Может Витьке подарок купить?»
А потом решила – обойдется. Еще надумает там себе чего, она не будет знать, куда деться.
