Текст книги "Громче меча 4 (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц)

Дистанция – 300 метров. Уже можно применять картечь, но Маркус не даёт приказа. «Можно» не значит «нужно».

Морпехи тоже не стреляют, как и вражеская пехота – рано.

Дистанция – 250 метров. Маркус дал приказ, и морпехи открыли залповый огонь. Вражеская пехота тоже стреляет, перезаряжая ружья на ходу, что медленно и неэффективно.

Согласно современной доктрине ведения боевых действий, линии фриков нужно встать на убойной дистанции и давить врага огневой мощью. Эта доктрина устарела в момент появления пули Несслера, но это никого не смутило – на востоке уже были эпизоды, когда провинциальные армии тупо обстреливали друг друга в упор, теряя тысячи солдат за залп. Для них-то, по сути, ничего не изменилось – победит тот, чья сила пересилит…

Дистанция – 200 метров. За дело берутся артиллерийские расчёты.

Они открывают огонь и вражеский боевой порядок осыпает снопами картечи.

По сравнению с ядрами, ущерб просто катастрофический – нами применена тактика из какого-то Малверн-Хилл 1862 года. Тактика заключается в максимальной концентрации артиллерии для максимального поражения противника на интересующих нас участках.

Местами по четыре батареи нацелены на 200-метровые участки фронта, где достигается 100% вынос всей живой силы за пару-тройку залпов.

Я вижу, как фрики крошатся в кроваво-мясной фарш – раньше подобное было под силу только юся…

Пространство перед нами закрыло дымом, поэтому точность стрельбы резко упала. Но это только у морпехов, а не у артиллерии – она стреляла не по конкретным людям, а по дистанционным отметкам.

У Маркуса всё работает, как часы – артиллеристы знают среднюю скорость движения вражеской линии, поэтому даже не смотрят на врага, а просто выставляют прицел на следующие отметки и картечь ложится ровно туда, где находится вражеская линия.

Для этого есть корректировщики и сигнальщики, дающие приказ на смену отметки.

Батареи дают огонь по сигналу, поэтому во врага летят залпы картечи, что максимизирует возможный урон.

Но сразу же сигналит рог и практики стихии Воздуха поддают ветерка – пороховой дым взмывает в небеса и растворяется, а нам открывается картина кровавой бойни.

Некогда зелёная трава поля усеяна изорванными трупами, а к позициям морпехов приближаются десятки фриков, упорно продолжающих переть вперёд, будто линия ещё существует…

Недобитков быстро выносят, а затем устанавливается тишина.

– Что это за пиздец? – спросил я себя, поражённо рассматривая поле боя.

Картечь сделала своё дело – вражеская линия разбита просто в хуй. Среди трупных завалов ползают недобитки, а иногда из-под них даже выбираются относительно целые фрики. Эти сразу же продолжают наступление и гибнут от метких выстрелов морпехов.

Честно говоря, я в ахуе.

Вне зоны досягаемости артиллерии стоят вражеские всадники. Видимо, они тоже в ахуе, потому что сценарий боя не предусматривал ситуации, когда их пехота тупо не доходит до врага.

Но это далеко не всё – из леса выходят новые силы фриков.

– О, да это же жмурики… – разглядел я «состояние» вражеской пехоты.

Жуаньши, носящие мундиры разных провинциальных армий – вот кого решила натравить на нас Александра.

Видимо, это резерв или что-то ещё – но если они и этих убьют об нашу артиллерию…

Их всё больше – тысячи и десятки тысяч. Все – мертвецы, большая часть которых – бывшие живые солдаты.

Но они просто строились, а фрик-командир решил, что надо попробовать кавалерийский удар. «Shock-charge» – классика!

– Это «Изумрудные драконы», дафу Вэй!!! – сообщил мне один из артиллеристов. – Лучшие всадники императора!!!

– О, ну, охуеть, наверное… – дёрнул я плечами.

По этим хуй пойми, это жуаньши или живые – все они закованы в глухие латы байгуйского типа, естественно, украшенные разноцветной чеканкой с основным мотивом на тему, само собой, блядь, изумрудных драконов.

Император, явно, не скупился на оснащение своей элитной ударной конницы. Но теперь этими благами пользуется командир фриков.

Я буду безудержно ржать, если узнаю, что всем этим цирком управляла лично Александра! Ну, кто бы там ни отвечал за командование, пока что, Маркус поставил его раком и жёстко ебёт на глазах у целых двух армий!

«Изумрудные драконы» были не единственными, кто перестроился для атаки – было собрано восемь ударных клиньев, но остальные семь штандартов я не узнал. Да я и об «Изумрудных драконах» узнал только что!

Раздался сигнал рога и кавалерия пошла рысью, сначала по растоптанной траве, а затем по изуродованным трупам.

На дистанции в триста метров по ним открыли огонь морпехи, а на дистанции в двести присоединилась артиллерия.

Уже видно, как ряды всадников стремительно редеют, поэтому, как мне кажется, до ближнего боя дело не дойдёт.

Когда враг приблизился на дистанцию меньше сотни метров, от изначальной численности всадников осталось меньше 10–15%, ну, на мой выпуклый глаз…

«Всё, шок-чарж сорван», – констатировал я, когда последние всадники были уложены вместе со своими лошадями. – «Нахуй».

Но ничего ещё не закончено. Из леса продолжают прибывать фрики. Первую волну мы успешно отразили. Не в сухую – я вижу, как санитары утаскивают раненых и убитых, но их несопоставимо меньше, чем у врага.

«Ничего, у нас хватит пуль на каждого», – подумал я, с ненавистью глядя на выстраивающихся в боевой порядок жуаньши. – «И на живых, и на мёртвых».

На каждого, блядь!

Примечания:

1 – Панцирь – наиболее вероятно, что слово произошло от польского pancerz, заимствованного поляками от немцев – Panzer – «броня» – это тип доспеха, появившийся не позже XV-го века н.э., а возможно, гораздо раньше (в степных могильниках за XIII-й век н.э. уже встречались некие ранние прототипы панциря), но отечественная документация фиксирует факт, что панцирь уже уверенно популярен среди поместного войска, только к 70-м годам XV-го века. В описях он именуется то «панцырем кольчатым», то «бахтерецом». Внешне, не разбирающемуся человеку, панцирь может показаться кольчугой обыкновенной, но это будет ошибочное суждение, потому что аццкий сотона, как и всегда – в деталях. Кольчуга, со времён молодых да ранних кельтов и до прекращения массовой эксплуатации доспехов, изготавливалась из проволоки, а вот панцирь изготавливался по хитрой методике, с применением передовых технологий. Из цельного листа металла штамповались кольца-шайбы – через одну с такими глухими шайбами вплетались соединительные кольца из таких же выбитых из стального листа шайб, но заклёпанных, потому что в те времена не было даже электродной сварки. Получалось что-то вроде 4-в-1, как и с обычной кольчугой, но основа была глухой плоской шайбой, окружённой четырьмя заклёпанными шайбами или проволочными кольцами (проволоку юзали, преимущественно, в соединительных частях – плоские шайбы ухудшали подвижность), что увеличивало общую геморройность процесса изготовления, но давало броне существенный прирост устойчивости к рубящим и колющим ударам. Вся фишка была в том, что плоская шайба, при ударе, распределяет нагрузку на четыре соединённых с ней клёпаных шайб, тогда как кольцо из круглой проволоки такими фокусами не владеет. Всё это увеличивало стойкость к колющим ударам на 15–25%, а к рубящим – на 25–40%, хотя я бы не стал ставить жопу на эти цифры, потому что взял их из не очень надёжного источника. Ценой за увеличение прочностных характеристик стало увеличение массы доспеха на 30–40%, по сравнению с обычной кольчугой, что приближало его массу к ламеллярной броне. Впрочем, панцирь всё равно был легче, при этом существенно увеличивая защищённость юзера, что и обусловило его ноухауистость, а также повсеместное применение у кочевых, русских и польско-литовских войск. И да, кто-то может сказать, что древнеримская лорика хамата – это то самое «хорошо забытое старое», то есть, панцирь, но это не так. В одном из произведений цикла «Сотрясатель Вселенной» я сделал примечание, в котором писал, что древние римляне нередко применяли в своих кольчугах сплошные кольца, но ключевое отличие древнеримской лорики хаматы от панциря – частота применения плоских шайб. Хамату, всё-таки, делали, большей частью, из проволочных колец (20–30% глухих шайб), тогда как панцирь практически полностью состоял из плоских и глухих шайб (50–70%). А это, вообще-то, две большие разницы, и по массе, и по защитным свойствам. Лорика хамата, конечно, была получше раннесредневековых кольчуг, благодаря такой хай-тек технологии, но ещё с Раннего Средневековья была намечена тенденция к увеличению толщины колец, поэтому в Позднее Средневековье уже встречались образцы, не уступавшие по прочностным характеристикам древнеримской лорике хамате, в основном по причине банального утолщения колец.

2 – Зерцало – ты, уважаемый читатель, наверное, подумал, что мы закончили с панцирем, да? А вот и зря! В общем, существуют два явления – зерцальный доспех и личное зерцало. В этом примечании пойдёт речь о зерцале личном, потому что именно оно на панцире у скоррапченной Александры. Это восьмиугольные или прямоугольные пластины, единственное предназначение которых – усиление защиты туловища носителя. Закреплялись они поверх кольчуги, панциря или иного доспеха, а позже, в ходе эволюции, и вовсе стали составной частью панциря, превратившись в некое подобие многосоставной кирасы. Родиной личных зерцал, судя по всему, является Персия, где они развивались весьма продолжительное время, а затем исчезают при ранних Каджарах, то есть, в первой половине XIX-го века, по причине того, что начались закупки французских и русских кирас, точно так же, как и зерцала, не защищающих от современного им огнестрела, но типа попонтовее.

Глава четырнадцатая
Что дальше? Импотенция? Аденома? Операция?

*1380-й день юся, Поднебесная, провинция Чунхуа , близ уездного города Цяньфан , поле боя*

– Вот ещё снаряды, – поставил я на землю четыре ящика с картечными выстрелами.

– Благодарю тебя, дафу Вэй, – козырнул мне командир батареи, капитан Канг Линь.

У некоторых завербованных в 1-ю дивизию морской пехоты Юнцзина ополченцев не было фамилий, в традиционном смысле, потому что они происходили из безродной трущобной бедноты, то есть, попали в войско прямо с самого дна общества.

В книгах домохозяйств их записывали под фамилиями Гу или вовсе Зэ. Гу – это «сирота», а Зэ – «вор» или, в общем смысле, «преступник». Но последнюю фамилию применяли только в случае, когда регистрировали впервые пойманных за преступлением беспризорников, не знающих или не желающих раскрывать своих родичей.

Маркусу такой расклад категорически не понравился, поэтому он ввёл «штатные» фамилии, из которых и приходилось выбирать из утверждённого перечня.

Поэтому в Корпусе морской пехоты Юнцзина ходит немало Кангов, Фэнов, Люев, Вэев, Янов, Чжи, Дад Ди, Айсов, Ту Паков, Бигов, Бу Ги, Уанов, Фатов, Кул Мо и прочих.

– За следующей партией сами идите, – сказал я и посмотрел на вражеский боевой порядок.

Всё та же сплошная линия, но уже неживая. Жуаньши, как известно, менее чувствительны к физическому ущербу, поэтому могут пережить несколько попаданий из ружья, если прилетает не в голову и не задевает позвоночник.

Мертвецы идут медленно, но очень ровно – гораздо ровнее, чем живые. Это выглядит пугающе, для кого-то нервного, но на меня особого впечатления не производит. Какая разница, как ровно они идут, когда знаешь, что для них заготовлено?

По превращённому в грязь полю, по изорванным телам, по рытвинам и сломанным стягам – мертвецы идут…

«Сейчас увидим, насколько хорошо они справляются с картечью, хе-хе-хе», – подумал я с предвкушением.

Когда линия мертвецов достигла максимальной концентрации тел, начались заминки, потому что по мягким телам идти неудобно – боевой порядок разрушился сам по себе, а затем морпехи открыли огонь.

Загрохотали ружья, а жуаньши начали падать, получая свою порцию тяжёлого свинца.

Вражеская артиллерия всё так же продолжала палить в нашу сторону, пытаясь достать хоть кого-нибудь, но морпехи в окопах, а артиллерия защищена габионами, (1) способными удержать прямое попадание ядром.

Противник тоже укрыл свою артиллерию в полевых укреплениях, но он использует её традиционно, то есть, орудия рассредоточены по всему фронту, чтобы наносить равномерный ущерб всей нашей армии. Резон традиционной доктрины применения артиллерии есть: точность орудий катастрофически низкая, дальность тоже так себе, ну и пехоту нужно поддерживать равномерно.

Маркус же вывел артиллерию в отдельный род войск, сделал её мобильной и выполняющей на поле боя свои задачи. Наша артиллерия – сильная и независимая, поэтому не ставит своей целью поддержку кого-либо. Она нужна, чтобы нанести противнику максимальный ущерб.

Когда жуаньши пересекли отметку в двести метров, в них полетели снопы картечи, по отработанной методике.

Жужжащий свинец начал жатву среди неживой силы врага, оставляя широкие и глубокие просеки в линии, разрывая несвежую плоть и отрывая конечности.

Но жуаньши было всё равно и они упорно шли на нас, а лишившиеся ног ползли, волоча за собой своё оружие.

Морпехи интенсифицировали стрельбу, потому что теперь уже не нужно особо целиться.

Практики стихии Воздуха сдували белый дым, держа пространство перед окопами чистым.

Всё шло точно так же, как и с прошлой волной фриков – жуаньши просто физически не могли дойти до наших позиций, так как шквал картечи и пуль был слишком силён.

Единичные представители жуаньши, вопреки всему, доползали до окопов, но их быстро добивали штыками или выстрелами в упор.

Гора из тел, достигшая при первой волне врага высоты примерно в полметра, теперь стала метровой, а местами и полутораметровой высоты. (2) И каждый выбитый жуаньши присоединялся к этому месиву из грязи, крови и трупов…

Никто не дошёл – текли часы, стрельба велась непрерывно, превратившись в непрерывный оглушительный звук, к которому невозможно привыкнуть.

Артиллеристы, время от времени, охлаждали орудия оперативно подвозимой водой – такая интенсивность стрельбы требует сотен литров на батарею. Одно двухцуневое орудие требует для охлаждения 20–30 литров воды – соответственно, водоносы работают без перерывов.

Орудия уже близки к пределу ресурса, поэтому, когда наступило тактическое затишье, расчёты начали замену казёнников и бронзовых втулок в запальных отверстиях.

– Подвиньтесь, – велел я закопчённым артиллеристам, пытающимся открутить прикипевший затвор.

Хватаюсь за него, прилагаю усилие и откручиваю. Заглядываю в казённую часть и вижу, что ствол в приемлемом состоянии и ещё походит…

– Давай, живее, – протянул я руку в сторону.

Артиллерист, пыжась от тяжести, передал мне новый затвор.

Маркус, как дальновидный человек, предвидел, что пушки обязательно будут ломаться, поэтому определил наиболее уязвимые их элементы и предусмотрел возможность их полевой замены.

Собственно, затвор относится к категории наиболее уязвимых элементов, поэтому конструкция предусматривает возможность его демонтажа.

Помогаю с остальными орудиями – выкручиваю прикипевшие затворы, а также выковыриваю поеденные эрозией запальные втулки.

– Ползут… – с философским видом сообщил капитан Канг.

Смотрю на поле боя и вижу, как вяло шевелится трупный вал…

– Дафу Вэй! – прибежал вестовой.

– Что у тебя? – обернулся я к нему.

– Вас вызывает генерал армий Чжи, – сообщил он.

Киваю и двигаюсь к ставке командующего.

По дороге вижу ряды тел, накрытых суконной тканью – кого-то убило ядрами, а в кого-то попали шальные пули. Но есть среди покойников и артиллеристы – иногда орудия взрываются и убивают членов расчёта…

Маркус стоял у штабного шатра, сложив руки на груди и наблюдая за ходом затихающего сражения.

– Нужно контратаковать, – сказал он. – Но через мясной вал наши парни не пройдут.

– Что предлагаешь? – спросил я.

– Нужно спалить их, к хуям собачьим, – ответил Маркус. – Сможешь?

– Возможно, – пожал я плечами. – Но это займёт время.

– Посмотри на них – время есть, – усмехнулся генерал армий Смит.

Я оглянулся – отсюда вид на поле гораздо лучше, чем с передней линии.

Александра, наверное, в ахуе от понесённых потерь и мечется, пытаясь выработать хоть какое-то решение.

Всё поле усеяно телами, людей и лошадей, а на исходных позициях врага снова суета – некоторые отряды фриков старательно копают окопы и поднимают перед артиллерией габионы, а некоторые тупо стоят в прерывистой линии, видимо, как прикрытие.

Впрочем, из леса прибывают всё новые и новые фрики, но экипированные всяким говном.

– Я отправлю ещё три десятка практиков стихии Огня, с поддержкой, чтобы сжечь этот вал, – сказал Маркус. – Сара, нужно будет прикрыть их.

Дух-ящер с фламбергом, стоящий слева от него, выразительно кивнул.

– Сашка-Сашка… – вздохнул я с сожалением.

– Не будь она ебанутой дурой, догадалась бы о нашей главной уязвимости, – произнёс задумчивый Маркус. – Но она ебанутая дура.

– Я тоже ебанутый дурак, бро, – сказал я. – Так что лучше объясни мне, что у нас за главная уязвимость.

– Мы построили укрепления, лучше всего подходящие для отражения лобовых атак, – пояснил Маркус. – С флангов, несмотря на предпринятые меры, плотность огня слабее – тут нихуя не поделать. Возможно, выглядят наши фланги опасно, из-за плотных заграждений, но они уязвимы и бить надо именно по ним. Для отражения таких атак мы вынуждены были бы поднимать морпехов и выводить их в чистое поле, для удара во фланг атакующим, а это лишает нас фортификационного преимущества.

– Какие идеи насчёт выхода в поле? – спросил я.

– Возьмёшь с собой пару практиков Воздуха, чтобы они пораздували тебе пламя, а я, тем временем, направлю десяток рот чуть вперёд, – ответил Маркус. – Они облегчат тебе работу – подожгут тела смоляными бомбами.

– Ладно, – кивнул я. – А что будешь делать, если Александра догадается до фланговых ударов?

– Маловероятно, – покачал Маркус головой. – У неё линейная тактика – её офицеры не умеют нормально разделять войска и двигаться обособленно. Если и попробует фланговые удары, то только кавалерией. А против кавалерии у нас прикрытия достаточно.

– Понял, – сказал я. – Тогда давай, успехов.

Спускаюсь с холмика ставки и иду к шатрам резерва практиков.

– Нужны два добровольца стихии Воздуха, – сказал я, зайдя в шатёр.

– Я! – вскочила коротковолосая девчушка в белой мантии. – Сун На, практик стихии Воздуха, дафу Вэй!

– Сгодишься, – кивнул я, рассмотрев её общее состояние.

Слабенькая, но с пивом покатит.

– Жэнь Лонг, дафу Вэй! – вышел вперёд низкорослый и тощий парень. – Я готов!

– Не годишься, – покачал я головой, после того, как рассмотрел его.

Этот вообще слаб и я удивлён, что его определили в резерв – он мало чем отличается от обычного человека и, как я вижу, только начал идти по пути стихии.

Лонг расстроился и отступил в толпу.

– Дафу Вэй, я – Лю Хунбинь, командир 4-го взвода 4-й роты практиков Корпуса морской пехоты Юнцзина! – назвался нормальный практик, качеством значительно выше среднего. – Я готов!

– Вот вы двое и пойдёте со мной, – кивнул я. – Вперёд!

Пересекаем переднюю линию – в нос сразу же ударила отвратительная трупная вонь. Часть жуаньши утратила товарный вид задолго до этой битвы, поэтому гнила в режиме реального времени.

– Ох, что сейчас будет… – пробурчал я, снимая бронеперчатки и вешая их на пояс.

Встряхиваю руками, отчего на землю падают брызги пламени.

«Александра убила Дору», – напомнил я себе. – «Эта поганая фриковская шлюха убила её!!! Убила!!!»

Гнев сразу же залил мне глаза кровавой пеленой. Поставленная задача показалась мне малозначительной – захотелось пойти вперёд и выжечь тут всё. И фриков, и их ходячие трупы, и лес, и всю эту опустошённую провинцию…

Но особенно – ёбаную Александру!!!

– Я убью тебя, блядина!!! – проревел я, выплёскивая гнев. – Я ВЫЖГУ ТВОЁ СРАНОЕ СЕРДЦЕ!!! А-А-А!!!

Меридианы «зарядились» от мощной эмоции и начали работать на пределе возможностей.

Я успешно подавил нестерпимое желание пойти и захуярить всех, взял себя в руки и начал жечь трупы.

– Возьмите моё пламя!!! – рявкнул я. – И жгите этот ёбаный вал!!!

Практики стихии Воздуха подхватили моё пламя воздушными потоками и усилили его интенсивность практически вдвое.

Мне нужно было лишь расходовать свою Ци, подстёгнутую разрывающей яростью, а потоком пламени управляли эти двое – плоть и кости обращались в пепел, разлетающийся на ветру.

Квадратные метры трупных завалов стремительно исчезали, оставляя после себя только прокалённую землю.

Я продолжил жечь – вместе с Ци уходил гнев, но его было так много, что эти потери несущественны…

Трупная вонь сменилась запахом жареного мяса. Сжигание тел сопровождалось хлопками и взрывами – это детонировал боекомплект мертвецов.

Сун На рухнула на колени, но продолжила усиливать и направлять пламя.

На фоне чем-то подобным занимались практики стихии Огня – их тоже усиливают практики стихии Воздуха, но у этих ребят результативность гораздо ниже, чем у меня.

Через полчаса с лишним, к нам присоединились роты с зажигательными гранатами. Их работа нехитрая – просто разбросать по завалам смоляные гранаты, которые совсем не так эффективны, как первородное пламя стихии, но тоже вносят свой вклад.

Сун На потеряла сознание примерно через десяток минут, а затем поплохело Лю Хунбиню, которых рухнул на колени и направлял пламя дрожащими руками.

– Мы больше не можем, дафу Вэй… – взмолился он.

– Слабаки, – процедил я, а затем перевёл взгляд на морпехов с гранатами. – Эй, вы! Уведите их к шатрам резерва практиков!

Сержант, командующий отделением, козырнул и выделил четверых, чтобы унести этих бесполезных бездарей и слабаков прочь с глаз моих.

Дальше я действовал один – гнев подпитывал меня достаточно, чтобы я мог одновременно применять и стихию Огня, и стихию Воздуха.

Огненный факел облизывал трупы и «дырявил» вал всепожирающим реактивным пламенем…

– Всё, – произнёс я, когда почувствовал, что «бензобак» приблизился к опасной зоне.

Мною было расчищено около полутора километров линии – кое-кто из фриков ещё был жив и отлёживался под грудой тел. Я слышал, как визжат эти мрази.

Отряхиваю кисти, надеваю бронеперчатки и возвращаюсь к переднему краю.

Враг нам не мешал – ему тоже выгодно, если впереди не будет этого неприлично огромного трупного вала.

– Сука, стемнело… – посмотрел я на небо. – Маркус точно не поведёт корпус в ночной бой…

*1381-й день юся, Поднебесная, провинция Чунхуа , близ уездного города Цяньфан , поле боя*

Ночью фрики предприняли попытку сюрприз-атаки, но потерпели неудачу – у нас есть осветительные ракеты, изготовленные из селитры, серы, угля, сурьмы и клея.

Алюминия и магния у нас нет, ведь никто из местных не знает, что это такое, поэтому пришлось переделывать фейерверки – все ингредиенты оттуда, но в совершенно других пропорциях. Нам ведь нужна была не яркая вспышка, а как можно более яркое и долгое горение.

Получились ракеты, весящие примерно 250 грамм и взмывающие в небеса на высоту до 250 метров. Светят они не очень ярко и на малую площадь, но это лучше, чем ночные костры или человеческие глаза.

Когда кто-то из морпехов услышал странные шорохи, в небо были запущены сотни осветительных ракет, показавших нам тысячи ёбаных фриков, ползущих по выжженному полю.

А дальше дежурные расчёты артиллеристов усеяли поле картечью и фрики, наученные горьким опытом двух мясных волн, оперативно отступили.

Наверное, план ночной атаки предусматривал уничтожение артиллерийских батарей, что здорово увеличило бы шансы на успех, но не срослось…

– Утречка, бро, – подошёл ко мне Маркус.

Ночное нападение я сладко проспал, а вот Маркус был всю ночь на ногах – его охватила паранойя, он опасался за фланги и тылы, поэтому лично проверял каждый участок, чтобы не дай бог чего.

– Утречка, – улыбнулся я ему, а затем посмотрел на свежие тела, лежащие по всему полю боя. – Похоже, что мяч на нашей стороне поля.

– Ты как, восстановился? – спросил Маркус.

– Ну, ещё не до конца, – прислушался я к ощущениям. – Но к вечеру буду почти что в норме.

Не буду – всё это очень дорого мне обошлось. Стихия Огня – это одно из самых затратных направлений, а я ещё и не специалист. И вряд ли я когда-нибудь стану мастером стихии Огня, потому что конфликт меридианов…

– Сегодня они снова атакуют, – произнёс Маркус.

– С чего ты так решил? – спросил я.

– Разведка докладывает, что за ночь прибыло дохуя фриков, – ответил он. – Настолько дохуя, что подсчитать их невозможно. В основном андеды разного качества, но немало и обычных фриков. Новых юся не замечено, но это ничего не значит.

– Захуярим любое количество этих мудаков, – с уверенностью заявил я. – А что, если они не атакуют?

– Атакуют, – усмехнулся Маркус. – Я представлю, как думает Александра. Она сейчас может думать только одно: её стратегия – это говно. Но изменить её она не может, поэтому у неё есть только один способ преодоления недостатка качества своей армии – количество. Скорее всего, она уже пришла к выводу, что надо просто послать больше солдат, чтобы проломить нашу оборону, которая тут же посыплется и нам настанет конец.

Даже я понимаю, что это будет означать что угодно, но не конец. Наша оборона эшелонирована, поэтому потеря передовой не даст врагу почти ничего. Есть ещё промежуточная линия и тыловая – это, по словам Маркуса, из доктрин Первой мировой войны.

– Она очень нерационально тратит свои силы, – вздохнул Маркус. – Какой-то ебанутый подход. Хотя, она и есть ебанутая, ха-ха! Я прямо жду, когда же она решится и бросит на нас все свои силы…

– Ну, посмотрим, – пожал я плечами. – Ладно, я пошёл на свою позицию.

– Давай, бро, – кивнул Маркус и направился к ставке.

Всё утро проходило в подготовительных мероприятиях.

Прибыли обозы с дополнительными боеприпасами – каждая батарея получила пятикратный запас картечи, а морпехи получили десятикратный запас патронов.

Сегодня будет решающая фаза этой битвы – нужно не просто выжить, но и решительно победить. Любое отклонение от этих задач будет означать полный провал специальной военной операции.

Противник же вновь собирал свои силы на поле, причём делал он это прямо с поздней ночи – Александра начала это сразу после провала ночной сюрприз-атаки.

А вот ближе к полудню, вся эта масса живых и неживых существ, ведомая Порочным Циклом, двинулась прямо на нас…

Я вытащил из ножен княжий меч и скрупулёзно рассмотрел его – состояние отличное, он остёр и готов к бою.

Александра поняла, что артобстрел с её стороны практически не причиняет нам ущерба, поэтому её орудия молчали.

Наша артиллерия открыла огонь ядрами. Боевые порядки врага очень плотны, что нужно для обеспечения нужного натиска – Александра осознаёт, что само по себе проникновение на вражеские позиции не даст ничего. Нужно, чтобы в окопы попало сразу много её солдат – тогда будет почти гарантированный успех.

Раздался троекратный рёв рога, специально предназначенного для отдачи приказов артиллерии.

Я увидел, как расчёт батареи справа от меня распечатал отдельные ящики и начал готовить заряды с зелёными пометками.

– Огонь! – скомандовал капитан Канг.

Орудия дали залп и в противника полетели ничем не примечательные жестяные банки. Но они содержали в себе не шрапнель и не зажигательную смесь, а лишь негашёную известь, которая, при разрыве снарядов, осыпалась на фриков.

«Прелесть» негашёной извести в том, что она бурно реагирует со слизистыми оболочками, особенно с глазами и органами дыхания. Отравить взрослого мужика будет непросто, но задумка этих снарядов именно в надёжном ослеплении. Слепой солдат – это уже не противник, а инвалид войны…

Особенностью нашей извести является то, что она тщательно просеяна, не содержит комков, поэтому, по задумке Маркуса, она должна относительно надёжно повреждать врагу глаза и жечь глотки.

Во врага попадали далеко не все банки, но те, что попадали, делали свою грязную работу на все 100% – до меня донёсся надсадный кашель и болезненный ор тысяч глоток.

Безветрие и плотность вражеского боевого порядка играют нам на руку, ведь белая пыль достаточно долго держится в воздухе и тщательнее поражает живую силу. Жуаньши, скорее всего, глубоко похуй на негашёную известь, но и их глаза страдают.

Когда эта волна живой и неживой силы приблизилась на достаточную дистанцию, морпехи открыли огонь из ружей, а артиллерия переключилась на картечь.

Как я понял, враг атакует в пять огромных волн, насчитывающих примерно девяносто-сто тысяч фриков и жуаньши. Любая провинциальная армия посыпалась бы от такого натиска – наверное, фрики и побеждали раньше именно такой стратегией. Но у нас укрепы, концентрация артиллерии и пули Несслера…

И всё же, несмотря на колоссальные потери, враг сумел приблизиться к передовой – и тут ему пришлось обходить засеки и идти по специально оставленным каналам, на которых и сконцентрировали свой огонь все ближайшие морпехи.

Дистанция меньше пятидесяти метров, поэтому пули способны прошивать людские тела навылет, что лишь усугубляет убойность огня.

– Сектор двенадцать, дафу Вэй!!! – прибежал вестовой.

– Не скучайте, пацаны! – махнул я рукой артиллеристам и поднял с земли свой щит.

Бегу на указанный участок и вижу, что тут настоящий прорыв – фрики рвутся к батарее, но я успеваю вовремя.

Врезаюсь в толпу, застрявшую на кольях, коими усеян периметр вокруг артиллерийской позиции, и раздаю удары мечом и щитом.

Я застиг всю эту мразь за любимым делом – некоторые фрики уже потрошат трупы морпехов и обмазываются их кишками. Это вызывает во мне спонтанный прилив ярости, и я начинаю действовать очень быстро и жёстко.

За пару десятков секунд художественно нарезаю четыре-пять десятков фриков, а затем молниеносно вскидываю ручницу Д-25 и разряжаю её в скопление врагов. Их рвёт на кровавые куски, но я не смотрел на результат, а сразу же прорвался сквозь эту толпу и нанизал на штык сразу двоих фриков.

Взмахнув этим неестественным шашлыком, я разбросал несколько десятков фриков, а затем повесил ручницу на спину и вновь вооружился мечом.

Натиск врага был сбит напрочь, что дало артиллеристам время на перезарядку. Они дали слитный картечный залп и смели основную массу фриков.

– В пустоту, спидозные пидоры!!! – проревел я и развалил подвернувшегося фрика мечом, на два неравных куска.

Здесь моя работа закончена, поэтому я быстро возвращаюсь на исходную, на ходу перезаряжая Д-25.

По пути замечаю духа-мечника, методично шинкующего фриков в секторе девять. Они стреляют в него из ружей и пытаются проткнуть штыками и копьями, но тщетно – он не только полуматериальный, но ещё и крайне опытный мечник, легко парирующий удары и наносящий два в ответ.

– Дафу Вэй, сектор восемнадцать! – сообщил ожидающий меня вестовой.