Текст книги "Вор из шкатулки архимага (СИ)"
Автор книги: Нари Орлан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
– Что? – спросила я на всякий случай, а следом добавила: – Нет, молчи, если трудно… – Я осмотрела пустую пещеру – огромная, размером с мою двухкомнатную квартиру. Покатый потолок опускался в глубину пещеры, где сгустилась тьма. Там дальше есть проход? Что делать?..
– Антанариос, – четко повторил Туман и вздохнул. Веки мучительно тяжко поднялись, серые глаза постепенно сфокусировались на мне. Он со злостью бросил: – Имя мое такое. Антанариос.
– А… – я раскрыла рот и с удовольствием повторила драгоценные звуки, улыбаясь: – Антанариос. Необыкновенно красивое имя.
– Но не называй меня так. – Его лицо помрачнело. – Это имя… я не хочу слышать. Мне нравится Туман.
Почему же? С именем связаны плохие воспоминания? Но из-за чего он решил мне его сказать? Я больше не незнакомка для него? Стала близкой?
Я не спросила, – дракон скривился от боли, – и убрала пряди иссиня-черных волос с его горячего лба, нежно провела пальцами по щеке.
– Что, сильно чумазый? Ты бы себя видела со стороны. – За смешком из груди вырвался кашель. Туман снял с шеи бандану и вытер ею лицо, после чего протянул мне. – Тоже вытрись.
На черной ткани завивались такие же узоры, как и на красном и белом платках. На ощупь материал ласковый – из похожего создан и белый платок.
– Это тоже артефакт?
– И да и нет… Короче, бесполезная вещица. – Последние слова он просипел и со свистом задышал.
– Чем тебе помочь? Ты ранен? У тебя внутреннее кровотечение? Только не говори, что сломано ребро и оно зацепило легкое? – Я приложила ладонь к его груди, будто могла что-то почувствовать, кроме горячей, влажной кожи.
Туман свел прямые брови и пробурчал:
– Все со мной будет в порядке. Дай спокойно полежать.
– Я понимаю, ты не привык к помощи, но сейчас тебе очень плохо. Я ведь вижу. Не надо меня убеждать в обратном. Скажи, как тебе помочь?
– Пойди тоже полежи.
– Я не могу сидеть без дела.
– Ты и сидишь без дела.
Я подскочила на ноги. Раз у больного есть сила возмущаться и посылать куда подальше человека, который, возможно, единственное разумное существо на километры вокруг, то не так больной и болен. Пойду займусь разведкой.
– Не ходи туда сама! – хрипло крикнул в спину Туман, когда я шагнула к пучине тьмы. Он снова закашлялся, надрывно и громко. Чуть легкие не выплевывал, на губах появилась свежая кровь. У меня сердце сжалось.
– Дурак, ты видел, что кровью кашляешь?! Хочешь, чтобы я спокойно смотрела на то, как ты умираешь?
– Если желаешь мне помочь, сядь под стеной и молчи! Мерабадикадилена не наведается туда, где шумно!
Шепотом, но со злостью, я спросила:
– Почему ты сразу не сказал, что придет шаманка?
– Я же тебе сказал: все со мной будет в порядке.
Без сил я привалилась спиной к стене и вытянула ноги. А они, кстати, не болят. Я закатала штанину до колена: кожа едва красная. Вот зачем Туман оставил немного больше длины, чем нужно. Чтобы ткань прикрывала лодыжки, если поднять ногу, и защищала от веток. Хорошо, что я отвлеклась на зверька и не закатала штаны.
– Я ведь не человек… – продолжил еле слышно Туман. – Выгляжу как человек, но… Кожа совсем не как человеческая… Кости тоже…
– Ты как супергерой. В моем мире про таких... – я запнулась, опуская штанину. Надо бы сказать «снимают фильмы», но как объяснить, что значит «фильм»? Я выкрутилась по-другому: – Э… легенды слагают.
– Я не герой. – Туман зажмурился, перевернулся полностью на спину и распластался.
– Ты себя недооцениваешь. Я никогда не встречала таких, как ты. Ты настоящий герой.
– Покамест я никто.
– Но…
Слева зашевелились тени, и я умолкла, отворачиваясь к морю, – нет, никогда не привыкну к жуткому виду шаманки. Лучше не смотреть.
А сидеть, показывая затылок, будет не слишком вежливо.
Когда я повернулась к Туману, шаманка сидела возле него спиной ко мне, так что мне были видны лишь рога, пышная шевелюра и серо-черное платье.
Из темноты выходило с чашей еще одно существо. Глаза его тоже светились полумесяцами, платок тоже скрывал нос, губы и подбородок, но по бокам лица не крепились половинки лиц, словно уши у чебурашки, как у шаманки, а платье заменяли черная рубаха и штаны – кажется, второе существо мужчина. Взор, лишенный эмоций, будто неживой. Зато с кончиков рогов свисали маленькие лица, точно маски, и постоянно кривлялись.
У меня в горле пересохло. После того как я за день раз двадцать чуть не разбилась насмерть, глупо вжиматься в стенку, увидев еще одного скиамаса. Но я ничего не смогла с собой поделать.
Мужчина повернулся ко мне спиной, а лица-кривляки все равно следили за мной и показывали змеиные языки. Внимания не хватает? А вот возьму и не буду на них смотреть!
Шаманка помогла Туману выпить из чаши, подложила ему под затылок небольшую подушку. Его тело покрыла серая мерцающая паутина – такая же утром лечила мои ноги.
Можно успокоиться. Я разжала кулак, в котором до сих пор держала черный платок, и вытерла лицо. Забавно, грязи на ткани не оставалось. Щеки чистые или он не вытирает ничего?
Я попробовала оттереть темное пятно с тыльной стороны кисти – один раз провела платком и чисто. Платок-немарашка? Они все не пачкаются или только этот?
Белые на черном узоры завораживали. Я поднесла ткань ближе к носу – и выпала из реальности, следуя за завитками.
– Иного выхода нет, – прозвучал бархатистый голос. Я запрокинула голову, встретилась взглядом с четырьмя лунными глазами и тотчас потупилась в пол.
Шаманка опустилась напротив, подогнув колени, и сложила на них длинные руки. Поразительно, браслеты двигались вдоль предплечий несмотря на то, что проходили сквозь юбку.
Скиамаска нематериальна, да? Но она невероятно реалистично сжимала и разжимала пальцы, точно почесывала колени. Крючковатые черные ногти скребли ткань.
– Что вы имеете в виду: выхода нет? – спросила я, таращась на колени.
– Я побеседовала с шаманами. Брачная церемония под куполом Скиамонта – единственный выход.
Невежливо общаться с местной уважаемой шаманкой потупившись в пол. Говорят, пластырь лучше снимать рывком, а не по чуть-чуть. Поэтому я зажмурилась, подняла голову, секунду подождала и разомкнула веки.
Лунные глаза в обрамлении длинных ресниц таращились с ярым любопытством. Шаманка смотрела на меня, как на удивительное, дорогое сокровище. Половинки лиц, которые прикипели по бокам, будто подглядывали за нами смеясь. Из уголков глаз разбегались лучи морщинок.
Не так страшно, как в первый раз. Озноб пробирает, но без паники.
Из копны черных волос, сверкающих редкими блестками, вырастали закрученные рога. Платок, похожий на тот, что я держала в руках, скрывал лицо и шею, от нижних ресниц до ключиц.
– У вас такой же платок, да? – Я приподняла его в руке.
– Нет. Узоры иные. – Шаманка мягко взмахнула рукой, и узоры с ее платка соскочили в воздух между нами. Затем опустились к моим рукам, накладываясь на белые завитки платка. Вправду, не сходились. Когда я подняла взгляд, узоры уже вернулись на место. – Триир так и не понял, как с ним управляться?
– Он от грязи избавляет?
– Это меньшее из того, что умеет Черный.
Я загорелась: вдруг мне откроется тайная способность платка? Но… С чего бы? Магия Фрелората еще не подчинилась мне. А как тогда я вызвала ледяной меч?
– Белый ожил в моей руке – это нормально?
– Триир не умеет пользоваться магией в глубоком понимании – его артефакты механические и самостоятельные.
– Но почему? Вы заверяли, что Фрелорат дает своим детям магию!
– У триира столько возможностей, сколько он позволяет себе иметь. Он до сих пор видит себя драконом – а значит, большему не научится. Если он откажется от желания стать вновь драконом, ему откроется больше. Но он не откажется. Поэтому ты ему нужна.
Глаза шаманки сверкнули ярче, чем прежде.
– Мне необходимо зал подготовить к церемонии. Вы вдвоем отдыхайте пока. Если позвать меня понадобится, сделай вот так. – Она сложила ладони друг к другу ребром, закрыла центральное лицо и прошептала «Мерабадикадилена». – Правда, я не могу прийти в опасное место, – добавила она, убирая руки от лица. – Только если ты в тишине и спокойствии, я услышу зов.
– Спасибо.
Выходит, скиамасы совсем не могут помочь в бою. Могут лишь прийти на помощь, когда надо залечить раны. Или могут подготовить к бою, пробудив магические способности.
– У каждого в мире свое предназначение, – ответила шаманка поднимаясь. Ёшкин ты кот, она, вообще-то, читает мысли.
«Почему вы не поведали Туману мои планы?» – спросила я про себя, уставившись на мягкие складки юбки.
«А зачем тревожить попросту? – прозвучало в голове – словно я разговаривала в наушниках. – Ты передумаешь».
«Разве вы умеете предсказывать будущее?»
«Нет, но в твоих мыслях борьба – вот что я услышала. Я могу предугадывать. А если я расскажу трииру о твоих мыслях, вы поссоритесь. Нехорошо для скиамасов быть причиной ссоры, нехорошо».
Силуэт шаманки потянулся в мрачную глубину пещеры.
Раз не скиамас выпустил стрелу, пронзившую Деяна в облике птицы, то кто? В Ибискире живут существа, которые стреляют из лука? Разберусь с вопросами после того, как Тумана вылечат. Сейчас его здоровье важнее.
Сказала ли шаманка ему, что нам предстоит брачная церемония? Вряд ли он будет рад. Но шаманка ошибается – я при любом раскладе должна вернуться домой.
Кажется, на Земле уже наступило первое сентября. Как там семья без меня? Отвел ли брат Маришку в первый класс? Сейчас дома должно быть утро, потому что меня выкрали ночью, когда во Фрелорате занимался рассвет. Сбе́гал ли брат в больницу, чтобы отнести папе покушать? Догадался ли взять из моей заначки деньги, чтобы оплатить лекарства? Успел ли в университет?
Хоть бы не случилось ничего не поправимого до того, как я вернусь.
Скоро скиамас снял с Тумана мерцающее серое покрывало и утек в тень, оставив недалеко от него чашу с водой и две темные маски, отливающие насыщенно-фиолетовым цветом. Для чего они нужны? Подойдя ближе, я не рискнула поднять их и рассмотреть. Мало ли… Вдруг нельзя. Да и не имелось у меня привычки трогать чужие вещи.
Я присела рядышком, уставившись на нахмуренное лицо Тумана. Даже во сне не расслабился. Я нежно провела пальцами по напряженному лбу, и серые глаза распахнулись, пристально впились в меня.
Серые глаза – глаза цвета утреннего тумана. Густого, зябкого, вездесущего, проникающего под кожу, пробирающего до костей. Но этот туман мог быть безмерно теплым – лишь для меня – он мог укутать, прогнать печаль и боль, защитить от всего на свете.
Я схожу с ума потому, что мы слишком много пережили вместе за сутки. Я схожу с ума, потому что, если бы не Туман, у меня не появилось бы ни единого шанса на жизнь.
Я схожу с ума, потому что от его взгляда меня охватывает жарким трепетом. Прижаться бы к нему, запустить руки под жилетку и положить голову на грудь. Услышать громкий стук его сердца.
– Почему ты на меня так смотришь?
Мои губы дрогнули в улыбке. Я запустила пальцы в его волосы и убрала со лба.
– Давай я тебя подстригу?
– Ты себя странно ведешь.
– Извини, – я потупилась и сцепила руки в замок на коленях. Стало зябко. – Не обращай внимания. Тебе лучше?
Лапища Тумана резко накрыла мои руки и сжала.
– Странно – не значит плохо. Странно – значит непривычно и… неожиданно. Но продолжай себя так вести. Мне нравится.
Тело вновь вспыхнуло жаром. Его ладонь широкая, теплая… Я провела пальцами по линиям вен. Шелковистая кожа, а ветви вен словно нарисованы художником – но в них горячая кровь. Палец мой скользнул дальше, по предплечью к локтю, по твердым мышцам. А выше, где округлился бицепс, я сжала его руку.
Будто стальной.
– На ощупь ты точно человек, который любит физические тренировки. Кожа, правда, нежнее, чем обычно у мужчин. Почему ты говорил, что не человек?.. Ты же, кроме запаха, еще чувствуешь что-то? – Я, наверно, совсем спятила, ведь взяла его руку и накрыла ею свое бедро.
– Чувствую.
– Что?
– Не скажу.
– Скажи. Мне… нравится твой запах.
Туман приподнялся на локте и дернул меня за запястье – я потеряла равновесие. Падая, я выставила свободную руку и уперлась ею у его локтя. Серые глаза удивленно воззрились на меня.
– А ты… – Туман замялся и покосился вбок. Его язык торопливо пробежался по губам. Нет, он не облизывался, предвкушая, он нервничал. Сжимая запястье, он отвел его сначала вправо, потом влево, а в итоге положил мою ладонь себе на грудь, чуть ниже шеи. – Ты чувствуешь что-то?
– Да.
Мне будто пятнадцать. Будто я не была ни с кем до него. Будто никого не любила. Разум заволокло хмельным туманом – вот так, он уже проник в меня и растворился во мне. Дикий магнит тянул вперед. Мне нужно прижаться к нему, или я умру – просто разобьюсь. Я слишком высоко лечу.
Грудная клетка Тумана быстрыми рывками вздымалась под рукой – он дышал тяжело и часто, словно только что прилег после бега. Я с легкостью высвободила свою правую руку и, запустив пальцы в его волосы на затылке, притянула голову к своей шее. Левая рука подкосилась – я упала в объятья. Туман с такой силой сжал меня, с какой не сжимал в полете – у меня дух из груди вышибло.
Низкое рычание у уха пронзило стрелой страха. Он дикий-дикий зверь. Сильные руки стальной хваткой сковали – мне не вырваться. Больно, дышать нечем.
Я могу его научить быть нежным. Приучить к ласке.
Влажные губы скользнули по шее – и удовольствие растеклось сладким сиропом по коже. Я невольно сильнее стиснула пальцами волосы на его затылке, прижимая ближе к себе.
Зубы сомкнулись на коже там, где касались губы – я вскрикнула.
Туман отпустил меня и откатился на два метра. Через минуту хмельной дурман рассеялся, и я пришла в себя. Холодный воздух пробежался по взмокшей рубашке – так вместе жарко. Вместе… А теперь Туман лежал на животе, локтями упирался в пол, прикрывая лицо.
– Что случилось?
Укус на шее пульсировал – я потрогала влажное место на коже, но это слюна. Пальцы чистые, крови нет.
– Мне не очень больно. Я от неожиданности вскрикнула…
Туман не отзывался, хрипло дыша.
– Ты себя нормально чувствуешь?
Не стоило к нему приставать, когда он только-только лежал при смерти. Тем более не следовало его заводить. Что на меня нашло? Даже сейчас я едва сдерживалась от того, чтобы не подползти к нему и не обнять.
Наконец он, пошатываясь, поднялся и заковылял к выходу из пещеры, держась ко мне спиной.
– Ты куда?
Не оборачиваясь, он прочистил горло и ответил:
– В пещере ночью будет холодно. Я за дровами.
– Ты что?! – Я подскочила. – Ты едва стоишь на ногах.
– Мне не нужны ноги, если есть крылья, – заявил Туман и сиганул с выступа. Я пустилась следом, унимая тревогу, но за метр до края упала на колени и на четвереньках, а потом и вовсе ползком потянулась.
Глупо, конечно, но мне нужно увидеть, что Туман не расшибся на скалах. Я выглянула за край: внизу никого, только беспокойное море бьется об острые камни. Зато справа по горе хаотично двигалась точка.
Вот, все в порядке. Я подождала, пока Туман не скроется за горой, и окинула взглядом бескрайнее море. Небо темнело – солнце садилось, видимо, с другой стороны острова, за моей спиной. Тогда, возможно, замок Деяна находится на юге.
Крылатая тень заскользила по берегу, сверху глухо, медленно захлопало. Я опрометью помчалась назад в пещеру, спотыкаясь на ходу. В ноги вместо костей словно желе впихнули, а в грудь – отбойный молоток.
Лишь бы дракон пролетел мимо!
На всякий случай я ринулась в самую глубь и спряталась в тени. И не зря! Через считаные секунды в проходе показалась громадная шипастая морда дракона. Он неторопливо повел носом, шумно обнюхивая пещеру. Я дышала через раз, не двигалась – замерла в одной позе, как статуя, обливаясь холодным потом.
Огненные глазищи не заметят меня, букашку, правда?
Надышавшись пыли, дракон фыркнул, затем чихнул – меня порывом воздуха отбросило туда, куда Туман строго-настрого запрещал ходить. Следом за мной полетела чаша, веер брызг, подушка и маски, сверкнув фиолетовым глянцем. Страх настолько сковал горло, что я не вскрикнула, когда приземлилась, больно ударившись оземь. Дракон высунул морду из пещеры и улетел.
Можно облегченно вздохнуть. Но пока не вернется Туман, я из тени не выйду. Скривившись от боли, я не спеша поднялась и отряхнула одежду от пыли. Вроде нигде не ничего не порвалось, но локтем и левым бедром ударилась сильно.
И вода расплескалась… Чаша лежала перевернутой. Наверное, это не очень хорошо. Или даже совсем не хорошо. А маски? Они не сломались? Я не собиралась их трогать, но рука сама потянулась к той, что лежала неподалеку.
Блестяще-фиолетовая, усыпанная мелкими золотистыми бусинами, напоминала сказочное ночное небо. Я подняла маску, и неведомая, неодолимая сила заставила меня срочно примерить ее.
Стоило мне поднести ближе, и она буквально присосалась к лицу. Прохладный материал подстроился так, что между кожей и маской не осталось пустого места.
В отверстиях для глаз заклубилась тьма, а тело словно погрузилось в теплую ванну – стало спокойно и хорошо. Темнота понемногу съедала солнечный свет, пока не отгородила меня от мира.
Тепло и невесомость схлынули. Я лежала на животе, но не на каменном пыльном полу пещеры, а на неудобной, колючей поверхности. К лодыжкам нежно прикасалось что-то легкое. Пахло жженой солью.
Что это за маска? Я провалилась в сон?
Надо бы глаза открыть, но страшно. Это не сон. Где в снах можно не видеть ничего за закрытыми веками?
Скорее всего, маска – портальный артефакт. И когда я перемещалась, она свалилась с меня. Сейчас я осмотрюсь, надену маску и окажусь в пещере.
Я уставилась на руки, которыми я опиралась о… стеклянные камушки. Никто не заботился о том, чтобы обтесать острые углы. К тому же каждый камушек обтягивало тонкое кружево, точно паутина. Три штучки я взяла в руку и на раскрытой ладони поднесла к лицу.
Оно живое! Кружево! Перекатывается по камушку, меняет узоры.
Руку обожгло, будто раскаленными углями! Я выбросила камушки.
Подальше от мерзкой чертовщины!
Я поднялась на ноги, с опаской оборачиваясь. Что нежно прикасалось к лодыжкам? Так подозрительно нежно. Обычные растения так не умеют.
За мной раскинулось бескрайнее море, сотканное из ниток лазурных оттенков. И к лодыжкам ластился прибой – сотни длинных ниточек, словно усики, ощупывали кожу ног.
Куда я попала, ёшкин ты кот?!
Я обернулась снова – и замерла спиной к сшитому морю. Выпучив деревянные зенки, на меня взирали десятки огромных соломенных монстров, похожих то ли на перекати-поле, то ли на диких ежиков, то ли на рьяных иглобрюхов. Выглядели они недружелюбно, хоть и не шевелились.
Я с усилием проглотила ком страха, который мешал дышать. Во рту горчило от запаха жженой соли, язык прилипал к небу. Вряд ли поблизости есть вода.
Берег из стеклянных камушков стал проваливаться под ногами. Лазурные нити потянулись вверх к коленям, обхватывая лодыжки, точно змеи. А ну отпустите!
С силой дернув ногой, я вырвалась из цепких нитей, но пошатнулась и невольно ступила на шаг ближе к монстрам. По округе прокатился такой гулкий рев, что пространство завибрировало, камушки заскрипели, тело задрожало – монстры разинули деревянные пасти и застучали зубами.
Глава 8. Деян
– Вы Бог смерти? – прохрипел старик, осматривая меня мутным взглядом. Ничего другого на ум не приходит людям, которые выросли на мифах Эслэнсики, когда у постели появляется высокая темная фигура незнакомого мага. А если жизни в теле осталось три капли, сомнений нет – я Бог смерти.
– Можешь называть меня богом, – завел я привычную песню, разводя руки. – Но я единственный. Нет Богов смерти, любви, времени и удачи. Это выдумки несведущих. И как только твоя душа покинет тело, Фрелорат извергнет ее, выбросит в бесконечность, потому что считает нас чужаками. И будет душа кружить мириады лет в безмолвии и пустоте, до конца миров. Но я знаю, как сделать Фрелорат нашим. Я могу вселить твою душу в могучее существо, созданное мной. Под моим предводительством мы отвоюем Фрелорат у драконов!
Сквозь белесую пелену глаз старика сверкнул интерес.
– А что за существо?
– Разумное. Наделенное магией!
После того как Натерсия год назад издала указ, по которому большинству эклерян стало запрещено пользоваться магией, мое предложение воспламеняло душу чуть ли не каждому.
– Магией? – Старик приподнялся, но от бессилия упал на подушки. – А что надобно от меня?
– Поклясться, что в следующей жизни будешь служить мне и сражаться во славу Эклера до последнего удара сердца.
– Клянусь.
Я достал из кармана шкатулку Марлкар. Она, черная, с гладкими стенками, легко легла в руку.
– Посмотри сюда.
Взор старика остекленел, грудь опустилась в выдохе. Крышка шкатулки поднялась, и душа полетела прямиком в черный зев.
– Тебе не надоедает каждый раз произносить эти проповеди?
Голос Рюи звенел от злости. Непривычно. Когда я слышал его таким и слышал ли вообще?
– Я разговариваю с каждым новобранцем, – пояснял я, пряча шкатулку. – Если умирающий отказывается служить мне, я ухожу ни с чем. Никого не принуждаю. Но те, кто соглашаются… Они готовы сражаться до победного, чувствуют в себе великое, благородное призвание. Они боготворят меня и не предадут. – Я обернулся: мрачная фигура Рюи резко выделялась на светлой стене покоев, рыжие волосы кровяно-красными лентами спускались к бедрам. Назвал бы ее старик богиней смерти, если бы еще дышал? Я спросил: – Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашла?
Ее губы растянулись в притворной улыбке, во влаге перед ресницами дрожало пламя свечей – вот-вот заплачет. Зачем улыбаться, когда эмоции искажают лицо? Сегодня лицемерие на ней плохо сидело.
– Скажи еще, нельзя трогать твою Гектораму после того, как я ее зарядила?!
Она огрызнулась, но не так, как обычно. Рюи словно собралась спрыгнуть с обрыва и разбиться насмерть. Или утонуть в Колесе. Но сначала пришла попрощаться со мной.
– Что случилось, чудесная и несравненная?
Лиловые глаза опустились, и по щекам катились слезы. Ей, нематериальной диорсоте, проще создать иллюзию слез, чем объясниться речью? Она закрыла острые уши руками и упала на колени, будто кто-то подкосил.
Ничего не случилось. Она затеяла спектакль.
– Пускаешь в ход новое оружие? Расслабься, Рюи, я холоден к слезам. Отчаянные манипуляции не переубедят меня. Война будет.
– Война началась в моем мире! – выпалила Рюи и закрыла рот руками, поднимая на меня бездонный взгляд. Влага красиво скатывалась с ресниц.
– И что? Отличное событие, почему ты в слезах? Наконец-то обитатели твоего мира очнулись и зашевелились. Возможно, и к балансу придут.
Рюи беспардонно вскинула руку и указала на меня пальцем.
– Война в радость лишь безжалостным и бессмертным! То есть тебе! – В звенящей тишине она опустила руку, сжала кулаки и поднялась. – Но простые солдаты…
– Я был боевым магом. С детства держал меч в руках. Знаешь, сколько я выиграл сражений, сколько прикрыл спин товарищей, сколько убил врагов, намного сильнее меня? Я был смертным! И о войне имел то же мнение.
– Не только… Ты ведь… Любишь растения? – Она подлетела и зависла в воздухе, оказавшись со мной на одном уровне, лицом к лицу. Пестрое сумасшествие переливалось в лиловых глазах. – Ты всегда бережно заботишься о своей теплице, о тысячах деревьев, цветов, трав… Как в тебе сочетается жестокость и нежность?
Что за ерунду она городит? Я не нежен, а осторожен. Я осторожен всегда: в бою, в лаборатории и в теплице.
– Чепуха. Я никогда не бываю… нежным. – Последнее слово я выплюнул, точно прокисшее вино.
– Неправда, – бросила Рюи. – Тот, кто не чувствует в себе нежность, не сможет быть осторожным.
В высшей степени абсурдная логика. Эта Рюи… надоедливая, противная эльфийка. Нет времени на нее. Меня ждут дела.
Я подхватил мешок с тытхобэем. Пора открывать портал.
– Ты мог бы договориться с драконами и горными жителями.
Сейчас я ее… Что учинить, чтобы она отстала?
– Ты до умопомрачения хочешь воевать потому, что в тебе самом бурлит вечная борьба, – докучала Рюи, мягко обхватывая руками мое запястье. Подушечки пальцев ласковыми лепестками заскользили по тыльной стороне ладони. Я засмотрелся на живописную картину эслэнского моря, которая терялась в темноте, поблескивая позолоченной рамой, и топил в себе гнев. – Думаешь, если поработишь жителей острова, дойдешь до баланса? Нет, Деян-тис. Ты сделаешь только хуже. А вот если ты пойдешь на переговоры… Да, это займет какое-то время, но…
– Хорошая идея! – Я повернул к ней лицо. Рюи подозрительно взирала на меня исподлобья. Ждала подвоха – не иначе. – Обычно первый, кто нарушит договор, выигрывает на войне. Замечательный способ застать врасплох, правда, долгий. У меня нет времени.
Она обреченно вздохнула.
– Ты не диорсотис, ты кретин последний. Эти слова тебе выжгут на груди, когда ты провалишь миссию, и бросят не в Колесо Реинкарнации для душ разумных существ, а забросят к мелким животным. Будешь в следующей жизни злобным грызуном!
– Все, доводы закончились? Пусти, мне пора в замок.
Рюи свирепо дернула мою левую руку вниз так, что я согнулся налево, и крепко схватила меня за горло.
– Я тебе обещаю, ты проиграешь, если начнешь войну!
– Ты же совершенно невменяемая, – прохрипел я, водя правой рукой по горлу. Но пальцы проходили сквозь руку Рюи, как сквозь мираж. Отвратный парадокс: она ко мне может прикоснуться, а я к ней – нет. – За какие трюки тебе дали место диорсоты?
– Спроси у Высшего демиурга, когда провалишь миссию и тебя вызовут в Храм! – Она меня оттолкнула и принялась отряхивать руки.
Возможно, не Рюи сегодня не такая, как обычно, а я? Кто-то выпустил магическую стрелу мне в грудь, туда, куда воззрилась Рюи, кто-то поддерживал огонь, пока дракон лежал без сознания. О ком-то я спросил каждое зверье, которое нашел поблизости от хижины. Никто ничего не ответил даже тогда, когда я выкачивал из каждого последние капли жизни.
– Знаешь, почему я спешу? Потому что как только выполню миссию, избавлюсь от тебя. С твоим отношением к войне ты триста лет будешь достигать баланс, если вообще его достигнешь.
Ее руки опустились и утонули в широких рукавах черной мантии. Лицо побледнело, в глазах застыл ужас.
– Хочешь, чтобы я вправду ушла и больше не вернулась? – прошептала она.
– Будь добра. Я об этом десять лет твержу – когда до тебя дойдет, что ты меня раздражаешь?
Рюи подлетела близко ко мне, и наши носы едва не столкнулись. Ее взор ожил. Почему она не обиделась еще сильнее? Почему она выглядит так, словно я признался ей в любви?
– Очень-очень раздражаю?
– Ужасно, – прорычал я. – Будь ты простой женщиной…
Что сделал бы? Задрал насильно юбку и выместил бы злость.
– …убил бы.
– Убей сейчас. Я не буду сопротивляться. – Она покорно сомкнула веки, опустилась на ноги и уткнулась лбом мне в грудь. Нет, сегодня с нами обоими что-то не так.
За дверью послышались шаги. Я торопливо раскрыл искрящийся овал портала и поманил Рюи.
Только мы очутились в покоях, магические светильники вспыхнули, освещая массивную кровать с балдахином. Полосатые черно-бордовые подушки замерли тремя рядами, как стражи на посту, из-под них стелилось плотное расписное покрывало. Когда я в последний раз к нему прикасался? За сутки до того как погиб от Кринтары?
Рюи отвернулась от постели, потупившись. Смутилась? Меня не могла заинтересовать иллюзия в виде монашки. Или могла? Все равно я не мог материализовать мираж… Или мог?
– Твои покои, да? – Рюи без интереса обвела взглядом богатое убранство. – Для чего мы здесь?
– Здесь есть свободная и обособленная клетка для тытхобэя. И в покои можно войти лишь с моего разрешения. – Подойдя к клетке, которая золотым дворцом громоздилась на столе, я открыл мешок и достал за шкирки Торьбьерна.
Тревожный голос Рюи разрезал тишину:
– Он мертв?
– Я его временно усыпил, чтобы не трепыхался.
Когда я нашел его в нише среди корней, перепуганного и грязного, он и так сидел неподвижно. Но что, если он бы стал барахтаться в мешке, когда я забирал душу старика?
– Деян-тис, прости… – тихо прошелестело за спиной. Я замер, собравшись разбудить птицу взмахом руки, и закинул спящего тытхобэя в клетку.
Рюи уже стояла около меня.
– Ты прав, я совершенно невменяема. – Ее улыбка сияла от счастья, зато в глазах плескалось море печали. Я начну находить в ее поведении логику когда-нибудь? – Но это ведь хорошо, что я спятившая. Будь у меня здравый рассудок, я бы не имела даже тех крох счастья, что имею сейчас. Жаль, мое счастье однобоко. Ты любишь только растения и своих чешуйчатых. Надеюсь, в следующей жизни я вырасту симпатичным цветочком на твоей планете.
Ее образ таял. Сквозь Рюи проступали очертания покоев. Я раздраженно взмахнул рукой, ловя ее, но быстрее развеял исчезающий силуэт.
Проклятье!
***
Что значит люблю? Чепуха. Любовь к кому-либо или к чему-либо – неумолимый крах всего.
Я медленно шагал вдоль клеток с воинами. Те, кто не спали, прижимали шипастые головы к каменному полу в поклоне, поблескивая чешуей в тусклом свете ламп, а затем продолжали томиться от скуки. Те, кому повезло иметь лапы с пальцами, листали книги или играли в карты. Те, у кого были лишь хвост и морда, обвивали прутья клеток туловищем и висели в скрюченной позе до тех пор, пока не прозвучит команда идти – то есть для них ползти – в столовую.
Те, кто умели летать, спали – вымотались после тренировки. Скорее бы увидеть, как они расправят блестящие кожистые крылья не под потолком бывшего театра, а в небе над полуостровом.
Подвалы походили бы на тюрьму, закрывай я клетки. Человеческую душу нельзя держать на коротком поводке, человеческой душе нужно давать иллюзию свободы. Как только я проведу с Натерсией ритуал, объявлю своих воинов армией Эклера и выделю им казармы во дворце– они и так полупустые. Десять лет назад большинство воинов Эклера остались за границей города, занимаясь будничной работой: проверяя торговцев и товар. А значит, погибли.
– Воины жаловались на недомогание? – спросил я у помощника, с которым столкнулся в следующем ряду клеток.
– Нет, Ваша Светлость, – он спешно поклонился, сжимая в руках синюю записную книжку и магическое перо. – Смею предположить, вы достигли совершенства. На протяжении двух декад все в отличном здравии.
Жорес скромно улыбнулся. На его лице расплывалось облегчение – он заслужил отдых, упорнее остальных моих подопечных трудился в лаборатории. Истощал, прежде пухлые юношеские щеки запали, лишь карие глаза горели как всегда. Но пока отдыхать рано.
– Не расслабляйся, держи под надзором.
– Конечно, милорд… – Он склонил голову, поджимая губы, но через миг взволнованно вещал: – Я слышал, наверху с утра вас искала королева.
– А как себя чувствует мое ночное создание?
– Ходит, двигается естественно. – Жорес открыл записную книжку, но вряд ли чтобы что-то прочесть. Он прятал взор. – Тело безупречное. Но…