Текст книги "Вор из шкатулки архимага (СИ)"
Автор книги: Нари Орлан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
– Если мы вернем Эклер в другой мир, здесь не останется людей, – смущенно промолвила она. – Правильно? Не знаю, что с вами случилось, но вы останетесь одиноким…
Печется обо мне?
– Если мы украдем артефакт, сможем вдвоем отправиться ко мне домой. Пусть там нет магии, но… зато есть технологии. О, вы подобного не видели!
Десять кмефрунов идти к цели, чтобы в итоге отказаться от тела дракона и не вернуться в семью? Ради чего? Ради нее?
Леди уставилась на меня. Вот ее глаза сверкали, как водная гладь под лучами небесного светила, а в следующий миг слезы смыли свет. Я ничего не ответил, но, кажись, по моему выражению лица ясно – идея не ахти.
– Дура… какая же я дура… простите. И забудьте обо мне. – Леди спрыгнула с постели, прикрывая рукой веки от меня, и метнулась к двери. Край рубахи вновь подскочил, но тонкие руки сразу потянули его вниз. А через шаг задергали щеколду.
Что с ней? Снова успокаивать? Поглаживания неважно помогают, тогда что делать? Чем еще люди успокаивают друг друга?
Металл лязгал, леди всхлипывала, колотила кулачком по двери, а я топтался на месте, как дурень. Я ведь долго наблюдал за людьми, учил повадки и язык. Но с девицами знания не практиковал. Все выветрилось… Твердила шаманка, знания без практики, что растения без светила и воды. Засохнут, пропадут.
Так, так… Кажись, на окраине Эклера я однажды наблюдал за тем, как высокая леди в саду за домом навзрыд расплакалась, раскричалась, рвала цветы и швырялась в мужа. Снежноволосая леди ничем не швыряется, но похоже выглядит. Тогда он в саду успокоил девицу весьма диковинно.
Леди мне не жена, но, рартх забей, какая сейчас разница?
Я ринулся к двери, дернул леди на себя, развернул и насильно прижал лицом к груди. Забрыкалась. Заколотила меня по ребрам, то есть по мощной броне тросов. Я крепко держал: левой рукой голову, правой – обхватил чуть ниже плеч. Ее лоб и нос уткнулись мне как раз выше колец тросов, ровно между лацканов жилетки, в голую кожу, которая мигом стала влажной от слез.
Жарко. На грудь точно горячих углей насыпали. Жжет, щемит, но сил нет стряхнуть.
Леди слабее и слабее стучала кулачками по броне тросов, пока не опустила руки. Молча стояла всхлипывая. Ай да я, ай да крылья могучие! Успокоил!
Кто теперь меня успокоит? Хорош дуреть! Леди не буянит, можно отпустить. Зато внутри меня и внизу все буянит. Нет, не отпущу.
Она несмело сомкнула руки за моей спиной. Прижалась ближе. Зарыться бы носом в ее волосы, сорвать с себя одежду, стащить с нее рубаху и прижать собой к кровати. Мне кажется, ощущения будут потрясающие!
Но леди мне не жена, я не имею права подобное вытворять. Так вроде бы заведено у порядочных людей. У драконов чуток по-другому. Если мы выбираем драконицу для соития, то больше не разлучаемся с ней.
Со снежноволосой леди мне придется разлучиться. Может, в артефакте хватит заряда вернуть ее домой. Может, и не хватит… Но она всего лишь человек.
– Леди, вы не дура. Не смейте так думать. Просто вы почти ничего обо мне не знаете. У меня тоже… есть семья. И я хочу в нее вернуться. Драконом.
Глава 6. Рюи
Опоздала. Теперь томиться в очереди?
Храм Высшего демиурга бесподобное и приятное место. Но сегодня не вдохновляли безупречной белизной высокие стены, не завораживали кружева символов на колоннах, не притягивал взор купол с ликами демиургов.
Лишь приковывала пустота в веере брызг над фонтаном – там в один миг загорится мое имя.
Скорее бы сдать отчет Его Могуществу и броситься в мир к Деяну.
Деян… В одиночестве я часто звала его по имени, будто он вмиг появился бы рядом, обнял со спины и унял боль.
Я неправильная эфороса. Не добросовестная, не строгая, не бесчувственная, как положено. Возможно, дело в том, что я слишком сильно отдавалась работе, когда служила музой, поэтому не зачерствела. И слишком мало лет прошло с того времени, как умерла в теле лесной эльфийки.
Но начиналось все замечательно.
Я ушла вслед за великим императором, с его свитой. Таковы обычаи: хоронить всех, даже императрицу и гарем любовниц. Меня продал ему в рабство отец, чтобы император пощадил маленький лесной народ и позволил убежать за горизонт. Я не была особенной – император коллекционировал девушек из разных рас. Я половину своей короткой жизни провела в гареме – отдали меня в тринадцать, а умер император, когда мне исполнилось двадцать пять. Передо мной стоял выбор: либо страдать, либо полюбить свою жизнь. Императорский гарем делился на тех, кто смирился и с переменным успехом радуется жизни, и на тех, кто плачет днями напролет.
Я ничего не выбирала. Как ни относись к кандалам – они не разомкнутся. Для себя я не могла ничего изменить. Зато могла изменить для других – сделать так, чтобы император больше не забирал молодых девушек из семей, чтобы больше не сжигал города, чтобы больше не лилась кровь.
За семь лет до смерти он остановился, и мир облегченно вздохнул. Но я тут почти ни при чем. Нет, я ему не ворковала каждую ночь на ухо, что война – это плохо. С чего бы ему слушать писклявый голосок страшненькой эльфийки? Мой народ не отличался красотой. Император взял меня для разнообразия.
Зато он послушал бы красивую, высокую магичку с округлыми формами и пронзительным взглядом. Жила такая в гареме, только ее обижали – несмотря на красоту, она была жутко боязливой и печальной. Я ей помогла обрести веру в себя. Защищала от нападок остальных любовниц.
Магичка оказалась диорсотой. Она чуть не провалила задание вернуть баланс в мир. Она и попросила у Высшего демиурга не отправлять меня после смерти в Колесо, как других, кто не набрал силу, а сделать музой. Мол, я отлично справлюсь.
Чудесная и несравненная Рюи – так диорсота представила меня Высшему демиургу. В один трагический день я оправдала ее слова: хорошо вдохновила артефактора, за которым присматривала, и он создал удивительное – артефакт, способный перемещать между мирами сушу. Спасла один процент нации, обреченной на погибель.
Планета Эслэнсика, откуда переместился город Эклер, навсегда угасла. На ней умерло все живое. Недавно посвященные демиурги, создававшие рядом миры, напортачили – произошел глобальный взрыв. Три астероида зацепили Эслэнсику. Никто ничего не успел предотвратить. Я – единственная, кто сумел за крохи времени что-то сделать.
Высший демиург тотчас наградил меня Вечным Желанием и предложил стать диорсотой, чтобы потом я поднялась до демиурга.
– Ваше Могущество, я видела, что случается с коряво построенными мирами, а у меня вряд ли получится что-то толковое.
– Оставить тебя музой после грандиозного подвига я не могу.
План рассыпался в пыль.
– Я буду благодарна за должность обычной эфоросы. Приглядывать за любимым Эклером для меня будет лучшей наградой!
– Не торопись с решением. Если ты выберешь место эфоросы, никогда не сможешь создавать миры. Навсегда останешься надзирательницей.
Да мне ничего во Вселенной не нужно, только быть ближе к Деяну! Мне жизнь не нужна без него. Грустно, я даже умереть не могу, чтобы избавиться от наваждения. Моя душа бессмертна и исступленно влюблена.
Стать бы для него музой, но он никогда в ней не нуждался. Он, сильнейший маг в Эслэнсике, имел все. Лучший в любом деле, красивейший из мужчин. Я завидовала простым девушкам – кухаркам, готовившим ему еду, служанкам, убирающим его покои, временным содержанкам, которые носили его подарки и проводили с ним ночи. Я могла лишь наблюдать за ним, а он, хоть и архимаг, не видел меня, музу, бестелесного существа.
И не увидел бы, пока не умер.
Я виновна в том, что он погиб, когда спасал город. Да, архимаги после смерти попадают на аудиенцию к Высшему демиургу, и однажды Деян вошел бы в Храм, однажды получил бы какую-нибудь должность, однажды столкнулся бы со мной «случайно» у фонтана…
Но я дико устала ждать далекого «однажды»! Я сходила с ума. И долго искала способ убить его чужими руками.
Я и не на такое была способна ради того, чтобы он скорее увидел меня.
Поэтому намеренно подтолкнула артефактора создать артефакт с изъяном: любой человек, маг, сильный или слабый, пользуясь Кринтарой, погибнет сразу, как переместит сушу.
Теперь Деяну смерть не страшна. Он больше не человек. Насколько переполнилась счастьем я, когда он покинул материальный мир и ему, за заслуги перед Эслэнсикой, предложили место диорсотиса! Наконец-то мы стали ближе друг к другу.
Наконец-то он увидел меня! Прямо здесь, у фонтана, среди многих, кто ждал своей очереди, я подошла к Деяну. Душа трепетала, искрилась и млела. Он видит меня, видит! Может говорить со мной, может услышать меня, может улыбнуться мне чудесной улыбкой.
В тот миг мое наваждение обрело несметную силу. Я решила во что бы то ни стало быть с ним, видеться каждый день. Как раз пришла в Храм, чтобы сказать Высшему демиургу: решение мое окончательное. Я буду эфоросой с сегодняшнего дня и навечно. Деян же пришел, чтобы известить, какую выбрал миссию диорсотиса.
Не видел ли он, как во мне взрывались звезды, рождались корявые, но прекрасные миры? И темнела уродливым пятном черная дыра лжи…
Деян воодушевленно рассматривал Храм, изредка встречаясь со мной взглядом. Мне и этого хватало. Он не замечал во мне ничего, видел лишь мою оболочку, облик лесной эльфийки в мантии.
Никогда я не приду к нему в ином, пока он не влюбится в мою душу, а не в тело – иллюзию, созданную из мириад космических частиц. Наверняка поэтому он почти не смотрел на меня, новую знакомую, похожую на монашку…
Он поделился со мной историей о разрушенном мире Эслэнсике и сообщил, что вернется в Эклер, обретет прежний облик и установит баланс.
Последнее время, наблюдая за Деяном, я вижу смысл, скрытый за словами, сказанными мне тогда в храме:
– Рюи, я беспокоюсь о своем народе. Волнуюсь, как они там без меня живут. Вдруг на них напали местные племена или животные. Я должен вернуться туда. Должен помочь обосноваться и обрести счастье и богатство, в котором мы жили раньше.
В ответ я солгала. С того времени постоянно лгу Деяну. Я замаралась настолько, что мне никогда не отмыться. Пусть я чуть ли не каждый день прихожу к нему, вижу в его глазах свое отражение, но ложь постоянно стоит между нами нерушимой стеной.
– Надо же, и я будущая диорсота! Здорово, правда? Давай поддерживать друг друга и помогать друг другу советом, когда нас отправят на миссии?
– Почему бы и нет. Давай!
На самом деле диорсотисам не разрешено путешествовать друг к другу. Только став эфоросой, можно получить какую никакую свободу.
Я стражник, смотритель, инспектор, шпион. Называй как угодно. Моя задача следить за диорсотисами. И доносить на них Высшему демиургу.
Деяну сказали, проверка придет через двенадцать оборотов вокруг светила… Но нет, мой дорогой и горячо любимый, проверка к тебе приходит почти каждый день.
Я ему постоянно твержу, что Высший демиург установил сроки выполнения миссии, но он этого не делал. Сроки устанавливает эфорос, то есть я. И я решаю, хорошо или плохо диорсотис справляется с заданием и не нужно ли его отстранить от миссии и закинуть в Колесо Реинкарнации.
Мое имя засветилось витиеватыми иероглифами над фонтаном. Я сорвалась с места и поспешила ко входу в приемный зал Высшего демиурга, сжимая в руках длинный футляр, похожий на тубус для художников.
Массивные двери с легкостью разъехались передо мной, являя взору светлую бесконечность. Стены, возможно, где-то были, но они тонули в белесой дымке. Немного страшно… Не потому ли я слышала, приходя сюда, стук своего фантомного сердца? Быстрый, сбивчивый, громкий ритм, как тогда, когда вживую слышала его в последний раз, пока его не пронзил нож.
Я пошла по гладкому полу к огромной чаше осторожными шажками. Зачем Высший демиург создал настолько скользкий пол, что один неловкий шаг – и ты выписываешь неуклюжий пирует, ловя баланс, но в итоге все равно падаешь? В этом есть какой-то смысл, заложенный Его Могуществом.
На ходу я достала из футляра хрустальный стержень, испещренный изумрудными рунами, и опустила в чашу, наполненную до краев жидкостью, похожей на молоко. Стержень утонул, и по поверхности расплескались руны.
– Ваше Могущество, отчет Рюинэль-зор Крин готов. – Я отвесила глубокий поклон, остановившись лбом перед ободом чаши, а когда выровнялась, Высший демиург в бледно-голубой мантии стоял рядом. Его тонкие пальцы пробежались по поверхности жидкости, и стержень вынырнул обратно: девственно-чистый и сухой. – С вашего позволения. – Я забрала его и упаковала в футляр.
– Значит, Деян-тис Розен не понял истины баланса, но усердно к этому стремится?
– Да, Ваше Могущество.
Будь я человеком, демиург давно бы прочел мои мысли и воспоминания. Но они не принадлежат мне и не хранятся внутри меня. Я лишь имею ключи к временны́м промежуткам прошлого. А мои мысли… они часть пыли Вселенной. Мои чувства ярко сжигают душу, но любить не запрещено.
– Думаю, скоро у него все получится, – добавила я, глядя на безупречную молочную поверхность, в которой отражался смазанный облик Его Могущества. – В будущем он станет отличным демиургом.
– Похвально. Каким образом он решает вопрос с иссякающим источником? В отчете не написано.
– Он… – я запнулась. Как хорошо, Высшему демиургу не положено смотреть в глаза. По правилам я обязана говорить, уставившись в чашу, ведь речь моя записывается. – Он собирается отправиться к местному населению и перенять у них знания.
– В мире Фрелорат злонравная магия. Пока город Эклер будет язвой для окружающих народов, магия не даст себя подчинить.
– Мне навеять это Деян-тису?
– Нет. Ты давно не муза. Ты наблюдательница. Не забывай.
– Конечно, Ваше Могущество. – Я покрутила в руках футляр. Скорее бы сгинуть отсюда. Не то кажется, что Его Могущество проник всевидящим взором внутрь меня и ищет ключи от воспоминаний. – Я могу идти?
– Ты спешишь. Уйми в себе чрезмерную торопливость, ибо однажды не успеешь.
Слова прозвучали, как пророчество. Но Высший демиург не предсказывал будущее, он будто предостерегал: вещал о торопливости, а я слышала о другом – о том, что однажды поплачусь за ложь ему.
– Спешка нарушает баланс. Найдутся противоборствующие силы и однажды оттолкнут тебя назад – туда, откуда ты начинала.
В Колесо Реинкарнации – и это самое ничтожное наказание, которое может быть уготовано мне за обман.
– Да, я постараюсь привести свою душу и натуру к балансу.
– Отправляйся с миром, Рюинэль-зор.
Низко поклонившись, я медленно пошла к массивным дверям. Но каждая частичка души молила: быстрее, быстрее!
Там, во Фрелорате, Деян готовится напасть на горных жителей. Как разубедить? В прошлую встречу у меня не было времени на долгие перепалки, но сейчас я ему устрою!
Из храма я за мгновение перенеслась в замок к источнику. Тишина тотчас погасила мою злость. Я осмотрелась, провела взглядом по каменным стенам, которые прикрывала мрачной дымкой темнота. Никого. Искры источника плясали в немом танце. В воздухе остался едва заметный след Деяна.
Я сосредоточилась на его лице, но меня не потянуло ни в одну сторону.
Опять играется с изменением облика? И где его искать? Вот за такие игры я обязана написать в отчете на него кляузу – менять внешний вид можно только в крайнем случае! Сказано в правилах – просто так менять облик запрещено!
Хотя бы потому что я в растерянности: как его найти? По тем же правилам мне надо бы немедленно отправить запрос к Плирофориону, чтобы Деяна нашли, но там ни один запрос не исчезает бесследно – он в конце концов дойдет и до Высшего демиурга.
Обычно я жду, пока Деян не вернется к привычному облику, или брожу по замку и окрестностям, но не сегодня…
Я покосилась на ниши перед источником. Тускло поблескивала сфера Гекторама – наполовину разряжена. Уже наполовину? Я совсем недавно подзарядила, когда увидела, что Деян долго с грустью смотрит на нее! Что теперь? После того как я ушла, он заставлял ее искать кого-то по чужим мирам или полдня напролет изнурял поисками, но во Фрелорате? Я дотронулась пальцем до серебрящихся колец, и сфера наполнилась магической энергией. Через три ниши, выглядывая из-за лучей источника, покоилась Кринтара. Деян явно не собирается ее заряжать – лепестки до сих пор блеклые. Она ему не нужна? Поэтому он ее не чинит?
Подойдя к ней ближе, я с досадой всколыхнула воздух – трещина лепестке до сих пор чернела. Я провела по ней пальцем. Обидно, кошмар, как обидно… Кринтарочка, послушай, Деян не имел права неосторожно с тобой обращаться! Ты лучшая из лучших, твое место в святилище Высшего демиурга!
Больно видеть, что она похожа на деревянную фигурку, которые обычно припадают пылью на полках хранилищ годами, а не на могущественный артефакт. Но ничего, мое неповторимое чудо, это временно. Я найду повод и заставлю Деяна тебя починить. Не то у меня душа разорвется.
Прости, не могу сама тебя починить. И забрать с собой не могу.
Сфера, до скрипа заполненная энергией, радостно парила; кольца кружились, отбрасывая блики. Я подступила вплотную к ней и спросила:
– Гекторама, а, Гекторама, кого ты показывала хозяину в последний раз? Поделись со мной, ведь я тебя напоила чистой и сильной энергией.
Ну не видела я ни разу, как Деян ею пользуется, но любой артефакт – это больше, чем волшебный кусок материала. С каждым артефактом можно потолковать.
Я прикрыла глаза, ожидая ответ, – ничего. А кольца сферы как кружились, так и кружатся.
– Эй! – Я протянула руку, чтобы по ней постучать, но сфера сама ко мне приблизилась и застыла над ладонью. – Ааа… Тебе нужна более тесная связь? Покажи то, что я просила.
Сфера, будто соглашаясь, блеснула гранями колец, и они закружились в свирепом темпе. Пока не вонзились в шар. Я вздрогнула! Артефакт-самоубийца. Ну и фантазия у Высшего демиурга!
Шар лопнул, явив мне застывший туман снежинок, которые быстро обрели цвет, и через несколько мгновений передо мной вырисовался драконий полуостров с сумасшедшей высоты. Впрочем, она торопливо сокращалась. Лес Ибискир приближался до тех пор, пока над кронами деревьев не показалась серая птица. Артефакт изобразил ее так крупно, что перышки можно пересчитать.
Птица? Зачем Деян искал птицу? Очевидно, птица очень важная. Но зачем он сменил облик, отправляясь за ней? Чтобы не спугнуть? Тогда, возможно, он сам принял облик птицы.
Отложил подготовку армии?!
Я вернула артефакт в нишу и растаяла.
Глава 7. Сияна
Его объятья захватили в горячий плен. Это сейчас лишнее, но я обняла Тумана в ответ.
И я запуталась.
Шаманка слышала мои мысли, но почему не поделилась с Туманом и настаивала на том, чтобы он взял меня в помощницы?
И, главное, она заявила: научит меня магии.
В черепной коробке случился кавардак, я жутко сглупила. Пока на волне вдохновения из меня лились слова, идея казалась лучшим выходом. Если бы мы отправились на Землю вместе, мне не пришлось бы обманывать. И жестоко затаптывать в грязь нежные бутоны чувств.
Но его лицо… Точно у миллионера, лимузин которого превратился в ржавый «Жигуль».
Что у него в голове? То, что он утаивает, зачем конкретно я ему нужна, наводит на скверные мысли. Будь в планах что-то безобидное, поделился бы. Но там, очевидно, такое, от чего меня охватит паника.
Я буду обманывать. Притворяться. Но вырваться из объятий сложно. Между нами тепло тел загустело, накалилось, осело влажным жаром на коже, приклеило друг к другу так крепко, что невозможно оторваться.
Интересно, как проводят во Фрелорате свадебную церемонию?
Что за мысли? Туман планирует обратиться в дракона. И вернуться в семью. У нас до боли похожие цели, но совершенно разные пути.
Хватит дышать его запахом, горькой свободой и штормовым морем. Хватит жару меня окутывать и сжигать. Хватит рассудку дурманиться. Хватит!
Я мягко выпуталась из объятий, вытирая дорожки слез, и пробормотала:
– Тогда давайте подождем ответа других шаманов. Это будет лучшим выбором.
– Разумеется! – Нарочито живо ответил Туман. – Леди, не стойте босиком на холодном полу, присядьте на постель, пока я смастерю вам обувь. Вы не голодны? Будете завтракать?
В желудке пусто, но он сжался до такой степени, что еда пойдет обратно.
– Нет, спасибо. – Я вернулась к широкой деревянной скамейке и забралась на нее вместе с ногами, оттягивая край рубашки пониже. Да, поза не слишком уместная и приличная, но лучше подобрать ноги под себя, чем светить их длиной. Я откинула с лица пряди, пальцы запутались в волосах. Вряд ли у Тумана есть расческа. Вместо того чтобы аккуратно стричься и расчесываться, он явно подрезает волосы у водной глади кинжалом, откидывает неровные пряди со лба и завязывает бандану – а что, удобно.
Я начала пальцами раздирать путаницу на голове, стараясь не кривиться от боли. Справа одна прядь едва доставала до подбородка – оромхиям хватило бы половины волос за проход через купол? Стоило поторговаться и рассказать, что в моем мире модно осветлять кончики волос? Может, мне придется самой с чудовищами расплачиваться.
– А правда, что оромхии топят людей и живут в скале, которая вырастает на месте утопленника? – спросила я, терпеливо распутывая пряди.
Туман обернулся, замерев у печки. На лицо падала тень – не разобрать выражение.
– А вы думаете, почему захватчики их страшатся? – Кажется, на губах мелькнула усмешка.
– Но почему оромхии жестокие?
– Жестокие? – хмыкнул Туман и повернулся лицом к печи. Не разглядеть в гуще темноты, чем он там занят и что там изредка постукивало. – Это у них единственный способ для размножения, то есть продолжения рода. Они не помирают от старости, но иногда гибнут, когда охотятся на рыб-хлопушек. Или когда затевают состязания между собой. Или когда… В общем, иные причины есть.
Мысли спутались. Я уставилась на широкую спину Тумана. Край жилетки доставал четко до бедер, слева блистал чистотой длинный платок, будто только что из стирки вынули.
– Как для размножения рода?
– Когда они умерщвляют любое существо, большее их по размеру, погружают в него свой нододон…
Оромхии мужского рода? Но свисающих нододонов я не видела. Жутко представить, как он прячется.
– Что такое нододон?
– Грубо говоря, магическое яйцо. На месте убитого вправду вырастает скала, а из нее появляется молодая оромхия. Каждая оромхия выращивает по три скалы за жизнь.
– Ужас… – Я поежилась и прикусила губу, раздирая пальцами колтун на затылке. – В моем мире и близко подобного нет.
– Привыкайте. И прогоняйте воспоминания о своем мире. Теперича Фрелорат ваш дом.
У меня упали руки. Противная, ядовитая дрожь пронеслась по телу.
– Ничего, что когда вы уберете с острова захватчиков и обратитесь в дракона, я останусь единственным человеком?!
– Не тревожтесь, леди. Я подарю вам этот дом. – Он потянулся вправо от печки и снял с полки тарелку. Подул в нее, перевернул, постукивая по донышку, и поставил в печку. – В Ибискире уйма еды, охотиться вам не придется – животные выдают приговоренных к казни нарушителей порядка. Освежуете и дел-то.
Чтобы я убила зверька и… Меня передернуло.
– Я стану вегетарианкой! – Я выставила руки перед собой, будто отгораживаясь от жутких мыслей. Или успокаивая себя.
– Кем?
Но дикие условия неглавная проблема.
– И не знаю, что лучше: сдохнуть или прожить до конца дней в одиночестве.
Туман повернулся ко мне, в задумчивости откинул волосы со лба и почесал затылок.
– Пожалуй, я мог бы попробовать сделать вам ребенка. Не уверен, что получится… – Его взгляд заметался в растерянности, как вдруг остановился на мне с испугом. Туман резко выбросил руку вперед. Неловко улыбнулся. – В смысле… я, думаю, действие у меня получится! Но меня обратили в человека, и я не до конца проверил свое тело. В смысле детей никому не строгал.
– Даже не думайте! – В груди от возмущения вспыхнуло пламя и сожгло кислород. Я отодвинулась бы подальше, но уже едва не упиралась спиной в каменную стену – не прислонялась к ней потому, что она холодная. И так немного зябко.
– Или нет. Познакомлю с приятелем с рынка. Может, он… Хотя нет, женат он.
– Не надо!
– Зато его сын…
– Нет, я не буду спать с незнакомым человеком ради ребенка.
– Как хотите… – буркнул Туман и повернулся к печке.
Тихонько прыснув, я вновь запустила пальцы в волосы. Что значит «действие у меня получится» и «не до конца проверил свое тело»? От мысли о том, чтобы спросить, что Туман имел в виду, у меня прилила краска к лицу.
Когда более-менее распутала волосы, я заплела косу – так меньше шанс, что они взлохматятся. Кончик косы доходил аж до груди. Неплохо отросли после того дня, когда я коротко постриглась.
– У вас не будет ненужного ремешка или веревочки? – Я подняла голову, а Туман, вместо ответа, сунул мне в руки деревянную тарелку, где краснели тонкие кусочки вяленого мяса, а рядом белели ломтики хлеба. – Я сказала, не хочу…
– Леди, я в восторге от вашего хрупкого стана, но вас ждет много испытаний и вам необходимы силы. Мне не нужна рядом особа, которая едва стоит на ногах.
Вот как у этого… гм… и человеком не назовешь… Вот как у этого дракона получается одновременно и обрадовать, и разозлить? Я взяла тарелку под натиском тяжелого взгляда, закинула в рот хлебушек и стала жевать, вяло двигая челюстями. Сухой, почти безвкусный, он не из опилок приготовлен?
– Зачем? – растерянно спросил Туман, осматривая мою заплетенную косу. Не спросил разрешения и запустил в нее пальцы. Губы изгибала довольная улыбка, пока он небрежно расправлял волосы, раскидывая по плечам.
Нельзя ли нежнее? Я, распутывая, старалась и волосинки не вырвать, а тут лишилась десятка! Тихо, тихо, я обещала себе быть милой и покладистой. Поэтому сцепила зубы, чтобы, чего доброго, не гаркнуть: «Не трогай волосы, выдерешь к чертям собачьим!»
С другой стороны… Я едва не мурлыкала. Глупые нервные окончания. Туман неуклюже гладил по макушке, пропускал пряди между пальцами, но зато меня трогала нежность, к которой он стремился.
– Так намного красивее, – произнес он, отступая на шаг, и улыбнулся донельзя обольстительно.
Лучше бы он вел себя холодно и безразлично. И так трудно дышать. А если перестать дышать – громче слышно, как со скоростью пулемета стучит пульс.
Да что со мной… Я заставила себя уставиться в тарелку и успокоиться. Кусочки мяса оказались слишком жесткими – к ним мои зубы не были готовы.
Что-то теплое прикоснулось к стопе. Я дернулась.
– Можно? – спросил Туман. – Не пяльтесь на меня так, я хочу измерить длину и ширину ступни.
Дракон присел справа от меня, и белый платок, свисающий с пояса, грациозно прилег между нами. Словно живой – я бы не удивилась (разве что чуть-чуть). Туман осторожно приложил свою ладонь к моей стопе, но стало жутко щекотно, тысячи резвых иголочек разлетелись по коже – я и секунды не продержалась, отдернула ногу и поджала ближе к себе. Но Туман, видимо, все измерил и с улыбкой смотрел на свою раскрытую ладонь.
– Длина вашей ножки, леди, чуть больше длины моей ладони от запястья до кончика среднего пальца. Не перешить ли мне свои рукавицы? – В его взгляде заплясали смешинки. Уголки губ дрожали – наверняка сдерживал смех. Я и секунды не продержалась. Губы заболели и онемели – так я силилась не улыбнуться точно дурочка в ответ. Щекотка ничто по сравнению с тем, как до истомы сладко затрепетали сотни бабочек в груди.
И виной тому не шутка, а его эмоции.
Все-таки я улыбнулась в ответ, но потупилась и закинула в рот последний кусочек мяса. Интересно, не пошевелился ли белый платок с того момента, как Туман присел рядом. А, нет, лежит, как лежал. Живой он или нет?
– Фрейлины всё негодовали, что мне придется подкладывать вату в королевские туфли. У нее нога крупнее.
И не только в туфли, но и в корсет. Но об этом я промолчала.
– Не придется, – неожиданно серьезно заявил Туман. Смешинки в серых глазах развеялись. – Я не отдам вас ни архимагу, ни королеве.
Говорил об одном, но с интересом осматривал мое лицо, будто собирался прочитать что-то. Я прислонилась лопатками к стене – она похолодела. Или это я горела?
Он обхватил двумя пальцами мою ступню, я дернулась, но не вырвала ногу – крепко держал. Взгляд его застыл на мне, из него стерлись эмоции. Я дышала через раз, стискивала пальцами пустую тарелку, как спасательный круг. Там, в серых глазах, леденящий страх ночного леса, безмолвие темноты, сила густого, удушливого тумана. Туда меня тянет такой же неистовой силой, какой позавчера тянуло вниз с выступа на стене. Тогда было проще устоять.
Ну же, ближе, ближе… Чуть-чуть – и ветер подхватит меня.
Туман дернул тарелку, явно намереваясь забрать, но я сильно в нее вцепилась, не отпустила сразу – покачнулась вперед, отрываясь от стены. Расстояние между нами резко сократилось. Я чуть не угодила лбом ему в нос. Замерла, залюбовавшись его губами. Красивая форма. Слегка припухлая нижняя губа, несколько морщинок рассекали влажную кожу. Влажную? Когда он успел облизнуть? Когда я таращилась в тарелку, он смотрел на меня и облизывался как хищник перед пойманной зверушкой?
Тяжелое дыхание ласковой волной коснулось кожи. Я сомкнула веки. Внутри меня все искрилось, бурлило, переворачивалось, разливалось и наполнялось снова. Где-то сбоку у ног тарелка с глухим стуком опустилась на скамейку.
Но его гладкая щека едва дотронулась до моей скулы, Туман с шумом втянул воздух возле уха. Конечно, дикий зверь, он решил меня понюхать. Что ему известно о поцелуях?
– А вам нравится мой запах? – прошептал Туман. У меня закружилась голова.
– Ч-что? Запах?
– Да, запах. Я от вашего с ума схожу. Вы точно не владеете магией?
Жгучие вспышки зарезвились в крови, салютом ворвались в сердце. Срочно бы за что-то ухватиться, я теряла опору, скамейка подо мной больше не казалась устойчивой. Он сходит с ума? От меня? Он изнасилует меня? Самцов в зверином мире не всегда заботит желание самки. А что у драконов?
– И в чем выражается сумасшествие?
– Лучше вам не ведать, если не нравится мой запах.
– Люди так не принюхиваются друг к другу.
– Я знаю. – Туман резко отстранился и поднялся со скамейки, оставляя меня опустошенной, высосав за секунду из меня тепло.
Я его только что ненароком отшила, да? Ну и умница. Надо избегать близости. Не то вдруг его сумасшествие достигнет неведомой силы и здравый рассудок… О чем я? Почему мне стало грустно?
Нужно срочно переключиться.
– У вас вправду есть рукавицы такого же размера, как моя стопа? У вас бывает холодная зима?
– Нет, но у меня сохранилось кой-чего после тренировок. – Туман нагнулся над бочкой у стены и откинул крышку. – Не думаете же вы, леди, что я сразу, когда стал человеком, полетел на тросах. Вначале носил рукавицы. Ну и другие атрибуты страховки. Это сейчас я могу голый на них летать.
Я представила, как Туман голый летает на тросах. Краска снова бросилась к щекам, а смешинка защекотала в горле. Совсем голый, без фигового листочка? А если колючая ветка попадет в то самое место?