Текст книги "Жертва любви. Геометрическая фигура"

Автор книги: Надежда Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

НАДЕЖДА ФРОЛОВА
ЖЕРТВА ЛЮБВИ

НАДЕЖДА ФРОЛОВА
ГЕОМЕТРИЧЕСКАЯ ФИГУРА

Все персонажи данной повести вымышлены. Всякое совпадение с реальными лицами и событиями носит случайный характер.

Автор

Ежегодно в России бесследно исчезают несколько тысяч человек.

Из газет

Глава первая
ЕЩЕ РАЗ О ЛЮБВИ

Несколько дней тому назад в своем почтовом ящике я обнаружила красочный конверт с рисунком главного корпуса моей «альма матер» – государственного университета нашего губернского города С. На конверте рисовалась цифра 90. Именно столько лет исполнилось университету, открытому еще в незабвенные времена последнего российского монарха.

«Уважаемая госпожа Надежда Фролова! – прочитала я текст вложенного в конверт пригласительного билета. – Оргкомитет по проведению юбилейных торжеств, посвященных 90-летию Университета, имеет честь пригласить Вас 28 октября в 17.00 в Театр оперы и балета на праздничное шоу, посвященное этому знаменательному событию. Ваш ряд… место…

Председатель оргкомитета, ректор Университета, академик РАН Евгений ТОБОЛЬСКИЙ».

«Надо же, – удивилась я, повертев и рассмотрев со всех сторон конверт и пригласительный, – не забыли!» Не скрою, было приятно, что и мне удастся побывать на торжествах, куда соберутся тысячи гораздо более именитых выпускников и гостей. Я закончила университет всего пять лет назад с красным дипломом (видимо, поэтому меня и пригласили), меня оставляли в аспирантуре, но я предпочла живую и гораздо более интересную для меня розыскную работу корпению в архивах, библиотеках, написанию статей и самой диссертации…

Впрочем, поиск оперативный сродни научному. Методы по сути одинаковы – синтез, анализ, дедукция, индукция. И много интуиции. Но о делах не стоит. Я шла на вечер, чтобы немного расслабиться и отдохнуть, встретиться с сокурсниками, любимыми преподавателями, узнать последние университетские новости.

Нетерпение завладело мною с самого утра. Выбрав строгий, но изысканный бежевый костюм деловой женщины, я была готова не к вечеру, а к обеду. Чтобы вновь почувствовать студенческую атмосферу, я решила до торжественного заседания побродить по закоулкам университетского главного корпуса, подышать его воздухом, вспомнить еще не очень далеко убежавшую молодость.

Машину оставила в гараже: встречу друзей, захотим отметить, к чему лишние проблемы? Как скромная российская бюджетница доехала до Университетской на маршрутке. Вот и четырехэтажка из темно-красного кирпича.

Поднялась по десяти мраморным ступенькам, с трудом открыла по-прежнему скрипящую дубовую дверь. Народу не так много, видимо, все уже устремились в оперный театр. Тем лучше, пройду спокойно по коридорам, загляну в знакомые аудитории. Вот здесь, на первом этаже, где теперь музей университета, десять лет назад располагалась приемная комиссия. Долговязой выпускницей одной из лучших в городе «английской» школы № 110 я вошла сюда в июле 1989-го, испуганно сжимая в руках белую картонную папочку с тесемочками, куда были вложены все документы для поступления.

Больше всего я волновалась накануне сдачи истории СССР. Год-то 1989-й, разгар перестройки. «Все смешалось в доме Облонских», – как справедливо отмечал Лев Толстой; так и в отечественной истории акценты уже менялись, учебники отставали от жизни, а самое главное, невозможно было угадать, какова политическая ориентация принимающего экзамен преподавателя, демократ ли он, ельцинист или коммунист старой закалки.

Из этой 205-й аудитории второго этажа я вылетела, судорожно сжимая в руках экзаменационный лист с гордой пятеркой по истории. Пятерка вселяла надежду на поступление… В этой же аудитории профессор Артемьев читал свои интересные лекции по римскому праву. Картина дебатов в римском суде стояла у каждого перед глазами.

На последнем, четвертом этаже, в конце длинного коридора, есть узкий служебный ход. Студенты и преподаватели им почти не пользовались, предпочитая широкие пролеты центрального лестничного марша. На третьем курсе я часто сачковала с противных моему сердцу лекций по криминалистике (предмет я обожала, но мне не нравилась рыжеволосая мымра, его читавшая, доцент Сирухулидзе) и вместе со своим верным поклонником Алешкой Тарасовым взбиралась на самый верх служебного хода, к чердаку. Здесь в безопасности мы целовались до синевы на губах всю криминалистическую пару… Но Тарасовой я не стала, а Алешка женился на последнем курсе на вчерашней школьнице Аллочке. Капитан Тарасов служит в ОМОНе областного управления внутренних дел, побывал недавно в Чечне, вернулся из командировки живой и невредимый, с орденом…

Я взглянула на часы. Пора в оперный театр. Уже не предаваясь воспоминаниям, не оглядываясь по сторонам и не читая знакомые и незнакомые фамилии на дверных табличках, я заспешила к выходу. На третьем этаже меня кто-то окликнул:

– Надя, ты ли это?!

Оглянувшись, я увидела молодую темноволосую женщину в ярком красном костюме. Невысокого роста, тоненькая, похожая скорее на девушку-подростка, женщина шла мне навстречу. Она вступила в полосу солнечного света, идущего от окна, и тут я наконец-то догадалась, кто это.

– Ксения, долго будешь жить или богатой станешь, еле тебя узнала!

С Ксенией Переваловой мы учились в одной школе. Правда, она уже заканчивала десятый, а я только-только восьмой класс, но эта разница в возрасте заметна в школе, а в университете возрастные границы стираются. Она училась на филологическом, я на юридическом, но встречались постоянно на общеуниверситетских праздниках, капустниках, КВНах. Как выпускницы одной школы мы старались поддерживать не только знакомство на уровне «здравствуй – до свидания», но и вспоминали часто своих общих знакомых, милых сердцу учителей, юношей из Ксениного класса (один из них, Сашка Крылов, мне очень нравился), словом, мы были не просто знакомыми. Но затем Ксения закончила университет, поступила в аспирантуру, уехала на год по обмену на стажировку в Германию (она взяла темой исследования творчество Федора Тютчева), и наши отношения прервались.

– Рада тебя видеть, Надя! Какими судьбами здесь? – Перевалова не отпускала мою руку.

– Получила приглашение на юбилейный вечер, а перед началом забежала сюда, вдохнуть родимый дух! – объяснила я свое появление в университете.

– Так пойдем в оперный вместе! – предложила Ксения. – Только зайдем к нам на кафедру, я возьму плащ.

Кивнув головой в знак согласия, я зашла вслед за Переваловой в аудиторию, на табличке которой успела прочитать: «Кафедра русской литературы XIX века».

Лаборантка, увидев мою спутницу, протянула ей тонкую папку:

– Ксения Георгиевна, вам Карнухов с третьего курса новую курсовую просил передать.

Перевалова почему-то тяжело вздохнула, подержала в руках папку, словно взвешивая, посмотрела на свою миниатюрную сумочку.

– Оставлю в своем столе, у меня завтра две пары на вечернем, тогда и заберу.

Она надела кожаный плащ, поправила у зеркала прическу и, взяв меня под руку, вышла в коридор главного корпуса.

– Надежда, рассказывай, как твои дела, где служишь, вышла ли замуж, словом, давай, выкладывай все по порядку.

– Служу свободным художником, замуж не берут, ничего интересного, – я растерянно улыбнулась.

– Это как – свободным художником? – переспросила Ксения. – Ты вроде живописью не увлекалась ни в школе, ни в университете?

Усмехнувшись, я вытащила из своей сумочки визитку, подала Переваловой.

– «Фролова Надежда Александровна, частный детектив…» – прочитала моя приятельница вслух. – Боже мой, Надька, ты – частный детектив? – недоумевала Ксения.

– Чем я тебе не нравлюсь? – с картинным возмущением в голосе произнесла я.

– Нет, но в моем представлении частный детектив – здоровенный мужик вроде этого, второго номера «Единства», Александра Карелина. Черный плащ, пистолет в кобуре под пиджаком, зимой и летом черные очки.

– Супермен, одним словом, – снисходительно улыбнулась я своей приятельнице.

– Нет, а как ты задерживаешь преступников? Они же тебя одной левой, – не унималась Перевалова.

– Пистолет у меня в сумочке, черный пояс по каратэ просто не подошел сегодня к моему костюму…

– Вот почему, Надя, ты замуж выйти не можешь, – перебила меня Ксения. – Какому же мужику понравится, что подруга его одной левой перешибить может?

– Резонно, резонно, – согласилась я. – А ты сама как?

– Работаю, коль успела заметить, в родном университете на своей же кафедре, старший преподаватель. Пишу докторскую.

– Как докторскую? – теперь не поняла уже я. – А где же кандидатская?

– Кандидатскую защитила два года назад, – пояснила Ксения.

– И конечно, не можешь выйти замуж. Какому же мужику понравится, что жена все время в библиотеку, в библиотеку, в библиотеку! – съязвила я в отместку за супермена.

– Замужем второй год. А сыну Антошке уже десять лет, он у меня в пятом классе учится… – с гордостью произнесла подруга.

Удивиться и, как говорят, переварить ее сообщение я не успела: за разговорами мы вышли на Театральную площадь. Обилие милиции на подступах к оперному указывало на ожидание vip-персон. В гардеробе, сдавая плащи, мы с Ксенией договорились встретиться в перерыве между торжественным заседанием и праздничным концертом. Заняв свое место в десятом ряду, я с большим интересом стала осматривать гостей торжества. Раздались аплодисменты – это на сцене показались члены президиума. В лицо я знала немногих: вице-премьер федерального правительства Светлана Петренко шла впереди всех, за нею, пытаясь поддержать ее за локоток, вальяжно шествовал наш губернатор Дмитрий Великов, за которым шли ректор университета Евгений Тобольский, его многочисленные помощники, из которых я помнила только проректора по науке Александра Крафта. Колоритнейшая, надо признать, личность. Но о нем позже. Началось торжественное заседание.

Вице-премьер зачитала приветственное послание от Президента страны. Единственный интересный факт, запомнившийся мне за шелухой казенных строчек президентского послания, заключался в том, что наш университет уверенно вошел в шестерку лучших российских вузов. Это вселяло гордость за «альму матер».

Родимый губернатор воздал должное российскому премьеру начала XX века Петру Столыпину, в бытность которого у власти и был основан наш университет, заявил о своей поддержке классического образования. Уже не слушая официальные речи, я разглядывала сидящих в зале гостей. За годы своего существования университет дал стране много нужных специалистов и известных людей, если судить по орденам и медалям на парадных костюмах собравшихся в театре гостей.

Что нас ждет после перерыва? Я взглянула на программу вечера. Так, концерт мастеров искусств. Скукотища. Ладно, объявят антракт, там видно будет.

В перерыве, пробираясь между рядами кресел к выходу из зрительного зала, я заметила ждущую меня в проходе Ксению Перевалову. Она помахала мне рукой, словно желая убедиться, заметила ли я ее. Я кивнула головой и, выбравшись из тесноты кресел, подошла к ней.

– Надя, пойдем, я познакомлю тебя с мужем! – предложила Перевалова.

– Он у тебя однокурсник? Я его знаю? – поинтересовалась я.

– Сейчас увидишь, – почему-то хитро улыбнулась Ксения, взяв меня под руку и направляя к сцене, откуда спускались прямо в зрительный зал члены президиума.

Мы остановились у первого ряда, пропуская идущих навстречу официальных лиц. Когда с нами поравнялись руководители университета, они все стали дружно здороваться с моей спутницей. Это меня несколько озадачило. Но последовавшая затем сцена и вовсе заставила меня оторопеть.

– Ксюша, родная, что случилось? – взволнованно произнес проректор по науке Александр Крафт, целуя руку моей спутнице.

– Все в порядке, Саша, я только хотела представить тебе мою школьную и университетскую подругу Надю Фролову, – улыбнулась Ксения, выводя меня на передний план.

Я подала руку профессору, который так же галантно ее поцеловал:

– Припоминаю, кажется вы учились на юридическом?

– Да, Александр Андреевич, – пролепетала я.

– Саша, ты не против, если Надя поужинает сегодня у нас дома? – невозмутимо спросила Ксения.

– Наоборот, я буду очень рад этому. Только, девочки, начинайте ужинать без меня, Ксюша, ты же понимаешь, после концерта неизбежный ля-фуршет… – Крафт развел руками, как бы говоря: «Ну, что я могу поделать с этим?»

– Тебя привезут? – поинтересовалась Перевалова.

– Да, не волнуйся, транспорт уже есть.

– Тогда я возьму машину? – вопросительно посмотрела на мужа Ксения.

– Конечно! – он вытащил из кармана пиджака ключи. – Не прощаюсь, до встречи дома! – Крафт кивнул нам и, ускорив шаг, догнал ушедших в холл руководителей университета.

Я же с нескрываемым изумлением посмотрела на приятельницу:

– Ксения, профессор Крафт – твой муж?!

Было чему удивляться. Александр Андреевич Крафт давно уже стал легендой не только нашего университета. Офицер-пограничник, получивший в далеком 1969-м году орден Ленина за сражение с китайцами на острове Даманский (представленный к званию Героя Советского Союза тяжело раненный майор, сумевший в бою организовать дружный отпор превосходящим силам противника Звезды Героя не дождался из-за так называемого «пятого пункта», графы национальности в анкете – Крафт по отцу был немец. Командование подсластило горькую пилюлю, комиссовав по состоянию здоровья уже не майора, а полковника Крафта, присвоив тридцатилетнему офицеру внеочередное воинское звание. К 30-летию сражения на Даманском Президент России исправил ошибку своих коммунистических предшественников, и на груди Александра Андреевича засверкала-таки Звезда Героя, только теперь уже России). После выхода в отставку Крафт вспомнил о филологическом образовании, полученном без отрыва от службы во Владивостокском университете.

За полтора десятка лет отставной полковник сумел стать одним из крупнейших специалистов в стране по русской литературе XIX века, его кандидатская диссертация по творчеству Федора Ивановича Тютчева была засчитана ВАКом как докторская. Но Крафт не остановился на достигнутом. Считая, что литература на самом деле является зеркалом истории, филолог взялся за изучение и русской истории XIX века. Когда я еще училась в школе, он именно у нас, в 110-й, апробировал свой тогда еще экспериментальный учебник «Русская история и литература XIX века». Сейчас, на рубеже веков, по учебникам Крафта занимается большинство старшеклассников России. А доктор филологии стал еще и доктором исторических наук за этот учебник.

Директриса нашей школы, Полина Давыдовна Гвонтмахер, заполучила Крафта в школу, подав ему идею написания школьного учебника.

О личной жизни профессора Крафта нам, старшеклассникам, а потом уже и студентам университета было известно немного. Сына Андрея мы часто видели в обществе отца, но кто из нас обращал тогда внимание на малыша? Жену же ученого я не видела никогда.

– Так профессор Крафт – твой муж?! – повторила я свой вопрос стоящей рядом со мной подруге.

– Саша уже три года как академик РАН, – с гордостью произнесла Ксения, поправляя меня.

– По-нашему, это шок, – повторила я слоган популярной рекламы.

– Приедем домой, сядем ужинать, я тебе всю историю нашей любви расскажу, – пообещала Ксения, открывая дверцу бежевой «девятки», припаркованной на стоянке возле оперного театра.

Ехали долго. Ксения вела «жигуленок» осторожно, чувствовался новичок за рулем. Наконец машина остановилась возле обычной бетонной девятиэтажки в одном из спальных районов города. На мой вопросительный взгляд приятельница пояснила:

– Это моя квартира, свою в центре Саша оставил сыну и жене.

Поднялись на пятый этаж. Обычная трехкомнатная квартира постройки середины восьмидесятых годов. Ксения хлопотала с ужином и продолжала рассказ:

– У меня была однокомнатная неподалеку, а когда год назад мы с Сашей наконец-то оформили наши отношения, мы с мамой сделали родственный обмен, она пошла в однокомнатную, а я вернулась сюда, в мамину.

– Ничего не понимаю… Что означает «наконец-то оформили наши отношения»? – пожала я плечами, ожидая от подруги обещанного рассказа.

– Ты помнишь судьбу Федора Тютчева, его отношения с Еленой Денисьевой? – вопросом на вопрос ответила Ксения.

– Смутно припоминаю. Вернувшись в Россию после многолетней жизни в Европе, поэт познакомился в Смольном институте с ровесницей своей дочери, в которую влюбился как мальчишка, – напрягла я свою память.

– Вот именно. И прожили они в гражданском браке четырнадцать долгих лет, до самой смерти Елены. После ее преждевременной гибели поэт создал великолепный цикл любовной лирики, вошедший в его творчество под названием «Денисьевского», – терпеливо объясняла мне Ксюша.

– При чем здесь ты? – допытывалась я.

– Вот с этой лекции о денисьевском цикле, истории любви крупного российского дипломата и юной девушки, годящейся ему в дочери, и началось наше чувство с Сашей. Он читал нам великолепные лекции по истории и литературе XIX века. А там таких удивительных примеров много: Денисьева и Тютчев, Екатерина Долгорукова и Александр Второй. Я тогда по-другому взглянула на профессора Крафта. Мне шел семнадцатый год, ему сорок седьмой. Разница в тридцать лет. Но я ее не замечала. Ждала его уроков как праздника. Смотрела ему в глаза. Могла по глазам угадать его состояние, настроение. Стала на переменках задерживаться в кабинете, разговаривать с профессором, познавать его мир. Мне было очень интересно с ним. Это такой кладезь знаний…

Потом я стала замечать, как, входя в класс, Крафт бросал взгляд прежде всего на мое обычное место и приветливо улыбался мне одними кончиками губ. Так в наши отношения вошла тайна, известная только нам обоим. А объяснились мы окончательно в канун 1987 года. Крафт пригласил несколько десятиклассников на университетский новогодний капустник. Потом были танцы, и на «белом» вальсе я пригласила профессора… – глаза Ксении блестели, чувствовалось, ей было приятно вспоминать далекое уже прошлое.

– Знаешь, как интересно получилось: к Крафту на «белом» танце подошли сразу три девушки. Я, Наташка Яблокова, может, помнишь, в тот год она стала мисс области, такие конкурсы только стали входить в обиход? И еще одна, видимо студентка, я ее не знала, но очень обольстительная брюнетка. Наш профессор протягивает руку мне… Они были в таком же шоке, как ты сегодня, – Ксения заливисто хохочет.

– Потом он провожал меня домой. 30 декабря, канун Нового года. Я попросила его исполнить три моих любых желания. Саша согласился. Первое – сказать правду о том, как он ко мне относится. Выяснила, что я давно ему небезразлична. Но он не хотел приносить страдания сразу трем самым близким ему людям – сыну Андрею, жене, мне. Обещал подавить свое чувство ко мне. Но я уже не могла этого позволить. Мы подошли к моему дому, этому самому. Саша проводил меня до двери. Мы жили вдвоем с мамой, с отцом моим она рассталась давно, когда я была совсем маленькой. Тщетно пыталась устроить свою жизнь. В тот день мама уехала на праздники к своему знакомому в другой город. Поэтому совершенно спокойно я пригласила Сашу в гости. За ним оставалось выполнение еще двух моих желаний… С того вечера он и стал моим гражданским мужем.

– И ты не побоялась? – изумилась я.

– Чего? Стать женщиной? Рано или поздно это случается в жизни любой девушки. У нас с Сашей это было так прекрасно! Он боготворил меня не только на словах, но и на деле. У меня душа поет, когда он ко мне прикасается…

– Я не об этом, Ксения. Как ты не побоялась отдаться женатому мужчине, много старше тебя? А если бы он бросил, отказался от тебя? – уточнила я свой вопрос.

– Я Саше поверила. Он очень бережно относился ко мне все эти годы. За тринадцать лет мне не пришлось сделать ни одного аборта.

– А родила по своей инициативе? – Мне было просто интересно слушать эту необычную женскую историю.

– Да. После школы поступила в университет, закончила первый курс и огорошила своего благоверного желанием иметь ребенка…

– Он что, был против?

– Нет, Саша всегда старается выполнять любые мои прихоти. Ответил просто: «Рожать – так рожать!» И летом 1989-го я родила Антона.

– Кстати, а где он? – поинтересовалась я.

– У мамы. Она всегда подстраховывает, когда мы с Сашей заняты.

– А как твоя мама вообще отнеслась к твоим отношениям с Крафтом?

– Поначалу не одобряла. Нет, не то, что он оказался старше меня на тридцать лет, нет, с этим она смирилась как раз быстро, хотя вздыхала – зять старше ее на три года! Мама боялась, что я так и останусь на всю жизнь просто любовницей, все время приводила себя в пример. Но я убеждала ее, что она одинока, а я любима и рано или поздно стану законной женой Саше. Мама у меня молодец. Только она одна знала, кем мне на самом деле приходится Саша. Мы же вынуждены были скрывать наши отношения долгих двенадцать лет. Без ее помощи я не подняла бы Антона… – Ксения закончила накрывать ужин, разлила в маленькие рюмочки золотистый дагестанский коньяк. – Давай, Надя, выпьем за любовь. Это великая штука, любить и быть любимой!

Мы чокнулись и выпили коньяк, закусив шоколадом и дольками апельсина.

– Ты все-таки дождалась своего счастья? – спросила я, поглощая бефстроганов с картошкой, жаренной в масле.

– Да, дождалась, может, потому, что никогда не торопила Сашу с этим решением. Андрей вырос, закончил школу, университет, женился, только тогда Саша признался во всем жене…

– И какова была ее реакция?

– Антонина Васильевна – замечательная женщина. Саша, кстати, о ней плохо никогда не отзывался. Не знаю, что там у них не заладилось, коль Крафт стал моим… ладно, чего уж там, любовником, будем прямо говорить. Но когда он рассказал жене, что нашему Антону девять лет, она сама подала на развод. Антон сейчас в том возрасте, в каком был его Андрей, когда мы стали близки. Мальчишке в эту пору так нужен отец! Я устала объяснять Антошке, почему наш папа так редко бывает дома и постоянно живет в Москве – это мы с Сашей такую легенду придумали… – моя собеседница помолчала. – Вот так чуть больше года назад я и стала Ксенией Георгиевной Крафт.

– Антону тоже фамилию сменили? – допытывалась я.

– Не пришлось, он у нас с рождения на папиной фамилии, – пояснила Ксения.

Она так и выразилась – «на папиной», а не «на отцовской». Я вспомнила психологию, согласно которой есть жены-дочери и мужья-отцы. Видимо, Ксения и Александр Андреевич принадлежали именно к этим категориям и счастливо совпали в наконец-то оформленном браке. Не могла я удержаться и от чисто женского вопроса:

– Хорошо, Ксюша, тринадцать лет назад, ему – сорок семь, тебе – семнадцать, все понятно. Но сейчас Крафту уже шестьдесят, а тебе только тридцать. Он же стареет с каждым днем…

Ксения расхохоталась мне в ответ:

– Ты о сексе, что ли?! Саша любому молодому сто очков вперед даст. Да ты ж его видела сегодня, разве Крафт выглядит на свой возраст?

Честно говоря, я сама поразилась, как хорошо держался профессор, тьфу, теперь уже академик Крафт. Женитьба на молодой женщине явно пошла ему на пользу!

– У меня, кроме Саши, других мужчин в жизни еще не было, хотя ухажеров, особенно на студенческой скамье, всегда хватало. Но зачем мне другие, коль Саша меня удовлетворяет как мужчина? – вполне резонно заметила Ксюша.

– Ты приводила примеры Тютчева и Елены Денисьевой, Александра Второго и Екатерины Долгоруковой. А ведь у их любви печальный конец: Денисьева умерла, оставив безутешного мужа, а Александр Освободитель погиб, и почти сорок лет вдовствовала Катя… Ты не боишься подобного конца?

Ксения пожала плечами:

– А мне теперь ничего не страшно. Я была счастлива с Сашей, и этим все сказано…

Мы вновь выпили по рюмочке коньяку. По всему было видно, что Александра Андреевича я не дождусь. Засиживаться допоздна неудобно, поэтому после девяти вечера я начала собираться домой.

– Знаешь, приходи к нам в субботу! Двенадцать лет я вела затворнический образ жизни, подруг у меня практически не осталось, а так иногда хочется посидеть, душу излить. Да и Саша будет рад, он очень гостеприимный по характеру, у них с Антониной Васильевной двери почти не закрывались, то дипломники, то аспиранты. С Антоном тебя познакомлю… – Ксеня вопросительно посмотрела на меня.

Мне самой было очень интересно вблизи посмотреть на жизнь этой не совсем обычной семьи, поэтому я «с благодарностью приняла приглашение», как пишут в официальных коммюнике. Суббота – это уже послезавтра, никаких встреч на вечер у меня не было запланировано.

Ксения вызвалась проводить меня до дороги. Но, когда мы вышли из подъезда, к дому подкатил микроавтобус «Ниссан», из которого вышел академик Крафт. Заметив нас, он попросил водителя подвезти меня в центр города. На этом я рассталась со своими старыми-новыми знакомыми.